Текст книги "Групповое Лечение"

Автор книги: Эрик Берн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

ПОДГОТОВКА ПАЦИЕНТА

Когда готовят пациента к поступлению в группу, следует учитывать две различные переменные: терапевтическую программу и отношение пациента к групповому лечению. Относительно терапевтической программы существуют три распространенных ситуации.

Неготовый пациент. Если пациент поступает в группу без всякого формального приема или индивидуального интервью, его можно осторожно познакомить с терапевтическим планом в течение двух или трех встреч. Однако иногда лечение принимает совсем иное направление – не то, какое представлял себе пациент; в таком случае пояснения пациенту следует отложить, пока терапевт не сочтет, что он достаточно восприимчив к этому. Например, когда начинает работать группа родителей трудных детей, члены группы обычно ожидают, что речь пойдет об их детях. Может пройти два-три месяца, прежде чем они будут готовы понять, что самая ценная возможность, предоставляемая им группой, это возможность самоанализа, а не анализа поведения их детей. Их рассказы о детях эмоциональны, но не позволяют ни терапевту, ни другим членам группы понять, что же произошло на самом деле; однако их поведение в группе терапевт может наблюдать непосредственно. Поэтому задача терапевта на этой начальной фазе – как можно тактичнее прервать игру в «Родительский комитет» и обратить внимание пациентов друг на друга. Если это будет сделано правильно, пациенты, которых вначале реакция терапевта озадачивает, вскоре выражают ему благодарность за то, что он дал им нечто более убедительное и ценное.

Соответствующая задача в группе алкоголиков более трудна, потому что они гораздо неохотнее говорят о себе, чем о своем пьянстве. Пожалуй, труднее всего заставить группу осужденных в исправительном учреждении перестать жаловаться на условия и обдумать собственные социальные и психологические проблемы. Терапевт должен помнить, что весьма сомнительно, чтобы хоть один алкоголик излечился, постоянно описывая поведение жены и проклиная ее, или чтобы осужденный исправился, если все его коллеги согласятся, что тот или иной надзиратель – мизантроп. Терапевт не должен бояться энергичного вмешательства, когда его пациенты достаточно подготовлены, он должен сразу прекращать игру «Алкоголик» или – в случае осужденных – «Вы должны меня выслушать».

Единственное интервью. Если до поступления пациента в группу с ним проводится одно интервью, следует получить полную психиатрическую историю, включая семейный фон, медицинскую и хирургическую историю, ход и характер предыдущего психиатрического лечения и общую характеристику ситуации и текущих симптомов пациента. Полезно бывает попросить пациента рассказать любой сон, который он может припомнить: старый или недавний; это может дать столько же, сколько целый набор психологических тестов. Сон о конце мира или об откровенном инцесте, правильно оцененный в контексте, например, может указать на диагноз шизофрения яснее многих одиночных симптомов. Опрос не должен быть назойливо систематическим, однако терапевт должен убедиться, что теми или иными способами получил всю необходимую доступную информацию. Если пациент отвечает сбивчиво и непоследовательно, терапевт может отвести заключительные двадцать минут интервью для специального заполнения пробелов.

В конце интервью должно быть отведено время для формулирования терапевтического контракта: чего терапевт надеется достичь путем группового лечения, какие симптомы будут представлять его главную заботу и что именно он в состоянии предложить. В это время пациент может задавать вопросы о природе группового лечения, и терапевт должен, насколько это возможно и разумно, отвечать на них.

Объединенная терапия. Третья ситуация возникает, когда пациент, пользующийся индивидуальной терапией, в подходящее время вводится в терапевтическую группу. Поскольку такие пациенты уже знакомы с тем, что может предложить терапевт, и история пациента хорошо известна терапевту, необходимо лишь ответить на вопросы пациента о преимуществах группового лечения; терапевт может объяснить, почему вводит пациента в группу именно в данный момент.

Во всех этих трех ситуациях на пояснения терапевта влияет состояние пациента и его представления о групповой терапии.

