Текст книги "НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 13"

Автор книги: Еремей Парнов

Соавторы: Роман Подольный,Георгий Гуревич,Всеволод Ревич,Владимир Фирсов,Виктор Комаров,С. Алегин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Закончив, я взглянул в иллюминатор. Солнце уже поднялось высоко над морем. У меня было странное ощущение, что я существую как-то отдельно от всего остального и все, что меня окружает, находится совсем в другом измерении.

Прохладный душ вернул меня в привычный мир. Я подошел к столу и еще раз пробежал глазами вычисления. Все было верно. Не оставалось никаких сомнений в том, что у меня в руках находится важное научное открытие, точнее – его первая половина.

– Но послушайте, – вырвалось у меня, – ведь это же какая-то мистика!

– Сначала и у меня было такое ощущение. Но ведь это всего лишь непосредственная субъективная реакция. Поскольку событие реально произошло, оно должно иметь естественную причину.

– И вам удалось ее найти? – спросил я с интересом.

Липатов пожал плечами.

– Это не так просто…

– Но есть же у вас какие-то предположения? Какая-то гипотеза?

Липатов промолчал.

– А ведь знаете, все что вы рассказали весьма походит на телепатию… На передачу мыслей.

Липатов внимательно посмотрел на меня.

– Вы серьезно?

– Вполне. А разве вам самому не приходило в голову подобное предположение?

– Признаться, нет. Я, разумеется, знаком со всеми разговорами и спорами, которые ведутся по поводу телепатии. Но, честно говоря, отношусь к этому довольно скептически. В лучшем случае, это только гипотеза…

– Гипотеза, потому что мы не знаем механизма. Но есть множество фактов вполне достоверных, для которых трудно найти иное объяснение. Разве не может существовать какой-то носитель информации, вырабатываемой мозгом?

– Во всяком случае, я не отвергаю такой возможности, – отозвался Липатов. – Готов допустить, что при определенных обстоятельствах можно на расстоянии уловить мысли другого человека. Живого. Но мысли человека, который давно умер? Это, знаете ли, слишком! Попахивает спиритизмом.

– Об этом я не подумал…

И вдруг неожиданная мысль поразила меня:

– Послушайте, а что если он… жив?

– Нет. Его тело прибило к берегу через два дня после катастрофы.

– В таком случае и я отказываюсь что-либо понимать.

– Знаете ли вы, что такое ассоциативное мышление? – вдруг сказал Липатов. – Впрочем, это не совсем то. Я хочу сказать, что каждый человек мыслит индивидуально, по-своему. Если мы с вами начнем решать одну и ту же задачу, каждый будет делать это не так, как другой, пойдет своими путями. Я не физиолог и не психолог, но как кибернетик думаю это связано с тем, что у каждого человека имеется, так сказать, своя эвристическая программа, свой метод нахождения неизвестного. У каждого действует своя система связей между различными мозговыми клетками, определенная система «переключений»…

– Например, вы и Кузнецов? Вы и ваш друг мыслили по-разному. Это вы хотели сказать?

Липатов кивнул.

– Впрочем, не вижу, какое отношение это имеет к вашей загадке.

– Видите ли, какая штука… Когда два человека, двое ученых долго работают вместе, бок о бок, когда они изо дня в день вместе решают всевозможные задачи, рассуждают, спорят, это не может пройти бесследно. Каждый невольно оказывает влияние на другого. Внешне это может никак не проявляться. Но где-то в подсознании что-то откладывается. И при определенных обстоятельствах может произойти… ну, как бы это лучше выразиться, нечто вроде переключения…

– Вы хотите сказать, – воскликнул я, – что в этот вечер ваш мозг переключился на систему Кузнецова! И благодаря этому вы пришли к решению?

– Примерно так…

– Ну, знаете ли… Пожалуй, это еще более невероятно, чем телепатия.

– Но мы еще многого не знаем о законах мышления, – возразил Липатов. – Впрочем, возможно, вы правы… Но ведь Кузнецов все-таки умер, – добавил он.

Пока Липатов излагал свою версию, меня все время мучила какая-то неясная мысль. Мне казалось, что я не то слышал, не то читал нечто такое, что могло бы разрешить загадку. И вдруг я вспомнил. Это было в одном научно-фантастическом рассказе. Автор утверждал, что все человеческие мысли, излучаясь, образуют вокруг Земли своеобразное, ну, что ли, «поле информации», из которого их можно при определенных условиях извлекать. Я сказал об этом Липатову.

