355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Энтони Бивор » Сталинград » Текст книги (страница 12)
Сталинград
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 19:40

Текст книги "Сталинград"


Автор книги: Энтони Бивор



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

В этой преисподней можно было оглохнуть. «Воздух наполнен, – написал один из офицеров-танкистов, – адским завыванием пикирующих бомбардировщиков, грохотом орудий, ревом двигателей и лязгом гусениц, визгом реактивных снарядов из “сталинских орга́нов”, непрерывным треском автоматных очередей, и постоянно чувствуется жар от пылающих по всему городу пожаров».[305]305
  BA-MA, RH 27–16/42.


[Закрыть]
И плюс ко всему этому отовсюду слышались крики и стоны раненых. «Это были не человеческие звуки, – писал в своем дневнике один немецкий военнослужащий, – а тупые крики страдающего дикого животного».[306]306
  Podewils. Р. 115.


[Закрыть]

Тоска по дому в такой обстановке подчас становилась просто невыносимой. «Дом далеко. О, прекрасный дом… – писал с грустью немецкий пехотинец. – Только теперь мы понимаем в полной мере, какой же он замечательный».[307]307
  Herbert Pabst, письма. Приводится у Bähr and Bähr. Р. 184


[Закрыть]
Напротив, русские защитники города, видимо, воспринимали тоску по дому как непозволительную роскошь. «Здравствуй, дорогая моя Полина! – писал 17 сентября своей жене неизвестный красноармеец. – Я жив и здоров. Никто не знает, что будет дальше, но поживем – увидим. Война тяжелая. Из военных сводок тебе известно, что происходит на фронте. Задача каждого бойца простая: уничтожить как можно больше фрицев, после чего погнать их на запад. Я очень скучаю по тебе, но тут ничего не поделаешь, поскольку нас разделяет несколько тысяч километров».[308]308
  АМПСБ, 22789.


[Закрыть]
А 23 сентября красноармеец по имени Сергей написал своей жене Леле просто: «Немец не устоит против нас».[309]309
  АМПСБ, 752-/5.481.


[Закрыть]
И ни слова о доме.

18 сентября безрезультатно завершилась очередная попытка наступления трех советских армий на северный фланг 6-й армии. Быстрая перегруппировка эскадрилий люфтваффе, а также контратаки 14-го танкового корпуса в условиях открытой степи оказались более чем эффективными. На следующий день русским тоже не сопутствовала удача. По большому счету, цена была слишком высока – 62-я армия всего лишь на два дня оказалась избавлена от ударов с воздуха. Чуйков, понимая, что немецкий натиск не ослабнет, приказал переправиться через Волгу 284-й стрелковой дивизии полковника Батюка, в которой служили в основном сибиряки. Он оставил это соединение в резерве под Мамаевым курганом, на случай если немцы закрепятся в районе центральной пристани, а потом ударят на север вдоль берега, попытавшись обойти его армию сзади. Утром 27 сентября, всего через несколько часов после того, как последние сибиряки Батюка переправились на правый берег Волги, дивизии уже пришлось вступить в бой – перед ней была поставлена задача выбить немцев с центральной пристани и соединиться с войсками, оказавшимися изолированными южнее Царицы. Однако дивизии вермахта, хоть и понесли большие потери, наступление отразили. В тот же день (это, кстати, был день рождения Паулюса – ему исполнилось 52 года) немцам наконец удалось создать широкий коридор, отрезавший левое крыло 62-й армии, южнее устья Царицы.

Со свойственным им педантизмом германские части продолжали попытки подавить сопротивление в южном секторе Сталинграда. Через два дня им удалось прорваться в центр города. Две милицейские бригады, к тому времени оставшиеся практически без боеприпасов и продовольствия, впали в панику. Однако больше бойцов испугались командиры. Из донесения штаба Сталинградского фронта в Москву, Щербакову, известно, что командир 42-й особой бригады «оставил линию обороны, сделав вид, будто ему нужно посоветоваться со штабом армии».[310]310
  Донесение Добронина военному совету Сталинградского фронта, 3 октября 1942 года. ЦАМО, 48/486/24. Л. 9.


