Текст книги "Психопат (сборник)"

Автор книги: Энтони Бруно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Глава 10

Стэси, обхватив ладонями локти, примостилась на краешке стула. Комната была меблирована множеством складных стульев и длинным столом, в ней было сумрачно и знобко, воздух был слишком переохлажден кондиционером. Стэси села в углу возле задней стены, пытаясь избегнуть сквозняка из отверстия воздуховода в потолке. От здешней атмосферы по коже у нее бегали мурашки. Она жалела, что приехала сюда с Тоцци. Да, ей хотелось быть с ним, но не в психиатрической больнице штата.

Сквозь заменяющее стену зеркало, прозрачное с ее стороны, Стэси разглядывала находящуюся за ним палату. Из комнаты, где она сейчас находилась, врачи наблюдали за пациентами, разглядывали их, как рыбок в аквариуме. Мужчины в пижамах и халатах бесцельно расхаживали по палате. Другие, в мятых джинсах и белых теннисках, курили и таращились в пространство. Один потирал промежность и раскачивался взад-вперед, то и дело затягиваясь сигаретой. Толстый охранник в серой форме сидел у двери на складном стуле, откинувшись назад, и читал газету. Тоцци, привалясь к столу, раздраженно постукивал по полу тростью. Он ждал того самого Сола Иммордино, о котором столько ей рассказывал.

Было тихо, слышалось только гудение телевизора, укрепленного высоко на стене палаты. Стэси силилась разглядеть изображение на экране, но он находился слишком далеко. Видимо, передавали какой-то старый черно-белый фильм. Через динамик, висящий над зеркалом, до нее доносилось, что говорят в палате, и она только что услышала, как охранник сказал Тоцци, мол, Сола Иммордино повели в лазарет, но он должен скоро вернуться. Тоцци не терпелось поговорить с ним. И ей, несмотря на удручающую атмосферу психушки, хотелось увидеть того мафиози, о котором Майк столько говорил.

На треножнике стояла объективом к зеркалу видеокамера. Тоцци установил ее в надежде, что сможет заставить Иммордино сказать или сделать что-нибудь, доказывающее, что он в здравом уме. Мигал красный огонек, показывая, что идет запись. Тоцци велел Стэси не трогать камеру. Но пульсирующий в тишине свет раздражал ее. Вызывал озноб.

Она пристально вгляделась в лицо ждущего Тоцци. Лоб его был наморщен, губы плотно сжаты. Он напоминал орла на краю утеса, готового камнем упасть на добычу. Майк попросил ее привезти его сюда, больная нога не позволяла ему управлять машиной. Обратиться к Гиббонсу он не мог, потому что официальный доступ сюда им закрыт. Тоцци что-то говорил о жалобах доктора Каммингс начальнику, мистеру Иверсу, на их обращение с Иммордино, когда они приезжали сюда прошлый раз, и Иверс строго предупредил их. Но Тоцци не подчинился. Сказал, что не находится при исполнении служебных обязанностей, поэтому его разговор с Иммордино будет не официальным допросом, а обыкновенным посещением.

Стэси не могла сдержать улыбки. Вот эта черта в нем ей нравилась. Тоцци не слушал всякой ерунды. Он знал, что нужно делать, шел напролом и добивался успеха. По крайней мере, в большинстве случаев.

Растерев обнаженные руки, она вздохнула. Ей хотелось от Тоцци большей определенности. Отношения у них какие-то странные. Что касается дел и всего остального, он четко знает, чего хочет, но с ней... Она просто не могла его понять. С одной стороны, Тоцци к ней тянется. Звонит, они отправляются куда-нибудь, и поначалу все шло хорошо, а потом становилось... да, странным. Он всегда говорит комплименты, и, похоже, она нравится ему, однако они застряли на стадии объятий и поцелуев, что кажется весьма нелепым для мужчины его возраста. Они ведут себя, как подростки, дальше он не идет и сам прекращает эту игру. Стэси ничего не могла понять. Что его сдерживает? Он говорил, что не религиозен. Может, подцепил СПИД и боится заразить ее? Но уж этого он не стал бы скрывать. По крайней мере, в это ей не верилось. Она не знала, что и думать.

Однако Тоцци ей нравился по-настоящему и хотелось, чтобы он перестал вести себя так неопределенно.