– Помню, помню, – отозвался он. – Как же, читал. И эта идея сначала так меня возмутила, что я хотел даже написать в газету…

– Но не написали?

– Нет, я подумал, что фантаст в отличие от ученого свободнее в своих предположениях.

Мы помолчали.

– Так значит, – спросил я, – телепатию вы решительно отвергаете?

– Когда я встречаюсь с чем-либо непонятным, я стремлюсь избегать предвзятого мнения. Стараюсь быть объективным. Ведь я хочу одного, только одного, – поймите меня, – установить истину. И чтобы вы в этом убедились, я сейчас расскажу вам о двух случаях. Первый из них произошел года за два до Юриной гибели. В тот период мы занимались одной из очередных проблем, составлявших часть нашей общей задачи. Вопрос был довольно трудный, но работа продвигалась успешно, оставалось совершить одно последнее усилие. В тот вечер – это как раз была суббота – мы надолго задержались в лаборатории чувствовалось, что решение где-то под руками, и не хотелось откладывать до понедельника. Мы только что закончили очередной эксперимент. Не выключая приборов, Юра подсел к столу и, взъерошив обеими руками волосы – так он всегда поступал, когда ему в голову приходила интересная идея, – стал быстро набрасывать на листке бумаги какие-то формулы. Я спросил его о чем-то, но он только отмахнулся. Чтобы не мешать, я присел к другому столу и занялся обработкой последних результатов. В лаборатории было полутемно: мы не любили по вечерам включать верхний свет – так лучше думалось. Только светились шкалы приборов и тускло мерцали оранжевые кружки неоновых ламп в измерительных схемах. Закончив работу, я поднял голову и взглянул на Юру. Он сидел, отвалившись на спинку кресла, взгляд его был устремлен куда-то вдаль, а рука с карандашом неподвижно повисла в воздухе. Лицо отражало напряженную работу мысли. И в это мгновение произошло нечто странное. Метнулись стрелки приборов. Вспыхнула полным накалом неоновая лампа, в схеме генератора, установленного на том самом месте, возле которого примостился Юрка. И сейчас же Юра вскочил и, с грохотом отодвинув стул, радостно крикнул: «Есть!». «Что это было?» – спросил я. Но он, оказывается, ничего не заметил. Я включил свет и стал проверять соединения в схеме, а Юра снова подсел к столу и погрузился в расчеты. Схема оказалась в порядке, и я, повернув пакетник, выключил ток из аппаратуры. «Ну, что там у тебя, выкладывай», – сказал я и повернулся к Юре. Нет, никогда не угадаете, что я увидел. Волосы у Юры были черные-черные. Но сейчас я заметил, что над самым Юриным лбом, над переносицей появилось странное белое пятно величиной с пятикопеечную монету. Сперва мне показалось, что он чем-то запачкал волосы. Я подошел к Юре и провел рукой по его волосам. Но пятно не исчезло – это была седина. А ведь еще час назад у Юры не было ни одного седого волоса. «Что это ты?» – удивился Юра. Я молча протянул ему металлический отражатель – мы пользовались им как зеркалом. Юра посмотрел в отражатель, потрогал пальцем седую прядь, удивленно покачал головой и патетически произнес: «…и он поседел за одну ночь…» Потом поставил на место отражатель, хлопнул меня по плечу и весело сказал: «Ничего, старик, седина – это теперь модно. Главное – решение найдено». И принялся объяснять свои формулы…

