Текст книги "Профессор Допотопнов. Необыкновенные приключения в недрах Земли."

Автор книги: Эразм Маевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

На всей земле, – продолжал профессор, – нет в настоящее время столько людей, сколько их будет со временем в одной какой-либо столице. Все население нынешней Европы поместилось бы в любом городке «нашего» времени. В настоящее время на пространстве, где со временем будет жить 50000 человек, едва живут 10 человек, так как для двадцати не хватило бы уже пищи. Каждый человек четвертичного периода, при его образе жизни, занимает около тысячи десятин земли^[15]. Можете себе представить, какое огромное пространство требуется для какой-нибудь кучки людей, состоящей из нескольких сот человек! Вот почему дети здесь не всегда находятся при родителях, люди живут далеко друг от друга, соседи и родственники вместо того, чтобы оказывать взаимную помощь, вечно ссорятся из-за добычи, избегают один другого, а всякое недоразумение, возникающее между ними, кончают ожесточенными стычками и кровопролитием. Человек четвертичного периода сталкивается обыкновенно с несколькими такими же, как и он, суровыми, тупыми и жадными одноплеменниками. Большие группы людей он видит очень редко, а сколько-нибудь большое скопление не встречает в течение всей своей жизни. Он окружен со всех сторон животными, и одна половина его жизненных сил идет на то, чтобы не дать себя на съедение зверям, другая – чтобы самому не умереть с голоду. Когда он сыт, его ничто не беспокоит и он бессознательно копит новый запас силы. Но он не умеет, как мы, разумно пользоваться этой силой и при первой же надобности растрачивает ее всю без остатка. Какая же может быть при таких условиях быстрота развития? посудите сами!

– Да, конечно, если все это так, как вы говорите…

– Я далеко еще не все сказал. Трудно перечислить все неблагоприятные условия, в каких живет здешний человек. Мы знаем, например, благодетельное влияние опыта. Но здешний человек вовсе не пользуется им. Беспомощное, рассеянное население увеличивается очень медленно и до старости редко кто доживает. Человек в молодости еще, в полном расцвете сил, гибнет в борьбе с животными и с товарищами из-за спорного куска; когда же он несколько стареет, слабеет, глаза его утрачивают зоркость, слух чуткость, а мускулы ловкость и силу, тогда его ждет уже неминуемая погибель. Но, несмотря на все это, о застое и речи быть не может. При всем своем жалком состоянии, человек четвертичного периода носит в себе неисчерпаемое разнообразие способностей, которые он не умеет еще только проявлять во всей их полноте. Все совершенствуясь и совершенствуясь, он в конце концов склонит к своим ногам весь одушевленный мир… Но до этого, понятно, еще очень, очень далеко!

Слова профессора прервал вдруг крик Станислава, доносившийся из леса. Через несколько минут он сам прибежал оттуда запыхавшийся, в изодранном платье, с окровавленными руками и расцарапанным лицом.

Пока профессор беседовал с лордом, он, оказывается, пошел побродить по окрестностям и нашел вход в какую-то пещеру. Обрадовавшись, что можно будет сделать сюрприз профессору, Станислав зажег сухую ветку и смело вошел в пещеру, желая предварительно сам убедиться, насколько она представляет интерес. Но едва он сделал несколько шагов, как из глубины послышалось сердитое рычание и перед ним предстал огромный, мохнатый медведь, какого ему еще не приходилось видать.

– Я решил, что пришел мой последний час, – рассказывал Станислав. – Я был совершенно безоружен, да впрочем, если бы у меня и был револьвер или даже ружье, они мало пригодились бы мне против такого огромного зверя. Не помня себя, я бросился к выходу… Медведь заревел, да так, что задрожала вся пещера, и за мной… Я заслонился горящей веткой, которую все еще держал в руках, а может быть, и ударил ею медведя по лбу, и упал на землю. Что тут произошло, не знаю. Я ждал, что вот-вот захрустят мои кости в пасти медведя; но кругом меня было тихо. Я поднял голову, посмотрел во все стороны: медведя и след простыл. Тогда я выскочил из пещеры и припустился бежать, и вот, слава Богу, опять с вами.

