Текст книги "Попрыгунья"

Автор книги: Энтони Беркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Э,– доверительно произнес Колин.– Я там не понадоблюсь. С какой стати?

Роджер направился к дому. Раз он Колина не сумел убедить, то сам себя тем более. И, однако, был абсолютно уверен, что либо Дэвид Стреттон, либо Рональд причастен к смерти Ины, а другой брат выступил как сообщник – либо до убийства, либо после.

Рональд казался Роджеру даже более подходящим кандидатом в убийцы. Он решительнее, чем брат, и, похоже, способен быть беспощадным, если сочтет, что так надо. К тому же у Рональда двойной мотив – во-первых, беспокойство за брата, которого он явно очень любит, а во-вторых, личный интерес, чтобы Ина замолчала.

Правда, двойной мотив и у Дэвида – несчастное супружество и любовная связь на стороне. Хотелось бы знать, куда пошел Дэвид, когда расстался с Колином, размышлял Роджер. На крышу или нет? Время смерти предоставляет тут некоторую свободу маневра, что бы врачи ни говорили. Любопытно, как бы это выяснить?

Чем внимательнее он присматривался к этой новой версии, тем больше уверялся, что она правильная. Вначале он заблуждался, замороченный неверной тенью Чалмерса. Но теперь, рассматривая ситуацию непредвзято, понял, что простой метод исключения не оставляет другого виновного, кроме одного из двух братьев Стреттонов – Уильямсон и он сам не в счет; доктор Митчелл, несомненно, весь этот час был в зале рядом с женой; Майк Армстронг тоже не отходил от Марго; всех женщин следует отмести как не располагающих необходимой физической силой; по той же причине исключен и Чалмерс остались только Дэвид и Рональд. И еще, против них же,– алиби у Дэвида довольно слабое, а у Рональда таковое вообще не рассматривалось.

Что ж, удачи обоим.

Когда Роджер подошел наконец к дому, то решил, что не будет выяснять, куда пошел Дэвид, расставшись с Колином. Кто бы это ни совершил, хоть Дэвид, хоть Рональд, Роджер не имел ни малейшего желания вмешиваться. Убийству редко можно найти оправдание, но устранение такой язвы, как Ина Стреттон, и преступлением-то не назовешь. И самое лучшее в такой ситуации – просто не знать, кто это сделал, а еще лучше вообще ничего об этом не знать.

Однако входя в парадную дверь, Роджер не смог сдержать улыбки. Неужели Колин в самом деле до сих пор подозревает, что именно он, Роджер Шерингэм, один из всех, решился удавить Ину Стреттон? Или упрямый шотландец просто отбивается таким образом от обвинений в адрес Дэвида? Так или иначе, Роджера забавляла самая мысль о том, что он, Великий Сыщик Роджер Шерингэм, сегодня подозревается в убийстве.

Глава 11

Кактус под фуражкой

* 1 *

Инспектора Крейна Роджер нашел на крыше – тот беседовал с Рональдом Стреттоном. На заднем плане маячил констебль в униформе.

– Доброе утро, инспектор,– бодро поздоровался Роджер.

– Доброе утро, сэр. Забавно, но я вот только что говорил мистеру Стреттону, нельзя ли нам с вами тут поговорить.

– Надо же! Тогда я прибыл очень вовремя.

Роджер с любопытством огляделся. Днем он на крыше еще не бывал, а при свете она выглядела не совсем так, как в темноте. Во-первых, она оказалась значительно меньше, а во-вторых, решетчатая беседка находилась почти на самом ее краю, а не посередине, как ему казалось. А в центре как раз торчала виселица, и на ней по-прежнему болтались два оставшихся соломенных чучела. При свете солнца они выглядели нелепо и ничего мрачного в них не было.

Инспектор и Рональд стояли рядом с виселицей, причем последний украдкой подмигнул Роджеру, отчего тот ощутил легкую неловкость.

– Мы говорим о кресле, мистер Шерингэм,– объяснил инспектор немного смущенно и указал на кресло, лежащее на боку под самой виселицей.

Легкая тревога кольнула Роджера в грудь, но он ответил достаточно непринужденно:

– Да? И что же с ним такое?

– Видите, сэр, как оно лежит – точно под веревкой. Я провел замеры, и получатся, что бедная женщина легко смогла бы встать на него. Все эти прутья выдерживают даже мой вес – я пробовал,– так что ее бы тем более выдержали.

