Текст книги "Профессор Допотопнов. Необыкновенные приключения в недрах Земли."

Автор книги: Эразм Маевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Они подождали еще несколько минут, затем начали карабкаться по узкому каналу. Скоро печальная действительность рассеяла последний луч надежды.

Дно узкого, неудобного прохода оказалось загроможденным грудой горных обломков. Некоторые из них при малейшем толчке скатывались вниз, причем каждый срывал за собою десятки других, и вся эта подвижная масса, опережая друг друга, подскакивая на пути, летела все ниже и ниже. Несколько выше проход был совершенно закрыт сдвинувшейся с места скалой.

Внимательно оглядев место катастрофы, профессор решил, что ни малейшей надежды на спасение не осталось.

– Вы слишком мрачно смотрите на вещи, – заметил лорд Пуцкинс. – Я уверен, что оставшиеся наверху не дадут нам погибнуть.

– А если они ничего не слышали?

– Все равно. Они заметят наше продолжительное отсутствие и будут нас искать.

– Утешаться нечего, – продолжал профессор. – При первом же усилии рудокопов спасти нас, камни обрушатся с новой силой и задавят нас. Кончено, – мы погибли! – прибавил он, и мрачные стены ответили ему глухим эхом.

– А все же следовало бы что-нибудь предпринять, – сказал Станислав.

– Что ж, будем терпеливо ждать где-нибудь внизу, в безопасном месте, – ответил профессор и первым начал опять спускаться вниз. Лорд и Станислав пошли за ним.

Некоторое время спустя они остановились в более удобном месте и стали ждать. Прошло несколько часов в смертельной тоске.

Станислав первым нарушил гнетущее молчание:

– Как хотите, профессор, но я не намерен сидеть сложа руки и ждать смерти, – я предпочитаю попробовать раскопать проход.

– Это ни к чему не поведет! Не советую тебе.

– Станислав прав, – процедил лорд. – Ожидание слишком мучительно. Надо что-нибудь делать.

– Давайте искать другого выхода, – предложил профессор, и все трое начали спускаться еще ниже.

Они шли в глубоком молчании долгие, долгие часы. Из экономии они погасили одну лампочку и при тусклом свете одного огонька неутомимо шли все вперед, и все чаще и чаще из запеченных, дрожащих уст срывались тяжелые вздохи, все чаще и чаще они вытирали холодный пот окровавленными руками.

– Полжизни за каплю воды! – сквозь стиснутые зубы прошептал лорд.

Профессор в лихорадочном возбуждении наблюдал за температурой.

– Скоро конец нашим мучениям, – сказал он. – Мы задохнемся от жары: термометр показывает 47°.

– Скорей бы только… – простонал Станислав. – У меня сил больше нет…

– Да и я едва на ногах держусь, – сказал профессор.

Тем временем погасла и другая лампочка. Лорд хотел зажечь свою, но профессор сказал ему:

– Оставьте лучше ее на непредвиденный случай. Попробуем немного отдохнуть.

Они легли на землю один около другого и в полудремоте чувствовали, как приближается к ним смерть, самая жестокая смерть, побеждающая без борьбы.

Муки их росли с каждым часом. Страшная жажда томила их, воля слабела, угнетенность увеличивалась.

Профессору казалось, что огонь какой-то пожирает его внутренности, и он жадно лизал языком стены своей тюрьмы. Лорд Пуцкинс прислушивался, не зашумит ли где среди мертвой тишины подземный ручеек. Капля воды казалась ему спасением.

Как изменчив человек! Недавно, вчера еще, они спокойно и мужественно смотрели смерти в глаза, теперь же, чувствуя ее близость, они дрожали при мысли о ней и всеми последними силами жаждали отдалить страшный призрак, всеми силами души желали жить.

– Пойдемте вверх! – вдруг вскрикнул лорд. – Иначе жара скоро убьет нас.

– Все равно, – прошептал в ответ профессор и дрожащими пальцами зажег последнюю лампочку.

Они опять поплелись при тусклом желтоватом свете единственной лампочки, которая в свою очередь должна была скоро погаснуть.

И свершилось чудо.