– Тебя спас огонь, – сказал профессор. – Медведь не менее твоего испугался, увидя тебя в своем гнезде. Вы оба одинаково дрожали друг перед другом.

– Преинтересное приключение! – заметил со своей стороны лорд и по-приятельски хлопнул Станислава по плечу. – А ты мог бы проводить меня в пещеру?

– В пещеру? В какую?!

– В ту самую, из которой ты пришел.

– Что вы? зачем? слава Богу, что я раз благополучно выбрался оттуда.

– И в другой раз благополучно выберешься. Я также желал бы посетить пещерного медведя и выгнать его из пещеры горящей головней. Это должно быть так забавно! Вы пойдете, профессор?

– Я не нахожу этого очень забавным, но тем не менее пойду.

– А я не пойду, – решительно заявил Станислав.

– Как хочешь. Можешь нас подождать здесь.

Станислав подумал с минуту, затем горько засмеялся и сказал:

– Теперь уже нечего надеяться на покой. Там медведь, здесь, быть может, что-нибудь еще худшее. Делать нечего, – пойду и я с вами! Уж коли погибать, так вместе!

Они пошли. Их опять окружил густой, тенистый лес, полный жизни и звуков. Где-то вдали громыхал гром, но закаленные в непогодах и бурях путешественники не обратили на это внимания. Профессор зорко смотрел по сторонам, замечая всякую мелочь, которая представляла какой-либо научный интерес.

– Поглядите, лорд, на этот воздушный домик! – вдруг вскричал он, указывая на огромное как бы гнездо, свитое среди верхних ветвей высокого дуба. – Ведь это, бесспорно, людское жилище!

– Так мы увидим, быть может, и самих хозяев его! – воскликнули в один голос лорд и Станислав.

– Легко возможно…

И путешественники, подойдя близко к дереву, стали с большим любопытством рассматривать незатейливое обиталище первобытного человека. Оно не подавало, однако, никаких признаков жизни.

– Обратите внимание на эти грубо сплетенные прутья и ветки, – сказал профессор. – Как ни жалко с нашей точки зрения это убогое жилище, но человек должен чувствовать себя в нем много безопаснее. Большинство хищных зверей добраться сюда не могут; если же какая-нибудь лазающая кошка или медведь и возымеют желание отведать свежего мяса, то шелест листьев своевременно предупредит обитателей жилища о приближающейся опасности.

Прождав напрасно еще несколько времени (жилище или было покинутое, или хозяева его находились в отсутствии), путешественники двинулись опять по направлению к пещере.

По дороге лорд, в угоду профессору, заговорил об окаменелостях, которые еще неизвестны геологам, но которые они, быть может, найдут в пещере.

– Скажите, профессор, – спросил он, – много ли еще осталось в земле неизвестных вам остатков давнишних животных? Вы с такой настойчивостью и в течение стольких лет разыскиваете старые кости, что запас их, вероятно, скоро совсем иссякнет и утехам вашим наступит конец!

– О, как вы, лорд, далеки от верного представления о богатстве вымершего мира, – ответил профессор. – Если бы ожили все четвероногие одного какого-либо периода, то они, я уверен, не поместились бы на всех материках. Но скелеты их давно рассыпались, всосаны растениями и вошли в состав глубоких пластов земной коры. Одна кость на тысячу, даже больше, одна на миллион едва уцелела, кое-как сохранилась в земле. Но мы и миллионной части этих остатков не добыли из ее недр. Вы и представить себе не можете, сколько сюрпризов таит для нас земля, которая, в сущности, не что иное, как безбрежное кладбище. Нет такой пылинки, которая бы когда-то не была частицей живого существа, и нет пяди земли, под которой не скрывались бы сохранившиеся еще части живых когда-то существ. Что же касается пещеры, куда мы теперь направляемся, то она не доживет до нашего времени. Стихии разнесут ее задолго еще до появления первого геолога на земле…

Тем временем путешественники подошли к пещере. Запасшись лучинами, они с соблюдением всевозможных осторожностей вошли в нее. Медведя не было. Они пошли длинным, узким коридором, поднимавшимся в гору, и неожиданно очутились на пороге сказочно-красивого белого грота, украшенного множеством белых, как алебастр, сталактитов и сталагмитов.

