Текст книги "Чудес не бывает?"

Автор книги: Энн Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Миссис Миндселла, я даже не знаю, что вам сказать, – сквозь зубы процедил Дюк. – Вы, похоже, совсем не уделяли мне внимания. Или я настолько много уделял его вам, что совсем забыл о своих потребностях.

У тебя не было потребностей! – чуть было не крикнула Сью, но все-таки сдержалась. Да, он прав, это нормально – иметь потребности. Но разве она виновата в том, что раньше у него не было подобных запросов?

– Дюк, я много раз намекала тебе, что нужно следить за собой, но ты меня не слушал, – ледяным тоном ответила она мужу. – А теперь ты обвиняешь меня в том, что я была к тебе невнимательна. Разве это логично?

– Вполне, – невозмутимо отозвался Дюк и, устроившись на краешке ванны, смерил жену взглядом судьи, выносящего приговор. – Если бы тебя действительно волновало то, как я выгляжу, ты предприняла бы попытки изменить мою внешность не только на словах, а на деле.

– И как это, хотела бы я знать? – нервно усмехнулась Сью. – Принимать с тобой ванну? Намыливать тебя гелем? Брить твое лицо и смазывать его кремом? Ты вообще-то мужчина, Дюк. Мужчина, а не ребенок.

– А ты женщина. Женщина, которая должна заботиться о своем мужчине, – назидательно изрек Дюк.

Женщина? Должна? Неужели она слышит это от Дюка Миндселлы? Вопрос в том, кто из них двоих сошел с ума: Сью или ее муж, неожиданно открывший в себе мужское начало.

Наведя полнейший беспорядок в ванной, Дюк решил провести инспекцию своего гардероба. Увы, его «женщине, которая должна» и тут нечем было порадовать мужа. Мысленно Сью торжествовала. Не может же Дюк обвинить ее в том, что она не покупала ему вещи? Это, в конце концов, невозможно сделать без его доброй воли.

Однако на этот раз Сью ошиблась. Дюк, обнаружив, что в самом узком отделении шкафа, которого ему вполне хватало для хранения двух костюмов и четырех рубашек, отсутствуют галстуки, ремни и прочие атрибуты мужественности, окончательно пришел в дурное расположение духа.

– Миссис Миндселла, – снова вцепился он взглядом в Сью, – а что вы на это скажете?

Сью, порядочно уставшая удивляться, изумляться и меняться в лице, раздраженно ответила, что не могла связать мужа, затащить его в магазин и насильно примерять ему белоснежные рубашки, которых он терпеть не мог, и галстуки, которых не носил принципиально.

– Ты говорил, что чувствуешь себя в них как в удавке, – не без ехидства напомнила ему Сью. – А в белой рубашке не ходил, потому что, как и у твоего сына, она за полчаса превращалась в серую.

– Потрясающе, до чего ловко у вас все выходит, миссис Миндселла, – покачал головой Дюк, не обращая внимания на то, что Сью готова наброситься на него с кулаками за одно только «миссис Миндселла». – Белого не носил, галстуки не любил, запах туалетной воды даже вдохнуть не мог. Вам не кажется, что все это больше смахивает на попытку оправдать собственное безразличие?

– Безразличие к чему? – ошарашенно воззрилась на него Сью.

– Ни к чему, а к кому! К моей скромной персоне, – сообщил Дюк тоном, не допускавшим даже предположения, что его персона кому-то может показаться скромной.

Сью слишком устала от оправданий, чтобы хоть что-то ему возразить. Дюк, принявший ее молчание за подтверждение правоты своих слов, посмотрел на нее долгим многозначительным взглядом. «Я прощаю тебя, но надеюсь, что такого больше не повторится», – прочитала Сью в глазах мужа.

Мысль о том, что Дюк обвиняет ее в своей небрежности, привела Сью в бешенство. Но, как ни странно, она, всегда умевшая поставить мужа на место, не могла найти слов, чтобы объяснить этому новому Дюку, что она не может быть виновной в его полном безразличии к самому себе.

– Хорошо, я придумаю, как с этим поступить, – заявил Дюк, словно речь шла о глобальной проблеме, с которой мог справиться только по-настоящему сильный человек. – Но, мне кажется, Сью, тебе стоит как следует подумать над тем, о чем мы только что говорили.

