Текст книги "Профессор Допотопнов. Необыкновенные приключения в недрах Земли."
Автор книги: Эразм Маевский
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Annotation
Профессор Допотопнов: Необыкновенные приключения в недрах Земли. Пер. с польск. (Забытая палеонтологическая фантастика. Том XVI). – Б. м.: Salamandra P.V.V., 2022. – 194 с., илл. – (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. CD). Палеонтологическая фантастика – это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это – захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это – повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые… Землетрясение в Боснии открывает трещину в земной коре, через которую лорд Пуцкинс, знаменитый председатель лондонского Клуба чудаков, профессор геологии и палеонтологии Допотопнов и верный слуга профессора Станислав проникают в первобытный мир. Роман «Профессор Допотопнов» представляет собой вторую часть научно-фантастической дилогии польского естествоиспытателя, археолога, социолога и экономиста Э. Маевского (1858–1922), начатую ранее выпущенной в серии «Polaris» книгой «Доктор Мухоловкин». © Salamandra P.V.V., подг. текста, оформление, 2022 SF, Early Polish SF, Paleontology, НФ, ранняя польская НФ, палеонтология
Эразм МАЕВСКИЙ
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
ЗАГАДОЧНОЕ СПАСЕНИЕ. СИЛУРИЙСКИЕ ТРИЛОБИТЫ
XI
XII
XIII
XIV
XV
XVI
XVII
XVIII
XIX
XX
XXI
XXII
XXIII
XXIV
XXV
XXVI
XXVII
ОБ АВТОРЕ
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
Эразм МАЕВСКИЙ
ПРОФЕССОР ДОПОТОПНОВ
Необыкновенные приключения в недрах Земли
«Как день перед Господом тысячи лет». Псалом XC.
I
КАРСТ
Начиная от Адриатического моря до самой Савы, кристально-прозрачного притока Дуная, тянется огромный, гористый, пустынный Карст. Вся данная область совершенно лишена растительности, и это грустное обстоятельство приписывается избытку извести в местных горах. А между тем и здесь когда-то зеленели дремучие леса, полные всевозможных зверей. Но все они исчезли с лица земли, безжалостно затопляемые в течение двух тысяч лет. Миллионы пней из этих лесов по сию пору подпирают гордые дворцы «жемчужины Адриатики», миллионы деревьев пошли на постройку кораблей для могущественной некогда Венеции.
Со времен ее владычества оголились цветущие холмы Истрии и Далмации, и лишь отдаленные от моря места еще отчасти удержали свои лесные покровы, охраняющие рыхлую почву от быстрого разрушительного действия воды….
Даже дикие известковые скалы французской и немецкой Юры не дают никакого представления о подавляющих своей суровостью над-адриатических известковых горах. Карст и Динарские Альпы совершенно напоминают Норвегию (особенно над морем), но Норвегию теплую, солнечную, без гранитов и льдов. В стране этой, далекой от проторенных ровных дорог, природа полна таинственности. Здесь река Лим, чарующая глаз мрачной красотой своих скалистых берегов, несет свои воды в Дрин; здесь природа умеет быть грозной и даже безжалостной; здесь родина холодных северо-восточных ветров, которые сеют бедствия и разгром на всем своем пути.
Карст – местность известковая и с виду безводная; но вся поверхность ее, словно губка, напитана водою. Рыхлые хребты гор, бездонные рвы, быстрые потоки, каскадами стремящиеся вниз и пропадающие в мрачных пропастях, еще в далекие времена славились своей суровой красотой. Вода на всем земном шаре в борьбе со скалами, но нигде эта борьба так не упорна, как здесь.
Здесь вода и скалы, можно сказать, борются не на жизнь, а на смерть. Ни один камень не поглощает столько воды, как известняк, и ни один камень не растворяется с такой легкостью, как он, в воде, насыщенной угольной кислотой. Дождевая вода также содержит в себе эту кислоту, которую она получает из воздуха, но по мере того, как она проникает в нижние слои почвы, возрастает и количество находящейся в ней кислоты. Вода, восставшая на скалы, берет ее себе в помощь, проедает в скалах продольные трещины, растворяет камни и уносит их сотнями тысяч в море. Небольшие вначале трещины расширяются, углубляются, и коварно начатое дело разрушения доканчивается ливнями и бурями.
