Текст книги "Время гарпии"
Автор книги: Энтони Пирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Если товарищ по играм останется с нами? Конечно!
– Тогда свяжись с Аквой, Фор, а я уточню у своих, что да как, – уверенным тоном заявила Глоха: она знала, что когда имеешь дело с детьми, взрослая уверенность помогает. Иногда.
– Договорились! – заводной нырнул куда-то в глубь заводи, а Глоха вынырнула на поверхность и крикнула Тренту:
– Превращай меня!
Волшебник, однако, не торопился. Это озадачило девушку, но вскоре она сообразила: слов ее он не слышит и не понимает, а отличить один шар от другого не может. Для посторонних они совершенно одинаковы. Чтобы дать ему понять, что она это она, девушка принялась двигаться по воде выписывая свое имя: ГЛОХА.
Трент мигом сообразил, в чем дело, и спустя мгновения она снова стала крылатой гоблиншей.
– Мы можем заключить сделку! Заводила и заводь мечтают обзавестись товарищем для игр, – с ходу сообщила Глоха. – И выбраться можем: ход, через который в пруд поступает вода, ведет прямо на поверхность. Но тебе надо будет превратить кого-нибудь, муравьишку или букашку какую, во второй меховой шар. Правда, как к этому отнесется букашка…
– Может, не стоит трогать насекомых, – отозвался Трент. – Надеюсь, мне вообще не придется прибегать к превращениям. У нас здесь есть некто, вполне способный составить компанию заводному в своем естественном обличье.
– Это кто? – не поняла Глоха.
– Сель! – сообразила Синтия. – Я о нем чуть не забыла.
– Но захочет ли он остаться? – усомнилась Глоха. – Досель он проводил время в путешествиях и, вполне возможно, не пожелает убраться отсель вместе с нами.
– А мы его спросим.
Трент достал из кармана светлячка, бережно положил его на пол, и в тот же миг туннель позади них перекрыла гигантская грязевая лепешку.
– Сель, – сказал волшебник, – тут есть одинокая заводь и одинокий малыш-заводной. Можешь остаться с ними, твою службу нам мы будем считать законченной. Если согласен, плюхайся в воду.
Сель так и поступил: без промедления плюхнулся вниз. Яд его, похоже, нимало не тревожил.
К нему тут же приблизился заводила. Они сблизились – будь у них носы, можно было бы сказать, что они принюхались друг к другу – и тут же начали вовсю резвиться. Сель, которому больше не приходилось из-за своих пассажиров держаться на поверхности и сохранять неизменную форму, оказался великолепным партнером. Он нырял, подпрыгивал, растекался, видоизменялся. В заводи царило веселье.
– Ну что ж, ответ ясен, – промолвил Трент, – Конечно, на поверхности нам без него будет труднее, однако иначе отсюда не выбраться. К тому же он хорошо поработал и вполне заслужил право на отдых и развлечения.
– И все-таки я не понимаю, как мы отсюда выберемся, – сказала Синтия. – Положим, вода, согласно сделке, сделается неядовитой, но как мы преодолеем подземную реку? Крылья там бесполезны, а дышать под водой мы не умеем.
– С вами все просто, – возразил Трент, – Превращу вас в рыбок, и плывите на здоровье. Вот со мной, уже в который раз, дело обстоит хуже. Не знаю, что и делать.
– А ты преврати нас в двоякодышащих рыб, – подсказала Глоха. – Тогда любая из нас сможет дышать за двоих, за себя и за тебя.
– Великолепная идея! – согласился Трент. Потом он наклонился, попробовал пальцем воду и удовлетворенно кивнул.
– Не отравлено. Аква и Фор держат слово.
Потом он щелкнул пальцами, и обе девушки обернулись двоякодышащими рыбами. Они оказались в чистой, свежей воде, и Глоха обнаружила, что ей это очень даже нравится. Теперь она прекрасно понимала, что значит «чувствовать себя как рыба в воде». Синтия тоже выглядела удовлетворенной. По всей видимости, любой облик и любая среда обитания имели свои достоинства.