– А по-моему, ты перекладываешь с больной головы на здоровую, – все-таки возразила ему Сью. – Доктор оказался прав, у тебя пробелы в памяти. Ты всегда относился к своей внешности с удивительным для меня безразличием, а когда я пыталась вмешаться, отделывался от меня шуточками. Я говорила тебе, что стоит поменять гардероб, но ты меня не слышал или делал вид, что не слышишь.

– Значит, тебе стоило быть более настойчивой, – сердито заметил Дюк. – Я не люблю повторяться, Сью. Мне кажется, тема исчерпана, и твое вполне понятное желание оправдаться...

– Оправдаться?! – Сью окинула мужа возмущенным взглядом. – Но мне не в чем оправдываться. Твой внешний вид – это только твой выбор. Я же, в конце концов, не прошу тебя выбирать мне одежду?

– Ты женщина, – не отступался Дюк. – Было бы странно, если бы я покупал тебе платья, выбирал нижнее белье и советовал, в чем лучше пойти на работу. Это больше похоже на отношения между голубым другом и его подружкой. Тебе так не кажется, миссис Миндселла?

– Перестань меня так называть! – взорвалась Сью.

Но высказать Дюку все, что накипело за несколько часов общения с этим несносным типом, она не успела. В спальне затрезвонил телефон, и Сью пришлось снять трубку.

– Добрый день, это Сьюлен Миндселла, – вежливо представилась она, хотя в ее голосе все еще слышались нотки гнева.

– Очень приятно, миссис Миндселла, – поприветствовал ее уже знакомый голос. – Вы меня не узнаете? Я звонил вам не так давно, и, увы, не с самыми светлыми новостями. Вот и теперь мне вас нечем порадовать. Это Джеффри Рэндом, мистер Рэндом. Заместитель директора из «Петер-линк скул».

– Да, я узнала вас, мистер Рэндом. – Сьюлен с трудом подавила глубокий вздох. Беда не приходит одна. Хорошо бы его скверные новости не касались детей. – Что случилось?

– На сей раз речь идет о вашем сыне, миссис Миндселла. Я не сказал вам раньше, потому что у вас и так хватало проблем с мужем. Не знаю, может, Майкл успел вам рассказать...

– Не успел, – нетерпеливо перебила его Сью. – Так что произошло?

– Он сорвал урок по сайнс. Но мне бы хотелось поговорить об этом с вами лично. Это ведь уже не первая выходка Майкла. Конечно, было бы лучше, если бы я поговорил с вашим мужем. В конце концов, он теперь учительствует у нас. Но боюсь, что он сейчас не в том состоянии, чтобы беседовать со мной.

– Да, вы, пожалуй, правы, – согласилась Сью, бросив взгляд в сторону Дюка, который выгреб из шкафа свой жалкий гардероб и свалил все на пол. – Надеюсь, у вас получится принять меня сегодня? На этой неделе у меня больше не будет выходных.

– Я буду в школе до пяти часов, миссис Миндселла. Приезжайте.

– Хорошо, мистер Рэндом. – Сью положила трубку.

Дюк с подозрением покосился на жену.

– В чем дело, Сью? Рэндом спрашивал обо мне?

– Нет, – покачала головой Сью. – Его интересует Майк.

– Он что-то натворил?

Если бы Сью узнала о выходке Майка еще несколько дней назад, Дюк услышал бы о сыне много нелестных слов и в конечном итоге сам отправился бы в школу. Сейчас же что-то подсказывало Сью, что куда лучше будет, если она разберется во всем сама.

Кто знает, чего ожидать от этого так неожиданно изменившегося Дюка? Вдруг он умудрится обвинить ее и в том, что она плохо воспитывает детей?

– Ничего особенного, Дюк. Речь идет о том, чтобы помочь Майку с очередным проектом. Я сама съезжу в «Петер-линк», а ты отдыхай.

– Я бы с радостью, но у меня есть дела поважнее. – Дюк кивнул в сторону рубашек, которые валялись на полу как памятник, символизировавший безразличие Сью к своему супругу. – Надо выбросить этот хлам на помойку.