Сталактиты свешивались со сводов фантастическими висюльками, снизу же подымались сталагмиты в виде окаменевших фигур самых причудливых форм или высоких заостренных столбиков. Некоторые сталагмиты слились с сталактитами в легкие колонны. Это была неописуемо красивая картина. Жалко было ступить ногой на эти прозрачные, хрупкие сосульки, из которых самая меньшая была, конечно, старше человека. И все же пришлось идти, ломая хорошенькие фигуры, так как в одной из стен грота чернела ниша, которая могла быть дальнейшим продолжением подземелья. И в самом деле, к белому гроту примыкала огромная зала в 30 сажен длиною и вышиною около 15 сажен. И здесь со сводов спускались сталактиты, а на полу высились сталагмиты; некоторые из последних, стоявшие у одной из стен, напоминали коленопреклоненных людей и имели над собою роскошный балдахин, окруженный коронкой из тоненьких сталактитов. Посреди залы белел овальный алебастровый бассейн с чистой холодной водой. Путешественники долго любовались этой залой и назвали ее «Залой эха». Резонанс в ней был действительно необыкновенный. Профессор был в восторге, а лорд говорил, что он с удовольствием побывал бы здесь еще раз.

Но вот они пошли дальше. Почва стала неровной; многочисленные ямы и бугры сильно затрудняли путь. Наконец они наткнулись на огромный сталагмит, преградивший им дорогу. Они обошли его вокруг и очутились в гроте, превосходившем своей причудливой красотой все, что они видели до сих пор. Из этого грота они прошли в прелестную сталагмитовую залу, которую назвали «Залой статуэток». Восторгам их не было конца. Они ходили, пока у них хватало сил. Наконец они в изнеможении опустились на землю и скоро погрузились в глубокий сон…

«Зала эха»

XXII

ПЕРВАЯ ЛЕДНИКОВАЯ ЭПОХА. ВЕК МАМОНТА И НОСОРОГА. ДОИСТОРИЧЕСКАЯ ПЕЩЕРА

Первым проснулся геолог. Пронизывающий холод сковал его члены, и он совершенно не мог сообразить, где он находится. Но непроглядная тьма и шум падающих капель воды напомнили ему, что он находится в пещере. Он вскочил на ноги и разбудил товарищей.

– Пойдемте! Мы слишком здесь замешкались. Я совсем окоченел.

С этими словами профессор зажег ветку и повернул ее по направлению к выходу.

Лорд внимательно посматривал то на одну, то на другую стену пещеры.

– Мы не в ту сторону пошли, – заметил он.

– Нет, мы идем именно так, как надо, – ответил профессор. – Я отлично помню направление. Сейчас будет поворот направо, и мы войдем в «Залу статуэток», а оттуда в «Залу эха».

И действительно, они скоро очутились на пороге «Залы статуэток»; но здесь геолог высоко поднял горящую ветку и начал с тревогой разглядывать стены.

– Где же ваши статуэтки, профессор? – проговорил лорд. – Плохой вы проводник, одно могу сказать!

– И все же я убежден, что мы не сбились с дороги.

Грот, в котором они находились, вовсе не был похож на «Залу статуэток». Во всю вышину грота подымалось какое-то огромное здание, напоминавшее храм, с сотнями колонн, поддерживавших тяжелые своды. Сталагмитов здесь вовсе не было. Густой лес толстых колонн наполнял почти весь грот; пустого пространства было очень мало.

– Вернемся! – решительно сказал лорд.

– Погодите еще немного! Я не могу допустить возможность ошибки. Другого выхода отсюда быть не может.

– Но ведь ошибка очевидна! Ведь колонн этих мы в первый раз не видели, – настаивал лорд.

– Быть может, мы просто их не заметили. Во всяком случае, прежде чем возвращаться, я желаю хорошенько разглядеть эту залу. Статуэтки же, вероятно, налево отсюда.

Налево им преградила дорогу сплошная ледяная стена. Они пошли вглубь грота, где белели очертания знакомой им пирамиды.

– Я не ошибся! – радостно воскликнул геолог.

– Что же означает этот лес колонн? И отчего мы не могли найти «Залу статуэток»? – спросил лорд.

– Ничего не понимаю! А вы замечаете, насколько увеличилась пирамида?

