Текст книги "Психопат (сборник)"

Автор книги: Энтони Бруно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

– Ничего, Донни. Это не принесет тебе вреда.

– Нехорошо! Очень нехорошо!

– Ты прав, Донни. Джуси поступает нехорошо, очень нехорошо. Убивать его неприятно, однако необходимо. Джуси очень порочен, нельзя, чтобы он делал свое дело и дальше. Ты должен убить его. – Сол показал пальцем в окошко на вытирающую слезы Сил. – Ей хотелось бы, чтобы ты это сделал. Если сделаешь, она будет гордиться тобой.

Сола мучили боли. Псих не поддается на уговоры. Черт!

– Она очень обрадуется, если ты спасешь девочек от этого человека. Она перестанет плакать, Донни. Непременно.

Эмерик принялся молча кивать, он смотрел во все глаза и кивал, смотрел и кивал. Пробормотал что-то под нос.

– Что ты говоришь, Донни?

– Я должен это сделать, – негромко ответил он. – Сестра Сил этого хочет. И я хочу, чтобы она больше не плакала.

– Отлично, отлично, Донни. Я рад, что ты так считаешь. – Сол крепко обнял его и похлопал по плечу. – Я горжусь тобой, Донни. Ты поступаешь праведно.

Слава Богу.

Эмерик вдруг нахмурился и воззрился на него.

– Нет Бога, кроме Бога. Бог только Он.

– Конечно. Ты совершенно прав, Донни. На сто процентов. Теперь посмотри как следует на этого человека. Запомни его, чтобы не спутать с другими. Ну, смотри же.

Эмерик кивнул и уставился в окошко. Пистолет он крепко сжимал в руке.

– Хорошо, теперь давай объясню, как это делается. Смотри.

Эмерик кивнул, пристально глядя на Джуси:

– Я должен это сделать. Ради девочек. Ради сестры Сил.

Сол тоже кивнул:

– Правильно, Донни. Совершенно правильно.

Потом издал глубокий вздох. Боль в желудке медленно проходила.

Глава 21

Гиббонс взглянул на часы. Без пяти десять. Он поставил машину напротив церкви Святого Антония, как и обещал. Где же, черт возьми, Тоцци?

Он окинул взглядом паперть. Возле открытой задней дверцы катафалка толклась группа мафиози под черными зонтиками. Должно быть, понесут гроб. Остальные уже вошли в церковь. Иммордино и его сестра-монахиня тоже. Чертов Тоцци. Это же его идея. Куда он запропастился?

Стук по стеклу у самого лица заставил Гиббонса отвернуться от церкви. Наконец-то. Но увидев, кто это, он впился пальцами в подушку сиденья. Черт.

Гиббонс немного опустил стекло.

– Что вы, черт возьми, делаете здесь?

Мадлен Каммингс строго глядела на него.

– Что вы,черт возьми, делаете здесь?

Она стояла на тротуаре, держа над головой пурпурный зонтик.

– Садитесь в машину, – сказал Гиббонс.

– Я спросила вас...

– Садитесь в машину!

Слава Богу, наконец-то послушалась. Негритянка с пурпурным зонтиком у церкви, где провожают в последний путь главаря мафии. Все равно что встать здесь с объявлением, написанным крупными буквами: «ВОТ Я».

Сев рядом с ним, она с силой захлопнула дверцу.

– Мне не нравится ваш тон, мистер.

Гиббонс поднял взгляд к потолку машины и прикусил верхнюю губу. Опять начинается воркотня. Он сыт ею по горло.

– Помолчите, Каммингс. Не нужно обострять отношения.

– Вы забыли, кто руководит расследованием?

– Как можно? – Он хмыкнул и потер затылок. – Кстати, я полагал, вы заняты поисками убийцы-психа. Что вы делаете здесь?

Каммингс вздернула подбородок и раздула ноздри. Таким образом интеллектуальная элита выражает свое негодование.

– Здесь я ищу вас, Гиббонс. Не найдя вас нигде, я поняла, что вы опять взялись за свое, и заглянула в маршрутный журнал. Это не район нашего расследования. Мне нужно, чтобы вы съездили...

– Для меня эторайон расследования. Теперь сделайте мне огромное одолжение – исчезните. Я примусь за свою работу, а вы отправляйтесь в контору и продолжайте заниматься тем, чем занимаетесь.

