Текст книги "Вересковая пустошь"

Автор книги: Энн Мэтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Джеймс Мэннеринг напустил на себя скучающий вид и, решив прервать их перебранку, тихо произнес:

– У меня есть кое-какая работа на сегодня. Печатная машинка до сих пор стоит в кабинете, мама?

– Да, дорогой. – Миссис Мэннеринг нахмурилась. – о ты же не можешь писать здесь, Джеймс!

– Ты права, здесь это нелегко, потому что вы двое постоянно ссоритесь друг с другом, – язвительно заметил он. – И пожалуйста, не делайте из Домине еще одну тему для своих перебранок!

Домине с благодарностью посмотрела на него и встретила ответный пристальный взгляд, но в его глазах не было теплоты, и девушка поняла, что он сказал это просто из вежливости.

В этот момент вбежала Лили.

– Мистер Мэннеринг, к вам посетитель, – взволнованно сообщила она.

– Кто? Ты сказала ему, что я в столовой? – сурово спросил он.

– Конечно же сказала, дорогой, – растягивая слова, произнес голос, который показался Домине смутно знакомым. – Ты же не станешь от меня прятаться!

Джеймс поднялся на ноги. Домине повернулась и увидела на пороге одну из самых красивых женщин, которых ей когда-либо доводилось встречать. Она была в коротком пальто желтовато-зеленого цвета, отделанном по подолу серебристым мехом. Из-под шляпки, подобранной идеально в тон, выбивались светлые волосы, в руках переливалась серебристая муфта. На женщине были высокие, до колен, сапоги из мягкой черной кожи, и держалась она с изяществом и элегантностью. Определенно, она совсем не вписывается в чопорную викторианскую обстановку дома дедушки Генри, думала Домине, гадая, почему с самого первого взгляда эта незнакомка вызвала у нее такую сильную антипатию.

Джеймс пошел навстречу гостье, но его приветствие прозвучало прохладно, и в голосе не было особого энтузиазма. Зато миссис Мэннеринг, как отметила Домине, при появлении красавицы расплылась в довольной улыбке. Не обращая на мать внимания, Джеймс с той же сдержанностью продолжал:

– Домине, это Ивонн Парк. Помнишь, ты разговаривала с ней по телефону в моей лондонской квартире. Ивонн, позволь представить тебе мою подопечную, Домине Грейнджер.

Миссис Мэннеринг явно не понравилось поведение сына, и она кинула на него осуждающий взгляд. Заметив, что это не произвело ожидаемого эффекта и его лицо по-прежнему бесстрастно, она с радушной улыбкой устремилась к Ивонн:

– Моя дорогая, какой приятный сюрприз! Как мило, что ты заглянула к нам. Я даже не знала, что ты в Йоркшире – Джеймс настоящий конспиратор, все от меня скрывает!

Глаза Ивонн заблестели. Рассеянно одарив Домине и Мелани лучезарной улыбкой, она, казалось, в тот же миг забыла об их существовании, сконцентрировав внимание на Джеймсе Мэннеринге и его матери.

Воспользовавшись тем, что их присутствия никто не замечает, Мелани многозначительно посмотрела на Домине.

– Ивонн Парк – дочь владельца компании «Парк текстайлз», – шепнула она. – Тетушка Джеральдина готова целовать землю под ее ногами.

Домине нахмурилась.

– Странно… Мистер Мэннеринг не стал говорить с ней, когда она позвонила ему в лондонскую квартиру, – пробормотала она.

– Меня это не удивляет. Он уже несколько месяцев мечтает избавиться от Ивонн. Но тетушку Джеральдину так просто не переспоришь, можешь мне поверить, и если уж она решила сделать сына наследником миллионов семьи Парк, от своих намерений не откажется!

– Что ты имеешь в виду? – озадаченно спросила Домине.

Мелани вздохнула.

– Тетушка – дама амбициозная и сейчас готовится заключить самую крупную сделку в своей жизни. Ивонн должна стать миссис Джеймс Мэннеринг.

Домине во все глаза уставилась на Мелани.

– Теперь понимаю, – чуть слышно пробормотала она.

