Текст книги "Время гарпии"
Автор книги: Энтони Пирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Вскоре она проделала весь необходимый путь, прочно закрепившись за стену. Нужды в том, чтобы ее держала Синтия, не было, оторвать ее от стены было не так-то просто. Особенно с учетом того, что в трещинах попадались вкусные минералы.
Как только Глоха в знак готовности помахала волшебнику усиками, он снова вступил на тропу и взялся за лиану – но тут же отдернул руку и подул на ладонь. Ползучий стебель оказался слишком горячим. Трент возобновил попытку после того, как достал из котомки толстые рукавицы.
На сей раз он смог держаться и зашагал с большей уверенностью. Ближе к центру, где уступ сузился до ширины стопы, ему пришлось вцепиться в Глоху изо всех сил, но она выпустила в стену еще пару усиков, и все обошлось благополучно.
– Спасибо тебе, – промолвил Трент, оказавшись по ту сторону. – Теперь я верну тебе прежний облик, но сначала нужно собрать всю тебя в одном месте. Тебе ведь не хочется, чтобы какие-то части твоего тела застряли в стене?
Глохе не могла не признать, что в этих рассуждениях имеется определенный резон. Синтия перелетела ров и выдернула корешок, после чего полетела вдоль стены, наматывая лиану на руку, по мере того как та отцепляла усик за усиком. Глохе этот процесс радости не доставлял: ей вовсе не хотелось расставаться с уютными, полными вкуснятины трещинами, но она подозревала, что когда вернет себя прежнее обличье, ее не порадует, если нос, палец или еще что-то останется в камне. Но зачем ей становиться крылатой гоблиншей, если быть лианой совсем даже неплохо…
Неизвестно, к чему привели бы эти рассуждения, но тут Синтия приземлилась рядом с Трентом, и Глоха стала самой собой – даже блузка и юбочка были на месте. При мысли о том, что ей чуть было не захотелось навсегда остаться растением, девушка поежилась, однако она понимала, что получила полезный опыт. По всей видимости, всякая форма жизни считала себя лучшей по сравнению с прочими. Тут было о чем поразмыслить… если не отвлекут более важные дела.
Путь продолжился. Дальше туннель шел в основном под уклон: похоже, зеленая тропа вовсе не собиралась выводить их на поверхность. Вскоре они вступили в область стала… сала… салаг… кажется сталактитей и сталагмитей. Короче говоря, в область остроконечных торчащих штуковин, которые облюбовали для себя пещеры.
– Сталактиты и сталагмиты, – проворчал Трент. – Ничего себе, такие здоровенные, и как раз там, где проходит тропа.
– Чего я никогда не могла запомнить, так это какие из них сверху, какие снизу, – заметила Синтия. – Как эти тити-мити различаются?
– Ну… – неуверенно пробормотал волшебник, – тити, как и положено, сверху, а мити… Или наоборот… – он обреченно махнул рукой.
– Невежа на невеже, – послышалось из образовавшегося перед ними дымного облака. – Никто ничего не смыслит в спелеофагии…
– В чем?
– В спелеомагии…
– Может, в спелеологии? – промолвил Трент, ткнув пальцем в так и не успевшее обрести форму облачко. Оно растаяло, оставив после себя запах серы.
– Неважно, – с сердитым видом произнесла за Метрию Глоха, и все покатились со смеху.
Назойливая демонесса исчезла, но проблема осталась. Тити-мити росли так густо, что Тренту между ними было не протиснуться. Правда, между свисавшими с потолка и торчавшими из пола остриями оставалось пространство, вполне достаточное для пролета обеих девушек, но волшебник, увы, летать не умел.
– Я начинаю задумываться о том, так ли уж хорошо быть человеком, – промолвил он.
– Беда не в том, что ты человек, – заявила Глоха, – а в том, что у тебя нет крыльев. Будь ты крылатым, у тебя все было бы как надо.
– Спасибо на добром слове, – отозвался Трент, и Глоха внезапно поняла, что ее высказывание можно трактовать по-разному. И тут же почувствовала, как разгорается слабый румянец. К счастью, он был очень слабым – она перегорела, будучи горицветом.
