Текст книги "Туман над Парагон-уок"

Автор книги: Энн Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Может быть, уехал к кому-нибудь за город? – предположила Эмили.

Брови у Джессамин поползли вверх.

– В это время года?

– Сейчас самый разгар светского сезона, – снисходительно добавила Селена. – Кто сейчас уедет из Лондона?

– Может быть, как раз Фулберт, – ответила Эмили. – Он ведь покинул Парагон-уок, не сказав никому ни слова. Но если он где-то в Лондоне, почему бы ему не быть здесь?

– Да, вы правы, – признала Джессамин, – если только он не в одном из клубов и не гостит ни у кого из своих друзей.

– Другие варианты слишком ужасны, чтобы их рассматривать. – Селена вздрогнула, затем сразу же возразила сама себе: – Но мы должны.

Джессамин осуждающе посмотрела на нее. Но Селена не собиралась отступать.

– Да, моя дорогая, мы должны иметь в виду такую вероятность. Возможно, его кто-то убрал!

Лицо Джессамин сильно побледнело, став очень красивым.

– Ты имеешь в виду «убил»? – сказала она очень тихо.

– Да, боюсь, что так.

Минуту все молчали. Голова Эмили работала вовсю. Кто мог убить Фулберта и почему? Сразу же к ней пришла другая мысль, также ужасная, но в то же время приносящая некоторое облегчение, – это было самоубийство. Если Фулберт был тем, кто убил Фанни, то, может быть, он не смог пережить мук совести и в итоге пошел на этот отчаянный шаг, чтобы исчезнуть навсегда…

Джессамин продолжала смотреть в одну точку. Ее длинные изящные руки неподвижно лежали на коленях, как будто она не могла ни чувствовать их, ни двигать ими.

– Почему? – прошептала она. – Почему кто-то убил Фулберта, Селена?

– Может быть, тот, кто убил Фанни, убил также и Фулберта? – предположила та.

Эмили не могла произнести вслух то, о чем думала. Она должна постепенно и аккуратно подвести их к этой мысли, пока одна из них не произнесет ее сама.

– Но Фанни была… искалечена, – она рассуждала вслух. – Она была убита только после этого… Может быть, потому, что она узнала его, и он не мог позволить ей уйти? Почему кто-то убил Фулберта… если, конечно, он мертв? В конце концов, он только пропал, исчез.

Джессамин слабо улыбнулась, выражение благодарности согрело ее бледное лицо.

– Вы совершенно правы; нет никаких доказательств, что это был один и тот же человек. Фактически нет ничего, что доказывало бы связь этих двух преступлений между собой.

– Они должны быть связаны! – взорвалась Селена. – На Парагон-уок не могут случиться два не связанных друг с другом преступления в течение одного месяца. В это невозможно поверить! Мы должны принять, что… либо Фулберт мертв, либо он убежал.

Глаза Джессамин засверкали; ее голос звучал так тихо, как будто бы он доносился издалека.

– Вы хотите сказать, что Фулберт убил Фанни и теперь в бегах на тот случай, если полиция узнает об этом?

– Кто-то же убил ее, – не унималась Селена. – Может, он сумасшедший?

Тут в голову Эмили пришла другая мысль.

– Возможно, это был не Фулберт, зато он знал, кто это сделал, и боялся этого человека? – сказала она, после того как обдумала, какой эффект может вызвать это заявление.

Джессамин сидела абсолютно неподвижно.

– Я не думаю, что это так, – она говорила очень медленно и очень тихо, почти шепотом. – Фулберт никогда не умел держать секреты. И он не отличается смелостью. Мне не кажется, что это правильный ответ.

– Это смешно, – Селена резко повернулась к Эмили. – Если бы он знал, кто это был, он бы обязательно рассказал! Причем сделал бы это с радостью! И почему, в конце концов, он должен хранить тайну убийцы? Все-таки Фанни была его сестрой!

– Может быть, у него не было возможности рассказать об этом кому-нибудь? – Эмили раздражало то, что с ней говорят, как с дурочкой. – Может, его убили до того, как он смог убежать?

Джессамин глубоко вдохнула и выдохнула только после долгого молчаливого вздоха.