Девушка знала, что Мелани пристрастна, что они с тетушкой никогда не испытывали друг к другу симпатии и готовы раздуть скандал из любой мелочи, но на этот раз кузина Джеймса, похоже, не преувеличивала. Миссис Мэннеринг обрадовалась неожиданному приезду гостьи, и кто знает, что скрывалось за прохладной реакцией Джеймса. Домине вздохнула. Какая, в конце концов, ей разница? Через шесть месяцев она навсегда покинет «Грей-Уитчиз» и забудет об интригах семейства Мэннеринг.

Глава 5

Миссис Мэннеринг настояла на том, чтобы Ивонн осталась на ленч, и за столом Домине узнала, что хотя у Ивонн была квартира в Лондоне, она часто гостила в доме своих родителей близ Холлингфорда, неподалеку от текстильных фабрик мистера Парка в Бредфорде.

Исподтишка разглядывая красавицу, Домине пришла к выводу, что ни один мужчина не смог бы устоять перед таким совершенством, и гадала, почему ее чары оставляют равнодушным Джеймса Мэннеринга. Под пальто у Ивонн оказалось белое узкое платье из тонкой шерсти, облегавшее ее восхитительную фигуру и скорее подчеркивавшее, нежели скрывавшее ее идеальные формы. Копна светлых кудрей, точеные черты лица, нежная кожа персикового оттенка – ни одного изъяна. Домине читала в модных журналах, что такой цвет лица был мечтой каждой англичанки. На свою смуглую от природы, но бледную и казавшуюся нездоровой кожу Домине давно махнула рукой, покорно решив, что никогда не сможет достичь такого уровня совершенства. Единственным недостатком Ивонн можно было признать неприятный пронзительный голос, но, философски размышляла Домине, это не так уж важно для женщины.

Когда прием пищи был окончен, миссис Мэннеринг предложила всем перейти в гостиную, но Джеймс покачал головой.

– Я же сказал тебе, мама, мне нужно закончить работу, – заявил он тоном, не терпящим возражений.

– Дорогой, это невежливо. Ты же не можешь пренебречь гостьей ради работы, Джеймс. – Миссис Мэннеринг раздраженно поджала губы.

– К сожалению, у меня нет выбора, – отозвался он, лениво отодвигая стул. – К тому же Ивонн прекрасно осведомлена о невзгодах и лишениях, сопровождающих жизнь истинного писателя!

В его голосе Домине уловила саркастические нотки.

– Я думала, ты так хорошо потрудился в Лондоне, что тебе уже некуда складывать рукописи, – многозначительно бросила Ивонн, нервно разглаживая складку на скатерти.

Джеймс осклабился и, вставая, отвесил шутовской поклон. Домине недоумевала, как Ивонн может терпеть его оскорбительное высокомерие.

– Что ж, – заявил он, – это доказывает, что я еще не исписался и вдохновение меня не оставило. А теперь прошу извинить, но я вас покидаю…

Он окинул взглядом присутствовавших, его глаза на мгновение задержались на изумленном личике Домине, а затем он развернулся и исчез за дверью. В столовой повисла ужасающая гробовая тишина, которую решилась нарушить миссис Мэннеринг:

– О, Ивонн, дорогая, мне так неловко перед тобой, но ты же знаешь, каким несносным бывает Джеймс, когда работает! С ним просто невозможно общаться!

Ивонн пожала изящными худыми плечиками, открыла портсигар, извлекла оттуда длинную американскую сигарету и грациозно прикурила. Затем, после нескольких Резких затяжек, она сказала:

– Что ж, Джеральдина, я думаю, мне нет смысла здесь оставаться…

– Это точно! – подала голос Мелани, сверлившая Ивонн ледяным взглядом.

Та предпочла проигнорировать реплику и продолжила:

– Я обещала навестить Гамильтонов сегодня вечером, так что придется мне оставить Джеймса наедине с его… музой!

– О, Ивонн! Тебе надо уходить? – Миссис Мэннеринг сцепила и расцепила пальцы. – Я уверена, Джеймс обидится, если ты покинешь нас так скоро. Может, останешься поужинать с нами? К тому времени Джеймс закончит работу, и вы вдвоем сможете пойти прогуляться.

Мелкие ровные зубки Ивонн закусили нижнюю губу.