Потом нырнул Трент. Набрав воздуха, он направился к устью подземной реки, тогда как рыбки указывали ему путь. Когда же воздух в его легких кончился, Синтия припала рыбьим ртом к его губам, вроде как в поцелуе, и принялась дышать двояко, за него легкими и за себя жабрами.
Потом настала очередь Глохи: она прильнула к устам волшебника и вдохнула в его легкие воздух из своих. Забавно, но это действо с равным успехом можно было считать и искусственным дыханием, и поцелуем. Конечно, Глоха (как, надо полагать и Синтия) никогда никому не призналась бы в том, что подобный контакт с существом мужского пола, принадлежащим к другому виду, доставляет ей удовольствие. Это следовало хранить в тайне, однако тайна делала занятие еще более притягательным.
Меняясь, девушки поддерживали дыхание Трента, пока впереди не забрезжил свет и волшебник не вынырнул на поверхность.
Выбравшись из воды, он вернул своим спутницам обычный облик. Выйдя на берег, они принялись, разбрызгивая воду, отряхивать крылья. Одежде еще предстояло сохнуть.
Они находились на берегу речушки, уходившей в овраг, а потом нырявшей под землю. Теперь они знали, куда она течет. Но главное – это радовало больше всего! – им удалось вернуться в Ксанф. Нелегкое подземное путешествие закончилось.
Глава 5
ххххххх
– Я потеряла направление, – растерянно призналась Глоха, когда они обсыхали на солнышке. Промокшую одежду пришлось снять, и хотя все согласились с тем, что коль скоро они относятся к разным видам, им нечего стесняться показаться друг перед другом обнаженными, глаза они старательно отводили. Во всяком случае, Трент, как решила украдкой поглядывавшая на него Глоха, соблюдал это молчаливое соглашение. – В этом подземном мире мы беспрерывно кружили, и теперь я совершенно не помню, в какую сторону указывал Кромби.
– На юго-восток, – сказал Трент. – В направлении озера Огр-Ызок.
– Какой ты умница! Наверное, он потому и указал на тебя, что ты уж точно не собьешься с пути.
– Не исключено, – согласился волшебник с легкой улыбкой.
– Ну что ж, наверное нам пора расставаться, – без особой радости в голосе заявила Синтия. – Мне надо отправляться на поиски семьи крылатых кентавров, а у вас своя дорога.
– Нет, расставаться еще рано, – возразил Трент. – Я обещал Кораллу устроить тебя подходящим образом, и хотя это, конечно, понятие расплывчатое, но оно явно не означает «бросить на полпути». Думаю, я должен буду довести это дело до конца, но у меня есть обязательства и перед Глохой.
– Точно! – поддержала его крылатая гоблинша.
Синтия ей нравилась, и она хотела быть уверенной в том, что с ней все будет в порядке. А еще она не была полностью уверена в правильности того, как осуществляются ее поиски. Конечно, они с Трентом принадлежат к разным видам и все такое прочее, но все-таки путешествовать вдвоем с интересным мужчиной для юной девушки как-то… Ничего неприличного ей просто не могло прийти в голову, но спутница им бы не помешала. Так что расставаться с Синтией не было никакого резона.
– Ты очень добр, – растроганно произнесла крылатая кентаврица.
– Совсем нет. Я в долгу перед тобой – и за превращение, и за твои поцелуи, такие долгие и крепкие.
Синтия, видимо, уже привыкла к такого рода подтруниванию, потому как не покраснела, а всего лишь порозовела, и румянец ее распространился не ниже обнаженной груди. Глоха весьма порадовалась тому, что это высказывание было адресовано не ей, а следовательно, ей не было надобности краснеть, хотя по числу и качеству поцелуев она – это получилось как-то само собой – практически не уступала Синтии.
– Крылатое семейство живет к северу от Провала, – сказала Глоха. – Мы могли бы полететь туда, но как быть с волшебником?
– До чего же тягостно быть обузой, – вздохнул Трент. – Это напоминает мне молодые годы, когда мне довелось путешествовать с Бинком и Хамелеошей. Тогда я тоже путался у них под ногами.
– Но ты ведь тогда был злой, правда? – спросила Синтия.