– Да, она раньше была гораздо меньше. Притом она и по форме как будто изменилась, – ответил лорд. – Конечно, это не та пирамида, – прибавил он, когда они подошли к ней близко. – Та была много ниже и тоньше, и столбиков этих по бокам также там не было. Лорд пристально всматривался в темноту. – Посмотрите-ка направо, профессор, – сказал он.

Повернув голову в указанном направлении, профессор увидел огромную колонну, соединенную со сводами в том самом месте, где он предполагал легкие сталактитовые и сталагмитовые фигурки. Другая такая же толстая колонна, наполовину сломанная, примерзла к куче известковой массы.

Теперь только они сообразили, в чем дело. Они поняли, что проспали целую эпоху. Никогда еще переселение в новый мир не поразило их так, как в этот раз, потому что влияние времени ни разу еще не представилось им с такой ужасающей ясностью. Они проснулись в холодной могиле, по которой бесследно проходили века, отмечаясь лишь постепенным утолщением сталактитов и сталагмитов. Сколько же веков должны были они проспать для того, чтобы пирамида стала чуть ли не в два раза толще, а маленькие сталагмиты превратились в целые колонны?

И все это свершилось словно в одно мгновение, это чудо перенесения из одной эпохи в другую!..

***

Путешественники наши долго не могли оправиться от впечатления, произведенного на них внезапным открытием. Они молча шагали вперед, не обращая внимания на окружавшие их красоты, и наконец очутились в «Зале эха». На месте бассейна, которым они раньше любовались, виднелись какие-то грязновато-желтые комки. Весь грот, по-видимому, разделился на две пещеры. От резонанса прежнего не осталось и следа, и хотя в тишине доносилось журчание какого-то далекого ручейка, но уже без той звучности и полноты тонов, которыми они так восхищались раньше.

– Здесь был выход, – сказал геолог после долгого молчания, указывая на сталактитовую стену, имевшую вид застывшего водопада. – Мы вторично заживо погребены!

Вдруг чуткое ухо геолога уловило легкий шум, исходивший от стены, противоположной прежнему выходу. Шум этот нисколько не напоминал шума воды и, очевидно, шел снаружи. Известковая стена была, следовательно, настолько тонка, что пропускала еще звуки. Искра надежды придала им новые силы.

– Нам во что бы то ни стало надо разрушить эту стенку, – решительно заявил профессор.

– Но каким образом? чем? – спросил лорд.

Кроме тростниковых палок и складного ножа, при них ничего не было. Но тут Станиславу внезапно пришла в голову счастливая мысль. Он отломал кусок сталактита и стукнул им в нескольких местах стены. В одном месте звук был полнее, словно с той стороны была пустота.

– Ну, теперь я знаю, что надо делать, – радостно воскликнул он и юркнул вглубь грота. Там он отломал сталактитом, находившимся у него в руке, другой, потолще и подлиннее. Затем уже этим сталактитом отбил верхушку огромного сталактитового столба и с этим тараном приступил к работе. Они втроем попеременно ударяли сталактитовым стенобитом в стену и наконец пробили дыру, в которую мог протиснуться человек. В отверстие глядела непроницаемая тьма.

– Утешительного мало, – уныло заметил профессор. Станислав в отчаянии опустил руки; один лишь лорд не потерял присутствия духа.

– Я не узнаю вас, профессор, – сказал он. – Почем мы знаем, что из этой дыры нет выхода? Темнота ничего не доказывает. Быть может, теперь ночь снаружи. Первым делом надо внимательно осмотреть отверстие, а унывать еще успеем.

Станислав зажег ветку, а лорд всунул голову в отверстие.

– Какой отвратительный воздух! – вскричал он, быстро отбрасываясь назад. – Там дышать нечем.

– Очевидно, мы имеем дело с закрытым со всех сторон пространством, – сказал профессор.

– Наоборот, – возразил лорд, – раз есть запах гнили, значит, грот не только открыт, но даже заселен.

Геолог, в свою очередь, заглянул в отверстие. Когда он обернулся к товарищам, лицо его, освещенное слабым пламенем горящей ветки, выражало и радость и удивление.

– Там должны быть люди! – воскликнул он. – Я слышу запах дыма.

