Текст книги "Код красный: кислород (СИ)"

Автор книги: Энни Дайвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Код красный: кислород – Энни Дайвер

Глава 1

Третий день в новой клинике – это пиздец.

Хочется всех убить, ни черта не понимаешь, так еще и работу никто не отменял. Причем разбираться надо по ходу дела, когда пациентка уже ждет действия, а мне бы хоть имя ее правильно в карточке прочитать.

Достаю пачку сигарет из кармана хирургички и затягиваюсь. В ординаторской курить запретили даже в открытое окно, так что приходится торчать на улице и морозить задницу, потому что тонкие хлопковые штаны дубеют на декабрьском морозе.

И будь я помоложе, наверняка бы пожалел, что перешел в частную клинику, где заморочек в разы больше, чем в государственной. Но сейчас я только облегченно вздыхаю, впуская в легкие никотин. Прикрываю глаза и глубоко дышу. Холод отрезвляет и забирает проблемы, вынуждая сконцентрироваться на одной – поиске тепла. И я ищу его как ненормальный в новой затяжке. Фильтр трещит, звук – моя личная медитация, как будто нервы ослабляет, опаляя проблемы и делая их несущественными.

Зима в этом году хорошая в начале декабря. Сугробов полно, рабочие по утрам только и делают, что лопатами скребут да песком дорожки посыпают. Первая сигарета заканчивается, давлю окурок в пепельнице над урной и достаю вторую. Идиотский ритуал, но ради одной даже выходить курить не хочется. Две – в самый раз.

Перевожу взгляд на окно – Иваныч сидит с бумагами, вижу его лысую макушку между жалюзи. Это он меня в клинику свою перетащил. Зарплату пообещал отличную и нагрузку соразмерную физическим способностям, а не как в государственной: пашут, пока не сдохнешь на рабочем месте. А там в истории напишут причину, не связанную с работой. Усмехаюсь.

Бориса Ивановича я еще с ординатуры знаю. Он тогда еще трудился на благо страны. Заприметил меня опытный хирург, приглашал на операции анестезиологом, да как-то в его голове отложились мои навыки, вот и позвонил, когда ему в клинику понадобился врач.

Я поначалу не хотел, сомневался много. В больнице все свои, знаешь уже каждого, понимаешь, где проебаться можно, какой медсестре больничные карты дать заполнять, а когда вздремнуть на старом просиженном диване в ординаторской, пока никто не видит. Жизнь по накатанной идет. Работа – попытки откосить от работы – опять работа – дом. И так по кругу. В какой-то момент можно привыкнуть, даже втиснуть в расписание свидание или секс с молодой медсестричкой, которая думает, что прожженный циник именно ей предложит руку, сердце и пин-код от карты. А потом слезы в сестринской и обсуждения, какой Верховский мудак, что использовал. И плевать, что я предупреждал: акция действительна один раз. Но все девочки, начитавшись женских романов и насмотревшись сериалов, думают, что после первого секса мужик потеряет голову и падет ниц. Как бы не так. Не ёкает нихера.

Еще ведь торкнуть должно, да так, чтобы хотелось самому и удовольствие дарить, и звезду с неба тащить, и об улыбке скромной мечтать. А тут… только стресс снять.

Затягиваюсь глубоко, втягиваю дым в легкие и держу, пока не начинает жечь. Выпускаю, и наблюдаю, как прямо перед клиникой на единственное свободное место вклинивается красная «Ауди».

Закатываю глаза. Таких клиенток в клинике пластической хирургии пруд пруди. Сделать задницу более упругой, откачать лишний жирок с боков, который прилип во время отпуска, подтянуть лицо – все эти процедуры вместо завтрака, обеда и ужина.