Они увидели пред собой две дороги. Одна вела вниз, другая вверх. Надежда опять согрела их остывшие было сердца. И силы у них появились неведомо откуда. Они с лихорадочной поспешностью взбирались по наклонной, неровной дороге, не отдыхая ни минуты, беспрестанно цепляясь дрожащими руками за жесткие стены.

Но, увы! лампочка гаснет.

Профессор замечает при неровном догорающем свете, что они находятся среди незнакомых ему пластов и с тяжелым вздохом сообщает это своим товарищам.

«Печальный триумф! – подумал он. – Я хотел увидеть архейские пласты сланцев, известняка, мрамора, гипса, быть может, содержащие здесь неоткрытые до сих пор следы жизни, я мечтал добраться до совершенно неизвестных нам горных пород, находящихся под архейскими пластами, и вот мечта моя осуществилась. Я навеки остаюсь здесь!..»

Все трое молчали.

Профессор впал в дремотное состояние. Мысль его блуждала в области его науки.

– У меня в ушах звенит, перед глазами огненные круги мелькают, – сказал лорд.

– И я чувствую то же, – отозвался профессор. – Жара сгущает кровь в моих жилах.

– Долго мы еще будем мучиться? – простонал Станислав.

Слова его остались без ответа…

IX

БОРЬБА СО СМЕРТЬЮ. КЕМБРИЙСКИЕ ТРИЛОБИТЫ

Мы тщетно старались бы отгадать, как долго наши несчастные путешественники оставались в оцепенении. Первым очнулся лорд Пуцкинс. Он не сразу сообразил, что с ним и где он находится. Впрочем, это и не занимало его. Он не сознавал бы даже, что живет, если бы не муки, овладевшие им вдруг с новой силой.

Не отдавая себе отчета в том, что он делает, он приподнял немного голову и окликнул своих товарищей тихим ослабевшим голосом. Никто не ответил ему.

Когда к нему вернулось сознание и вместе с ним страх смерти, он решил поползти на четвереньках искать своих товарищей. Заглохшая было жажда заговорила с удвоенной силой.

– Воды! Хотя бы одну только каплю воды! – с усилием шептал он, и вдруг в голове его мелькнула дикая мысль. Запах теплой крови дразнил и раздражал его. Напиться этой крови казалось ему величайшим блаженством. Все равно, где бы ее ни взять, лишь бы освежиться!..

Увы! напрасны все его усилия… Товарищей и след простыл. Они, верно, покинули его или, быть может, их вовсе нет уже в живых… «В таком случае, теперь очередь моя», – подумал он и с равнодушием отчаяния стал ждать своей участи.

Вдруг он услышал шум шагов. По спине его острым холодом пробежала дрожь. Он насторожился и с таким напряжением вслушивался в тишину, что слышал биение собственного сердца. Наконец он заметил в нескольких десятках шагов от себя неясную человеческую фигуру. Она бесшумно приближалась к нему. Ему трудно было сначала разглядеть ее в темноте, но мало-помалу он стал различать черты лица и даже все подробности одежды. Это был сэр Рамблер в дорожном плаще, товарищ председателя Клуба чудаков. На одном боку у него болтался бинокль на длинном ремне, на другом – большая бутылка в кожаном футляре.

– Ты зачем пожаловал сюда, товарищ? – с усилием промолвил наконец лорд Пуцкинс. – Ты жив, скажи мне, или это тень твоя?

– Зачем ты убежал от нас? – ровным, глухим голосом спросил сэр Рамблер.

Лорд жадно посмотрел на бутылку.

– Что это?

– Виски!

– Давай! Я умираю от жажды! – вскрикнул лорд и быстро протянул руку к бутылке; но в ту же минуту его окутала кругом какая-то непроницаемая, черная пелена, голова его свесилась на грудь, ноги подкосились, и он без чувств упал на землю.