[Закрыть]
То же самое произошло в 92-й особой бригаде, несмотря на то что она была усилена морской пехотой. 26 сентября командир и начальник политотдела вместе со всем штабом покинули позиции, также заявив, что им нужно обсудить ситуацию с вышестоящим начальством, однако на самом деле они укрылись на острове Голодный посередине Волги. Когда на следующее утро солдаты узнали о том, что командир их бросил, многие кинулись на берег и стали строить плоты для себя.[311]311
  Донесение Добронина Военному совету Сталинградского фронта, 3 октября 1942 года. ЦАМО, 48/486/24. Л. 30–32.


[Закрыть]
Кто-то попытался переправиться на Голодный на стволах деревьев и даже просто вплавь. Увидев эти отчаянные попытки бегства, немцы открыли огонь из орудий и минометов, и часть красноармейцев была убита прямо в воде.

Майор Яковлев, командир батальона автоматчиков, к тому моменту старший по званию офицер из тех, кто остался на правом берегу, узнал о начавшейся панике и возглавил оборону.[312]312
  См. там же. Л. 30–32.


[Закрыть]
Вскоре Яковлев выяснил, что остался без связи, поскольку связисты были в числе тех, кто бежал на Голодный. Яковлев и лейтенант Солуцев собрали оставшихся бойцов и организовали сопротивление. Несмотря на нехватку людей и боеприпасов, им удалось на протяжении суток отразить семь атак. Все это время командир бригады оставался на Голодном. Стремясь скрыть происходящее, он посылал в штаб 62-й армии ложные донесения. Это ему не помогло – дезертир был арестован и обвинен в преступном неподчинении приказу номер 227. Хотя в донесении, отправленном в Москву, нет никаких подробностей относительно приговора, вынесенного трибуналом, рассчитывать на то, что он оказался мягким, едва ли возможно.

Глава 10
Крысиная война

Недовольство Гитлера отсутствием успехов на Кавказе и в Сталинграде достигло апогея 24 сентября. Он сместил с должности генерала Гальдера, начальника Генерального штаба. Они сильно раздражали друг друга. Гальдера выводила из душевного равновесия мелочная опека фюрера, которого он считал профаном в военном деле, а Гитлер выходил из себя при любом слове критики «реакционного генералитета», олицетворением которого для него был начальник штаба сухопутных войск вермахта. «Главной заботой Гитлера, – записал в тот день в своем дневнике Гальдер, – является необходимость внушить Генеральному штабу фанатичную веру в идею».[313]313
  Halder. Р. 528.


[Закрыть]
Это навязчивое стремление подчинить своей воле военачальников превратилось для фюрера в самоцель. Предугадать последствия такого положения дел нетрудно. Любая опасная ситуация грозила перерасти в катастрофу.

После ссоры фюрера с Йодлем и Листом до Паулюса доходили слухи, что он будет назначен вместо первого начальником оперативного штаба вермахта, а должность командующего 6-й армией займет генерал фон Зейдлиц. Однако в конце концов Гитлер решил оставить рядом с собой старое окружение. Йодля восстановили в должности, и подхалим фельдмаршал Кейтель сохранил свое место. Теперь он мог и дальше заверять фюрера в его военном гении. Профессиональные военные называли Кейтеля кивающим ослом и лакеем, однако они презирали за моральную трусость не только его, но и многих других генералов. «Генеральный штаб готовит свою собственную гибель, – писал Гроскурт генералу Беку, впоследствии возглавившему «июльский заговор» против Гитлера. – У его представителей не осталось даже понятия о чести».[314]314
  19 августа 1942 года. Groscurth. Р. 548.


[Закрыть]
Единственным утешением для Гроскурта было то, что сослуживцы по штабу и командир 11-го корпуса генерал Штрекер разделяли его взгляды. «Это большое счастье быть вместе с такими людьми».

Отставка Гальдера знаменовала собой конец самостоятельности Генерального штаба, но в то же время укрепляла позиции Паулюса, хотя он, не получив нового назначения, вероятно, втайне переживал. Гитлер заявил, что с его 6-й армией можно было бы штурмовать небеса, однако Сталинград все еще держался. Специальная группа в Министерстве пропаганды ждала его падения, «готовая запечатлеть на кинопленке, как поднимают победные флаги над взятым городом»,[315]315
  Dohna-Schlobitten. Р. 246.


