Текст книги "Вересковая пустошь"

Автор книги: Энн Мэтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Домине с улыбкой кивнула, внутренне содрогнувшись от ужаса, – меньше всего ей сейчас хотелось нарушить свое двухнедельное заточение и вновь появиться среди домочадцев после того, как она полностью уничтожила все возможности каких бы то ни было отношений с Джеймсом.

Но наутро паника рассеялась – Лили вместе с ранним завтраком принесла спасительную новость о том, что мистер Джеймс уехал в Лондон и через пару часов вылетит оттуда в Рим.

Глава 9

Прошло несколько дней. Домине снова была на ногах, и Мелани бегала за ней по пятам, приглядывая за тем, чтобы она не выполняла никакой тяжелой работы. Миссис Мэннеринг, напротив, совершенно не заботило едва восстановившееся здоровье девушки, и она гоняла Домине по мелким поручениям, как и до болезни. С особой радостью хозяйка дома взвалила на ее плечи обязанность каждый день подавать синьоре Марчинелло завтрак в постель, но на следующее утро после того, как Домине заявилась к ней в спальню с подносом, итальянка собственной персоной спустились в столовую к завтраку, тем самым вычеркнув эту повинность из списка.

Домине проводила много времени на свежем декабрьском воздухе и, поскольку поблизости всегда была Мелани, бдительно следившая за тем, чтобы она не переутомлялась, занималась в основном тем, что выгуливала и чистила лошадей. Все радовались ее выздоровлению, и даже двое мужчин, работавших на ферме, тепло приветствовали ее возвращение.

Лючия почти не показывалась из своей комнаты – выходила только к столу. Она взяла напрокат машину в Малтоне и объехала все окрестные городки. Пару раз она предлагала Домине присоединиться к ней, но та отказывалась, искренне поблагодарив. Мысль о том, что синьора Марчинелло в один прекрасный момент может стать миссис Джеймс Мэннеринг, заставляла девушку избегать общества итальянки. Хотя Джеймс уверял, что у них с Лючией чисто дружеские отношения, Домине не верила, что он способен оставаться равнодушным к такой женщине и предпочесть ей Ивонн Парк.

Дни тянулись медленно. Домине старалась не думать о том, что произойдет, когда Джеймс вернется на Рождество, а он обязательно вернется. Бежать она не могла – от суммы, которую ей удалось накопить, откладывая понемногу из тех денег, что дедушка Генри давал ей на карманные расходы, ничего не осталось. Джеймс Мэннеринг никогда не обсуждал с ней финансовые вопросы, сама же она об этом и не заикалась, чувствуя себя совершенно бесправной в его доме. А без денег ей некуда было идти. Ведь на поиски работы может уйти пара недель, и все это время надо будет где-то жить, а потом еще целый месяц ждать зарплату… Ситуация казалась безвыходной.

И вдруг, когда шла вторая неделя после отъезда Джеймса, Домине представилось неожиданное решение. В один из вечеров Винсент пригласил ее в кино и по пути домой ошарашил, сделав предложение. Сначала она решила, что молодой человек шутит, и упрекнула его в этом, но, увидев, как он в ответ обиженно нахмурился, поняла, что он абсолютно серьезен.

– Винсент! Мы знаем друг друга всего лишь полтора месяца! – воскликнула она. – Как ты можешь так уверенно говорить об этом?

Винсент свернул на обочину, остановив «лендровер» под голыми ветвями дубов, и включил освещение в салоне.

– Я все понял в тот момент, когда впервые увидел тебя, – сказал он с нелепым пафосом. – Ты так отличаешься от других девушек, которые мечтают только о развлечениях. А в нашей глуши да при моей работе об этом остается только мечтать.

Домине вздохнула, размышляя над тем, как бы потактичнее отказать ему, но так ничего и не придумала.

– Но я не люблю тебя, Винсент… – мягко начала она.

– Это придет – со временем, – пылко заверил он ее. – В конце концов, любовь рождается, только когда люди хорошо узнают друг друга, прожив бок о бок несколько лет. Я сомневаюсь, что многие парочки по-настоящему любят друг друга до свадьбы. О, они полагают, что это так, но это не настоящая любовь. Любить – значит быть готовым находиться рядом с кем-то, разделять с ним огорчения и радости жизни!

