Текст книги "Далекое путешествие"

Автор книги: Энна Аленник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Вы подумали?

Каково было Наденьке смотреть на сборы в дальнюю дорогу! Ведь она еще не знала, возьмут её или нет. Может быть, не возьмут, и она не увидит юга, где тёплое море и солнце, наверно, такое большое, что полнеба занимает.

Наденька сидела, забившись в уголок, и смотрела, как Нина Павловна укладывает в ящик игрушки.

Вот большая кукла. У неё одно ухо отбито, а она поедет. Вот Петрушка. Он всегда смеётся, ему и так весело, а он поедет. Вот белый северный медведь. Ему, где холодно, тоже хорошо. И он поедет. А про неё Елена Андреевна сказала: „Я, товарищи, еще подумаю“.

Наденька больше не могла терпеть. Она встала и тихо вышла из комнаты.

Вот сейчас она придёт к Елене Андреевне в кабинет и спросит: „Вы подумали?“

Дверь кабинета была закрыта. Там разговаривали так тихо, как будто по секрету.

Наденька одной рукой взялась за дверную ручку, другой – приготовилась постучать… и не решалась.

Вдруг ручка под её ладонью повернулась. Кто-то нажал на неё с той стороны. Наденькина ладонь соскользнула, дверь приоткрылась. Видно еще никого не было, но стало слышно, как Елена Андреевна спросила:

– Неужели она и дома так тихо разговаривает и никогда не попрыгает, не запоёт, не повеселится?

Кто-то вздохнул, ответил:

– Никогда.

И Наденька узнала голос своего папы.

Она просунула голову в дверь, увидела, как Елена Андреевна дала папе листок из блокнота и сказала:

– Здесь я написала всё, что надо купить ей для юга. И не волнуйтесь, работайте спокойно. Постараемся привезти вам дочку весёлой и здоровой.

– Спасибо, – ответил папа.

– Потом, потом будете говорить спасибо, – замахала на него руками Елена Андреевна, повернула голову и увидела Наденьку.

– Ты ко мне? Нина Павловна за чем-нибудь послала?

– Не послала.

– Ты знала, что я вызвала папу и он придёт?

– Не знала.

– Зачем же ты пришла?

Наденька молчала. От радости у неё быстро-быстро стучало сердце и потерялись все слова.

В день отъезда

Когда всё было собрано, упаковано и остался один день до отъезда, Елена Андреевна устроила собрание родителей. В тетрадке она заранее написала, кто из них в чём ей будет помогать.

Она прочитала всё, что было написано, и сказала:

– Надо, чтоб завтра шло у нас дело по порядку, без всякой суматохи. Если кто-нибудь не согласен делать то, что я прошу, говорите сейчас. В день отъезда будет некогда. В день отъезда уж позвольте мне быть командиром. Я буду приказывать, а вы выполняйте.

– Приказывайте, товарищ командир, – сказал папа Наденьки.

И все были согласны помогать Елене Андреевне в день отъезда.

И вот этот день наступил.

Большие белые облака плыли по небу. Иногда из-за них показывалось солнце. На деревьях еще только распускались листья. Они выглядывали из почек, как зелёные коготки. Было прохладно. Все ходили в пальто.

После завтрака детей повели на прогулку.

Вадик бегал по скверу, раскинув руки, и кричал:

– До свидания, сквер! До свидания, птицы! Сегодня мы уезжаем на поезде к тёплому морю!

За ним бегали ребята и слово в слово повторяли, а отставая от них, шла Наденька и говорила:

– Я тоже еду. Со мной не будет трудно.

Было воскресенье. На заводе не работали.

Пока ребята гуляли, в детский сад пришли родители, к подъезду подкатили два грузовика. Елена Андреевна давала команду, что откуда, носить, что класть вниз, что наверх.

И когда дети возвращались с прогулки, нагружённые грузовики уже ехали им навстречу. На тюках сидели няни, мама Вадика и папа Наденьки.