– Выбрасывай, – махнула рукой Сью, окончательно смирившаяся с этой Дюковой причудой. – Надеюсь, новая жизнь, которую ты собрался начать, будет более осмысленной, чем та, что ты вел до этого.

– О чем это ты?

– Неважно, – бросила Сью и вышла из спальни.

Если прежний Дюк Миндселла был труден, то нынешний просто невозможен...

Джеффри Рэндома Сью видела один или два раза в жизни. На редкие школьные собрания всегда ходил Дюк, он же разрешал конфликты между Майком и учителями, которые частенько жаловались на его странное, подчас даже вызывающее, поведение.

Сью была готова к тому, что Рэндом встретит ее не очень-то дружелюбно, даже скорее враждебно, но, как ни странно, он с первых же минут знакомства выказал ей свое расположение.

Рэндом был еще достаточно молод. На вид ему было около сорока пяти лет. Тонкие и острые черты его лица на многих производили впечатление какой-то почти средневековой суровости. Но когда он улыбался, это впечатление сглаживалось: искренняя и приятная улыбка смягчала упрямый взгляд серых холодных глаз.

Жена нового учителя, отца Майкла Миндселлы, который уже не раз попадал под пристальное внимание школьной администрации, сразу произвела на Джеффри Рэндома впечатление.

Сьюлен Миндселла показалась ему личностью сильной и незаурядной. В ее серо-зеленых глазах, обрамленных темными и длинными ресницами, он прочитал непоколебимую уверенность в том, что из любой ситуации можно найти выход. Эта же уверенность была свойственна и ему самому. Джеффри не любил нытиков и слюнтяев, вечно пребывающих в депрессии из-за своей невостребованности, ненужности, нереализованности – короче, всего того, что зависело только от этих самых слюнтяев и нытиков.

В Дюке он угадал именно такого размазню, поэтому решение директора Маккризана взять на замену старому Патрику именно этого типа вызвало у Джеффри недоумение. Неменьшее недоумение он испытал, увидев жену Миндселлы. Красивая элегантная женщина – стильный деловой костюм, аккуратная высокая прическа, в которую собраны светлые волосы, немного отливающие в медь, сильная, уверенная в себе – рядом с тетехой-очкариком, позаимствовавшим одежду у бездомного, живущего на соседней помойке.

Как эти двое могут быть вместе? Эта мысль не давала ему покоя все то время, что он говорил со Сьюлен Миндселлой, и чем дольше он говорил с этой женщиной, тем большее восхищение она вызывала в его, казалось бы, давно остывшем сердце.

– Мне очень жаль, что такое случилось с вашим мужем, – искренне посочувствовал он Сьюлен. – Не знаю, как так вышло, что эту стремянку не списали и не унесли после истории с мистером Паттери. Признаюсь, это целиком и полностью вина администрации. Школа, разумеется, компенсирует все затраты, которые вы понесли из-за болезни мужа. Надеюсь, мистер Миндселла уже пошел на поправку?

– Спасибо, ему гораздо лучше, – ответила Сью, решив, что о переменах, которые случились с Дюком после травмы, Джеффри Рэндому знать пока не нужно.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла грустной, что не ускользнуло от пристального взгляда Джеффри.

– Я уверен, все наладится, – поспешил он ободрить Сьюлен. – Мне жаль, что в такую минуту я вынужден говорить с вами о сыне. Если бы это был единичный случай или невинная шалость, я бы, поверьте, постарался избежать этого разговора. Но Майкл постоянно нарушает дисциплину во время занятий. Дошло до того, что мисс Куинси, учительнице по сайнс, пришлось отправить его в штрафной класс.

– В штрафной класс?! – округлила глаза Сью, которая хорошо помнила, что означает это наказание. – Но что он все-таки сделал?

– Нарядился в какое-то чучело и напугал одноклассников во время просмотра учебного фильма. В этом участвовал его друг... Я, правда, не помню, как его зовут.

– Фредди Логер, – мрачно улыбнулась Сью. – Правая рука Майкла. На эту сладкую парочку жалуются все наши соседи. Не знаю, как мужу до сих пор удавалось с ними договориться.