Легко представить себе впечатление, произведенное этим открытием. Что теперь делать? Как выйти и избегнуть при этом встречи с обитателями пещеры? Что, если по ту сторону стены, в этой непроницаемой темноте их ждет засада? Ничего больше не оставалось делать, как войти в таинственное убежище. С помощью палки они нашли, что пол пещеры находится в пяти-шести футах ниже отверстия. Пришлось, значит, спускаться вниз под страхом получить в это время какой-нибудь коварный, смертельный удар. Первым пролез в отверстие геолог, а за ним уже лорд и Станислав.

Когда глаза их несколько привыкли к темноте, они разглядели светившиеся точки в одном углу пещеры.

Это были уголья, тлевшие еще в горячей золе.

– Плохи дела наши, – сказал профессор. – Мы в обитаемой пещере, и обитатели ее в данный момент, вероятно, наблюдают за нами и думают о том, как бы с нами расправиться.

– Они имеют право быть недовольными нами, – заметил лорд. – Мы вломились в чужое жилище и можем понести кару за подобное самоуправство.

– Как бы там ни было, но нам надо найти выход отсюда. Пойдем за светом.

– Зажигать огня ни в каком случае не следует, – сказал лорд, – чтобы обитатели пещеры не могли нас сосчитать и целиться в нас. Давайте искать какое-нибудь оружие, – его, должно быть, здесь немало. Камни-то мы уже несомненно найдем.

Отвратительный запах затруднял им дыхание, а страх и неуверенность превращали минуты в часы.

– Я нащупал что-то косматое, – тихо сказал лорд, – какую-то шкуру и еще… и еще одну, а под ними мох и листья.

– Чья-то постель, – объяснил профессор.

– А вот какая-то кость… что-то еще мягкое и холодное, – продолжал лорд.

Между тем, в пещере становилось все более и более светло. Свет проникал неизвестно откуда. Теперь видно было, что в пещере никого нет. По углам лежали кучи мха, трав и засохшие вонючие шкуры волков, гиен и разных маленьких животных и груды свежих ветвей, по-видимому, предназначенных на топливо. Под ногами трещали кости с остатками жил и мяса. Наконец геолог зацепил ногой за какую-то палку. Подняв ее, он увидел на одном конце каменное острие.

– Это копье! – воскликнул лорд, разглядывая грубо обтесанный широкий и плоский кремень, прикрепленный к палке скрученной кишкой и прилепленный какой-то твердой смолой.

– Мы, очевидно, в доисторической пещере, – сказал профессор.

В это время к ним подошел Станислав, стороживший до сих пор выход.

– Ну что?

– Светло! Вероятно, скоро солнце покажется. Кругом пусто и глухо. Видны лишь кой-какие маленькие елочки, березки и кустики, но холод адский! Я весь продрог! Следовало бы развести огонь и немного погреться.

– Не здесь, не здесь! – сказал лорд.

– Я дышать уже не могу. Выйдем скорей на свежий воздух! Бояться нам нечего теперь: мы вооружены.

– Только осторожность прежде всего. Правда, у нас есть копье, но врагов здесь может быть столько, сколько нам и не снилось.

– В таком случае, лучше всего перед самым входом в пещеру развести костер и от пещеры не отдаляться. Вход в нее такой маленький, что нам нетрудно будет отстоять его и нашими слабыми силами.

– Так идем!

Станислав был недоволен этим планом и не переставал ворчать.

– Я едва на ногах держусь от голода, – говорил он. – Чем прятаться и таиться около пещеры, лучше бы поохотиться, – тем более, что у нас и оружие есть.

– Это не так легко, как ты думаешь. Каменным оружием надо уметь владеть.

– В таком случае, я обыщу пещеру, – быть может, найду какой-либо недоеденный кусок, – и с этими словами Станислав зажег ветку и исчез во мраке пещеры. Он скоро наткнулся на груды обглоданных костей и косточек, на кучи перьев и птичьих ножек, змеиных голов, скорлупы птичьих яиц, пустых рогатых и безрогих черепов. Под ногами его хрустели камешки, и он часто спотыкался о недоконченные каменные копья. Кое-где лежали и большие камни. Съестного он ничего не нашел. Вдруг взгляд его упал на какую-то большую массу, от которой исходил запах разлагающегося мяса. Он подошел ближе, желая узнать, что бы это могло быть, и тотчас стремглав бросился к выходу.