– Знаете, мне уже надоели ваши оскорбительные реплики о моей работе. Я заставлю вас понять, что...

– Тихо!

Гиббонс смотрел в боковое окошко. На другой стороне улицы остановилось такси. Из него выскочил Тоцци, поднял воротник и натянул на лоб шляпу. Когда такси отъехало, он глянул на машину Гиббонса, но не подошел, а направился к паперти. Должно быть, заметил Каммингс и понял, что, если заговорит с ней, она осложнит дело еще больше. Он прав.

– Что здесь делает Тоцци? Он в отпуске по состоянию здоровья.

Собираясь идти за ним, Каммингс открыла дверцу. Гиббонс потянулся и захлопнул ее.

– Сидите на месте.

Под взглядами мафиози, оставшихся у катафалка, Тоцци поднимался по ступеням.

– Пусть идет, – сказал Гиббонс. – Он знает, что делает.

– Я не позволюему. Расследованием руковожу я, а Тоцци вообще не должен работать. Моя обязанность...

– Хотите угодить под суд?

– Прощу прощения?

– Если посреди заупокойной службы вы войдете в церковь и устроите Тоцци скандал, против Бюро возбудят серьезное дело. Что касается свадеб и похорон, макаронники весьма щепетильны. Стоит вам помешать ходу службы, к концу рабочего дня нас побеспокоят их адвокаты. И как руководитель расследования в ответе будете вы,Каммингс.

– Не пытайтесь меня запугать.

– Ладно. Идите. – Гиббонс распахнул дверцу. – Делайте что угодно. С какой стати слушать меня? Что я могу знать? Я всего двадцать пять лет занимаюсь этой работой.

Каммингс прикрыла дверцу и свирепо посмотрела на него. Ноздри ее неистово раздувались. Гиббонс ждал ответного залпа, но тут внимание его привлекло еще одно такси, подъехавшее к церкви. Из него выскочила женщина в красно-коричневом пальто, прошмыгнула через группу стоящих у гроба и побежала по ступеням паперти. Прищурясь, Гиббонс разглядывал на ее спине подпрыгивающие золотистые кудри. Стэси.

Каммингс ткнула пальцем в окно:

– Это не...

– Да, она самая. Пойдемте. Мне это не нравится.

Гиббонс толкнул плечом дверцу и вышел под моросящий дождь. Обернувшись, увидел, что Каммингс раскрывает свой пурпурный зонтик.

– Оставьте эту штуку здесь, – скомандовал он.

– Почему? Идет дождь.

– Она красная. Оставьте.

Каммингс вновь раздула ноздри, но зонтик закрыла, бросила его на заднее сиденье и хлопнула дверцей.

Гиббонс оскалил зубы:

– Не нужно так хлопать.

У радиатора машины он взял свою спутницу под локоть и рысцой перебежал с ней через дорогу, подняв руку, чтобы идущие автомобили замедляли ход.

– Я могу идти сама, – заартачилась Каммингс, когда они остановились на осевой линии и колеса влажно зашуршали мимо них в оба направления.

Гиббонс не выпустил ее локтя:

– Слушайте меня внимательно. Если кто-нибудь станет не пускать нас внутрь, предоставьте разбираться с этим мне. Идите одна. Отыщите Стэси и выведите оттуда к чертовой матери. Только не позволяйте ей устраивать скандал. Нам только не хватало, чтобы она закатила его Тоцци посреди отпевания. Черт, представляю, какой разнос устроит нам Иверс.

– А если она не послушается?

– Заставьте. – Поток машин прервался, и они побежали дальше. – Только будьте сдержанны.

– Постараюсь.

Они быстро зашагали по тротуару. Гиббонс не сводил взгляда с церкви.

– Пистолет у вас при себе?

– Конечно.

– Не вынимайте его. Кто бы вас ни задел, хвататься за оружие в церкви недопустимо.

– Гиббонс, я не настолько глупа.

Он искоса взглянул на нее:

– Да. Вы мне уже говорили об этом и раньше.

Перед его глазами уже мелькали газетные заголовки. Когда они подошли к паперти, Гиббонс коснулся ее плеча, давая понять, чтобы дальше она шла одна. Уголком глаза он заметил, что один из оставшейся группы спешит преградить им путь. И замедлил шаг, чтобы оказаться между этими людьми и Каммингс.

– Эй, куда прете?