Сила воды, особенно в оврагах с значительным уклоном, не поддается описанию. Камни, несомые потоком, словно пушечные ядра уничтожают все, что попадается на их пути. Они увлекают за собою наиболее рыхлые части русла и только при уменьшении быстроты течения останавливаются, встречаясь с каким-либо препятствием. Здесь они ждут нового стремительного потока, чтобы продолжать свою разрушительную деятельность.
Карст
Одну из особенностей Карста представляют так называемые доллины, которые, в сущности, не что иное, как ямы и котловины.
Ученые долго не могли понять, как они образовались; даже до сих пор многие котловины представляют загадку. Но дознано, что большинство их произошло от провала верхних слоев почвы в подземные пропасти и пещеры, которые в этих местах не составляют редкости. Случаи внезапного провала почвы, и даже с домами и обитателями их, тут очень часты. Вид почвы здесь так скоро меняется, что солдат, возвращающийся со службы, не узнает иной раз родной ему местности, так как случается, что за его отсутствие села опустели, сады исчезли под грудами сорвавшихся скал, а дороги и тропинки сделались непроходимыми.
Некоторые пещеры в Карсте представляют подземные русла рек, овраги, тем только отличающиеся от наземных, что берега их сходятся и образуют своды. Таковы многие известные гроты. Другие пещеры представляют собою настоящие подземные озера.
Сталактитовая пещера
Сталагмитовая пещера
Часто вода, наполняющая эти водоемы, прокладывает себе новые стоки и покидает уютные помещения. Тогда стены последних начинают мало-помалу покрываться дивно красивыми сталактитами и сталагмитами. Некоторые из этих пещер и подземных ям некогда служили жилищами многим поколениям хищных зверей. В иных из них в доисторические времена жили даже люди, о чем свидетельствуют найденные обломки оружия и разные предметы из кости и кремня.
Из-за обладания этими красивыми уголками шла в те давно минувшие времена ожесточенная борьба между человеком и дикими зверями, к которым принадлежали исчезнувшие уже теперь пещерные медведи, львы и гиены. Чаще всего человек торжествовал над гиеной или медведем, но случалось, что он гибнул в этом трудном поединке.
Таков Карст, таковы более или менее пустынные также Альпы Далмации, Герцеговины, Боснии и даже Албании. Все эти местности представляют собою нагромождение гор, скал и развалин, с той только разницей, что не все лишены в такой мере растительности, как местность, расположенная у самого моря.
Часть гор и низин босняцких до сих пор еще представляют собою дикие лесные пущи, в которых ютятся кабаны, волки, медведи и рыси.
***
В редко посещаемой местности Карста, среди лабиринта скал и пропастей, верхом на лошади пробирался человек. Он останавливался то в одном, то в другом месте по несколько дней.
Его интересовали крутые стены оврагов, берега рек и ручьев, скалистые обломки, но больше всего пещеры и пропасти. Он протискивался в самые тесные ущелья, доставал оттуда то камешек, то кость и, удовлетворенный, продолжал свой путь на восток.
Не считая случайных проводников, а иногда и целой кучки горцев, ему неизменно сопутствовал, словно Робинзону, какой-то Пятница, – на небольшой, но выносливой босняцкой лошади, – и оба путешественника, несмотря на все трудности пути, казались вполне довольными своей судьбой.
В две недели они перебрались уже за Динарские Альпы, в Боснию, где последствия страшной катастрофы надолго задержали их.
Человек этот, о котором идет речь, был Лешек Допотопнов, профессор геологии и палеонтологии[1] в Оксфордском университете. Он совершал научную экскурсию в обществе своего верного слуги Станислава.
Несмотря на молодые годы, профессор пользовался уже большою известностью и был научной силой, с которою считался весь ученый мир. Для нас, неспециалистов, одного этого, конечно, недостаточно было бы для того, чтобы отметить его среди многих товарищей его по науке, если бы не то обстоятельство, что он был не только хорошим знакомым нашего хорошего знакомого, доктора Мухоловкина[2], но даже одним из лучших друзей его со школьной скамьи.