– Наш багаж! – закричали ребята.

А Вова побежал на мостовую и, если бы его не поймала и не оттащила назад Нина Павловна, он попал бы под легковую машину, которая обгоняла грузовики.

Нина Павловна очень испугалась. На лице у неё выступили красные пятна.

Вова опустил голову и смотрел на свои ботинки.

– Стыдно смотреть в глаза, да?

Вова молчал, а ребята закричали:

– Ему стыдно!

– Нет, такого мальчика нельзя везти к тёплому морю! – сказала огорчённая Нина Павловна.

– Можно! Такого можно везти! – закричал Вова. Он поднял голову, он смотрел в глаза Нине Павловне и очень боялся, что его не возьмут.

– Вова мне сегодня длинную железку дал, – сказал Шурик.

– Он всегда всё даёт, – послышался голос Наденьки.

– Скорей говори, что ты больше не будешь попадать под машину, – посоветовал Вадик.

Вова смотрел на Нину Павловну полными слёз глазами и молчал.

Ребята всполошились:

– Багаж повезли на поезд! Наверно, уже прицепили паровоз! Скорей говори, что не будешь!

Вова всхлипнул и пробормотал:

– Бше-нь-буду!

– Я ничего не поняла, – покачала головой Нина Павловна.

– Говори медленней, тогда будет быстрей, – шепнула Вове Таня.

И Вова повторил как можно медленнее:

– Больше не буду, простите скорей!

– Пожалуйста, – подсказали ребята.

– Пожалуйста! – всхлипнул Вова.

Нина Павловна взяла его за руку, и все пошли в детский сад.

Ребята успели пообедать и посидеть во дворе со своими родителями.

С вокзала вернулся Наденькин папа.

– Всё в порядке, – сказал он Елене Андреевне. – Багаж сдан. Вот квитанции.

– Спасибо. Теперь отдохните, посидите с Наденькой. Она вас ждёт.

Наденька, увидев своего папу, подошла и бочком прижалась к нему. Мамы у Наденьки нет.

[текст утрачен]

Путешествие начинается

[текст утрачен]

…подпевать:

 
„…едем, едем
в далёкие края
весёлые соседи,
счастливые…“
 

Раздался свисток. Паровоз выпустил струю пара, завертел красными колёсами – и поезд тронулся.

Провожавшие бежали рядом с вагонами:

– Счастливого пути! Пишите!

Оркестр играл всё громче и веселей.

Старичок проводник на площадке последнего вагона держал жёлтый флажок и подпевал.

Начальник вокзала приложил руку к козырьку фуражки:

– Счастливого пути!

Но вот все стали отставать от вагонов. Поезд пошёл быстрей.

Путешествие началось.

Первая ночь в поезде

Удобно в новом вагоне.

Ребята погладили полки: просто удивительно, какие они гладкие, блестящие! А над полками сетки. Разделся – пожалуйста, складывай туда платье. Оделся – прихлопни сетку к стенке, чтоб не мешала. А коридор какой длинный! Через все отделения проходит. Станешь в один конец вагона – виден другой конец и дверь на площадку. А сколько лампочек под красивыми стеклянными колпаками, а круглых вентиляторов сколько в потолке!

Вот Нина Павловна покрутила вентилятор, он немножко отъехал от потолка и впустил свежий воздух в вагон.

Шурик долго стоял, подняв голову, и смотрел, как вентилятор устроен.

За окнами всё быстрее проплывали красные кирпичные склады, депо с широкими воротами и выпуклой крышей, в которых ремонтируют паровозы и вагоны. А вокруг еще были видны дома и заводы.

– Мы сколько едем, а еще виден Ленинград, – удивился Вадик. – Вот он какой большой!

– А сколько железных дорог! – крикнул Вова.

– С нашей стороны ещё больше, – сказала Таня. – На одной дороге в вагонах без стенок едут какие-то машины! И ещё на одной дороге едут.