В то же самое время, в другой части подземелья отдаленные удары кирок о камни вывели из оцепенения профессора Допотопнова. Сердце его неудержимо забилось в груди. Он с восторгом вслушивался в звяканье кирок, казавшееся ему милей самой лучшей музыки, какую ему приходилось слышать на своем веку, и двинулся ощупью по направлению доносившихся звуков. На ближайшем повороте он совершенно неожиданно увидел при желтом, мерцавшем свете фонариков несколько маленьких, но чрезвычайно здоровых, плотных человечков с длинными седыми бородами. Они с остервенением копали землю, и, чем дольше геолог всматривался в их подвижные, энергичные лица, тем труднее ему было сосчитать их.

С каждой минутой число их увеличивалось. Скоро их собралась огромная толпа, и звяканье кирок да грохот падающих обломков буквально оглушали профессора. Гномы работали, не переводя духа.

Один из них, обративший на себя особенное внимание ученого, прервал работу, обернулся к нему и взял его за руку.

– Я король подземного царства, – сказал он. – Пойдем, я поведу тебя в мой дворец.

Профессор почувствовал, как у него волосы на голове поднимаются дыбом.

– Не пугайся, – прибавил карлик, – вверься мне, и ты узришь чудеса, неведомые роду человеческому. Перед тобой у меня нет уже тайн.

Лоб профессора покрылся крупными каплями холодного пота.

– Какому же счастливому обстоятельству я обязан такой милостью? – спросил он, стараясь победить объявший его страх.

– Смерти! – спокойно ответил карлик.

– Смерти?! Но ведь я жив еще.

– Да, ты жив еще, – с сокрушением сказал старик, – но блаженный миг твоего спасения уже близок. Ты останешься здесь, пока не удовлетворишь своего любопытства и любознательности. Ты всю жизнь свою старался проникнуть в тайны земли, лишал себя сна, радостей жизни, покоя во имя науки, и ничего не узнал. Когда ты мнил себя у цели исследований своих, ты был от нее еще очень, очень далек. Теперь ты убедишься, как мало ты знал о земле, на которой ты родился. У меня ты найдешь историю земли, но далеко не такую, какая создалась в твоем воображении, а более полную, просторную и правдивую. Ты увидишь и род свой человеческий, каким он был когда-то. Тебя интересует последовательное развитие животного царства, начиная от первой амебы, – я и с этим познакомлю тебя.

– Но я не хочу умирать, – вскрикнул Допотопнов, рванулся вперед, вырвал свою руку из руки гнома, зашатался, упал и со всего размаха ударился виском об острый край камня. У него потемнело в глазах.

Исчезли гномы, затихли кирки, и средь мертвой тишины он слышал опять лишь удары собственного сердца, бившегося в груди, как испуганная птичка в клетке.

«Не думал я, что так тяжко умирать! А может быть… может быть, еще удастся спастись», – и несчастный пополз на четвереньках вперед. Вдруг ему показалось, что непроницаемая мгла редеет. Вдали замелькало, словно вестник света, небольшое сероватое пятно… Допотопнов собрал свои угасающие силы и пополз быстрее. Серый туман рассеялся, мрак остался далеко позади. Луч надежды проник в сердце геолога. Наконец он почувствовал легкое дуновение ветерка; в то же время перед ним запестрели светлые пятна. Это был свет. Сомнений больше быть не могло! Профессор едва не обезумел от радости. Он пополз дальше с удвоенной силой. Еще один поворот, другой, и вдруг – дневной свет рассеял мрак пещеры. По-видимому, из подземелья был еще один выход. Хватило бы только сил добраться до него. В то же время обостренный слух геолога уловил шум воды, и запах влаги приятно защекотал его нервы. Он быстро вскочил на ноги и нетвердыми шагами поспешил к выходу. Через несколько минут он вышел из туннеля в открытое пространство, залитое ослепительным светом. Он жадно, всей грудью вдыхал в себя влажный воздух. Еще несколько шагов, еще две минуты, долгих, как вечность, и ноги его потонули в песке, а на ослабевшее тело полились обильные крупные капли настоящего дождя.

– Я спасен! я спасен! – повторял он, жадно глотая стекавшую по лицу его воду.

Он подставлял дрожащие руки, собирал полные горсти воды и пил, пил без конца.

Наконец он глубоко вздохнул и оглянулся кругом. Насколько надвинувшиеся тучи, туман и дождь позволяли разглядеть предметы, ему удалось заметить с одной стороны отвесную скалу, с другой же взгляд тонул в безбрежном водном пространстве.