Он единственный, кто не попытался затащить ее в постель при первой же встрече. В тот вечер в баре «Гилхули» он, казалось, совсем не заинтересовался ею. Жаль. Может, если б увивался вокруг нее и нес всякую чушь, как большинство мужчин, то не угодил бы под пулю.

Стэси вспомнила сцену на улице, когда она пошла за ним, чтобы извиниться, решив, что он обиделся. Вспомнила капельки влаги на своих волосах, изморось в свете уличных фонарей. Потом вспышку выстрела в темноте и крик Тоцци: «Уйди! Спрячься за машину!» Это, в сущности, и все, что ей запомнилось. Да еще лежащий на земле Тоцци. Ее потом спрашивали, не разглядела ли она еще кого-нибудь, но видела она только вспышку. Было темно, и все произошло очень быстро.

Стэси поглядела сквозь зеркало на больную ногу Тоцци. Он сказал, что пуля попала в ляжку, но она не видела ни раны, ни повязки. Что, если пуля угодила чуть выше? О Господи. Может, все дело в этом.

Дверь открылась. Стэси сидела за ней и не сразу увидела, кто там.

– Ты смотри. Должно быть, «Самое смешное видео в Америке».

—Выключи эту чертову штуку.

– Сломать?

– Просто выключи.

Негр в серой форме охранника вошел в комнату и направился к видеокамере. За ним следовал здоровенный белый с нездоровым цветом лица, в клетчатой рубашке и мятых джинсах.

Стэси кашлянула, давая знать о своем присутствии.

Мужчины замерли, словно олени в свете фар. Белый здоровяк сразу же ссутулился и уставился в пол. Тут Стэси увидела на его талии смирительный пояс – широкий белый ремень с двумя лямками для пристегивания рук к бедрам. Стиснутые кулаки этого человека были огромными. Они напомнили Стэси небольшие тыквы.

Охранник улыбнулся ей:

– Извините, что так ворвались. Не знали, что здесь кто-то есть.

Его глаза пристально оглядели ее.

Стэси через силу улыбнулась и потерла обнаженные руки. Они снова покрылись гусиной кожей.

Белый глянул на нее исподлобья и что-то пробормотал. Охранник подошел к двери и закрыл ее.

Сердце Стэси заколотилось. Она глянула на именную бирку, приколотую к карману рубашки охранника. Имя Чарльз, фамилии не разобрала. Буквы были мелкими, освещение тусклым. Ей почему-то хотелось узнать его фамилию и на всякий случай запомнить.

Охранник несколько секунд смотрел в палату сквозь зеркало, потом вновь обратил внимание на Стэси. Склонил голову набок, прищурился и погрозил пальцем.

– Вы не та девушка, что показывают по телевизору? С маленькой штангой?

Стэси забросила волосы за плечо и отвернулась. Мужчины постоянно обращались к ней с этим вопросом, и она спокойно посылала их к черту. Но сейчас она боялась дать отпор этому человеку, боялась того, что может случиться, если она скажет:

«Да, я Мисс Накачивайся», – а если скажет «нет», разочарует его. Посмотрела на стоящего в палате Тоцци и подумала, услышит ли он, если она закричит.

– Вы Мисс Накачивайся, да? – Охранник покачивал головой, словно не веря собственным глазам. – Черт. Я уверен, что это вы.

Стэси потрясла головой:

– Не думаю...

Договорить она не смогла.

– Черт, я хочу получить ваш автограф. Вы знаменитость.

– Нет... Я не...

Горло у нее пересохло.

Охранник повернулся к белому:

– Вот сидит Мисс Накачивайся, приятель. Представляешь?

Здоровяка, казалось, это нисколько не интересовало. Он вращал кулаками пристегнутых рук и был всецело поглощен этим занятием.

– Эй, посмотрите! – Охранник взволнованно указывал на зеркало. – Похоже, там сейчас вы.

Стэси не понимала, о чем он говорит, пока взгляд ее не упал на телевизор в палате. Тьфу ты. Надо же именно сейчас запустить этот проклятый ролик. На экране она поднимала штангу. Черт.

– Говорю тебе, это она, – сказал охранник белому. – Иди сюда, посмотри.

И подтащил здоровяка к видеокамере. Тот, казалось, не хотел смотреть, но все-таки пригнулся и взглянул в видоискатель.