Неподготовленный пациент. Неопытный, необученный пациент, все еще приписывающий волшебную силу терапевту и еще не разочарованный реальным лечением, неспособный, неготовый или не желающий отличать наблюдения от выговора; временами способный прервать своего мудрого наставника – такой пациент представляет особую проблему. Должны быть прояснены причины использования групповой терапии вместо или наряду с индивидуальной. Можно упомянуть, что преимущества группы дают пациенту возможность проявлять более широкий спектр поведения и посмотреть, что он делает относительно других членов группы и что они делают относительно него. Следует указать, что это не социальная группа, а терапевтическая. Поразительно, насколько пациенты бывают не осведомлены относительно очевидных аспектов группового лечения; например, обязательно ли присутствие самого терапевта. Следует точно указать время начала и конца сессии; это необходимо делать для удобства пациента, чтобы он мог спланировать домашнее и рабочее расписание дня. По аналогичным причинам необходимо точно оговорить вопросы платы за лечение: для пациента это важно с точки зрения бюджета, для терапевта – с точки зрения техники. Молодые разведенные женщины особенно склонны к игре в «Кредитора» с молодыми мужчинами-терапевтами, и терапевт должен удостовериться, что финансовые требования к пациентке реалистичны, чтобы в любых задержках оплаты с ее стороны легко выделялась психологическая составляющая. Нужно четко сформулировать правило, что пациент может говорить все, без всяких исключений, чтобы иметь возможность наблюдать интерпретацию этого правила пациентом.

Помимо этих трех связанных с контрактом необходимостей, неразумно формулировать какие-либо иные правила, поскольку они могут создать круг ситуаций, из которых пациент выбирает сферу мятежа. Иногда, впрочем, нужно сказать очень робким или очень агрессивным пациентам, что, хотя все могут говорить все, что сочтут нужным, никто не имеет права ударить другого.

Подготовленный пациент. Пациенты, лечившиеся в течение нескольких месяцев или лет, нуждаются только в указании, что группа предоставляет более широкий выбор поведения, чем это возможно в индивидуальной терапии, и что в группе терапевт способен получить непосредственную, а не в пересказе информацию о склонностях пациента.

Скептический пациент. Пациент может быть скептиком-интеллектуалом или видеть «групповую терапию» по телевизору и читать о ней в книгах. Такому пациенту следует сказать, что групповая терапия отличается от того, как он себе ее представляет, или от того, что видел на экране или читал в книгах. Помимо этого, единственным законным доводом может быть такой: «Что ж, попробуйте сами и увидите. Согласно моему опыту, необходимо примерно шесть недель, чтобы почувствовать себя на месте в группе, которую я веду, так что, если вы не хотите находиться в ней такое время, не думаю, что вам стоит начинать». Если пациент ответит, что согласен попробовать, но только на одну – две недели, у терапевта нет причин отказывать ему, поскольку он ясно выразил свое мнение. Но ему следует задуматься над тем, какое действие на других пациентов произведет появление в группе постороннего. Для определенных типов пациентов может быть полезно проявление профессионального снобизма: «Что ж, вы описываете, как это делается в Нью-Йорке (или Голливуде), но вы можете увидеть, что современный подход гораздо более продуктивен».

Нетерпеливый пациент. Если пациент слишком нетерпелив или впечатлителен, если, например, он звонит по телефону и говорит: «Я слышал, вы проводите групповую терапию; не найдется ли места для меня в одной из ваших групп?», терапевт должен совершенно четко дать понять, что групповое лечение – такая же серьезная медицинская процедура, как и любая другая. В таких случаях следует настаивать на диагностическом интервью, чтобы определить, подходит ли для пациента групповая терапия, и ясно дать понять пациенту, что он не может сам себе прописывать лечение.