Шурик бросился к окну:

– О-го, сколько везут из Ленинграда разных машин! Куда это, Нина Павловна?

– Мы три дня будем смотреть в окна и, наверно, узнаем, – сказала Нина Павловна. – А теперь мыться, ужинать и спать. Утром мы будем в Москве.

– Уже будем в Москве! – заорали ребята, да так, что пожилая проводница в берете заглянула в вагон и сказала:

– Будем в Москве; но зачем же так кричать? Москва крикунов не любит.

– Слышали? – спросила Нина Павловна. – Так вот, имейте это в виду. – И она повела ребят умываться.

Няни разостлали на столиках салфетки, расставили чашки с кефиром, тарелки с бутербродами; дети поужинали и легли спать.

По вагону прошла Елена Андреевна и остановилась возле Наденьки:

– Нравится тебе в поезде?

– Да.

– Удобно тебе лежать?

– Да.

– Ну, спокойной ночи. И вы ложитесь, Нина Павловна. Завтра в Москве у нас трудная пересадка.

Елена Андреевна ушла в вагон к малышам, Нина Павловна сняла белый халат, вынула заколки из тёмных волос и легла на верхнюю полку.

„Как мы в Москве через площадь на другой вокзал переберёмся? Там такое движение! Как мы на другой поезд пересядем? Родители не помогут, завод не поможет…“

Она лежала и думала. А в вагоне смолкли голоса. Ночная няня Маша ходила по коридору и гасила лампочки.

Все дети заснули. Нет, не все… Вот кто-то заворочался на нижней полке, позвал: „Мама!“ – и всхлипнул.

Нина Павловна соскочила, подбежала к нему:

– Что ты, Шурик, что, родной?

Она села с ним рядом, дотронулась до его лба рукой, потом губами. Нет, лоб не горячий.

– Я вам какой? – спросил Шурик. Ему очень хотелось, чтобы она ещё раз сказала „родной“, потому что так говорит мама.

– Спи, родной, – сказала Нина Павловна. – Видишь, мимо окон проплывают деревья и машут тебе ветками: „Спокойной ночи!“ Под деревьями засыпают цветы. Они закрывают свои чашечки, как дети – глаза. А машинист не спит. Он ведёт наш скорый поезд. Ты послушай, как мягко колёса выстукивают: „Засы-пай-те, де-ти, быстро…“

Шурик прислушался и начал говорить, как выстукивают колёса:

– Я хо-чу быть маши-нис-том.

– Ну и бу-дешь маши-нис-том, – сказала Нина Павловна.

Шурик улыбнулся и заснул.

А скорый поезд мчался мимо засыпавших полей, лесов, вдоль быстрого чистого ручья, который никогда не засыпает.

В Москве

Поезд подходил к Москве.

Во всех вагонах вещи уже были сложены. Пассажиры в пальто и в шляпах стояли у окон и смотрели, как летят им навстречу склады угля, паровозы, депо; как летят им навстречу и всё ближе сходятся пара с парой блестящие рельсы железных дорог. Они сходятся сюда со всех концов нашей огромной страны.

У путешественников настроение было торжественное. Каждый держал в руке какую-нибудь игрушку. Нести куклу или мячик в сетке, заводную лягушку или мотоцикл – не тяжело и приятно. А помощь это большая. Если сложить сто игрушек, – пришлось бы ещё четыре больших ящика с поезда на поезд переносить.

– Почему машинист не останавливает поезд? – наперебой спрашивали дети. – Вот стоят паровозы. Вот едут и гудят паровозы. Вот какие большие депо! Вот щётками на длинных палках моют поезд! Уже давно началась станция; разве это не Москва?

– Москва.

– Ух, сколько видно домов!

– А какой мост над улицей! А по улице едут троллейбусы и трамваи…

– Ой, смотрите, строят дом выше неба! Ведь это Москва?

– Конечно, Москва! Ну, приготовьтесь, станьте друг за другом. Шурик, не расстёгивай пальто. Вадик, кому ты машешь своей бескозыркой? Надень её на голову.