Второй случай был не менее странным, но тогда я, честно говоря, почти не обратил на него внимания. Произошло это в одно из летних воскресений. Опять мы с Юрой бились над какой-то очередной задачей. Вам, должно быть, надоели эти задачи? Но, что поделаешь, такова жизнь исследователя. Вся она состоит из задач, уже решенных и еще не решенных… На этот раз задача не была еще решена, и мы, разумеется, корпели над ней и в воскресенье. Но в это лето в Москве стояла очень жаркая погода, и в субботу шеф самолично выгнал нас из лаборатории и забрал ключ. С утра я занимался домашними делами, погулял с сынишкой, а потом все же не выдержал – ушел в кабинет, достал чертежи наших схем и стал прикидывать разные варианты. Но тут зазвенел звонок, пришли гости – старый школьный друг с женой. Мы не виделись добрый десяток лет, начались воспоминания, потом сели за стол. Одним словом, задача на время совершенно вылетела у меня из головы. И вдруг – это было уже часов около десяти вечера – мне в голову пришло очень простое и естественное решение. Это случилось совершенно неожиданно и без каких бы то было ассоциаций разговор в этот момент шел о совершенно посторонних предметах. В таких случаях мы с Юрой сразу же сообщали друг другу – чтобы один из нас зря не мучался. Я извинился перед гостями, подошел к телефону и снял трубку. Гудка не было. Вместо этого в трубке послышались тихие щелчки. Так бывает, когда произошло соединение с другим аппаратом. «Алло?» – сказал я в трубку на всякий случай. И вдруг в ответ услышал Юрин голос: «Это ты, старик?». Оказалось, мы оба звонили друг другу почти одновременно. И Юра сообщил мне свою идею, которая пришла ему в голову несколько минут назад. Она в точности совпадала с моим решением…

– Но ведь это же замечательно, – то, что вы сейчас рассказали, – оживился я. – Это означает, что ваш друг обладал телепатическими способностями. При определенных условиях он, так сказать, излучал информацию, а вы могли ее воспринимать? Доказательство – белое пятно в волосах. Оно возникло под действием излучения.

Липатов покачал головой.

– Вы, журналисты, – скорый на выводы народ. У вас уже целая гипотеза.

– И мне кажется, она ничем не хуже вашей.

– Почему же, весьма любопытная гипотеза… Хотя она и выглядит, прямо скажем, довольно фантастично. К тому же можно ведь предположить и обратное. Вы, должно быть, слышали о любопытных экспериментах, когда к вискам испытуемого прикладывали электроды и пропускали слабый ток и у человека возникали в памяти события давно минувших дней… В тот раз мы долго не выключали аппаратуру, накопился заряд в каком-нибудь конденсаторе, потом произошел разряд, возникло излучение, оно проникло в мозг Юры и каким-то образом активизировало мыслительные процессы.

– Не менее фантастично, но в принципе допустимо, – вынужден был согласиться я.

– А что касается второго случая, то ведь это могло быть и чисто случайным совпадением. Мы занимались одной и той же задачей, старались решить ее примерно с одних и тех же позиций – не удивительно, что мы могли прийти к одинаковым решениям.

– Случайные совпадения, конечно, возможны, – заметил я. – Но вы же сами сказали, что решение возникло в вашем сознании в тот момент, когда вы совершенно о нем не думали. Невольно создается впечатление, что его вам внушили…

– Почему же – работа подсознания. Решения могут созревать незаметно для человека как бы сами собой. Хотя, повторяю, лично я не сторонник такого метода работы…

Липатов помолчал.

– И вы опять забыли о самом главном, – продолжал он. – Допустим даже, что вы правы и между моим другом и мною действительно существовала некая телепатическая связь. Но после того, как он умер, утонул. Ведь вместе с ним погибла и вся информация, содержащаяся в его мозгу.

– Но чем же тогда объяснить ваше удивительное. Ну, как бы это сказать прозрение что ли? Вы меня извините, я вовсе не хочу умалить ваших достоинств как ученого. Вероятно, вы и сами пришли бы к решению. Но судя по вашим словам, сама логика так неожиданно полученного решения была свойственна не вам, а вашему другу.

– Да, в этом вы совершенно правы, – сразу же согласился Липатов. – Я действительно привык двигаться последовательно, говоря шахматным языком, ходом пешки, с пятой горизонтали на шестую, с шестой – на седьмую и уж потом – в ферзи. А здесь, можно сказать, был ход конем. Неожиданная идея, оригинальный прием – Юрин почерк.

С каждым словом я все больше и больше проникался уважением к этому, в сущности, незнакомому мне человеку. Это был настоящий ученый, для которого имело значение только одно – доискаться истины. Честолюбие, видимо, было ему совершенно чуждо.

На мгновение я даже забыл о своей версии.

– А может быть, вы напрасно скромничаете? – вырвалось у меня.

– Нет, – покачал головой Липатов. – Это просто трезвая оценка своих возможностей.

– Однако вы противоречите вашей же собственной гипотезе.