Эти двое старых товарищей, хотя редко виделись друг с другом, сохранили, однако, свою дружбу и поддерживали не частую, правда, и не аккуратную, но чрезвычайно сердечную переписку. Иногда проходил год-два в глухом молчании; иногда же пространные письма встречались и летели одно за другим, и причиной такого необыкновенного усердия всегда была лишь научная новость. Оба жили наукой и для науки. Она заключала в себе весь мир для них, и ей они отдавали все силы своих дарований, все порывы горячих сердец. Один смотрел на свет сквозь очки энтомологии[3], другой сквозь очки геологии, и оба были вполне счастливы.
Положение Допотопнова отличалось от положения Мухоловкина тем, что ему выпало на долю быть апостолом любимой науки. Как профессор, он имел возможность живыми волнами переливать свои знания и увлечения в молодые, алчущие знаний головы. У него было около двухсот слушателей, которых он поучал ежегодно в течение 8-ми месяцев.
Подобно доктору Мухоловкину, Допотопнов был немножко поэт-мечтатель и любил в часы досуга задумываться над неразрешенными загадками своей науки. Профессор мечтал тогда, философствовал и пополнял пробелы блестками своей богатой фантазии. Один лишь доктор Мухоловкин был поверенным этой пылкой души, этого необычайно живого, пытливого ума; он один, вместо того, чтобы расхолаживать приятеля, подливал масла в огонь и вместе с ним ткал тонкую ткань смелых, заманчивых мыслей; он один отвечал на доверие доверием и в свою очередь поверял ему свои заветные энтомологические мечты.
И вот теперь из глухой босняцкой деревушки опять полетело от нашего профессора пространное письмо к доктору Мухоловкину, заключавшее в себе целую кучу свежих, захватывающих новостей.
II
СЛАВА ЛОРДА ПУЦКИНСА
Пусть письмо летит своей дорогой; мы же тем временем заглянем в Лондон. Там живет давнишний наш знакомый, лорд Пуцкинс, прославившийся на весь мир своими приключениями в Татрах, отрогах Карпат.
Как вы помните, мы оставили лорда в Закопани, вместе с доктором Мухоловкиным, спасшим его с риском для собственной жизни, и с поверенным по его делам, сэром Биггсом.
В Закопани все трое сердечно простились друг с другом, и каждый вернулся к своим занятиям. Доктор Мухоловкин – к прерванной работе о каких-то мухах, сэр Биггс – к своим обычным занятиям, лорд же Пуцкинс, вернувшись в Лондон, счел первым своим долгом сделать в Клубе чудаков, председателем которого, как известно, он состоял, доклад о своих необычайных приключениях.
Что творилось в клубе после этого доклада, какие овации устраивали председателю, сколько речей произнесено было в честь его, всего этого, как говорится, ни пером описать, ни в сказке сказать.
Созвано было чрезвычайное собрание, на котором в течение нескольких часов обсуждалась программа чествований и способ увековечения славного имени лорда Пуцкинса.
В конце концов порешили напечатать описание приключений лорда тремя изданиями сразу, начиная с самого дешевого, доступного для всякого кармана, и кончая великолепной книгой, украшенной множеством изящных рисунков, исполненных известнейшими художниками.
Все это обсуждалось и решалось в строжайшей тайне. Пока книга не была напечатана, ни один слух о ней не проник за пределы Клуба чудаков.
Но на третий день по появлении книги в книжных магазинах во всех газетах появились отзывы о необыкновенном сочинении, и в течение двух месяцев раскуплено было 50 изданий.
Лорд Пуцкинс стал героем дня, и приключения его были у всех на устах.