– Право, не знаю, – нерешительно протянула она. – Не хотелось бы покушаться на уединение Джеймса, ведь он приезжает в «Грей-Уитчиз» в поисках тишины и покоя, но так как я проходила мимо… – Она сделала многозначительную паузу и глубоко вздохнула. – Но если вы полагаете, что к ужину он закончит…

– Я уверена в этом! – пылко воскликнула миссис Мэннеринг.

– В таком случае я остаюсь, – с улыбкой сообщила Ивонн.

Мелани со скрипом отодвинула свой стул и встала.

– Прошу меня извинить, – произнесла она с преувеличенной вежливостью и вышла из столовой.

Миссис Мэннеринг проводила ее насмешливым взглядом и повернулась к Ивонн, выразительно подняв темные брови:

– Бедняжка Мелани! Рядом с тобой она оказывается в невыгодном свете и понимает это.

Ивонн польстило замечание миссис Мэннеринг, она удовлетворенно заулыбалась, и Домине почувствовала, что больше не может находиться в этом обществе. Поднимаясь, она произнесла:

– Если вы не возражаете, миссис Мэннеринг, я пойду прогуляюсь.

– Конечно, дорогая, – согласилась та, внимательно посмотрев на девушку. – Я уверена, что ты привыкла развлекать сама себя.

Домине кивнула, вышла из столовой, миновала гостиную и, только оказавшись в холле, протяжно выдохнула, испытав невероятное облегчение. «Славу богу», – пробормотала она, чувствуя себя так, словно только что вырвалась из клетки с дикими львами, и, накинув пальто, выскочила во двор через боковую дверь, которой они с Мелани и Джеймсом воспользовались утром.

Погода стояла прохладная, но воздух был упоительно свеж, и Домине, подняв воротник и засунув руки в карманы, неспешно направилась к конюшне. Времени у нее было достаточно, никто ее не подгонял, и она с любопытством глядела по сторонам. Вокруг теснились разнообразные хозяйственные постройки, мужчина в рабочей одежде поливал из шланга загон для скота. Пока Домине, дрожа на ветру, стояла во дворе, из-за угла сарая вышла Мелани с ведром в одной руке и метлой в другой.

– Вот это да! – удивилась она. – Что это ты здесь делаешь?

– Пришла узнать, не нужна ли тебе моя помощь, – смущенно вымолвила Домине.

Мелани недоверчиво воззрилась на нее:

– Ты серьезно?

– Конечно серьезно. Миссис Мэннеринг сказала, что вам не хватает рабочих рук, и я подумала, что могла бы чем-нибудь помочь.

– Это ее идея? – с подозрением спросила Мелани.

– Нет, моя. Возможно, я кажусь не слишком крепкой, но могу заверить тебя, что в монастыре нам приходилось усердно трудиться. За нами никто не ухаживал. Мы сами застилали кровати и содержали свои комнаты в чистоте, а еще раз в неделю нас заставляли прибирать в столовой и комнате отдыха.

Мелани криво усмехнулась.

– Это немножко не то, – задумчиво сказала она. – Не боишься запачкать руки?

– Нет, – улыбнулась Домине. – Я даже думаю, что эта работа мне понравится, – призналась она.

Мелани пожала плечами:

– Что ж, твое дело. Но если Джеймс начнет ворчать по этому поводу, скажи, что я здесь ни при чем!

– Обязательно! – пообещала Домине и вслед за Мелани направилась к сараю.

Позже она обнаружила, что Мелани может быть довольно занимательной собеседницей. Ее язвительность, до сих пор избиравшая мишенью то тетушку Джеральдину, то Джеймса или Домине, теперь превратилась в добродушный юмор, и после того как Домине поскользнулась на залитом водой дощатом настиле коровника, оцарапала руки и коленки, вычищая курятник, и под конец случайно заперла себя в стойле с быком, девушки забыли свою прежнюю вражду.

Было довольно поздно, когда Домине покинула Мелани, оставив ее запирать свинарник, и вернулась в дом. В холле она с ужасом взглянула на свое отражение в зеркале. В волосах торчали соломинки, руки и ноги почернели от грязи, а туфли были так сильно перепачканы в навозе, что она даже не решилась ступить в них на ковер и сняла перед тем, как подняться по лестнице в свою комнату.

