Текст книги "Туман над Парагон-уок"

Автор книги: Энн Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Нет, Эмили! – Шарлотта взорвалась от смеха. – Ну какие еще рога… Такого не существует в природе!

Эмили подалась вперед и воскликнула:

– Но это еще не все! Одна из служанок видела, как кто-то убегал вприпрыжку, а потом перемахнул через забор. А собака Халлама Кэйли выла не переставая полночи!

– Может, это и была собака Халлама Кэйли? – предположила Шарлотта. – А выла она, потому что ее заперли; или, может быть, ее били, потому что она убежала…

– Ерунда! У него маленькая собачка, и она совсем не зеленая!

– Мисс Люсинда могла принять ее уши за рога. – Шарлотта снова громко рассмеялась. – Но мне хотелось бы увидеть лицо мисс Люсинды. Готова поспорить, что оно было таким же зеленым, как и у того чудища в окне!

Эмили тоже хихикнула раз-другой, потом залилась смехом. Чайник закипел, наполняя паром всю кухню, но ни одна из них не обращала на него внимания.

– Вообще-то это не смешно, – наконец-то сказала Эмили, вытирая слезы.

Шарлотта спохватилась, что вода выкипает, и, вытирая щеки кончиком фартука, встала, чтобы сделать чай.

– Я знаю. Прошу прощения, но это звучит так глупо, что я не могу слушать тебя без смеха. Полагаю, бедная Феба теперь будет напугана еще больше.

– Я не удивлюсь, если она совсем сляжет. Феба все время носит распятие размером с чайную ложку. Я не могу представить себе ни одного мужчины, который посмел бы атаковать ее в темноте и надругаться над ней, если она обзавелась такой охраной!

– Бедное создание. – Шарлотта принесла чайник к столу и снова села. – Интересно, послали ли они за Томасом?

– Из-за призрака? Здесь, скорее, надобен викарий.

– Изгонять нечистую силу? – Шарлотта улыбнулась. – Мне бы хотелось на это посмотреть. Ты думаешь, они так и сделают?

Эмили начала снова хихикать.

– Каким еще способом ты можешь избавиться от зеленых монстров с рогами?

– Побольше воды и поменьше воображения, – сказала с ехидцей Шарлотта. Затем ее лицо смягчилось. – Бедняжка… думаю, что ей нечем больше заняться. Единственные события в ее жизни – это то, что она видит во сне. В действительности мисс Люсинда никому не нужна. Что ж, по крайней мере, после такого происшествия она станет настоящей знаменитостью… на несколько дней.

Эмили молча налила себе чай. К этому замечанию нечего было добавить.

В конце августа Дилбриджи устроили званый обед, на который были приглашены Эмили и Джордж, так же как и все остальные обитатели Парагон-уок. Приглашение также было направлено и Шарлотте.

Прошло всего десять дней с того дня, как мисс Люсинда видела призрак, и поэтому интерес Шарлотты к событию еще не успел остыть. Она даже не беспокоилась о том, как будет выглядеть. Если Эмили решит взять ее с собой, она, без сомнения, подготовит ей подходящее для события платье. Как обычно, любопытство взяло верх над гордостью, и Шарлотта, без особого смущения, снова надела одно из платьев тети Веспасии, значительно переделанное горничной Эмили. Это был богатый атлас перламутрового цвета, отделанный кружевами, хотя часть их была снята и заменена шифоном, чтобы платье не выглядело старомодным. В общем и целом, покрасовавшись перед зеркалом, Шарлотта осталась очень довольна своим видом. Было также чудесно, что ей еще должны были сделать прическу. Шарлотте никогда не удавалось уложить волосы на затылке – руки не слушались ее и не желали делать правильные движения.

– Превосходно, – сказала Эмили с сарказмом. – Кончай любоваться собой. Ты становишься тщеславной, и это тебе не идет.

Шарлотта широко улыбнулась.

– Может быть, это и не я, но чувствую я себя отлично!

Она подобрала юбки, предварительно расправив их, и последовала за Эмили вниз в фойе, где их ожидал Джордж. Тетушка Веспасия решила не посещать это событие, хотя, конечно, приглашение включало и ее.