Все говорили о председателе Клуба чудаков, припоминали давнишние его заслуги и единодушно признавали, что он превзошел не только всех товарищей, но и самого себя. Лорд был на вершине славы и известности. И опять он почувствовал себя несчастным благодаря своему неслыханному успеху. Со всех сторон посыпались к нему письма от приятелей, от знакомых и незнакомых поклонников. Первые дни он просматривал все эти послания не без чувства удовольствия, через неделю он уже скучал за этой работой, а еще через неделю и скучать перестал и начал злиться. Наконец, в один прекрасный день вид писем привел его в исступление. Письма, конечно, остались нераспечатанными, а секретарю своему лорд торжественно заявил, чтобы отныне он никаких писем с почты не принимал.
Но положение почтенного председателя от этого ничуть не изменилось к лучшему. Куда он ни являлся, его повсюду забрасывали вопросами, вопросами без конца. Он затыкал уши и убегал от людей и знакомых; но были и такие лица, которых нельзя было не слушать, и он слушал их с улыбкой на дрожавших от досады устах.
Вздумал он как-то заглянуть на скачки. Лишь только он показался там, как к нему сейчас же подошел сэр Джемс Льюнсбюри, член палаты лордов, написавший книгу, толкующую о том мрачном будущем, которое ждет человечество ввиду непрерывно увеличивающегося населения. Он горячо пожал руку лорда и сказал:
– Здравствуйте, лорд, поздравляю вас! В скором времени вы окажетесь величайшим благодетелем человечества.
Лорд Пуцкинс удивленно приподнял брови.
– Я уже лет двадцать тщетно ломаю себе голову над изысканием средства, которое отдалило бы от человечества неизбежную катастрофу, которая явится результатом размножения людей. И вот я прочитал ваши необычайные приключения. Точно луч солнца, упавший в темницу, озарил меня ваш рассказ о чудесном напитке Нуреддина. Этот напиток спасет человечество, даст ему возможность жить в течение многих еще тысячелетий.
– Ничего не понимаю!
– Я в нескольких словах объясню вам, в чем дело. Поверхность земного шара имеет около 9 миллионов географических миль. Из них большую часть занимают океан, леса и горы, годны же для житья лишь около 2 миллионов. Так как всех людей насчитывается около полутора миллиардов, то отсюда на каждую квадратную милю приходится около 750 человек. В настоящее время с таким положением вещей еще мириться бы можно, но население в течение десяти лет увеличивается на 8 %. Через сто лет, следовательно, на земном шаре будет уже 6 миллиардов человек, через два века – 24 миллиарда, через три – 96, т. е. около 48,000 душ на квадратную милю! Но до этого не дойдет! Уже нашим правнукам не хватит места и пищи на земном шаре.
– Все это очень хорошо, или, вернее, очень плохо, но какое же это отношение имеет к напитку Нуреддина?
– Очень близкое отношение! Эта драгоценная жидкость расширит почву под ногами. Ведь она уменьшает рост человеческий в 120 раз, и следовательно, каждая квадратная миля превратится для людей в 14400 миль, и Земля для нас увеличится чуть ли не до размеров Солнца.
– Действительно! Поразительно простая мысль! – нетерпеливо прервал его лорд Пуцкинс. – Желаю вам как можно скорее основать фабрику индийского напитка.
– Вот тут-то я и рассчитываю на вашу помощь, лорд, – с жаром ответил Джемс Льюнсбюри.
– Чем же я могу служить вам?
– Необходимо, видите ли, разыскать Нуреддина и вырвать у него драгоценную тайну. Мы много толковали об этом с доктором Тайлором и решили, что без вашей помощи мы обойтись не можем. Ах, вот и он, кстати! Счастливый случай свел вместе трех людей, в руках которых ключ ко спасению человечества.
– Простите, один из них уходит, – торопливо сказал лорд Пуцкинс и хотел было удалиться, но сэр Льюнсбюри удержал его за пуговицу сюртука и крикнул приближавшемуся доктору Тайлору:
– Как вы кстати явились, дорогой друг! Мы сейчас говорили с лордом о нашем великом плане. Как вы думаете, могли ли бы все народы в один и тот же день выпить напиток Нуреддина?
– Отчего же? Могли бы! – важно ответил доктор Тайлор. – Конечно, это связано с некоторыми затруднениями… Нужно разумно поставить дело: разделить весь земной шар на области и разослать напиток в самые глухие местности, не исключая даже полюсов.