– Так меня называли. Но я не думаю, что сейчас есть необходимость из-за меня задерживаться. Я могу превратить любую из вас в птицу рок, и она отнесет меня куда надо, – волшебник поднял глаза к небу и добавил: – Внизу я потерял счет времени, но сейчас, как понимаю, около полудня, и если мы поторопимся, то можем оказаться там уже к вечеру.
Синтия послала Глохе растерянный взгляд, который та, поймав на лету, отослала обратно. Неожиданно ей пришло в голову, что они обе вовсе не рвутся поскорее закончить этот этап путешествия. Причем не только по причине неуверенности в своем будущем, хотя это имело место. И не только потому, что омоложенный Трент являлся весьма приятным спутником, хотя и это было правдой. Просто они еще не были готовы завершить данную интерлюдию по причинам… которые до поры предпочтительнее оставить неназванными.
– Мне бы хотелось еще некоторое время побыть в своем облике, – заявила Синтия. – Я ведь новичок в нынешнем Ксанфе, а привыкать к нему мне лучше в том виде, в каком я буду жить.
– Правильно, – поддержала ее Глоха. – Синтии нужна практика, а мне… как-то неохота ни в кого превращаться.
– Как угодно, – отозвался Трент. – Мне не хотелось никого задерживать, но мы можем двинуться на север и по земле. Это не так быстро, но в результате попадем туда же.
Пока спутники беседовали, одежда подсохла, и они, стараясь не слишком подглядывать друг за другом, смогли по очереди одеться. Торбы остались влажными, но все решили, что это не смертельно.
В путь двинулись, придерживаясь речушки, весьма кстати направлявшейся на север и северо-запад. Поскольку и Синтия, и Глоха отказались трансформироваться в кого-либо достаточно крупного для переноса волшебника по воздуху, вся троица шла пешком. Об этом девушки не жалели: на берегу было много славного и интересного. Например, чудесные ракушки, цветные камушки и дивные цветы. Они вставили себе в волосы по розовому цветочку, а Тренту заткнули за уши два голубых.
– Это чтобы никто не перепутал тебя с девушкой, – пояснила Глоха, слегка поцеловав его в левое ухо. Исключительно для того, чтобы цветок лучше держался.
– Или с крылатым чудовищем, – поддержала ее Синтия, проделав ту же процедуру с правым ухом.
– Знаете, при других обстоятельствах я бы мог заподозрить, что одна из вас со мной заигрывает, – отозвался Трент. – Одна беда – не пойму, которая.
– А мы не скажем, – в один голос заявили девицы, не удосужившись даже порозоветь.
Речушка тем временем взбежала на холмик, а потом, видимо, утомившись, влилась в озерцо, возле берега которого спутники приметили три премилые женские головки. Одна юная красавица была блондинкой, другая рыжей, а третья темной шатенкой, но глаза все трое имели глубокие и голубые, как само озеро.
– Ой! Люди! – вскрикнула блондинка, но без испуга в голосе.
Синтия и Глоха тем временем поднялись на вершину холма, и рыжая уточнила:
– Полулюди, причем, как я вижу по цветам, женского пола.
Ее тон выдавал некоторое разочарование.
– А третий – человек! И, судя по голубым цветам, мужчина! – с явной заинтересованностью заявила шатенка.
– А вы кто такие? – полюбопытствовал Трент в весьма дружелюбной манере, хотя Глоха приметила, что он, будто бы ненароком, старается приблизиться к незнакомкам на расстояние, позволяющее осуществить трансформацию. Волшебник явно не отличался избыточной доверчивостью, что, впрочем, едва ли следовало считать недостатком.
– Мы всего-навсего три усталые, утомленные жизнью русалки, – промолвила блондинка, и вся троица подняла над водой рыбьи хвосты. – Зовут нас Ясена, Кедра и Махогония. Я, понятное дело, Ясена. А тебя, красавчик с расцелованными ушами, как кличут?
– Мы путешествуем втроем: Трент, Глоха и Синтия. Я Трент.
– Вы названы в честь деревьев? – поинтересовалась Глоха. – Странновато для русалок.
– Вообще-то в честь цветов. Конечно, русалкам привычнее зваться Лилиями да Кувшинками, но все имена водных цветов расхватали местные озерные нимфы, так что нам пришлось довольствоваться древесными.