Уже долгое время Шарлотта не посещала никаких званых обедов. В прошлом она их недолюбливала, но на этот раз чувствовала себя совершенно по-другому. Раньше ей постоянно приходилось сопровождать маму и вынужденно красоваться перед строем молодых повес, выбирая себе возможного супруга. Сейчас Шарлотта любила Питта и уже не должна была беспокоиться, что подумает о ней общество, поэтому не особенно старалась произвести впечатление. Она могла быть совершенно естественной, а для того, чтобы быть просто наблюдателем, не требовалось никаких усилий. Трагедии, так сильно потрясшие Парагон-уок, теперь не волновали ее, так как не затронули Эмили; а если сестра желает быть вовлеченной в местные интриги и фарсы, постоянно бурлящие здесь, то это ее личное дело.

По меркам Дилбриджей, это был небольшой обед, и только две или три новых персоны, которых Шарлотта раньше не видела. Симон Исаакс присутствовал вместе с Альбертиной Дилбридж. Леди Тамворт открыто осуждала эту пару. Сестры Хорбери были одеты в розовое, что удивительно хорошо смотрелось на мисс Лецитии.

Джессамин Нэш проплыла в серебристо-сером и выглядела чудесно. Только она могла ухитриться вдохнуть тепло и жизнь в этот цвет, и в то же самое время сохранить его природу. На какое-то мгновение Шарлотта даже позавидовала ей.

Затем она увидела Поля Аларика, элегантного и слегка ироничного, стоящего рядом с Селеной; его голова была чуть наклонена, чтобы лучше слышать собеседницу.

Шарлотта подняла голову повыше и подошла к ним с сияющей улыбкой.

– Миссис Монтегю, – весело сказала она. – Я так рада видеть вас. Вы отлично выглядите. – Ей не хотелось вести себя как обычно, особенно перед Алариком. Язвительный тон, может быть, и развлек бы его, но он мог и не оценить такие манеры.

Селена выглядела слегка уязвленной, по-видимому, ожидая от Шарлотты чего-то другого.

– Я отлично себя чувствую, спасибо, – сказала она, подняв бровки.

Женщины обменялись вежливыми ничего не значащими любезностями, но, чем внимательнее Шарлотта разглядывала Селену, тем более понимала, что она вполне искренна. Селена выглядела совершенно здоровой. Она совсем не напоминала женщину, которая недавно пострадала от насилия. Ее глаза блестели, на щеках играл нежный румянец, не являвшийся искусственным, по мнению Шарлотты. Движения ее были быстрыми, руки постоянно жестикулировали, взгляд неустанно скользил по комнате. Если это демонстрация мужества, вызов молчаливому мнению присутствующих, что женщина, над которой надругались, должна быть несчастной всю оставшуюся жизнь, тогда Шарлотта – хотя она и недолюбливала Селену – могла только восхищаться ею.

Больше Шарлотта никоим образом не намекала на этот скандал, и разговор перешел на другие темы – разные мелкие новости и направления в моде. Затем Шарлотта перешла к другим гостям, оставив Селену наедине с Алариком.

– Она выглядит удивительно хорошо, вы так не думаете? – заметила Грейс Дилбридж, легко качнув головой. – Не понимаю, как бедняжка перенесла такое испытание!

– Да, она очень мужественная женщина, – ответила Шарлотта; ей очень не хотелось хвалить Селену, но присущая ей прямота заставила ее сделать это. – Все восхищаются ею.

– Восхищаются?! – Мисс Люсинда проходила мимо, ее лицо пылало от гнева. – Вы можете восхищаться кем хотите, миссис Питт, но я называю это бесстыдством! Она позорит всех женщин. Я серьезно подумываю о том, что на следующий светский сезон мне придется поехать куда-нибудь еще. Очень жаль, но развращенность Парагон-уок перешла все границы моего терпения.

Шарлотта была слишком удивлена, чтобы немедленно ответить; Грейс Дилбридж, казалось, тоже не знала, что сказать.

– Бесстыдство, – повторила мисс Люсинда, уставившись на Селену, которая шла, взяв Аларика под руку, по направлению к двери в сад. Француз смеялся, но было что-то в повороте его головы, что выдавало скорее учтивость, чем искреннее увлечение своей попутчицей. Он даже, казалось, разыгрывал какую-то роль.