– Что ты там открыл? – спросил профессор, глядя на его растерянное, изумленное лицо.

– Что я видел! Что я видел!

– Говори толком, в чем дело!

– Голова носорога!

– Носорога! Здесь? – вскричал лорд.

– Уверяю вас! Огромный, косматый, точно медведь.

– Это невозможно! – сказал лорд и посмотрел на профессора.

Профессор, все время задумчиво молчавший, почувствовав на себе вопросительный взгляд лорда, покачал головой и тихо проговорил:

– Это возможно!

– Носорог в этом холодном климате… среди этих елей и можжевельников?

Волосатый носорог

– Да, – подтвердил профессор. – Но этого мало: здесь возможен не только носорог, но и его старый товарищ мамонт с огромными клыками, и не только мамонт, но даже пещерный лев, который собирает здесь подати с зубров и туров в виде теплой крови и мяса.

– Даже лев в таком холоде?

– Даже и он. Благоденствует по-прежнему и пещерный медведь, который объедается здесь костями лошадей, диких свиней, исполинских и других оленей.

– А далеко ли теперь до «наших» дней? – спросил Станислав.

– Теперь осталось уже немного: не более того, сколько отделяет нас от вчерашнего дня.

– Так что можно надеяться, что завтра мы будем читать газеты и есть ростбиф с гарниром? – сказал лорд.

– Сомнительно, так как мы с каждым днем все тише подвигаемся вперед. И я боюсь даже, как бы мы навеки не застряли здесь…

Исполинский олень

Пошел холодный, пронизывающий дождь. Путешественники молча сидели у разведенного костра. Мало-помалу они опять приободрились под влиянием живительного тепла, и у них завязался оживленный разговор. Но оставим их на время и посмотрим, что делается с настоящими хозяевами пещеры.

***

Несколько женщин, несколько детей и худой старик мирно спали в пещере крепким сном.

Борода старика и длинные седые волосы были пепельно-бронзового цвета от осевшей на них грязи и жира; густые взъерошенные брови, сходившиеся над переносицей, придавали лицу грозный, суровый вид. Только одна из женщин не спала и неустанно поддерживала горевший костер. Пещера была их давнишним жилищем. Все они родились в ней, и всю жизнь она служила им верным приютом. Здесь они отдыхали от летнего зноя, здесь они грелись зимою у костра, здесь они укрывались на ночь от хищных зверей, здесь протекали долгие часы тяжелого труда над охотничьим оружием и выделкой платья из звериных шкур, и часы томительного безделья.

Утомленные отдыхали здесь, раненые и больные приходили в себя или засыпали непробудным, вечным сном. Все кругом подвергалось переменам: бури вырывали деревья с корнями, земля покрывалась то снегом, то травой и цветами; одна лишь эта пещера всегда оставалась неизменной, тихой и безопасной. Ураганы, бушевавшие снаружи, не переступали за ее порог.

И вдруг женщина, сторожившая костер, услышала в подземелье какой-то глухой шум. Она вначале не поверила своим ушам, но когда проснулись, встревоженные шумом, еще две женщины, когда оказалось, что шум этот доносится сверху, оттуда, где во время страшнейших бурь царила невозмутимая тишина, – всех обуял неописуемый страх.

Скелет мамонта, найденного в Сибири

Начали припоминать вечерние рассказы стариков за костром о каких-то необыкновенных зверях, живущих в глубине воды, скал и под землею. Правда, никто не видел этих огромных и злых чудовищ, но все верили, что они должны быть. Ведь и на небе никто не видал зверей, а между тем, от их ударов дрожит вся пустыня, падают деревья и скалы, а рев их заглушает рычание львов и мамонтов. Удары таинственных зверей в стены пещеры разбудили и крепко спавшего старца. Он быстро вскочил на ноги, схватился за каменное оружие и начал прислушиваться к отдаленным ударам. Женщины, сбившись в кучку и не смея вздохнуть, глядели ему прямо в глаза. Вдруг бесстрашный дед, столько видевший на своем веку, так много знавший, бросился на землю, съежился, как маленькое дитя, и закрыл лицо руками. Он глухо застонал и задрожал, как в лихорадочном припадке. Тогда поднялся раздирающий душу вопль.