[Закрыть]
а пресса – разрешения объявить о том, что со Сталинградом покончено, поскольку штаб Паулюса еще 26 сентября сообщил о том, что над зданием сталинградского горкома партии водружено боевое знамя рейха.[316]316
  См.: BA-MA, RH 20–6/216. Р. 51.


[Закрыть]
Геббельса постепенно начинало беспокоить то, что немецкие газеты освещают события «в чересчур радужных тонах».[317]317
  Цит. по: Boelcke. Р. 365.


[Закрыть]
Редакторы получили указание подчеркивать ожесточенность боев и то, что ситуация остается сложной. Впрочем, неделю спустя министр пропаганды и сам был уверен в том, что можно со всей определенностью ожидать падения Сталинграда, но еще через три дня такой уверенности уже не было. Геббельс велел вынести на первые полосы другие материалы.

Как свидетельствует Гроскурт, на Паулюса с утра до ночи оказывалось давление, которое начинало действовать ему на нервы.[318]318
  См.: 29 августа 1942 года. Groscurth. Р. 550.


[Закрыть]
Постоянное напряжение стало причиной обострения дизентерии, от которой ему так и не удалось полностью вылечиться. Штабные офицеры замечали, что тик на левой половине лица командующего стал сильнее. Паулюс подолгу сидел в штабе 6-й армии, расположенном в станице Голубинская на правом берегу Дона, разглядывая подробную крупномасштабную карту Сталинграда. Большинство районов города уже было взято, и, по оценкам службы разведки, потери русских приблизительно вдвое превышали потери немцев. Оставалось только надеяться на то, что Гитлер был прав, утверждая, что ресурсы противника вот-вот иссякнут. У самого Паулюса резервы – человеческие и материальные – тоже стремительно истощались, но больше всего его приводило в отчаяние поразительное упорство защитников города.

Значительная часть обвинений, направленных против Паулюса, основывалась на том, что 6-я армия, усиленная двумя корпусами 4-й танковой, являлась самым крупным объединением во всем вермахте, имея численность почти 330 000 человек. Наблюдатели, не имеющие опыта боевых действий, никак не могли понять, в чем, собственно, проблема. Безусловно, можно возразить, что Паулюс мог бы более эффективно распорядиться имеющимися у него войсками, однако его критики, похоже, забывали, что уличные бои вели восемь дивизий 6-й армии, а одиннадцать были растянуты по всей полосе фронта, составляющей почти 200 километров, – через большую и малую излучины Дона и дальше по степи до самого берега Волги у поселка Рынок, а также на полосе южнее Сталинграда, напротив Бекетовки (см. карту 4). В резерве оставалась всего одна дивизия.

На северном фланге, в бескрайней, практически лишенной растительности степи, 11-й армейский корпус Штрекера, 8-й корпус генерала Хейтца и 14-й танковый корпус Хубе держали оборону против советских войск, стремящихся облегчить положение соединений, штурмующих город. На правом фланге 4-й армейский корпус генерала Йенекке противостоял 64-й армии генерала Шумилова, соседствуя со слабой 4-й румынской армией, растянутая линия обороны которой уходила до самых северных предгорий Кавказа. По ту сторону линии фронта находилась группировка генерала Еременко, состоящая из 62-й армии Чуйкова, соединений 64-й армии, занимавших позиции вокруг Бекетовки, 57-й армии, расположенной южнее и восточнее озера Сарпа, 51-й армии, державшей оборону вдоль линии остальных озер, и 28-й армии, вытянувшейся на юг в калмыцкую степь.

Для немецких, румынских и русских войск на южном фланге боевые действия в степи напоминали таковые во время Первой мировой войны. Разница была лишь в том, что теперь использовались более современное вооружение и самолеты. На немецкие бронетанковые соединения, расположенные на обоих флангах, выжженные солнцем равнины, по которым они всего несколько недель назад пронеслись на полной скорости, теперь действовали удручающе. Отсутствие деревьев и гор усиливало у немецких и австрийских солдат тоску по дому. Начались осенние дожди, вызвавшие сильную распутицу. Солдатам в землянках, залитых до щиколоток водой, оставалось только слушать шум дождя и наблюдать за крысами, обгладывающими трупы на «ничьей» земле. Действия немецких и русских армий ограничивались патрулированием, караулами, разведкой боем, чтобы прощупать противника. Солдаты маленькими группами подкрадывались к неприятельским позициям и забрасывали окопы гранатами. Единственное значительное событие произошло 25 сентября. В этот день 51-я и 57-я армии атаковали румынские дивизии на южном фланге вдоль линии соленых озер и отбросили их назад, однако им не удалось отвлечь внимание немцев от их главной цели – Сталинграда.