Мисс Люсинда фыркнула.

Наконец-то Шарлотта нашлась, что ответить.

– Я думаю, что очень нехорошо так говорить, мисс Хорбери, и очень несправедливо. Миссис Монтегю была жертвой, а не преступницей.

– Полная чепуха! – Это был Афтон Нэш, бледный, глаза его блестели. – Трудно вообразить, что вы можете быть такой наивной, миссис Питт. Женские чары бывают очень действенны… для некоторых. – Он смерил ее сверху донизу презрительным взглядом, словно снимая с нее великолепный атлас и оставляя голой на рассмотрение и осмеяние другим. – Но если вы воображаете, что ваши чары настолько сильны, что способны заставить мужчину наброситься на женщину против ее желания, то вы переоцениваете свое могущество. – Он холодно улыбнулся. – Среди здешних женщин вполне хватает жаждущих острых ощущений. Они даже находят противоестественное удовольствие в насилии и в подчинении ему. Ни один мужчина не станет рисковать своей репутацией, нападая на женщину без ее согласия. Что бы она ни утверждала впоследствии.

– Какие отвратительные вещи вы говорите! – Алджернон Бернон стоял достаточно близко, чтобы услышать Нэша; теперь он выступил вперед, с лицом пепельного цвета, вся его хрупкая фигура сотрясалась. – Я требую, чтобы вы отказались от своих слов и извинились!

– Или вы… что вы сделаете? – Улыбка Афтона не изменилась. – Потребуете от меня выбирать между пистолетом и шпагой? Не смешите людей, молодой человек! Лелейте свое оскорбленное достоинство, если вам так хочется. Верьте в любую ерунду о женщинах, но не пытайтесь заставить меня верить в нее тоже!

– Порядочный человек, – Алджернон говорил, тщательно разделяя слова, – не будет говорить плохо о мертвых или оскорблять чувства людей, которые переживают горе. Не должно смеяться над человеческими слабостями и чувствами.

К удивлению Шарлотты, Афтон не ответил. Вся кровь отлила от его лица, и он смотрел на Алджернона так, как будто в комнате не существовало больше никого. Проходили секунды, и даже Алджернон, казалось, был напуган силой застывшей ненависти Афтона. Затем старший Нэш развернулся и ушел.

Шарлотта медленно перевела дыхание, не поняв, почему так испугалась. Она не понимала, что произошло. Очевидно, что также не понял этого и сам Алджернон. Он встряхнулся и повернулся к Шарлотте:

– Простите меня, миссис Питт. Уверен, что мы огорчили вас. Это не та тема, которую мы должны обсуждать в присутствии дам. Но, – он глубоко вдохнул и затем медленно выдохнул, – я благодарен вам за то, что вы защитили Селену. Ради Фанни… Вы…

Шарлотта улыбнулась.

– Я понимаю. И ни один человек, который причисляет себя к вашим друзьям, не может думать иначе.

Он немного расслабился и тихо сказал:

– Благодарю вас.

Тут подошла Эмили и тронула сестру за локоть.

– В чем дело? – озабоченно спросила она. – Со стороны это выглядело ужасно!

– Было неприятно, – согласилась Шарлотта. – Но в действительности я сама точно не знаю, что бы это значило…

– Что здесь произошло? – оборвала ее Эмили.

– Я похвалила Селену за ее храбрость, – ответила Шарлотта, глядя прямо в лицо Эмили. Ей не хотелось рассказывать все, что произошло, и сестра это поняла. Она нахмурила брови, ее настроение сразу же изменилось от гнева к замешательству.

– Да, разве это не удивительно?.. Она кажется почти… ликующей, будто бы окрыленной успехом! Как будто она одержала некую тайную победу, о которой никто из нас не знает. Она даже подружилась с Джессамин. И та подружилась с ней. Это же нелепо!

– Мне тоже не нравится Селена, – призналась Шарлотта. – Но я восторгаюсь ее силой духа. Она бросает вызов всем этим нетерпимым, высокомерным людишкам, которые утверждают, что она сама виновата в том, что с ней произошло. Тот, у кого достанет самообладания так держаться, несмотря ни на что, заслуживает похвалы.