– Да, Фредди Логер, – кивнул Джеффри. – Хотя мисс Куинси уверяла меня, что он всего лишь жертва пагубного влияния Майкла. Не знаю, как там на самом деле, но, мне кажется, вам нужно серьезно поговорить с сыном. Сами понимаете, сегодня штрафной, а завтра – исключение. Впрочем, я надеюсь, Майкл образумится и до этого не дойдет. Я же в свою очередь готов приложить все усилия к тому, чтобы заинтересовать и увлечь парня чем-то, что оградило бы его от мыслей об этих странных выходках.

– Спасибо, мистер Рэндом, – кивнула Сью. – Я обязательно поговорю с ним. Устрою ему домашний арест. Отец всегда слишком с ним церемонился. Мне казалось, он даже одобряет все эти странности и чудачества.

– Только не проявляйте излишней жесткости, – посоветовал Джеффри. – Это может его озлобить. Дети натуры тонкие и крайне впечатлительные. Никогда не знаешь, что может их по-настоящему обидеть.

– Майк слишком распустился, и я должна быть жесткой, – уверенно заявила Сьюлен. – Пока этот сумасбродный мальчишка действительно не вылетел из школы, за него надо взяться как следует.

– Забавно, но ваш муж придерживается прямо противоположного мнения, – улыбнулся Джеффри. – Я имел с ним пару бесед еще до того, как он пришел к нам в школу. Мистер Миндселла утверждал, что Майкл особенный ребенок и к нему нужно искать особенный подход. А все его выходки и чудачества – это просто способ самовыражения.

– Я покажу ему, что значит самовыражение. – Сьюлен нахмурила тонкие брови, и Джеффри подумал, что даже в такие моменты эта женщина не утрачивает своей привлекательности.

– Миссис Миндселла, вы очень спешите? – Джеффри покосился на часы и подумал, что вполне может позволить себе получасовой, а то и сорокаминутный обед. – Может, составите мне компанию, я как раз собирался перекусить.

Джеффри боялся, что это предложение, прозвучавшее не в самый подходящий момент и не в самой подходящей обстановке, вызовет у нее недоумение или, хуже того, подозрение, но Сью, с лица которой все это время не сходило беспокойство, всего лишь устало улыбнулась.

– Боюсь, я исчерпала свой лимит свободного времени. К нам приедут родители Дюка, а мне даже нечего поставить на стол. Простите, – осеклась она, – вам вряд ли интересны такие подробности.

– Все в порядке, – замотал головой Джеффри. Ему даже нравилось, что их общение так скоро переросло из делового почти что в дружеское. – И знаете что, миссис Миндселла... Если у вас возникнут какие-то проблемы, обращайтесь ко мне. Я сделаю все, чтобы вам помочь.

Джеффри поймал на себе взгляд, которого ждал и боялся одновременно: удивленный и даже растерянный. Впрочем, в этом взгляде он прочел и кое-что весьма для себя лестное. В серо-зеленых глазах Сьюлен определенно зажегся огонек интереса. Джеффри подумал, что, если бы не Дюк Миндселла, он постарался бы сделать все возможное, чтобы из глаз этой красивой и сильной женщины исчезли беспокойство и тревога.

6

– По-моему, ты спятил, Майк! – Фредди покрутил у виска согнутым пальцем. – Из-за Мэлли Нэшвуд у тебя окончательно снесло крышу! И кого ты там будешь играть? Такого же психа, который прикончил себя из-за несчастной любви?

– Психа зовут Ромео, – не обращая внимания на ворчание Фредди, отозвался Майк. Он развалился в кресле-кровати и мечтательно глядел в потолок, словно под голубым потолком, разрисованным белыми облаками, порхала Мэл, чьи крылья не были видны только слепому Фредди.

– Психа зовут Майком, – покачал головой Фредди и слез с большой диванной подушки, служившей ему табуретом всегда, когда он оказывался у друга в гостях. – Нет, объясни, как ты себе это представляешь? Эта вредная мисс Скриббл ни за что не возьмет тебя в театр. Да и кто ей разрешит? Хорошо еще, что после штрафного нас допустили до обычных занятий.

– Почему это меня? – Майк нехотя вернулся с небес на землю и покосился на своего чересчур прагматичного друга. – Ты что, собрался меня бросить?

– Нет, я буду играть в театре, – хмыкнул Фредди и, положив большую подушку на голову, громко провыл: – Бы-ыть или не бы-ыть, вот в чем вопро-о-ос!