– Мы были бы не прочь приятно провести с тобой время, человек Трент, – сказала Махогония, – однако видим, ты и так не обижен женским вниманием. Я смотрю, губы у тебя зацелованы еще пуще ушей. Впрочем, привычные вещи приедаются…
– Мы просто мимо идем, задерживаться не собираемся, – торопливо заявила Синтия.
– Так и иди себе, вместе с гоблинской цыпочкой, – рассмеялась Ясена. – Мы только красавчика задержим, совсем на чуть-чуть. Ты ведь не прочь, красавчик?
Она бросила на Трента затягивающий как омут взгляд, убрала хвост и приподняла над водой восхитительно полную обнаженную грудь.
– Было бы ему из-за чего задерживаться, – пренебрежительно фыркнула Глоха, хотя тон ее, разумеется, был неискренним. На самом деле она даже в самых необузданных своих снах и мечтать не смела о столь зазывной груди. Водные обитатели вообще одарены плотски более щедро, нежели наземные и воздушные. Обилие плоти отнюдь не способствует полету, а вот плавать ничуточки не мешает, ведь в воде, в силу присущей ей магии, все делается легче. Что ни говори, а справедливости нет ни в Ксанфе, ни в Обыкновении.
– А по-моему есть из-за чего, – промолвила Кедра, демонстрируя столь же соблазнительные прелести. – Хоть у нас с сестрицами и один талант на троих, мы стоим задержки. А, красавчик? Или они твои ясные очи зацеловали до слепоты?
– Да есть ли у вас хоть какой-то талант? – спросила Синтия, зная что полукровки зачастую не имеют магических талантов, либо же имеют племенные, предназначенные для выживания. Как, например, способность летать у крылатых.
– А то нет, – фыркнула Махогония, в свою очередь продемонстрировав умопомрачительный бюст. – Мы умеем читать заголовки.
– Заголовки? – переспросил Трент. До сих пор он, видимо из дипломатических соображений, в разговор не вмешивался, но следил за ним (только ли за ним?) весьма внимательно.
– Какой бы ни был заголовок, мы можем его прочесть, – пояснила Ясена. – Правда, мы можем сделать это только втроем и дальше заголовка ничего не поймем, но это все равно может оказаться интересным. Заголовочки порой попадаются… о-го-го!
– Ну, нас больше интересует, что ждет нас впереди, чем чтение каких-либо названий, – покачал головой Трент, но тут неожиданно вмешалась Глоха.
– А это никак нельзя выяснить?
– Ну, никто из нас не имеет таланта предвидения будущего, – отозвался Трент.
– Это правда, но ведь все, чему предстоит случиться, записано в соответствующей книге Музы Истории. И если прочесть заголовок нужной главы Книги Истории Ксанфа, то можно получить хотя бы намек на грядущее. Разве не так? Получается, что взглянув хоть краешком глаза на нынешнюю главу, мы сможем избежать многих неприятностей.
– Ну… – пробормотал волшебник, похоже, несколько растерявшись, – в теории может быть и так, но в том случае, если Муза уже написала эту главу. Я же подозреваю, что она ждет завершения действия, а потом уж его описывает.
– А мне кажется, она сначала описывает что-то, а уж потом это происходит, – возразила Глоха. – Разве событие не должно быть изложено прежде, чем оно произойдет?
– Можно попробовать, – промолвил Трент, пожав плечами, и обернулся к трем полногрудым русалкам. – Скажите, можете вы прочесть заголовок нынешней главы текущего тома истории?
– Попытаемся, – отозвалась какая-то из них с победной улыбкой.
Три сестры соединили руки и сомкнули взгляды с идеальной, безукоризненной координацией. Три хвостовых плавника вздымались и опускались как один, пока они совершали круг по воде. Потом красавицы разъединились, снова подплыли к берегу и, выставив на обозрение бюсты, стали обстреливать Трента пылкими взглядами.
– Ну как, нашли вы нужный том? – спросил он.
– Да, – выдохнула Ясена столь призывно, что Глоха скривилась, а Синтия сморщилась.
– И прочли нужный заголовок?