– Я обязан трезво взвесить все факты. Но особых противоречий не вижу. Повторяю, когда двое ученых долгое время работают вместе, у них незаметно вырабатывается какой-то общий взгляд на вещи, единообразный подход, сходная методика. Подсознание работало. А тут сыграли роль особые обстоятельства море, ночь, луна, картина катастрофы, которую я рисовал в своем воображении. Своего рода самогипноз, который и открыл шлюз. К тому же открытия носятся в воздухе. Не сегодня – завтра, люди все равно в конце концов пришли бы к тому же самому.

– Ну, хорошо, – не сдавался я. – Вы отвергаете передачу мысли на том основании, что ваш друг умер. У меня возникло одно предположение. Вам оно, должно быть, покажется невероятным видите ли. Я хочу задать вам вопрос. Умирает человек. Что же с его смертью так все и заканчивается?

Липатов посмотрел на меня с недоумением.

– Нет, нет, речь идет не о загробной жизни. Для того, кто умер, после – ничего нет, небытие. Это само собой разумеется. Ну, а для живых? Что-то от ушедшего человека все же остается, продолжает жить. Ну, хотя бы его внешний образ в фотографиях, в кинофильмах, его мысли в статьях и книгах, остается его голос, записанный на пленку, на пластинку. Это то, что мы знаем. Но знаем ли мы все?…

– Что вы хотите сказать?

– А почему не может быть, что сама природа за время нашей жизни фиксирует нечто от каждого из нас? При известных условиях, разумеется. И это нечто может пережить нас с вами. Словом, остается какая-то информация. Ведь сохраняются же многие века отпечатки древних организмов. И в принципе, ее можно «оживить», сделать доступной для восприятия. Так сказать, проиграть пленку или проявить пластинку. Как видите, абсолютно никакой мистики. Ну, что вы на это скажете?

– Не знаю. Сразу видно, что говорит журналист. Вы не обижайтесь, но, признаться, все это, мягко говоря, мало правдоподобно.

– А не кажется ли вам, – продолжал я с жаром, – что мы иногда слишком легко отказываемся от научного исследования и объяснения того или иного явления только потому, что оно представляется нам невозможным. И тем самым оказываем добрую услугу мистике, религии?

– Так случается… Но, повторяю, для того чтобы объяснить нечто, нужно понять механизм…

– Механизм?… Ну, что же… Так вот. Я высказываю это в порядке предположения. Говорят, что умирающий успевает в последние минуты вспомнить чуть не всю жизнь. Возможно, бывает и так. Но когда меня тяжело ранили на фронте, я думал, что умираю, и вспомнил только об одном – о задании, которое я не успел выполнить. Эта мысль преследовала меня настойчиво и неотвязно… И потому я допускаю, что когда ваш друг очутился в воде и боролся со смертью, он думал о самом главном, что ему удалось совершить в жизни – о своем решении проблемы. Это, так сказать, пункт номер один. И те последние минуты (а может быть, часы) были минутами крайнего напряжения сил, высшей концентрации нервной энергии, и его мозг усиленно излучал информацию. Это – пункт второй… До этого места, как видите, все вполне допустимо. А вот и пункт третий… Ведь материя обладает свойством отражения. И, между прочим, не только органическая, но даже и неорганическая. По крайней мере, так утверждают философы. Кто знает, быть может, излученная Юрой информация оказалась зафиксированной где-то в природе.

– Но где же? – удивился Липатов.

– Не знаю… Впрочем, есть еще одна возможность. Именно в тот самый момент ваш мозг и мог воспринять эту информацию. Ведь между вами, судя по всему, существовала какая-то «резонансная» связь. И эта информация дремала где-то в тайниках вашего мозга. Дремала до тех пор, пока сильное нервное напряжение не пробудило ее.

– Но если та телепатическая передача, о которой вы говорили, произошла в час гибели Юрки, то я, стало быть, уже в тот первый вечер на корабле располагал полной информацией. Почему же она не «проявилась» сразу во всем объеме?

– Возможно, ваш друг не все успел «передать». К тому же вы сами говорили, что старались заглушить возникшее ощущение.

– Да… – неопределенно протянул Липатов – А между прочим, все это имеет и чисто практическое значение. Ведь проблема до сих пор решена только наполовину.

Тут мне в голову пришла любопытная мысль.

– Послушайте! – воскликнул я. – Уж не отправились ли вы путешествовать в эти края вторично для того, чтобы тем же способом узнать вторую часть решения?