Первым делом девушка приняла горячую ванну, затем переоделась к ужину. У нее не было времени, чтобы превратить какой-нибудь из своих старомодных костюмов в вечерний наряд, и поэтому пришлось довольствоваться тем, что имелось. Она надела темно-красную юбку из крепа и белую блузку. Вопреки ожиданиям, результат ее не разочаровал. Но волосы по-прежнему приводили Домине в уныние. Коса выглядела так по-детски и неуклюже, что девушка в порыве отвращения распустила ее. Но лучше не стало. Волосы были слишком длинными, и в неопрятной копне она не находила никакого изящества. Порывшись в ящиках шкафа, она извлекла красный шифоновый шарф, подаренный ей на прошлое Рождество одной из подружек, и перехватила им волосы на затылке, но через несколько секунд в раздражении сняла его, отбросив и этот вариант.

В тот самый момент Лили объявила, что ужин готов.

Домине снова поспешно заплела косу и сбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Все, кроме Джеймса, уже сидели за столом, и по плотно сжатым губам миссис Мэннеринг девушка поняла, что та в очередной раз успела повздорить с сыном.

– Ты опоздала, – резко произнесла миссис Мэннеринг и, словно извиняясь перед Ивонн за невоспитанность подопечной, развела руками. Когда она снова взглянула на Домине, выражение ее лица посуровело. – Сегодня ты опоздала к завтраку, к ленчу и к ужину. Неужели это так сложно – приходить вовремя? Разве я многого прошу?

– Мы не в гостинице, тетушка Джеральдина, – вкрадчиво вмешалась Мелани. – Если вы хотите, чтобы все строго подчинялись требованиям, вам придется бить в гонг за пять минут до того, как подают на стол!

Миссис Мэннеринг смерила племянницу презрительным взглядом:

– Спасибо за совет, но воспитанному человеку пунктуальность повредить не может, не так ли, Ивонн?

Ивонн явно была не в духе и с прохладцей в голосе откликнулась:

– По крайней мере, лучше прийти с опозданием, чем вовсе не явиться!

Миссис Мэннеринг тяжело вздохнула:

– Да, дорогая, мне ужасно неловко. Я бы не попросила тебя остаться, если бы знала, что…

– Избавьте меня от извинений, – отрезала Ивонн. – Теперь уже ничего не исправишь! В этот самый момент я должна была бы ужинать с Гамильтонами! А Джеральд Гамильтон не тот человек, которого можно безнаказанно игнорировать!

Мелани состроила гримасу Домине, и та с трудом сдержала смешок. Прислушиваясь к своим ощущениям, она неожиданно обнаружила, что уже не чувствует себя лишней в этом доме, во всяком случае, желание бежать из «Грей-Уитчиз» куда глаза глядят и то состояние безысходности, которое овладело ею днем, исчезли. Теперь чужой была Ивонн. Домине гадала, куда запропастился Джеймс. Уехал по делам? Или просто отказался от ужина?

– Подумать только! – не унималась Ивонн. – Он, оказывается, попросил подать ужин в кабинет! Неужели ему сложно было выйти к столу?

Мелани вздрогнула.

– Ты производишь слишком много шума, Ивонн, – насмешливо пробормотала она.

Домине поперхнулась чаем, и Мелани пришлось похлопать ее по спине.

Ивонн покинула «Грей-Уитчиз» сразу после ужина – укатила в красном спортивном автомобиле, даже не попрощавшись с Джеймсом. Миссис Мэннеринг тотчас удалилась к себе, сославшись на головную боль, а поскольку Мелани невозможно было оторвать от книги по разведению лошадей, Домине ничего не оставалось, как подремать перед телевизором и рано лечь в постель.

Прошло несколько дней. Домине редко виделась с Джеймсом Мэннерингом – тот погрузился в работу, постоянно связывался по телефону с Лондоном, и его мать ворчала, что телефонная компания скоро завалит их счетами. Она все еще злилась на сына за то, как он вел себя с Ивонн Парк, но Джеймс, похоже, не обращал на это никакого внимания.