– Где я нахожусь? Здесь душно, жарко, – проговорил геолог и направился к берегу.

Маленькие волны ласкали желтоватую массу песка. Геолог зачерпнул воду рукой и попробовал ее. Вода была соленая. Он тщетно пытался угадать, что это за озеро. Около часу блуждал он вдоль озера в надежде найти какое-нибудь указание, какие-нибудь разъяснения о местности, где он находился. Но побережье было настоящей пустыней; он тщетно искал следов хотя бы какого-нибудь живого существа. Он скоро перестал бродить, – духота и слабость во всем теле пригвоздили его к месту, – и теперь лишь заметил кучу странных существ, неподвижно лежавших у берега и по внешнему виду напоминавших несколько гигантских мокриц.

– Трилобиты! – испуганно вскрикнул он. – Или я с ума сошел? Живые кембрийские трилобиты!

Никогда еще не изведанный им страх обуял его, когда он вспомнил о своих товарищах. Ему казалось, что он теряет сознание. Придя немного в себя, он подумал, что надо спешить к ним на помощь, и начал искать отверстие, через которое он вышел. Но, увы! дождь размыл следы его шагов на песке, и он не мог попасть в подземный туннель.

Кембрийские трилобиты

Он начал звать, кричать изо всех сил, пока совершенно не охрип и силы не оставили его. Тогда он в отчаянии опустился на землю и скоро впал в беспамятство.

ЗАГАДОЧНОЕ СПАСЕНИЕ. СИЛУРИЙСКИЕ ТРИЛОБИТЫ

Минутами геологу казалось, что он пробуждается и при слабом сиянии месяца видит наклоненную над собою фигуру Станислава. Ему казалось, что его принуждают проглотить что-то, и он не в силах был сообразить, во сне ли это или наяву. Наконец знакомые голоса вывели его из оцепенения. Он приподнял голову и оглянулся. Кругом было пусто; через минуту, однако, он заметил с той стороны, откуда доносились голоса, тяжелой поступью приближавшихся к нему лорда Пуцкинса и Станислава.

«Ах, они живы, значит», – подумал он, с трудом припоминая приключения вчерашнего дня.

– Здравствуйте, друзья! – радостно вскрикнул он. – Как вы себя чувствуете?

– Скверно. Голова у меня словно свинцом налита, – ответил англичанин.

– А мне воздуха не хватает, – усталым голосом прибавил Станислав.

– Как же вы попали сюда? – спросил профессор.

– Не знаю, – сказал лорд Пуцкинс, – спросите о том у вашего молодца. Это он вытащил меня из проклятого туннеля… Вы, верно, голодны, профессор? – добавил он, немного помолчав.

Действительно, помимо изнуряющей духоты, геолога мучило еще несносное ощущение пустоты в желудке. Организм его настойчиво требовал подкрепления. Товарищи его угадали это, и лорд подал ему какую-то раковину.

– Возьмите, профессор, подкрепитесь, и уйдем скорей из этого места… Здесь душно, жарко, пустынно! Ничего лучше этих раковин мы найти тут не могли.

Геолог взглянул на предложенную ему закуску и остолбенел.

– Откуда… это… взялось? – с трудом выговорил он.

– На берегу моря: я нашел ее в маленькой ямке, наполненной водою прилива, – ответил лорд Пуцкинс. – Их там много.

– Непонятно! Непостижимо! – шептал геолог.

– Вас, видать, очень поражает вид этой дряни, – усмехнулся Станислав. – И мы над ней задумались, так как ничего такого раньше не видывали. Но голод не свой брат, и мы ею преисправно закусили.

– Но ведь это живой силурийский трилобит! – воскликнул геолог.

– Не понимаю, что в этом удивительного, – сказал Станислав, – мало ли в море всяких тварей.

