Текст книги "Охота"

Автор книги: Энтони Макгоуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 10
МНЕ СНИЛОСЬ НОЧЬЮ, ЧТО ЛЮБИМАЯ ВЕРНУЛАСЬ

Когда Нэш закончил свой рассказ, наступила удивительная тишина. Казалось, затихли все звуки старого дома. Как будто смолк вой ветра, и в камине не потрескивали дрова. А потом рассмеялся Бланден, и Доминик поддержал его. Вскоре все мы хохотали как безумные. Нэш поначалу вроде обиделся, но в итоге и он присоединился к общему веселью.

– Эй, Гнэшер, признавайся, – обратился к нему Дом, – ты все это придумал. Прекрасный ход с маленьким пальчиком в конце истории. Никакой сюжет о привидениях не обходится без отрезанных пальцев. А тот эпизод, где ты наложил в штаны, кажется очень правдивым.

– Мой рассказ – истинная правда. Не хочу сказать, что верю в мешочки-вуду, и, возможно, я где-то исказил факты, но в целом все происходило именно так, как я говорил. Помнится, я сообщил об этом Луи вскоре после случившегося.

– Ты болтал о том, какие дешевые шлюхи во Фритауне. Но я верю в то, что ты мог обосраться.

Симпсон смотрел на свои руки. Он не принимал участия в общем веселье.

– Послушай, Симпсон, давай не переходить наличности. Я по крайней мере рассказал историю. Почему бы тебе не продолжить? Ты, верно, насмотрелся всякого в Ираке и Боснии.

– Не хочу говорить об этих странах. Но если вам угодно услышать рассказ о привидениях, у меня он есть.

Нэш преподнес свою историю в стиле репортажа. Однако вид у него при этом был такой, будто он не совсем понимает, о чем идет речь. Симпсон вел себя совершенно иначе. Он говорил тихим голосом, порой даже бормотал, как бы обращаясь к самому себе. Иногда замолкал на несколько секунд, будто прислушиваясь к кому-то, чьи слова должен повторять.

– В детстве нас с сестрой часто посылали на лето к нашим родственникам Фитцуильямсам в Ирландию. Они содержали большой дом в Донеголе – настоящий особняк, но очень запущенный. Одно крыло было абсолютно необитаемым: дыры в крыше, внутри по стенам разросся плющ. Словом, все там загнивало и приходило в упадок. Нам дом, разумеется, очень нравился. У Фитцуильямсов было, кажется, девять детей и все озорники. Формально за ребятами присматривала одна женщина по имени Бриджит. Она время от времени лупила их, таскала за волосы и читала нравоучения, но, разумеется, не могла справиться с такой оравой.

Тетя Кони и дядя Рой постоянно куда-то уезжали. Они жили то в Дублине, то в Лондоне. Мы пребывали в раю. Вот только Бриджит плохо готовила и кормила нас исключительно вареной картошкой и капустой.

Старшим двоюродным братом был Патрик. На пять или шесть лет старше меня. Тогда он казался мне взрослым мужчиной. Кэролайн, моя сестра, влюбилась в него. Мне кажется, через несколько лет они… ладно, проехали, семейный секрет. Помню еще двух девчонок – Аннабель и Клару. Аннабель – очень толстая, неуклюжая, рассудительная и страшненькая. Клара казалась мне чрезвычайно умной и красивой. Я романтически мечтал о ней в свои девять лет. Самыми близкими друзьями я считал Чарлза и Миранду. Чарлз постоянно находился в движении: лазал по деревьям, прыгал, бегал, дрался. Миранда – полная противоположность. Тихая девочка. Она умела играть на расстроенном пианино и петь. По сей день эта немецкая вещица «Für Elise» звучит в моих ушах довольно странно. Ну, бегали с нами еще совсем малыши, которых мы практически не замечали. Теперь они все сливаются у меня в одно большое пятно. Вижу только рыжие волосы и поцарапанные коленки.

Большую часть времени мы слонялись по дому, играли в прятки в саду, карабкались на деревья, рвали яблоки, крыжовник и красную смородину. Возле дороги стоял магазин, где продавались конфеты. Я покупал угощение для всех, потому что у детей Фитцуильямсов никогда не водилось денег.