– Москве машу!

– Маши рукой. Вова, не смей заводить мотоцикл, сейчас остановится поезд.

Но Вова завёл мотоцикл. И только он успел его завести, – поезд остановился. Вова крепко зажал мотоцикл в руке.

– Сначала воспитатели спокойно высадят детей, – сказала Елена Андреевна, – потом начнём выгружать…

Но она не успела договорить.

– Здравствуйте, путешественники! – крикнул кто-то с платформы.

– Михаил Сергеевич! – обрадовалась Елена Андреевна.

А Михаил Сергеевич уже помогал ребятам соскакивать с площадки.

– Ну, как вы ехали?

– Хорошо ехали! Только мы еще не приехали. Мы едем к тёплому морю. А в Москве у нас трудная пересадка, – отвечали ребята.

А в окна было видно, как Маша и Машенька снимали с полок тюки, ящики и чемоданы.

– Подождите, сейчас вам помогут, – кричал им Михаил Сергеевич.

– Подождите, вам помогут! – ещё громче повторяли ребята. – У нашего вагона стоят носильщики и две тележки, которые сами катятся!

– Сейчас ленинградские ребята покажут москвичам, как хорошо они умеют идти парами, – сказала Елена Андреевна.

Дети стройно, пара за парой, шли по шумному перрону.

Здесь не было их родителей, бабушек, дедушек; никто не брался за руки, не отгораживал их цепочками. И не надо было. Все им уступали дорогу.

Широкая площадь между вокзалами готовилась к их встрече.

Милиционер в белых перчатках поднял палочку – и на площади всё замерло. Остановились троллейбусы, остановились автобусы, остановились легковые машины и мотоциклы.

– Кого это сегодня так встречает Москва? – спрашивали друг у друга прохожие.

– Знаменитых учёных?

– Спортсменов?

– Артистов?

Но вот все увидели, как вышли на площадь дети.

Впереди чинно шли малыши с игрушками, сзади – старшая группа, в последней паре – Вова и Наденька.

Нина Павловна крепко держала Вову за руку. В другой руке он нёс мотоцикл.

– Вот какая Москва: широкая-широкая. И людей сколько, и места еще сколько, – оглядывалась по сторонам Наденька. – А куда мы идём?

– На Казанский вокзал. Видите, перед нами два вокзала. Казанский – направо. С него мы дальше поедем.

– Сколько вокзалов! – закричал Вова. – Раз – Ленинградский, два – Казанский, три не знаю какой! А машин-то! – десять, двадцать, сто. Это Москва. Урра! Я в Москве, ур-ра!

И вдруг рядом с Вовой что-то стукнулось о мостовую. Заведённый мотоцикл застрекотал и покатил по площади.

Вова хотел броситься за ним, но Нина Павловна не выпускала его руки и не останавливалась.

Со всех сторон послышался смех.

Милиционер стоял с поднятой палочкой. Троллейбусы стояли. Автобусы стояли. Автомобили и мотоциклы стояли. Только один маленький мотоциклист, на заводном мотоцикле с коляской, нарушал порядок и катил себе по площади обратно к Ленинградскому вокзалу.

Но навстречу маленькому мотоциклисту с тротуара уже бежал молодой человек в форме лётчика.

Он поймал мотоцикл, подошёл к Нине Павловне и приложил руку к козырьку:

– Позвольте вам вручить нарушителя порядка.

– Спасибо, – сказала Нина Павловна.

– Спасибо, – закричал Вова.

– Спасибо, – прошептала Наденька.

Лётчик посмотрел на Наденьку и пошёл рядом с нею.

– Куда вы едете? – спросил он её.

– В новый городок, – ответила Наденька. – Он солнечный. И море там тёплое.

– Прилетайте к нам туда на самолёте, – предложил лётчику Вова, не сводя с него горящих, сияющих глаз.

– Спасибо, постараюсь. Ну вот и Казанский вокзал. Счастливого вам пути!