– Это зачем?
– А затем, чтобы нигде не осталось ни одной пары нынешних людей. В противном случае человечеству грозила бы страшная опасность. Размножившиеся великаны держали бы всех под вечным страхом, а один такой господин способен был бы в приступе гнева или веселья уничтожить в течение одного часа сто таких населенных городов, как Лондон. Да что я толкую! Один ребенок мог бы смело затмить славу Чингисхана и Наполеона.
– Совершенно верно, – заметил огорошенный сэр Льюнсбюри.
Лорд Пуцкинс, прищурив глаза, поглядывал то на одного, то на другого ученого.
– Вы забыли, господа, о зверях, – вставил он важно в их спор.
– Вы совершенно правы, – сказал сэр Джемс.
– Этой беде помочь можно, – изрек доктор Тайлор, выпячивая нижнюю губу. – Надо в назначенный день схватить всех львов, тигров, медведей и волков и всех их заставить выпить напиток Нуреддина.
– Я думаю, не следует также забывать про змей, лягушек и тому подобных гадов, – с неизменной важностью сказал сэр Льюнсбюри.
– Что до меня, то я и на птиц не положился бы, – насмешливо прибавил лорд Пуцкинс и хотел было уже проститься, но его опять остановил сэр Льюнсбюри.
– Лучше всего будет утопить всех вредных животных, – решительно воскликнул он, – а, так сказать, «умалить» надо лишь полезных из них.
И он продолжал развивать свой смелый план.
Во время этого разговора лорд Пуцкинс несколько раз пробовал удалиться и всякий раз безуспешно. В конце концов ему все-таки удалось отделаться от увлекшихся спасителей человечества. Но на каждом шагу его останавливали знакомые и засыпали вопросами о его приключениях в Татрах.
Один спрашивал, действительно ли мотыльковые яйца так вкусны, другой поздравлял его со счастливым исходом путешествия и так далее и далее.
Доведенный до крайней точки раздражения, лорд покинул скачки и, не возвращаясь домой из опасения новых встреч и расспросов, вошел в ближайшую кофейную. Но едва он уселся в самом дальнем углу залы, как ему бросился в глаза его же собственный портрет на первой странице лежавшей перед ним газеты. Взбешенный лорд швырнул газету в лакея, несшего ему чашку кофе, и поспешил к выходу. Не успел он, однако, сделать и двух шагов, как услышал позади себя:
– Гляди, гляди, вот прошел лорд Пуцкинс!
– А, это тот, что был лилипутом. Как жаль, что ты мне его раньше не указал, – у меня к нему дело есть.
– Успокойся, мы можем еще его догнать.
Испуганный лорд почти выбежал на улицу, вскочил на первого стоявшего у подъезда извозчика и велел ехать как можно скорее.
– Нет, так дольше жить нельзя! – громко воскликнул он, когда почувствовал, что опасность быть вновь задержанным миновала. – Я уеду сегодня же, хотя бы на край света!
И тут лорд вспомнил о своем спасителе, докторе Мухоловкине.
– Неужели же я мог забыть о нем! – воскликнул он, хлопнув себя рукой по лбу. – Решено! Я еду в Варшаву.
III
ЛОРД ПУЦКИНС ДЕЛАЕТ ВИЗИТ ДОКТОРУ МУХОЛОВКИНУ
Дня четыре спустя лорд Пуцкинс вступил в мирную обитель нашего ученого. Можно себе представить, какая это была приятная неожиданность для любезного хозяина.
– Скажите, друг мой, вы напечатали описание наших приключений? – был первый вопрос лорда.
– Да, – краснея, ответил доктор.
– И вы еще здесь?! – с удивлением воскликнул лорд.
– Где же мне быть? Я, как видите, работаю над новой своей книгой.
– Значит, вам дают работать?
– Кто же может мне помешать?
– Кто? спрашиваете вы, кто? Понятно, ваши читатели!
– Помилуйте!
– Значит, вас не забрасывают письмами, поздравлениями, не устраивают в честь вас вечеров, маскарадов; дамы и мужчины не наряжаются кузнечиками, бабочками, пауками; портретов ваших не помещают во всех журналах и на окнах магазинов, —одним словом, вас не терзают на все лады?