Эмили посмотрела в другой конец огромного зала, где Селена сейчас разговаривала с Альбертиной Дилбридж и мистером Исааксом. В нескольких футах от них стояла Джессамин со стаканом шампанского в руках. Она наблюдала, как напивается Халлам Кэйли, который опустошал уже третий или четвертый стакан пунша. Выражение на лице Джессамин было неясным. Это могла быть и жалость, и презрение, или нечто совершенно не имеющее никакого отношения к Халламу. Но когда взгляд Джессамин переместился на Селену, на ее лице появилась сияющая улыбка.

Эмили покачала головой.

– Чтобы я что-то понимала, – пробормотала она. – Может быть, я черствая, но мне ее поведение не кажется простой смелостью. Я никогда не видела Селену в таком состоянии. Возможно, я просто глупая… Но мне кажется, что это не вызов. Она довольна собой. Я могу поклясться в этом. Знаешь ли ты, что она хочет покорить мсье Аларика?

Шарлотта с раздражением посмотрела на нее.

– Конечно, знаю. Ты думаешь, я слепая и глухая?

Эмили игнорировала колкость.

– Обещай, что ты не расскажешь Томасу, или я ничего тебе не скажу.

Шарлотта сразу же пообещала. Для нее было невозможно пропустить секрет, к каким бы последствиям это ни привело.

Эмили скорчила гримасу и наклонилась к Шарлотте.

– В ночь, когда это случилось, я была первой, кто встретил ее, как ты знаешь…

Шарлотта кивнула.

– Я спросила ее открыто, кто это был. Ты знаешь, что она мне сказала?

– Конечно, не знаю!

– Она заставила меня поклясться не обвинять его, но в конце концов сказала, что это был Поль Аларик! – Эмили сделала шаг назад, чтобы посмотреть на реакцию Шарлотты.

Сначала та почувствовала отвращение – не столько к Селене, сколько к Аларику. Затем решительно отвергла эту версию.

– Это невозможно! Почему он должен нападать на нее? Селена же преследует его повсюду. Все, что он должен сделать, – это прекратить убегать, и она будет принадлежать ему, стоит ему только намекнуть! – Шарлотта знала, что это звучит жестоко, но сейчас она об этом не беспокоилась.

– Верно, – согласилась Эмили. – Что только добавляет новых загадок. Почему Джессамин это совсем не волнует? Если мсье Аларик действительно пылает такой неудержимой страстью к Селене, что он нападает на нее и насилует прямо на улице, то тогда Джессамин должна быть вне себя от гнева – разве не так? Но она не волнуется, она весела. Я вижу это по ее взгляду каждый раз, когда она смотрит на Селену.

– Так она, наверное, ничего не знает, – пришло в голову Шарлотте. Немного подумав, она продолжила: – Но насилие не есть любовь, Эмили. Это обладание. Сильный мужчина – тот, который заботится о женщине, а не тот, который заставляет ее подчиняться. Он принимает любовь, которую ему предлагают, зная: то, что он получает силой, не означает любовь. Главное в мужественности – не контроль над другими, но его контроль над собой. Любовь отдает, но также и получает, и тот, кто узнал любовь – хотя бы однажды, – видит в насилии акт слабой и эгоистичной натуры, удовлетворение сиюминутного желания. И это нисколько не привлекательно, а скорее, даже грустно.

Эмили нахмурилась, ее глаза затуманились.

– Ты говоришь о любви, Шарлотта. Я же подразумеваю физический план. Такие вещи могут и не включать в себя любовь. Возможно, там есть немного ненависти. Может быть, Селена втайне даже получает удовольствие от этой ненависти. Если по собственному желанию отдаться мсье Аларику, это будет грех. И даже если общество не обратит на это особого внимания, то друзья и семья могут осудить ее. Но если ты жертва, то тебя все прощают – по крайней мере, так тебе кажется. И если это не было столь ужасным и даже обрадовало Селену, вместо того чтобы заставить испытывать отвращение, то она достигла своей цели! На ней нет греха, и в то же время она удовлетворила свое желание.