– Да, понимаю, о чем вы,– но, возможно, ею передвинули.

– Вот об этом-то я и хотел спросить у вас, мистер Шерингэм. Не было ли оно, на ваш взгляд, передвинуто прошлой ночью, когда вы и мистер Стреттон снимали бедную женщину с веревки?

Роджер посмотрел на Рональда так красноречиво, как только осмелился. Не хотелось бы, чтобы его ответ разошелся с тем, что мог рассказать Рональд.

– Трудно сказать,– ответил он осторожно.– Не помнишь, Рональд, его, случайно, не двигали?

И к ужасу Роджера тот весело отвечал:

– Вот уж чего не могу сказать. Кстати, я как раз говорил инспектору – я не помню, чтобы оно вообще тут валялось, когда мы снимали тело.

После секундного остолбенения, вызванного подобной тупостью, Роджер овладел собой.

– Значит, не помнишь? А я вроде бы припоминаю. Оно как раз оказалось у нас под ногами. Да, думаю, инспектор, кто-то из нас отпихнул его в сторону.

– Да, я понимаю, сэр,– согласился инспектор с некоторой озабоченностью в голосе,– но зачем его вернули обратно?

– О, ну может быть, кто-то снова пихнул его назад. И вообще, неужели это так уж важно?

– Нет, мистер Шерингэм. По-видимому, нет. Просто с этим креслом у меня была некоторая неясность, и я думал, вы смогли бы дать мне дополнительную информацию.

– Видите ли, инспектор, это не такая вещь, о которой можно сказать наверняка. Смею заметить, мне следовало точно запомнить местоположение кресла, когда мы пришли сюда с мистером Стреттоном, но боюсь, меня в тот момент куда больше заботило, жива ли миссис Стреттон и можно ли ее еще спасти.

– Да, сэр, разумеется. Я вас прекрасно понимаю. Конечно же, это совершенно не важно.

– И еще имейте в виду, что тут была большая суматоха. Мистер Стреттон, я, мистер Уильямсон и мистер Николсон. И полная темнота. Нет, думаю, это даже удивительно, что кресло сместилось совсем недалеко от своего первоначального места – оно легко могло бы оказаться в садике внизу.

– Да, без сомнения, вы правы, мистер Шерингэм,– согласился инспектор и что-то записал в своем блокноте. Но убежденности в его голосе было меньше, чем хотелось бы Роджеру.

Наконец Рональд Стреттон, который явно веселился, наблюдая за этой беседой,– произнес:

– Так это все, о чем вы хотели спросить у мистера Шерингэма, инспектор?

Все это очень мило, дорогой мой Рональд, думал Роджер, но есть такая штука – самонадеянность. Поразительно, как люди ухитряются спотыкаться об это кресло – то Колин, то вот теперь Рональд. Этот-то, очевидно, просто до сих пор не понял всей его важности.

– Да, по-видимому, это все, мистер Стреттон, благодарю вас,– ответил инспектор, как показалось, не очень уверенно.

– Вы тут уже все закончили?

– На настоящий момент – да, сэр.

– В таком случае пойдемте вниз и позвольте мне угостить вас, стаканчиком пива. Дело-то к полудню.

– Спасибо, мистер Стреттон, я бы охотно принял ваше приглашение, но мне надо к суперинтенданту. Сейчас переговорю с констеблем и тут же уезжаю.

Инспектор отошел в сторону и что-то сказал подчиненному вполголоса. Ни Роджер, ни Стреттон не расслышали его слов, да и не пытались.

– А ты, конечно, выпьешь пива, Роджер?– предложил Рональд, причем прозвучало это скорее как утверждение.

– Спасибо,– согласился Роджер.– Обязательно.

– Я вернусь сюда, как только провожу инспектора.

– Нет,– ответил Роджер.– Я спущусь с тобой.

Потому что нужно, чтобы закрытая дверь отделила их двоих от остального мира: настало время сказать Рональду пару крепких слов на предмет его идиотизма, а в бывшем баре теперь стало уже слишком людно.

Они торжественно проводили инспектора до парадной двери, болтая о погоде, после чего Стреттон позвал Роджера в свой кабинет.

– Бочонок у меня тут,– резвился Рональд.– Так удобнее. Этот шкафчик словно нарочно сделан под бочонок, а?