– Смотри на телевизор. Сейчас я увеличу изображение. Этот объектив, как телескоп. Смотри, смотри. Увидишь. Это она.

Белый опустился на колени и одним глазом приник к окуляру. Повернул голову, пристально поглядел ей в лицо, потом снова в видоискатель и смотрел, пока не кончился ролик. Поднявшись, он снова уставился на Стэси. Внутри у нее все похолодело.

Только теперь она обратила внимание, что руки его не пристегнуты. Они спокойно свисали по бокам. Увидев, что она это заметила, он невозмутимо сунул их за лямки, будто в карманы. Его угрюмое лицо все время оставалось неподвижным. Двигались только глаза.

Стэси пришла мысль убежать, но комната была заставлена стульями, между ней и дверью стояли двое мужчин. Она закинула ногу на ногу и обхватила ладонями локти.

Охранник большим пальцем указал на зеркало:

– А это мистер Тоцци, агент ФБР? Ну конечно. Помню, когда он приходил сюда последний раз, у него была эта тросточка... Тогда вы навернякаМисс Накачивайся. Я читал про вас в газете. Там писали, что какой-то агент ФБР получил пулю в ногу, спасая вас от грабителя... Это, конечно, он. Я прав?

Стэси, кивнув, пробормотала:

– Правы.

Несколько дней назад ее имя появилось в светской хронике «Дейли ньюс». Когда она приходила в больницу к Тоцци, кто-то увидел ее и сообщил в редакцию. Оттуда ей позвонили в оздоровительный центр. Она растерялась, когда журналист засыпал ее вопросами, и вместо того, чтобы ответить:

«Никаких комментариев», сказала, слегка отклонясь от истины, что ее пытались ограбить, но внезапно появился агент ФБР и пришел ей на помощь.

– Наверно, была жуткая сцена. Тоцци перестреливается с грабителем.

Сжав губы, Стэси кивнула:

– Да... жуткая.

– И вы были там и все видели, да?

Этот вопрос привел ее в недоумение.

– Ну да. Конечно, была.

Лицо охранника расплылось в глупой улыбке, и он посмотрел в глаза белому.

– А может, это одна из выдумок, на которые пускаются знаменитости, чтобы о них писали в газетах?

Стэси покачала головой:

– Нет, это случилось на самом деле.

Внезапно охранник со своими глупыми вопросами показался ей скорее полоумным, чем опасным. Он не сводил взгляда с белого и кивал, выражение его лица как бы говорило: «Вот видишь». Похоже было, что носить смирительный пояс следует ему.

Но настоящий страх внушал ей белый. С тех пор как он осознал, что она здесь, лицо его застыло в неподвижности. Он неотрывно смотрел на нее – не на тело, просто на нее. Стэси опустила глаза, стараясь уйти от его взгляда, но долго не замечать этого человека оказалось трудно. Через некоторое время она с удивлением и облегчением заметила, что больше он на нее не смотрит. Он переключился на видеокамеру.

Стэси обратила внимание, что красный огонек камеры больше не мигает.

– Послушайте, – обратилась она к охраннику, – вы ее выключили?

Охранник не ответил. Он рыскал по комнате, ища футляр от видеокамеры.

– Что вы ищете?

Белый снова вытащил руку из-за лямки и почесал щеку. Потом подошел к столу и сел, уставясь на девушку.

Стэси не хотела показывать, что боится его, но голос ее дрогнул. Она откашлялась и повторила:

– Что вам нужно?

Белый вскинул бровь и пожал плечами. Охранник продолжал свои поиски у нее за спиной. Сердце Стэси заколотилось. Краем глаза она видела Тоцци по ту сторону зеркала, все еще ждущего. Ей захотелось закричать, потом она решила, что это будет слишком острой реакцией. Однако почему у этого человека со смирительным поясом свободные руки?

Белый поглядел на охранника, потом указал взглядом на какую-то вещь на полу. Стэси тоже увидела раскрытый черный футляр видеокамеры. Величиной с небольшой сундучок. Там вполне уместится мое тело, подумала она. Горло ее внезапно перехватила болезненная спазма.

На лице охранника появилось серьезное выражение, серьезное и неодобрительное. Поглядев на белого, он покачал головой.

Белый утвердительно кивнул. Лицо его по-прежнему ничего не выражало.

Стэси поднялась. Ее слегка поташнивало.