– Может, мне удастся расчистить путь, – предположила Синтия и, подлетев к ближайшему сталагмиту, лягнула его копытом. Сталагмит упал и с шумом покатился между другими. Но почти в тот же миг сверху обрушился дождь копьеподобных титей. Спутники едва успели отскочить в сторону.
– Сдается мне, силой тут дорогу не расчистить, – заметил Трент. – Эта пещера защищает себя сама.
– Придется поискать другой путь, – сказала Глоха и, взмахнув крыльями, поднялась в пространство между острыми кончиками титей-митей. Она так и не уяснила, какие из них как называются, но беспокоилась не об этом, а о том, как бы не задеть острие крылом. Увы, никакой другой тропы сквозь пещеру не пролегало, а единственный выход из нее имелся на противоположном конце, где туннель сворачивал к подземной реке. Вдоль этой реки и тянулась дальше линия зеленой плесени.
– Я начинаю сомневаться в том, что мы на верном пути, – призналась она по возвращении. – Просто невозможно поверить, что Танди смогла когда-то пройти этой дорогой.
– Мне кажется, что она проходила здесь не одна, а со своим нынешним муженьком, – сказал Трент. – А он огр, и для него здешние препоны не страшны.
Это было правдоподобно, но из-за невозможности обратиться за помощью к какому-нибудь огру, никак не могло помочь пробраться через пещеру.
– Ты вроде упоминала реку, – сказала после некоторого раздумья Синтия. – Нельзя ли вывести ее из себя?
– Что? Нет, она показалась мне погруженной в себя. О, ты наверное имела в виду возможность отвести воду из русла? Но в таком случае вода просто заполнит эту пещеру.
– Именно. И как только она поднимется выше митей… или титей… Короче говоря, когда она поднимется, Трент сможет проплыть между остриями, не задев их.
– Думаю, это прекрасная мысль! – восхитился Трент. – Ты столь же умна, сколь и прелестна.
Синтия зарумянилась всюду, где ее не покрывала шерсть. Может быть, сидя в пруду Коралла, она и испытывала недобрые чувства по отношению к Тренту, но теперь это осталось в прошлом. Теперь волшебник определенно вызывал у нее интерес, и Глоха вполне могла ее понять. Трент хорош собой, умен, искушен в жизни и одарен одним из самых сильных магических талантов в Ксанфе. Чего еще можно хотеть от мужчины?
Крылатая гоблинша снова полетела к реке, приземлилась на берегу и с помощью своих изящных ручек и ножек прокопала в песке канал. Вода, наверное, из любопытства, затекла в него и направилась дальше, в пещеру. По всей видимости, не без удовольствия, поскольку она активно расширяла канал своим напором. Тити-митева пещера стала превращаться в озеро.
– Я отвела реку, и она вроде не возражала, – сообщила Глоха, прилетев назад.
– Вот и прекрасно, – отозвался Трент, хотя и без особого воодушевления. Он уже стоял по колено в воде и выглядел так, словно новое приключение забавляло его куда меньше, чем реку. Уровень воды в пещере неуклонно поднимался.
Глоха и Синтия парили между сталактитами и сталагмитами.
– У тебя все в порядке? – спросила Глоха волшебника.
– Ну конечно, я ведь умею плавать. Вы, девушки, летите вперед и подождите меня на суше. Я скоро буду.
Летающие девушки так и сделали: парить на одном месте не так-то просто.
– Отважный человек, – промолвила на лету Синтия.
– И прекрасный волшебник, – согласилась Глоха. – Трудно поверить, что когда-то его называли злым.
– Это все из-за того, что ему захотелось захватить власть над Ксанфом прежде, чем король Шторм окончательно сойдет со сцены. Чтобы добиться этого, Трент напревращал во всякие всякости уйму народу. Но мне кажется, что добравшись до трона, он стал хорошим королем.
– Это точно, Ксанф в его правление процветал. Да и теперь, когда в замке Ругна правят сын Бинка Дор и дочь Трента Айрин, дела идут неплохо. По-моему, это лишний раз доказывает, что никогда не угадаешь, чем все обернется.
– Никогда, – почему-то мечтательно повторила за ней Синтия.