Вот и тут экземпляр типичный. Красотка в черном пальто выходит и даже по сторонам не смотрит. Щелкает сигнализацией и вышагивает так уверенно, что я удивляюсь, как это она на каблуках так ловко по нечищенному снегу ступает. Надо же, удивительный экземпляр. Даже бровью не ведет. Наверное, жена какого-нибудь генерала, который перед ней по струнке ходит. Решила подарок мужу к Новому году сделать – новые сиськи. Хотя лишь бы не плеву восстанавливать, иначе я окончательно в бабах разочаруюсь и сдрочусь.

И ведь каждая пленке между ног значения столько придает, как будто бы ей на запястье Картье отверткой закручивают и инструмент забирают. Да мужикам вообще похер, девственница или нет. С первыми, наоборот, заморочек больше. Хотя, конечно, приятно быть первым, еще охуеннее – единственным. Но мне розовые очки по жизни не перепадали, так что себя я тоже трезво оцениваю на твердые семь из десяти.

А вот женщина почти на девятку. Хотя нет, на восьмерку. Лицо ее, конечно, выдает сучью сущность, с таким до девяти не дотянуть. Склоняю голову и наблюдаю. Она хмурится, губы пухлые поджимает и идет как будто ко мне. Но это мозг, истосковавшийся по женскому вниманию, рисует странные картинки. Я-то у лестницы дымлю, тут каждый посетитель ко мне идет. А эта наверняка импланты вставлять идет ради благоверного – вон какая недовольная.

– Какого хрена персонал курит у главного входа? – сшибает меня с ног вопросом.

– Вас это задевает? – спрашиваю, понимая, что дамочке злость свою сорвать не ком-то хочется. На папике не получилось, решила на простом люде оторваться. На вид не больше тридцати, а бесится на все пятьдесят.

– Это задевает посетителей. Еще и в хирургичке вытаращился! Боже… кого Борис Иванович понабрал?.. – сетует и переносицу картинно трет. Ну актриса! Если еще заплачет, я хлопать начну. Ну вышел врач покурить – подумаешь, беда. Я анестезиолог, на меня вообще всем пациентам плевать. Они обо мне только перед наркозом узнают. А к этому времени дым выветрится.

– Отличных специалистов понабрал, кстати, – улыбаюсь и отправляю бычок в пепельницу. Послать бы эту козу куда подальше, да воспитание не позволяет. Вижу, как она застывает перед лестницей и смотрит на нее едва ли не трагически. – Вам помочь подняться? Тут скользко.

– Ну еще на руках предложите меня донести! – всплескивает руками и продолжает уже тише: – Нет, надо ведь… курить перед главным входом. Так, а с лестницей что? Почистить некому?

До чего же склочная дамочка. Такая и к идеально вставленным имплантам придерется, что они кривые и косые. Бр-р, надеюсь, оперировать ее будут не в мою смену. Я к этой стерве только под общим наркозом подойду.

Вот тебе и минусы работы в частной клинике. Не скажешь же ей, чтобы молча на прием шла, а в отделении бы быстро угомонили буйную цыком из кабинета. А перед этой стелиться надо, чтобы операцию согласилась сделать. Хотя лучше нашей клинику сложно найти – Иваныч над имиджем потрудился хорошо, да и работает на совесть, поэтому без опасений предлагает большой гарантийный срок.

– Помощь нужна или нет? – устаю от стервы, поэтому предлагаю, уже скрипнув зубами. До конца перерыва у меня еще пять минут, а нервов эта коза сожрала своим появлением столько, что хочется третью выкурить.

– Обойдусь, – бросает, и я, кивнув, отворачиваюсь. Похрен, операции нет, задержусь на минуту, ничего не случится. Достаю третью по счету сигарету и чиркаю зажигалкой. Дым успокаивает, хотя в горле пересохло уже. Надо было взять кофе из автомата – мерзость, но лучше, чем ничего. – Да какого хрена ты делаешь? – ревет дамочка, явно обращаясь ко мне. – Значит так. Если с намеков было непонятно, что курить перед входом, да еще и в рабочей форме не стоит, через десять минут жду в своем кабинете для разъяснительной беседы.