– Да, – подтвердила Кедра, в то время как поверхность воды образовала у ее груди изумительное декольте. Глаза Синтии и Глохи исполнились зависти.
– И вы скажете нам, что там написано?
– Это зависит от… – проворковала Махогония, позволив маленьким озерным течениям убрать с груди длинные локоны, оставив ее совершенно обнаженной.
– От чего? – спросил Трент, не выглядевший особо возбужденным всей этой демонстрацией.
– От того, решишь ли ты остаться с нами, чтобы услышать ответ, – промолвила Ясена, ухитрившись подпереть рукой подбородок так, чтобы решительно ничего не заслонить.
– Интересное предложение, – отозвался волшебник. – Но мне кажется, я должен предупредить вас о том, что вы заблуждаетесь насчет моего возраста. Мне больше лет, чем кажется.
– Нам нравятся зрелые мужчины, – откликнулась Кедра, пленительно закатив глаза.
– Боюсь, что меня можно назвать не зрелым, а перезрелым. В действительности меня недавно омолодили эликсиром молодости.
– Перезрелый? Так сколько же тебе лет? – Махогония насторожилась, и вода стала снова сносить локоны ей на грудь.
– Девяносто шесть.
Все три головки опустились в воду. Спустя несколько мгновений русалки вынырнули. Волосы их спутались, а на лицах было написано разочарование.
– Правда? – упавшим голосом спросила Ясенина.
– Правда! – в унисон заверили Синтия с Глохой.
Русалки сникли, словно из их тугих тел выпустили воздух.
– Заголовок лишен смысла, – пробормотала Кедра.
– Как так? – спросил Трент, не выказывая никакого интереса к происходящим с русалками переменам.
– Там написано Ххххххх, – пояснила Махогония. – И больше ничего. Никаких слов.
– Этого я и боялся, – вздохнул Трент. – Выяснять такие вопросы все равно, что спрашивать у Бинка, в чем заключается его талант. Он вроде и рад ответить, но все время что-то мешает. Муза, наверное, предвидела, что мы захотим взглянуть на этот заголовок, поэтому и зашифровала его.
– Жаль, что тебе пора уходить, – промолвила Ясена.
– Да, очень жаль, – подтвердила Кедра.
– И чтобы тебе не быть помоложе? – сугубо риторически спросила Махогония. – Заглянул бы к нам пораньше.
– Я ведь не знал, что могу встретить здесь таких очаровательных девушек, – любезно ответил Трент, уже двинувшись вдоль берега.
– Оно и к лучшему, – буркнула Синтия. Глоха молча кивнула.
Путники проследовали по течению речушки. Она петляла, как будто пыталась от них отделаться, но ей это не удавалось. А потом из зарослей вылез гадкий дракон. Окинув их алчным взглядом, он принялся учащенно дышать, раздувая свой огонь.
– Уважаемый дракон, позволь мне кое-что тебе показать, – промолвил волшебник и щелкнул пальцами в направлении вознамерившегося прицепиться к его штанине репейника. Колючий шарик мигом превратился в изумленную и перепуганную кудахчущую пташку.
– Теперь твоя очередь, – сказал Трент дракону, когда птичка улетела.
Он шагнул вперед, и дракон пропал из виду с такой прытью, что едва не оставил у речки свой хвост. След его еще дымился, но спустя мгновение уже простыл.
– Но этот дракон запросто мог поджарить тебя прежде, чем ты приблизился к нему на дистанцию превращения, – сказала Глоха.
– Конечно, мог, – отозвался волшебник. – Но он ведь этого не знал.
Спустя некоторое время речушке наскучило плутать по оврагам да долинам, и она поднялась на горный перевал. Зато в ближнем лесу обнаружилась тропа, выглядевшая так, словно она была не прочь кого-то куда-то привести. Когда вечер начал подумывать о своем приходе, они нашли славную прогалину.
– Думаю, нам стоит остановиться здесь на ночлег, – сказал Трент. – Возможно, завтра мы найдем зачарованную тропу, и дальше пойдем быстрее.
И тут они неожиданно увидели грубый шалаш, рядом с которым горел костер.
– Здесь кто-то есть, – встревожилась Глоха.