По воскресеньям Бриджит заставляла нас ходить в ирландскую церковь. Сама посещала католический костел. Она драила своих подопечных мылом с карболкой и провожала до самого входа в часовню. Мы считали этот день самым худшим в неделе. Кроме нас, в церквушке находились только священник, четыре престарелых леди да безумный солдат с большим зобом. Говорят, от скуки можно умереть, но тогда мне казалось, что я просто вот-вот превращусь в камень. После окончания службы мы всей толпой как сумасшедшие неслись на улицу. Потом с гиканьем и улюлюканьем бежали по полю, преследуя овец, лихо перепрыгивая через ручьи и преодолевая заборы. Бриджит пыталась угнаться за нами, размахивая палкой и грозя проучить, как только догонит.

Обычно по воскресеньям после полудня мы шли к морю. До побережья не менее часа ходу. Сначала через поле, а затем вдоль прибрежных скал. Туда-то мы добирались быстро, но обратно тащились целую вечность. Усталые и мокрые, зная, что на ужин опять будет все та же вареная картошка. Бриджит не хотела пускать нас к морю, но ничего не могла с нами поделать. Она велела старшим присматривать за младшими и порой плакала, когда мы отправлялись в путь. А мы смеялись над ней.

На мой взгляд, тот пляж самый безопасный во всей Ирландии. Берег в наших местах довольно дикий, но мы купались в небольшой бухте, окруженной со всех сторон скалами. Чтобы там штормило, такого не припомню. Море всегда спокойное, будто пруд.

И вот как-то жарким воскресным днем мы отправились на море. По дороге собирали ягоды. Миранда пела какие-то бессмысленные песенки, а Чарли не пропускал ни одного дерева, чтобы не залезть на него. Я же страдал по Кларе и плелся вслед за ней. Когда мы поднялись на холм, то увидели над водой дымку. Красиво смотрится, между прочим. Похоже на гагачий пух. На пляже расположилось несколько местных семейств. Им эта дымка не нравилась, и они собирались уходить. Однако мы, проделав такой большой путь, и не думали отступать из-за подобной ерунды.

Итак, мы спустились вниз. Тропинка узкая. Патрик и две старшие девочки держали нас за руки, как им велела Бриджит. Для моей сестры десять минут спуска, очевидно, явились огромным удовольствием: возлюбленный вел ее за руку. Я сам находился на седьмом небе от счастья: с одной стороны от меня шла Миранда, а с другой – Клара. Тут один из малышей расплакался, и Клара взяла его на руки. Мы поздоровались с семьями, которые поднимались вверх, покидая пляж. Они посоветовали нам не шутить с густеющим туманом. Но нам все это казалось мелочью.

Фитцуильямсы носили купальные костюмы под одеждой. Я же забыл надеть свой. Место кругом открытое. Помню, как мучился, переодеваясь под полотенцем. А Чарли еще вышучивал меня. Причем девчонки покатывались со смеху и просили оставить малыша в покое. Некоторое время мы гонялись друг за другом по пляжу. Туман все сгущался. И вдруг облака оказались среди нас. Эта бухта и так чрезвычайно спокойное местечко, но теперь здесь воцарилась какая-то потусторонняя тишина. Мы сбились в одну кучу. Патрик стал рассказывать страшные истории о призраках и чудовищах в тумане. Потом Чарли воскликнул: «Я иду купаться!» И через мгновение плюхнулся в воду. Он призывал всех присоединиться. Так мы и сделали. Только самые маленькие остались на берегу. Да еще Аннабель, присматривающая за ними.

Вы знаете знаменитый ирландский прикол о том, что Гольфстрим согревает воду? В тот самый день, и только в тот день, эта ложь оказалась правдой. Вода была как парное молоко. Ничуть не холодная при первом заходе. Патрик вел себя очень разумно и советовал нам не забираться далеко в море. Однако берег было уже трудно различить. Более густой туман трудно себе вообразить. Протяните руку вперед, и вы ее уже не видите. Такое впечатление, будто она где-то за занавеской. Страшновато, но здорово. Мы все чувствовали волнение и наполнялись чем-то… я не знаю… похоже на сексуальное возбуждение. Казалось, вот-вот произойдет нечто чудесное.