Некоторое время Шарлотта обдумывала слова Эмили, затем отбросила и эту ужасную гипотезу. Ей не хотелось, чтобы это было правдой.

– Я не могу себе представить, что насилие доставило ей удовольствие. И почему так обрадована Джессамин?

– Не знаю, – сдалась Эмили. – Вероятно, не все так просто.

С этими словами она оставила Шарлотту и направилась прямиком к Джорджу, который безуспешно пытался успокоить Фебу, бормоча ей что-то утешительное и явно смущая ее. Феба принялась говорить о религии, все время крутя в руках распятие. Джордж не знал, что говорить, и с облегчением вздохнул, когда подошла Эмили и повернула разговор от божественного спасения к более тривиальной теме – как натренировать хорошую служанку. Шарлотта наблюдала за сестрой с восхищением. Как мастерски она это проделала! Да, Эмили научилась многому со времен Кейтер-стрит.

– Как вам нравится этот спектакль? – раздался за спиной Шарлотты мягкий красивый голос.

Она обернулась, слишком быстро для воспитанной дамы. Поль Аларик слегка приподнял брови.

– Действие переходит от трагедии к фарсу, не так ли? – Он медленно улыбнулся. – Боюсь, что мистер Кэйли предназначен для трагедии. Его темная сторона скоро поглотит его полностью. А бедняжка Феба – она так напугана, хотя ей нечего бояться…

Шарлотта пришла в замешательство. Она была не готова обсуждать с ним разыгрывающееся перед их глазами действие; даже не была уверена, говорит ли он серьезно или просто играет словами. Она искала ответ, который не выдал бы ее неуверенность.

Француз ждал, не сводя с Шарлотты взгляд темных глаз – нежных, но без открытой чувственности, которую она всегда мысленно ассоциировала с южанами. Казалось, Аларик без всякого усилия читает ее мысли.

– Откуда вы знаете, что ей нечего бояться?

Его улыбка стала шире.

– Дорогая Шарлотта, я знаю, чего она боится. Такой угрозы не существует – по крайней мере, не на Парагон-уок.

– Тогда почему вы не скажете ей об этом? – рассердилась Шарлотта, сочувствуя Фебе.

Аларик терпеливо продолжал смотреть на нее.

– Потому что она не поверит мне. Так же, как и мисс Люсинда Хорбери, Феба себя уже убедила.

– Вы имеете в виду призрак, привидевшийся мисс Люсинде? – Она почувствовала огромное облегчение.

Француз громко рассмеялся.

– Я нисколько не сомневаюсь: она что-то видела. В конце концов, если мисс Люсинда будет совать свой целомудренный нос в дела других людей, то у кого-нибудь из них возникнет желание отомстить, подставив под этот самый нос нечто нелицеприятное. Полагаю, что зеленый монстр был как нельзя кстати.

Шарлотте хотелось возразить ему, но еще больше ей хотелось ему верить.

– Это очень безответственно, – сказала она, как ей казалось, очень жестко. – Бедная женщина могла бы получить апоплексический удар.

Поля это не тронуло ни на миг.

– Сомневаюсь. Думаю, что она очень крепкая пожилая леди. Ее перманентное негодование держит ее в хорошей форме. Даже если все, что требуется, – это знать, где и что происходит.

– Вы знаете, кто это был? – спросила Шарлотта.

Его глаза округлились.

– Понятия не имею, что там произошло. Простая дедукция.

Шарлотта не знала, что еще сказать. Ее очень нервировало само его присутствие рядом. Аларику не нужно было говорить с ней или даже прикасаться – Шарлотта все равно не видела никого в этой комнате, кроме него.

Нападал ли он на Фанни, а затем и на Селену? Или это был кто-то еще, а Селена просто приняла желаемое за действительное? Шарлотта могла бы понять это. Но тогда происшествие выходило из разряда грязных, но тривиальных, и попадало в разряд опасных.

Было бы нечестно притворяться, даже перед самой собой, что присутствие Аларика совершенно не вызывает в ней волнения. Было ли это бессознательное ощущение его силы, которое очаровывало ее? Правда ли то, что женщины в глубине своей души желают насилия? Действительно ли все они, включая и ее, жаждут его?