Приземлившись на суше, девушки стали наблюдать за прибывавшей водой, то и дело отлетая в глубь пещеры посмотреть, как там волшебник. Наконец вода покрыла верхушки митей так, что над ней нависали острые кончики титей. Теперь пещера походила на зубастую пасть дракона, наполненную слюной. Однако эта ассоциация Глохе не понравилась, и она поспешила выбросить ее из головы.
Как только уровень воды сделался достаточным, Трент поплыл. Особых затруднений у него не возникало: лишь однажды он случайно задел ногой скрытую под водой митю (или скрытый мить), что повлекло за собой немедленное падение нескольких титей (или тить). Однако они плюхнулись в то место, откуда Трент уже успел уплыть.
Как только он выбрался на сушу, они продолжили путь. Некоторое время дорога лежала вдоль реки, но потом извилистое русло отвернуло в сторону, а помеченная тропа стала забирать наверх, пока не привела путников в просторную круглую пещеру с потолком в виде купола и торчавшим в центре единственным массивным сталагмитом. Странным, однако, было отсутствие какого-либо намека на выход. Линия зеленоватой плесени обрывалась посреди пещеры.
Они огляделись по сторонам, но в каменных стенах не было ни щелей, ни трещин, ни лазов. Их покрывали изображения самых обыкновенных, ничем не примечательных чудовищ: драконов, грифонов, химер, морских змеев и сфинксов. Среди них попадались и люди, воины с копьями.
– Древняя, должно быть, пещера, – промолвил Трент. – Видите, на стенах нарисованы существа, на которых охотились тогдашние обитатели Ксанфа. Они изображали их, чтобы магическим способом обеспечить себе охотничий успех. Или наоборот, чтобы магическим манером помешать этим чудовищам успешно охотиться на них. В любом случае это ценный исторический памятник.
– Но под землей нет подобных существ, не считая разве что драконов. Нам, во всяком случае, не попадалось, – удивилась Глоха.
– Возможно, люди охотились на них, охотились, да всех и перебили.
– А возможно, драконы охотились на людей, охотились, да всех и переели, – предположила Синтия. – Людей-то мы тут тоже не встречали.
– Ты рассуждаешь здраво, – похвалил ее Трент.
– Но как нам выбраться отсюда, пока никто не истребил нас? – жалобно спросила Глоха.
Трент скривился.
– Боюсь, что ответ на заданный безусловно правомочный вопрос в настоящий момент лежит за пределами моей компетентности, – не вполне вразумительно промолвил он.
Глоха растерянно огляделась, но ничего похожего на ответ поблизости не лежало. Видимо, «пределы компетентности» находились где-то далеко, и за ответом пришлось бы тащиться довольно долго.
– Но ведь тропа здесь не кончается! – неожиданно воскликнула Синтия. – Взгляните, она идет по спирали, вверх по этому… этому митю…
Подняв глаза, Трент с Глохой убедились в том, что так оно и было: плесень вилась по сталагмиту, поднимаясь к потолку, в котором имелся лаз.
– Вот и выход, – промолвил волшебник. – Одна беда, он не очень-то подходит для меня. Забраться наверх по этой гладкой штуковине мне не под силу, а воды, которая могла бы поднять меня к потолку, здесь нет.
– Вода – ерунда по сравнению с твоим талантом! – уверенно заявила Синтия. – Преврати меня в кого-нибудь большого-пребольшого, чтобы я могла поднять тебя наверх, вот и все.
– Я могу, но только с твоего согласия. Ты и так слишком великодушна ко мне, учитывая то, как я обошелся с тобой в прошлом.
– Мало ли что с кем случалось в прошлом, – улыбнулась крылатая кентаврица. – Сейчас мы в одной упряжке и должны действовать сообща, помогая друг другу.
– Ладно, – согласился Трент. – В таком случае я, пожалуй, сделаю тебя птицей рок. Этой птахе ничего не стоит поднять человека. Только надо все как следует рассчитать: ведь если я снова превращу тебя в кентаврицу прежде, чем ты пройдешь через отверстие, ты можешь свалиться.