– Нисколько, нисколько!
– В скольких же изданиях разошлась ваша книга?
– Изданиях? – удивился доктор Мухоловкин. – Я сомневаюсь, разойдется ли когда-нибудь первое.
– Вы шутите! Неужели газеты обошли вашу книгу молчанием?
– Наоборот! некоторые дали о ней самые лестные отзывы.
– Чему же приписать это спокойствие?
– Да у нас, видите ли, так много текущих вопросов, что нам некогда заниматься научными открытиями…
– Счастливый вы человек! А я думал, что здесь то же, что у нас! Какой же это благодатный край! Вот где можно жить и наслаждаться жизнью! Как жаль, что я англичанин…
– В чем дело, лорд?..
– О, я хочу быть как можно дальше от Англии, от ее блеска и суеты и Клуба чудаков! Дайте мне какую-нибудь работу, приказывайте, распоряжайтесь мною, я буду трудиться в поте лица, только бы мне забыть о своих приключениях. Довольно с меня! Я не могу, понимаете, сделать ни одного шага, чтобы не подвергнуть себя назойливым приставаниям своих читателей и почитателей.
– Вина ваша!
– Скорее ваша, нежели моя! Следовало оставить меня в добычу жукам, муравьям и паукам. Я уверен, что все они вместе не причинили бы мне столько страданий, сколько я перенес за последние две недели.
– Но зачем вы огласили наши приключения? Если я не ошибаюсь, вы сделали это с целью увековечить ваш клуб, не правда ли? – улыбаясь, сказал доктор Мухоловкин.
– Да, да, да! И вы сто раз правы! Я один во всем виноват!
– Несчастье ваше, впрочем, поправимо. Откажитесь от звания председателя и заявите, что все, что вы напечатали, не больше, чем сон.
– Я уже подумывал об этом, но боюсь…
– Вы, лорд, вы, неустрашимый человек, боитесь?!.. Чего же?
– Они не поверят и заявление мое отклонят, так как сочтут его опять-таки за чудачество! Вы не поверите, доктор, – у нас ни одного шага сделать нельзя, чтобы его не приняли за чудачество. Недавно сэр Спаррей во время танца вывихнул себе ногу. И что же вы думаете? Все единодушно решили, что это своего рода чудачество, и два-три члена нашего клуба при первом же случае также вывихнули себе ноги. Как видите, мне нет спасения.
– Как же быть? Не желали бы вы пожить немного в нашем городе?
– Непременно! Но только под чужим именем! Я поселюсь вблизи вас и буду вашим ежедневным гостем. Хорошо?
– Буду очень рад вам, лорд. Где же ваши вещи?
– На вокзале. Как только я найду квартиру, я пошлю за ними.
Не прошло и часа, как лорд Пуцкинс уже устраивался в доме, как раз против доктора Мухоловкина. Приятели из своих окон могли не только видеть друг друга, но даже разговаривать между собою, приставив сжатые в кулак руки трубкой ко рту.
Но лорд недолго прогостил в Варшаве.
Спустя несколько дней по приезде сюда, зайдя как-то к доктору Мухоловкину, он застал его погруженным в чтение газеты, причем вид у него был необыкновенно серьезный, озабоченный.
– Что случилось? – спросил лорд.
– Разве вы, лорд, не читали газет?
– Я английских газет не получаю, а ваших я еще не научился понимать, – ответил тот.
– Значит, вы ничего не знаете, а между тем, случилась страшная вещь!..
– Говорите толком! Несчастье какое? Где, с кем?