Пациент по направлению. С пациентом, принятым по направлению, следует обращаться с той же диагностической осторожностью, что и с нетерпеливым пациентом. Если пациент продолжает индивидуальное лечение у другого терапевта, необходимо обсуждение вопросов конфиденциальности и четкий контракт в этом отношении. Групповой терапевт может сформулировать, насколько желательно обсуждение с тем терапевтом, который проводит индивидуальное лечение, но окончательное решение относительно конфиденциальности должен принимать пациент, и это решение должно быть обсуждено с другим терапевтом. Встречи терапевтов и совместные обсуждения имеют свои преимущества, но часто их перевешивает опасность того, что пациент спровоцирует «трехстороннюю игру». Если терапевт не поддается, пациент может вести только две двусторонние игры с каждым из терапевтов, и если терапевты достаточно компетентны, они о себе позаботятся. Если же терапевт поддается, то пациент, будучи всего лишь человеком, вряд ли сможет противиться искушению начать игру «Ну-ка, подеритесь», в которой терапевты будут ограничены профессиональной этикой и вежливостью. Первым шагом пациента в таком случае будет вопрос, противоречит ли групповое лечение индивидуальному. Групповой терапевт не может ответить на этот вопрос, но, вероятно, направивший пациента специалист способен справиться с возникающими конфликтами, иначе он не направил бы пациента, и пациенту следует об этом сказать.

Однако терапевты также восприимчивы к привлекательности игры. Начинающий терапевт должен осторожно относиться к приему пациентов от незнакомого психиатра. Аналогичная ситуация возникает, когда пациент лечится индивидуально у начинающего психиатра, способности которого неизвестны, и обращается к групповой терапии. Терапевт может оказаться вовлеченным в трехстороннюю игру, которую он совершенно не одобряет, но профессиональная этика запрещает ему критиковать начинающего коллегу. Чтобы избежать подобных противоречий, которые могут оказаться очень тяжелыми для добросовестного психиатра, желательно с самого начала сказать пациенту, что он включается в группу с испытательным сроком и, если все пройдет нормально, будет продолжать лечение. Это дает возможность психиатру отступить «без предвзятости», если он найдет это разумным.

Сопротивляющийся пациент. Если пациент не желает вступать в группу по причинам, которые в тот момент сам не может объяснить, нет ничего плохого в том, чтобы подождать, пока он не прояснит эти причины. Возможно, это какой-то архаичный страх, замешательство или что-то более реалистическое. Может быть, в группе у него есть друг или знакомый. Пациенту следует объяснить, что любые колебания, которые он испытывает в этом отношении, никак не скажутся на достижении целей группой: ведь группа есть не что иное, как инструмент для изучения всевозможного рода колебаний; опыт показал, что предыдущее знакомство в конечном счете помогает членам группы и лишь в редких случаях вызывает замешательство после первых нескольких занятий. Или пациент стесняется по деловым, профессиональным или политическим причинам; в таком случае ему можно сказать, что он не обязан раскрывать свою личность и что в прошлом пребывание в группе не повредило карьере ни одного из Пациентов. Но насильно заставлять лечиться неохотного кандидата в пациенты не следует: если впоследствии возникнут какие-либо осложнения, терапевт может счесть себя виновным. Однако у самого автора сопротивляющиеся пациенты, оставшиеся в группе, никогда впоследствии не жаловались, а улучшение их деловых способностей и политической терпимости, возникшее в результате лечения, всегда высоко оценивалось. Недовольство может возникнуть лишь в том случае, когда пациент преждевременно прерывает лечение, а предсказать, сделает ли он это, Невозможно.

Пациент, не готовый лечиться. Пациент может быть согласен вступить в терапевтическую группу по рекомендации своего терапевта, но быть психологически не готовым к этому. В особенности это относится к пациентам психотикам, которые должны продемонстрировать некоторую стабильность в отношениях с терапевтом, прежде чем можно будет поместить их в группу с надеждой на достижение положительных результатов. Если пациент спонтанно раскрывает некоторые фантазии и подробности своей сексуальной жизни, очевидно, у него есть достаточная вера в терапевта и надежда на защиту, если в группе ему придется нелегко (конечно, если эти откровения не являются частью игры «Психиатрия»).

Стеснительный пациент. Если пациент утверждает, что ему никогда не удавалось хорошо чувствовать себя в группах, очевидный ответ таков: именно в этом отношении ему может помочь групповое лечение; группа специально предназначена для того, чтобы обнаруживать источники страха человека перед группой. Другой тип стеснительного пациента – те, что говорят: «Нет никакого смысла помещать меня в группу, потому что я только что покинул другую группу». Принимая такой вызов, терапевт не должен показывать свой скептицизм. Нужно просто сказать: «Все равно, давайте попробуем».

