Текст книги "Психопат (сборник)"

Автор книги: Энтони Бруно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Энтони Бруно

Психопат

Глава 1

На душе у Сабатини Мистретты было муторно. Он сидел у Сил, сестры Сола Иммордино, и пил отвратительный кофе, заедая его печеньем. Только накануне он дал согласие на смертный приговор ее брату. В довершение ко всему Сил – монахиня. Старый дон мафии плотно сжал губы. Черт знает что.

Он взял еще одно печенье с тарелки, ненадежно стоящей на подлокотнике дивана. Вкусное, только есть так много не следовало бы. Но ведь нужно же чем-то перебить вкус приготовленного Сил кофе.

– Налью вам еще, мистер Мистретта?

Сил наклонила голову набок и смиренно улыбнулась, ее большие очки блеснули.

Мистретта приложил руку к животу и скорчил гримасу.

– Нет, Сил, спасибо. Я и так не смогу уснуть до утра.

– А тебе, Джерри?

Джерри Релла, шофер и телохранитель Мистретты, пожал плечами и кивнул:

– Налей, Сил. Полчашечки.

На его грубоватом, внушающем доверие лице появилась любезная улыбка. Взгляд блестящих голубых глаз излучал доброту. Он вообще был добрым человеком, пока его не задевали за живое.

Встав с противоположного дивана, Сил взяла у Джерри блюдце с чашкой.

– Сейчас.

Она повернулась и плавной поступью отправилась на кухню в задней части дома – старого особняка, превращенного в приют Марии Магдалины для матерей-одиночек.

Мистретта поднял взгляд к потолку, пятнистому от сырости. Крыша прохудилась. И весь дом пришел в плачевное состояние. Мебель в гостиной годится только на свалку. Его удивляло, что Сил не просит денег. Раньше она при каждой встрече донимала его этой просьбой, хотя неизменно встречала отказ. Он отвечал ей, что денег у церкви много. Например в Ватикане. Чего стоит взять оттуда немного золота и вложить в приют. Однако Сил упряма, как ее братец. Не желает обращаться за деньгами в епархию. Заявила, что хочет оставаться независимой. Поэтому ей и несчастным девчонкам с младенцами приходится жить в этой развалюхе на окраине Джерси-Сити. Но теперь у Мистретты было муторно на душе, брат Сил обречен на смерть и все такое прочее. Может, дать ей парочку тысяч. Хотя бы на ремонт крыши.

Джерри, сидящий на третьем диване, протянул руку и взял печенье. Под взглядом Мистретты впился в него зубами, обсыпав сахарной пудрой лацкан пиджака. Мистретта подумал, не ему ли заказано убрать Сола. Джерри не раз брался за такую работу, пока не стал телохранителем. Стрелять он умеет.

Кто знает? Для этой работы могли выбрать и Джерри. Хорошо, если так, но Мистретта решил держаться в стороне. Ему стали надоедать все эти дрязги. Повседневные заботы он готов предоставить другим. Однако если Сола Иммордино уберет Джерри, у него установятся добрые отношения с Джуси Вакарини, и, когда некоторые обязанности дона перейдут к Джуси, он позаботится о парне. Это хорошо. Если, конечно, работа заказана Джерри.

Мистретта поглядел на Джерри, стряхивающего с лацкана сахарную пудру. Отличный парень, прекрасно ладит со всеми. Однако близкими друзьями они с Солом никогда не были, и если Джерри появится в психушке, Сол догадается зачем. Может, это дело поручено и не ему.

Дон задумался. Возможно, исполнителем будет сын Бартоло, Фрэнк-младший. Отчаянный сукин сын и почти такой же здоровяк, как Сол. Неплохой способ для парня завоевать уважение в семье. Правда, умом Фрэнк-младший не блещет. Возможно, он сумеет проникнуть к Солу под видом пациента. Парень он решительный и за эту работу возьмется.

Потом есть еще Джой д'Амико с большой уродливой бородавкой на носу. Мистретта недоумевал, почему парень не обратится к врачу и не уберет эту штуку. Работник д'Амико неплохой, но подлиза. Как только Сола не станет, начнет подмазываться к новому дону, ругать покойного, все рассказывать об остальных ребятах в команде. Уродливый гаденыш, он уберет Иммордино уже хотя бы для того, чтобы подольститься к Бартоло.