– Я думаю, что ты, должно быть, права, Эмили. Мне очень не хочется говорить так… – На секунду она потеряла голос и вынуждена была откашляться. – Но все говорит за то, что Фулберт убил Фанни и был вынужден бежать. Или же… – она задрожала и, казалось, съежилась, – …или кто-то, кто ужасным образом убил Фанни, узнал, что бедный Фулберт знает слишком много, и убил его до того, как тот смог заговорить.

– Если все именно так, то это значит, что у нас в квартале живет очень опасный убийца, – тихо сказала Эмили. – И я чрезвычайно рада, что не знаю, кто он такой. Мне кажется, все мы теперь должны быть чрезвычайно осторожны, когда говорим с кем-то, и думать над тем, что и кому говорить.

Селена тихо хмыкнула, но ее лицо горело, и на нем были видны несколько капель пота. Ее глаза сияли.

День показался еще темнее, жара – еще удушливее. Эмили поднялась, чтобы идти домой; визит больше не доставлял ей удовольствия.

На следующий день уже стало невозможно скрывать это происшествие от полиции. Питта информировали об исчезновении Фулберта, и он вынужден был снова вернуться на Парагон-уок, чувствуя себя усталым и несчастным. То, что произошло нечто непредвиденное, Томас воспринимал как свое личное поражение; при этом он не мог предложить никакого объяснения случившемуся. У него не было ни одной хорошей версии, с помощью которой можно было опровергнуть другую, саму очевидную – и самую безобразную. Конечно, Питт уже видел в своей жизни так много преступлений, что его трудно было чем-то удивить, даже кровосмесительным насилием. В притонах и перенаселенных трущобах Лондона кровосмешение было обыденным явлением. Женщины рожали слишком много детей и умирали молодыми, зачастую оставляя отцов со старшими дочерями, которые были вынуждены заботиться о своих младших братьях и сестрах. Одиночество и зависимость друг от друга легко приводили к греховным отношениям между отцами и дочерями.

Но Томас не ожидал обнаружить такое на Парагон-уок.

Также оставалась вероятность того, что это был не побег и не самоубийство, а еще одно убийство. Может быть, Фулберт знал слишком много и был недостаточно умен, чтобы молчать об этом? Может быть, он даже пытался шантажировать убийцу – и поплатился за это своей жизнью…

Шарлотта что-то говорила Томасу о высказываниях Фулберта, об их изощренности, жесткости и двусмысленности. Возможно, что он случайно узнал какой-то секрет, более опасный, чем он думал, и был за это убит. А может, его исчезновение вообще не имело отношения к Фанни? Уже не в первый раз одно преступление закладывало основу для другого, при этом мотивы этих преступлений были совершенно не связаны друг с другом. Ничто не способствует подражанию так, как очевидный успех.

Единственным местом, где Томас мог начать расследование, был дом Афтона Нэша, человека, который первым сообщил об исчезновении Фулберта и который жил в том же доме. Питт уже послал людей проверить клубы и различные дома, в которых мужчина мог бы позволить себе выпить лишку или где он мог бы оставаться незамеченным некоторое время.

В доме Нэшей его приняли с холодной вежливостью и провели в комнату для утренних занятий, где через несколько минут появился Афтон. Он выглядел усталым, морщины вокруг рта свидетельствовали о раздражении. Летняя простуда заставляла его все время промокать нос. На Питта он смотрел с явным неодобрением.

– Я полагаю, что вы сейчас здесь из-за исчезновения моего брата? – спросил он и чихнул. – Я не знаю, где он может быть. Он не давал никаких поводов думать, что собирается уехать куда-нибудь, – у него отвисла нижняя губа, – или что он боится кого-то.

– Боится? – Питт хотел предоставить Нэшу любое время, чтобы тот мог высказаться.

Афтон посмотрел на него с презрением.

– Я не собираюсь закрывать глаза на очевидные вещи, мистер Питт. Вспоминая то, что недавно случилось с Фанни, нельзя отвергать вероятность, что Фулберт тоже мертв.

Питт сидел боком на ручке одного из кресел.

– Почему, мистер Нэш? У того, кто убил вашу сестру, вряд ли будет тот же мотив по отношению к вашему брату.

– Тот, кто убил Фанни, сделал это, чтобы заставить ее молчать. Тот, кто убил Фулберта – если только тот мертв, – совершил преступление по той же причине.