Неподходящий пациент. В редких случаях пациент своими прошлыми действиями делает себя нежелательным для включения в группу. Возможно, он совершил нераскрытое преступление, или он двоеженец, или дал клятву хранить тайну в интересах безопасности страны. Многие такие пациенты не подходят даже для индивидуальной терапии, если не сделан какой-либо решительный шаг для прояснения их прошлого. «Знаменитости» становятся нежелательными для группы только в том случае, если невозможность для них анонимности тревожит других членов группы или если они сами стесняются. В противном случае нет никаких причин, почему они не могут лечиться в группе достаточно ответственных пациентов.

Предварительные фантазии. Некоторый интерес представляют фантазии и ожидания пациента относительно того, что может ждать его в группе. Но спрашивать об этом пациента следует в понятных для него терминах. (Это, так называемый, предварительный групповой имаго, описанный в главе 6.) В таком случае пациент может сообщить ценные сведения о том, как к нему следует подходить в группе, а также о скрытых мотивациях его трансакций с другими пациентами. Поскольку группа никогда не бывает точно такой, как он ожидает, а часто разительно отличается от его ожиданий, его откровения могут позволить начать обсуждение его фантазий, когда для этого наступит подходящее время. В трансакционных терминах, предварительный групповой имаго позволяет терапевту определить, какие игры пациент вероятнее всего будет вести в группе, и терапевт сможет использовать эти сведения, составляя терапевтический план лечения данного пациента.

РУКОВОДСТВО

В идеале руководство начинается еще до начала работы группы. На протяжении нескольких лет работы сан-францисского семинара по трансакционному анализу такая практика показала себя полезной и благотворной. Терапевт в наиболее удобной и естественной для себя форме представляет проект; после этого консультант или руководитель семинара указывает, какие аспекты должны быть учтены, прежде чем группа начнет работу, и следит за тем, чтобы обсуждение не отклонялось в сторону не имеющих отношения к делу тем и высказывания «смелых идей».

Организационные аспекты. Обсуждаются организационные и административные основания предлагаемой группы – какой видит ее терапевт и какой, вероятно, увидят ее пациенты со своей точки зрения, а также какой видят ее участники обсуждения. Чертится формальная или неформальная «диаграмма власти» (рисунки 2а и 26 в главе 6), чтобы прояснить ожидания всех личностей и организаций в данной иерархии относительно данной группы. Если заранее известны любимые игры, скрытые мотивы и цели всех членов иерархии, их следует реалистически оценить с точки зрения возможного влияния на проект. Терапевтические цели. Терапевт часто с удивлением обнаруживает, как трудно перед лицом объективных, непредвзятых вопросов и замечаний точно сформулировать суть терапевтической программы будущей группы. Забавлю, что психиатры, вопреки своей терапевтически орнаментированной медицинской подготовке, часто так же беспомощны в этом отношении, что и люди, не получившие медицинского образования.

Мотивации терапевта. Мотивации и фантазии терапевта относительно предлагаемой группы следует прояснять и разбивать на четыре компонента: процедурные моменты, основанные на чтении, обучении и ожиданиях руководителей (институциональный компонент); директивное, запретительное или защитное отношение (Родительский компонент); рациональные или интеллектуальные планы (Взрослый компонент); и архаичные инстинктивные или эксплуататорские фантазии (Детский компонент). Из вежливости можно предоставить терапевту последнюю категорию обдумать наедине или только в обществе руководителя. Раскрываются врожденные и усвоенные извне игры терапевта и тщательно обдумывается их возможное воздействие на будущих пациентов. Так, у начинающего может быть Родительское «советующее» отношение с врожденной тенденцией играть в игру «Почему бы тебе не… Да, но…». Извне он мог усвоить практику занятий психотерапией согласно правилам профессора К. или групповой терапией в соответствии с правилами мистера Y. Эти тенденции могут не только противоречить друг другу, но и в некоторых ситуациях пагубно сказываться на результатах терапии.

Такое предварительное обсуждение помогает терапевту «калибрировать» себя, чтобы своевременно вносить поправки в возможное отклонение от «полюса» эффективной терапии до того, как обнаружит, что свернул вправо или влево.