Сил вернулась в гостиную, неся Джерри кофе. Казалось, она плывет, словно призрак, потому что ног под длинной рясой не было видно. Поставив чашку на край стола, села и сложила на коленях руки, мило улыбаясь безо всякой причины. Мистретта решил, что она собирается опять попросить денег. И когда он ответит – да, шлепнется от удивления в обморок.

– Мистер Мистретта, у меня есть для вас небольшой сюрприз.

Дон приподнял кустистые брови:

– Вот как?

С ее лица не сходила странная легкая улыбка.

– В подвале.

Мистретта наморщил лоб и подергал кожу под нижней челюстью.

– В подвале?

Улыбка Сил стала еще шире.

– Да.

Дон поглядел на Джерри, тот, потягивая кофе, пожал плечами.

– Сил, что там?

– Не могу сказать. Секрет.

Стекла ее очков блестели. Мистретта пожалел, что за ними не разглядеть глаз.

Она поднялась и указала на дверь под лестницей, ведущую в подвал. Мистретта посмотрел через плечо на окна, выходящие на темную улицу. Дрянной район. Голос повышать нельзя, мало ли кто может оказаться поблизости.

– Сил, почему не хочешь сказать, что там? В подвале небось полно тараканов, я их терпеть не могу.

– Тараканов нет. Уверяю.

Она продолжала улыбаться, словно Пресвятая Дева только что спустилась к ней и отмочила шутку.

Джерри, опершись локтями о колени, ждал, когда дон решит, как поступить.

Мистретта пожал плечами:

– Ладно, спустимся, посмотрим, что там у тебя.

Встав с дивана, он сморщился от боли в коленях. Артрит. Старость не радость. Джерри последовал за ним к подвальной двери. Мистретта решил, что, должно быть, девчонки, живущие здесь, что-то смастерили. Когда он приезжал сюда прошлый раз, одна из этих беременных дурочек подарила ему сделанную собственными руками кормушку для птиц. Сил пыталась разжиться деньгами, заставляя своих соплячек делать кормушки. А сколько кормушек продашь в этом районе? Люди не хотят здесь жить, а птицы и подавно. Сил неплохая девушка, но именно она в семье Иммордино действительно сумасшедшая.

Джерри открыл дверь и стал спускаться. Мистретта ждал, что за ним последует Сил, но та снова отправилась на кухню.

– Сил, ты куда? Как я понял, ты приготовила для нас сюрприз.

Она оглянулась.

– Вы найдете его внизу. – Пожала плечами, брови поднялись над оправой больших очков. Продолжая улыбаться, закусила нижнюю губу. – Нужно выключить чайник. Я снова готовлю себе чай.

И, трепеща черным одеянием, скрылась в дверном проеме.

Мистретта, вздохнув, поглядел на Джерри и постукал себя по виску.

– Джер, у нее и наверху свет не всегда горит. Спускайся. Посмотрим, что она заставила мастерить девок на сей раз.

Джерри кивнул и щелкнул выключателем на стене. У спуска в подвал вспыхнула тусклая лампочка без абажура. Должно быть, двадцать пять ватт. У Мистретты вновь стало муторно на душе. Сил старается экономить на чем только возможно.

Спускаясь по узкой лестнице, Джерри слегка опирался ладонью о стену. Внизу горел свет, до Мистретты доносились звуки телевизора. Похоже, шла игорная передача по седьмому каналу, та, где блондинка открывает буквы – как там она называется?

«Колесо фортуны».

Мистретта зашагал вниз, грузно опираясь о перила. И скрипел при этом зубами. От ходьбы по лестницам у него сильно болели колени.

– Джер, так что же у нее там? Скажи, чтобы мне не спускаться до конца.

Джерри уже почти достиг подножия лестницы.

– Я ничего не вижу, мистер Мис...

Пфиттт, пфиттт!

Сойдя с последней ступеньки, Джерри развернулся и стал падать, как срубленное дерево. Одна рука его осталась за бортом пиджака, где он носил пистолет, другая – на лацкане. Он грохнулся боком, сильно, будто говяжья туша на стол.

– Джер!

Грудь Мистретты часто вздымалась. Он нагнулся и увидел, что телохранитель распростерся на черно-белых квадратах линолеума. Его голубые блестящие глаза остекленели. Он был совершенно неподвижен, лишь по рубашке расползалось кровавое пятно.

– Как поживаете, мистер Мистретта?

Старый дон вздрогнул:

– Кто там?

Он пристально вгляделся в тускло освещенное помещение. Но оттуда слышался только голос. Стиснул челюсти, потому что боль в коленях стала невыносимой.