Домине натянуто улыбнулась. Интересное определение любви. Беда в том, что оно разительно отличалось от ее собственного.

– Любить – значит отчаянно нуждаться в ком-то и не представлять себе жизни без него. Любовь подобна огню в крови, который жжет и в то же время согревает, – грустно прошептала она.

– Это не любовь, а безрассудная страсть! – убежденно воскликнул Винсент. – И потом, откуда тебе знать? – Его лицо помрачнело. – Ты что, когда-нибудь испытывала это чувство?

Домине залилась краской.

– Возможно, – неопределенно ответила она. – Мы с тобой не подходим друг другу, Винсент. Мне кажется, тебе нужна женщина, похожая на Мелани. У нее есть качества, которых нет у меня, и ей нравится жить в поместье.

– Мелани! – Винсент пожал плечами. – Мелани всегда занята своими лошадьми. К тому же я сомневаюсь, что она понравится моей маме.

Домине изумленно покачала головой. Все происходящее стало казаться ей абсурдом: кругом ни души, ветер поет над бескрайней вересковой пустошью, они сидят в машине на земле «Грей-Уитчиз» и обсуждают, на ком должен жениться Винсент, на ком – не должен и что по этому поводу подумает его мама.

– Боже мой, Винсент, при чем тут твоя мама? Мне не хочется быть бестактной, но подумай сам: однажды ее не станет, и тебе придется жить собственной жизнью – не той, которую твоя мама выберет для тебя. – Она вздохнула. – Мелани – чудесная девушка и станет чудесной женой и матерью.

Винсент нахмурился.

– Ты правда так считаешь? – пробормотал он задумчиво, но сразу опомнился: – Это же смешно! Я не хочу жениться на Мелани – я хочу жениться на тебе! О, Домине, пожалуйста, скажи мне «да»!

– Мне жаль, Винсент, но я не могу.

– Значит, у тебя кто-то есть. Кто он? – Молодой человек пристально смотрел на нее, и вдруг в его глазах мелькнула догадка. – Только не говори, что ты влюбилась в Джеймса Мэннеринга!

Домине густо покраснела:

– Почему ты назвал именно его?

– Потому что, не считая меня, он единственный достойный мужчина в округе!

Домине вздрогнула:

– А может быть, я с кем-то познакомилась до того, как приехала сюда.

Винсент тяжело дышал, раздувая ноздри.

– Я не верю тебе. Черт побери, Джеймсу тридцать шесть, почти тридцать семь! Он на десять лет старше меня!

– Возраст не имеет никакого значения, – вспылила Домине.

– Ты в любом случае напрасно теряешь время. – Он злобно захихикал. – Миссис Мэннеринг так низко не летает. Разве ты еще не встречалась с прославленной Ивонн Парк?

– Джеймс не женится на ней.

– Откуда такая уверенность?

– А ты предложил бы поселиться в своем доме одной женщине, если намерен жениться на другой?

– Ты имеешь в виду синьору Марчинелло? – Винсент помолчал. – Наверное, приятно быть богатым, ни в чем себе не отказывать и иметь успех у самых красивых женщин на планете! – Он искоса взглянул на Домине. – Так что ты будешь делать?

– Скоро мне исполнится восемнадцать, и мистер Мэннеринг не сможет помешать мне устроиться на работу, – тихо ответила девушка. – Не здесь. Я не хочу оставаться на севере. Переберусь на юг.

«Далеко-далеко от «Грей-Уитчиз», – мысленно закончила она.

– Что ж, если ты уже все решила, больше мне сказать нечего. Но обещай, что подумаешь о моем предложении.

Домине рассеянно кивнула. Насколько разными оказались эти двое мужчин. Винсент даже не целовал ее, однако попросил ее руки, а Джеймс, которому она почти отдалась, не желал ее общества.

На следующее утро она прогуливалась с Роузи в поводу и на аллее столкнулась с почтальоном.

– Для нас что-нибудь есть, мистер Меридью? Хотите, я отнесу? – спросила она, приветливо улыбаясь.

Альф Меридью поскреб затылок.

– Буду весьма благодарен, мисс, – степенно ответил он, порылся в сумке и, достав несколько конвертов, протянул их девушке. – Чудное утро! Как думаете, выпадет снег на Рождество?