– Балда, фраза не из этой оперы.

– Спектакля.

– Трагедии. Ты цитируешь «Гамлета» и даже не знаешь, кто он такой, – укоризненно покосился на друга Майк.

– Зато я знаю, кто ты такой, – обиженно отозвался Фредди.

– И кто же?

– Псих, я уже сказал. Ты полный псих, Майки.

– Не называй меня Майки, – нахмурился Майк.

– Ну вот, мы уже и ссоримся из-за девчонки.

– Не из-за девчонки, а из-за искусства.

– Где оно было, твое искусство, когда ты не знал, что Мэлли Нэшвуд играет в этой пьесе, – вздохнул Фредди.

– Ну, Фред, дружище, ты же меня не бросишь? – умоляюще посмотрел на друга Майк. – В конце концов, если ты не хочешь участвовать в постановке, то можешь рисовать. Этим театралам наверняка нужны художники. Ты же настоящий гений, Фредди. Один твой скелет чего стоит. Джейк, увидев его, чуть в штаны не наложил. Ты же наконец должен реализовать свой талант. Роспись декораций тебя прославит.

– Ну уж и прославит, – уже с меньшим недовольством проворчал Фредди. – Но даже если я соглашусь, это ничего не изменит, Майк. Школьный театр нам не светит – слишком уж у нас с тобой чистенькая репутация. Мисс Скриббл скорее возьмет в театр говорящих попугаев, чем нас с тобой, Майк.

Майк вскочил с кресла-кровати и, налетев на Фредди, едва не сбил его с ног. Испуганный Фредди захлопал глазами, а Майк принялся трясти его как грушу.

– Ну разве мы не актеры, Фредди? Мы можем сыграть и злостных хулиганов, и редкостных гадов, и пай-мальчиков. Вот мы и сыграем тех, кто становится на путь исправления.

– Зачем? – изумленно уставился на него Фредди.

– Затем, чтобы нас взяли в театр, балда.

– Я не балда, – возразил Фредди и вырвался из цепких рук друга. – Просто я понять не могу, как тех, кто совсем недавно сорвал урок по сайнс и загремел в штрафной, возьмут в школьный театр.

– Не просто возьмут, а оторвут с руками.

– И откуда у тебя столько уверенности? – Фредди осекся и покосился на дверь. – По-моему, стучат.

– Отец, наверное, – пожал плечами Майк и, снова завалившись в кресло, крикнул: – Войдите!

– Спасибо, что сделал одолжение, – раздался хорошо знакомый Майку голос. Впрочем, интонация, с которой этот голос к нему обращался, была для Майка не очень-то привычной.

– Не за что, па, – бросил Майк и, посмотрев на отца, замер. – Что это с тобой?

– Ты о чем? – полюбопытствовал Дюк, остановившись в центре комнаты.

– О твоей прическе, – пробормотал Майк.

– А что с ней не так? – спросил Дюк, недовольно покосившись на Фредди, сидевшего верхом на диванной подушке.

– Да ничего. Просто непривычно. – Майк внутренне поежился. Перемены, которые происходили с отцом, удивляли и пугали его не меньше, чем Сью. Что-то изменилось в его голосе, в его взгляде, в его манере говорить.

А еще и эта новая прическа: отец никогда не укладывал волосы, а теперь зачем-то зачесал их назад и покрыл слоем блестящего геля. Выбрился до того гладко, что, казалось, на его лице никогда не росли волосы. И, кажется, намазал свою физиономию маминым кремом.

– А мне непривычно наблюдать твоего друга, который сидит на подушке, как на игрушечной лошади, – полушутливо-полусерьезно заметил Дюк.

Фредди, которого мистер Миндселла уже не раз заставал в такой позе, изумленно уставился на отца своего друга.

– Лучше бы тебе положить ее на диван, малыш, – с приклеенной улыбкой заметил Дюк. – Там для нее самое подходящее место.

Фредди послушно встал с подушки, положил ее на диван и оторопело посмотрел на мистера Миндселлу.

– Пап, да что с тобой? – Майк поднялся с кресла и сердито посмотрел на отца. – Ты что, решил поиграть в маму?

– Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, Майк, – наконец-то убрав с лица улыбку, заметил Дюк. – Я не твой школьный приятель, а отец. Ты понимаешь, что значит слово «отец»?

Дело и вправду плохо. Дюк никогда не играл в папу, и потому говорить с ним всегда было легко. Майк внимательно посмотрел на отца – ему, как и матери, начало казаться, что отец их действительно разыгрывает.

– Я знаю, что значит «отец», пап, – серьезно ответил он. – Вот только я уже не уверен, что знаю своего отца.

– Майкл Миндселла... – в голосе Дюка зазвенел металл, а в голубых глазах блеснула сталь, которой Майк никогда раньше не видел, – немедленно извинись.

– За что? – опешил Майк. Дюк никогда не требовал номинальных извинений, и Майк извинялся только тогда, когда действительно был виноват и чувствовал себя таковым.

– Ты еще спрашиваешь? – уставился на него отец.

Фредди присел на уголок дивана и вжался в стену. Майк рассказывал другу о тех переменах, что произошли с мистером Миндселлой, но Фредди и в голову не могло прийти, что отец Майка изменился настолько.

– Да, я спрашиваю, – кивнул Майк. – Потому что не понимаю. Потому что ты никогда не выуживал из меня извинений...

– Выуживал?! Ну это уж слишком, Майкл Миндселла! – Голос отца звенел все сильнее, а взгляд уже трудно было назвать холодным – он стал ледяным, словно Дюк нарочно засунул глаза в морозилку, а потом вытащил их, чтобы продемонстрировать сыну степень своей ярости. – Ты переходишь все границы дозволенного.

– Какие еще границы? – полюбопытствовал женский голос.

Час от часу не легче. Фредди, почти слившийся со стеной, первым заметил Сьюлен, которая вот уже минуту вслушивалась в перебранку между отцом и сыном.

Не меняя выражения лица, Дюк повернулся к жене. Майк, наверное впервые в жизни, был благодарен своей матери за то, что она появилась вовремя.

– Границы допустимого в разговоре с отцом, – изрек Дюк тоном глубоко оскорбленного человека, который не собирается прощать обидчика.

– С каких это пор ты начал очерчивать границы в разговоре с Майком? – полюбопытствовала Сьюлен.

Майк заметил, что тон отца и его поведение уже скорее возмущают, а не удивляют маму.

– С тех пор как ты забыла, что детей нужно воспитывать. Майк не умеет разговаривать со взрослыми. Ты считаешь это нормальным?

– Вообще-то именно ты всегда был сторонником демократического воспитания детей, – язвительно хмыкнула Сью.

– Тебе смешно?

– Мне?! – вскинула Сью и без того изогнутые, как кошачья спина, брови. – Мне не смешно с тех самых пор, как ты пришел в себя после удара. Фредди, – покосилась Сью на перепуганного мальчишку, – вы бы спустились с Майком в гостиную. Мне нужно кое о чем поговорить с мистером Миндселлой.

Фредди осторожно, словно боясь, что одним только взглядом Дюк превратит его в жабу, поднялся с дивана и вышел из комнаты. За ним последовал Майк, на этот раз не решившийся спорить с родителями.

Он прикрыл дверь, из-за которой все же донеслись обрывки фраз, из которых Майк явственно расслышал одно только слово: «психоаналитик»...

– Думаешь, твой отец свихнулся? – поинтересовался Фредди, запихивая в рот ложку с консервированной кукурузой.

Майк задумчиво посмотрел сквозь друга и изрек:

– Я думаю, все похуже.

– В шмышле? – с набитым кукурузными зернами ртом поинтересовался Фредди.

– У меня есть подозрение, что мой отец вовсе не Дюк Миндселла.

– А кто же он тогда? – проглотив кукурузу, полюбопытствовал Фредди.

– Инопланетянин, – прошептал Майк и приложил палец к губам.

– Нет, это у вас семейное, – покачал головой Фредди.

– Инопланетянство не болезнь. Его не передают по наследству.

– Да я не об этом. – Фредди махнул рукой так, что с ложки полетели оставшиеся на ней кукурузные зерна. – Просто вы оба психи. А это передается по наследству.