Клара предложила всем взяться за руки. Мы образовали большой круг. С одной стороны от меня стояла Миранда, с другой – моя сестра. Странно, что я мог различать их в тумане.

А потом Миранда начала петь. Она пела особую песню, которую всегда исполняла во время семейных торжеств. В таких случаях девочка выходила в центр большой гостиной, где тетушки и дядюшки пили шерри. Мы, родные и двоюродные братья и сестры, садились плотно вокруг нее и вели себя очень тихо. Как она пела! В финале все громко и долго аплодировали ей и очень хвалили. Но здесь, в море, при таком волшебном тумане и сплетении рук, все представлялось вообще запредельным.

 
Моя любимая сказала мне:
«Братья тебя уважают,
Да и родители не презирают,
Хоть ты и суров иногда».
Потом она отошла от меня
И молвила такие слова:
«Любовь моя, наша свадьба близка».
 

Она пропела еще несколько куплетов и перешла к последнему:

 
Мне снилось ночью, что любимая вернулась.
Вошла так тихо, каблуками не стуча.
Ко мне подошла и молвила слова:
«Любовь моя, наша свадьба близка».
 

Создавалось впечатление, что песня доносится не из нашего круга, а льется с небес и плывет по туману. Вдруг стало холодно. Казалось, водоросли схватили меня и тянут вниз под воду. Я еще крепче сжал держащие меня руки. Сестра воскликнула: «Ой, мне больно!» – а Миранда сказала: «Не бойся, все хорошо». И тут мне показалось, что говорит эти слова не Миранда, а Клара. Я страшно перепугался и дернул девчонку к себе. Действительно, не Миранда. Я расплакался и спросил: «А где Миранда?» Тогда Клара забеспокоилась и повела нас дальше в море. Мы все еще держались за руки и сбились в маленькую стайку. Патрик и Клара принялись пересчитывать нас, постоянно крича: «Миранда, где ты?» Потом они потащили нас к берегу. Мы как безумные бегали по пляжу, разыскивая девочку. Помню, Аннабель разозлилась, считая, что Миранда разыгрывает нас. Затем мы снова взялись за руки и ступили в воду. Прошли вдоль всего берега, голосили во всю мочь наших детских глоток.

Нашел Миранду я. У камней, где заканчивается бухта. Она лежала, покачиваясь, на поверхности воды, но не лицом вниз, как можно бы ожидать, а лицом вверх. Черные волосы рассыпались вокруг, смешавшись с водорослями. Такой красивой она в жизни никогда не выглядела. Я не мог произнести ни слова, только крепче сжал державшую меня руку. Патрик поднял девочку и понес на берег. Сестренки обливались слезами.

Не могу понять, как такое случилось. По-видимому, моя вина. Я ведь держал Миранду за руку. Когда началось пение, она стояла рядом со мной. А потом на ее месте оказалась Клара. И песнь уже лилась с небес и плавала в тумане.

Черт возьми! Не знаю. Может, я что-то путаю. Давно это было. Только вот таким образом эти события отложились в моей памяти.

– Чертовски интересный рассказ, – проговорил Дом после продолжительной паузы. – Но мне хотелось бы послушать что-нибудь такое, где фигурируют парни, несущие в руках собственные головы, и слышится бряцание кандалов на ногах призраков. В твоей истории, Луи, привидениями и не пахнет, если только та певунья не была уже мертвой, когда начинала свое шоу.

Я с упреком посмотрел на Доминика, но тотчас понял, что он просто поддерживает свой имидж идиота.

– Все это случилось на самом деле? – обратился я к Луи. – Клара, Миранда, Патрик – они существовали?

До этой минуты мы с ним еще не обменялись ни одним словом. Из всей группы он казался мне самым отчужденным, скрытным, странным. Я никак не мог толком понять его. Даже с Нэшем, который мне не нравился, у меня было больше общего.

– Вы считаете меня лгуном?

Он говорил так тихо, что до меня не сразу дошел смысл слов.

– Нет, извините… Мне просто показалось, что вы пересказываете легенду.