– Надеюсь, выпадет! – воскликнула Домине с энтузиазмом.

– А я надеюсь, что не выпадет, – усмехнулся Альф. – Для почтальонов снег – настоящая беда. Только представьте – придется тонуть в сугробах на вересковой пустоши или месить грязь на этих дорогах.

Домине сочувственно покивала, и он, пожелав ей хорошего дня, отправился по делам, а девушка повела Роузи обратно в конюшню. По пути она лениво перебирала письма. Время от времени Сьюзен присылала ей весточки, но сегодня среди конвертов не оказалось ни одного с небрежным почерком подруги. Однако было другое послание, адресованное мисс Грейнджер, – в верхнем левом углу красовался внушительный штамп адвокатской конторы в Богноре.

Домине некоторое время с удивлением разглядывала конверт, затем сунула его в карман и отвела Роузи в стойло. Сгорая от нетерпения, она бросилась в холл, положила оставшиеся письма на серебряный поднос и, взбежав по лестнице в свою комнату, захлопнула дверь и вскрыла конверт.

Письмо было напечатано на дорогой веленевой бумаге очень хорошего качества. Содержание было кратким и деловым. Домине прочитала письмо, онемела от изумления и, опустившись на кровать, перечитала его еще раз. Ощущение нереальности происходящего не исчезло, и, когда она перечитывала текст в третий раз, строчки суматошно прыгали у нее перед глазами.

«Дорогая мисс Грейнджер!

Недавно до нашего сведения было доведено мистером Амосом Лансером, владельцем отеля «Кромптон», г. Богнор, что его постоянный клиент, мистер Генри Фэрридей, не забронировал, как обычно, номер на Рождество. По его просьбе мы попытались разыскать мистера Фэрридея и связались с фирмой «Грант, Кэмпбелл и Доусон». Ее представители сообщили нам о смерти Вашего двоюродного дедушки и любезно известили о его последней воле, выраженной в завещании, которое в данный момент хранится у них. Мы посчитали своим долгом поставить Вас в известность, что в нашей фирме мистер Фэрридей составил второе завещание, согласно которому единственной наследницей его движимого и недвижимого имущества являетесь Вы, и, поскольку этот документ датирован более поздним числом, чем тот, что находится у «Грант, Кэмпбелл и Доусон», с юридической точки зрения он может быть рассмотрен как последнее и окончательное волеизъявление мистера Генри Фэрридея…»

Далее шло перечисление мелких сумм, оставленных дедушкой Генри его служащим. Оправившись от первого потрясения, Домине не могла не признать, что эта история со вторым завещанием выглядит очень правдоподобно – Генри Фэрридей все-таки отомстил за те унижения, что ему пришлось вытерпеть от миссис Мэннеринг.

Девушка все еще сидела на кровати, не в силах оторвать взгляд от письма, когда прибежала Лили сказать, что завтрак готов. Домине стоило огромного труда спрятать конверт в чемодан и спуститься в столовую так, словно ничего не произошло. Но за завтраком, пока она без всякого аппетита вяло ковырялась в тарелке, весь груз проблем, которые ей теперь предстояло решить, обрушился на нее с новой силой. Как сказать миссис Мэннеринг, что с этого момента она уже не настоящая хозяйка «Грей-Уитчиз»? Как она, Домине, сможет управлять огромным поместьем? Ну почему дедушке Генри пришла в голову эта идея?

Девушка налила себе вторую чашку кофе и, нагнувшись к Мелани, тихо попросила:

– Ты не могла бы дать мне сигарету?

Мелани изумленно вскинула брови, но ничего не сказала, протянув ей портсигар и зажигалку. Домине прикурила, глубоко затянулась и выпустила струю дыма с протяжным вздохом.

Лючия нахмурилась.

– Домине, я никогда раньше не видела тебя с сигаретой! – воскликнула она. – Чем вызвана эта внезапная потребность в никотине?

Домине вздрогнула, случайно стряхнув пепел на пол.

– Ничем. Просто захотелось покурить. – Она натянуто улыбнулась.

Миссис Мэннеринг с подозрением уставилась на нее.

– Что-то случилось, Домине? – осведомилась она. – Ты, часом, не заболела?