– Да я не шучу, Фредди! – возмущенно покосился на друга Майк. – Ты видел, как он изменился? Разве может нормальный человек так измениться всего-то за несколько дней? Да какое там несколько! Он уже в больнице был такой... Зуб даю, что инопланетяне прилетели в больницу и поменяли...

– Майк, хватит пороть чепуху, – перебила брата Лин, заглянувшая на кухню. – Просто папа наконец решил стать нормальным человеком.

– Нормальным?! – вспыхнул Майк. – Да он же теперь форменный псих.

– Нет, это он раньше был немного тронутый, а теперь с ним все в порядке, – просияла Лин.

– А тебя, как я погляжу, все устраивает?

– Если отец отчитал тебя за то, что ты нес чепуху, я только рада. Давно пора. Странно, что он раньше тебе во всем потакал.

– Нет, он точно инопланетянин. – Майк повернулся к Фредди. – Хотите, я вам всем докажу?

– Хотела бы я знать как? – хмыкнула Лин. – Нарядишься зеленым человечком и выпрыгнешь на него из-под дивана?

– Если не испугается, значит, точно инопланетянин, – засмеялся Фредди и запихнул в рот еще одну ложку кукурузы.

– А вот как... – Майк потянулся к Фредди и отобрал у него банку с консервированной кукурузой.

На лице несчастного Фредди появилось такое разочарование, что Лин расхохоталась.

– Что и требовалось доказать, – торжествующе изрек Майк и вернул Фредди банку.

– Что-то я не догоняю, – растерянно посмотрел на него друг.

– Все знают, что мой папа обожает шоколадные конфеты. Когда мама запретила ему есть сладкое, он их даже начал прятать. Он мог забыть что угодно, даже бабушку Ди. Но вкуса шоколадных конфет папа никогда не забудет, – торжественно изрек Майк и вытащил из заветного шкафчика коробку с дорогими сердцу Дюка конфетами. – Если папа разлюбил шоколад, это точно не папа.

– Если Майк перестанет болтать чепуху, это точно не Майк, – насмешливо отозвалась Лин.

– Мне не до шуток, – серьезно посмотрел на сестру Майк. – В отличие от тебя я беспокоюсь за отца. А тебя волнует только то, как на него будут смотреть другие.

– Неужели? – ехидно покосилась на брата Лин. – По-моему, ты и сам его стеснялся.

– Это ты о чем?

– О том, что идея с дядей Дюком принадлежала не мне.

Майк обиженно покосился на сестру. Ну зачем она так? Он и без того чувствует себя виноватым и уже раскаялся в этой недостойной слабости.

– Я был полным идиотом и стараюсь исправиться, – буркнул он.

– Что-то незаметно, – кивнула Лин на коробку с конфетами. – По-моему, ты как был им, так и остался.

Майк хотел огрызнуться и сказать в ответ сестре какую-нибудь гадость, но передумал. Возможно, очень скоро ему понадобится ее помощь. На нынешнего папу рассчитывать не очень-то приходится, а ведь кто-то должен помочь Майку подготовиться к прослушиванию. И не просто помочь, а сделать так, чтобы мисс Скриббл решила, что Майк единственный мальчик в школе, достойный сыграть Ромео.

– Лин, а что ты скажешь, если я и в самом деле возьмусь за ум? – немного помолчав, поинтересовался Майк.

– Хотела бы я знать, что ты имеешь в виду под словосочетанием «возьмусь за ум»? – Лин, кажется, совершенно не воспринимала его всерьез.

– Ну, например, начну играть в школьном театре, – ответил Майк и пристально посмотрел на сестру.

Вместо того чтобы удивиться, Лин расхохоталась. Она упала на табуретку и чуть не стукнулась о край стола головой, которая буквально подпрыгивала от смеха.

Майку стало обидно: от смеха на глазах у его сестры даже слезы выступили.

– Что ты там будешь играть? – немного успокоившись, спросила Лин. – Фокусы показывать? Тоже мне, Дэвид Копперфилд, Гудини. Ой, не могу! – прошелестела Лин и снова расхохоталась.

– Спасибо, сестренка, ты мне очень помогла, – сквозь зубы процедил Майк и посмотрел на Фредди. – Готовься, дружище. Это, – кивнул он на рыдающую от смеха сестру, – только репетиция. Главный спектакль у нас впереди.