«Там женщина о демоне-любовнике рыдала…» – строчка из известной поэмы Кольриджа, безобразная, но соответствующая случаю, крутилась в ее голове. Шарлотта попыталась прогнать ее, заставив себя улыбнуться, но улыбка получилась какой-то искусственной, гротескной.

– Я не знаю никого, кто мог бы одеться в такой нелепый наряд, – сказала она, пытаясь говорить легко, непринужденно. – Похоже на заблудшее животное рядом с развесистой веткой кустарника в газовом освещении.

– Может быть, – мягко промолвил Аларик. – Не буду с вами спорить.

Им не дали продолжить разговор подошедшие сестры Хорбери и миссис Тамворт, наряды которых и бросились в глаза Шарлотты.

– Добрый вечер, мисс Хорбери, леди Тамворт, – Шарлотта была вежлива.

– Как, вы решились прийти? – встрял Аларик.

Шарлотта попыталась наступить ему на ногу.

Мисс Люсинда покраснела. Она не одобряла француза, он ей не нравился, но она не могла отказаться от саморекламы.

– Это был мой долг, – грустно промолвила она. – И я не буду возвращаться домой одна. – Она посмотрела прямо ему в лицо широко раскрытыми бледно-голубыми глазами. – Я не настолько глупа, чтобы ходить по Парагон-уок без сопровождения!

Шарлотта заметила, как красивые брови Аларика слегка приподнялись. Она точно знала, о чем он думает. Ей безумно захотелось хихикнуть. Сама мысль о том, что какой-либо мужчина, а тем более Поль Аларик, по собственному желанию будет приставать к мисс Люсинде, казалась абсурдной.

– Очень мудро, – согласился француз, встречая ее вызывающий взгляд. – Сомневаюсь, что кто-нибудь будет настолько безрассуден, что нападет на вас троих.

Люсинда заподозрила, что он посмеивается над ней, но так как она не видела в этом ничего смешного, то отмела эту мысль, как незаслуживающую внимания иностранную шутку.

– Конечно, нет, – с энтузиазмом согласилась леди Тамворт, – мы могли бы многого достичь, если бы мы объединили наши усилия. Сколь многое должно быть сделано для сохранения нашего общества! – Она со злобой посмотрела на стоящего в отдалении Симона Исаакса, который как раз в этот момент приблизил свое сияющее лицо к головке Альбертины Дилбридж. – И мы должны поторопиться, если хотим преуспеть! По крайней мере, этот противный мистер Дарвин уже умер и не может больше навредить нам.

– Если идея опубликована, леди Тамворт, автора может и не быть в живых, – заметил Аларик, – так же, как однажды уроненное в почву семя более не нуждается в сеятеле, чтобы дать всходы.

Леди Тамворт посмотрела на него с неприязнью.

– Конечно, вы не англичанин, мсье Аларик. Мы не можем ожидать от вас понимания англичан. И не будем принимать всерьез такое богохульство.

Аларик изобразил невинность.

– Разве мистер Дарвин не был англичанином?

Леди Тамворт пожала плечами.

– Я ничего о нем не знаю и знать не хочу. Такие люди не представляют никакого интереса для порядочных людей.

Аларик проследил за направлением ее взгляда.

– Уверен, что мистер Исаакс был бы согласен с вами. – Легкая улыбка заиграла на его губах. Шарлотта вновь подавила хихиканье, притворившись, что собирается чихнуть. – Иудейская религия, – продолжил Аларик, избегая ее взгляда, – не поощряет революционные теории мистера Дарвина.

К ним подошел Халлам Кэйли. Лицо отяжелевшее, в руке – новый бокал.

– Нет, – он смотрел на Аларика с неприязнью. – Каждая мразь считает, что создана по образу и подобию Бога. Я думаю, что обезьяна более подходит на роль образца.

– Не хотите ли вы сказать, что мистер Исаакс – христианин? – взнуздала своего конька леди Тамворт.

– Иудей, – ясно и четко выговаривая слова, ответил Халлам и отпил из бокала. – Сотворение мира описано в Ветхом Завете. Вы читали его?