Мелани состроила гримасу.

– Какая забота! – сухо прокомментировала она. – В чем дело, тетушка Джеральдина? Где-то землетрясение?

Домине резко встала из-за стола и покинула комнату. Ко всем прочим неприятностям грозила добавиться очередная перебранка – этого она бы уже не вынесла. Ей необходимо было поговорить с кем-нибудь – но с кем? Кому она могла довериться? Определенно, не миссис Мэннеринг и не Мелани – по вполне понятной причине. Винсенту? Девушка нахмурилась. После их вчерашнего разговора она чувствовала, что между ними выросла стена.

Оставалась только одна кандидатура – Лючия Марчинелло.

Домине вздохнула. Она боялась откровенничать с итальянкой, но та была единственным незаинтересованным человеком, который мог ее выслушать и судить беспристрастно.

Решившись на этот шаг, Домине вернулась и, остановившись на пороге столовой, позвала:.

– Синьора Марчинелло! Можно… можно мне с вами поговорить?

Изумление на лицах миссис Мэннеринг и Мелани было почти комичным, но Лючия лишь царственно кивнула и вышла в холл, где ее нервно поджидала Домине.

– Да, дорогая? В чем дело?

Девушка закусила губу.

– Мы не можем разговаривать здесь. Давайте… возьмем вашу машину и съездим куда-нибудь, хорошо?

Лючия нахмурилась:

– Хорошо, я только захвачу пальто.

Домине тоже заглянула в свою комнату, взяла письмо и накинула свое рыжее пальто.

Оказавшись в машине, она немного расслабилась. Утро было холодным, над торфяниками сонно повис туман. Пахло сыростью, прелой травой и кострами, в которых сжигали опавшие листья, – деревенские запахи, ставшие для Домине родными.

Лючия не задавала никаких вопросов, пока они не отъехали примерно на милю от «Грей-Уитчиз». Дорога в этом месте поднималась на возвышенность, откуда открывался чудесный вид на море. Лючия остановила машину, предложила Домине сигарету и после того, как они прикурили, произнесла:

– Ну дорогая, что тебя беспокоит? Хочешь поговорить о Джеймсе?

Домине вздрогнула:

– Почему вы так решили?

Лючия бросила на нее проницательный взгляд:

– Ты еще спрашиваешь? Джеймс в один миг собрался и помчался в Италию сломя голову. Это же очевидно, что между вами что-то произошло вечером накануне его отъезда!

Домине залилась краской.

– Он что-нибудь говорил вам об этом?

Лючия покачала головой:

– Разумеется, нет. Джеймс не из тех, кто станет обсуждать личные проблемы с кем бы то ни было, тем более с женщиной. Но я достаточно хорошо знаю его и могу заметить, если с ним что-то не в порядке. Он был чем-то сильно взволнован и поэтому уехал. Я не права?

Домине вздохнула:

– Возможно, правы. Но мне не хотелось бы обсуждать это с вами.

Лючия выглядела озадаченной.

– По-моему, я здесь единственное незаинтересованное лицо, могу спокойно выслушать тебя и, если понадобится, дать совет.

Домине внимательно смотрела на собеседницу.

– Вы любите Джеймса? – набравшись смелости, внезапно спросила она.

– Люблю Джеймса? – задумчиво повторила Лючия. – Нет, конечно же я не люблю его и, предупреждая твой следующий вопрос, скажу, что он, несомненно, не любит меня.

– Но… – Домине запнулась. – Мне казалось, вы… очень близки.

– В некотором смысле. Мы добрые друзья. Я говорила тебе – он был приятелем моего мужа, они знали друг друга в течение многих лет. Естественно, мы с Джеймсом тоже общались, но если ты имеешь в виду интимную связь – этого не было. – Итальянка вздохнула. – Иногда мне хочется, чтобы Джеймс видел во мне женщину, а не жену Джулио, но… Я ему не интересна. – Она помолчала. – А теперь объясни мне, к чему такая секретность? Зачем мы сюда приехали и о чем ты хотела поговорить? Ты беременна?

– Нет! – Домине была шокирована. – Конечно же нет!

Лючия вскинула брови:

– Почему «конечно же»? Ты хочешь сказать, что Джеймс никогда не занимался с тобой любовью?