– Где здесь женский туалет?

Охранник, ничего не ответив, подошел к двери и встал перед ней.

Господи. Что они задумали? Стэси попыталась вспомнить, как поступать при столкновении с насильником, однако на ум ничего не шло. В сознании колотилась мысль, что их двое, что они сильные и что выйти ей не удастся.

Обходя стоящие в беспорядке стулья, она направилась к выходу.

– Мне нужно в...

– Вы слышали нас, когда мы вошли?

– Что?

Охранник откинул голову и поглядел на нее сверху вниз. Он улыбался, улыбка была неприятной.

– Простите. Мне нужно в туалет.

Она шагнула к двери, но охранник не шелохнулся.

– Я задал вопрос. Вы слышали нас, когда мы вошли?

– Пропустите, пожалуйста. Мне нужно выйти.

Белый глядел на нее исподлобья. Его большие руки лежали на столе, готовые к действию.

– Простите, пожалуйста, мне надо выйти.

Она пыталась говорить твердо, однако напряженность голоса выдавала ее страх.

Охранник сложил руки на груди и раздул ноздри.

– Сперва ответьте.

Белый поднялся и стал обходить стол.

Грудь Стэси тяжело вздымалась. Было очень холодно. Хотелось кричать, но она подавила это желание. Вдруг Тоцци не услышит? Она только спровоцирует их. Белый выйдет из себя, задушит ее и запихнет в футляр. Охранник тайком вынесет его из больницы, потом спрячет где-нибудь в лесу. Звери прогрызут футляр и доберутся до нее. А что останется, успеет сгнить, пока ее обнаружат.

Стэси переводила взгляд с одного мужчины на другого, не двигая головой. Она ощущала слабость и легкую тошноту. Ей хотелось вызвать у себя рвоту, так как внезапно она вспомнила, что при столкновении с насильником рекомендуется облевать его. Но эти мужчины были здоровенными, как профессиональные борцы, и стояли поодаль друг от друга. Сделать это ей бы не удалось.

Охранник зарычал:

– Леди, я задал вам простой вопрос. Слышали вы...

Дверь внезапно распахнулась и ударила охранника в спину.

Тот дернулся:

– Что за...

На пороге стоял Тоцци, держа трость, будто шпагу. Оглядев комнату, он остановил взгляд на белом:

– Сол, что ты здесь делаешь, черт возьми?

У Стэси отвисла челюсть. Сол? Это Сол Иммордино?

Тоцци свирепо поглядел на охранника:

– Что вы здесь делаете?

– Ну... я думал, вы хотите поговорить с Солом.

– Я ждал в палате двадцать минут. Что вы с ним здесь делали?

– Я так понял, что вы хотели поговорить с ним здесь, с глазу на глаз. Видно, ошибся.

Тоцци поднял брови и громко вздохнул. Было ясно, что он считает охранника безмозглым кретином. Глянул на Иммордино, покачивающегося и что-то бормочущего над своими руками, потом перевел взгляд на Стэси:

– У тебя все хорошо?

Она сжала губы и кивнула:

– Порядок.

Голос ее прозвучал еле слышно.

Тоцци напустился на охранника:

– Уведи его отсюда в палату и жди меня там.

Охранник спокойно пожал плечами:

– Как скажете. Пошли, Сол.

Он взял Иммордино под руку и повел к двери.

Стэси обрела свой голос.

– Он не связан, – сказала она Тоцци. – Лямки расстегнуты. Руки у него свободны.

В голосе ее снова прозвучал страх.

Охранник услышал ее. Проверил пояс и затянул лямки.

– Наверно, забыл затянуть их после того, как Сол ходил в туалет. – Пожал плечами. – Ему и не нужно этой штуки. Он смирный. Одно из глупых больничных правил. Когда забираешь пациента из палаты, нужно надевать этот пояс.

Закрепив лямки, Чарльз вывел Сола из комнаты.

На душе у Стэси стало гораздо легче.

Тоцци положил руку ей на плечо:

– У тебя действительно все в порядке? Они тебе ничего не сделали?

Девушка покачала головой и содрогнулась.

– Кажется, охранник что-то сделал с камерой. Точно не уверена. Я не видела, чтобы он к ней прикасался, но огонек не мигает.

Тоцци осмотрел камеру и что-то передвинул. Красный огонек замерцал вновь.