Он помолчал, рассматривая свои руки. Потрескивали дрова в камине. Я слышал тяжелое дыхание Бландена. Затем Симпсон пожал плечами. Наверное, он счел, что достаточно унизил меня. Даже после этого он так и не посмотрел в мою сторону.

– Кто-то еще хочет внести свой вклад? – спросил Габби.

Я был благодарен ему. Внезапно в голове всплыли мысли о Тунисе. Во всяком случае, рассказ Симпсона о смерти на воде пробудил во мне воспоминания. Впрочем, моя история не о призраках, хоть меня и околдовали.

– Пошли спать, – предложил я. – Мы все чертовски устали.

– Кажется, наш северный друг на сей раз прав, – согласился Нэш.

– Я поддерживаю Мэтью. Уже поздно, и мы порядком пьяны. Хочу только предупредить вас, господа, чтобы вы обходили стороной покои наших милых дам.

Раздались возгласы неодобрения. Мы разошлись. Доминик, который все звал собачонку, Габби, Симпсон и Нэш направились к лестнице, ведущей в северное крыло; Тойнби и я вернулись к большому залу, чтобы попасть в южное. Со стола уже все убрали. Из кухни доносился смех Энджи и Суфи. Они с воодушевлением мыли посуду. Я хотел заглянуть туда и пожелать девушкам спокойной ночи, но Тойнби увлеченно болтал о чем-то, и было бы бестактно с моей стороны покидать его.

У порога своей комнаты я распрощался с ним. Жаль, что ему надо завтра уезжать: теперь я остаюсь совсем один среди странных школьных друзей Доминика. Разумеется, я обожал Дома, да и Родди Бланден – отличный компанейский парень, но мне совсем не нравился Ангус Нэш, а Луи Симпсон казался таинственным и непроницаемым человеком.

Да вот еще Габби. Всегда чувствуешь себя не в своей тарелке, общаясь с человеком умнее себя, особенно если он обладает способностью видеть человека насквозь. При условии, что тебе есть что скрывать от людей.

Какое-то время я просто лежал на кровати и думал о всякой ерунде. Прихватил с собой несколько книг, но ни одна из них не подходила мне в данную минуту. Встал с кровати и, пошатываясь, подошел к книжному шкафу. В основном тривиальное чтиво, мусор: триллеры, продающиеся в аэропорту, оставленные другими посетителями замка. Такое же дерьмо, как макулатура в большой библиотеке особняка.

Кажется, засыпал с мыслями о Суфи. Ничего эротического. Простые правильные иллюзорные чувства овладевали мной. Я не сопротивлялся. Ну не думать же, в конце концов, о чудаковатых приятелях Дома.

Спустя час проснулся. Свет еще горел. Мне что-то снилось… пальчики, хватающие меня за рубашку, когда я шел по коридорам дома, какие-то тихие голоса, взывающие о помощи. Я не спал, но отчетливо слышал заунывный вой. Значит, еще окончательно не проснулся? Да нет, все наяву. Вдруг опять превратился в ребенка, дрожащего от страха перед невидимыми существами: лунатиками, похитителями душ. Сосредоточился. Звук раздавался за окном.

О, да это же собака. Скорее всего Монти. Встал и выглянул в окно, нагнувшись через подоконник, чтобы получше видеть фасад. У двери жалобно подвывала и скреблась маленькая собачонка. Я выругался. Очень не хотелось спускаться по лестнице. Вдруг дверь открывается, и Монти стремительно врывается в дом.

Какое облегчение, что кто-то избавил меня от необходимости блуждать по темному особняку. Однако в постель я не возвращаюсь – необходимо сходить в туалет. На ощупь спускаюсь по винтовой лестнице, иду коридором первого этажа, пытаясь вспомнить, где расположена ванная комната. Наконец нахожу нужную дверь и открываю ее.

Здесь горит свет.

Какой-то человек сидит на краю старой ванны. Черное на белом. Это Суфи. На ней короткая, но вполне невинная хлопчатобумажная ночная сорочка. Платка на голове нет, волосы немного растрепаны. У меня возникло желание пригладить их. Но я понял, что эти волосы подчиняются своим законам.