– Вы думаете, Фулберт знал, кто убил Фанни?

– Не принимайте меня за дурака, мистер Питт! – Афтон снова вытер нос. – Если бы я знал, кто это был, я бы первым назвал вам его имя. Можно только предполагать, что Фулберт что-то знал и был убит за это.

– Мы должны найти тело или хотя бы его следы, перед тем как с уверенностью сможем предположить убийство, мистер Нэш, – возразил ему Питт. – Пока нет никаких свидетельств против того, что он просто куда-то ушел.

– Без одежды, без денег и один? – Бледные глаза Афтона расширились. – Навряд ли, мистер Питт. – Голос его был тихим, словно старший Нэш устал от глупостей, которые говорил инспектор.

– Он уже совершил некогда несколько поступков, которые вы характеризовали бы как «навряд ли», – возразил Питт.

Впрочем, он знал, что даже когда люди круто меняют направление своей жизни, они редко расстаются с мелкими привычками. Мужчина не может отказаться от привычных жестов, он сохраняет вкус к той же еде и тем же развлечениям. Томас сомневался, что Фулберт, даже будучи в состоянии, близком к панике, мог покинуть дом без самого необходимого. Он привык к чистой одежде, которую готовил для него слуга. Если же он покинул Лондон, то ему наверняка понадобились деньги.

– Ну, хорошо, – согласился Питт. – Вероятно, вы правы. Как вы думаете, кто мог последним видеть Фулберта?

– Его слуга, Прайс. Вы можете поговорить с ним, если хотите, но я уже расспрашивал его, и он не сможет сказать вам ничего полезного. Вся одежда Фулберта и его личные принадлежности все еще находятся здесь; кроме того, брат не планировал на сегодняшний вечер ничего такого, о чем Прайс должен был знать.

– И, я полагаю, он бы знал об этом, поскольку должен был бы подготовить одежду для мистера Фулберта, если бы тот куда-то собирался? – добавил Питт.

Афтон был немного удивлен тем, что Питт знает такие детали. Это его почему-то рассердило. Он в очередной раз промокнул нос и поморщился – от частых вытираний кожа стала раздраженной.

Питт улыбнулся – не для того, чтобы позлить Афтона, а чтобы дать ему понять, что он все понял.

– Да, – согласился Афтон. – Брат ушел из дома около шести вечера; сказал, что будет к обеду.

– Но он не сказал, куда идет?

– Если бы он сказал, инспектор, я бы сообщил вам об этом!

– И никто не видел его с тех пор?

Афтон свирепо смотрел на него.

– Думаю, что кто-нибудь где-нибудь его видел.

– Он мог пройти до конца дороги и нанять экипаж, – пояснил Питт. – Там часто торчат кэбы.

– Куда же он мог поехать, ради бога?

– Но если он еще в квартале, мистер Нэш, тогда где же он?

Афтон смотрел на Питта, медленно стараясь понять его мысль. Очевидно, раньше он об этом не задумывался. Вокруг не было ни рек, ни стен, ни лесов, ни садов, достаточно больших, чтобы спрятаться незамеченным; ни нежилых строений, ни чердаков или сараев. На Парагон-уок всегда крутились садовники, слуги, дворецкие, кухарки или мальчишки на побегушках. Здесь попросту не было места, чтобы незаметно спрятать тело.

– Узнайте, чей экипаж выезжал из квартала в тот вечер или на следующее утро, – приказал он раздраженным тоном. – Фулберт был некрупного телосложения. Любой – за исключением Алджернона, конечно, – мог поднять и перенести его, если бы понадобилось, особенно если тот уже был без сознания или мертв.

– Я уже собирался сделать это, мистер Нэш, – ответил Питт. – Расспросить извозчиков и мальчишек на побегушках, разослать указания в каждый полицейский участок, а также его описание на каждую железнодорожную станцию и особенно на все переправы и паромы, пересекающие канал. Но я буду удивлен, если мы получим вследствие этого какую-то полезную информацию. Я уже начал опрос госпиталей и моргов.