– Чего? – оборачиваюсь и еще раз оцениваю ее с ног, упакованных в высокие сапоги, до головы с идеально уложенными волосами. – Это мне, что ли?

– Да, тебе, – рявкает. – Точнее, вам. Опаздывать не советую, вы и так свою репутацию в моих глазах уже испортили, не опускайте ее совсем на дно.

И взлетает, виляя задницей, по лестнице так элегантно, будто все ступеньки сухие и нескользкие. Это что, какая-то жена акционера, которой муж разрешил поиграться с не слишком нужным бизнесом?

Докуриваю и не спеша возвращаюсь в клинику. Десять минут? А может, не надо так долго ждать и поговорить прямо сейчас?

Глава 2

Толкаю дверь, колокольчик сверху брякает, и Олеся на ресепшене приосанивается и распрямляет плечи, но, заметив меня, сникает, только улыбка с лица не сползает, а становится шире по мере того, как я подхожу ближе. На ходу снимаю куртку и дарю девчонке улыбку.

– Евгений Дмитриевич, вы что-то хотели? – она на меня с нескрываемым интересом пялится, видно, что я ей очень даже симпатичен. Только вот вряд ли ее устроит секс на кушетке в кабинете по необходимости. А отношения мне пока не нужны – я слишком долгое время был женат на работе и сейчас, найдя место поспокойнее, хочу хотя бы немного отдохнуть, прежде чем нырять в поток бесконечных цветов-свиданий-домой провожаний.

– Да, Олесь. Скажи, – наклоняюсь ближе, в нос бьет сладкий парфюм администратора, и я морщусь. Слишком ванильно, – кто эта женщина, что зашла с минуту назад.

Олеся вздыхает слишком разочарованно, даже я чувствую, что вопрос ей не понравился. Девушка отстраняется, поправляет халат и обиженно выдает:

– Это Кристина Борисовна, она занимается всеми финансовыми вопросами и находит нам клиентов. В общем, неформальный директор.

Ну пиздец. Встрял так встрял. Но время назад не откатить, да я и не хочу. Могла бы как директор нормально со мной поговорить, а не строить королевну, к которой на аудиенцию случайно попал смерд. Неясным остается только одно, поэтому я продолжаю мучить недовольную Олесю вопросами:

– Борисовна?

– Ну да, она дочка нашего Борис Иваныча, – пожимает плечами, будто это очевидный факт, который знают все, кроме меня. – Она просто в отпуске была, пока вас на работу принимали, поэтому вы ее и не видели раньше.

– Ясно. Спасибо, Олесь, с меня шоколадка за информацию, – подмигиваю, вспоминая, что вчера всем врачам довольный новой грудью муж подарил по символическому презенту: коньяк, конфеты и конверты с приятной суммой. Сладкое я не ем, домой нести некому, так что лучше передарить. И девчонке будет приятно, и мне особых хлопот не доставит.

Кабинет ее, полагаю, находится где-то совсем рядом с директорским, так что петлять долго не приходится. По пути закидываю куртку в свой кабинет и мою руки. Подхожу к двери тихо, так что могу расслышать, как она кого-то отчитывает. Либо в кабинете кто-то очень молчаливый и испуганный, либо она болтает по телефону.

Стучу и только сейчас думаю, что надо было выбрать стратегию поведения и придерживаться четкой линии, чтобы не оказаться под каблуком с первого дня знакомства. Но у меня всегда план один «Похер – прорвемся». Не думаю, что она продолжит собачиться со мной. Ну объявит выговор, так у нас правил никаких нет. Прессовать меня невыгодно – толковых анестезиологов с руками и ногами отрывают, мне еще Иваныч приплату солидную делает, чтобы я не срулил в клинику перспективнее. Поэтому ей придется со мной мириться, если не хочет потом папе объяснять, какая кошка между нами пробежала. Хотя там скорее сука красивая пронеслась, облаяв.