– Ну да,– сказал Роджер.– Слушай, Рональд...

Рональд оторвал взгляд от пивной кружки, которую как раз наполнял.

– Да?

– Я хочу сказать тебе, непроходимому болвану, одну вещь, коротко и ясно: не болтай больше, будто ты не помнишь, где лежало это кресло, когда мы снимали тело с веревки.

Рональд завернул кран, подставил вторую кружку и снова его открыл.

– А что такое? Почему?

– Потому что,– объяснил Роджер, сдерживая ярость,– наличие этого кресла, простофиля ты, означает самоубийство, а его отсутствие – убийство. Пошевели мозгами и сам поймешь.

Рональд Стреттон обратил вдруг побелевшее лицо к Роджеру, уставясь на него через плечо.

– Господи,– пролепетал он,– мне и в голову не приходило.

Он снова повернулся к бочонку, машинально зажав пальцем кран, затем вскочил на ноги.

– Знаешь что, Роджер...

– Нет,– проворно перебил Роджер,– и знать не хочу. Молчи!

И Рональд замолчал.

* 2 *

Они пили пиво, исподволь переглядываясь.

Потом Роджер сказал как ни в чем не бывало:

– Может, помочь снести вещи с крыши, а, Рональд? Там ведь еще остались кое-какие вещи – кресла там и всякая всячина. Теперь солнышко светит, но кто знает, вдруг дождь пойдет – все-таки апрель.

– Здравая мысль,– Рональд ухмыльнулся.– Да, Роджер, пожалуй, помоги мне.

Оба допили пиво и торжественно прошествовали на крышу.

Кивнув констеблю, по-прежнему там околачивавшемуся, Рональд подошел к ближайшей к нему паре кресел возле лесенки, спускающейся в зимний сад. Однако прежде чем он к ним притронулся, констебль подал голос:

– Простите, мистер Стреттон, вы что-то хотели?

– Да, занести кресла и остальное в дом на случай дождя. Апрель, сами понимаете.

– Простите, сэр,– церемонно изрек констебль,– но инспектор велел мне проследить, чтобы тут ничего не сдвигали с места.

– Правда?– не то Стреттон в самом деле удивился, не то сделал вид; во всяком случае, в его голосе звучало изумление.– Но почему?

– Не могу знать, сэр. Но такие были его слова. Чтобы ничего тут не двигали и не трогали. Для этого он меня тут и оставил.

– А с какой, собственно, стати?– Стреттон, подняв брови, воззрился на Роджера.

– Но ведь инспектор Крейн конечно же не имел в виду всей крыши,– пришел тот на выручку.

– Простите, сэр, но у меня такой приказ. Чтобы на крыше ничего не двигать и даже не трогать.

– Ну ладно,– Роджер пожал плечами.– Тут, наверное, какое-то недоразумение, но думаю, тебе придется дождаться инспектора, Рональд, чтобы все выяснить. Инспектор Крейн, по-видимому, скоро вернется, раз он тут вас оставил?– добавил он, обратившись к констеблю.

– Сказал, через полчасика, сэр.

– Понимаю. Что ж, Рональд, просто придется подождать. Зайдем в дом?

Спускаясь по лестнице, Рональд сказал:

– Как-то все это очень странно, а, Шерингэм?

– Мне так не кажется,– отвечал Роджер.– Наверное, суперинтендант сказал Крейну, что хотел бы и сам поглядеть, что и как, пока вещи не сдвинули с места, а теперь Крейн как раз пошел за ним.

– Но ночью-то, когда мы с Крейном были на крыше, он ничего об этом не говорил.

– Может, еще не виделся с суперинтендантом?– нарочито спокойно ответил Роджер, но ощутил некоторую тревогу. Пожалуй, все это действительно очень странно.

Внизу, в холле, они обнаружили Колина – тот сидел у камина и читал "Санди тайме".

– Что, Колин, ты один?– спросил Рональд.– Дамы еще не встали?

– Нет, и Осберт тоже, лежебока. О, Рональд, кстати, я говорил тебе, что сваливаю после ленча. Так вот, извини, старина, но мои планы изменились. Я остаюсь на ночь.

– Что ж, мы только рады будем, Колин. Что, решил, что твое деловое свидание потерпит?