Гиббонс узнал этого типа. Джой д'Амико. Однажды он накрыл его в Джерси. Тот торговал крадеными шубами. Устроил демонстрационный зал в глубине склада, примерно в миле от стадиона «Гиганты».

Д'Амико указал пальцем на поднимающуюся по ступеням Каммингс:

– Эй ты, я тебе говорю, чернома...

Гиббонс схватил его за горло и крепко тряхнул.

– Чего повышаешь голос, Джой? Неужели у тебя нет уважения к покойному?

Ответить Джой не мог. Большой палец Гиббонса давил ему на гортань.

Люди Джуси выдвигали из катафалка гроб. Дождевые капли скатывались по металлической полированной крышке. Двое из них направились на помощь Джою.

– Не рыпайся, – сказал ему Гиббонс, толкнув к остальным.

Д'Амико неистово закашлялся.

– Фараон поганый, – просипел он.

Церковные двери были распахнуты. В промежутках между кашлем Джоя и шелестом проезжающих машин Гиббонс слышал органную музыку.

– Кажется, там вас ждут, – обратился он к носильщикам. – Никогда не заставляйте дона дожидаться. Даже мертвого.

Гиббонс попятился к ступеням, потом повернулся и поднялся одним махом. Но вошел не в распахнутые двойные двери, а в одностворчатую дубовую дверь справа.

В вестибюле было темно, прохладно. Старые католические церкви всегда напоминали ему средневековые камеры пыток с приклепанными металлическими листами на дверях, с высокими сводчатыми потолками, с тусклым освещением. Какой-то человек в черном костюме смотрел из открытых дверей на улицу. По тому, как он сложил руки, Гиббонс догадался, что это служащий похоронного бюро. Тут же стояла пустая тележка, приготовленная для гроба Мистретты. Гиббонс осмотрелся, ища Каммингс. В вестибюле ее не было.

Восемь человек с гробом на плечах начали подниматься по ступеням. Гиббонс подошел к дверям – впереди сиял огнями алтарь, Иисус высоко вознесся на большом деревянном кресте. Гиббонс проскользнул внутрь церкви и встал за последней скамьей.

Церковь была переполнена. Гиббонс окинул взглядом собравшихся, но видны были только затылки. Он пошел к боковому проходу, откуда удобнее было смотреть, и на другой стороне заметил большую голову, возвышающуюся над толпой. Пройдя вперед, взглянул на профиль и убедился, что это на самом деле Сол Иммордино. Подле него, у центрального прохода, сидела сестра-монахиня. С другой стороны рядом с Солом восседал Тоцци. Гиббонс вытянул шею и разглядел у его плеча ореол светлых волос. Черт. И Стэси здесь.

Когда люди на ближайших скамьях стали обращать на него внимание, Гиббонс ретировался вглубь, размышляя, имеет ли смысл что-то предпринимать. Тоцци сидит рядом с Иммордино, что-то шепча ему на ухо. В свою очередь Стэси тянется к уху Майка. Гиббонсу хотелось видеть ее лицо, взвинчена она или нет. Если не собирается закатить сцену, пусть остается. Конечно, если Стэси без конца тараторит, она помешает записи слов Иммордино, а это значит, что их приезд сюда бесполезен.

Гиббонс огляделся, ища Каммингс. Куда, черт возьми, она...

Зазвучал орган, все встали. К алтарю из боковой двери вышел священник в пурпурной атласной мантии поверх белого одеяния. Она была ярче, чем зонтик Каммингс. Когда он повернулся спиной к собравшимся и преклонил колени перед алтарем, Гиббонс увидел на его спине большой крест из черного атласа.

Потом закурился дымок. Священник держал на цепочке большое серебряное кадило с ладаном. Повернувшись лицом к пастве, он стал раскачивать его, звякая цепью при каждом взмахе. Трижды взмахнул на каждую сторону света. Дымок поднимался вверх мимо неяркой люстры к высокому потолку с изображением Бога-Отца, громадного старика с огненными глазами; белоснежная борода закрывала его живот, а на голову опускался белый голубь.

– Пссст!

Гиббонс оглянулся. Каммингс шла к нему по заднему ряду, торопливо махая рукой.

Двинувшись навстречу ей, Гиббонс нахмурился. Да перестань же ты махать.