– Извините.

Суфи даже не вздрогнула. Похоже, мое появление вообще не удивило девушку.

– Не стоит приносить извинений, – проговорила она низким бархатистым голосом образованного человека. Лишь легкий акцент выдавал в ней африканку. – Я просто жду, пока нагреется вода. В моей комнате нет обогревателя.

– Спасибо за сегодняшний ужин. Мне не представилась возможность поблагодарить вас раньше.

Она рассмеялась, прикрывая рукой рот. Жест показался мне удивительно знакомым.

– Я никогда не имела дела с такими блюдами, – сказала она низким насмешливым голосом. – Ваш друг Андерсон велел нам приготовить ужин. На мой вкус – это грязь и пепел.

Я тоже улыбнулся, а потом посмотрел вниз. Увидел носки на своих ногах, голые ноги и трусы. Слава Богу, она смотрела мне только в глаза, не переводя взгляд на тело.

– Извините, пожалуйста. Я искал… Есть тут еще ванная комната?

– Да, по коридору напротив.

– До завтра.

– Да, – промолвила она, помолчав. – Спокойной ночи.

Вновь эта таинственная улыбка.

Алкоголь и усталость дали о себе знать. Голова кружилась. С трудом нашел другую ванную. Там стояло высокое зеркало. Выглядел я действительно смешно. В носках и трусах походил на школьника, которого мать нарядила только наполовину. По крайней мере я в приличной форме: мускулов можно бы и добавить, но пивной живот пока что не вырос.

Суфи. Совершенная кожа, темная на фоне белой ванны. Невинность и молодость. Сколько ей лет? Двадцать? Двумя годами больше или меньше. Я прижался лицом к холодному стеклу зеркала. Чернота Суфи. Священная белизна той, другой.

Тунис.

ГЛАВА 11
В КАРФАГЕН Я ПРИШЕЛ

Тунис. Моя история с привидениями. Без Туниса ничего не имеет смысла, там я стал таким, каков есть, а не… ну, кем-то лучше.

У меня хорошие способности к языкам. Может быть, из-за того, что мама говорила со мной по-польски, когда я еще лежал в колыбельке. Возможно, это от папы. Он приходил слегка подшофе и бормотал какие-то галльские заклинания, заученные в детстве. Не знаю, откуда у меня интерес к старине, древним временам жестоких сражений, когда суровые воины сходились в смертельных поединках. Допускаю, что это опять-таки заслуга отца: выпив виски, он нашептывал мне легенды о Кухулине, Финне Маккумалле и воинах королевы Медб. В возрасте восьми лет я уже бредил спартанцами, римлянами, викингами; видел себя в фаланге, легионе и на галерах.

Когда мне исполнилось десять, любимым героем стал Ганнибал. Меня восхищало самоотверженное мужество полководца. Он храбро бросил вызов грозному противнику, однако военачальнику фатально не везло. История о нем полнилась экзотикой. Представлялась далекая Африка, слоны, пески… Одиннадцать раз Ганнибал воевал с римлянами и всякий раз побеждал и унижал их. Но в итоге враги измотали его, взяли в плен и убили. Старого, слепого, одинокого. Чего стоит ярость слонов против сплоченных, хорошо обученных легионов могучей Римской империи… Помню, пытался заставить робких соседских ребят поиграть в карфагенян, сражающихся с римлянами. Так ничего и не вышло.

Да, я продолжал любить Ганнибала, даже поступив в высшее учебное заведение. Заучивал наизусть карфагенские рукописи. Моя страсть привела к тому, что после окончания колледжа я занялся исследовательской работой. Год просидел в библиотеке, а затем представился случай отправиться с археологической экспедицией в Тунис.

Место раскопок представляло собой опаленный солнцем участок земли на краю пустыни. Только несколько бугорков и ям свидетельствовали о том, что здесь находилось древнее поселение. Некогда тут располагался центр торговли и расцветал один из многочисленных исчезнувших городов Северной Африки. Ганнибал всегда останавливался поблизости, отправляясь из Карфагена в Испанию.