– Вот и нет. Просто встретил этого милягу инспектора, а он меня и спрашивает, правда ли я собрался уехать после ленча? Я говорю, что да; а он мне, что, мол, ничего не выйдет или что-то в этом духе.

– Сказал, что не позволит тебе уехать?– не поверил Рональд.

– Ну, не совсем так. Он сказал, что я наверняка понадоблюсь на завтрашнем дознании, так что было бы значительно проще, если бы я остался. Но ответь я ему, что не могу остаться, он бы, чего доброго, сказал, что все равно придется. Было у него в глазах что-то такое.

– Было, черт его побери,– подтвердил Рональд.

* 3 *

Полчаса тянулись еле-еле, и покуда они тянулись, Роджеру становилось все неуютнее. Он понимал знаки и знал повадки полиции. Инспектор недоволен это очевидно. Но что могло вызвать его недовольство? Если положение злополучного кресла, тогда это просто чудовищное невезенье; потому что даже в самом невинном случае, с учетом той возни, которую устроили четыре человека в темноте, кресло бы все равно кто-нибудь оттолкнул в сторону. На то, что к нему никто не притронется, инспектор вряд ли мог всерьез рассчитывать.

Нет, несмотря на свою застенчивую манеру, этот инспектор – большой змей. Расследовать смерть в таком известном доме, как Седж-парк, для него шанс самоутвердиться. Найдет какие-нибудь мелочи, чтобы к ним потом прицепиться – и глядишь, прославится как человек проницательный. Но самая-то чертовщина в том, что инспектор Крейн, сам того не зная, возможно, подносит спичку к пороховому погребу. Если он и в самом деле уже достал коробок, рвануть может здорово. Роджер уповал всей душой, со всем пылом нечистой совести, чтобы спички у инспектора Крейна оказались отсыревшими.

Та же принужденность, казалось, сковала и остальных. Все трое сидели в угрюмом молчании вокруг большого камина и шуршали газетами; но неизвестно, читал ли из них хоть один. По мере того как время шло, Роджер, как школьник перед контрольной, все больше ощущал противную, сосущую пустоту под ложечкой. Если даже ему не по себе, то каково же Рональду Стреттону?

Ибо реакция Рональда на предупреждение о кресле совершенно подтверждала догадки Роджера. На лице Рональда читался подлинный страх: а в данных обстоятельствах страх мог быть вызван только сознанием вины – собственной или Дэвида. Что ж, Роджер сделает для него все, что сможет, но впереди их ждет не самое приятное время, когда этот чертов инспектор начнет разгребать всю помойку. Получится некрасиво, на редкость некрасиво, если он докопается до дна и станут известны те чувства, которые все семейство Стреттонов питало к Ине; увы, некоторого разгребания никак не миновать.

Через несколько минут после полудня появился мистер Уильямсон, не без легкой желтизны вокруг глаз, и отпустив одно-два ни к чему не обязывающих замечания, при соединился к молчаливой компании. И вновь единственным звуком в холле стало шуршание газет.

Только однажды Рональд Стреттон выдал свое беспокойство, пробормотав:

– Мне казалось, инспектор Крейн будет через полчаса? А уже сорок минут прошло.

В двадцать пять минут первого возле Уильямсона появилась горничная Рональда и ровным голосом, явно призванным скрыть сильное душевное волнение, доложила:

– Прошу прощения, сэр, но инспектор Крейн хотел бы с вами немного поговорить – на крыше.

– Что? Вы сказали – со мной? Он хочет поговорить со мной?

– Если вы не возражаете, сэр.

– Инспектор Крейн?– повторил Стреттон.– Я не знал, что он уже тут, Эдит.

– Тут, сэр. Он прибыл минут пятнадцать назад, вместе с суперинтендантом Джеймисоном и еще одним джентльменом.

– Но я не видел, как они вошли, а я все время был здесь!

– Они прошли черным ходом, сэр.

– Но почему вы мне об этом не сообщили?

– Они сказали, что просто поднимутся на крышу – на пару минут, сэр, и что незачем вас беспокоить, и я тоже подумала, что не стоит.

– Ясно. Ладно, если они опять придут – если кто-то еще придет таким же способом, Эдит, вы мне все-таки дайте знать.

– Очень хорошо, сэр.

– А что стряслось?– спросил Уильямсон, едва горничная удалилась.– А? Что такое? Я-то ему зачем? Я его уже видел ночью и рассказал все, что знаю. Для чего я ему опять понадобился?