«И разбиться!» – в ужасе подумала Глоха, но потом сообразила, что падение крылатой кентаврице не грозит. Проблема все же оставалось: отверстие в потолке было слишком маленьким даже для кентаврицы, а уж о том, чтобы в него протиснулась птица рок, не могло быть и речи. Но гоблинша, еще не успев растеряться, уже нашла выход.
– Ты преврати ее в маленькую птичку, чтобы она могла пролететь наверх, в то отверстие. А как пролетит – снова в кентаврицу. Тогда все будет в порядке.
– У тебя тоже голова неплохо варит, – похвалил ее Трент, и Глоха, несмотря на гоблинскую смуглость, зарделась. Оказывается, в бытность свою горицветом она израсходовала не весь запас румянца.
Волшебник щелкнул пальцами, и Синтия обернулась воистину исполинской птицей. Подхватив гигантским клювом казавшегося рядом с ней совсем крошечным человека, она взмыла к потолку. Трент, как поняла Глоха, находился сейчас в полной ее власти – ей ничего не стоило перекусить бывшего обидчика пополам, просто поплотнее сомкнув клюв. Описав несколько кругов, птица рок поднялась к вершине купола и просунула клюв с Трентом в отверстие. Миг спустя клюв был пуст: волшебник вылез наружу и, судя по тому, что не свалился назад, на чем-то там укрепился. Синтия описала еще один круг, осторожно, стараясь не задеть крылом сталагмит, подлетела к лазу – и птица рок исчезла. Появившаяся на ее месте крохотная пташка упорхнула в отверстие.
Глоха, до сего момента державшаяся подальше, чтобы избежать тяги, создаваемой взмахами чудовищных крыльев, тоже поднялась вверх и пролетела сквозь отверстие.
Наверху ее встретили Трент и Синтия.
– Видела? Это было элементарно, – промолвила крылатая кентаврица, выпуская волшебника из объятий. Как он туда попал, осталось неизвестным… возможно, Синтия просто ухватилась за него, чтобы не потерять равновесия в момент обратного превращения.
– Пустяки, дело житейское, – согласился Трент.
Глоха, однако, думала иначе – не на счет данного превращения с объятиями, а насчет всего странствия по подземному миру, оказавшегося почему-то сопряженным со множеством препон, напоминавших испытания на пути к замку Доброго Волшебника. Однако тревожить друзей попусту она не хотела, а потому свои соображения оставила при себе, где им было и место.
Некоторое время они шли без помех, но довольно скоро наткнулись на спавшего гоблина.
Трент прокашлялся.
– Вали отсюда, болван! – гаркнул гоблин, не открывая глаз.
– Полагаю, это гоблинский контрольно-пропускной пункт, – сказал Трент. – Эй, часовой! Ну-ка, глянь на наш пропуск.
Гоблин с усилием разлепил глаза, после чего они неожиданно широко распахнулись.
– Кто такие? Откуда взялись?
– Мы идем из подземного мира, – спокойно ответил Трент. – Следуем на поверхность установленным маршрутом, и на сей предмет у нас имеется пропуск. Вот он.
– Что за бред? Мы изменили маршрут так, чтобы никто не мог выбраться!
Трент, Синтия и Глоха переглянулись – изобилие препятствий получило объяснение. Оказывается, это была очередная гоблинская пакость.
– Будь любезен, объясни, зачем вам это понадобилось? – спросил Трент с обманчивой мягкостью в голосе.
– А затем, что мы плюем на все паршивые договоренности, заключенные слюнявыми придурками, правившими этой местностью до нашего прихода. Конечно, мы ребята не промах и пока не укрепились здесь как следует, сами косим под недоумков. Делаем вид, будто признаем эти охранные тропы, и прочую дурь, а демонам там и прочим, если они что пронюхают, можно сказать, будто путники сами заблудились.
– А по настоящей охранной тропе путешествовать было легче?
– Еще бы! Она вела прямиком наверх: раз, и ты снаружи. Но теперь с этим покончено: все идиоты, топающие по зеленке, будут попадать в наши котлы.
– Но это может снова ввергнуть подземный мир в войну.