– Нет!

Лючия поцокала языком.

– Я начинаю понимать его волнения, – пробормотала она с долей иронии и вдруг сжала руку девушки. – Не надо смотреть на меня такими глазами, Домине! Ты же не станешь отрицать, что он был бы не прочь.

Домине прижала ладони к щекам.

– Откуда вы знаете?

Лючия развела руками.

– Я итальянка, – произнесла она так, словно это все объясняло. – А когда он купил тебе пеньюар, исчезли последние сомнения.

– Пеньюар! – прошептала Домине. – Тот пеньюар, который подарили мне вы?

– Ну конечно. – Лючия покачала головой. – Ох, Домине, ты просто наивная маленькая девочка, и Джеймс знает тебя как свои пять пальцев. Он сказал, что ты ни за что не примешь этот пеньюар от него, и попросил меня отдать его тебе.

Домине разглядывала свои руки, сцепленные на колене.

– Понятно, – пробормотала она чуть слышно, со стыдом вспоминая гнев и разочарование, которые захлестнули ее, когда он не выразил восхищения по поводу обновки.

– Ну? Так ты скажешь, в чем дело, или нет? – словно издалека донесся до нее голос Лючии.

Домине с трудом сглотнула, достала из кармана письмо и молча протянула его итальянке. Прочитав, Лючия тихо присвистнула и усмехнулась:

– Вот это да! Смена власти в «Грей-Уитчиз». Бедная Джеральдина! Она будет крайне расстроена!

Домине сжала губы. Затем она медленно произнесла:

– Дело в том, что мне ничего не нужно. Джеймс – сын Генри Фэрридея и имеет законное право на это поместье! Дедушка Генри всего лишь использовал меня, разве вы не поняли? Вот почему он девять лет назад забрал меня из приюта – для того, чтобы сделать орудием мести!

– О, Домине, ты преувеличиваешь! – Лючия покачала головой. – И потом, какая тебе разница? Теперь ты богатая молодая женщина и, если тебе не нравится «Грей-Уитчиз», можешь продать его и безбедно жить на вырученные деньги, пока не встретишь какого-нибудь хорошего парня побогаче себя и не выйдешь за него замуж.

– Нет! – Домине была непреклонна. – Мне не нужны ни дом, ни поместье, ни деньги Генри Фэрридея! Он сделал много плохого в жизни, а его смерть принесла людям еще большие страдания. Он нарочно не аннулировал первое завещание и даже не поставил в известность стряпчих, что существует второе. Наверняка он оставил мистеру Лансеру подробные инструкции относительно того, что нужно делать, если он вдруг не появится в Богноре. Он надеялся, что второе завещание не будет найдено до тех пор, пока миссис Мэннеринг и Джеймс не вступят во владение поместьем по первому завещанию – тогда удар, нанесенный им, будет более ощутимым!

– Быть может, ты права, – кивнула Лючия. – Но так или иначе завещание обнаружено, и Мэннерингам придется узнать о нем.

– Нет! – Домине закрыла лицо руками. – О, синьора Марчинелло, я не хочу, чтобы это произошло! Что же мне делать?

В ее голосе звучало отчаяние, и Лючия прониклась к девушке состраданием.

– Почему бы тебе не поехать в Богнор и не повидаться с этими адвокатами… – Она взглянула на подпись. – Хейманом, Брауном и Партнерсом. Может, они подскажут тебе какой-нибудь выход. Возможно, удастся перевести какую-то часть недвижимости в наличные или окажется, что мистер Фэрридей оставил тебе большую сумму. Тебе ведь нужны деньги, так? Тогда ты сможешь снять квартиру и припасти что-нибудь на черный день.

Домине медленно кивнула, ее лицо немного просветлело, и Лючия закончила мысль:

– Мы купим билет на поезд, и ты можешь отправиться сегодня же.

– А как же миссис Мэннеринг? И Мелани? Что я скажу им? – неуверенно спросила девушка.

– Ничего не говори. Если хочешь, я могу подвезти тебя на станцию. Мы позвоним из дома и узнаем расписание поездов, но никому не надо ничего знать до тех пор, пока ты не уехала. Таким образом ты сможешь избежать объяснений, а я что-нибудь придумаю, чтобы их успокоить.