– Не знаю, Осберт, но идти, видимо, придется.

– Да уж. Но хотелось бы знать, какого шута ему от меня нужно?

И Уильямсон двинулся вверх по лестнице, начинавшейся в другом конце холла.

Роджер смотрел ему в спину страдальческим взглядом. Что-то надо было сказать Уильямсону, что-то ужасно важное, дать намек, подсказку перед беседой с полицией, и все тогда уладится. И оно есть, это что-то, но разум Роджера словно парализовало. Великий Сыщик словно начисто разучился думать и лишь в безнадежном, отчаянии провожал взглядом уходящего Уильямсона.

– Ну,– проворчал Рональд,– что ты теперь скажешь про эту чертовщину?

Колин взглянул на них поверх массивных очков в роговой оправе, в которых читал.

– Что, грязная работа в полевых условиях?– предположил он.

– Пока не знаю,– отозвался Роджер тоном, отметающим дальнейшие вопросы со стороны Рональда.

Тот привстал:

– Мне подняться наверх?

– Лучше не надо,– сказал Роджер.– Ты им, по всей видимости, не нужен.

– Значит, прибыл суперинтендант?

– Да. Как я и предполагал.

– Да. Интересно, а третий-то кто?

– О, думаю, какая-нибудь личность в штатском.

– Я тоже так думаю. Но чего ради им дался Уильямсон?

– Ну, тело-то нашел он?

– О, да, правда. Ну да, поэтому суперинтендант хочет его видеть. Обычная процедура, надо полагать?

– Ну конечно. Самая обычная.

Но Роджер вовсе не считал эту процедуру обычной.

Уильямсона не было двадцать минут, и эти двадцать минут были самые длинные в жизни Роджера.

Вернулся Уильямсон со своей обычной виноватой ухмылкой.

– Допрос третьей степени,– он плюхнулся в кресло,– против этого – тьфу!

– Против чего, Осберт?– переспросил Колин.

– Против того, чему меня сейчас подвергли. А, Рональд,– ничего себе вечеринки ты устраиваешь! Неужели ты меня ничем не угостишь? А? Неужто нету ничего?

– Черт бы побрал эту выпивку. Полиция все еще там?

– Будь спокоен, все там. И суперинтендант, и инспектор, и два констебля, и...

– Зачем ты им понадобился?

– О, да ерунда. Чтобы я рассказал суперинтенданту все, что вчера рассказывал инспектору, да еще кучу всякой всячины. Как я нашел тело, да куда оно было повернуто, на какой высоте были ноги от пола, где какое кресло...

Роджер вскрикнул. Так вот же о чем надо было предупредить Уильямсона о кресле! Надо было втемяшить Уильямсону, как прежде Колину, что кресло было там с самого начала. Теперь уже поздно.

– А, Шерингэм? Ты что-то сказал?

– Да нет, ничего. А, вот что: что ты ответил насчет этого кресла?Роджер старался не смотреть Колину в глаза.

– Сказал, натурально, что не помню. А как, по-твоему, вообще такое можно упомнить?

– А они что?

– Попросили постараться припомнить. Постарайтесь, говорят, мысленно вернуться в тот момент, когда нашли тело, и попробуйте представить себе всю картину и скажите, где было кресло? Ну, я кстати как раз и вспомнил, что под центром треугольника виселицы кресла не было, потому что тогда я спокойно там прошел. И я сказал им, что кресло было точно под телом.

– Да?!

– А они мне говорят, что оно не могло быть под телом, потому что тогда миссис Стреттон смогла бы на него встать. Тогда я сказал, значит, оно было в сторонке, так? Оно ведь должно было быть где-то рядом, да? И тогда они спрашивают, вспомнил я или нет, что оно было в стороне, а мне все это малость надоело и я сказал, что вспомнил; а, спрашивают, могу ли я в этом присягнуть, нет, говорю, не могу, потому как не готов присягать, но где ж ему еще и быть-то, а теперь, Рональд, дай мне чего-нибудь выпить. Я ведь прошел все три степени, парень. А? До тебя, видно, не дошло. Сперва с этой полицией, потом с Лилиан, теперь вот с вами.

– Лилиан?– вяло переспросил Колин.