– Милостивый боже, но где-то он должен быть! – воскликнул Афтон. – Не может же быть, чтобы его съели дикие животные прямо посреди Лондона! Делайте все, что вы наметили – я полагаю, все это необходимо, – но я думаю, что вы продвинетесь еще дальше, задавая чертовски неудобные вопросы прямо здесь, на Парагон-уок! Что бы ни случилось с братом, это должно как-то касаться и Фанни. И как бы мне ни хотелось думать, что это был один из кучеров, который напился, ожидая хозяев со светского вечера у Дилбриджей, это было бы слишком просто. В таком случае Фулберт вряд ли знал бы об этом, и тогда бы ему ничего не угрожало.

– Если только он случайно не увидел что-то, – заметил Питт.

Афтон посмотрел на него с ледяным спокойствием.

– Вряд ли, инспектор. Фулберт был со мной весь тот вечер. Мы играли в бильярд, как, если я правильно помню, я уже говорил вам.

Томас встретил его взгляд абсолютно спокойно.

– Насколько я помню, сэр, я услышал от вас обоих, что мистер Фулберт покидал бильярдную комнату по крайней мере однажды. Разве не могло случиться такое, что, проходя мимо окна, он заметил на улице нечто необычное, что, как он понял позже, было очень существенным?

Лицо Афтона исказилось от гнева – он не любил быть неправым.

– Кучера здесь ни при чем, инспектор. Они торчат на улице все время. Если вы спросите одного из них, то словно поговорите со всеми. Я предлагаю вам: надавите посильнее на француза, начните с него. Он сказал, что был дома весь вечер. Может быть, он сказал неправду и именно его видел Фулберт? Одна ложь вытекает из другой. Узнайте, что он действительно делал в то время. Он легок в обращении с женщинами и сумел смутить умы почти всех женщин на Парагон-уок. Мне кажется, что француз намного старше, чем хочет казаться. Проводит все свое время дома, выходит только по вечерам… Приглядитесь к его лицу при дневном свете. Все представляют себе женщин хрупкими созданиями, оценивающими мужчин лишь по их фигуре и манерам. Возможно, вкусы мсье Аларика таковы, что ему нравятся исключительно юные и невинные девушки, такие, как Фанни. Но она-то не была одурачена его обаянием. Возможно, что раскованные женщины, вроде Селены Монтегю, наскучили ему. Если Фулберт заметил это и проявил неосторожность, а Аларик понял, что его видели на улице в этот час… – Афтон громко высморкался и закашлялся. – Если Фулберт видел, конечно.

Питт внимательно слушал. Слова Афтона изливались ядовитым потоком, но в нем могла содержаться капля правды.

А Нэш продолжал:

– Селена всегда была… проституткой. Даже когда ее муж был жив, она не умела себя вести. Одно время волочилась за Джорджем Эшвордом, и тот, как безмозглый дурак, флиртовал с ней. По мне, это выглядело отвратительно! Может быть, вас это не оскорбляет, – он скривил губы и уставился на Питта, – тем не менее это правда.

Случилось то, чего боялся Питт. Он уже догадался обо всем во время разговора с Шарлоттой, хотя, конечно, не сказал ей о своей догадке. Может, ему все же удастся удержать это в тайне от Эмили? Томас ничего не ответил Афтону. Его лицо выражало внимание, в то время как он старался стереть с лица все эмоции.

– И вы должны обратить самое пристальное внимание на гостей, присутствовавших на званом вечере у Фредди Дилбриджа, – продолжал Афтон. – Не только кучера пили больше положенного. У Фредди собираются очень странные гости. Я не понимаю, как Грейс мирится со всем этим, хотя, конечно, ее обязанность – подчиняться ему. Хорошая женщина – а Грейс именно такая – должна придерживаться принятых правил. Но, боже мой, знаете ли вы, что их дочь дружит с евреем и Фредди позволяет ей это просто потому, что у того есть деньги? Прошу прощения, но какой-то еврейчик с деньгами – и Альбертина Дилбридж! – Афтон резко повернулся, его глаза сузились. – Вам, наверное, этого не понять? Хотя даже низшие классы обычно не смешивают свою кровь с инородцами. Вести с ними общие дела – это одно; если нужно, то можно и в гости их пригласить; но совсем другое дело – позволить одному из них ухаживать за своей дочерью.

Он фыркнул, снова высморкался и поморщился от боли, когда ткань его носового платка коснулась опухшего носа.