Центральный проход Гиббонс пересек, будто минное поле. Глянув влево, увидел, что гроб стоит на тележке, готовый плыть в вечность.

– Что вы машете? Сейчас поднимется скандал.

Лицо Каммингс посерело. Она хотела было указать пальцем, но побоялась и указала подбородком. Священник медленно шел по проходу, размахивая кадилом, шел печалиться над покойным. Ногти женщины впились в руку агента.

– Это он! – прошептала Каммингс.

– Кто? О ком вы говорите?

– О священнике. Это Эмерик!

Гиббонс уставился на человека в пурпурной мантии, над которым вился дымок ладана: тощее, бледное лицо, полупрозрачные веки. Он вспомнил фотографию Эмерика в наручниках, мысленно стер бороду и посадил на усиленную диету.

У Гиббонса онемели пальцы.

Черт побери.

Глава 22

Тоцци закашлялся. От запаха ладана у него всегда першило в горле, даже в детстве, когда он был алтарным служкой. Сидящий справа Сол Иммордино притворялся невменяемым, однако искоса поглядывал на него. Сестра Сил, сидящая за братом, подалась вперед и недовольно смотрела на Тоцци через большие очки. Слева сидела Стэси и, хмурясь, ныла в ухо Тоцци:

– Пошли отсюда, Майк. Нам надо поговорить.

– Стэси, прошу тебя. Попозже.

– Это возмутительно, – прошипела сестра Сил. – Мистер Тоцци, может, заберете свою подружку и удалитесь отсюда? Я ни разу в жизни не видела подобной бесцеремонности в храме.

Тоцци старался игнорировать обеих женщин. Его интересовал только Сол. Он придвинулся к здоровяку и, улыбаясь на публику, зашептал ему:

– Сол, ну скажи мне, как ты это провернул? Я имею в виду убийство Мистретты. Как ухитрился?

– Оставьте в покое моего брата.

Сил не спускала глаз с агента ФБР.

Тоцци усмехнулся.

– Кончай, Сол. Мне ты можешь признаться. Ты ведь уже разговаривал со мной. Дело сделано. Ну и что дальше? Заключишь мир с Джуси? Или уберешь его? А?

– Оставьте в покое моего брата. Вы его пугаете.

– Ну да, конечно.

– Тоц-ци,уйдем отсюда.

– Стэси, помолчи, пожалуйста.

Он сурово глянул на нее, потому что терпеть не мог нытья, а, кроме того, ощущал под одеждой приклеенный пластырем магнитофон; катушки его медленно вращались, готовые записать то, что скажет Сол. Нужно заставить Сола сказать что-то вразумительное.

– Ну как, Сол, договорились?

Сил погрозила пальцем:

– Сколько раз повторять, мистер Тоцци? Мне все равно, где вы служите. У вас нет никакого права находиться здесь.

Возмущенный тон ее напомнил ему тот день, когда сестра-настоятельница унюхала, что от него пахнет церковным вином. Он учился в четвертом классе. Алтарные служки обычно попивали украдкой вино в ризнице, наполняя перед утренней мессой потирные чаши.

– Тоц-ци-и-и.

Стараясь не замечать Стэси, он склонился к Иммордино:

– Кончай, Сол. Как ты это устроил? Небось нанял кого-то. И, похоже, тебе поверили в долг, нам известно, что своих швейцарских вкладов ты не трогал. С другой стороны, человек вроде тебя должен хранить деньги в разных банках по всей стране. Сол, сколько у тебя маленьких сберегательных счетов? Не превышающих десяти тысяч, на которые никто не обращает особого внимания? Одним из них ты и расплатился с наемным убийцей?

Сол вздернул верхнюю губу в презрительной усмешке. Буркнул что-то под нос. Тоцци не смог разобрать ни слова. На пленке это прозвучит еще неразборчивей.

– Знаешь, Сол, чего я не могу понять? Зачем тебе втягивать сестру в свои грязные дела. Видимо, ты совсем о ней не думаешь, а ведь ее тоже могут привлечь к суду. Хотя бы за то, что укрывает тебя, становясь, таким образом, сообщницей. Погоди, вот я выхлопочу ордер на обыск в приюте Марии Магдалины. И, можешь держать пари, что-нибудь там обнаружу. Пусть даже не смогу ни в чем уличить тебя, но ее в чем-то да уличу. Это я тебе обещаю. А закона, запрещающего сажать монахинь, нет. Видишь, что я могу устроить?