– Вы уже забыли меня? А ведь не прошло и двух лет. Почему не спускаетесь? Потолкуем кое о чем, возобновим знакомство.

Мистретта разглядел длинный ствол, торчащий из полумрака у нижней ступеньки. Пистолет с глушителем. Проклятая штука смотрела ему прямо в глаз. Старик поморщился. Колени схватило так, что он не мог даже выпрямиться. Не мог побежать наверх ради спасения жизни, будь на это хоть какая-нибудь надежда.

– Спускайся, Мистретта. Вспомним прежние времени. Давай-давай.

Мистретта с усилием шагнул на следующую ступеньку. Теперь он разглядел лицо за этим чертовым пистолетом. И не поверил своим глазам. Внизу стоял Сол Иммордино, брат Сил.

– Что ты делаешь здесь, черт возьми? Тебе положено находиться в психушке!

Здоровенный детина лишь пожал плечами и улыбнулся совсем как его сестра. Мистретта обернулся и глянул наверх.

– Заманила в ловушку, черт возьми. А еще монахиня. Праведница.

Сол покачал крупной головой, его мясистые щеки затряслись.

– Сил не заманивала. Я сказал ей, что хочу удивить тебя. А она верит всему, что я говорю. Она до сих пор считает, что мы независимые бизнесмены. Я велел ей пригласить тебя сюда, так как знал, что ты будешь рад повидаться, Мистретта. Разве не так?

От гнева Мистретта не мог выдавить ни слова. Сол, видимо, прятался под лестницей, дожидаясь, когда он и Джерри спустятся. Похоже, этот скот со дня их последней встречи растолстел еще больше. Весит, должно быть, не меньше двухсот семидесяти фунтов. При росте шесть футов пять дюймов. Здоровенный мешок дерьма.

Старый дон злобно глянул в дуло пистолета:

– Сол, как ты, черт возьми, выбрался из психушки? Вступил в сделку с властями? И будешь стучать на меня, так?

Иммордино оттопырил нижнюю губу и потряс головой:

– Спускайся. Поговорим.

– Пошел знаешь куда?

Мистретта услышал наверху шаги.

– Как там у вас, все в порядке?

Голос принадлежал Сил.

– Н...

Глушитель воткнулся ему в рот, ударясь о передние зубы, и прижался к зеву. Привкус смазки металла был еще противнее, чем кофе Сил, и Мистретта ощутил рвотную спазму.

– Все отлично, Сил, – ответил ей брат. – Ложись спать.

– Ладно, Сол. Доброй ночи, мистер Мистретта. Доброй ночи, Джерри.

Сол широко усмехнулся:

– Доброй ночи.

Дверь наверху закрылась.

Усмешка Сола стала злобной.

– Я же просил тебя спуститься с этих чертовых ступенек. Чего ждешь?

Мистретта отвел голову, чтобы ствол вышел изо рта. Понимает этот тип, с кем он говорит? Полез пальцем в рот.

– Ты сломал мне зуб, скотина.

– А ты упек меня в психушку на полтора года. Ну как, будем считать, что мы в расчете?

– Ты не понимаешь, Сол.

– Еще как понимаю. Ты одобрил решение Джуси и Бартоло убрать меня.

Сердце Мистретты заколотилось еще сильней.

– Чушь. Кто тебе наплел?

– Не важно кто. И я знаю, что это не чушь.

– Ты совсем запутался, Сол. Ты ничего не понимаешь.

– Я понимаю, что ты отдал мою команду Бартоло и позволил присвоить кучу денег, которые по праву мои, на них я мог бы нанять хорошего адвоката.

– Сол, ты же знаешь эти дела. Как поступить с деньгами, зависело от Бартоло.

– Мог бы заставить его. Или ты уже не дон?

– Не серди меня. Ты знаешь, что я дон.

– Только толку от тебя мало. Не заботишься о своих людях. Я столько сделал для тебя, а когда попал в переплет, ты забыл обо мне.

– Я никогда не забывал о тебе, Сол.

– Но никогда ничего не сделал для меня! – выкрикнул Сол. Злобно сверкнул на Мистретту глазами, потом оглянулся через плечо. – Чарльз, сделай звук погромче. Не хочу, чтобы слышала сестра.

И тут Мистретта заметил в отсветах от телевизионного экрана еще двоих – негра, здоровенного, хотя и не такого, как Иммордино, и белого, который съежился на изодранном диване, вперясь в маленький черно-белый телевизор, стоящий на пластиковом ящике из-под молока. Тощий, бледный, с длинными волосами на темени, но выбритыми возле ушей. Он что-то бормотал под нос, подергиваясь и раскачиваясь взад-вперед, взгляд его был неотрывно устремлен на экран. Всякий раз, когда он дергался, глаза его на секунду закатывались.