– Это кентавры! – воскликнула Синтия и торопливо поправила прическу.
Оказалось, что привал устроили двое: кентавр мужского пола и женщина из человеческого рода. Они с удовольствием пригласили путников в свой шалаш в обмен на пироги с пирожковии, в которую Трент мимоходом превратил росшую рядом чепуховию.
– Я Брайль, – представился кентавр. – У меня неподобающая любовная связь.
– А я Джана, – сказала молодая женщина. – Эта самая связь у него со мной.
– Вы встретились у любовного источника? – полюбопытствовала Глоха.
– Нет, – отвечала Джана. – Он жил рядом, и мы познакомились как соседи. Талант Брайля заключается в транскрипировании текстов: он делает документы такими, что их содержание становится понятным даже неграмотным. Моя семья прибегала к его услугам, и я узнала его получше, после чего поняла, что ни один мужчина моего племени не стоит и Брайлева копыта.
– Разумеется, разум подсказывал мне, что это безумие, – промолвил Брайль, – но чувства твердили, что никакая кентаврица не сравнится с Джаной. Мне кажется, что ты, – он взглянул на Синтию, – можешь меня понять.
– Мы с Трентом вовсе не возлюбленные, – возразила зардевшаяся Синтия. – Просто путешествуем вместе.
– Это относится и ко мне, – торопливо встряла Глоха. – Я ищу подходящего мужа, а волшебник Трент помогает мне в поисках. Ну а Синтия собирается поселиться у крылатых кентавров.
– Так ты волшебник? – Джана взглянула на Трента с благоговейным трепетом. – А каков твой талант?
– Я Трансформатор, умею превращать живые существа. Разве ты не видела, как я превратил чепуховию в пирожковию?
– Видела, но подумала, что ты просто умеешь превращать бесполезные деревья в полезные. Это хороший талант, но его обладателя волшебником не назовешь.
– Нет, я могу превратить кого угодно в кого угодно. Хочешь, сделаю тебя кентаврицей или Брайля человеком?
Возлюбленные переглянулись.
– Нет, – сказала Джана. – Мой Брайль интересен мне именно как кентавр.
– А меня в Джане привлекают как раз человеческие качества.
– Мы надеемся, что Добрый Волшебник поможет нам разобраться с нашей проблемой, – сказала женщина. – Мы хотим обратиться к нему с Вопросом.
Все согласились с тем, что это разумное решение.
Поутру Джана уселась на спину Брайля, и они поехали на запад. Трент, Глоха и Синтия двинулись на север, но через некоторое время кентаврица сказала:
– Я могла бы везти тебя на спине, на Брайлев манер. Это ускорит наше продвижение.
– Я мог бы просто превратить первую попавшуюся муху в лошадь и поехать на ней, – указал волшебник. – Но мне кажется, в этом нет необходимости, если ты, конечно, не спешишь. Идея состоит в том, что тебе следует освоиться в нынешнем Ксанфе, неспешно набираясь опыта; пока этого не произошло, я смогу оградить тебя от большинства возможных опасностей. Время сейчас не главное. Ну и, кроме того, не могу не признаться, что мне нравится наше путешествие: всегда приятно вспомнить молодость. Когда я закончу свои дела, вернусь к жене и друзьям и обрету свой истинный возраст, мне, как и было задумано, предстоит сойти со сцены. Что и будет сделано, но почему-то это уже не кажется мне таким уж неотложным.
– Я тоже вовсе не спешу поселиться у незнакомцев, – подхватила Синтия. – Но нам следует помнить о том, что наши дела второстепенны по отношению к поиску Глохи. Имеем ли мы право ее задерживать?
– Давайте начистоту, – сказала Глоха. – Я ищу мужчину из своего племени, какого, насколько мне известно, попросту не существует. Соответственно, чем скорее завершится мой поиск, тем скорее наступит горькое разочарование. Я к этому ничуть не стремлюсь, так что и мне спешить некуда.