Сол злобно глядел на него, однако не произносил ни слова.

Тоцци продолжал улыбаться:

– Думаешь, блефую? Я тебе устрою такую жизнь, что ты действительносойдешь с ума. Постараюсь довести до сведения Джуси, что мы с тобой кореши, что ты разбалтываешь мне все семейные секреты. Видишь, мы уже друзья. – Тоцци обнял Сола за плечи. – Пусть все видят, какие близкие.

Сол стряхнул руку Тоцци:

– Убирайся от меня.

Впервые он подал голос. Сидящие впереди обернулись и уставились на него. Эта фраза должна была хорошо лечь на пленку. Но что из того? Она ничего не доказывает.

– Тоц-ци-и-и.

—Отвяжитесь от моего брата.

Тоцци снова обхватил Сола, притянул к себе и улыбнулся ему в лицо.

Сол потянулся своей лапищей к его горлу, но Тоцци перехватил запястье Иммордино:

– Что такое? Снова хочешь убить меня? Ты пытался уже дважды, и оба раза неудачно. Я тебе не по зубам.

Сол отбил руку Тоцци. И горловым голосом произнес:

– Тебе просто повезло.

Пульс Тоцци зачастил. Он надеялся, что и эта фраза записана. Сол признался, по крайней мере косвенно. Из его ответа следовало, что он подослал и того, кто ранил Тоцци в ногу, и того, кто убил Джона. Фраза прозвучала отчетливо. Голос довольно хриплый. Но он записан,и может быть, этой записи окажется достаточно, чтобы судить его за убийство Паласки. Может быть... а может, и нет. Всего три хрипло произнесенных слова, их недостаточно для доказательства, что Сол вменяем. Даже если его удастся привлечь к суду за убийство Джона, адвокат, как всегда, сошлется на невменяемость. Радость Тоцци улетучилась. Сол очень умен. Он не станет говорить по-настоящему.Черт.

– Отвяжитесь от него! – гневно твердила Сил.

– Тоц-ци-и-и!

На толстых губах Сола заиграла чуть заметная самодовольная улыбка.

Глядя ему в глаза, Тоцци поднес ко рту кулак и кашлянул. Дымок ладана становился все гуще. Священник шел от алтаря по центральному проходу. Подойдя к их ряду, остановился и стал кадить на сидящих, лязгая цепью о серебряный корпус. Сил отклонилась от горячего, качающегося сосуда, Сол упер подбородок в грудь. Тоцци не мог понять, зачем священник это делает. Потом насторожился. Почему священник один? Где алтарные служки? На заупокойной службе их должно быть четверо. Это он помнил хорошо.

Цепь перестала лязгать. У Тоцци щипало глаза от дыма, и он протирал их. Внезапно вокруг послышались крики и взвизги. Сидящая позади женщина выдохнула: «О Господи». Стэси отчаянно стиснула его руку.

Протерев глаза, Тоцци наконец увидел, что произошло. Худощавый священник держал в руке пистолет, нацелившись на их ряд.

– Выйдите, пожалуйста, – произнес он. По лицу его струился пот. Глаза неудержимо мигали.

Сил возмутилась:

– Дональд, ты соображаешь, что делаешь?

– Сестра, пропустите их, пожалуйста.

– Дональд, это церковь. Немедленно сними облачение и убирайся отсюда с этим пистолетом.

Он сунул дуло ей в лицо:

– Сестра, я сказал – пропустите их. Пожалуйста.

Голос его дрожал. Рука тоже.

Сил торопливо перекрестилась и стала выходить между рядами. Тон ее изменился. Стал просящим:

– Дональд, будь добр, послушай меня.

Но он не слушал. Дуло пистолета перемещалось от Сола к Тоцци, к Стэси и обратно.

– Ты, ты и ты, – сказал он, указывая при этом на каждого. – Выходите и ступайте к алтарю. Вы должны покаяться. Вы все грешники.

Сол поднял руки, но не двигался с места.

Тоцци последовал его примеру:

– Можем мы задать хоть один вопрос... святой отец?

Стэси дрожала.

– Тоцци, чего он хочет?

Священник оставался непреклонным.

– Вы все грешили. Немедленно выходите, -крикнул он.

Сол еле слышно пробормотал:

– Успокойся, Донни. Успокойся.