– Пора бы уже начать работать более эффективно, мистер Питт. Все здесь ужасно страдают, как будто недостаточно жары и светского сезона! Я ненавижу этот сезон с его бесконечными улыбающимися молодыми женщинами, разодетыми их матерями и обученными вести себя, как на ярмарке племенного скота. Молодые мужчины прокучивают деньги в игорных домах. Вокруг сплошной разврат. И пьянство… пьют до такой степени, что не могут вспомнить, где они были прошлой ночью. Вы знаете, я пошел к Халламу Кэйли в пол-одиннадцатого утра на следующий день, когда пропал Фулберт, чтобы узнать, не видел ли он его, – а тот был абсолютно невменяем после предыдущей ночи! Человеку всего тридцать пять, а он совершенная развалина! Это же неприлично! – Афтон безрадостно глянул на Питта. – Полагаю, по крайней мере, что вы слишком заняты, чтобы пьянствовать; кроме того, вы вряд ли можете себе это позволить.

Питт выпрямился и сунул руки в карманы, чтобы спрятать сжатые кулаки. Он видел разного рода преступников, начисто лишенных морали, обитающих на дне лондонского уголовного мира, но никто из них не смог так оскорбить его, как это сделал Афтон Нэш – походя, без капли жалости. Какое-то глубокое и ужасное клеймо, о котором Томас даже и не подозревал, лежало на этом человеке.

– Мистер Кэйли много пьет, сэр? – спросил он тихим голосом.

– Откуда я знаю? – выпалил Афтон. – Я не часто бываю в такого рода местах. Я знаю лишь то, что он был пьян на следующее утро, и вел себя как мужчина, который выпил больше того, что может вынести его желудок. – Он поднял голову, чтобы взглянуть на Питта. – Но понаблюдайте за французом. Коварный и сверхскрытный тип. Только бог знает, какие извращения запрятаны в нем. В его доме не бывает никого, кроме его слуг. Может, он делает там что-то такое… Женщины невероятно глупы. Боже, защити нас от этих… непристойностей!

Глава 6

Эмили не рассказала Шарлотте об исчезновении Фулберта, и та узнала об этом от Питта. Что-то предпринимать по этому поводу было уже поздно. На следующий день, так как Джемайма мучилась от прорезывающихся зубов, Шарлотта посчитала неприличным просить миссис Смит присмотреть за ней. Однако к полудню она так устала от непрерывного плача Джемаймы, что выскользнула из дома, пересекла улицу к дому миссис Смит, чтобы спросить ее, не знает ли она какого-нибудь снадобья на этот случай; нет ли у нее чего-нибудь, что уменьшило бы боль и ребенок смог бы отдохнуть.

Миссис Смит озабоченно поцокала языком и быстро вышла из кухни. Моментом позже она вернулась с бутылкой прозрачной жидкости.

– Смажь этим ейные десны, и дитю враз полегчает. Вот увидишь.

Шарлотта долго и с чувством благодарила ее. Она не спрашивала, что за смесь была в бутылочке, чувствуя, что ей, вероятно, лучше не знать этого; по крайней мере, она надеялась, что это не джин. Шарлотта слышала, что некоторые женщины дают его детям, когда не могут больше вынести их плач. Она надеялась, что узнает его по запаху.

– Как там твоя бедная сестрица? – спросила миссис Смит, желая продлить общение.

Шарлотта воспользовалась шансом подготовить почву для нового визита к Эмили.

– Не очень хорошо, – быстро сказала она. – Я беспокоюсь за нее, потому что бесследно исчез брат ее друга, и они очень болезненно это переживают.

– Ооо! – запричитала миссис Смит. – Вот же ужас! Куды ж он задевался?

– Никто не знает. – Шарлотта знала, что уже выиграла. – Но завтра, если вы будете так добры присмотреть за Джемаймой… Мне очень неудобно просить вас, когда…

– Не беспокойсь, – мгновенно ответила миссис Смит. – Я присмотрю за ей, уж будь уверена. Через неделю или две ейные зубы прорежутся, и бедняжка будет чуйствовать себя лучшее. Поди, повидайся с сестренкой, дорогуша. Узнай, что там стряслось.

– Вы уверены? Точно?

– Дык, а как же!

Шарлотта подарила ей сияющую улыбку.