Сражения в самом городе были совершенно другими. Здесь зародилась абсолютно новая форма боевых действий, сосредоточенных в развалинах жилых домов. Сгоревшие танки, стреляные гильзы, телефонные провода и ящики из-под гранат перемешались с домашним скарбом – развороченными осколками диванами, сломанными столами и стульями, погнутыми кастрюлями… Василий Гроссман писал об этом так: «А иногда часами длились упорные штурмы домов, бои происходили на подступах, у стен дома, в заваленных кирпичом полуразрушенных комнатах и коридорах, где сражающиеся путались ногами в сорванных проводах, среди измятых остовов железных кроватей, кухонной и домашней утвари».[319]319
  Записные книжки Гроссмана. РГАЛИ, 618/2/108.


[Закрыть]
Там же могли сохраниться ваза с увядшими цветами или раскрытая на письменном столе тетрадь со школьным домашним заданием… Артиллерийский наблюдатель располагался наверху разрушенного здания, устроившись в чудом уцелевшем кресле, и следил за неприятелем в стереотрубу через дыру в стене, так кстати пробитую снарядом. Цель он находил очень быстро.

У немецких пехотинцев ожесточенные схватки за каждый дом вызывали ужас. Ближний бой, противоречащий всем правилам военного искусства, был для них настоящей психологической травмой. Во время последнего этапа сентябрьских сражений обе стороны изо всех сил старались захватить большое кирпичное здание склада на берегу Волги, у самого устья Царицы, – теперь оно имело четыре этажа со стороны реки и три со стороны берега. В какой-то момент здание превратилось в «слоеный пирог»:[320]320
  Гончаров, беседа, 25 ноября 1995 года.


[Закрыть]
немцы занимали верхний этаж, под ними были русские, а еще ниже снова немцы. Часто противники не могли даже разпознать друг друга – все мундиры покрылись одной и той же серо-рыжей пылью.

Конечно, немецкие генералы не могли предугадать, что ждет их дивизии в разрушенном городе. Амбиции, основанные на преимуществах блицкрига, были утеряны – противник навязал им позиционную войну, причем во многих отношениях и те и другие оказались отброшены к методам ведения боев Первой мировой… Впрочем, немецкие военные теоретики уже рассуждали о том, что окопное противостояние является «отклонением от искусства войны как таковой».[321]321
  Förster. Evolution and development of German doctrine… Р. 2.


[Закрыть]
И все-таки 6-я армия нашла возможность усилить натиск на русских. Ответом на их тактику стали действия «штурмовых отрядов», отлично зарекомендовавших себя зимой 1918 года. Группы из десяти человек, вооруженных пулеметом, легким минометом и огнеметом, «зачищала» блиндажи в развалинах домов.

Наверное, бои в Сталинграде были даже еще более страшными, чем побоище под Верденом. Вскоре немецкие солдаты окрестили рукопашные бои в разрушенных зданиях, подвалах и канализационных колодцах крысиной войной. Это были яростные стычки, которых так боялись немецкие военачальники, – генералы видели, как быстро в таких случаях ситуация выходит из-под контроля. «Враг невидим, – писал своему другу генерал Штрекер. – Наши войска несут большие потери, попадая в засады, устроенные в подвалах, в развалинах зданий, разрушенных заводских цехах».[322]322
  Цит. по: Haller. Р. 90.


[Закрыть]

Немецкие военачальники впоследствии признавались, что русские мастерски владели искусством маскировки, однако мало кто из них упомянул о том, что их собственная авиация создала для защитников города идеальные условия. «Здесь не осталось ни одного целого здания, – писал домой один лейтенант. – Вокруг лишь выжженная пустошь, безжизненное пространство – битый кирпич и развалины, практически непроходимые».[323]323
  Lt. Anselm Radbruch, письмо от 26 сентября 1942 года. Приводится в Bähr and Bähr.