Лётчик опять приложил руку к козырьку и подождал, пока ребята вошли в дверь вокзала.

Вова всё оборачивался и повторял:

– Прилетайте, а? Скорей, а?

Наденька ничего не говорила, но тоже шла бочком и смотрела назад.

Обед

На вокзале было два ресторана: большой и малый. В большом обедало много людей, а дверь малого ресторана была заперта. Михаил Сергеевич постучал в неё.

Дверь отворила женщина в белой куртке, и дети вошли в ресторан. Они вошли и остановились. И стало вдруг удивительно тихо. Все сто ребят молча разглядывали зал.

Потолок в нём, как купол. В огромной люстре столько лампочек – не сосчитать. А буфет похож на сказочный хрустальный дворец. И кругом цветы, на каждом столике.

Подавальщицы в белых передниках разглядывали ребят, и старшая из них сказала:

– Мойте руки и рассаживайтесь, дорогие пассажиры. Сейчас мы принесём обед. Нам его еще вчера для вас заказали.

Дети подошли к умывальникам, вымыли руки и уселись за столики. Малыши, конечно, так сразу не могли усесться. Им сначала приходилось залезать на стулья коленками. А одна маленькая черноглазая девочка и коленками не могла залезть. Она стала залезать на животе.

Ире было стыдно на неё смотреть. Она-то сидела, как большая, даже надулась от важности.

Таня тоже увидела, как залезает на стул девочка, и засмеялась: „Эх, малыши вы, малыши!“ – Но мигом вскочила и посадила её как следует. Потом прокатилась по паркету, как по льду, и снова была за своим столиком, рядом с Ирой.

Подавальщица Тане первой дала бульон с пирожками и сказала:

– Сразу видно, – ты уже совсем большая.

Ира от обиды покраснела. Она не знала, что большой тот, кто маленьким помогает, а кто за них стыдится или даже командует ими, – это еще не большой.

Михаил Сергеевич ходил возле столиков с Еленой Андреевной и о чём-то с ней разговаривал. Ребятам он показался очень строгим. Вадик даже подумал, что такими, наверно, бывают самые грозные командиры, которые на своих самолётах, кораблях и танках побеждают всех врагов.

Вадик ел кисель, думал и не заметил, как всунул весь подбородок в стакан. Пришлось Нине Павловне вести его к умывальнику.

– Вадик с бородой! – смеялись ребята.

А он стал на цыпочки и посмотрел в зеркало. Он себе очень понравился: волосы яркие, рыжие, глаза синие, а борода красная!

Но, к сожалению, Нина Павловна её уже смывала.

В это время вбежала раскрасневшаяся, довольная Машенька и громко сообщила:

– Все вещи уже перевезли сюда на перрон. Нам и таскать ничего не пришлось!

А Михаил Сергеевич сказал:

– Пора собираться. Начальник станции обещал подать поезд на полчаса раньше, чтоб вы спокойно погрузились.

Ребята доели кисель, сказали спасибо подавальщицам, стали в пары и вышли из ресторана.

До свидания, москвичи!

И вот ребята опять в вагонах, у окон.

Михаил Сергеевич стоит на перроне, и Вадик смотрит на него во все свои синие глаза.

Он замечает очень странную вещь. У Михаила Сергеевича как будто два разных лица. Он заулыбался, и лицо у него сразу стало совсем другое, не строгое, а доброе, как у Вовки.

Захотелось Вадику подойти к Михаилу Сергеевичу. Да теперь поздно…

Уже свистит паровоз и трогается поезд.

Вадик машет бескозыркой и кричит:

– До свидания!

А рядом с ним Елена Андреевна тоже выглядывает из окна и машет рукой:

– До свидания, спасибо, Михаил Сергеевич! До свидания, спасибо, москвичи!

Из окна видно, как от Москвы лучами расходятся железные дороги.

– Почему вы говорили, что в Москве будет трудная пересадка? – вдруг упрекает Елену Андреевну Вадик.