– О, Лючия, как я вам благодарна! – радостно воскликнула Домине и спохватилась: – То есть, я хотела сказать, синьора Марчинелло…

– Все в порядке – «Лючия» тоже звучит неплохо, – улыбнулась итальянка. – Не будем терять времени – своим долгим отсутствием мы и так уже вызвали массу подозрений. Поехали! А по дороге нужно будет придумать какое-нибудь оправдание тому, что мы снова уедем сегодня днем.

Когда они подъезжали к «Грей-Уитчиз», Домине предложила:

– Мы можем сказать, что едем осматривать исторические памятники Йорка!

– В особенности железнодорожную станцию! – рассмеялась Лючия. – Что ж, очень правдоподобно.

Отель «Кромптон» был именно таким, каким помнила его Домине, и она с волнением поднялась по ступенькам и вошла в вестибюль. Минуло три дня с тех пор как она покинула Йоркшир, и за это время ей удалось выполнить большую часть задуманного.

Адвокаты Хейман, Браун и Партнере были очень добры с ней. Мистер Браун растолковал девушке юридические тонкости завещания и посоветовал ей хорошенько подумать перед тем, как совершать действия, о которых позже она могла пожалеть.

– Вы сказали, что сын покойного мистера Фэрридея – драматург, тот самый Джеймс Мэннеринг? – переспросил он. – Значит, он человек не бедный и лишние деньги ему не нужны?

Домине вздохнула.

– Дело не в деньгах, – пояснила она. – Дело в поместье. «Грей-Уитчиз» должно принадлежать Джеймсу. Его мать уже считает себя хозяйкой. Я не могу разрушить их жизнь.

Мистер Браун задумчиво поглаживал подбородок.

– Тем не менее ваш двоюродный дедушка оставил все вам. Вы рассказали о довольно необычных аспектах этого дела, и я, пожалуй, соглашусь, что мистер Мэннеринг имеет право наследовать своему отцу, но все же мистер Фэрридей по каким-то причинам изменил завещание в вашу пользу, и – не сочтите за любопытство – мне хотелось бы знать, почему вы решили от всего отказаться. Домине снова вздохнула.

– Но разве вы не видите, что он всего лишь использовал меня в своих целях?! – Она прижала кончики пальцев к вискам. – Это трудно объяснить, но мне кажется очевидным, что таким образом он отомстил миссис Мэннеринг за то, что та отклонила его предложение руки и сердца и осталась в его доме живым укором.

Мистер Браун неторопливо взял сигару, отрезал кончик и прикурил.

– По-моему, вы драматизируете, – мягко сказал он. – Я не думаю, что на краю могилы человек способен так сильно ненавидеть и думать только о мести. Возможно, тот факт, что ваш двоюродный дедушка составил два завещания у разных стряпчих, и указывает на его желание заставить кое-кого поволноваться. Но тем не менее я бы посоветовал вам не отказываться так опрометчиво от весьма значительной суммы…

– Меня не интересуют деньги! – нетерпеливо перебила его Домине. – Для того чтобы снять квартиру и продержаться до тех пор, пока я не начну зарабатывать, мне нужно совсем немного. Я прошу вас связаться с Грантом, Кэмпбеллом и Доусоном до того, как они обо всем известят мистера Мэннеринга, и объяснить, что условия первого завещания остаются в силе.

Браун улыбнулся и покачал головой:

– Сдается мне, ваш дедушка Генри сделал одну серьезную ошибку. Он должен был оговорить в завещании условие, лишающее наследницу права перечить воле покойного.

Домине вздохнула, но не стала отвечать на это заявление.

– Мне кажется, дедушка Генри просто-напросто плохо знал своего сына, – задумчиво проговорила она. – Наверное, он думал, что Джеймс в лучшем случае оставит меня в монастыре до достижения совершеннолетия и будет платить за обучение, а в худшем – бросит меня и забудет о моем существовании. Если бы это произошло, то, ничего не зная о Джеймсе, его матери и обстоятельствах их жизни в «Грей-Уитчиз», я могла бы без колебаний принять условия второго завещания. – Ее голос дрогнул.

Мистер Браун понимающе кивнул.