Отбор пациентов. Обсуждаются критерии отбора пациентов, принятые терапевтом. Если при этом проявляются невыявленные тревоги, обсуждение может помочь терапевту справиться с ними.

Откровенность. Во время этого обсуждения разумно не наносить слишком сильные удары, чтобы не прижимать терапевта к «канатам». От того, что прояснится в этом обсуждении, зависит вся будущность группы и то, какие решения примет терапевт в свете услышанного. Для него гораздо лучше испытать уязвленное чувство гордости, чем провести год или два под влиянием невысказанных или неопределенных предположений и мотиваций, которые по личным причинам ему не хотелось прояснять. Если разрабатывается серьезный проект терапевтической группы, он окажет сильное влияние на жизнь пациентов и их семей, и в таком случае нет места для снисходительности к личным наклонностям и слабостям терапевта. Поскольку группа еще не начала работу, терапевт еще не совершал никаких действий и у него нет причин тревожиться, если критически рассматриваются какие-то его не рассматривавшиеся ранее предположения. Если он не сможет вынести или даже начать такое обсуждение, вероятно, он еще не готов стать групповым терапевтом. По справедливости ему нужно дать возможность одну – две недели обдумать услышанное и потом, если он захочет, представить проект заново, в свете появившихся новых идей. Опыт показывает, что один из каждых пяти терапевтов покидает это обсуждение с такой горечью или обидой, что больше не возвращается. Остальные четверо либо немедленно принимают то, что было им предложено, либо сохраняют самообладание настолько, чтобы через одну – две недели выразить благодарность за обсуждение. Те, кто возвращается, могут с пользой уделить часть времени второго обсуждения для рассказа о том, как они собираются представлять материал: с помощью магнитофонных записей, по заметкам или по памяти.

Магнитофонные записи. Некоторые недостатки таких записей уже упоминались выше, но для начинающего это, возможно, лучший способ обучения. Для подлинно первоклассной терапии такие записи обычно вредны, но эти недостатки могут компенсироваться той пользой, которую получит терапевт, а вместе с ним и члены группы от квалифицированного руководства.

Естественной проблемой в таком случае становится желание терапевта, чтобы руководитель прослушал всю запись, прежде чем делать вывод, а для этого на часовой консультации нет времени. Если консультант выслушивает только часть записи, это часто несправедливо по отношению ко всем сторонам. Ко времени следующей встречи терапевт мог уже исправить очевидную ошибку или консультант в одном пункте мог сделать предложение, которое уже осуществил или от которого отказался терапевт. Эту трудность можно преодолеть либо с помощью заметок, либо рассказывая по памяти.

Заметки. Подробные записи в ходе встречи отвлекают терапевта от происходящего. Опыт показывает, что чем подробней записи, тем хуже они отражают самое существенное из происходящего; когда происходит нечто значительное, возникает естественная тенденция временно забывать о заметках; поэтому записки, сделанные в ходе занятия, обычно отражают наименее важные аспекты встречи, в то время как существенное излагается весьма схематически. Иногда, когда терапевт не делает записи того, что считает «тривиальным» или «не имеющим отношения», после его рассказа консультант может не понять происходившего. Если он попросит терапевта рассказать подробности «тривиального» или «не имеющего отношения» эпизода, все становится ясно. В таких случаях эпизод был «тривиальным» только в свете знаний терапевта или имеющим отношение только к его фантазиям, а не к внешней реальности; или по каким-то собственным причинам он постарался не слушать внимательно. И наоборот, то, что иногда кажется наиболее важным терапевту, важно скорее для его фантазий, чем для прогресса пациентов; такая ситуация часто приводит к публикации преждевременных мнений.

Записи, сделанные после встречи, обладают теми же недостатками, но в более слабой форме. Если терапевт старается запомнить то, что потом запишет, до некоторой степени его внимание, а также эффективность ослабевают. Разумеется, записи, сделанные в ходе встречи помощником терапевта, смущают присутствующих еще больше, чем магнитофон, хотя они могут «приспособиться» к этому.