– Говорили они что-нибудь?

– Охранник все спрашивал, слышала ли я, как они входили. Я не могла понять, о чем он говорит. Видимо, хотел узнать, слышала ли я, как Иммордино говорит что-нибудь.

– А ты слышала?

– Слышала два голоса, но кто говорит – не видела.

– Что он сказал?

– Кажется, «выключи эту чертову штуку». Имелась в виду камера.

– Но ты не видела, чтобы он это говорил.

– Нет.

– Жаль, – вздохнул Тоцци.

– Почему? Что такое?

– Если б ты видела, как он это говорил, мы бы могли использовать тебя в качестве свидетельницы. Ты слышала, но, к сожалению, не уверена, что это именно его голос. Так что нам от этого никакого проку. Кроме того, мне пришлось бы объяснять, как ты здесь оказалась, и возникли бы процедурные проблемы. Черт.

– Сюда, Сол. Пошли. Вот твой столик.

Сквозь зеркало было видно, как Чарльз ведет Сола по палате.

– Постараюсь как можно быстрее. Подожди меня здесь.

Тоцци хотел уходить, но Стэси схватила его за руку. Поглядела ему в глаза:

– Я хочу в туалет.

Он поглядел в глаза ей:

– А. Ну, иди.

– Пошли со мной.

– Одна не можешь?

– Иди-иди, Сол. Иди.

Тоцци невольно повернулся к зеркалу.

– Пошли, постоишь снаружи, – сказала Стэси. – Я быстро.

Он с легким недоумением пожал плечами:

– Ладно.

Его лицо мстительного орла приняло заботливое выражение отца, пекущегося о ее благополучии. Первоначальное ей нравилось больше.

Вспомнив о ничего не выражающем лице Сола Иммордино, она снова потерла обнаженные руки. Тоцци обнял ее за плечи, они вышли из комнаты и пошли по коридору. В коридоре было теплее, но мурашки у Стэси не проходили. Она пошла побыстрее и все ускоряла шаг, пока они шли по коридору. Ей действительно хотелось в туалет.

Глава 11

Приставя расставленные ладони к стеклу парадной двери приюта Марии Магдалины, Гиббонс заглянул внутрь. В вестибюле худощавый парень красил валиком стену. Гиббонс нахмурился. Что это с ним? Не слышал звонка? И позвонил снова.

Мадлен Каммингс с ехидной улыбкой склонила голову набок:

– Может, взломаем дверь?

Гиббонс никак не отреагировал. Ему не хотелось цапаться с ней. Не хотелось вообще с ней разговаривать. Он приехал сюда по делу, правда, не надеясь добиться результатов. Накануне Сол Иммордино отказался разговаривать с Тоцци, и в этом нет ничего удивительного, однако Тоцци на него обозлился. Он до смерти перепугал Стэси, и она считала, что Сол или его охранник Чарльз Тейт выключили установленную видеокамеру. Гиббонс решил поговорить с сестрой Сола, монахиней. Когда речь заходила о противозаконных делах ее брата, она всегда оказывалась в неведении, однако могла случайно о чем-то проговориться. Сделать попытку имело смысл. В конце концов, если в Тоцци стрелял наемный убийца, поручение до сих пор оставалось в силе. Гиббонс считал, что если Иммордино подослал убийцу к Тоцци, то мог подослать и к нему. Он раздраженно втянул воздух сквозь зубы и снова нажал кнопку звонка.

– Почему вы так нетерпеливы?

Голос Каммингс звучал теперь раздраженно.

Гиббонс продолжал вглядываться через стекло в вестибюль.

– Прямо за дверью стоит какой-то парень, черт возьми. Он что, глухой?

Каммингс пожала плечами:

– Возможно.

Гиббонс молча глянул на нее. Он знал, что она считает его равнодушным к состоянию калек. Вновь и вновь принималась рассказывать, как он и Тоцци «грубо обращались» с Иммордино в психушке, даже нажаловалась на них Иверсу, а Лоррейн верила этой ерунде и по утрам поглядывала на него через кухонный столик, будто на Гиммлера. Гиббонс просто мечтал, чтобы Чарльз Мэнсон вернулся, и Каммингс отозвали обратно в Квантико.