– Что ж, мисс Грейнджер. Если вы настаиваете, наша фирма – к вашим услугам. Я свяжусь с вами через пару дней, чтобы окончательно обсудить детали. Вам есть где остановиться?

– Я забронировала номер в гостинице.

– В «Кромптоне»?

Домине грустно покачала головой.

– Нет, не в «Кромптоне».

Этот разговор состоялся два дня назад, а нынешним утром Домине отказалась от наследства и подписала все документы. Но странное чувство любопытства влекло ее сюда, в «Кромптон», ей хотелось увидеть его в последний раз перед отъездом. Был час утреннего чаепития, и Домине робко вошла в ресторан отеля. Она хорошо знала этот зал. Слишком хорошо. Сколько часов она провела здесь с дедушкой Генри, наблюдая затем, как он играл бесконечные партии в шахматы с престарелым отставным полковником колониальных войск! «Кромптон» принадлежал к тому типу старомодных провинциальных отелей, где царит особая атмосфера человеческих отношений и куда приходят школьные учительницы или отставные военные в надежде скрыться от ежедневной рутины, одиночества, унылой прозы жизни.

Домине заняла столик у окна, выходившего на лужайку позади отеля. Летом на ней резвились дети, прогуливались их родители, а на скамеечках под деревьями наслаждались обществом друг друга молодые парочки. Но сейчас лужайка была пуста – туман, который ветер сердито гнал с моря, заставил ретироваться даже самых отчаянных любителей свежего воздуха.

Официантка, подошедшая принять заказ, внимательно вгляделась в лицо девушки и часто заморгала.

– Да это же мисс Грейнджер! – воскликнула она в изумлении. – Очень рада видеть вас здесь! Я все думала, куда это вы и ваш дедушка запропастились, а потом узнала, что мистер Фэрридей умер. Мне очень жаль, мисс.

– Спасибо за сочувствие, Джоузи, – сказала Домине. – Вот, решила заглянуть по старой памяти… Пожалуйста, принесите мне чаю и… сигареты.

Джоузи разинула рот.

– Вы курите, мисс?! – воскликнула она. – Силы небесные, как быстро бежит время! Может, вам лучше заказать пирожных?

– Нет, спасибо.

Домине с грустной улыбкой проводила глазами дородную фигуру Джоузи, которая величественно проплыла через весь зал к двустворчатой двери в кухню. Как только официантка скрылась из виду, в ресторан вошел мужчина и несколько секунд сосредоточенно осматривался, пока его взгляд не остановился на Домине. Затем он большими шагами пересек зал и остановился у ее столика, гневно глядя на девушку сверху вниз.

– Черт побери, Домине, я тебя обыскался! Что ты здесь делаешь?

Потрясенная его внезапным появлением, девушка старалась подавить приступ паники.

– Я могла бы спросить у вас то же самое, мистер Мэннеринг, – дрожащим голосом произнесла она. – Я… я пью чай. Вы не хотите ко мне присоединиться?

– Нет, не хочу. Ты пойдешь со мной. Нам нужно поговорить, и для того, что я собираюсь сказать, нужна более подходящая обстановка!

– Я не думаю, что у нас есть о чем разговаривать друг с другом, – заявила она с поразительным спокойствием, которое стоило ей нечеловеческих усилий.

Глаза Джеймса потемнели от ярости.

– Ты хочешь, чтобы я поднял тебя и вынес отсюда? – взбешенно прошептал он. – Клянусь Богом, я сделаю это, если понадобится!

Домине неуверенно встала:

– Вы не посмеете…

– Хочешь проверить? – прорычал он.

Девушка огляделась. Немногочисленные посетители за соседними столиками с интересом наблюдали за их ссорой, и, бросив возмущенный взгляд на Джеймса, она пошла к двери. Проходя мимо кухни, она чуть не столкнулась с Джоузи, появившейся в этот момент оттуда с подносом в руках.

– О, мисс Грейнджер, вы уже уходите?! – воскликнула она в удивлении.

– Мисс Грейнджер уходит, – подтвердил Джеймс. – Счет можете послать стряпчим мистера Фэрридея: Мистер Лансер знает адрес.

– Д-да, сэр, – ошарашено пробормотала Джоузи, и Домине, готовая провалиться сквозь землю от стыда, выскочила на улицу.