– Я принадлежу англиканской церкви, – твердо произнесла она. – И не читаю иностранных учений. Именно они наносят основной вред обществу. Много новой иностранной крови. Появляются какие-то новые имена, про которые я никогда не слыхала, когда была девочкой… Невоспитанные… Только бог знает, откуда они приходят!

– Вряд ли новые, мадам. – Аларик стоял так близко к Шарлотте, что, казалось ей, она могла чувствовать исходящее от него тепло через тонкий атлас своего платья. – Предки мистера Исаакса ведут свой род от Авраама, а Авраам – от Ноя, и так до Адама.

– И далее до бога. – Халлам опустошил свой бокал и уронил его на пол. – Безупречно! – Он с триумфом посмотрел на леди Тамворт. – Мы на этом фоне выглядим как незаконнорожденные, не так ли? – Он громко рассмеялся и отвернулся.

Леди Тамворт вся тряслась от гнева. Было слышно, как у нее клацают зубы. Шарлотта почувствовала жалость к ней. Мир вокруг леди Тамворт менялся, а она не понимала этого; в новом мире для нее не было места. Она походила на одного из динозавров мистера Дарвина, опасного и нелепого.

– Мистер Кэйли слишком много выпил, – сказала ей Шарлотта. – Вы должны извинить его. Он не намеревался оскорбить вас.

Но леди Тамворт не успокоилась. Она не умела прощать.

– Он отвратителен! Наверное, общаясь с людьми, подобными этому типу, мистер Дарвин и приобрел свои идеи… Если он не уходит, тогда я уйду.

– Вы не будете возражать, если я провожу вас домой? – сразу же спросил Аларик. – Не думаю, что мистер Кэйли собирается уходить.

Леди Тамворт посмотрела на него недружелюбно, но заставила себя вежливо отказаться.

Шарлотта с трудом подавляла душащий ее смех, прикрывая лицо руками.

– Вы были совершенно ужасны! – сказала она французу, в то же время злясь на себя за свой смех. Ей было очень неловко веселиться в такие моменты, когда на самом деле она испытывала страх и волнение.

– Шарлотта, у вас нет исключительного права на веселье, – тихо сказал он ей. – Вы должны позволить мне тоже развлечься.

Через несколько дней Шарлотта получила записку от Эмили, написанную в спешке и некотором волнении. Находясь под впечатлением от слов, однажды сказанных Фебой, Эмили теперь была абсолютно убеждена, что, несмотря на ее самоуверенные суждения, мисс Люсинда была права и на Парагон-уок действительно происходит что-то необычное. Нынче, писала сестра, у нее появились некоторые дельные мысли, как можно докопаться до природы этих явлений, особенно если они как-то связаны со смертью Фанни и с исчезновением Фулберта.

Конечно, Шарлотта тут же загорелась, пристроила Джемайму к соседям, и уже в одиннадцать часов утра стояла у дверей Эмили. Та появилась одновременно с горничной и буквально втащила Шарлотту в комнату для утренних занятий.

– Люсинда права, – торопливо заговорила Эмили. – Она, конечно, противная старуха, но ей очень хочется раскрыть еще какой-нибудь секрет, чтобы она могла рассказывать об этом всем в округе и чувствовать себя в центре внимания. Она будет пережевывать эту историю до конца нынешнего светского сезона. Но Люсинда ничего не раскроет, потому что она идет по неправильному пути!

– Эмили! – Шарлотта крепко сжала ее руку. Сейчас она могла думать только о Фулберте. – Ради бога, не торопись. Посмотри, что случилось с Фулбертом!

– Мы не знаем, что с ним случилось, – Эмили резко вырвала руку. – Но я хочу узнать это. А ты не хочешь?

Шарлотта колебалась.

– Как?

Эмили почувствовала запах победы. Она не торопила события – и попыталась немного подольститься к сестре.

– Ты предлагала… Я вдруг поняла, что ты была права. Томас не может пойти таким же путем, как мы. Все это должно происходить в рамках обычной болтовни…

– Кто? – спросила Шарлотта требовательным тоном. – Эмили, говори яснее, или я сейчас взорвусь!

– Служанки! – Эмили подалась вперед, ее лицо сияло. – Служанки замечают все, а потом разбалтывают друг другу. Возможно, они не понимают значения увиденного, но мы-то сможем понять.