– Эй, Мистретта! Кажется, я велел тебе спуститься.

Дон глянул ему в глаза:

– Это же дом твоей сестры. Святое место. Как ты можешь осквернять его таким делом?

– Забудь о моей сестре. Она ничего не знает. И с каких это пор ты беспокоишься о ней? Она много лет выпрашивала у тебя небольшое пожертвование на этот дом, а ты всегда отказывал. Говорил – попроси у Папы Римского.

– Ты говорил ей то же самое, Сол. И ни разу не дал ни... – Мистретта скорчил гримасу. Должно быть, нерв треснувшего переднего зуба обнажился, потому что холодный воздух вызывал в нем жуткую боль. – Ну, так в чем твоя проблема, Сол? Скажи. Может, я смогу сделать, что нужно.

Глаза Сола превратились в щелки, губы растянулись в злобной усмешке.

– Знаешь, Мистретта, меня смех берет. Говоришь, сделаешь, что мне нужно? Чушь. У тебя уже нет власти.

– Ты сам не знаешь, что говоришь.

– Вот как? Бартоло тебя не слушает. Он теперь подчиняется Джуси Вакарини.

– Джуси?

– Да. Большинство капо слушают его. В последнее время делами заправляет он, потому что тебе стало на все наплевать. Джуси вполне может стать доном. Он только ждет твоей смерти, чтобы принять этот титул.

– Ты сам не знаешь, что говоришь, – тупо повторил Мистретта.

– Я знаю, что говорю. Знаю, что Бартоло должен мне четыреста тысяч, и, что бы ты ни обещал, ты не заставишь его отдать их. Еще я знаю, что он и Джуси вынесли мне приговор и, даже если б ты отменил его, они бы тебя не послушали.

– Они послушают. Мы устроим сбор, и ты скажешь им в лицо, что, находясь в Трентоне, не стучал на них. Мы отменим этот приговор.

– У тебя нет власти.

Сол вытянул руку, наведя дуло на галстук Мистретты.

Старый дон невольно сглотнул. Раны в горле очень болезненны. Он видел, как страдают от них люди. Скрипнул зубами, и холодный воздух снова коснулся треснутого зуба. Глянул на тело Джерри. Рубашка его уже вся пропиталась кровью.

– Зачем ты убил его, Сол? Он был хорошим парнем.

– Был.Джерри мне нравился. Но если б он увидел меня здесь, внизу, то убил бы. Смотри. Он держится за пистолет.

– Без моего приказа он бы тебя не убил.

Глаза Сола сверкнули.

– Не морочь мне голову, Мистретта.

Он опустил пистолет и упер ствол Мистретте в колено.

Пфиттт!

Мистретте показалось, что с колена слетела чашечка. Он инстинктивно потянулся к нему, но потерял равновесие и повалился вперед. Покатился по ступенькам, ударяясь плечами, спиною, и упал на тело Джерри. Боясь испачкаться в обильной крови, быстро скатился с него, несмотря на боль, и прижался к стене. Опершись руками, приподнялся и сел, глаза его неудержимо моргали. Казалось, колено только что раздавил грузовик.

– Я отойду от дел, – пробормотал он. – Надоела мне такая жизнь. Только я хочу отойти от дел и жить спокойно.

– Нехорошо. Очень нехорошо. Очень.

Тощий парень пялился на него безумными глазами, раскачиваясь взад-вперед и беспрестанно крестясь.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь. Во имя Отца...

Мистретта хотел было перекреститься и сам, но побоялся потерять равновесие и упасть.

– Дай ему еще пилюлю, – сказал Сол негру.

– Он в порядке. Да и все равно сейчас давать нельзя. Слишком рано.

– Ты уверен, что он в порядке?

– В лучшем виде.

– Тогда заставь его замолчать.

После этих слов Сол уставился на Мистретту.

Мистретта держался за грудь. Ему было трудно дышать.

– Чего ты хочешь, Сол? Скажи. Получить деньги с Бартоло? Я тебе помогу.

– К черту деньги, Мистретта. Я их раздобуду. Хочешь знать, чего я действительно хочу?

– Чего? Скажи.

– Твоего места. Хочу стать доном.

– Ты сошел с ума.