– Войдите, – наконец слышу и открываю дверь. У меня еще пять минут в запасе. Думаю, их нам и хватит, чтобы все решить. – А, это вы, – она закатывает глаза, а потом смотрит на часы. Головой недовольно качает, но жестом приглашает меня сесть. Кабинет у нее типично женский – куча бумажечек и причудливых ручек, везде стикеры и заметки. Только ежедневник простой кожаный, зато красный, прямо в тон машине и ногтям, которые я за перчатками сразу не заметил. – Я перезвоню, Эдик, сотрудник пришел, – бросает и, не дожидаясь ответа, отбивает звонок.

Наблюдаю за ней с интересом. Она какая-то дерганая слишком для той, кто только из отпуска вернулся. Смотрит с вызовом. Ждет, что я начну разговор и дам ей преимущество и повод поглумиться? Ну нет, я ей понадобился, пусть первая и говорит. Сажусь удобнее в кресле и сцепляю руки на животе в замок. Приподнимаю одну бровь в немом вопросе и отвечаю на ее взгляд спокойствием. Кристина (отчество никак к ней не приклеивается в моей голове) морщит нос и кусает свои красивые губы, не боясь лишиться красной помады. Этот цвет ей, кстати, идет. Не вульгарный, а дерзкий. Она сама вся колючая и уверенная. Ошибся я с первого взгляда – передо мной бизнес-леди, а не избалованная девица.

– Думаю, Евгений Дмитриевич, стоит прояснить вам правила нашей клиники, – начинает снисходительно, не дождавшись от меня реакции. – Мой отец… Борис Иванович хороший специалист и отличный руководитель, но нам важно не только хорошо делать свою работу. Имидж – составляющая крайне важная в нашем деле. И курить на виду у клиентов, а потом приходить к ним в кабинет с улыбкой неэтично.

Я слушаю все это с усмешкой. Она со мной как с дебилом общается. Вроде и толковые вещи говорит, но при этом все так наивно, что мне хочется подняться, покрутить у виска пальцем и свалить подальше от ее кабинета. Кристина хочет сказать что-то еще, но я не даю, заговариваю раньше:

– Вы бы тогда сделали нормальную курилку для персонала. Со стороны служебки нормально не выйти. Там здоровенная лужа, которая, наверное, превратилась в мини-каток. А вы предлагаете туда сотрудников гнать.

– Может, вам еще скамейку и кофейный автомат там поставить? – бесится, ногтями в кожу ежедневника впивается, но выражение лица убийственно спокойное.

– А можно? – борзею, хотя надо бы заткнуться и не провоцировать руководство. Но о моем скверном характере знают многие. Не умею вовремя останавливаться, всегда до конца иду.

– Вы невозможно наглый, Евгений Дмитриевич. – А вы стерва, Кристина Борисовна. Еще очевидными фактами обменяемся или начнем уже сотрудничать? – поднимаюсь, потому что она взглядом так меня сверлит, что к полу пригвоздит и каблуками по голове пройдется. А у нее там шпильки наверняка, если она, конечно, переобувается на работе. Я смотрю сверху вниз, не давлю, скорее, проверяю, как среагирует на потерю контроля, но она не жалеет, с любопытством изучает, ждет следующего шага. Руками в стол упираюсь и наклоняюсь, чтобы быть ближе. – Давайте так: вы оборудуете курилку. Мне не принципиально, какой она будет. Лишь бы козырек, урна и чистый путь до нее, а я пару дней потерплю и дымить на входе не буду.

Она молчит. Наверняка предложение обдумывает. Уже смакую вкус победы, она вместе с адреналином расходится по телу. Кристина улыбается, я тоже губы растягиваю, понимая, что мы на верном пути. Да, коса хоть и дерзкая, а на камень все равно нашла. Но она в очередной раз меня поражает, потому что смеется громко и так душевно, что я впадаю в ступор, не понимая, чем ее так развеселил.

Любуюсь рядом ровных зубов, она ладонь к груди прикладывает, и я мельком оцениваю форму, гадая, настоящие или папа постарался для дочки. Кристина смахивает слезы в уголках глаз, смотрит, не осталась ли на пальцах косметика, и, посмеиваясь, качает головой.