[Закрыть]
Офицер связи люфтваффе, прикомандированный к 24-й танковой дивизии, находившейся на южной окраине Сталинграда, свидетельствует: «Противник сосредоточился и укрепился в районах города, которые собираются атаковать наши танки. Особую опасность для них представляют вкопанные в парковых зонах танки или одни танковые башни, зарытые в землю, и противотанковые орудия, укрытые в подвалах».[324]324
  Max Plakolb. ÖStA-KA B/1540.


[Закрыть]

План Чуйкова заключался в том, чтобы измотать и расколоть наступающие немецкие соединения с помощью «волнорезов». Роль таких «волнорезов» отводилась зданиям, занятым пехотой, у которой были противотанковые ружья и пулеметы. Красноармейцы рассекали потоки атакующих немцев, направляя на уже ожидающие их замаскированные Т-34 и противотанковые орудия. Главной задачей обороняющихся было отсечь вражескую пехоту от танков, за которой она следовала. Русские старались стрелять из легких минометов так, чтобы мины падали непосредственно за танками, отпугивая пехотинцев. В это же время расчеты противотанковых орудий били по своим целям. Все узкие проходы минировали саперы, мастерство которых было выше всяких похвал. Конечно, саперы, как и представители всех других родов войск, несли огромные потери. «Одна ошибка – и тебе уже никогда не придется обедать»,[325]325
  Смирнов, беседа, 22 ноября 1995 года.


[Закрыть]
– они шутили даже в этих тяжелейших условиях. После того как выпал снег, саперы сначала в белых, а потом в перепачканных грязью маскхалатах выползали по ночам из своих укрытий и ставили противотанковые мины. За одну ночь опытный сапер успевал установить до тридцати таких «штучек». А днем некоторые смельчаки, перебегая от укрытия к укрытию, приближались вплотную к наступающему немецкому танку и бросали мину прямо ему под гусеницы.

Боевые действия перешли в новую фазу. Массированных атак практически не было, а вот жестокие стремительные стычки велись непрестанно. Это тоже была тактика штурмовых групп, как правило состоящих из 6–8 бойцов, прошедших обучение в «сталинградской академии уличных боев». Огнестрельному оружию красноармейцы часто предпочитали ножи и заточенные саперные лопатки, чтобы убивать бесшумно. На черенках таких «клинков» солдаты нередко вырезали свою фамилию и спали, подложив лопатку под голову, дабы в случае опасности тут же ею и воспользоваться. Если шум все-таки возникал, в ход шли пистолеты-пулеметы и гранаты. Штурмовые группы, действующие в подземных коммуникациях, в частности в канализационных трубах, были усилены огнеметчиками и саперами, которые несли заряды взрывчатки. Шестерым саперам из гвардейской дивизии Родимцева удалось отыскать проход под немецкий опорный пункт и с помощью 15 килограммов динамита взорвать его.

У немцев оставалось очень мало резервов, и советское командование учитывало это, определяя свою дальнейшую тактику. Чуйков приказал сделать упор на ночные атаки, в основном исходя из того, что люфтваффе не сможет нанести ответный удар, и теперь немцы со страхом ожидали наступления темноты. Особый ужас у немецких пехотинцев вызывали бойцы 284-й стрелковой дивизии полковника Батюка. Многие из них были сибиряками, а значит, прирожденными охотниками. «Теперь я знаю, что такое настоящий леденящий душу страх, – написал один немецкий солдат в письме, которое после очередной атаки оказалось в руках у русских. – При малейшем шорохе я нажимаю на спуск и стреляю, пока пулемет не раскалится».[326]326
  Записные книжки Гроссмана. РГАЛИ, 1710/1/100.


[Закрыть]
Ночью немцы действительно стреляли во все движущееся, и не в последнюю очередь поэтому за один только сентябрь они израсходовали свыше 25 миллионов патронов.[327]327
  См.: BA-MA, RH 20–6/216. Р. 58.


[Закрыть]
Русские нагнетали напряжение, время от времени пуская в ночное небо осветительные ракеты. Дело в том, что обычно это делалось перед атакой… Все это постепенно деморализовывало вымотанных немцев. Нервы у солдат и офицеров были натянуты до предела.