– У меня есть преданные люди. Их не меньше, чем у Джуси. Они считают, что я давно должен занять твое место. Теперь я его займу.

– Брось, Сол. Это невозможно. Чего ты хочешь на самом деле? Я готов тебе помочь.

Ноздри Иммордино раздулись.

– Я сказал чего. Хочу стать доном. И добьюсь своей цели. Хочешь посмотреть как?

– Брось, Сол. Ты ведешь себя, как сумасшедший.

– Думаешь, я спятил? Смотри.

Он встал над телом Джерри так, что оно оказалось у него между ног. Держа пистолет двумя руками, опустил его и прицелился.

– Смотри. Я совершу над ним последний обряд. Соборование.

Сол приставил глушитель ко лбу Джерри.

– Во имя Отца...

Пфиттт!

Голова Джерри подскочила. Сол приставил дуло к его животу.

– И Сына...

Пфиттт!

Все тело дернулось. Он приставил пистолет к правому плечу.

– И Святого...

Пфиттт!

Рука взлетела и шлепнулась на место.

К левому плечу.

– Духа...

Пфиттт!

Ладонь разжалась.

– Аминь.

– А-минь.

Негр скалился, как шимпанзе.

– Гнусный ублюдок, – пробормотал Сол, глядя на тело Джерри. – Я дал ему в долг двадцать тысяч на свадьбу дочери, а он хотел убить меня.

– Нет, Сол... нет. – Мистретта дышал со свистом. – Ты делаешь поспешные выводы.

– Нехорошо. Очень нехорошо.

Белки глаз маленького тощего парня сверкнули в тусклом свете, когда он взглянул на Джерри, раскачиваясь взад-вперед и беспрестанно крестясь.

Когда Мистретта снова поднял взгляд, Сол смотрел на него с улыбкой. Потом нагнулся и прошептал в лицо:

– Не говори, что я ничего не дал тебе, старый осел.

Мистретта сузил глаза и взглянул на него в упор:

– Смотри, Иммордино, ты станешь жалеть об этом всю жизнь. Я буду являться тебе. Клянусь Богом.

Последнее, что ощутил Мистретта, – прикосновение горячего дула ко лбу.

– Во имя Отца...

– НЕТ!

Пфиттт!

Глава 2

– Тоцци, поверь, это не Бог весть что. – Особый агент ФБР Катберд Гиббонс отхлебнул из пивной бутылки. Он сидел боком к стойке, облокотясь на нее. Наступил вечер пятницы, и бар «Гилхули» наполнялся веселой публикой. – Не конец света. Ну, исполнится тебе сорок. Что из того?

Особый агент Тоцци поглядел на Гиббонса, потом на свою нетронутую бутылку пива. И наконец поднес ее к губам. Слушать эту чушь ему не хотелось.

– Можешь мне поверить, Тоц. Сорок лет – это ерунда.

Тоцци не отводил взгляда от зеленой бутылки в своей руке.

– Тебе-тооткуда знать? Ты небось и не помнишь.

– То есть как? Сорок мне стукнуло не так уж давно.

Голос Гиббонса зазвучал жестко. Он всегда раздражался, когда речь заходила о еговозрасте.

Тоцци усмехнулся напарнику и покачал головой. Потом в зеркале за стойкой стал разглядывать публику. Бар «Гилхули» – любимое место утоления жажды у муниципальных служащих, ибо расположен в двух кварталах от муниципалитета. Но в тот вечер туда еще набилась стая не особо преуспевающих адвокатов и даже несколько банковских служащих, нежно поглядывающих на секретарш и женщин-администраторов. Банковские служащие одеты были получше, чем адвокаты, и выглядели посвежей, правда ненамного.

Внимание Тоцци привлек столик секретарш у стены. Они смеялись и кудахтали, хватаясь за запотевшие стаканы виски с лимонным соком, им было весело. Две-три девицы были весьма миловидны. Они стали душой компании и, явно томясь по мужской ласке, разглядывали мужчин, казавшихся им холостыми. На холостяка Тоцци девицы не обращали внимания. Они высматривали хорошо одетых типов, не достигших тридцати. Их не интересовал сорокалетний оперативник ФБР из Манхэттенского отдела по борьбе с организованной преступностью.

Оторвавшись от секретарш, Тоцци поглядел в зеркало на себя, сидящего рядом с Гиббонсом. Не урод, но уж вряд ли кто из женщин на него особо польстится. Его темные, глубоко посаженные глаза смотрели устало, даже когда он хорошо высыпался. Двойного подбородка, как у Гиббонса, нет – пока, но лицо выглядит более мясистым, чем хотелось бы. Волосы на темени поредели, хотя и не так, как у большинства сверстников. Беспокоила седина. Седые волосы заметны уже за десять шагов.