Он уже хотел колотить в дверь кулаком, но тут в вестибюль вышла какая-то девчонка. Накинув дверную цепочку, она отперла замок:

– Да?

Девчонка пристально смотрела из-под туго натянутой цепочки. Взгляд ее светло-карих глаз был недоверчивым, лицо бледным, одутловатым.

Гиббонс показал ей служебное удостоверение:

– Гиббонс, особый агент ФБР. Это агент Каммингс. Мы хотели бы поговорить с сестрой Сил.

Девчонка тупо уставилась на предъявленный документ. Нижняя губа ее отвисла, обнажив гнилые зубы.

Каммингс опустила руку Гиббонса и заглянула в приоткрытую дверь:

– Скажи, пожалуйста, сестре Сил, что мы извиняемся за внезапный приход и что много времени у нее не займем.

Гиббонс свирепо глянул на нее. Неужели она, черт возьми, думает, что им нужно предупреждать о своем визите? Конечно, почему бы не дать подозреваемым время продумать свои показания? По ее мнению, этого требовала вежливость, и вообще она превыше всего ставит цивилизованное поведение. Господи, ну и дура.

Девчонка прикрыла дверь и сняла цепочку. Когда она открыла створку снова, Гиббонс заметил, что живот ее начинает округляться. Мышиного цвета волосы давно не чесаны. Гиббонс решил, что ей лет четырнадцать, от силы пятнадцать.

– Пойду позову ее, – сказала девчонка. Пошла по коридору и скрылась в глубине дома.

В открытую дверь тянуло запахом свежей краски. Маляр походил на сущего идиота, он смотрел на стену недвижным взглядом и проводил валиком вверх-вниз по одной и той же полосе, не оборачиваясь, чтобы обмакнуть его в краску, не передвигаясь на другое место.

Гиббонс понимал, что Каммингс хочет услышать его мнение о парне. Но доставлять ей такого удовольствия не собирался.

– Ну и где же сегодня Тоцци? – спросила она.

Гиббонс пожал плечами:

– Не знаю.

– Удивляюсь, что вы не взяли его с собой. Повидав, как он обращается с умалишенным, могу представить, как бы он обошелся с монахиней.

Гиббонс приподнял брови и пожал плечами. Ему не хотелось вступать в перепалку.

– Или он слишком занят этой девицей?

– Какой?

– Той самой, с рекламного ролика.

Гиббонс нахмурился и придал лицу недоуменное выражение.

– Со Стэси Вьера.

Гиббонс усмехнулся. Он сразу понял, о ком говорит Каммингс, но хотел, чтобы она произнесла имя. После знакомства в больничной палате они с Лоррейн неизменно называли Стэси «этой девицей».

– Так он все еще встречается со Стэси?

– Понятия не имею, что делает Тоцци в свободное время.

Хотя представить это было нетрудно.

Каммингс нахмурилась.

– Может, вы не понимаете, но Лоррейн очень этим расстроена. Она думает, что ее двоюродный брат просто удовлетворяет свою похоть.

Гиббонс снова пожал плечами:

– Ей уже больше двадцати одного года... как мне кажется.

– Возраст тут ни при чем. Дело в отношении Тоцци. Это видно по его лицу. Она для него – просто красивое тело.

– Он вам это говорил?

– Нет.

– Откуда же вам знать, как он относится к ней? Может, его привлекает именно ее душа?

Каммингс сложила руки на груди и посмотрела на Берта поверх очков.

– Мало вероятно.

– Вы просто предполагаете, что он легкомысленный человек. Но наверняка не знаете. И Лоррейн не знает.

– Я не предполагаюничего. Я знаю,что особый агент ФБР флиртует с довольно известной девицей из рекламной телепередачи; популярность этой девицы основана на сексуальной привлекательности и вызывает похотливость. Эта связь не согласуется с требованием осмотрительности, которое Бюро предъявляет своим сотрудникам. Я сомневаюсь, что у Тоцци хватит нравственных качеств не причинить Бюро серьезных неприятностей своими отношениями со Стэси.

Гиббонс закусил щеки изнутри, чтобы не выругаться.

– Что вы можете знать о нравственных качествах Тоцци?

– Я видела, как он бессовестно унижал Сола Иммордино. И отношения со Стэси его, похоже, мало заботят. Я понимаю, Тоцци ваш друг, но он безответственный человек. Берет, что хочет и когда хочет, почти не считаясь с окружающими.