Шесть месяцев я трудился на жаре. Работал мастерком и кисточкой, прокладывая путь в глубь столетий. Последний раз город завоевывали византийцы. В шестом столетии пришли вандалы и разрушили его до основания. Они убили всех мужчин, обратили в рабство женщин и детей. Тем не менее под руинами сохранились греческие монеты, римская посуда и карфагенское серебро. Больше всего попадалось сломанных мечей, наконечников стрел, нагрудных знаков, ножных лат. Именно здесь Ганнибал экипировал наемников, проводил кавалерийские маневры и размышлял о своей судьбе.

Полгода я копал и потел, а затем почувствовал потребность в отдыхе. К тому времени я накопил достаточно денег, чтобы поселиться в комфортабельном отеле на побережье. Я мечтал о номере с кондиционером, бассейне и бокале вина после ужина. Мечта сбылась. Я ел африканский кус-кус и голубей, приготовленных в меде; повсюду пахло жасмином и розмарином.

Ушел я один. Мне надоели парни из археологической экспедиции. Мы жили в двух палатках и пользовались одной ямкой в качестве туалета. Употребляли в пищу гнилое мясо вперемежку с насекомыми. Мы неплохо ладили, но рожи коллег просто осточертели мне.

От отеля вниз к скалистому побережью вела очаровательная терраса. Место для купания просто идеальное. Море чистое и спокойное. Даже с самого верха террасы, с высоты пятидесяти футов, можно видеть, как играет рыба в воде. Через три дня полного покоя я почувствовал, как жизнь возвращается в мои усталые члены. У бассейна находился бар, где я любил посидеть в тени с холодным пивом, улыбаясь красивым итальянкам и француженкам, которые загорали на солнце и покуривали черные сигареты. Познакомился с барменом. По-английски он не говорил, знал только названия иностранных напитков. Мы общались на французском. Двое голубых из Британии целые дни просиживали в баре. Они маялись от безделья и рассказывали интересные истории о жизни в 60-е. Моя компания их вполне устраивала.

На четвертый день прибыли новые туристы. Две шумные американки и три подростка: два мальчика и девочка. Американцы – редкие гости в тех краях. Они с беспокойством расспрашивали нас, нет ли в Тунисе арабских экстремистов, и не ведут ли они джихад против Америки. Так что шуму наделали. А как они выглядели! Отель вполне соответствовал европейским стандартам, вообще классное место. Я не очень вписывался в обстановку, но меня терпели по ряду причин. В то время я был молод, хорош собой и образован. В Тунисе тогда по старой французской традиции еще почитали интеллектуалов, даже если они носили длинные волосы и короткие штаны.

Но прибывшие американцы не были ни шикарными, ни образованными. Женщины разговаривали очень громко. Да они все делали «громко»: вставали, садились, ходили, ели. С шумом вдыхали и выдыхали воздух. Тяжело сопели и фыркали, словно лошади. Цветастые пластиковые туфли громко шлепали, куда бы они ни направлялись. Носили американки дешевую вульгарную одежду кричащих цветов и невообразимые солнцезащитные очки.

Дети, по крайней мере мальчики, были еще хуже. Один из них – огромный, толстый и неуклюжий. Я впервые обратил на него внимание у края бассейна. Меня поразило его тело. У парня имелись груди. Не такие, как у обычных толстяков, но настоящие, женские, с ярко выраженными выступающими сосками. С его гормонами явно творилось что-то неладное. Он казался не просто тупым, а умственно отсталым. Короче, малый со сдвигом. Никак не мог надеть неопреновую [2]2
  Синтетический каучук. – Примеч. ред.


[Закрыть]водолазку, вывернул ее наизнанку и наконец кликнул свою маму, которая сразу же пришла на помощь. Теперь соски прикрылись, пацан выглядел не так странно, однако все равно привлекал к себе внимание отдыхающих. Второй мальчишка настолько же тверд и четок, насколько первый бесформен и рыхл. Голова у него острижена как-то неровно, взгляд черных глаз говорит просто и категорично: «Я собираюсь убить тебя, не обязательно прямо сейчас, но скоро, скоро».