Авиация Красной армии, днем избегавшая встреч с «мессершмиттами», каждую ночь наносила по позициям противника страшные удары. Советские ВВС использовали двухмоторные ночные бомбардировщики и крохотные маневренные У-2. Последних было особенно много. «Русские жужжат над нами всю ночь напролет»,[328]328
  Gefr. O. K., 45-й саперный батальон, 16 сентября 1942 года. BZG-S.


[Закрыть]
– в отчаянии писал домой немецкий ефрейтор инженерных войск. Солдат вермахта очень угнетало причудливое изменение звука. На расстоянии двигатель летящего У-2 издавал звук, похожий на стрекот швейной машинки. Затем, подлетая к цели, летчик выключал мотор, и У-2 беззвучно планировал на цель, подобно хищной птице. Потом следовал взрыв. Хотя бомбовый груз «летающей швейной машинки» составлял всего 400 килограммов, эффект был значительный. А уж о психологическом воздействии и говорить не приходится. «Мы, измученные, лежим в своих ямах и с ужасом ждем их…»[329]329
  Klaus. Р. 20.


[Закрыть]
– писал домой один немецкий солдат. У-2 получил больше прозвищ, чем какая-либо другая боевая машина или оружие под Сталинградом. Среди них, в частности, были «дежурный старшина», поскольку он подкрадывался к цели незаметно, «полуночный бомбардировщик», «кофемолка» и «железная ворона». Командование 6-й армии обратилось в штаб группы армий с просьбой, чтобы самолеты люфтваффе как можно чаще бомбили аэродромы противника, с которых осуществляются круглосуточные налеты. «Русские достигли бесспорного превосходства в воздухе по ночам. Войска совсем не отдыхают, и скоро их боеспособность будет сведена к нулю».[330]330
  Боевой журнал 6-й армии, 15 ноября 1942 года. BA-MA, RH 20–6/221.


[Закрыть]

В сохранившихся документах нет прямых свидетельств постановки диагноза «нервный стресс, вызванный боевыми действиями». Немецкие врачи, как и англичане, предпочитали использовать уклончивую формулировку «нервное истощение». В германской армии отказывались даже признавать существование такого заболевания. В 1926 году, почти за семь лет до прихода Гитлера к власти, диагноз «невроз военного времени» был просто упразднен вместе с пенсией, которую по нему назначали. Аргументация оказалась простой: если нет заболевания, нет и причины покидать передовую. Нервный срыв расценивался как трусость и соответственно карался – вплоть до высшей меры. Таким образом, сказать, какая доля дисциплинарных преступлений, в первую очередь дезертирств, совершенных под Сталинградом военнослужащими обеих противоборствующих сторон, была обусловлена общим переутомлением и расстройствами психики, невозможно. На основе анализа схожих ситуаций можно лишь утверждать, что число нервно-психических заболеваний, вызванных участием в боевых действиях, начало существенно увеличиваться в сентябре, как только маневренная война сменилась войной на уничтожение. Если опираться на работы британских медиков, посвященные случаям военного невроза в битве под Анцио и сражениях в Нормандии, можно с достаточной долей уверенности утверждать, что показатель психических заболеваний неизбежно растет, как только войска оказываются прижаты к земле или окружены.

Главные разногласия Чуйкова с командованием фронта были связаны с расположением батарей дивизионной, армейской и фронтовой артиллерии. В конце концов он сумел настоять на своем. Точка зрения Чуйкова заключалась в том, что батареи необходимо перенести на левый берег Волги. На правом их попросту негде разместить! Но главное – становилось все сложнее обеспечивать через реку снабжение боеприпасами, а в Сталинграде полевая пушка без снарядов ничего не стоила.[331]331
  Цыганков, беседа, 22 ноября 1995 года.


[Закрыть]

«Один дом занят русскими, другой, соседний, – немцами, – записал в своем блокноте Василий Гроссман сразу после того, как приехал в Сталинград. – Как можно в такой ситуации использовать артиллерию?»[332]332
  Записные книжки Гроссмана. РГАЛИ, 681/2/108.


[Закрыть]
Вскоре он получил ответ на свой вопрос. Советская артиллерия, сосредоточенная по настоянию Чуйкова на противоположном берегу Волги, и не пыталась обстреливать передовые позиции. Главными ее задачами было нарушение путей снабжения и обстрел немецких частей, готовящихся к атаке на подступах к городу. Для этого наверху разрушенных зданий вместе со снайперами занимали позиции офицеры, корректирующие огонь. Немцы, со своей стороны, считали их главной целью для своих собственных снайперов.