Конечно, таким, как Гиббонс, он станет еще не скоро. Тот ужевыглядит пожилым. Не старым, но стоящим на пороге старости. Волосы его начали выпадать задолго до того, как Тоцци познакомился с ним. Оставалось несколько тонких седых прядей, которые он зачесывает назад. Двойной подбородок бросается в глаза. А нос, горчащий, словно большой стручок жгучего перца, а маленькие, неприветливые глаза, почти бсзгубый рот? И в довершение всего несносный характер.

Пристально вглядываясь в их лица, Тоцци содрогнулся. Через пятнадцать-шестнадцать лет он станет таким же. Господи.

Но беспокоили его не увядающий облик и не седеющие волосы. Беспокоил тот факт, что половина жизни прошла, а он не совершил ничего такого, чем стоило бы гордиться. Конечно, ловить преступников и держать банды в страхе – это кое-что, но этого мало. Он не создал ничего долговечного. Не построил дома, не написал замечательной песни. У него даже детей нет.

В двадцать – тридцать лет холостяцкая жизнь катилась беззаботно, он постоянно менял женщин, но мысль об одиночестве в сорок оказалась печальной и трогательной. Для юных девиц он уже слишком стар, для женщин своего возраста не дозрел.

Тоцци отпил еще глоток пива и поднял взгляд к телевизору над стойкой. По девятому каналу шли местные новости. Негр в очках вел репортаж об автоинспекторе, обстрелянном в прошлом месяце при исполнении служебных обязанностей. Бедняга с рукой на перевязи сидел в кресле-каталке, жена, возя его по тесной, многолюдной квартире, натыкалась то на стены, то на мебель.

Тоцци покачал головой и вздохнул. Миловидные секретарши уже опьянели.

К черту. Пора уходить отсюда.

Гиббонс повернулся к стойке и положил на нее локти.

– Чего грустишь, Той? Послушай. Не бойся ты так сорокалетия. Когда исполняется четыре десятка, настроение бывает такое, хоть в петлю лезь, но через неделю все забывается.

– Дело не в этом.

– Ну да, как же.

– Говорю тебе – нет.

– Тогда что тебя беспокоит? Экзамен на получение черного пояса? Ты в хорошей форме. И выдержишь его. Не волнуйся.

Тоцци поглядел на него в упор. Не хватало только подбадриваний.

– И не в этом тоже.

Экзамен на получение черного пояса составлял лишь часть проблемы.

– Тогда что тебя мучит, Тоц? Можешь ты мне сказать? Я провожу с тобой больше времени, чем со своей благоверной, а ты не желаешь откровенничать? Знаешь, Лоррейн давно предсказывала, что ты станешь несносным к сорока годам. Так оно и вышло.

– Откуда она могла знать, черт возьми?

– Она твоядвоюродная сестра.

– Значит, вот чем вы занимаетесь в постели перед тем, как погасить свет? Судачите обо мне?

Гиббонс удивленно поглядел на него.

– Кто судачит?

И оскалил в усмешке зубы. Юморист.

Тоцци соскользнул с табурета.

– Мне пора. До завтра.

Гиббонс ухватил его за рукав.

– Эй-эй! Куда?

– Займусь писаниной по делу Мистретты.

– Сейчас восемь часов. Мы отработали двенадцать. Думаю, сегодня налогоплательщики не могут иметь к нам никаких претензий. Сядь и успокойся.

– Нет, серьезно. Иверс срочно требует отчет. Увидимся в понедельник.

Гиббонс положил руку на плечо Тоцци:

– Послушай, Тоц, что скажу. Одному человеку распутать все преступления в Нью-Йорке не по силам. Даже тебе. Свою работу сегодня мы сделали. Обследовали место преступления, собрали улики. Провели весь день с этими двумя трупами. Теперь надо ждать результатов экспертизы. Пойми, каждый должен нести только свое бремя. С возрастом понимаешь, что, собственно, в этом жизнь и заключается. Теперь, почти достигнув середины жизни, ты должен это уразуметь.

Смеется, гад. Думает, все это очень остроумно.

– Пошел ты, Гиббонс.

– Чего ты, я просто объясняю тебе положение вещей.

– Послушай, Иверсу нужен подробный отчет. Когда убивают одного из донов мафии, Бюро должно сделать какое-то заявление для прессы, а ему уже надоело отделываться общими фразами.