– Нет. Не буду я ничего оборудовать. Свободные деньги лучше потратить на обустройство клиники, а не пагубные привычки сотрудников, работающих тут без году неделя.

– Значит, не хотите дружить? – прищуриваюсь. Курю я не один в клинике, но остальные либо терпят лужи и грязь у служебного, либо ограничиваются одной сигаретой во время обеда, когда идут в столовую.

– Я же стерва, Евгений Дмитриевич, – губы кривит и берет ручку, вертит ее в пальцах задумчиво. Да, перегнул, надо было как-то обойти, сгладить, что ли, а не напролом переть и правду-матку рубить. – С такими не дружат. Их боятся и обходят десятой дорогой, чтобы со свету не сжили.

Так и хочется сказать, что еще с такими делают, но я прикусываю язык. Хватит уже перебрасываться оскорблениями, даже если они правдивые. Надо прийти хотя бы к холодному миру, иначе мы так и продолжим кусаться.

Последняя мысль неуместно будоражит, и я смотрю на Кристину уже с совершенно другой стороны. Она точно красивая, а еще дерзкая и дикая – такие как живые мишени для хищников с толстыми кошельками. С последним я пролетаю почти сразу, дорогие леди мне не по карману, у меня из богатства только апломб неебических размеров. Хотя и машина с квартирой имеются. И дом за городом к старости дострою и свалю туда жить. Теперь с деньгами посвободнее будет, дело быстрее пойдет.

– Воевать будем? – спрашиваю с вызовом. Не уверен, что к вопросу не примешивается флирт. Таких женщин у меня никогда не было. Я-то себя трезво оцениваю и выше головы не прыгаю. Для подобных Кристине я сойду только в качестве случайного опыта. А еще в качестве внезапной страсти, которую придется скрывать от мужа. Но рядом Крис в голове что-то щелкает и переключается. Я пока не знаю, что именно, но то, что ничего хорошего ждать не придется, осознаю явно.

– Скорее, я вас из клиники выживу, если не согласитесь с моими условиями, – тон ледяной, а у меня по затылку мурашки бегут. Но не страшно нихера – заводит, механизмы такие заржавелые запускает, что я почти оживаю. Давно не было такого азарта.

– Любите доминировать?

– Хотите попробовать подчинение? – вопросом на вопрос. Усмехаюсь. За словом в карман не лезет. А мне давно словесной перепалки с достойным оппонентом не хватало. Включаюсь в игру моментально, выходя за пределы рабочего разговора:

– Если только ваше.

Кристина теряется всего лишь на мгновение. Но мне хватает, чтобы вкусить победу. Глаза ее округляются удивленно, а голос дрожит едва ощутимо:

– Я ваш начальник.

– Так будет даже интереснее, – улыбаюсь и выпрямляюсь, развеивая образовавшееся между нами напряжение. Нельзя заигрываться, а мы и так для первого диалога зашли очень далеко. После такого обычно ругаются раз и навсегда или сексом занимаются. Второго мне не видать, а первого сам допускать не хочу. – Подумайте насчет курилки, Кристина Борисовна, она не только мне нужна.

Глава 3

– Боже, папа, ну какая курилка! – подскакиваю с кресла в его кабинете. Оно отъезжает на полметра, и я начинаю наматывать круги по свободному пространству.

После того разговора три дня назад с Верховским все как будто сговорились! То Олеся спросит, правда ли, что нам наконец сделают новое место для курения. То врачи на кухне шепчутся о новых лавочках с подогревом и навесе. То теперь вот! На планировании бюджета на месяц мы всерьез обсуждаем обустройство курилки.

Я с такими разговорами скоро сама открыто курить начну, а не втихую до и после работы. Тридцать два года, а я отцовского гнева боюсь. Замираю у окна и смотрю, как у главного входа снова Верховский с сигаретой в зубах стоит. Только теперь еще не один, а с коллегой, который раньше дымил с другой стороны здания.