– Как ты счастлив, что ничего не понимаешь, – ответил профессор, потирая рукой пылающий лоб. – Если бы ты был палеонтологом, у тебя бы мозги повернулись под черепом. Да стоит ли, впрочем, с тобою разговаривать, – ведь для тебя живой силурийский трилобит то же, что первая попавшаяся раковина…

– Этого я не говорил, – возразил Станислав. – Он далеко не вкусен, этот трилобит, но за неимением лучшего…

– О Боже мой! как он понял меня! – прервал его выведенный из терпения геолог. – Я теряюсь в догадках, откуда мог взяться здесь миллионы лет тому назад выродившийся тип, а этого обжору занимает вкус его. Послушай же! Быть может, мне удастся объяснить тебе это: вопрос идет о вещи первостепенной важности. Что бы ты сказал, если бы увидел сейчас перед собою живого пра-пра-пра-деда своего?

Станислав подумал минуту, усмехнулся и решительно заявил, что, во-первых, он не допускает, чтобы это могло случиться, а во-вторых, если бы он и увидел своего пра-пра-пра-деда, то он никоим образом не догадался бы, кого он видит.

– Как же я мог бы догадаться, что вижу перед собой пра-пра-пра-деда? Ведь я никогда его не видел, а портретов своих он не догадался оставить потомству.

Профессор с отчаянием махнул рукой, а лорд Пуцкинс весело расхохотался. Станислава нисколько не смутил ни отчаянный вид профессора, ни веселость лорда, и, не теряя присутствия духа, он прибавил:

– Не обижайтесь на меня и не высмеивайте. Я всегда понимаю, что мне ясно объясняют. Я прекрасно понимаю, отчего профессор так взволнован. Для вас, не правда ли, эта дрянь то же, что для меня тень пра-пра-пра-деда. Но, может, вы ошибаетесь, – мне кажется, эта дрянь…

– Сжалься над моими нервами! Говори, по крайней мере, «раковина».

– Это можно… Итак, эта раковина, быть может, только очень похожа на то, за что вы ее принимаете.

Геолог улыбнулся. Это простое рассуждение понравилось ему.

– Ну, полно, не обижайся! – сказал он, дружески хлопнув Станислава по плечу. – Ты у меня славный малый и умная голова. Но что до силурийских трилобитов, то я их отлично знаю, так как они часто попадаются в окаменелом виде в пластах силурийской системы. Но этот совсем другое дело; для меня он загадка и так же меня изумляет и волнует, как те, которых я видел вчера.

– Признаться, – сказал лорд, – и я не понимаю ваших волнений из-за каких-то трилобитов и зачем вы портите себе кровь вместо того, чтобы поесть, что Бог послал.

Ландшафт силурийского периода

– Как? И на вас вчерашние и сегодняшний трилобиты не производят никакого впечатления? А между тем, ведь это нечто совершенно непостижимое! Ведь это представители двух разных периодов: те жили в кембрийском периоде, а этот гораздо позже – в силурийском! Первые только крайне удивили меня, второй же произвел в голове моей полный переворот.

– Во всяком случае, – сказал Станислав, – сокрушаться, мне кажется, не о чем. Наоборот, вы должны радоваться и потирать себе руки от удовольствия.

Профессор и лорд вопросительно взглянули на него.

– Запишите в свою записную книжку, – продолжал Станислав, – что такие-то и такие-то трилобиты в действительности не вымерли, а живут, мол, еще и поныне в морской воде. Когда вы вернетесь домой, вы эти заметки напечатаете и получите за них, пожалуй, больше даже похвал, нежели за находку кости какой-то обезьяны, наделавшую так много шума прошлой осенью.

– Клянусь Клубом чудаков, Станислав прав! – воскликнул лорд. – Да здравствуют воскресшие трилобиты!

– Ошибаетесь, дорогой лорд, – ответил решительным голосом профессор. – Трилобитов давно уже нет на земле.

Силурийский трилобит

– Почем вы знаете это?