– Да встретил ее на лестнице, и ей, естественно, тоже все надо знать,мистер Уильямсон испустил тяжкий супружеский вздох.

Роджер мысленно присматривался к его рассказу. Уильямсон подарил ему неожиданный шанс. По крайней мере, он не отрицал наличие кресла под висельницей как такового, что вообще-то вполне мог бы сделать. Но судя по его словам, полиция строит свои вопросы довольно странным образом: похоже, их интересует только точное расположение кресла, а не то, было ли оно вообще. Надо ли это так понимать, что их беспокоит только этот пустяк, а другая альтернатива им и вовсе не приходила в голову? Если так, они еще тупее, чем казалось Роджеру; однако он был бы им крайне признателен за такую тупость.

Тем временем Уильямсон, потягивая выданный ему шерри, продолжал свое повествование.

– Ну не знаю даже, чего вам еще рассказать. Ну расспрашивали обо всем таком, а инспектор все записывал. Где? А, мы были в зимнем саду. Я разве не говорил? Э? Ну да, там вот мы и были. Инспектор, суперинтендант и я. В зимнем саду. А, вот еще они о чем спрашивали. Да, слушай-ка, Рональд, они пронюхали про все эти ваши дела с твоей невесткой. Ей-богу пронюхали. Ты уж гляди в оба! Еще, чего доброго, устроют тебе неприятности – с них станется. Э? Довел бедняжку до самоубийства – ну, принял холодно и все такое.

– Ты про какие-такие наши дела?– сурово вопросил Рональд.

– Да ясно какие, старик,– что все вы ненавидели эту даму, все равно как змею. Что? Верно я говорю? Ну так вот, они все это разнюхали, будь спокоен.

– С чего ты взял?

– Как же – расспрашивали меня, не заметил ли в тот вечер какой-то натянутости между миссис Стреттон и кем-либо из родственников ее мужа? Не назревал ли какой скандал или еще что? Знал ли я, что миссис Стреттон была в этом доме персона нон грата или как там называется? Видел я или нет, чтобы миссис Стреттон ссорилась в тот вечер с мужем?

– Ну и?– резко спросил Рональд.– Что ты ответил?

– О, я вас не заложил. Все в полном порядке. Само собой, я сказал им, что в первый раз об этом слышу, что ничего такого не заметил; что, на мой взгляд, она и твой братец обожали друг дружку; в общем, получилось, все вы ее на руках носили и не знали, как угодить. Порядок!– с гордостью подытожил мистер Уильямсон.– Я им такую лапшу навесил на уши!

– Ясно,– сказал Роджер.– А что, полиция до сих пор там? Случайно не знаете, Уильямсон, чем они там занимаются?

– Как же,– охотно сообщил Уильямсон,– знаю. Продолжают съемку. Они все время фотографируют, а инспектор то и дело выскакивает к ним из зимнего сада, как черт из табакерки,– пытается делать два дела сразу.

– Так, говорите, фотографируют?– переспросил Роджер несколько напряженным голосом.

– Ну да. Там наш фотограф из Уэстерфорда, что ли, хотя как они его заловили утром в воскресенье, ума не при ложу. Уж не знаю как, но они притащили его сюда, и он теперь снимает и крышу, и виселицу, и еще бог знает что, под всеми мыслимыми углами. Признаться, мне показалось, это уже малость чересчур, но надо думать, они считают иначе. Они тут у вас ушлые ребята, Рональд, эти полицейские.

– Еще бы,– безрадостно произнес Рональд.

– Позволено ли мне будет намекнуть,– Роджер тщательно подбирал слова,что это помещение выходит на лестницу, а голос у Уильямсона довольно громкий?

Пока он говорил, раздался телефонный звонок, и Рональд пошел в кабинет к аппарату. Роджер и Колин переглянулись. Колин, глядя поверх очков, поднял брови, а Роджер пожал плечами. Вид оба имели мрачный.

– Знаете что,– очень серьезно проговорил Уильямсон.– Знаете что, Шерингэм?

– Да?

– Знаете, у Рональда ужас до чего хороший шерри. Не пробовали? Надо обязательно. Узнать бы, где он такой берет. Не в курсе, Колин, а? Не знаешь?

– Да заткнись ты, Осберт,– отозвался Колин.

Мистер Уильямсон посмотрел на него удивленно, но без обиды.

В дверях кабинета показался Рональд.