– Потому что у нас много детей и много вещей. Но когда все помогают, – даже самое трудное становится лёгким.

Она отходит от окна и говорит ребятам:

– Ну, путешественники, поехали дальше. Снимайте пальто, и будем устраиваться. Нам ехать ещё два дня и три ночи.

Леса

Отошёл поезд от Москвы – и за окнами поплыли леса.

– Здесь растут ёлки, – сразу узнали дети старых знакомых.

– Вот в этом лесу зимой дед Мороз живёт и Снегурочка. А сейчас их нет. Они растаяли, – грустно говорит Вадик.

Он всё время что-нибудь придумывает. Придумает весёлое – и сам радуется, придумает грустное – и сам огорчается.

– Не растаяли! – кричит Вова.

– Не растаяли, – уверяет Наденька, – а то как же они опять к нам на ёлку придут?

– Конечно, не растаяли, – смеётся Нина Павловна. – Вот кончились морозы, стало пригревать солнце, пошёл дед Мороз в колхоз и попросил: „Дайте, пожалуйста, самую быструю лошадь. Поскачем мы со Снегурочкой зиму догонять“. Дали деду Морозу колхозники самую быструю белую лошадь. Сели на неё дед Мороз со Снегурочкой и поскакали туда, где холодно и снег не тает. Сейчас они там живут. А когда сюда вернётся зима, и они вернутся.

Поезд мчится, мчится дальше. Видна зелёная прогалинка, тихая речушка, и опять деревья.

– А здесь сосны, – показывает Вадик. – У них всегда желтовато-красноватые стволы. Я давно заметил.

– Я раз хотел залезть на самую высокую сосну, – рассказывает Вова. – Я бы смог. Только я приклеился. На соснах, ух, какая липкая смола!

– А как ты слез обратно? – торопятся узнать ребята.

– Я не слез. Меня папа снял.

– Потом тебе попало? – спрашивает догадливая Ира.

– Нет, сперва меня мама с папой мыли-мыли, мыли-мыли, а потом попало, – честно признаётся Вова.

Хорошо пахнут смолистые сосны. Ветерок доносит в вагон их запах. По обе стороны вдоль железной дороги раскинулся сосновый лес.

Вот дом в лесу. Вот ещё красивый дом с верандой. Интересно, – кто в нём живёт?

– Это дома отдыха москвичей, – говорит Нина Павловна. – И ты посмотри, Наденька. Что ты в сторонке уселась?

Пока Наденька подошла к окну, поезд умчался дальше.

Теперь уже мелькают высокие, раскидистые кусты.

Какие это кусты, никто из ребят не знает. А Нина Павловна знает:

– Это орешник. На таких кустах растут орехи.

– Большие, – кричит Вова, – грецкие!

– Нет, грецкие растут на юге, а здесь лесные орешки.

– Мы их ели, – вспоминает Таня, – они тоже вкусные!

В вагоне становится темнее. Это стеной подступает к железной дороге старый дремучий лес. В таком лесу всегда тенисто, сыровато, и у мшистых пней растут мухоморы.

– Тут баба Яга живёт, – шопотом говорит Вадик.

Знают ребята, что она только в сказках живёт, но Вадик так страшно шепчет, что ему нельзя не поверить. И ребята притихают, прижимаются друг к другу.

Тогда Вадик как засмеётся:

– Не бойтесь, она к нам в вагон не вскочит! Она хочет вскочить, да на ходу не может.

А поезд мчится, мчится дальше…

Мимо дремучего леса, мимо берёзовой рощи, такой прозрачной, что сквозь неё видно, как вдали блестит озеро, мимо светлозелёных дубрав.

Поезд идёт очень быстро, и кажется, что молодые дубки догоняют друг друга, как ребята, играя в пятнашки. На них светит вечернее солнце и меж деревьев на мягкой траве дрожат золотые солнечные дорожки.

И до самой темноты за окнами мелькают деревья, плывут леса.