Как только корректировщик замечал сосредоточение войск противника и передавал по телефону или по рации координаты на противоположный берег, на врага обрушивался шквал огня. «Заволжье, казалось, потрясало всю вселенную могучим рокотаньем тяжелых пушек, всей силой великой нашей артиллерии, – писал Гроссман. – На правом берегу земля дрожала от взрывов».[333]333
  Там же.


[Закрыть]

На правом берегу оставались только батареи «катюш» – реактивных установок залпового огня, размещенных на грузовиках. Укрываясь под высоким берегом Волги, они отъезжали задом почти к самой кромке воды, быстро выпускали свои смертоносные снаряды и тотчас возвращались на место. Эти советские установки были самым мощным в психологическом плане оружием средней дальности действия. Шестнадцать 130-миллиметровых снарядов, длина которых составляла 1,5 метра, молниеносно выпускались с оглушительным свистом, от которого замирало сердце. Многие из тех, кто впервые оказывался свидетелем залпа «катюш», были уверены, что попали под бомбежку. Солдаты Красной армии окрестили установки так в честь песни, одной из самых популярных в годы войны. В ней девушка по имени Катюша обещает своему суженому сберечь их любовь, пока он будет защищать Родину.

К немецкому аналогу «катюши», шестиствольному реактивному миномету Nebelwefer, русские солдаты относились с презрением. Они называли его «пустомеля» или «ишак», потому что его снаряды при запуске издавали характерный звук, похожий на рев осла, а также «ванюша» – по аналогии с «катюшей». В 62-й армии была расхожая шутка[334]334
  Цыганков, беседа, 22 ноября 1995 года.


[Закрыть]
о том, что будет, если «ванюша» решит жениться на «катюше».

Вскоре Чуйков понял, что главное оружие пехоты в Сталинграде – пистолеты-пулеметы, гранаты и снайперские винтовки. Во время финской войны 1939–1940 годов Красной армии пришлось противодействовать лыжникам, стреляющим на ходу. Советское военное командование оценило эффективность этой тактики и взяло ее на вооружение. В Сталинграде стали создавать небольшие отделения автоматчиков, которые вели огонь, сидя на броне танка Т-34. В уличных противостояниях такие группы прекрасно себя показали в условиях ближнего боя. Чтобы выбить противника из полуразрушенных зданий и подвалов, красноармейцы использовали гранаты, которые скоро стали называть карманной артиллерией. Гранаты были эффективны и в обороне. По приказу Чуйкова запас гранат всегда должен был находиться в специальных нишах в каждом окопе и другом укрытии. Бывало, что по вине необученных солдат происходили несчастные случаи. Иногда бойцы, в основном выходцы из Средней Азии, погибали, пытаясь приспособить взрыватели немецких гранат к своим собственным. «Необходима повсеместная отработка навыков обращения с оружием»,[335]335
  3 октября 1942 года. ЦАМО, 48/486/24. Л. 10.


[Закрыть]
– докладывал в связи с этим начальник политотдела Военному совету Сталинградского фронта.

Другим оружием, нередко представлявшим опасность не только для врагов, но и для тех, в чьих руках оно находилось, были огнеметы. Это эффективное и устрашающее средство было незаменимым при выбивании неприятеля из подземных коммуникаций, подвалов и других укрытий, но солдаты, вооруженные огнеметами, знали, что, как только их обнаружат, они станут первой целью для вражеских пуль.

Красноармейцы изощрялись в изобретении всевозможных приспособлений, чтобы уничтожать противника. Постоянно создавались все новые «штучки», последствия действия которых часто оказывались непредсказуемыми. Так, раздосадованный невозможностью противостоять налетам немецкой авиации командир батальона капитан Ильгачкин решил вместе с одним из своих солдат, красноармейцем Репой, «сконструировать» собственную зенитную пушку. Они закрепили противотанковое ружье на колесе от телеги, которое, в свою очередь, было насажено на длинный кол, вбитый в землю. Ильгачкин произвел сложные расчеты на основе начальной скорости противотанковой пули и предположительной скорости вошедшего в пике бомбардировщика. Знал ли эти цифры худой и унылый Репа,[336]336
  См. записные книжки Гроссмана. РГАЛИ, 681/2/108.