– Шерингэм,– проговорил он,– можно тебя на минутку?

– Конечно,– Роджер проворно вскочил на ноги.

Рональд закрыл за ним дверь кабинета.

Роджер не скрывал беспокойства:

– Новые неприятности?

Рональд кивнул.

– Брат звонил. Говорит, полиция только что увезла из дома тело Ины. В морг. Кажется, дело серьезное, правда?

– Все может быть. Послушай, Рональд. Перезвони брату сейчас же и пригласи на ленч. Ничего, если он опоздает – зато это благовидный предлог заполучить его сюда. И скажи ему – пусть до встречи со мной ни на чьи вопросы не отвечает.

– Хорошо, я так и сделаю. Спасибо. Дэвид малость... Что все это значит, Роджер? Получается, полиция явно что-то ищет? Бог их знает, чего им еще не хватает – но ведь чего-то им явно надо. Какая-то у них засела колючка в мозгах.

– Колючка?– сокрушенно отозвался Роджер.– Да у них там под фуражками по целому кактусу!

* 4 *

На звук гонга, возвестившего ленч, спустились все дамы. К счастью, продолжающееся присутствие полиции в доме было ими воспринято лишь как часть положенной в таком случае процедуры, так что, хотя назвать этот ленч веселым было трудно, обошлось, по крайней мере, без всеобщей мрачной подавленности. Но когда к середине ленча подоспел Дэвид, издерганный и резкий, его присутствие усилило общую скованность.

Сразу по окончании застолья Роджер сделал Рональду знак, и тот, тихонько шепнув Дэвиду, вывел его из столовой и, вернувшись, сказал Роджеру:

– Он в кабинете. Мне пойти с тобой?

– Нет,– и Роджер пошел в кабинет один.

За ленчем он ломал голову, как бы так предупредить Дэвида, чтобы не выказать излишней осведомленности и в то же время не преуменьшить опасности. Компромисс, к которому он пришел, хромал, как и все компромиссы, однако это было лучшее, что Роджер сумел придумать.

– Значит так, Стреттон,– начал он напрямик,– вы, видимо, понимаете, все это не просто так – и то, что тело вашей супруги забрали из дома в морг, и что полиция целый день сшивается на крыше. Это значит, что есть сомнения в том, что причины смерти вашей жены столь очевидны, как это могло показаться на первый взгляд. Со мной они не делились, так что не могу знать, что их так насторожило; если навскидку – может, они подозревают, что вчера вечером возникли некие особые мотивы, какой-то инцидент, возможно скандал, заставивший ее покончить с собой и до сих пор не выявленный. Было что-то подобное или нет, я не знаю и не хочу ничего знать – за исключением разве что некоторых подробностей ее последних мгновений. Но если что-то было и выплывет на свет, в таком случае на нас выльют не один ушат грязи, чего очень хотелось бы избежать – ради всех нас.

Поэтому я хотел бы внушить вам следующее: для вас – как и для всех нас – насущно необходимо, чтобы ваши показания полиции были как можно более простыми, чтобы их легко могли подтвердить другие и чтобы из них стало понятно, что, когда ваша жена выбежала из зала, вы не последовали за ней на крышу и не ссорились там.

– Все понятно,– отрывисто бросил Дэвид.– Я...

– Погодите. Я вас сейчас объясню. Я-то ведь знаю, что на крышу вы за ней не пошли, потому что был вместе с вами в баре – по меньшей мере десять минут. Помните? Мы обсуждали систему отборочных матчей и шумиху, поднятую австралийцами по этому поводу. Потом к нам присоединился Колин Николсон, а сам я вышел на крышу на минутку-другую, покурить,– и там, смею заверить, вашей жены не обнаружил. Наверное, она была в зимнем саду.

– С какой стати?– бросил Дэвид.

– С какой стати?– не понял Роджер.

– Да. С какой стати ей находиться в зимнем саду? Прошло десять минут, а то и больше – ей вполне хватило времени сделать это.

– Конечно,– согласился Роджер.– Не знаю, почему я подумал, что она была в зимнем саду. Скорее всего, она это уже сделала. И все же дополнительный запас прочности вам не повредит, так что давайте все четко сформулируем. Я вас оставил, и вы были с Николсоном еще минуты три-четыре. После чего,добавил он со значением,– вы следом за ним сразу же пошли в зал – ведь так?где вас видели и ваш брат, и остальные.