– Но Томас… – начала Шарлотта, хотя и понимала, что Эмили права.

– Чепуха! – отмахнулась сестра. – Ни одна служанка не пойдет в полицию.

– Но мы не можем просто так пойти расспрашивать чужих служанок!

– Как ты не понимаешь? – рассердилась Эмили. – Я не буду столь прямолинейной. Я пойду по совершенно другому поводу – за рецептом блюда, которое мне понравилось, или же со старыми платьями, которые я приготовила для служанки Джессамин…

– Это невозможно, – испугалась Шарлотта. – Джессамин отдаст ей свои собственные старые вещи. У нее их, наверное, дюжины. Ты не сможешь объяснить причину…

– Нет, смогу. Джессамин никогда не отдает свои старые платья. Она вообще никогда ничего не отдает. Приобретя что-то однажды, она либо использует эту вещь, либо сжигает. Никто не может пользоваться ее вещами. Кроме того, у ее горничной приблизительно те же размеры, что и у меня. Я приготовила для нее прошлогоднее муслиновое платье, оно ей отлично подойдет. Она будет носить его по выходным дням. Мы сможем пойти туда, когда я узнаю, что Джессамин отсутствует.

Шарлотта сомневалась в этой, по ее мнению, авантюре, боясь, что та с треском провалится, но так как Эмили в любом случае была намерена идти, у Шарлотты не было сил противиться собственному любопытству.

Она недооценила Эмили. Пусть в доме Джессамин они не узнали ничего ценного, но служанка была так рада платью, что расспросы прошли как по маслу – так, обычная приятная болтовня без особой цели.

Они пошли дальше к дому Фебы, прибыв в тот самый час, когда хозяйки не было дома, и узнали о составе великолепного лака для мебели, имеющего потрясающий запах. Оказалось, что Феба посещает местную церковь в очень необычное время – поздно вечером, довольно часто, почти через день.

– Бедное создание, – сказала Эмили, когда они вышли из дома. – Я думаю, что из-за всех этих трагедий она немного повредилась умом. Уж не знаю, молится ли она за упокой души Фанни…

Шарлотта не могла взять в толк, почему надо молиться за мертвых, но понимала людей, тянущихся к покою в тихом месте, где в течение многих столетий царили вера и простота. Она была рада, что Феба открыла для себя такое место, и если это успокаивало ее, помогая избавляться от ужасных наваждений, посещавших ее, то тем лучше для бедняжки.

– Я собираюсь пойти поговорить с кухаркой Халлама Кэйли, – объявила Эмили. – Погода сегодня переменилась, и мне холодно, хотя я тепло оделась. Надеюсь, что мы не сглазили погоду, ведь светский сезон еще далек от окончания.

Действительно, дул западный ветер и было прохладно, но Шарлотту совершенно не интересовала погода. Она потуже затянула шаль и продолжала идти рядом с Эмили.

– Ты не можешь просто так прийти и попросить разрешения поговорить с кухаркой. Какой у тебя предлог для визита к нему? Мистер Кэйли либо станет подозревать тебя в чем-то, или сочтет тебя невоспитанной.

– Его не будет дома! – воскликнула Эмили. – Я же говорила тебе, что расчетливо выбираю время. Его кухарка не сумеет приготовить пристойные пирожные даже под страхом смерти, а тем, что у нее получается, можно подковывать лошадей. Вот почему Халлам всегда ест пирожные вне дома. Но она гениально готовит соусы. Я попрошу у нее рецепт, чтобы удивить тетушку Веспасию. Это польстит ей, и тогда я смогу перейти к обычной болтовне. Я убеждена: Халлам знает, что происходит вокруг. Последние несколько месяцев он ведет себя как человек, преследуемый тяжкими, неотвязными мыслями. Я считаю, что он также чего-то боится, как и Феба.

Сестры подошли к двери. Эмили немного отпустила шаль, чтобы выглядеть более элегантно, поправила шляпку и потянула за шнурок звонка.

Дворецкий открыл дверь сразу же. Его лицо вытянулось от удивления, когда он увидел двух женщин без сопровождения.