Тоцци уставился на священника. Донни? Дональд Эмерик? Ах, черт.

– Я сказал – идите к алтарю. Живо!

—Спокойно, Донни. Спокойно.

Сол протиснулся мимо сидящих и вышел в центральный проход.

Эмерик навел пистолет на Тоцци и Стэси:

– Вы тоже. Быстрее!

—Хорошо, хорошо, идем.

Тоцци стал пробираться к проходу.

Стэси не шевелилась, и Эмерик пронзительно завопил:

– Иди, шлюха!

Ее лицо сморщилось.

– Пожалуйста, не надо. Пожалуйста.

– Ты грешила с ним. – Эмерик указал дулом на голову Тоцци. – Вы грешили вместе. Видно по вашему поведению.

Стэси принялась всхлипывать, все чаще и чаще.

– Нет. Нет. Это не так. Вы не понимаете...

– Иди к алтарю. Сколько раз повторять?

Тоцци стоял в проходе вместе с Иммордино. Велел негромко, спокойно:

– Делай, что он говорит, Стэси.

Бледная, как Эмерик, она неохотно двинулась к проходу, не зная, куда девать руки – то ли поднять, то ли держать перед собой.

Сил стояла в проходе на коленях. Она разволновалась и била себя кулаком в грудь:

– Матерь Божия, сделай что-нибудь. Кто-нибудь, сделайте хоть что-то. Это ведь храм.

Мужчины оттопыривали нижнюю губу и пожимали плечами. По другую сторону прохода человек в темных летних очках и скверном парике похлопал себя по куртке, показывая, что оружия у него нет.

– Не взыщи, Сил, – сказал он. – Это похороны.

Стэси вышла из ряда и встала рядом с Тоцци, поднятые руки ее дрожали.

Эмерик резко махнул пистолетом:

– К алтарю... Все трое. Идите. Встаньте на колени перед Искупителем.

Тоцци глянул на Сола. Тот с безжизненным взглядом поплелся к алтарю. Стэси судорожно всхлипывала.

– Делай, что он говорит, – пробормотал Тоцци. – Все будет хорошо.

И, поглядывая на пистолет в руке Эмерика, пошел за ней. Медленно миновав проход, они поднялись на две мраморные ступени, ведущие к алтарю. И встали на красном ковре лицом к распятию.

– На колени! Почему вынуждаете меня повторять?

Стэси рухнула на колени. Сол медленно опустился. Тоцци не шевельнулся.

– На колени!

Тоцци сделал глотательное движение. Горло пересохло. И продолжал стоять неподвижно.

– На колени, грешник! На колени! – завопил Эмерик. И ткнул его пистолетом в спину.

Тоцци медленно выдохнул, вспоминая, как в последний раз отнимал оружие на темной, сырой улице в Манхэттене, в тот вечер, когда познакомился со Стэси. Тогда она отвлекла его, и он сплоховал. Получил пулю и отпуск на полтора месяца. Сейчас сплоховать нельзя.

Эмерик снова ткнул его и угодил в магнитофон. Тоцци затаил дыхание, ожидая, что Эмерик почувствует твердый предмет под одеждой, но тот, видимо, ничего не заметил.

Тогда Тоцци крутанулся вправо, прижался плечом к плечу Эмерика и схватил руку, в которой тот держал оружие. Прижав большим пальцем его сустав, отвел пистолет в сторону. Дернув за руку вперед и вниз, Тоцци заставил Эмерика потерять равновесие, потом рванул его руку за голову. Эмерик стал валиться на спину. Тоцци переместился, уложил его на живот и вертикально заломил руку, перегибая кисть. Эмерик разжал пальцы. Тоцци схватил пистолет и сунул за пояс, потом, встав коленом на поясницу Эмерика, достал наручники и защелкнул на его запястьях.

– Вы грешники, – выл Эмерик, прижатый лицом в ковру. – Вы должны исповедаться.

Тоцци повернулся и глянул в центральный проход. В глубине его сиротливо стоял гроб Мистретты.

Эмерик терся лицом о ковер.

– Я знаю, вы грешили. Я видел эту женщину по телевизору. Она нехорошая. Так сказала сестра.

– Вы арестованы, – сказал Тоцци. Он обязан был объяснить Эмерику его права, хотя сомневался, что от этого может быть какой-то прок. – Вы можете не отвечать...