Домине проводила время, исследуя окрестности и помогая Мелани на ферме. Отношения между ними окончательно наладились, – очевидно, Мелани считала, что подопечная Джеймса не представляет для нее опасности, пока тот занят работой. Когда девушки поближе узнали друг друга, Мелани призналась в любви к своему кузену и со вздохом добавила, что он был единственной причиной, по которой она терпела колкости Джеральдины Мэннеринг. Хотя Домине уже успела проникнуться к новой подруге симпатией и высоко ценила ее доверие, она не могла разогнать тревогу, вызванную ее словами. Впервые за последние девять лет Домине жила в обычном доме, в семье, и, возможно, именно поэтому она не хотела, чтобы ее опекун задумывался о женитьбе на ком-либо в данный момент. Во всяком случае, она сочла это объяснение разумным.

Погода оставалась теплой и безветренной, но по утрам уже начинало подмораживать. Домине всегда вставала рано и, оседлав Роузи – кобылу, с которой успела подружиться, – отправлялась на прогулку по вересковой пустоши. Иногда к ней присоединялась Мелани, но чаще всего девушка гуляла одна и уже не вспоминала о том, как разгневался Джеймс в то утро, когда она ускакала вперед, заставив его поволноваться. В конце концов, она никогда не забредала слишком далеко от дома и к тому же чувствовала себя вполне способной избежать общества отвратительных типов, которыми пугал ее опекун, если вдруг на них натолкнется.

И все же однажды утром она пережила несколько довольно неприятных мгновений, когда увидела, как к ней галопом приближается всадник. Незадолго до этого Долине спешилась, отпустив Роузи пощипать травку, и теперь в панике схватила кобылу под уздцы, готовая вскочить в седло и умчаться, но вдруг, к своему невероятному облегчению, узнала Винсента Морли.

– Эй, привет! – бодро крикнул он, так лихо заставив Гребца остановиться, что тот взвился на дыбы. – Какой приятный сюрприз!

– Я еще ни разу не видела вас на торфяниках. – Домине улыбнулась и отпустила поводья Роузи.

Винсент спрыгнул на землю.

– Вы хотите сказать, что часто гуляете здесь?

Домине кивнула.

– Ясно. Придется мне взять это на заметку и почаще выбираться на вересковые пустоши. – Он хитро подмигнул, и девушка рассмеялась в ответ.

– Обычно я приезжаю на этот холм, чтобы полюбоваться морем, – сообщила она. – Отсюда открывается чудесный вид.

– А вы бывали на побережье? В Витби или Скарбороу?

Домине покачала головой:

– Нет. Вообще-то я еще нигде не бывала. Мистер Мэннеринг пишет пьесу, а я стараюсь не отъезжать далеко от дома в одиночестве. Так что в основном занимаюсь тем, что помогаю Мелани на ферме.

– Святые Небеса. – изумился Винсент Морли. – А ваш опекун об этом знает?

Домине вздрогнула.

– Не уверена. Это важно?

– Ну, наверное, нет, – с сомнением протянул управляющий и нахмурился.

– Мне очень нравится эта работа, – искренне призналась Домине и, немного помолчав, вздохнула: – Здесь так хорошо, правда? Мне никогда не наскучат вересковая пустошь, море, этот покой…

Винсент покачал головой.

– Вы необычная девушка, – задумчиво проговорил он. – Большинство ваших ровесниц стремятся к ярким огням столицы и обязательно воспользовались бы знакомством с известным драматургом. Я думал, Джеймсу будет трудно удержать вас здесь.

Домине отвела взгляд.

– Мне кажется, сейчас он и вовсе не стал бы утруждать себя. Он так погружен в работу, что не замечает ни меня, ни других домочадцев.

Винсент достал сигареты, предложил одну Домине, и в течение нескольких минут они молча курили. Затем молодой человек сказал:

– Полагаю, вам все же придется в скором времени отправиться в Лондон, ведь пьеса Джеймса, которую ставят на телевидении, через несколько дней выйдет на экран.

– Правда? – удивилась девушка и откинула челку со лба. – Я не знала. Вы думаете, Джеймс захочет присутствовать на премьере? – Домине не задумываясь произнесла его имя. Она сказала «Джеймс», а не «мистер Мэннеринг» или «опекун» и даже не заметила этого.

– Ну конечно. Это важное событие, и драматург не может оставаться в тени.

Сердце Домине затрепетало.

– Понимаю. Мне будет жаль уезжать, – сказала она и поняла, что кривит душой: Йоркшир привлекал ее прежде всего потому, что здесь она обрела кров, но без Джеймса Мэннеринга дом станет другим. Пусть он редко показывается из кабинета и вечно недоволен своей подопечной – он рядом, и это самое главное.