– Ага, – с довольным видом хмыкнул гоблин, – очень даже может. Но вам это уже совершенно неинтересно: вас мы сварим и слопаем задолго до того, как эта война начнется. Скидывайте свои торбы и одежду: от них в котлах никакого навару. Так, что мы имеем? Одного тупого мужика, одну гоблиншу-полукровку с дурацкими крыльями – ох и позабавимся же мы с ней! – и крылатую кентаврицу. Вот уж кого я на дух не переношу, так это крылатых кентавров. Конечно, в Ксанфе полно всякой дряни, но таких гадов, как крылатые кентавры, еще поискать. По большому счету все беды нашего народа начались с того времени, когда этот поганый маленький проныра заявился в Гоблинов Горб и добился того, чтобы девчонка стала вождем. Девчонка! Вождем! И ведь этак, поганец, ловко все устроил, что нам, настоящим парням, оставалось только убраться из родных пещер. Но ничего, мы еще свое возьмем. А ты, паскудина копытная, легкой смерти не жди. Уж мы твои перышки по одному повыщипываем. Ты еще умолять будешь, чтобы тебя поскорее в кипяток окунули. Ну и потеха нас сегодня ждет! Ну и потеха!
У Глохи по коже побежали мурашки, да и Синтия, похоже, испытывала то же самое. А вот Трент оставался совершенно спокойным. Или, если не оставался, то во всяком случае довольно убедительно притворялся.
– Так значит, есть правильная тропа? Та, которая ведет на поверхность и на которой нет никаких ловушек?
– Точно, урод, только тебе по ней не топать: мы все равно закроем ворота. Так что можешь сожрать свой дурацкий пропуск, мы такого дерьма не едим.
– А ты тут единственный часовой? – полюбопытствовал волшебник.
– Ага, – загоготал гоблин. – Торчу тут один-одинешенек, если не считать сотни парней, засевших в засаде.
Он взмахнул рукой, и в тоннель из боковых проходов выбежали гоблины с копьями и дубинками.
– Ну умора, – заходился от смеха караульный. – Ты, мужик, наверняка надеялся, что вы втроем со мной одним справитесь и «пойдете себе дальше. Да, знал я, что людишки по большей части тупые, но ты не иначе как первейший дурень в Ксанфе.
Мурашки забегали но нежной коже Глохи с еще большей интенсивностью. Она знала, что гоблины мужского пола народ скверный, однако эти, не пожелавшие признать власть Гвенни и укрывшиеся в глубинах, наверняка были худшими из худших. Ждать от таких извергов пощады было бы нелепо.
– Как вижу, ты не знаешь, с кем говоришь, – невозмутимо промолвил Трент.
– Ты человечишка, и этого вполне достаточно. Я не такой дурак, чтобы перегружать память и давать имена каждому куску жаркого. Конечно, мужики не так вкусны, как девчонки, они больно уж жилистые, но с пряностями да с соусом тоже сгодятся. Так что скидывайте одежку, и марш к котлам.
– Я волшебник Трент. Не слышал о таком?
– О тебе, уроде? Кто бы мне стал о тебе рассказывать и с чего бы я стал всякие байки… Постой! Как, ты сказал, тебя кличут?
– Трент-Трансформатор. Волшебник Превращений.
– Врешь ведь! – прорычал гоблин, однако попятился.
Трент сделал шаг и, щелкнув пальцами, превратил караульного в здоровенную пурпурную змеюку, с клыков которой сочился яд.
– Как видишь, не вру. Ползи, передай от меня привет своим приятелям.
Но гоблин – теперь ядовитый аспид – повел себя не так, как от него ждали. Он не убежал, а бросился на волшебника. Глоха поняла, что превращение не затронуло его глубинной сути: он остался врагом, точно так же, как она оставалась другом даже в облике лианы. Магия Трента не могла изменить характера.
Поняв, что с ядовитой гадиной лучше не связываться, волшебник снова щелкнул пальцами, и змея обернулась огромным розовым слоном. Он застрял в тоннеле своим телом заслонив путников от гоблинской орды, и это было неплохо. Хуже было то, что заслоненным оказался и путь к отступлению. Выйти на правильную тропу они не могли.