В действительности она собиралась поехать отчасти из любопытства, а отчасти веря в то, что может помочь Эмили. Но, главное, она сможет помочь Питту, а именно этого ей хотелось больше всего. В конце концов, исчезновение Фулберта вряд ли чем-то ухудшит положение Джорджа. И еще у Шарлотты было сильное желание поговорить с Веспасией. Тетушка знала большинство жителей Парагон-уок чуть ли не с их рождения и имела изумительную память. Зачастую незначительные детали прошлого могут указать на что-то в настоящем, что без этих деталей осталось бы незамеченным.

Шарлотта подъехала к дому Эмили во время традиционного послеполуденного чая и сразу же была встречена служанкой, которая ее узнала и провела в комнату.

В гостях у Эмили уже сидели Феба Нэш и Грейс Дилбридж. Тетя Веспасия присоединилась к ним, войдя из сада почти в то же время, что и Шарлотта. Были произнесены обычные вежливые приветствия. Эмили велела служанке принести чай. Через минуту появились серебряный сервиз с фарфоровыми чашечками и блюдцами, маленькие сэндвичи с огурцами, и маленькие фруктовые тарталетки, и пирожные с сахаром и взбитыми сливками. Эмили разливала чай по чашкам, а служанка передавала их гостям.

– Я не знаю, чем занимается полиция, – критически заметила Грейс Дилбридж. – Они, кажется, не могут найти никаких следов бедного Фулберта.

Шарлотта вынуждена была напомнить самой себе: Грейс, конечно, не знает, что полиция, о которой она говорит, представлена здесь ее мужем. Мысль о том, чтобы иметь родственников в такой среде, была просто немыслимой в этом квартале. На щеках Эмили появились красные пятна, но именно она выступила в защиту полиции.

– Если Фулберт не желает быть найденным, то будет чрезвычайно трудно даже представить себе, откуда и каким образом начинать поиски, – возразила она. – Я не знаю. А вы?

– Конечно нет, – Грейс была удивлена этим вопросом. – Но я же не полицейский.

Величественное лицо Веспасии было чуть удивленным. Она кинула взгляд на Шарлотту, затем перевела его на Грейс.

– Вы предполагаете, моя дорогая, что мы глупее полиции? – спросила она требовательно.

Грейс была моментально нокаутирована. Это было, конечно, не то, что она имела в виду. Она отвлеклась от разговора, выпила маленький глоток чая, затем откусила кусочек огуречного сэндвича. Выражение замешательства отразилось на ее лице, которое затем сменилось вежливым недоумением.

– Но все мы ужасно расстроены, – прошептала Феба, чтобы заполнить возникшую паузу. – Мне очень не хватает бедняжки Фанни. Все в нашем доме в полном замешательстве. Я вскакиваю каждый раз, когда слышу незнакомый звук. Просто не могу справиться с нервами.

Шарлотта хотела остаться с тетушкой Веспасией с глазу на глаз, чтобы задать ей несколько прямых вопросов, – ведь сейчас ни к чему было хитрить. Но она была вынуждена ждать, когда чайная церемония будет завершена и гости, соблюдая все приличия, разойдутся. Шарлотта взяла один из огуречных сэндвичей и надкусила его. Ощущение было не из приятных: нечто сладковатое, словно огурец был гнилой, и в то же время достаточно твердое. Шарлотта посмотрела на Эмили. Та тоже попробовала сэндвич и уставилась на сестру с испугом на лице.

– О, боже!

– Мне кажется, вы должны поговорить с кухаркой, – предложила Веспасия, отложив в сторону свое пирожное, и позвонила в колокольчик.

Они подождали служанку и послали ее за кухаркой. Вскоре в комнату вошла грузная женщина с приятным цветом лица; ее даже можно было бы счесть красивой, но сейчас она выглядела разгоряченной и неопрятной, хотя до приготовления обеда было еще довольно много времени.

– Чувствуете себя нехорошо, миссис Лаундес? – осторожно начала Эмили. – Вы положили сахар в сэндвичи.

– И соль в пирожные, – Веспасия деликатно, одним пальчиком, потрогала пирожное.