– Таковы неумолимые законы природы Каждая порода, вид и род, как бы долго они ни существовали, все же вечно жить не могут. Они имеют свое начало и свой конец. Трилобиты появились на земле в самом раннем периоде, в кембрийском, и в течение многих тысячелетий жили по-своему очень счастливо, так как были детьми своего времени и господствовавших тогда условий. Род их был в некотором роде совершенством. Ни одно существо с ними сравниться не могло. Размножались они с непостижимой быстротою. Можно было думать, что, благодаря своим многим преимуществам и многочисленности, они никогда не утратят пальмы первенства на земле; но незаметно подошли тяжелые времена. У трилобитов была одна слабая сторона, которою и воспользовались хищные головоногие, появившиеся в морях одновременно с ними. Дело в том, что тело трилобита, покрытое сверху твердой скорлупой, снизу было оголено. Первые головоногие, немногочисленные и небольшие, вначале нападали только на самых маленьких трилобитов. Когда же, благодаря благоприятным условиям, они окрепли и размножились, они стали нападать и на более крупных. Тогда в борьбе этой многие виды трилобитов выработали в себе способность при виде опасности свертываться клубком и подставлять врагу твердую, неуязвимую часть тела, и это надолго обеспечило за ними дальнейшее развитие. Действительно, в силурийском периоде они необыкновенно размножились, и от главной ветви их отделились тысячи видов; но в то же время развились и другие незначительные до того морские породы, и трилобиты утратили свое исключительное положение.

Современное головоногое спрут, или осьминог

В морях наряду с ними и головоногими далеко не последнее место заняли цистидеи и кораллы, а также такие исполинские ракообразные, как например, стилонур и птеригот, из которых последний достигал иногда почти сажени длины. Но вот трилобитам пришел конец. Численность их стала убывать, и хотя некоторые виды их пережили еще весь следующий, девонский период, но в каменноугольном периоде их уже не было вовсе. Теперь посудите, откуда, по истечении стольких тысячелетий, мог взяться здесь выродившийся уже род, да еще при условиях, совершенно непохожих на те, при которых он некогда жил?

– Конечно, понять это нелегко, а между тем, действительность идет вразрез со всеми вашими научными доводами.

Стилонур

Птеригот и его клешня

– Этого быть не может.

– В таком случае, ваш трилобит не трилобит.

– Да нет же! Это не подлежит никакому сомнению.

– Довольно уже вам разговаривать, – вмешался Станислав. – Бог весть, какой долгий путь у нас впереди, а мы даром время теряем.

– Ты прав, – подтвердил лорд Пуцкинс, – нам надо как можно скорее убраться отсюда. Здесь не только деревьев не видать, но даже ни малейшей травки, стебелька, – словно мы не в Европе, а в безлюдной пустыне.

– Нам сегодня же следовало бы добраться до ближайшей деревни, – сказал Станислав.

И геолог и лорд ничего против этого предложения не имели, но какая-то страшная слабость приковывала их к месту.

Между тем, надвинулись тучи, засверкала молния. В воздухе стало невыносимо душно. Путешественники печально глядели на мрачный горизонт и в бессильном отчаянии ждали грозы. Наконец небо как будто разверзлось: дождь хлынул теплыми густыми струями, крупный град бил их по лицу и рукам, беспрерывный гром оглушал их и, казалось, вот-вот упадет на них и убьет наповал. Доктор Допотопнов лихорадочно-нервным движением схватил лорда за руку и упал без чувств на землю.

XI

ДЕВОНСКИЙ ПЕРИОД

– Конец, конец нашим страданиям! – радостно воскликнул на следующий день Станислав, вступая вместе с лордом и профессором в тенистую зеленую чащу. Лорд обрадовался не менее Станислава; один лишь геолог упорно молчал. Они были далеко от того места, где дождь накануне едва не затопил их. Лорд и Станислав подняли спор о том, кого они раньше встретят, пастухов ли босняцких или пасущиеся стада, а профессор с изумленным видом вглядывался в зелень папоротников, лепидодендронов и каламитов. Погруженный в свои наблюдения, он машинально шел за товарищами, едва понимая, о чем они говорят.

– Местность напоминает мне девон, – произнес наконец геолог, внезапно останавливаясь перед лордом.

– Меня это мало интересует, – ответил тот. – Вы скажите лучше, скоро ли мы выйдем из этого леса и найдем какую-нибудь деревушку?

– Если это девонский лес, – сказал профессор, – в чем я еще сомневаюсь, то с нами произошло что-то непостижимое.