Рой, бармен, подошел к ним, протирая по пути стойку. По мнению Тоцци, ему было лет двадцать восемь – тридцать. Белокурый, мускулистый, стройный, он всегда выглядел жизнерадостным. Тоцци наблюдал, как его большая рука орудует тряпкой на стойке. Чего ж этому парню не радоваться жизни? Он пока что не на пороге сорокалетия.

– Еще по одной, джентльмены?

Гиббонс глянул на бутылку напарника. Она была почти полной.

– Мне еще одну, Рой. А моему другу, наверно, чашку травяного настоя, раз он сегодня не пьет. Видимо, бережет здоровье.

Бармен хрипло заржал, обнажив безукоризненно белые зубы. Смеялся он добродушно, но по-дурацки. И Тоцци решил, что ненавидит этого парня.

Мускулистый дурак достал из-под стойки бутылку пива. Гиббонс допил то, что оставалось в первой, потом взглянул на часы. Рой поймал его взгляд, кивнул и придал лицу непроницаемое выражение.

Тоцци нахмурился. Они что, затевают какой-то розыгрыш? И дал себе слово уйти, если кто-то появится с тортом ко дню рождения. Пусть считают, что у него нет чувства юмора. Сейчас ему не до шуток. К тому же день рождения у него через две недели.

Рой подошел к концу стойки, поднял руки и включил телевизор на полную громкость. Со своими ручищами он походил на орангутанга. На экране ведущий занудно переговаривался со спортивным обозревателем и синоптиком. Потом их сменила коммерческая программа, телевизор громко загудел, и появился автомобиль, мчавшийся по усеянной палыми листьями проселочной дороге.

– Гиб, что это значит? На кой черт он так усилил звук?

– Что? Не слышу.

– Не смешно, Гиббонс. Совсем не смешно.

– Что-что?

Автомобильная реклама кончилась, началась другая. Услышав размеренные, глухие удары по барабану, Тоцци узнал ее. Камера демонстрировала огромный зал для тяжелой атлетики с блестящими хромированными снарядами. На экран можно было даже не смотреть – этот ролик знали все.

– Гиббонс, что это? Ради меня?

– Помолчи, Тоц. Я хочу послушать.

Камера замерла, и появилась та самая девица в красных колготках, под майкой-безрукавкой такого же цвета торчали грудки, краснели пухлые губы, томно смотрели глаза, грива длинных белокурых волос спадала на спину и плечи; девушка поднимала и опускала небольшую штангу, с каждым движением груди ее подрагивали.

На лице Гиббонса растянулась противная усмешка, от уха до уха. Рой приложил ладони ко лбу козырьком, стараясь не рассмеяться.

"...оздоровительный центр «Иикербокер»,– загремел ее усиленный голос, – с четырнадцатью залами, расположенными в Манхэттене, Бруклине, Куинсе, на Стейтен-Айленд и в Нью-Джерси. Приглашаем – приходи и...

—НА-КА-ЧИ-ВАЙ-СЯ!

Все, кто сидел в баре, выкрикнули завершающее слово, блондинка произнесла его с этаким призывным взглядом – "давай, парень, приходи и накачивайся ради меня".Ее даже окрестили Мисс Накачивайся. Оздоровительный центр всю весну выпускал в эфир этот ролик, и каждый нормальный мужчина в Нью-Йорке вожделел к блондинке. Даже Тоцци не мог отрицать, что, впервые увидев ее, испытал желание. Только на кой черт включать ящик на полную громкость и оглушать всех? Не извращенцы же здесь собрались, в конце концов!

Пожав плечами, Тоцци взглянул на Гиббонса:

– Ничего не понимаю. Предполагается, что это смешно?

– Это ведь твой любимый ролик, Тоц. Сам же говорил.

Тоцци зажмурился и потряс головой. Он не верил своим ушам. Совсем по-детски. А для пожилого человека, как Гиббонс, еще хуже того. По-стариковски. Хоть что-то да придумать. Ха-ха-ха.

– Слушай, Тоцци, давай по правде. Говорил ты мне в прошлом месяце или нет, что, будь у тебя последнее желание перед смертью, ты хотел бы провести пятнадцать минут наедине с Мисс Накачивайся? Отвечай. Говорил, или я спятил?

Рой покатывался со смеху. Музыка все грохотала, блондинка на экране продолжала поднимать штангу, демонстрируя соблазнительное тело, а закадровый голос расписывал условия оздоровительного центра.