Женщины кричали, плакали и рвали на себе волосы, спутанными космами падавшими на плечи, дети ревели, а старик лишь глухо стонал, крепко сжимая руками свою седую голову.

Удары не прекращались. Старик вспомнил страшную минуту, когда однажды какие-то подземные чудовища хотели выйти на поверхность земли и громко, оглушительно рычали. Вся земля и скалы дрожали тогда. Но это длилось лишь одну минуту, и чудовищам не удалось выйти наружу. Старик был еще тогда ребенком, и с тех пор подземные великаны уже не повторяли своих безуспешных попыток. И вдруг они теперь осаждают их жилище. Зачем? Вероятно, затем, чтобы их съесть. Полунагой, худой, с морщинистым лицом и глубоко впавшими глазами, старик внезапно вскочил и властно крикнул. В пещере тотчас все смолкло. Старик обвел всех грозным, властным взглядом и хриплым голосом сделал надлежащие распоряжения.

– Стряслась беда! Убегайте как можно дальше и спрячьтесь на деревьях!

Это был первобытный говор, односложные слова, из которых каждое имело много значений и подкреплялось соответствующими телодвижениями. Но обитатели пещеры поняли старика, и в одно мгновение последняя опустела. Старик остался еще на минуту, с сожалением посмотрел во все стороны, добавил дров в костер и вышел из пещеры.

Несмотря на свои семьдесят лет и темную безлунную ночь, он быстро побежал за женщинами, несшими на руках своих детей.

На одном дереве со стариком очутилась молодая мать с годовалым ребенком у груди.

– Что будет с нами? – спросила она, щелкая белыми как снег зубами.

– Несчастье, несчастье! – отвечал старик.

В лесу было тихо; на горизонте уже занялась заря; изгнанные из своего убежища люди дрожали от холода и страха. Даже старик, носивший на шее ожерелье из клыков волков, гиен и им же убитого медведя, и тот дрожал. Он дрожал, несмотря на то, что многочисленные рубцы на его жилистой шее свидетельствовали о том, что он не труслив и не раз встречался лицом к лицу с врагом. Мысли одна мрачнее другой мелькали в его голове. Что, если мужья всех этих женщин вернутся, войдут в пещеру и встретятся там с подземными врагами? Как бы они ни боролись, они живыми оттуда не выйдут, потому что какое же оружие может защитить человека от враждебных стихий, разрушающих порой даже скалы? Обитатели пещеры просидели на деревьях до тех пор, пока не проснулось солнце, спавшее за горами и реками. Свет придал храбрости старику.

– Я пойду, посмотрю, что там делается, – сказал он женщинам, – а затем стану на дороге, по которой мужья ваши должны вернуться с охоты. Я их предостерегу, чтобы они не подходили близко к пещере. А вы сидите здесь, пока я не дам вам знака.

Зуб мамонта

Он крадучись подошел к пещере и, притаившись в сторонке, долго наблюдал наших путешественников. На лице его попеременно отражались то страх, то изумление. «Они похожи на людей, – думал он. – Правда, они безобразны и шкур не носят, но тем не менее, быть может, это вовсе не чудовища, а просто люди другого племени, более слабого, нежели мы. Быть может, удастся выгнать их из пещеры?» В эту самую минуту Станислав чиркнул спичкой и зажег сухую ветку. Через мгновенье вспыхнуло яркое пламя. Испуганный старик упал на землю: «Это не люди, это какие-то страшные подземные существа, принявшие образ человеческий. Они в одно мгновенье добывают огонь! Что за горе, что за несчастье!» И он побежал сообщить притаившимся на деревьях дочерям и внукам, что он видел.