– Угу, – буркнул Фредди и, заглянув в банку из-под кукурузы, с огорчением обнаружил, что она опустела. – Это была последняя?

– Как ты можешь думать о еде, когда мы затеяли такое предприятие? – раздраженно поинтересовался Майк.

– Ой, не нравится мне все это, – посерьезнев, заметила Лин. – Вы что, решили сорвать школьный спектакль? Тебе, Майк, мало штрафного? Впрочем, в театр тебя все равно никто не примет. Оценки у тебя неплохие, но репутация такая, что эта, как ее... мисс Скраббл...

– Скриббл.

– Ну Скриббл, суть от этого не меняется. Думаю, мисс Скриббл и близко тебя не подпустит к сцене.

– Это мы еще поглядим, – заметил Майк. – Я, правда, думал, что моя сестра поможет мне выучить роль. Но в этой семье, кажется, не ценят гениев и талантов.

– Даже не мечтай, гений, – покачала головой Лин. – Во-первых, я готовлюсь к старшей школе и хочу перейти в нее с самыми высокими баллами. А во-вторых, я не верю, что ты решил играть в театре только потому, что обнаружил у себя какой-то там талант. Готова поклясться, ты что-то задумал. А я хочу закончить «Петер-линк» раньше, чем ты развалишь эту школу.

– Как знаешь, – проворчал Майк и, посмотрев на коробку конфет, снова вспомнил об отце.

Мнения и желания Дюка тоже мало кого волновали. С тех пор мнения отца сильно переменились. А что с желаниями? Это еще предстоит проверить.

7

Последние пятнадцать лет Сью наведывалась на кухню исключительно, чтобы чего-нибудь перекусить. На кухне безраздельно властвовал Дюк, чувствовавший себя среди разнообразных лопаточек, ложечек, ножей, блендеров и прочих загадочных приспособлений настоящим профессором кулинарии.

Сью давно уже не задумывалась о том, почему домашними делами занимается именно Дюк. Так повелось, и она настолько привыкла к этому, что уже совершенно не задумывалась о том, откуда берутся завтраки, обеды и ужины, как если бы наняла хорошего повара.

Родители Дюка, свекор и свекровь Сьюлен, обещали приехать к ужину. Дюк, физически уже вполне окрепший после травмы, заявил, что ему нужно срочно отлучиться по делам. Сью, которой изрядно надоело ссориться с мужем, у которого неожиданно открылись способности великого спорщика, решила заняться ужином сама.

В конце концов, подумала она, если с этим справлялся Дюк, значит, и я справлюсь. Два вида закуски, запеченное мясо и какой-нибудь простенький десерт – можно подумать, на это уйдет много времени и сил. Тем более что у Дюка есть кулинарная книга, в которой все описано подробнейшим образом.

Дюк составлял свою кулинарную книгу самостоятельно и очень ею гордился. Судя по его словам, в ней было более тысячи рецептов. И это были не просто рецепты – во всяком случае, так говорил Дюк, – все они тщательнейшим образом заносились в книгу лишь после многочисленных экспериментов, которыми он занимался на кухне.

Подумаешь, эксперименты! – фыркнула Сью, нацепив на себя фартук и распахнув книгу. Чуть больше соли, чуть меньше перца, имбиря или чего-нибудь еще – невелика важность. Ну и что случится, если Дюк сегодня не приготовит ужин? Никто ничего не потеряет. Она ему докажет, что в этом нет ничего сложного.

Сью остановилась на салате с красивым названием «Сказочная поляна», томатах, фаршированных брынзой и грибами, рулетиках из курицы и десерта безе. За четыре часа я с легкостью управлюсь, мысленно улыбнулась Сью и, воодушевленная мыслью, что она утрет нос мужу, мнившему себя гением кулинарии, ринулась в бой.

Не прошло и часа, как Сью приуныла.

Вместо «Сказочной поляны» на столе перед ней красовался внушительных размеров холм, по кривизне своей напоминавший скорее Пизанскую башню. На стекавшем с холма майонезе, с которым Сью, руководствовавшаяся принципом «больше – не меньше», все-таки переборщила, красовались обрезки помидоров, перца и куцые листочки зелени, которые, судя по фотографии, которую вклеил в свой рецепт Дюк, призваны были изображать цветы.