– Ладно, ладно, признаю. Я признал, что она лакомый кусочек. Ну так что же?

– А говорил, что хотел бы провести четверть часика с ней наедине?

Тоцци молча уставился на Гиббонса. Рой, надрывая животик хохотом, потянулся вверх, чтобы уменьшить громкость. Публика не сводила с них глаз, тупо улыбаясь, словно ждала какого-то продолжения.

Тоцци понизил голос:

– Ладно, Гиб, если это доставит тебе удовольствие – говорил. Я сказал, что не прочь бы провести минут пятнадцать наедине с Мисс Накачивайся. Ну? Доволен?

Передача кончалась. Он бросил последний взгляд на блондинку и вздохнул. Его дни с девчонками такого возраста позади. Он понятия не имел, как вести себя с подобной девицей.

Гиббонс все скалил свои зубы.

– Так вот, Тоц, твое желание для меня закон.

И тут кто-то похлопал Тоцци по плечу. Он закрыл глаза и стал поворачиваться, ожидая увидеть торт в форме Мисс Накачивайся со множеством свечек, торчащих из грудей наподобие пылающих дикобразов. Но увидел совсем другое.

– Что за...

Положив руку ему на плечо, она трепала волосы на его затылке. Карие глаза призывно смотрели на него. Пухлые губы почти касались его лица. Золотисто-бронзовые волосы лились водопадом. А эти невероятные груди – они парили под ее подбородком. Он старался не смотреть в заманчивую ложбинку, но для этого приходилось прилагать немалые усилия.

– Привет, Тоцци, – сказала она.

– Э... привет.

Гиббонс и Рой утирали навернувшиеся от смеха слезы. Толпа подалась к ним, адвокаты и банковские служащие таращились, пристально разглядывая грудь девушки. Распустили слюни, ублюдки.

– Черт возьми, в самом деле она, – услышал Тоцци чей-то голос. – Мисс Накачивайся.

– Этоее кавалер?

– Везет же людям.

Тоцци обернулся к завистливым голосам, но она отвела его голову обратно, коснувшись пальцем подбородка и прислонясь лбом к его лбу.

– Я много слышала о вас, Тоцци.

Голос ее звучал кокетливо, как и следовало ожидать при таких пухлых губках.

Лицо Тоцци жарко загорелось.

– Меня зовут Стэси. Стэси Вьера.

– Рад познакомиться с вами... Стэси.

– Давай-давай, Тоц, не мямли.

Гиббонс веселился от души.

В этот миг Тоцци обнаружил, что руки его лежат на талии Мисс Накачивайся. Он вдруг почувствовал неловкость и торопливо перевел ладони на ее обнаженные руки. Ощущение девичьей кожи, тугой и вместе с тем нежной, было приятным. Он понял, что в нем пробуждается желание. Эта чертова штука в штанах очень своевольна. Пристально поглядел девушке в лицо и решил, что ей не больше двадцати. Вдвое меньше, чем ему. Он годится ей в отцы, черт возьми. И желание внезапно пропало.

Стэси слегка надула губы. Впилась в него взглядом. Вид у нее был расстроенный.

Гиббонс слегка толкнул его локтем.

– Эй, Тоц, что с тобой? Мы хотели слегка подбодрить тебя. А ты выглядишь, как на похоронах.

Стэси повернулась к Рою и нахмурилась:

– Кажется, он не понял шутки.

Тоцци свирепо глянул на Гиббонса, опять залившись краской:

– Это не смешно.

– Встряхнись немного, Тоц. Ты всю зиму ходил как в воду опущенный. Мы решили слегка развеселить тебя. Гиббонс тайком от Стэси поглядывал на ее грудь. Рой, перебросив полотенце через плечо, оперся о стойку и вмешался в разговор:

– Извини, Тоц, если мы поставили тебя в неловкое положение. Идея эта главным образом моя. Прошу прощения. Видишь ли, как-то вечером Гиббонс сидел здесь, прокручивали этот ролик, и он упомянул, что Стэси, на твой взгляд, лакомый кусочек. Я сказал, что знаю ее – видишь ли, я тренируюсь в Гринвич-Виллидж, где она ведет аэробику, и мы решили: вот будет весело, если ты познакомишься с ней во плоти. Я попросил Стэси, она согласилась, уточнила, когда ролик пойдет в эфир, чтобы устроить все так, как оно и вышло. Но, поверь, нам и в голову не приходило обижать тебя. Мы просто пошутили.