– Если вы нехорошо себя чувствуете, – продолжала Эмили, – может быть, вам будет лучше пойти прилечь на некоторое время? Одна из девушек может приготовить овощи, и я уверена, что у нас есть холодная ветчина и курица. Мне не хочется, чтобы обед был таким же, как эти сэндвичи.

Миссис Лаундес стояла, не отводя унылого взгляда от пирожного, затем издала долгий мучительный вопль. Феба выглядела встревоженной.

– Это ужасно! – стонала миссис Лаундес. – Вам не понять, миледи, как страшно быть там, зная, что маньяк свободно разгуливает по улицам. Приличных, богобоязненных людей убивают одного за другим. Только милостивый бог знает, кто будет следующим! Посудомойка уже дважды за сегодня падала в обморок, а моя помощница по кухне угрожала уволиться, если его вскорости не найдут. Все мы всегда имели приличную работу… Никогда ничего подобного за всю жизнь… Мы уже не будем такими, как прежде… Аааа… Ииии! – Она завыла еще громче и достала носовой платок из кармана фартука. Голос ее поднимался все выше и выше, слезы потоками текли по лицу.

Все были ошеломлены. Эмили остолбенела от ужаса. Она понятия не имела, что делать с этой огромной женщиной, которая была на грани истерики. Даже тетушка Веспасия растерялась.

– Оооо! Уууу! – выла миссис Лаундес. – Оооо! – Она начала неистово трястись, готовая упасть в обморок прямо на ковер.

Шарлотта схватила с буфета вазу с цветами, вытащила оттуда цветы, со всей силы выплеснула воду в лицо кухарки и жестко сказала:

– Тихо!

Вой прекратился на полувздохе. Наступила полная тишина.

– Теперь держите себя в руках! – продолжила Шарлотта. – Конечно, это неприятно. Вы не подумали, что мы все страдаем? Но мы должны вести себя достойно. Вам надо показывать пример молодым девушкам. Если вы потеряете контроль над собой, что же тогда мы можем ожидать от служанок? Кухарка – это не только человек, который знает, как приготовить соус, миссис Лаундес. Она – главная на кухне, она находится там, чтобы содержать все в порядке и следить за тем, чтобы все вели себя как подобает. Мы недовольны вами!

Кухарка внимательно смотрела на нее. Все цвета радуги проступили на ее лице. Она заставила себя подняться в полный рост и расправила плечи.

– Слушаюсь, мэм.

– Хорошо, – сурово сказала Шарлотта. – Леди Эшворд проследит, чтобы вы прекратили все ненужные разговоры между девушками. Если вы будете думать, прежде чем говорить, и вести себя с достоинством, как подобает старшей по кухне, тогда они перестанут бояться и будут следовать вашему примеру.

Миссис Лаундес приподняла подбородок и выпятила вперед грудь, осознавая свою важность.

– Да, миледи, я приму во внимание ваши указания, – она перевела взгляд на Эмили, – если вы простите мою мимолетную слабость и не будете упоминать об этом при других служанках, мэм.

– Конечно, миссис Лаундес, – быстро сказала Эмили, следуя примеру Шарлотты. – Вполне понятно, что вы несете тяжелую ношу ответственности за всех девушек на кухне. Чем меньше будет сказано, тем лучше. Может быть, вы скажете горничной, чтобы та принесла нам свежие пирожные и сэндвичи?

– Да, миледи. Обязательно.

Чувствуя большое облегчение, кухарка забрала с собой две тарелки и выплыла из комнаты, капая на пол выплеснутой на нее водой и игнорируя Шарлотту, которая продолжала стоять с цветами в одной руке и с пустой вазой в другой.

После того как Феба и Грейс ушли, Эмили сразу же отправилась на кухню, последовав совету Веспасии, чтобы убедиться, что указания Шарлотты исполнены и обед не превратится в новое бедствие.

Воспользовавшись моментом, Шарлотта повернулась к Веспасии. Времени на тонкие намеки у нее не было; впрочем, она все равно не умела их делать.

– Кажется, даже слуги в смятении, узнав об исчезновении мистера Нэша, – сказала она напрямик. – Вы считаете, что он сбежал?

Брови Веспасии удивленно приподнялись.

– Нет, моя дорогая, ни одной минуты я так не думала. Я полагаю, во всем виноват его язык – это он предуготовил ему такую судьбу. Короче говоря, что посеешь, то и пожнешь.