– Людям надо. И порядок будет, все бычки в одном месте, – серьезно заявляет отец.

– Они тогда в этой курилке только и будут торчать, а не работать. Ты как будто не знаешь! – я категорически против этой идеи. Мы четыре года без нее живем, и никто до этого ни о чем подобном не просил, пока не появился этот гад наглющий. И главное, я его подловить ни на чем не могу. Приходит он вовремя, уходит тоже, работу выполняет идеально, никто на него не жалуется, а девочки-коллеги так и вовсе слюни пускают.

– У нас все равно есть лишние деньги.

– Я хотела заказать новую стойку на ресепшн, чтобы в следующем году была красивая, а не эта облезшая, – прищуриваюсь, разглядывая, как Верховский затягивается. Красиво, да. Хмурится, так что над переносицей складка появляется, вбирает дым в легкие глубоко и медленно выдыхает, как будто не травит себя, а эликсир божественный пьет.

– Стойка и так хорошая, а для сотрудников мы и правда ничего давно не делали.

– А некурящим что? – оборачиваюсь порывисто. Папа за Верховского держится крепко, это я поняла еще в первый день, когда просила дать ему выговор. Оснований, конечно, не было, но желание до сих пор зудит. Вот даже сейчас клиентке скалится, а та в ответ улыбается, краснеет смущенно и даже не морщится от сигаретного дыма, хотя мужу своему всю плешь проела за курение.

И как у него это получается? Всех, зараза, очаровал и на свою сторону перетянул. А я последнего соратника в лице родителя теряю. Обычно к его мнению прислушивались. Могли не соглашаться или быть против, но при этом, скрипя зубами, все же мирились с новыми правилами и порядками. Теперь же… приходится мириться мне.

И все из-за гада Верховского. Он оборачивается и прямо в окно, где я стою, смотрит. Улыбка на его лице становится шире, и Верховский салютует рукой с тлеющей сигаретой. Едва ногой не топаю от злости. Так и хочется на улицу вылететь, сигарету из его рук забрать и растоптать каблуком. Представляю удивление на его лице. Опять губы в ухмылке скривит и брови чуть приподнимет, любуясь моими психами. Обалдеет, конечно, а я развернусь и красиво уйду с видом победительницы.

– Это ты уже сама выбери соразмерно, – доносится эхом голос отца, проникая в неуместные мысли.

Отворачиваюсь, потому что наши переглядки через стекло затягиваются. Их вообще быть не должно, как и самого Верховцева в нашей клинике. Он слишком дорого ей обходится. И так получает зарплату больше, чем у остальных врачей. Но в этом папа категоричен. Хорошего анестезиолога еще постараться найти надо, только как теперь с шеи клиники его ссадить, а то больно хорошо устроился. Целый кабинет в распоряжение забрал, так еще и курилку теперь придется делать.

– Кофемашину хочу нормальную вместо этих дебильных аппаратов, – вздыхаю устало. – Но я все еще против твоей затеи.

– Просто сделай, Кристина. И займись сегодня: выбери мебель, материалы, чтобы было красиво и надежно. Ну и не слишком дорого.

– Ладно, будет твоему Верховскому курилка. Надеюсь, он не сбежит от нас через месяц, иначе все будет зря.

– Не сбежит, на этот счет даже не волнуйся. Женя надежный человек и у нас надолго.

Хотелось бы верить.

Дальше совещание перетекает во вполне себе будничное обсуждение проблем. Папа рассказывает, как они тут были без меня целый месяц. Я стараюсь вникнуть и оценить масштабы катастрофы. Новый сотрудник, отказ от четырех операций и шесть новых клиентов. Мы пока в отличном плюсе и даже без акций закрываемся в этом месяце хорошо. Но все же Новый год – традиционное время для скидок и интересных предложений.