– Вообще-то я мог бы превратить какого-нибудь мужчину из любого народа в крылатого гоблина, – промолвил Трент. – Возможно, Кромби указал на меня как раз по этой причине. В таком случае…
– Нет! – вскричала Глоха более резко, чем подобало столь юному и нежному созданию. – Это было бы неправильно. Вспомни, Брайль с Джаной тоже не захотели превращаться. Любое другое существо, пусть бы оно выглядело потомком гоблина и гарпии, не являлось бы продуктом культур обоих этих народов, а стало быть, не могло бы меня понять. Мне не нужен искусственный мужчина!
Стоит отметить, что к концу этой тирады девушка несколько поубавила категоричность тона. Ей вспомнилось, что и в облике горицвета, и в виде мехового шара она чувствовала себя совсем неплохо. Возможно, самоощущение во многом зависит от внешнего облика? Однако озвучивать возникшие сомнения она не стала.
– Выходит, никто из нас не имеет особых причин торопиться, – промолвил Трент. – В таком случае мы продолжим путь в прежнем темпе до тех пор, пока у кого-либо такие причины не появятся.
– Мне кажется, это правильное решение, – сказала Синтия.
– И мне тоже, – согласилась Глоха.
Они продолжили путь, направляясь строго на север, ибо именно туда вела удобная тропа. Несколько раз им случалось встречаться с недружественно настроенными существами, но Трент или охлаждал их пыл, показывая меч, или превращал их во что-нибудь безобидное. Потом они вышли к развилке. Здесь тропа разделялась на несколько тропок, над которыми красовались надписи:
РИС У НОГ
ПАМПАСЫ
ПЛОТЬ
КОНПУТЕР.
– Вообще-то, – заявил Трент, – от риса бы я не отказался, а то все пироги да пироги. Может, пойдем туда?
Глоха, по правде сказать, предпочла бы не рис, а барбарис, но возражений у нее не имелось. У Синтии тоже. Они зашагали по дорожке под соответствующей надписью и вскоре вышли к странному сооружению – круглому каменному строению, наверху которого находилась большая плоская плита. При их приближении сочлененная палка раскрылась перед плитой и начала производить быстрые движения.
Трент взялся за рукоять меча, однако диковинное устройство, похоже, никому не угрожало. Но и никаких признаков риса ни у ног, ни в каком-либо ином месте не наблюдалось.
И тут Глоха сообразила, в чем дело.
– Эти таблички писал кто-то не слишком грамотный, – сказала она. – Надо было написать «рисунок». Речь там шла вовсе не о рисе, а о картинках, которые рисует эта штуковина.
И действительно, на деревянной панели появился лист бумаги с превосходным изображением мужчины с мечом, крылатой гоблинши и крылатой кентаврицы. Сходство было полным.
– Здорово! – сказала Синтия.
Коленчатый придаток сбросил готовый рисунок с панели и принялся создавать следующий – на сей раз портрет одной лишь кентаврицы. Похоже, он рисовал тех, кто разговаривал или двигался в его присутствии, а вот судьба готовых рисунков его не интересовала. Они могли и вправду валяться у ног. Трент покачал головой.
– Картинки вещь хорошая, но я предпочел бы если уж не поесть, то попить свежей водицы.
Придаток сбросил с плоскости портрет кентаврицы и нарисовал Трента, пившего воду из покрытого бусинками воды бокала. Глоха рассмеялась, и спустя мгновение ее смешок был запечатлен на бумаге. Девушка подхватила этот рисунок, решив взять его с собой.
Так или иначе тропа здесь заканчивалась, и им пришлось вернуться к развилке.
– Куда теперь? – поинтересовались девушки.
– Думаю в пампасы, – ответил Трент, – если, конечно, тут тоже не вкралась ошибка.
– А что это такое?
– В некоторых землях Обыкновении так называют обширные пространства почти лишенные деревьев, но зато поросшие травой. Путешествовать по таким равнинам легче, чем по лесу.
Однако ответвление тропы вывело их отнюдь не на безбрежную равнину, а в каньон, засыпанный какими-то плотными бумажными пакетами. В каньон стекала вода, но бумажки мгновенно ее впитывали.
– Вот ведь незадача, опять ошибка! – воскликнул волшебник. – Нужно было писать не пампасы, а памперсы.
– А что такое памперсы! – поинтересовалась Глоха.