– Вы сами не знаете, что говорите.

Каммингс обратила указательный палец к словам, написанным краской на стекле парадной двери:

– "Приют Марии Магдалины для матерей-одиночек". Подобные заведения существуют по вине мужчин, не способных сдерживать свои прихоти и желания.

– Хотите сказать, что Тоцци наградит Стэси ребенком, а потом бросит?

Если Тоцци так поступит, он убьет его. Каммингс опустила веки и дернула плечом.

– Этого я не утверждаю. Не настолько хорошо знаю его, чтобы выносить профессиональное суждение. Однако потенциальные склонности к неприемлемому поведению присущи каждой личности.

– Все это вздор.

Каммингс вздернула подбородок и пристально посмотрела на Гиббонса.

– А не может ли ваша упорная защита своего напарника объясняться косвенным переживанием его отношений со Стэси?

Гиббонс стиснул зубы.

– Оставьте психологию для психов, ладно?

Сука.

– Очень нехорошо. Очень.

Они оба уставились на маляра, водящего валиком по одному и тому же месту. Он качал головой и бормотал себе под нос, не отрывая взгляда от стены:

– Нехорошо.

Появилась сестра Сил, она приближалась, будто летящий нетопырь. Черная ряса ее вилась вокруг щиколоток. Плохой признак. Обычно она одевалась более современно, носила юбку до колен и небольшую шапочку. Гиббонс понимал, что в этом одеянии она будет преисполнена Божьего духа и станет упорно уклоняться от ответов на его вопросы.

Остановясь возле маляра, монахиня полюбовалась его работой, потом взяла за руку и передвинула валик на фут вправо.

– Очень хорошо, Дональд. Теперь постарайся использовать побольше краски.

Потом, шелестя рясой, пошла к двери и поприветствовала гостей, улыбаясь и поблескивая очками. Гиббонсу стало понятно, почему никто из ходивших в приходскую школу не оканчивал ее.

– Как поживаете, агент Гиббонс?

– Вы помните меня?

– Конечно, помню. – Она обратила сверкающие линзы к его спутнице. – А вы...

– Мадлен Каммингс. Тоже служу в ФБР.

Монахиня кивнула и улыбнулась. Непонятно чему.

– Я прошу извинения за внезапный визит, сестра, – Каммингс искоса посмотрела на Гиббонса, – но мой партнер настоял на этом. Если вы можете уделить нам несколько минут, мы хотели бы спросить вас кое о чем.

– Конечно, конечно. Пойдемте в гостиную. И осторожней, не испачкайтесь свежей краской.

Монахиня повела их в комнату, находящуюся по правую сторону от вестибюля, мрачную, с опущенными до середины окон толстыми шторами. Под потолком гудели лампы дневного света. Гостиная нуждалась в окраске еще больше, чем вестибюль, однако при темпах работы маляра на это ушло бы слишком много времени.

Три обветшалых разномастных дивана стояли у старого, облицованного белым мрамором камина. Вместо дров в нем располагался телевизор. Девчонка, открывшая им дверь, сидела на ближайшем к телевизору диване и жадно смотрела какую-то «мыльную оперу». Еще одна, с нечесаными белокурыми волосами, примостилась рядом, держа на руках малыша. Гиббонс видел только его ножки, потому что голова находилась под необъятной тенниской матери, у ее груди. Ни та, ни другая не обратили никакого внимания на пришедших. «Мыльная опера» была гораздо важнее.

– Садитесь, пожалуйста.

Сестра Сил указала на обитый зеленой парчой диван напротив девчонок.

Гиббонс заметил, что Каммингс вновь уставилась на него. Надеется прочесть его мысли. Небось думает, что он забудет обо всем на свете, раз эта дуреха кормит малыша грудью. Ему наплевать. Да и все равно ничего не видно – только узкая полоска ее голого живота да ножки младенца. Чего она от него ждет, черт возьми? Что он набросит на них одеяло? Выгонит девчонок из комнаты? Господи, жизнь у них и без того несладкая. Пусть себе наслаждаются «мыльной оперой».

Сестра Сил села и сложила руки на коленях.

– Как идут ваши дела, мистер Гиббонс?

– Отлично, сестра. Отлично.