Оба голубых проявляли к мальчишке повышенный интерес. Как и брата, природа наградила его очень светлой кожей. Такая необычная белизна сбивала с толку. Создавалось впечатление, будто ребята всю жизнь избегали солнца. Разве что жили на Аляске. Или содержались в закрытом учреждении.

Девочка отличалась необыкновенной худобой. От этого она казалась выше, чем была на самом деле. У нее длинные руки и ноги, движущиеся несогласованно и хаотично. Колени и локти – непропорционально большие и практически бесформенные. Волосы гладкие, каштановые. Длинные пряди постоянно падают на белесые глаза, и она отбрасывает их рукой. Девочка еще бледнее, чем братья: кожа по цвету напоминает внутренности дохлого моллюска.

Она необыкновенно красива.

Трудно понять, каким образом природа создала такое чудо. Счастливое соединение всех необходимых компонентов? Она ведь могла стать таким же отталкивающим персонажем, как Толстяк и Убийца. Но нет: присмотревшись к ней, вы забываете о неуклюжих руках и ногах, о невыразительном взгляде и видите только чудесное белое великолепие. Прекрасна, как супермодель, только в девочке ощущается невинность, уязвимость и скрытая трагедия.

Складывалось впечатление, что она обречена на несчастную жизнь. Злое предзнаменование таится в этой красоте, ее звезды кричат о беде. Мне сразу же захотелось взять девочку на руки и заботиться о ней. Такое совершенство должно находиться под постоянной охраной. Я отключился от всего на свете и думал только о ней.

Они втроем полезли в бассейн. Толстяк плюхнулся, подняв небольшую волну. Убийца прыгнул в воду, поджав колени к груди. Девочка сошла вниз по ступеням, явно нервничая, побаиваясь воды. Оказавшись в бассейне, они тотчас начали играть как маленькие. Мамаша бросила им огромные надутые резиновые круги. Ребята залезли в них и стали плавать, брызгаясь и хохоча. Я улыбался, глядя на них. Сколько же им лет? Надо полагать, Толстяку – шестнадцать. Убийца по виду на год младше. А девочка? Неопределенный возраст между четырнадцатью и двадцатью.

Я пытался осознать происходящее. Скорее всего мамаша – не родная мать. Другая женщина внешне похожа на нее и может быть сестрой. Дети вовсе не похожи друг на друга. Наверное, бедные американцы, которые долго собирали деньги на путешествие, надеясь увидеть дальние страны. До сих пор они знали только Америку. О, пребывание в Тунисе для них большой праздник.

Полагаю, у меня сразу же появился план действий. Вот почему я забыл обо всем на свете и сосредоточился на этом семействе. Иначе разве я завел бы разговор с мамашей да еще пригласил выпить? Женщины были удивлены и взволнованы, встретив столь дружелюбного человека. Ведь я угощал и веселил дам, рассказывая всякие забавные анекдоты, и расточал похвалы за такой замечательный выбор. Славно, что они приехали именно сюда. Рассказал им о Ганнибале. Они стали искать сведения о нем в путеводителе. «Ух ты, тот самый парень со слонами? Просто великолепно!» Дамам льстило, что я сообщаю им исторические факты.

Не менее получаса, преодолевая себя, забавлял теток в баре. Потом вернулись мальчики. Я купил им кока-колу и пошутил, что в следующий раз угощу пивом. Толстяк засмеялся, ухая как сова и хлопая себя по ляжкам. Он явно кому-то подражал. Убийца спокойно потягивал колу. Девочка – звали ее Черри – плавала одна в бассейне, точно сорвавшаяся с орбиты планета. Над водой виднелись ее длинные запястья и пальцы. Казалось, она глубоко о чем-то задумалась. Я посоветовал мамаше не разрешать дочке оставаться слишком долго на солнце. Та заверила меня, что все будет в порядке. Но я-то знал, как опасно раскаленное африканское солнце.

Вечером вновь встретил их за ужином. Ресторанов поблизости не имелось, и все туристы питались в отеле. Я читал роман Грэма Грина, который обнаружил в гостиничной библиотеке. Книга отлично подходила к жаре: она соответствовала моему настроению. Я просто не знал, что делать дальше.