Память. Рассказывая по памяти, терапевт делает сознательный и подсознательный отбор, так что может опустить важный материал, в особенности свое участие в играх в ходе встречи. Однако комментарии консультанта могут напомнить ему об этих и других опущениях. Это следует понять с самого начала, чтобы оба участника чувствовали себя свободно. Терапевт не должен смущаться, если после его рассказа о том, что он считает самым важным в ходе встречи, замечание консультанта заставляет его вспомнить целый пропущенный сегмент. Это совершенно естественный ход событий, который следует считать само собой разумеющимся и принимать без всяких извинений или раздражения.

Выбор метода. Магнитофонные записи полезны для начинающих, потому что с их помощью можно проанализировать происходившее – трансакцию за трансакцией, и терапевт при этом развивает свое искусство интерпретации особенностей словаря, интонации и таких невербальных звуковых проявлений, как кашель, смех или хмыканье. Для более продвинутых обучающихся заметки, сделанные после встречи, полезней, потому что можно под руководством консультанта быстро просмотреть ход встречи и выявить все игры и другие социальные действия. Студенты третьего года и преподаватели лучше всего представляют происходившее в виде анамнеза, потому что в таком случае могут кратко изложить происходившее и сосредоточиться на специфических проблемах или трудностях.

Выбор консультанта. Лечебное учреждение и терапевт должны четко определить квалификацию руководителя групповой терапии, потому что в этом случае часто возникают аномальные ситуации. Консультант должен не только обладать личным клиническим знанием групповой терапии, но и достаточной подготовкой и опытом в индивидуальной терапии и групповой динамике, а также предпочтительно – в клинической психиатрии, хотя, если этого нет, с самого начала следует предусмотреть возможность добавочных консультаций психиатра. Раньше, а до некоторой степени и сейчас терапевту приходилось и приходится самому подбирать себе консультантов. Однако сейчас существует достаточное количество центров по подготовке и много хорошо подготовленных консультантов по групповой терапии, чтобы отбор делался тщательно. Sine qua non[3]3
  Совершенно необходимое, непременное условие; буквально – «без Чего нет», латин. – Прим. Перев.


[Закрыть] хорошего руководителя – он должен сам весьма активно заниматься групповой терапией (с возможным исключением немногих специалистов старше семидесяти лет). Если терапевт работает в каком-то учреждении, лучше, если консультант будет не из этого учреждения. В противном случае они оба могут быть ограничены какими-либо правилами этого учреждения и в определенном смысле станут жертвами folie a deux.[4]4
  Возникновение у двух тесно связанных людей одинаковых иллюзий или заблуждений; буквально «двойное безумие». – Прим. перев.


[Закрыть]

Частота. Лучше, чтобы встречи с руководителем были регулярными, предпочтительно раз в неделю. Если встречи происходят реже, они становятся эпизодическими. Начинающему требуется около шести недель, чтобы начать понимать смысл терминологии, примерно шесть месяцев – чтобы разобраться в клиническом применении принципов, и еще шесть месяцев – чтобы приобрести определенное мастерство и уверенность в применении этих принципов. Поэтому рекомендуются еженедельные встречи с руководителем в течение года.

Наедине или в присутствии других. Руководство в виде семинара имеет определенные преимущества: то, что упустил один наблюдатель или слушатель, может заметить другой. Однако есть и недостаток: консультант не может сосредоточиться и говорить с терапевтом в присутствии других людей так же откровенно, как наедине. В целом обсуждение наедине обычно предпочтительней, поскольку семинар предоставляет слишком много возможностей для введения слишком большого количества противоречивых интерпретаций и теорий, что может смутить терапевта, даже если он настроен дружески и стремится к сотрудничеству. Это ослабляет его уверенность в собственной терапевтической программе, а поскольку такая уверенность сама по себе является важным терапевтическим фактором, это ослабление оказывает пагубное воздействие.

После всех этих предварительных консультаций терапевт может обдумать условия занятия группы.

Помещение. Помещение следует подбирать с учетом размера, изолированности и звуконепроницаемости. Должно быть достаточное количество стульев, чтобы сели все, кого ждут, и еще два-три неожиданных посетителя. Помещение не должно быть аскетически пустым, поскольку это создает угнетающую атмосферу. Это затруднение можно устранить, повесив на стены несколько картин. С другой стороны, не должно быть слишком много объектов, способных отвлечь внимание пациентов и побудить их обмениваться тривиальностями насчет мебели, оборудования и украшений.