Гиббонс ожидал, что в ее неизменно любезном тоне зазвучат саркастические нотки. Он и Тоцци два года назад арестовали ее брата в Атлантик-Сити. Она понимала, что агенты приехали расспрашивать ее о Соле.

– А как поживает мистер Тоцци?

Гиббонс кивнул:

– Отлично.

– Я вижу, он уже не ваш напарник. Теперь вы работаете в паре с агентом Каммингс?

Они оба ответили хором:

– Временно.

– А-а. – Сестра Сил улыбнулась и кивнула. – Мисс Каммингс, можно попросить вас кое о чем до того, как мы приступим к вашему делу?

– Пожалуйста.

– Я не жду от вас немедленного ответа, но была бы очень благодарна вам, если б вы смогли приехать сюда как-нибудь вечером и поговорить с девочками. У них так мало образцов для подражания, и, думаю, преуспевающая женщина из реального мира произведет на них сильное впечатление.

Сестра Сил указала подбородком на двух девчонок.

На экране телевизора богатая стерва-блондинка с важным видом расхаживала по кабинету, свысока обращаясь к маленькой брюнетке-секретарше. Похоже, она отговаривала брюнетку от встречи с каким-то парнем, говорила, что не «очень разумно» показываться с ним на людях. Брюнетка многое скрывала, у нее было симпатичное «страдающее» лицо. Блондинка непрерывно поводила плечами. Девчонки прямо-таки прилипли к экрану.

Монахиня вздохнула:

– К сожалению, я не могу предложить им более полезных развлечений, чем эта дрянь. Но, пожалуй, нужно быть довольной и тем, что у нас есть телевизор. Денег нам всегда не хватало, а сейчас пожертвования сократились и приходится особенно туго.

Каммингс повернулась от экрана к монахине и поправила очки:

– Телефильмы сильно воздействуют на молодежь. Молодые женщины особенно легко усваивают проповедь ошибочных взглядов, прежде всего идеализированных концепцией романтической любви. Эти идеи часто становятся ведущим подтекстом большинства коммерческих телепрограмм. Молодые женщины так стремятся к тем образцам чарующей любви, какие видят на телеэкране, что становятся легкой добычей безнравственных мужчин.

Она снова поправила очки и посмотрела Гиббонсу в глаза.

Гиббонс потер челюсть, поглядел на потолок и вздохнул. Отвяжись же ты от меня.

Сестра Сил сложила руки на груди:

– Вы совершенно правы, мисс Каммингс. Я слышу буквально то же самое от каждой юной собеседницы. Они так жаждут любви, что покоряются любому парню, который оказывает им малейшие знаки внимания. Мужчины, кажется, находят таких девчонок каким-то животным инстинктом. Чуть ли не по запаху. Я уверена, что люди они не злые, просто сами подвергаются тому же порочному влиянию. Но когда дело касается невинных девушек, они становятся грешниками. Может, тут зов природы, но это их не оправдывает.

Досказав свою небольшую речь, Сил плотно сжала губы.

– Это нехорошо! Очень нехорошо! Очень!

Маляр уже не стоял лицом к стене вестибюля. Он в упор смотрел на Сил, лицо его было раздраженным, гораздо более «страдающим», чем у брюнетки на экране. Он достал из кармана черные деревянные четки, уже испачканные краской.

– Нехорошо! Очень!

Сил вскочила с дивана, подошла к нему, взяла за плечи и стала утешать, говорить, что все хорошо, все замечательно. Он слегка коснулся валиком ее рясы, оставив на ней светло-желтый мазок.

– Пошли со мной, мой хороший, – сказала ему монахиня. – Пора сделать перерыв. Люси приготовит тебе большую чашку чаю. Как тебе это нравится? Большую чашку чаю.

Она повела его в глубь дома, а он продолжал взволнованно бормотать:

– Это нехорошо! Очень нехорошо! Очень!

Девчонки на диване не шевелились. Они по-прежнему неотрывно смотрели на экран. Малыш под тенниской блондинки перестал сосать.

Гиббонс повернулся к Каммингс и снова натолкнулся на ее упорный взгляд.

– Можете произнести вслух, – сказала она. – Я знаю, что вы думаете.

– Откуда, черт возьми, вам это знать?

Она усмехнулась:

– Оставьте. Я знаю, что вы думаете о людях вроде этого человека. Вы предубеждены против тех, кто не в своем уме.