Внезапно они услышали стук копыт, почти одновременно обернулись, и Домине приложила ладонь козырьком ко лбу, стараясь рассмотреть против солнца, кто к ним приближается. Когда она узнала своего опекуна, сердце в ее груди заколотилось сильнее.

Мэннеринг осадил вороного гунтера в нескольких шагах от них и мрачно махнул рукой в знак приветствия.

– Так вот куда ты забралась, – произнес он сухо, обращаясь к Домине. – Мелани сказала мне, что ты уехала одна.

– Я… это правда, – поспешно сказала Домине. – С мистером Морли мы столкнулись всего пару минут назад.

– Да ну? – Джеймс сурово посмотрел на Винсента. – Не знал, что ты любишь утренние прогулки верхом в этих краях.

– Я бываю здесь довольно редко, – спокойно ответил Винсент, – и встретил мисс Грейнджер совершенно случайно.

Джеймс сдержанно кивнул и повернулся к девушке;

– Ты готова ехать назад, Домине?

Девушка раздавила каблуком окурок и взяла кобылу под уздцы.

– Да, готова, – согласилась она, запрыгивая в седло.

– Тогда я не говорю «прощайте», мисс Грейнджер, – улыбнулся Винсент, слегка поклонившись. – Быть может, однажды утром мы снова увидимся.

Домине ответила ему улыбкой, и управляющий, пришпорив коня, ускакал прочь. Когда стук копыт затих вдали, Джеймс наклонился в седле и схватил поводья Роузи.

– Я хочу поговорить с тобой, Домине, – сурово сказал он, – и сейчас для этого вполне подходящее время.

Девушка поежилась.

– Мне холодно, – произнесла она, нервно сглотнув. – Не лучше ли поговорить в доме?

– Нет. Моя мать старательно следит за тем, чтобы мы с тобой не оставались наедине.

– Не могу представить почему, – еле слышно сказала Домине, чувствуя, как к щекам предательски приливает кровь.

– Не можешь? – Его смех звучал неприятно. – Тогда, очевидно, ты в последнее время не смотрела на себя в зеркало. Хорошее питание, свежий воздух и конный спорт пошли тебе на пользу. Ты становишься очень привлекательной девушкой.

– Благодарю вас, – пробормотала она, тщетно пытаясь сохранить небрежный тон.

Джеймс несколько секунд наслаждался произведенным эффектом, затем огляделся и произнес:

– Следуй за мной.

Он пустил лошадь легким галопом, и Домине покорно поскакала за ним, глядя по сторонам и стараясь запомнить какие-нибудь ориентиры, поскольку этот участок пустоши был ей малознаком. Вскоре она увидела, куда направлялся Джеймс. За ближайшей возвышенностью скрывался пастуший домик, на скорую руку сколоченный из необструганных досок и предназначенный, вероятно, для того, чтобы в непогоду давать приют фермерам, ищущим заблудившихся овец.

Остановившись возле домика, Джеймс спешился и привязал гунтера у коновязи, затем протянул руку подъехавшей Домине, но та легко спрыгнула на землю, отказавшись от его помощи, и вошла в домик. Это было скромное, выстуженное ветрами жилище, в самом центре стояли грубо сколоченные лавка и стол, в углу пылилась спиртовая плитка. Но, по крайней мере, здесь было теплее, чем на морозном утреннем воздухе, а в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь грязное оконце, уютно кружились пылинки:

– Что вы хотели мне сказать? Что мы уезжаем в Лондон через пару дней? – спросила Домине, присев на краешек лавки, подальше от опекуна.

Джеймс насупился.

– Откуда тебе это известно?

– От мистера Морли. Он сказал, что вашу пьесу скоро будут показывать по телевизору.

– Верно, – буркнул Джеймс, пиная сапогом ни в чем не повинную ножку стола. – Моя матушка, наверное, уже пожаловалась тебе, что я несколько дней подряд висел на телефоне. Теперь понадобилось мое непосредственное присутствие, к тому же для меня премьера этой пьесы очень важна.

– Конечно, – кивнула Домине.

– Дело в том, что я не хочу брать тебя с собой, – быстро продолжил он.