– Глоха, здесь есть боковые туннели, – промолвил Трент. – Ты смогла бы сориентироваться в них и найти путь наверх?
– Наверное, смогла бы, но нам не прорваться. Гоблины будут устраивать засады, стараясь напасть прежде, чем ты успеешь пустить в ход чары, или швыряясь камнями издали, находясь вне пределов твоей досягаемости.
– А если найти коридор, который они не смогут использовать?
– То его не сможешь использовать и ты. Летать ты не умеешь, а всюду, где пройдет человек, пройдет и гоблин.
Девушке не хотелось лишний раз напоминать спутнику о его недостатке, но, к сожалению, то была правда.
– Тогда найди проход, пригодный только для вас с Синтией. Вы улетите, а если они вздумают вас преследовать, я их задержу.
Он предлагал пожертвовать собой ради их спасения. Глоха, разумеется, не желала принимать такую жертву, да и Синтия, само собой, тоже. Однако сейчас было не до споров: гоблины быстро сориентировались и двинулись в обход застрявшего слона. Из боковых тоннелей уже доносились топот и крики.
И тут ей на глаза попалась табличка.
– Смотрите! – воскликнула она – Гоблинский запрещающий знак! Бежим!
Глоха устремилась туда.
– Но почему? Он ведь запрещающий! – спросила Синтия, рысью спеша за ней.
– Именно поэтому. Не знаю, что там такое, но гоблины туда не сунутся. А это как раз то, что нам нужно.
Они вбежали под высокие своды широкого ровного туннеля. Он был удобен, пригоден и для человека, и для кентаврицы, которые были вдвое выше самого рослого гоблина, однако Глоха не могла не задуматься о том, какая угроза заставила гоблинов отказаться от его использования. И почему они, раз уж сочли туннель опасным, не завалили его камнями?
Тоннель вывел их к большой пещере, наполовину заполненной неподвижной водой. Только тихая заводь, и при этом никаких других туннелей, коридоров и лазов за водой не было.
– Почему гоблины страшатся этого места? – озадаченно спросила Синтия.
– Мне тоже невдомек, – призналась Глоха. – Живи в этой заводи какое-нибудь по-настоящему страшное чудовище, они завалили бы проход, чтобы оно не смогло выбраться и погнаться за ними. Но гоблины ограничились запрещающим знаком. Это странно. И из этого вовсе не следует, что заводь безопасна для нас. Ясно только, что она почему-то опасна для них, и они сюда не сунутся.
– Мне кажется, я там что-то вижу, – промолвила Синтия, вглядевшись в темную воду.
Все посмотрели в указанном направлении.
– Вроде что-то мохнатое, – пробормотала Глоха.
Нечто – или некто – направился в их сторону. Издали это походило на мохнатый меховой шар, однако по приближении шар разинул пасть, каким-то образом оказавшуюся шире его самого, и так лязгнул зубами, что во все стороны полетели искры.
– Да, для купания это место не годится, – промолвил Трент. – Но этот заводной шарик, похоже, по суше не катается и из заводи не вылезает. Наверно, потому гоблины и не сочли нужным перекрывать туннель. Достаточно держаться подальше от воды.
– Да, так оно и есть, – согласилась Глоха. – Гоблины ленивы и ничего не станут делать без крайней нужды. Они не стали делать завала, поскольку этому чудику наружу не выбраться, и ограничились знаком.
– Однако, – рассудительно промолвила Синтия, – может, эти гоблины и лентяи, они мало похожи на трусов. Что же до мохнатого заводного, то он явно маловат, чтобы остановить целую гоблинскую рать. Размером он примерно в половину меня и любого гоблина разжует не поморщившись, но если они навалятся всем скопом…
– Или вздумают закидать его копьями с берега, – подхватила Глоха, – то ему придется туго. А памятуя о гнусности гоблинского нрава, трудно предположить, что они отказали бы себе в удовольствии пошвыряться с безопасного берега всякой дрянью в чудовище, неспособное за ними погнаться. Думаю, он повесили перед заводью запрещающий знак не из-за заводного. Или не только из-за него.