– Говорите толком, – в чем дело?

– Но я и сам этого не могу понять, а если бы и мог, то не захотел бы. Я предпочитаю сомневаться, – вскричал вдруг геолог, все более и более возвышая голос, – так как, если бы я перестал сомневаться… то я должен был бы сказать вам, что вы не встретите ни пастухов, ни пасущиеся стада, хотя бы обошли кругом весь земной шар!

– Успокойтесь, успокойтесь, профессор, зачем так волноваться, – это вредно, – сказал лорд.

– Ах, Боже, да неужели же я с ума сошел! Вчера я нашел силурийского трилобита, сегодня я опять в девонском лесу. Но нет, я в полном уме, и то, что я вижу, не сон, а действительность. Знаете ли вы, что вчера еще лес этот не существовал?

– Что?!

– Я говорю, что если трилобит был настоящим, то вчера совсем еще не было лесов на земле; от вчерашнего до нынешнего дня прошли миллионы лет, и в морях должны были образоваться отложения в 20.000 футов толщины! Но… лучше не думать об этом, так как и вправду можно с ума сойти.

Лорд Пуцкинс ничего не ответил. Видно было, что он делает над собой неимоверное усилие, чтобы не расхохотаться.

Оба молча пошли рядом.

– Вы, кажется, сказали, профессор, что вчера еще не было этого леса? – спустя несколько минут спросил Станислав.

– Конечно! – ответил геолог. – В силурийском периоде не существовало наземных растений; не было даже мхов. Тогда росли одни только водоросли.

В девонском лесу

На материках растительность создавалась очень медленно, и почва для более крупных, совершенных растений подготовлялась в течение долгого времени. Животные же были только морские и весьма несложного строения. В девонском периоде животный мир также сосредоточивался преимущественно в морях. Если бы ты мог заглянуть в глубь девонского океана, ты бы увидел небывалое в силурийском периоде количество кораллов и аммонитов, родственных современным наутилусам, или корабликам. Далее, не говоря уже о том, что все породы трилобитов подверглись значительным изменениям, что число их значительно поредело и что появились в большом числе морские звезды и морские ежи, – в море произошло событие необычайной важности.

– Что же именно? – спросил Станислав, чрезвычайно польщенный тем, что профессор ведет с ним ученый разговор.

Морской ландшафт девонского периода

– Появились новые существа, обладавшие позвоночником. Вначале они мало отличались от кольчатых червей, к которым более всего приближались по форме и строению, но с каждым тысячелетием сходство это все более и более стушевывалось, и в конце концов они превратились в животных, которых мы называем рыбами.

– Так значит, здесь есть рыбы, по вашему мнению, и нам будет чем подкрепиться?

– Здесь есть рыбы, но они далеко не такие, каких ты привык видеть в рыбных лавках и садках. Рыбы девонского периода, милый мой, вряд ли придутся тебе по вкусу. Рыбы, известные поварам, большей частью покрыты чешуей и имеют твердые кости, тогда как у рыб девонских скелет хрящевой и большинство их или покрыты костяными пластинками – панцирные рыбы, или только кожей – акулоподобные. Некоторые подробности их строения сближают их с земноводными (амфибиями), которые появились гораздо позже. Немногочисленные современные представители хрящевых рыб – семейство осетровых (осетр, белуга, севрюга, стерлядь), акуловых и некоторые другие – не дают достаточного представления о внутреннем строении девонских рыб.

Девонские рыбы: голоптихиус (вверху) и птерихтис

Что было в них истинно девонского, не сохранилось до нашего времени. Гигант в броне дитихтис, с подвижной головой, имевшей метр в длину, спорил тогда из-за пальмы первенства с крупнейшими из акулоподобных. Напрасно было бы также искать теперь таких странных и причудливых рыб, как птерихтис и многие другие, которые наводняли тогдашние моря. Голова и туловище этих удивительных созданий были покрыты плотными щитками, представлявшими крепкий панцирь и защищавшими их от ударов врагов.

– Но ведь враги могли попасть на незащищенную часть тела, – сказал Станислав, видимо заинтересованный всем слышанным.