– Вы имеете в виду, что кто-то убил его? – Конечно, это было именно то, чего ожидала Шарлотта, но услышать такую вещь от кого-то другого, кроме Питта, было ужасно пугающе.

– Только это и остается предполагать… – Веспасия колебалась. – За исключением того, что я не знаю, что они сделали с его телом, – сказала она, раздувая ноздри. – Об этом чрезвычайно неприятно думать, но и игнорирование ситуации ничего не изменит. Я полагаю, что они увезли его на двуколке и выбросили куда-то… возможно, в реку.

– В этом случае мы никогда не найдем его. – Это было признание поражения. Если нет тела, то нет и доказательства убийства. – Но это еще не самое важное. Важно узнать кто!

– Да, – мягко сказала Веспасия, глядя на Шарлотту. – Конечно, кто? Естественно, я много думала об этом. И еще кое о чем. Просто я избегала говорить об этом в присутствии Эмили.

Шарлотта наклонилась вперед. Она не знала, как проявить свою заинтересованность, кроме как придвинуться ближе к Веспасии. Это, конечно, выглядело несколько неприлично, но Шарлотте хотелось услышать все в точности. Сейчас не до деликатности.

– Вы знали этих людей большую часть их жизни. Вы должны знать что-то такое, что полиция никогда не обнаружит, а если и обнаружит, то не поймет. – Это была не лесть, а констатация факта. Полиция нуждалась в помощи Веспасии… Томас нуждался в ней. – У вас обо всех сложилось свое мнение. Фулберт говорил ужасные вещи о людях. Однажды он сказал мне, что все они двуликие. Я не сомневаюсь, что большинство его речей произносилось ради внешнего эффекта, но, судя по реакции людей, в его словах было зерно истины.

Веспасия улыбалась; на ее лице отражались сдержанный юмор, сожаление и тень воспоминаний о далеком прошлом.

– Дорогая моя девочка, у всех людей есть секреты, если только они жили нормальной жизнью. А даже если не жили, бедняги, то и тогда у них за душой найдется пара тайн. Не иметь никаких секретов – это почти как признание поражения.

– А Феба?

– Едва ли этот пример опровергает меня, – Веспасия медленно покачала головой. – У бедняжки выпадают волосы, она носит парик.

Шарлотта вспомнила Фебу на похоронах. Ее волосы сбились на одну сторону, а шляпка – на другую. Почему ей тогда было смешно, но одновременно и жалко Фебу? Как же, должно быть, это болезненно для несчастной… Шарлотта бессознательно тронула свои волосы, густые и блестящие, самое настоящее сокровище. Если бы они начали выпадать, это стало бы непомерно важным для нее. Она бы чувствовала себя неуверенно, ненадежно, в некотором смысле голой. Смешно уже не было.

– Да-а… – В голосе Шарлотты звучала жалость, и Веспасия посмотрела на нее с признательностью. – Но, как вы сказали, вряд ли это может стать причиной для убийства, даже если бы Феба была способна на это.

– Феба не убивала, – согласилась Веспасия. – Она слишком глупа, чтобы совершить нечто такое серьезное – и успешное.

– Я думаю о чисто физической стороне дела, – ответила Шарлотта. – Она не смогла бы сделать это, даже если бы у нее хватило на это ума.

– Ну, Феба сильнее, чем выглядит. – Веспасия откинулась в кресле и подняла взгляд к потолку, размышляя. – Она могла бы убить Фулберта, это верно. Может быть, ножом. Если бы она заманила его куда-нибудь, где можно было бы спрятать его тело… Но у нее не хватило бы характера, чтобы довести все до конца. Я вспоминаю, что, когда Феба была девочкой четырнадцати или пятнадцати лет, она взяла нижнюю юбку с кружевами и панталончики своей старшей сестры и подрезала их под свой размер. Проделала она это очень хладнокровно, но затем, когда должна была надеть их, испугалась, запаниковала и одела поверх свою собственную, на случай если ее верхняя юбка задерется и все увидят под ней лучшую нижнюю юбку. В результате она выглядела на десять фунтов тяжелее и ни в коем случае не привлекательнее… Нет, хотя Феба и могла бы убить, у нее не хватило бы смелости решиться на такое.