– Если говорить совершенно честно, – отозвался Липатов, – вы угадали. Есть у меня такая тайная надежда.

– И что же?

– Как раз в тот момент, когда вы подошли, мне показалось, что это начинается опять.

– И вы спросили, не слышал ли я… Но как же так? Ведь если все объясняется… ассоциативным мышлением, то я ничего не должен был слышать.

– Совершенно верно. Именно это я и хотел проверить. Впрочем, скорее я задал свой вопрос просто инстинктивно. Вы, разумеется, ничего не могли слышать.

– Да странную историю вы мне рассказали, – заметил я. – Хотелось бы знать, чем все это закончится.

Липатов не ответил. Лицо его вдруг приобрело отрешенное выражение. Потом он взглянул на меня так, словно только что увидел.

– Извините, – пробормотал он, – мне необходимо сейчас остаться одному… Извините.

И он медленно побрел вдоль палубы, то и дело останавливаясь и словно прислушиваясь к самому себе.

Все утро я провел в каюте, заканчивая статью… А по прибытии в порт часа на два по делам сошел на берег и возвратился к самому отходу. Мне захотелось увидеть Липатова, но его нигде не было. Я справился у пассажирского помощника. Он сообщил мне, что Липатов Сергей Александрович из 34-й каюты неожиданно прервал свое путешествие и высадился на берег.

– Он, кажется, получил какое-то важное известие, – добавил помощник, – и должен был срочно возвратиться в Москву.

Важное известие? Может быть, таинственный внутренний голос все-таки сообщил Липатову вторую, главную часть решения? Мне оставалось только гадать.

Из командировки я вернулся лишь спустя несколько месяцев. За это время дела и события как-то отодвинули тот ночной разговор на второй план. Чем больше времени проходило с того вечера, тем менее реальной казалась мне история, рассказанная Липатовым, чем-то похожая на странный сон.

В Москве в одной из редакций я встретил знакомого журналиста.

– Ты слышал? – спросил он, едва увидев меня.

– Что именно?

– Не слышал? Вся Москва говорит об этом.

– Так объясни, наконец, в чем дело.

– Рад бы, да бегу. Девятый номер «Электронной техники». Привет!

И он убежал, волоча за собой свой гигантский портфель. Неясное предчувствие заставило меня немедленно отправиться в библиотеку. Нашел на полке журнал, начал листать страницы. Вот оно: «К вопросу о некоторых возможностях электронных машин». И две подписи: Ю.Кузнецов, С.Липатов.

Я пробежал глазами статью – одни формулы. Заглянул в конец, прочитал резюме. Из него следовало, что задача, над которой так долго трудился Липатов со своим другом, была наконец решена полностью. Я снова взглянул на подписи: Кузнецов, Липатов – две фамилии. И первая из них даже не обведена черной рамкой, как принято. Должно быть, не случайно. Липатов хотел, видимо, подчеркнуть, что его друг, как живой, продолжал участвовать в работе до самого конца.

Я тут же отправился в институт, где работал Липатов. Он сразу узнал меня. Протянул руку. Я достал из портфеля номер журнала.

– Уже видели? – произнес он как-то неопределенно.

Я вопросительно посмотрел на него. Он понял мой взгляд, но промолчал. Мне показалось, что ему не хочется возвращаться к тому ночному разговору.

Я стоял в нерешительности. Уйти? Но Липатов, видимо, уже овладел собой.

– Извините. Не хотелось бы мне говорить об этом, – произнес он с той подкупающей прямотой, на которую я обратил внимание еще во время нашей первой встречи. – Но уж раз сам начал тогда, на пароходе, – расскажу. Хотя, собственно, и рассказывать почти нечего. В ту ночь, когда мы с вами расстались, ко мне пришло, если можно так выразиться, окончательное решение. Вот и все. Остальное вы знаете…

– И что же вы все-таки думаете обо всем этом?

– Ничего определенного… К сожалению, никто до сих пор не может точно сказать, какими путями в нашем мозгу рождаются те или иные идеи, научные открытия. Почему я решил ту или иную задачу именно сегодня, а, скажем, не месяц назад, хотя и тогда я уже знал все то, что мне было известно сегодня? Какие подспудные процессы происходят в нашем сознании, какие шлюзы там открываются, что за плотины рушатся.

Мы расстались.

Да, удивительная история. История, пока оставшаяся без ответа.