– И нам необходимо выяснить, из-за чего именно, – поддержал Трент. – Мехового зверя я всегда могу превратить в кого-нибудь безобидного, но не стоит соваться в воду, не выяснив, один ли он там, и нет ли чего-нибудь пострашнее. Как бы это узнать?
Что ни говори, а волшебник был большим мастером по части тонких намеков.
– Ты мог бы превратить меня во что-то такое, чему меховой мячик не страшен. Например в аллегорию. Это даст мне возможность обследовать глубины заводи и выяснить, нет ли там за, а точнее под водой подходящего для нас прохода.
– Это надо обдумать, – отозвался Трент. – Спешить не стоит: я, знаешь ли, предпочитаю не действовать наобум, особенно имея дело с тем, что не до конца понимаю. В этой заводи есть какая-то тайна, и одним заводным она не исчерпывается.
Склонившись над водой, Синтия коснулась поверхности, и в тот же миг меховой шар метнулся к ней. Челюсти щелкнули, и она едва успела отдернуть палец.
– Похоже, заводному не нравится, когда кто-то суется в заводь. Он мигом заводится, – заметила Глоха.
– Больно, – сказала Синтия, помахивая пальцем.
– Он тебя укусил?
– Не успел. Это вода жжется, – ответила крылатая кентаврица, поднося палец ко рту.
– Стой! – крикнула Глоха. – Вода просто так не жжется, а вдруг она ядовита? У меня на платочке осталось немножко целебного эликсира, дай оботру.
Она вытерла палец, на котором уже начал вздуваться волдырь, смоченным магическим снадобьем платком, и кентаврица мигом почувствовала облегчение.
– Теперь нам ясна и другая причина, по которой гоблины избегают этой пещеры, – промолвил Трент. – Вода ядовита, приспособился к ней только здешний меховой заводила. Однако я все равно не уверен в том, что мы полностью раскрыли тайну заводи. Зато уверен в другом: чтобы выйти наружу, нам нужно как-то миновать заводь.
– Но вдруг там, под водой, нет никаких ходов? – предположила Глоха.
– Это маловероятно, – ответил Трент. – Сюда не впадает никаких ручьев, сверху вода не сочится, но откуда-то она в эту заводь поступает. Надо полагать, внизу бьет ключ. Он-то и может оказаться ключом к нашему избавлению.
– Наверное, – неохотно согласилась Глоха. – Во всяком случае другого выхода здесь, похоже, нет.
– Но ведь вода ядовитая, как же мы станем нырять? – осведомилась Синтия.
– Вопрос, конечно, интересный… – пробормотал Трент. – Прежде всего надо разобраться, почему вода отравлена. Здешняя скальная порода яда не содержит, иначе это сказалось бы и на других источниках. Но ничего такого не происходит: я недавно плавал и цел-целехонек. Река, которую отвела в сторону Глоха, была совершенно чистой. Гоблины не стали бы отравлять заводь у себя под носом. А это заставляет предположить, что тут произошло магическое отравление.
– Магическое отравление! – воскликнула Глоха. – Ты хочешь сказать, что мы видим перед собой Источник Яда, подобно тому как бывают Источники Любви, Ненависти, Молодости и так далее?
– Что-то в этом роде, – кивнул Трент. – Если этот Источник не хочет, чтобы ему докучали гоблины, то это самый толковый способ.
– Толковый-то толковый, но беда в том, что мы тоже вынуждены держаться от водицы дальше, как и наши недруги.
– Надо попробовать договориться. У неодушевленных тоже бывают свои желания: почему бы не попытаться заключить сделку?
– Сделку? С водой?
– С заводью. Сдается мне, этот мохнатый заводила в какой-то мере понимает потребности того места, где обитает. Не исключено, что он расскажет нам, чего хочет заводь и чем мы можем быть ей полезны.
Девушки посмотрели на собеседника с сомнением.
– Допустим, он может понимать воду. Но мы-то его понимать не можем.
– Это не проблема. Я могу превратить любую из вас в такой же меховой мяч. Пусть мне неизвестна природа его магического иммунитета против яда – это не имеет значения. Талант есть талант, он действует вне зависимости от понимания. Ну а заводной с заводным точно договорится. Выяснив, что к чему, можно будет прийти к соглашению и с заводью.