Возвращаюсь в кабинет в отвратительном настроении, поэтому по пути все же заглядываю на кухню и готовлю растворимый кофе. Нужно все же забить на Верховского, понять, что курилка будет не только для него, и сделать наконец заказ.

Мне дурно от одной только мысли, что приходится искать работников, выбирать материалы и думать над дизайном. Конечно, можно сделать просто, дешево и сурово. Так я точно насолю Верховскому, но при этом и всем остальным. Нет, не подходит. Может, в кабинете его ремонт затеять? Или лучше в соседнем, чтобы ему работать было невыносимо. Точно!

Верчу в руках ручку и перебираю варианты, которые мне с энтузиазмом предложило агентство. Прицениваюсь к каждому и думаю, как можно их скомбинировать, чтобы выполнить папино пожелание. Нужно записать названия и уточнить.

Ручка вылетает очень невовремя и катится под стол, словно сама Вселенная намекает о провальности всей затеи. Я тоже в нее не верю, но иногда нам приходится делать не то, что хочется, а то, что нужно. Поэтому, напрочь забыв об элегантности и задрав повыше юбку, лезу под стол. Ручка поддается не сразу, еще пытается укатиться.

Хватаюсь за столешницу и выползаю обратно. Пальцы задевают чашку, и та переворачивается прямо на мою спину.

– Бля-я-а-а! – подскакиваю, макушкой задевая край стола. На нем брякает органайзер с кнопками и скрепками, приглушая мою гневную тираду. Кофе все еще горячий, и он течет не только по блузке, но и по юбке.

Стаскиваю торопливо мокрую и горячую одежду, скидываю туфли и пытаюсь успокоиться. Спину жжет, ягодицу тоже припекает. Я заглядываю через плечо, но не вижу ни черта. Только матерюсь себе под нос и вытираю сухим краем юбки спину.

Ну угораздило же!

Надо срочно что-то делать. Заказать одежду в интернет-магазине можно. Пару комплектов привезут, выберу что-нибудь сносное, а вот как быть, пока ее везут… Оглядываюсь и, подхватив с телефона трубку, звоню на ресепшн администратору. Олеся берет трубку почти моментально:

– Да, Кристина Борисовна. Что-то случилось?

– Да, Олесь. Я пролила кофе на себя. Принеси мне хирургичку чистую и халат, только максимально срочно!

– Х-хорошо, сейчас, – она кладет трубку первой, и я облегченно выдыхаю. Ну вот, проблема решена. Осталось только дождаться.

Отхожу к двери, чтобы не продемонстрировать все прелести, если кто-то вдруг решится войти без стука в кабинет. Опираюсь спиной на дверь и, прикрыв глаза, считаю. Начинаю с единицы и дохожу до двухсот, когда слышу легкий стук.

Наконец-то! Я уже порядком устала ждать.

Делаю два шага назад и кричу:

– Заходи.

Не сразу понимаю, что не так. Протягиваю руки, чтобы забрать вещи, но вместо Олеси в кабинете стоит Верховский, а мои пальцы в кулаки сжимаются. Мы застываем глаза в глаза на несколько секунд, но потом его мужская выдержка тает, и Евгений Дмитриевич позволяет себе глазеть. Он толкает дверь, захлопывая, и голову набок склоняет.

– Кристина Борисовна, – тянет, едва не облизываясь, и усмехается плотоядно. Взгляд медленно по телу скользит, он такой тяжелый, что я чувствую его кожей. Отступаю к столу, но мужчина не отстает, идет по пятам, и я не придумываю ничего лучше, чем нырнуть за кресло, и, обняв спинку, так и стоять, пока Евгений Дмитриевич приближается, – а вы всех подчиненных так встречаете или только тех, кого особенно ненавидите?

– Я вас не ненавижу, Верховский, – спешу развеять его неверное убеждение. Дышу часто-часто, потому что от меня взгляда он так и не отводит. А мне больше закрываться нечем, особенно если он решит еще ближе подойти. – Вы мне попросту очень не нравитесь.