– Бумажки, которые впитывают влагу. Ленивые обыкновены подкладывают их под младенцев, когда не хотят их перепеленывать.
– Но почему тут сплошные ошибки? – поинтересовалась Синтия.
– Ну, возможно, это не ошибки, а каламбуры, – отозвался Трент. – Может быть, не самые удачные, но в конце концов в каламбурах заключена сама суть Ксанфа.
– Не припоминаю, чтобы у нас в Северной деревне так уж особо каламбурили, – покачала головой крылатая кентаврица.
Глоха покосилась на прихваченный с собой рисунок и увидела, что он изменился. Теперь там был изображена скучная деревенька с сонными жителями.
– Ну, – ответил Трент, – Северная деревня вообще место особенное, народ там уравновешенный и не склонный ко всяким выходкам. Вот почему многие поселяются там, отойдя от дел. Тамошний народ не отличается избытком юмора и воображения. Яркие события происходят главным образом в других местах. Даже Тучная Королева не рвется устраивать там бури.
– А это кто? – просила Синтия.
– Самое гадкое облако во всем Ксанфе, – пояснила Глоха. – Стоит кому-то собраться повеселиться, как эта летающая вредина углядит с вышины и ну поливать! Памперсов обыкновенских на нее нет.
На картинке тут же появилась злобная, надутая туча, поливающая дождем кучу памперсов, тут же впитывавших воду.
– Неужто рисунок знает, какова будет наша следующая встреча? – промолвила Глоха.
Картинка снова изменилась: теперь то была пещера, в глубине которой находилось странное устройство со стеклянным экраном. По экрану бежали буквы.
Трент с Глохой рассмеялись. Синтия воззрилась на них с недоумением.
– Это Конпутер, – пояснил Трент. – В прежние времена эта машина была одним из худших бедствий Ксанфа, но Лакуна переписала программу, и характер Путера улучшился, хотя способность изменять действительность поблизости от своей пещеры сохранилась. Сейчас пещера Конпутера не считается опасным местом, но я, по правде сказать, все равно не собирался туда заглядывать.
– Раз так, то не будем туда торопиться. Взглянем сначала, что тут у них за плоть, – предложила Глоха.
Они вернулись к развилке и двинулись туда, где красовалась надпись ПЛОТЬ.
К разочарованию некоторых, ничего особо плотского там не обнаружилось. Впрочем, этого и следовало ожидать. Дорожка вывела путников к пруду, у берега которого стоял плот. Он был сложен из бревен, однако вели они себя странно – беспрерывно двигались. Одно бревно перепрыгивало через остальные и укладывалось впереди, после чего все повторяли такой же кульбит. В результате плот хотя и не плыл, но тем не менее перемещался вдоль берега.
– Впервые вижу прыгающие бревна, – усмехнулся Трент.
Глядя на скачки деревяшек, спутники шли вдоль берега, пока не подошли к впадавшей в озеро речушке, через которую был перекинут легкий плетеный мостик.
Приблизившись, плот, бревнышко к бревнышку, плотно уложился на мост и только собрался двигаться дальше, как вдруг раздался истошный крик:
– А ну прочь! Убирайтесь!
На берегу показался безобразный зеленоватый тролль. Рука Трента вновь потянулась к мечу.
– Вообще-то мы не замышляем ничего дурного, – сказал волшебник. – Просто ищем путь на северо-запад.
– Да я не с вами ругаюсь, – буркнул, повернувшись к ним, тролль. – А с этими скачущими бревнами, будь они прокляты. Они думают, будто могут безнаказанно расхаживать где угодно. А я оберегаю от них мост.
– Но они вроде бы не так уж сильно ему вредят.
– Они ему вовсе не вредят, но разве в том дело? Моя работа состоит в том, чтобы охранять мост. Вдруг кто-нибудь вздумает перейти речку, а по мосту бревна скачут? Непорядок.
– А куда ведет этот мост? – поинтересовалась Глоха.
– Никуда он не ведет, где его намостили, там и стоит. Он не то что вести, ходить не умеет, в отличие от этого треклятого плота. Работенка у меня бесполезная, но что мне остается делать? Я тролль, тролли охраняют мосты, а это мой мост.