– Землетрясение! Газеты переполнены страшными подробностями катастрофы, которая посетила южные и восточные Альпы, Карст, Штирию, Хорватию, Далмацию и Боснию. Началась катастрофа, по-видимому, в Карсте и Динарских Альпах… Населением овладела страшная паника. Поезда железных дорог переполнены семьями, покидающими родной юг. Триест весь в развалинах. В Загребе рухнули дома, люди живут на улицах. Местами почва до сих пор колеблется. Но это еще не все! Час назад я получил из Травника телеграмму от своего приятеля, профессора Допотопнова, в которой он сообщает мне, что едва не погиб под развалинами обрушившегося дома. Далее, в соседней с Травником деревне открылась бездонная пропасть, что-то неслыханное в летописях науки. Событие это взбудоражило моего друга. Он телеграфировал своим товарищам в Швейцарию, Лондон и Париж, чтобы те немедленно приехали. Он ждет великих открытий и чрезвычайно доволен, что попал как раз на место такой редкой и страшной катастрофы.
Лорд слушал с большим вниманием и лицо его делалось оживленнее и оживленнее. Когда доктор кончил, он предложил ему несколько вопросов, касающихся профессора Допотопнова, затем закурил сигару и со свойственным ему спокойствием и решимостью сказал:
– Я не был еще очевидцем землетрясения и потому желал бы увидеть воочию хотя бы конец его; кроме того, не прочь бы заглянуть и в бездонную пропасть. Я решил отправиться в Боснию и очень прошу вас, доктор, дать мне рекомендательное письмо к вашему приятелю.
Вечно жаждущий новых ощущений, лорд не замедлил привести в исполнение свое решение и в тот же день, несмотря на все предостережения доктора Мухоловкина, выехал из Варшавы.
IV
ВСТРЕЧА. ОТКРЫТИЕ, ЕДВА НЕ СТОИВШЕЕ ЖИЗНИ ЛОРДУ ПУЦКИНСУ
Несколько дней спустя лорд Пуцкинс со свойственным ему невозмутимо спокойным видом ехал рысью по направлению к единственной гостинице, находившейся в небольшой бедной деревушке, недалеко от Купреша. Ему сопутствовал взятый в Сараево переводчик. Кроме переводчика, за необычайным гостем тянулась еще группа поселян, напуганных землетрясением, изнуренных голодом и бессонницей. Печальная свита засыпала переводчика рассказами об ужасах последних дней и о новом землетрясении, взбудоражившем накануне всю окрестность. Переводчик передавал каждое слово лорду Пуцкинсу. На отсутствие впечатлений лорд пожаловаться не мог. Не далее как вчера ночью он проснулся на земле, выброшенный из кровати сильным, неожиданным толчком. Но другие пострадали больше его, – лишились крова, имущества, и этим-то несчастным лорд постарался оказать посильную помощь. Один из них, глубокий старик, тронутый участием лорда, разговорился с ним и поведал, что, по его мнению, было причиной катастрофы. По его мнению, это была проделка дьявола.
Старое предание говорит, что недалеко от Урбаса есть вход в обширный грот, полный чудес и несчетных богатств. Вход этот называется «Адскими вратами». На сводах грота висят золотые и серебряные сосульки, а чудовища, живущие в гроте, питаются рудой, которая, перевариваясь, обращается в чистое золото. Грот один только раз в году разверзается для всех, кто знает, как проникнуть туда. Во всякое другое время «Адские врата» недоступны.
Но и в тот единственный день грозные чудовища, черные псы, жабы, пауки оберегают вход в грот, и нужно знать «секрет», с помощью которого можно войти и выйти невредимым. Много уже смельчаков тщетно пытались проникнуть в пещеру; наконец, недавно нашелся один, который попал как раз в тот момент, когда пещера открылась, и вошел. Путем каких чар он пробрался туда, неизвестно, но факт тот, что он проник. Но «дьявол» взбунтовался, и земля затряслась с такой силой, что в самых отдаленных городах и селах обрушились дома и церкви. Даже скалы с грохотом сорвались с своих вышин, а в том месте, где были «врата», открылась бездонная пропасть. Кто не боялся, мог заглянуть в страшную пропасть, в которой бурлило и кипело, и из которой темными облаками вырывались густые клубы пара.
Лорд Пуцкинс внимательно выслушал рассказ.
– Мне все это уже несколько дней известно, – спокойно сказал он. – Я затем, собственно, и приехал, чтобы проникнуть в пещеру.
Старик смерил его глазами с ног до головы.