Они сели за соседний столик. Толстяк ныл, клянча еще одну колу. Его также интересовало, что будут подавать на ужин. Сестра мамаши предлагала взять бифштексы и жареную картошку. Что бы там ни значилось в меню, бифштексы должны быть везде. Толстяк носил красный шерстяной свитер на голое тело и гигантские шорты. Убийца, погруженный в свой тайный мир насилия, сгорбился над столом и угрюмо молчал. Девочка отсутствовала. Не было и мамаши.

Сестра взглянула на меня. Женщина, похоже, задумалась, тактично ли будет с ее стороны завести со мной разговор. Победила словоохотливость. Она обратилась ко мне:

– Привет. Приятно снова вас видеть. – Затем умерила свой пыл и добавила: – Простите, я не помешала вам?

На ней коричневые трикотажные штаны и яркая до головной боли кофточка.

– Все нормально.

– Вы читаете книгу. О чем она?

– Мужчина в жаркой южной стране убивает себя, ибо, на его взгляд, только таким способом можно спасти от гибели жену и любовницу. Легкая романтическая комедия.

Толстяк зашелся смехом и схватился руками за столик, чтобы не упасть со стула на пол. Не понял, почему он смеялся.

– Ну да, конечно, – изрекла сестра.

В этот момент появились мамаша и Черри. Девочка плакала. Она обгорела. Красная спина шелушилась. Мамаша крепко держала дочку за руку. Увидев, что я разговариваю с тетей, Черри сделала большие глаза и попыталась уйти.

– Привет, – поздоровалась со мной мамаша, не выпуская руку девочки. – Извините, Черри сегодня не совсем здорова, но я хочу, чтобы она поела. Надо что-то есть даже в такую жару. Хотя, конечно, аппетита нет никакого.

– Да, перекусить, разумеется, надо.

Я взглянул на Черри.

Она отвернулась. Все еще напугана, но уже не сопротивляется. Подчинилась мамаше и села на стул. По глазам видно, что она обращает на меня внимание. Возможно, девочка не такая, как все, но она поняла, кто я есть на самом деле.

– Присоединяйтесь к нам, – предложила сестра.

Наконец поднял взгляд Убийца. Темные глаза смотрят довольно враждебно. Кажется, его не слишком устраивает мое общество.

– Вы очень добры, но я уже заканчиваю. К тому же меня ждет кое-какая работа. Может быть, увидимся позже.

– О да, – воскликнула мамаша, – мы всегда рады встрече с вами!

Я ушел, прихватив с собой книгу. Около часа читал у себя в номере при включенном вентиляторе. Потом принял душ. Переоделся и спустился в бар – не в тот, возле бассейна, а в другой, при отеле. Тут и там сидели посетители. Одни прохлаждались, иные расслаблялись после ужина. Все курили, включая меня. Именно в Тунисе я приобрел привычку курить во время отпусков. Всегда покупаю самые дешевые сигареты. Создается впечатление, будто ты местный.

Через некоторое время появились американцы. Две женщины пытались заставить детей следовать правильным курсом. Они, как обычно, шумели и суетились. Похоже на оркестр, настраивающий инструменты.

– Хорошо вы работаете, – пошутила мамаша.

Толстяк захохотал, задергались сиськи под свитером.

– Я уже все закончил и хотел вновь повидаться с вами. Что будете пить?

Обрадованные тетки попросили коктейль. Я купил ребятам колу, а себе еще одну бутылку пива. Разговорились. Ничего странного в этих женщинах я не нашел. Обыкновенные бабы. Такие же, как мои соседки. Просто сюда они не очень вписываются. Я спросил, откуда они прибыли. Мамаша ответила, что их родной штат – Айова. Что тут еще скажешь? Однако я виду не подал, будто имею что-нибудь против Айовы. Я рассказал им какой-то анекдот, и вдруг Убийца улыбнулся и сразу перестал казаться психопатом.

– Вы играете в настольный теннис? – спросил он, выдержав паузу, как будто подыскивал нужные слова.

Он говорил хриплым голосом, но тон был дружелюбный.

– Да, да, играть в теннис, – забормотал Толстяк.

– Вообще-то играю.

– Вообще-то он играет, – передразнил Толстяк, на удивление точно копируя мой голос.