Пациенты предпочтительно должны сидеть примерно кругом, а не рядами, за исключением экспериментальных ситуаций. Расположение за столом осложняет проведение встречи, так как провоцирует курение, расслабленные позы и другие маневры отвлечения, к тому же скрывает от наблюдения нижнюю часть тела, а значит, и стимулы, которые могут вызвать существенные реакции. В подобной ситуации терапевт может не заметить такие важные знаки напряжения, как подергивание ноги. Если пациенты сидят за столом, они к тому же лишаются возможности физического эксгибиционизма, и эта тенденция может никогда не привлечь внимание терапевта. Однако сам факт, что положение за столом создает дополнительные удобства и защиту для пациентов и делает происходящее менее концентрированным – что в большинстве случаев замедляет терапевтический прогресс, – в лечении возбужденных или нестабильных пациентов, таких, как маньяки или шизофреники, может оказаться преимуществом. Начинающий может захотеть поэкспериментировать в этом отношении, используя соответствующие приборы, потому что без них он получит только клиническое впечатление, а не сопоставимые результаты. Он может провести несколько встреч за столом, а потом убрать его, или наоборот начать без стола, а потом поставить его, или вести параллельно две группы – одну со столом, другую – без стола. Однако этот эксперимент не должен отражаться на терапевтической цели группы. Более сложный проект, который может быть только чисто экспериментальным, заключается в том, что в одной группе верхняя половина тела пациентов закрыта занавесом, а в другой – нижняя половина столом.

Пища. Прием пищи аналогичен расположению за столом. Возникающие при этом ритуалы и действия создают преграду, за которой пациенты могут скрываться. В большинстве случаев это нежелательно, но в случае психотиков бывает полезно предоставить им возможность защиты. Если подается пища, это не должно рассматриваться как умный ход со стороны терапевта; все происходящее следует рассмотреть – трансакция за трансакцией и минута за минутой. Если терапевт серьезно и добросовестно осознает, какое дополнительное бремя он при этом взваливает на себя, он дважды подумает, прежде чем идти на такое усложнение.

Размещение. Терапевт должен сидеть в углу, потому что диагональная позиция позволяет в любой момент видеть каждого пациента. В пределах его достижимости должна быть доска с набором разноцветных мелков, и он должен научиться ими пользоваться. Чтобы не страдала острота зрения, он должен сидеть спиной к окну, а если это неудобно, окно следует завесить и проводить встречу при искусственном освещении. Такое расположение не следует рассматривать как профессиональную тайну или прием, навязанный пациентам без объяснения; причины такого расположения следует объяснить, чтобы больше эта тема не поднималась. Никакие сомнительные соображения об «удобствах» пациентов не должны мешать терапевту занять необходимое для наблюдения место. Для него так же важно, чтобы свет не бил в глаза, как для хирурга, и любое длительное обсуждение этой проблемы (за исключением параноидальных пациентов с особыми проблемами в этой области) будет такой же помехой, как и в операционной.

Стулья следует разместить с учетом размеров помещения, но так, чтобы пациенту трудно было «отгородиться» от остальных и чтобы нельзя было образовать «задний ряд». Для робких шизофреников можно сделать временное исключение из этого правила. Терапевт должен знать, что существуют критические расстояния между людьми, которые влияют на их поведение. Дистанция, при которой два человека, сидящих рядом, не могут коснуться друг друга вытянутыми руками, слишком велика для групповой терапии, так как психодинамически представляет собой изолированную позицию. Следующая имеющая значение дистанция – длина согнутой руки. Еще одна – когда индивид, изменяя положение ног, должен стараться не коснуться соседа. Если людей еще больше, они проявляют осторожность, сгибая локти. Специальное динамическое значение для групповой терапии имеет дистанция, на которой люди могут видеть все подробности лица соседа, – это примерно двадцать дюймов.[5]5
  Чуть больше 50 сантиметров. – Прим. Перев.


[Закрыть] Такое расстояние составляет границу «интимности». В пределах этого расстояния пациенты, глядя друг на друга, могут ощутить так называемое «эйдетическое восприятие», что способно вызвать ощущение тревоги.