– Вы хотите войти в «Адские врата?» – тревожно спросил он.
– Да.
– Зачем? Ведь раз это золото дьявольское, то вы его не найдете. К тому же дня два уже, как пропасть, слава Богу, опять сомкнулась. От нее и следа не осталось!
Лорд Пуцкинс не мог скрыть своего сожаления.
– Какое несчастье! – воскликнул он. – Как же к этому относится тот господин, который здесь находится теперь? Он, вероятно, безутешен.
При этих словах, тотчас же переданных переводчиком, старик впился суровым, испуганным взглядом в англичанина. Затем он с сердцем плюнул, перекрестился и отошел прочь. В одно мгновение кучка крестьян рассеялась и исчезла вскоре из виду. По-видимому, старик принял англичанина за колдуна или за самого черта, за сообщника таинственного приезжего, который все шатается около «Адских врат». Лорд Пуцкинс не обратил на это внимания. Он думал лишь об услышанной досадной новости.
«Какая неприятная история! Воображаю, как профессор огорчен, что пропасть сомкнулась», – все повторял он про себя.
Тем временем они доехали до гостиницы. Сумерки уже спускались и бледные лучи месяца освещали глубокий овраг, начинавшийся тут же около гостиницы. Стоявший у дверей человек быстро пошел навстречу лорду и с принужденной веселостью заговорил:
– Приветствую вас, славный гость и приятель моего приятеля! Я третий день уже жду вас. Милости просим в комнату, которая эту ночь будет нашей общей спальней.
– Я вижу, – ответил лорд, – что телеграф отлично, к сожалению моему, исполнил свою роль и лишил меня удовольствия представиться славному мужу. Мне остается лишь подтвердить известное уже, должно быть, вам от нашего общего друга, а именно, что я весь в вашем распоряжении.
– Наоборот, я в вашем распоряжении, лорд, и всей душою рад был бы рассеять вашу тоску и помирить вас с жизнью.
– Благодарю вас! Вы очень любезны, профессор!.. Что же слышно у «Адских врат?» Я ведь приехал затем, чтобы заглянуть вместе с вами в глубь земли.
По лицу геолога пробежала тень.
– Вы напоминаете мне о печальной действительности, – сказал он, и на минуту воцарилось молчание.
– Ваше молчание, профессор, подтверждает печальную новость, которую я слышал…
– Ах… не растравляйте моей раны!
– Значит, правда, что отверстие закрылось?
– Увы, это правда!
– Но вы все-таки видели его?
– Видел, но только издали… Клубы пара тучами вырывались из земли и мешали близко подойти. Правда, следы разрыва остались и даже на довольно значительном расстоянии…
– И то хорошо!
– Да что мне из того? – сказал палеонтолог. – Проникнуть внутрь нельзя, а в этом вся суть. Мне говорили, – и это сильно смахивает на сказку, – что до моего приезда один смельчак спустился в открытое еще тогда отверстие и рассказывал чудеса о том, что видел там. Я даже сам говорил с этим героем, но разве можно в таком важном деле полагаться на чужие слова? Ввиду сказанного, я отсоветовал своим товарищам ехать сюда и теперь сам наблюдаю следы разрыва и ищу трещину, через которую можно было бы пробраться в глубь земли. Но я очень сомневаюсь в том, что мне удастся ее найти.
Лорд принялся утешать ученого.
– Отчаиваться не надо! Если хотите, давайте вместе искать!
– Конечно! – ответил профессор. – Мы завтра, как встанем, немедленно же отправимся на поиски. Разрыв, то есть, вернее, следы его, начинаются под самой деревней, почти около нашего дома, в глубине оврага. Это место полно страшных преданий. Ни один из здешних жителей не говорит о нем без ужаса. И вы, лорд, хотя и собаку, как говорится, съели во всяких впечатлениях, но и вы, вероятно, почувствовали бы нечто новое, очутившись в этом овраге ночью, когда лунный свет придает каждому предмету причудливые очертания. Итак, решено, – завтра мы вдвоем предпримем поиски. А тем временем, милости просим в комнату, – вам пора отдохнуть и подкрепиться после утомительного пути.