– Совершенно верно, но дело в том, что задняя половина их тела всегда была зарыта в морской ил, и, нападая и защищаясь, они всегда старались скрывать от врага незащищенную часть.

– Довольно вам уже разговаривать о рыбах, – прервал их лорд, все время о чем-то думавший. – Мы от моря уже далеки, и потому надеяться на то, что удастся ими полакомиться, нечего. Но если мы, как вы сказали, в девонском лесу, то нельзя ли рассчитывать на какую-нибудь дичь?

Наутилус, или кораблик

– К сожалению нет, лорд, – ответил геолог. – В девонских лесах не имеется дичи. Кроме паукообразных и кое-каких насекомых, вы здесь ничего не найдете.

– Так что же мы будем есть? – воскликнул Станислав.

– Ничего!

– Если мое предположение верно, – загадочно произнес англичанин, – то завтра у нас будет, что поесть. Впрочем, не завтра, а через многие тысячи лет, – прибавил он, выразительно глядя на профессора. – Но ведь это одно и то же.

– Приятно, нечего сказать… – проворчал Станислав.

XII

ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ ЛОРДА ПУЦКИНСА

«Как день перед Господом тысячи лет». Псалом ХС.

Лишь только занялась заря, профессор Допотопнов, несмотря на дождь и туман, быстро вскочил на ноги и с увлечением принялся рассматривать почки мелких растений, собранные Станиславом. Лорд Пуцкинс еще спал.

По лицу ученого пробежали тени, на лбу его собирались глубокие морщины; он хмурился, пожимал плечами и наконец воскликнул:

– Черт возьми, каменноугольный!

Восклицание это разбудило лорда. Он открыл глаза и, зевая, спросил, что случилось.

– Ничего не случилось, – отвечал Станислав. – Профессор сказал только: «Черт возьми, каменноугольный!».

– Каменноугольный? – живо переспросил лорд.

– Да, – безнадежно проговорил профессор. – Я не верю собственным глазам, а между тем…

– Это, однако, нехорошо, – произнес важно лорд. – Мы подвигаемся не так быстро, как бы следовало ожидать.

– Я вас не понимаю, лорд, – сказал геолог.

– Удивительное дело, – заметил Станислав, – я до сих пор ни одного еще цветка не встретил. Все мхи, папоротники и какие-то незнакомые мне совершенно плевела.

– До цветов нам, братец, еще очень далеко, раз мы только еще в каменноугольном лесу, – сказал лорд, и, обращаясь к ученому, значительно прибавил: – Что вы на это скажете, профессор?

– У меня в голове мутится.

– А у меня, наоборот, просветлело. Я много думал над нашим загадочным положением, и мне кажется, что я нашел разгадку, если только вы не ошибались ни сегодня, ни вчера, ни третьего дня. Мне кажется, что мы попали в бездонную пропасть времени.

– Времени?

– Несомненно. Мои объяснения будут несколько сбивчивы, но я вас прошу, профессор, выслушать меня. Вы не станете, конечно, отрицать, что время и пространство во многом напоминают друг друга. Они одинаково бесконечны, беспредельны…

– Да, конечно.

– Ну так вот: если можно в пространство падать с высоты вниз или подниматься снизу вверх, то отчего же этот закон движения вверх и вниз не может быть применен и ко времени?

В каменноугольном лесу

Отчего не допустить, что во времени, как и в пространстве, можно пойти назад… Ведь тогда терзающая вас загадка объясняется очень просто: мы упали в пропасть прошедшего, но не до самого дна, так как случайно задержались на кембрийском периоде, и теперь движемся назад. Положение наше, нельзя не сознаться, необычайное, исключительное и, если я не ошибаюсь, беспримерное… Я, по крайней мере, не слышал, чтобы кто-нибудь попадал в пропасть времени.

– Все это очень мило, – произнес профессор, внимательно выслушавший лорда, – но ваше предположение, лорд, не в обиду вам будь сказано, никакого смысла не имеет.

– Но у меня доказательства!

– Вы имеете, вероятно, в виду встреченных нами трилобитов, и полагаете, что за одну ночь мы приблизились тогда на целый геологический период?