Девушка подняла голову.

– Что?

Мэннеринг вздохнул:

– Ты слышала, что я сказал, Домине. Я хочу, чтобы ты осталась в «Грей-Уитчиз».

– Но почему?! – с обидой выпалила она. – Вы настояли на том, чтобы я жила здесь, с вами, несмотря на то что дедушка Генри даже не упомянул мое имя в завещании. А теперь вы говорите, что возвращаетесь в Лондон и не берете меня с собой! Вы с самого начала собирались так со мной поступить – привезти сюда и бросить?

Джеймс закусил губу.

– Я не бросаю тебя, Домине! – нетерпеливо воскликнул он. – Разве ты не понимаешь, что нам нельзя жить в одной квартире в городе?!

– Почему нельзя? – угрюмо спросила она.

– Только не прикидывайся бестолковой! Неужели я должен объяснять тебе такие вещи? Боже, да люди сразу начнут болтать, что я с тобой сплю!

Домине вздрогнула и залилась краской.

– Не бойтесь, никто вас не заподозрит, ведь вы считаете меня ребенком! – с болезненным усилием выдохнула она.

– Проклятие! Всего лишь несколько минут назад я признал, что ты привлекательная девушка…

– Как мило! – Глаза Домине блестели от подступавших слез. – Вы настоящий джентльмен!

– А как еще мне тебя называть? – Джеймс не на шутку разозлился. – Клевая чувиха? Извини, но я не привык к современному молодежному жаргону!

– И я тоже! – свирепо выкрикнула она. – Если вы не забыли, единственному человеку, с которым я общалась за стенами монастыря, было за семьдесят. – Она сжала кулаки. – И в отличие от вас он держался со мной на равных!

– Еще бы! – ехидно заметил Джеймс. – В таком возрасте все старики впадают в детство, и Генри – не исключение!

Домине скривилась от боли, которую он так безжалостно причинил.

– Да вы просто завидуете ему! – выкрикнула она. – Потому, что он был достаточно порядочным, чтобы взять на себя заботу о сироте!

Джеймс сокрушенно покачал головой.

– Это не так, Домине, – устало проговорил он. – Почему ты не хочешь меня понять? Послушай, мне жаль, но я действительно не могу взять тебя с собой в Лондон. Ничего не поделаешь.

– Совсем ничего? – тихо и обреченно спросила она, забыв о своем гневе.

Джеймс обошел стол, сел рядом с девушкой и, положив руки ей на плечи, заглянул в глаза:

– Послушай, Домине, я не хочу причинять тебе боль. Проклятие, я знаю, каково это – чувствовать себя покинутым и одиноким! Не бойся, я уезжаю не навсегда. – Он нежно встряхнул ее. – Не успеешь ты заметить мое отсутствие, как я вернусь!

– А вы привезете мне симпатичного плюшевого мишку, чтобы я могла брать его с собой в постель? – съязвила Домине, пряча слезы за злой усмешкой.

Пальцы Мэннеринга сжались на ее плечах.

– Обойдешься без мишки, а вот хорошая порка тебе бы не помешала! – прошипел он.

– И кто же это сделает? – продолжала ехидничать Домине, не в силах остановиться. – Вы? Собственноручно?

– Не надейся, рука не дрогнет, – с холодной яростью произнес Мэннеринг. – И не вздумай удрать в мое отсутствие. Если ты сделаешь это, я найду тебя, из-под земли достану, и тогда…

Домине вырвалась из его сильных пальцев и отвернулась, теребя косу.

– Уезжайте, куда хотите, я и не думала вас удерживать, – тихо сказала она, ненавидя себя за то, что готова была расплакаться.

Она посмотрела сквозь замызганное оконце домика на безмятежную и равнодушную к людским страстям пустошь и подумала, что свист ветра на диком, безжизненном просторе созвучен отчаянию, которое затопило ее душу. Она рождена в одиночестве бродить по торфяникам, любить холмы и ледяное море, но все же мысль о том, что Джеймс возвращается в Лондон и оставляет ее здесь, заставляла ее страдать. Вдобавок до Рождества оставалось пять недель, и он мог не вернуться к этому времени. Плечи Домине безвольно поникли. Даже если он успеет уладить все дела в Лондоне, едва ли ему захочется провести рождественскую неделю в этой глуши. Он богат, сравнительно молод, привлекателен для женщин, и у него было достаточно времени и возможностей, чтобы отшлифовать свой утонченный вкус. Ей больше не представится шанс провести вдвоем с ним хоть несколько дней: минует Рождество, а там недалеко и до ее восемнадцатилетия, полгода пролетят в один миг. Эта мысль придала ей храбрости. Не глядя на него, она произнесла:

– Если вы не возьмете меня с собой, я сама приеду в Лондон, и вы не сможете мне помешать!