– Не сразу,– глухо отозвался Дэвид.– Сперва я спустился в ванную.

– Нет, не спускались,– отрезал Роджер с ожесточением.– И даже мимо этой ванной не проходили. Вы следом за Николсоном направились прямиком в зал. На самом деле вы вошли туда вместе. Он это помнит.

Едва заметная улыбка показалась на бледном лице Дэвида.

– Да, правильно. Теперь я и сам вспомнил. Если хотите знать, я сразу же подошел к Агате и пригласил на танец, потому что прежде просто не имел возможности с ней потанцевать. Жена,– объяснил Дэвид бесцветным голосом,– не любила ее. Бог знает почему.

– Точно. Миссис Лефрой тоже это вспомнит. И вы конечно же пробыли с ней какое-то время и потом все время были на людях, пока Рональд не проводил вас...

– Рональд не провожал, я сам...

– Нет, проводил.

– О, ну хорошо. По-моему, все это излишне,– проговорил Дэвид устало,но вы, по-видимому, правы.

Роджер хмыкнул.

* 5 *

Едва выйдя из кабинета, Роджер кинулся искать миссис Лефрой. Заловил ее в гостиной и, отбив от остальных, вывел за дверь,– времени мало, и церемониться некогда.

– Помните, когда я увел Дэвида в бар немножко выпить – после того как его жена вылетела из зала? Так вот, я ведь с ним не вернулся. Его привел Колин Николсон. Вы помните, как они вошли, верно же?

– Нет,– миссис Лефрой засомневалась.– Я помню, как Дэвид пришел и сел рядом, но, по-моему, это было позже.

– Это было ровно через тринадцать минут после того, как я его вывел, но вы этого не знаете. А вы знаете только, что видели, как Дэвид и Колин вместе вошли в зал, причем Дэвид прямиком направился к вам.

Миссис Лефрой была редкостная женщина.

– Да,– сразу же сказала она,– я это прекрасно помню.

– Ну, награди вас бог! А где Рональд?

Рональд обнаружился в кабинете вместе с Дэвидом. Оба молчали.

– Идите домой, Дэвид,– сказал Роджер.– Вы не должны тут задерживаться. Мы же не хотим, чтобы подумали, будто мы сговорились – не важно, как оно обстоит на самом деле. Идите домой и твердо держитесь ваших показаний.

Дэвид ушел.

– Полиция уехала,– сообщил Рональд.– Может, мы...

– Эта чертова полиция,– воскликнул Роджер,– скоро вернется.

– Боюсь, что так. Кстати, дознание решили проводить в другом месте. В Уэстерфорде, а не тут.

Роджер кивнул.

– Я этого ожидал. Теперь слушай меня внимательно, Рональд, поскольку говорить я буду крайне осторожно,– и он повторил ему вводную, уже испробованную на Дэвиде.

– Да,– ответил Рональд.– Я все прекрасно понял. Но ты, боюсь, нет.

– А я и не желаю понимать,– тут же ответил Роджер.– А от тебя я хочу только одного: чтобы ты сам нашел себе алиби, потому что у меня нет времени, и будь готов присягнуть, что спустился с братом до парадной двери и проводил его из дому.

– О, мое алиби в полном порядке,– беззаботно усмехнулся Рональд.– Я не выходил из зала с того момента, как оттуда выскочила Ина, и до того, как Дэвид собрался домой,– тогда я был в баре вместе с тобой.

– Разве?– вырвалось у Роджера.

Значит, это все-таки Дэвид.

– Был. Куча народа видела меня и может подтвердить мое алиби. Но послушай, Роджер,– обеспокоенно спросил Рональд,– как, по-твоему, с этим у Дэвида? Оно у него крепкое? Чугун?

– Еще бы! Только не чугун, не такое хрупкое. Кованое железо. Я только что,– улыбнулся Роджер,– сам его выковал.

– А! Ладно, послушай, Роджер,– медленно произнес Рональд.– Я тоже буду говорить очень осторожно. Я не сказал Дэвиду ни слова, а он ни слова не сказал мне. Я совершенно с тобой согласен, что куда лучше не знать. Как я понимаю, ты выбрал именно такую линию поведения, и она правильная. Но я все-таки хочу сказать одну вещь: эта женщина вполне заслужила – ну, того, что получила.