Сбежав по ступенькам, она так резко повернулась, что шагавший за ней Джеймс чуть не сбил ее с ног.

– Ну что, добились своего? Я покинула ресторан. Но никуда с вами не поеду! – гневно заявила она.

– Да ну? – Он криво усмехнулся и открыл дверцу стоявшей на тротуаре спортивной машины. – Залезай.

– Здесь же запрещена стоянка! Вы не должны оставлять машину…

– А я и не собираюсь, – перебил он. – Залезай!

Домине сдалась. Она не чувствовала в себе сил для дальнейшей борьбы и признала свое поражение.

Джеймс уселся рядом с ней за руль, включил зажигание, и машина, взвизгнув покрышками, рванула вперед прямо через лужайку, свернула на аллею и через несколько минут уже неслась по шоссе. Домине вдруг отчетливо поняла: все, что случилось, было неизбежно.

Она не знала, как и почему он здесь оказался, но уже ничего не могла изменить.

Они выехали из города, и Джеймс остановил машину на склоне холма, в стороне от дороги. Затем он повернулся к девушке и сердито произнес:

– Знаешь что? Ты просто сумасшедшая!

– Чем я на этот раз вам не угодила? – устало осведомилась она. – Кажется, я только и делаю, что совершаю безумные поступки с тех пор, как покинула монастырь!

Джеймс пристально смотрел на нее.

– Я имею в виду завещание Генри, – тихо сказал он. Домине вздрогнула.

– Как вы узнали об этом?

– Не догадываешься? – хмыкнул он. – Грант, Кэмпбелл и Доусон были обязаны связаться со мной, как с наследником основного состояния по старому завещанию. Что они и сделали.

– Но вы были в это время в Италии! – воскликнула девушка.

– Нет. Я вернулся несколько дней назад.

– И не сообщили об этом матери?

– Мне нужно было время, чтобы кое-что обдумать… Трудно было вернуться обратно… после того, что произошло.

Домине вспыхнула:

– Это ваш дом.

– Поправка. Теперь твой.

– Уже нет. Я отказалась от своих прав сегодня утром.

Джеймс ехидно рассмеялся:

– Ты все еще несовершеннолетняя, помнишь? Твоя подпись должна быть засвидетельствована опекуном, иначе она недействительна. Так вот, я отказался.

– Вы виделись с мистером Брауном?!

– Этим утром. У нас была долгая беседа о тебе.

– О, Джеймс! – Домине прижала ладони к щекам. – Мне не нужны ни поместье, ни деньги! Ваша мама была права. Дедушка Генри забрал меня из приюта, чтобы…

Джеймс положил руку ей на плечо.

– Домине, – ласково сказал он, – неужели тебе не приходило в голову, что Генри просто привязался к тебе и полюбил? Что он хотел, чтобы ты стала хозяйкой «Грей-Уитчиз»?

Домине склонила голову.

– Но почему? Я такая… такая обыкновенная.

– Ты сама не веришь тому, что говоришь, – хрипло произнес Джеймс. – Ты мила, нежна и можешь быть довольно грозной, когда пожелаешь! – Он улыбнулся. – И ты умна, с тобой интересно общаться! Почему мой отец не мог полюбить тебя? Ведь я люблю.

Сердце Домине на мгновение замерло, и она с недоверием уставилась на него. Затем она пожала плечами и тряхнула челкой.

– Бросьте эти жалкие попытки быть со мной любезным! – с горечью воскликнула она. – Мне не нужна ваша… ваша жалость!

Джеймс сжал руку на ее плече и притянула девушку ближе. Он взял ее ладонь и положил себе на грудь.

– Чувствуешь? Оно не может так неровно биться из жалости. Ты прелестна, Домине, – хрипло прошептал он. – И если бы я после всех мучений, которые мне пришлось перенести по твоей вине за последнюю пару недель, уничтожил каким-нибудь глупым поступком последнюю возможность стать счастливым, вот тогда я бы умер от жалости – к себе.

Он нежно поцеловал ее в губы и вдруг огромным усилием воли заставил себя отстраниться.

– Сейчас не место и не время для этого, – простонал он, отворачиваясь. – Нам еще нужно обсудить кое-какие дела.