Джеймс выругался сквозь зубы.

– Повторяю: ты останешься здесь, Домине, – с трудом сдерживаясь, прошипел он. – Проклятие, какая-то девчонка ставит мне ультиматум!

Домине взглянула ему в глаза.

– Вы поступили со мной не лучше и тоже не оставили выбора! – гневно возразила она. – Вы лишили меня всего, к чему я привыкла и что когда-либо знала, швырнули в новую жизнь, открыв для меня ящик Пандоры. Что ж, посмотрим, сможете ли вы теперь меня контролировать! – И больше не проронив ни слова, она отворила дверь и выскочила на холодный утренний воздух.

Подбежав к кобыле, Домине схватила поводья и запрыгнула в седло, краем глаза заметив, что Мэннеринг появился на пороге домика. Смерив его презрительным взглядом, она ударила каблуками по бокам лошади и пустила ее рысью по вересковому ковру. Но размеренная скачка не принесла облегчения, мрачные мысли продолжали терзать рассудок девушки, и она пригнулась к шее Роузи, подгоняя ее каблуками и уговорами. Домине ничего не чувствовала в этот момент, кроме всепоглощающего желания убежать от охватившего ее отчаяния.

Ветер трепал ее свитер, взбивал челку, забавлялся с косой, пробегал леденящими пальцами по спине. Но было приятное возбуждение в борьбе с его мощью, триумфальное чувство свободы, от которого звенело в ушах, когда она врезалась в упругий поток. Пар из ноздрей кобылы смешивался на холодном воздухе с дыханием Домине, и та ослабила поводья, предоставив лошади самой выбирать путь.

Опомнилась девушка слишком поздно – неровные скачки Роузи и жесткость земли под ее копытами предупредили о том, что они мчатся по неизвестному Домине участку пустоши, который мог быть опасно изрыт кроличьими норами или того хуже – не ровен час, кобыла и незадачливая наездница могли угодить в вентиляционное отверстие, оставшееся от подземных выработок минувших лет.

Роузи споткнулась и, стараясь удержаться на ногах, сделала несколько скачков боком, взбивая копытами землю, а потом снова припустила в галоп. Домине хотела удержать ее, резко натянув поводья, но кобыла уже почуяла свободу и не собиралась подчиняться. Вместо этого она ринулась вперед. Домине одной рукой вцепилась ей в гриву, другой сгребла поводья и думала только о том, чтобы не вылететь из седла. Наконец у Роузи проснулась совесть – кобыла остановилась, в нервном возбуждении переступая с ноги на ногу; от ее шерсти валил пар. Домине вспотела от напряжения, и ее охватила дрожь при мысли о том, что она только что непреднамеренно подвергла опасности жизнь лошади – ведь та могла сломать ногу, попав копытом в кроличью нору. Сползая с ее спины, Домине нежно потрепала кобылу по шее, тяжело дыша и пытаясь разогнать панику. В этот самый момент она услышала конский топот и обернулась – прямо на нее летел вороной гунтер. Осадив жеребца, Джеймс Мэннеринг наклонился в седле, схватил Домине за шиворот и взбешенно встряхнул.

– Ты что, совсем спятила?! Идиотка! – заорал он. – Ты не понимаешь, что Роузи могла споткнуться и сбросить тебя?! Что ты хочешь доказать, Домине? Что небезопасно оставлять тебя одну?

Домине чувствовала смертельную усталость. Дрожащей рукой она смахнула с глаз спутавшиеся волосы и посмотрела на Джеймса безо всякого выражения. Ей нечего было сказать. Он старше и в десять раз сильнее ее, но она не испытывала страха. Со странным равнодушием она отметила, что его глаза больше не были холодными и загадочными – в них голубым огнем мерцал страстный гнев.