– В прошлый раз ты превращал Синтию, так что нынче моя очередь, – сказала Глоха. Не то чтобы вся эта затея внушала ей особые надежды, но ничего лучшего никто предложить не мог.
Подойдя к ней, волшебник щелкнул пальцами, и она, превратившись в волосатый шар, с довольным плюхом свалилась в воду. Ощущение было восхитительным.
Однако шар, уже находившийся в заводи, тут же устремился ей навстречу, оскалив клыки.
– Эй, мохнорылый! – воскликнула она на ставшем понятным не совсем вербальном наречии, увидев, что намерения у него явно недобрые. – Погоди кусаться. Мы с тобой одного племени, давай потолкуем.
– Ты и правда из наших, – удивился шар. – Да никак еще и женского рода. А я мужского. Давай-ка с тобой…
– Погоди, сначала поговорим, – возразила Глоха, чуток ошарашенная таким напором.
– О чем?
– Ну как о чем. Об этой заводи. Как в ней завелась отрава – небось магическим манером?
– Конечно. Разве это не здорово? Никто посторонний меня не беспокоит. Правда, порой мне бывает одиноко. Так что давай…
– А можно эту магию аннулировать? Сделать так, чтобы обычное существо смогло искупаться здесь, не рискуя раствориться?
– Конечно, если Аква захочет.
– Аква. Так что, заводь зовут?
– Ну. А меня Фор. Мы с ней душа в душу живем, но иногда все-таки устаем друг от друга. Так что давай…
Глоха вздохнула. Похоже, у этого заводного только одно на уме, и пока она не успокоит его на сей счет, проку от него не добиться. Конечно, это большая жертва с ее стороны, но в конце концов она совершеннолетняя, а им нужно отсюда выбираться.
– Скажи, чего именно ты хочешь? – осторожно уточнила она.
– Поиграть, чего же еще. У меня невесть сколько времени не было товарища по играм, да и у Аквы тоже. Поневоле затоскуешь.
– Понятно. А как ты собираешься играть?
– Ясное дело как: устроим гонки по кругу, будем плескаться, играть в прятки на дне. Забав предостаточно.
Глоха осознала, что до сих пор понимала заводного неправильно. Она была совершеннолетней, а он нет, и заводилой мог выступать только в детских играх. Впрочем, как раз в этом Глоха готова была посодействовать ему с немалой охотой.
– А ну в пятнашки! – крикнула она и помчалась вперед, подпрыгивая на воде. Как это получалось, учитывая, что у нее не было ни рук, ни ног, ни хвоста, Глоха не понимала, однако двигалась более чем прытко.
– Здорово! – откликнулся заводной, устремляясь вослед.
Глоха нырнула и тут же поняла, что выход из пруда имеется: вода поступала туда из отверстия с одной стороны и вытекала, фильтруясь через решетку, с другой. Стало понятно, почему снаружи вода не отравлена: покидая волшебный пруд, она проходила очистку, становясь безвредной.
Стремясь выяснить, годится ли канал, по которому поступает вода, для бегства, Глоха устремилась туда, но заводной обиженно воскликнул:
– Так нечестно!
– Почему? – спросила она, удерживаясь против течения.
– Потому, что эта дырка не ведет ни в какие забавные места. Это путь на поверхность, а я туда не хочу.
– Прости, я не знала, – извинилась Глоха и метнулась назад. Фор попытался коснуться ее, но она, хотя и дала ему перед этим фору, ускользнула. А вернувшись принялась дразниться: – Заводила-мазила! Заводила-мазила!
– А вот и нет! – обиделся он. – Ничем я тебя не мазал. Ты и убегаешь нечестно, и дразнишься неправильно.
– Ой, прости, пожалуйста! – воскликнула Глоха. – Я хотела дразниться правильно. Как мне искупить свою вину?
– Ничего страшного, – тут же простил он. – Главное, чтобы было с кем играть, а как дразниться, это дело десятое.
– Кстати, Фор, – промолвила она, воспользовавшись моментом, – если бы у вас с Аквой появился постоянный товарищ по играм, могли бы вы пропустить на поверхность трех забавных посторонних.