Язык этих людей насчитывал каких-нибудь двести простых звуков, но для них этого было совершенно достаточно. В то время не было потребности в большем запасе слов. Убожество мысли вполне удовлетворялось этими средствами ее выражения; к тому же, каждый звук подкреплялся жестами. Немалым подспорьем служило им также подражание голосам природы. С помощью этих простых и легких приемов один и тот же звук по мере надобности раз сто менял свое значение. Так, например, лису, волка, шакала, медведя и всех животных, которые мычат, воют, рычат, они называли одним звуком, дополняя остальное оттенками произношения; руками же они показывали, рогатое ли это животное или нерогатое, с хоботом или с рогами на носу, большое или малое и т. д. Каждую, например, каркающую птицу обитатели пещеры называли просто «краа»; но, зная все отличия и нравы птиц, они умели точно определить с помощью рук и каждую породу. Гром, стук, буря и гроза носили одно название; но в случае надобности, меняя выражение лица, люди объясняли, о чем речь идет в данную минуту.

Храбрый дед, сообщив женщинам, что он видел, еще раз вернулся посмотреть на странных и страшных гостей, а затем исчез куда-то вглубь дремучего леса, где ему знакомо было каждое деревцо, каждый ручеек, холмик, камешек. Нашим путешественникам и в голову не приходило, что они служат предметом чьих-то наблюдений, и, не подозревая столь близкого соседства человека, они мирно беседовали перед весело пылавшим костром.

Лорд по-прежнему не мог помириться с медленным ходом развития первобытного человека. Люди, которых они жаждали видеть накануне, вили, словно птицы, гнезда на деревьях, питались червями, устрицами, падалью, лесными ягодами, и несмотря на то, что со вчерашнего дня прошла не одна тысяча лет, люди теперешние, по-видимому, очень мало отличались от прежних.

На это профессор возражал, что времени, конечно, уплыло немало со вчерашнего дня, но только на наш современный взгляд, и что до появления человека подобные промежутки еще меньше приносили с собою перемен, а потому о каком-либо застое здесь и речи быть не может.

Человек вовсе даром времени не терял. Стоит только несколько приглядеться, чтобы убедиться, насколько он стал смышленее. Сколько у него теперь духовных потребностей, сколько новых мыслей зарождается в этой взъерошенной, никогда не чесанной голове. Человек уже умеет теперь считать по пальцам рук и ног. До этой же мудрости ни одно существо еще не доходило. Несмотря на свою наготу, он не страшится уже зимы и, несмотря на тысячи опасностей, переживает эту жестокую пору, столь страшную для всего, что живет и дышит на земле. Правда и то, что нередко от какой-либо группы людей до наступления весны едва остается половина, но ведь и в наше время, в период полного расцвета человечества, зима слишком часто бывает губительна для многих городских и сельских жителей, лишенных крова и одежды. Несмотря на кажущуюся беспомощность, человек теперь уже сильнее мамонта, хитрее лисы, осторожнее бобра и ловчее белки. Можно смело сказать, что настоящая эпоха есть уже начало господства человека. Недавняя гордость земли, великолепные, могучие четвероногие обречены на скорое исчезновение так же, как некогда динозавры и летающие ящеры. Правда, человек ночует в летние ночи, где ночь его застигнет, а зимою, худой и голодный, с полной покорностью судьбе прячется в темных пещерах; правда, он не знает, что такое нож и вилка, не имеет представления об искусствах, не скучает за газетными новостями, но будем к нему снисходительны. Невозможного ни от кого требовать нельзя. У него нет еще времени для тех занятий, которыми мы так живо интересуемся. Он живет еще на лоне суровой мачехи-природы. Все, что у него есть, он должен сам добыть, отделать; он должен непрерывно помышлять о том, что он будет пить и есть; а это нелегко. Быстрый тигр ловит антилопу, буйвол удовлетворяется травой, но человек с ними соперничать не может. Он принадлежит к беззащитному роду всеядных. Когда-то он довольствовался травами, ягодами, птичьими яйцами и изредка мясом небольших или околевших животных. И только оружие, которое он догадался сделать из камня, дало ему некоторый перевес и с тем вместе возможность улучшить несколько свое положение. Тем не менее, зимою, когда нет плодов, а животные спрятались или в свою очередь пали жертвою других, более сильных, люди, несмотря на свое превосходство, терпят мучительный голод… Голод этот главная причина, почему человек избегает подобных себе, вместо того чтобы искать их общества. В поисках за пищей человек видит в каждом чужом лице лишь соперника и врага.