– Я знаю, Сол, что и ты грешен. Я видел, как ты убил этого старика. И его друга Джерри. Этот человек был другом сестры Сил. Она сама мне говорила. Сказала, что мистер Мистретта ей нравился. Я видел, как ты застрелил его. Видел кровь на полу.

Какая-то женщина в первом ряду пронзительно вскрикнула. Мужчины забормотали, заворчали. Нестройный шум несся по рядам, словно пожар в подлеске. Тоцци окинул взглядом толпу. Где же, черт возьми, Гиббонс? И потянулся к пистолету Эмерика за поясом.

– Оставь, Тоцци. Брось пистолет на пол.

В церкви воцарилась мертвая тишина. Сол стоял позади Стэси. Он завернул ей руку за спину и упер ствол маленького пистолета под челюсть.

Тоцци медленно поднялся.

– Успокойся, Сол.

– Брось пистолет, Тоцци, иначе я прикончу ее на месте.

Он дернул руку Стэси, та застонала.

Тоцци показал ему открытые ладони, потом медленно вытащил пистолет двумя пальцами из-за пояса и бросил за спину. Эхом разнесся стук металла о мрамор.

Послышался голос Джуси Вакарини:

– Уходи отсюда, Тоцци. Ступай. Предоставь это дело нам.

Майк оглянулся на Стэси:

– Без нее не уйду.

Лицо Стэси побелело, как мрамор алтаря. От страха она не могла шевельнуться. Тоцци страстно желал, чтобы она упала в обморок. Без сознания она стала бы никудышной заложницей. Но глаза ее были широко открыты, дышала она тяжело, часто. Пожалуй, в обморок не упадет, как этого ни хочется Тоцци.

Вновь раздался голос Джуси:

– Тоцци, я сказал – уходи. Это семейное дело.

Вакарини стоял в четвертом или пятом ряду, рядом с ним – несколько человек из его команды. По другую сторону прохода стоял сын Бартоло, держа руку за бортом пиджака.

Тоцци отвел от них взгляд. Где же, черт возьми, Гиббонс?

Потом обратился к Солу:

– Сол, отпусти ее. Только так я смогу вывести тебя отсюда живым.

Эмерик все еще лежал на животе и всхлипывал, уткнувшись в ковер:

– Слишком много прегрешений... слишком много.

– Пусти ее, Сол.

– Не пойдет, Тоцци. Ты выведешь нас отсюда вдвоем. Меня и ее. – Иммордино быстро оглядел церковь. Понял, что, если останется здесь, ему не жить. И закричал: – Если кто сунется ко мне, я сперва убью ее, потом начну стрелять в вас. В обойме тринадцать патронов, и, клянусь Богом, я их израсходую все. До единого.

Тоцци задыхался от волнения. Не хватало только перестрелки в церкви. Потом можно будет править заупокойную службу сразу по всем жертвам. Окинул взглядом боковые проходы. Где же Гиббонс?

– Приди в себя, Тоцци. – Сол указал подбородком на центральный проход. – Иди. Медленно. Мы выйдем отсюда.

– Сол, послушай...

– Иди! Мне нужно скрыться.

– Послушай. Сдайся мне сейчас, вернешься в Трентон и мы...

– К черту. Я туда не вернусь. В Трентон отправь Донни. Ему там нравится. А я в своем уме. Ну, иди. Пошевеливайся.

Сол глубже заломил Стэси руку. Девушка вскрикнула:

– Тоцци, пожалуйста. Сделай, что он требует.

Пистолет царапал ей кожу. По шее расползлись красные пятна.

Сердце Тоцци заколотилось. Медлить нельзя. Сол в отчаянном положении, полагаться на мафиози невозможно. Они могут поднять стрельбу в любую секунду. Погибнут многие, и Стэси первая. Нет. Он должен вывести ее. Если б между ним и Солом никого не было, шансы были бы чуть реальней.

Сол подтолкнул Стэси коленом.

– Иди, Тоцци.

– Ладно, ладно. Иду.

Тоцци поднял руки и направился к выходу, к дальнему концу прохода, где стоял гроб Мистретты. Возле гроба никого не было. Сойдя с алтаря, Тоцци оглянулся на Сола и Стэси, потом поднял взгляд к гипсовому Христу, истекающему кровью на распятии. Глубоко вздохнул.

Вразуми, что делать.