[Закрыть]
нам неизвестно, но изобретателям было чем гордиться: из их орудия удалось сбить три немецких самолета.

Настоящие зенитные батареи также усовершенствовали тактику. Пилоты люфтваффе начинали свои рейды на высоте от 1200 до 1500 метров. Приблизившись к цели, они под углом 70 градусов с воем входили в пике, а выходили из него на высоте чуть меньше 600 метров. Стрельба по ним непосредственно в тот момент, когда самолеты неслись к земле, была пустой тратой снарядов, поэтому зенитчики научились ставить заградительный огонь в тех точках, где машины должны были войти в пике или начать выходить из него.

Еще одну «новацию» придумал Василий Зайцев, вскоре ставший одним из самых прославленных снайперов армии, обороняющей Сталинград. Установив снятый со своей снайперской винтовки оптический прицел на противотанковое ружье, Зайцев расстреливал немецкие пулеметные расчеты, пуская мощный заряд точно в амбразуру.

Славы можно добиться и с помощью обычного оружия. Бездыко, ас-минометчик из дивизии Батюка, прославился тем, что успевал выпустить шестую мину, пока первая еще не упала на землю. Подобные рассказы распространялись по армии, чтобы вызвать уважение к героям и стремление подражать им. В 62-й армии было очень популярно выражение: «Береги оружие как зеницу ока».[337]337
  ЦАМО, 48/486/39. Л. 21.


[Закрыть]

Сталинградские «гарнизоны» (в них входили и женщины – санитарки и связистки), удерживающие укрепленные здания, мужественно переносили испытания, выпавшие на их долю. Оставаясь по нескольку дней отрезанными от своих, все они терпели большие лишения. Им приходилось дышать пылью и дымом, страдать от голода и, что гораздо страшнее, от жажды. Водопровод в городе не работал с августа – тогда в ходе бомбардировок были разрушены насосные станции. Зная, как опасно пить грязную воду, солдаты в отчаянии стреляли по водопроводным трубам в надежде извлечь из них хоть несколько капель чистой влаги.

Трудно оказалось снабжать продовольствием и войска на передовых позициях. В одной противотанковой батарее был повар из казанских татар, который наполнял огромную армейскую флягу чаем или супом, привязывал ее к спине и под огнем полз на позиции. Если во флягу попадали пуля или осколок, несчастного повара с ног до головы обливало горячей жидкостью. Позднее, когда ударили настоящие морозы, чай и суп стали замерзать, и повар, возвращавшийся назад, часто весь был покрыт сосульками.[338]338
  Цыганков, беседа, 22 ноября 1995 года.


[Закрыть]

Четкой линии фронта не было. При глубине обороны, местами не превышающей нескольких сотен метров, штабы оказывались почти такими же уязвимыми, как и передовые позиции. «Разрывы снарядов над нашим командным пунктом стали обычным делом, – писал своему другу из госпиталя полковник Тимофей Вишневский, командир артиллерийского дивизиона 62-й армии. – Когда я покидал блиндаж, повсюду слышались автоматные очереди. Казалось, что немцы вокруг нас».[339]339
  Полковник Вишневский, 17 ноября 1942 года. АМПСБ, 602/10343.


[Закрыть]
Случай, о котором упоминает Вишневский, был неординарным даже во всем этом хаосе. Тогда немецкий танк подъехал вплотную к выходу из штаба и перегородил единственный выход из него. Вишневский и его офицеры сумели прорыть лаз до оврага с противоположной стороны и вылезти из блиндажа. Полковник в этот день был тяжело ранен. «Мое лицо полностью обезображено, – сокрушался он. – Теперь успеха у женщин мне не видать».

Немецким командным пунктам в сентябре и октябре почти ничего не угрожало. Метровый слой земли поверх бревенчатого наката служил надежной защитой даже от «катюш». Единственной реальной опасностью было прямое попадание крупнокалиберного снаряда с противоположного берега Волги. Командиры дивизий и полков устраивались с максимальным комфортом. Нередко рядом с ящиком марочного вина или коньяка, привезенного из Франции, стоял патефон. Правда, было душно, поэтому некоторые офицеры надевали вместо форменных брюк спортивные или даже теннисные шорты. К тому же их обмундирование кишело паразитами.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю