Текст книги "Упрямая гувернантка"

Автор книги: Энн Мэтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Но все же эта идея не выходила у Виктории из головы. Софи не занимать умения пугать людей. Виктория вспомнила запертого в комнате волкодава и испытанный ею тогда шок. И девочка не всегда думает о последствиях. Для нее это средство достижения цели, и только, и она хотела избавиться от Маргареты, не так ли?

Виктория вздохнула. Если Софи что-то натворила и ее отец об этом узнает, он придет в ярость, и все хорошее пойдет прахом. Кроме того, ему придется принять сторону Маргареты против дочери, и Маргарете это понравится! Он может даже оставить замок и уехать в город. В конце концов, замок хранит печальные воспоминания.

Это нехорошо! Надо выяснить правду. Если это проделки Софи, лучше раскрыть ее замысел заранее и быть настороже, чтобы защитить Софи от отца, если необходимо.

Под предлогом похода в ванную она покинула кухню и быстро зашагала в главный зал. Однажды Софи сказала ей, что дверь в северное крыло находится в дальнем конце зала, под галереей, и редко используется. Виктория надеялась, что она не заперта.

Так и было, и, поскольку в зале находились только волкодавы, она быстро пересекла его и закрыла за собой дверь. Первое, что отметила Виктория, был холод, ледяной ветер, проникающий даже сквозь теплые брюки и толстый свитер. Конечно, следовало захватить пальто, но это отняло бы драгоценное время, и, кроме того, она не хотела привлекать внимания.

Все четыре башни были практически одинаковы. Привыкнув к темноте, Виктория вполне отчетливо видела зал и башенку. Снаружи падал лунный свет, какое-то освещение добавлял снег. Идти по молчаливым коридорам было жутковато, и девушка слегка поежилась, не только от холода.

Оглядевшись, Виктория решила сначала проверить комнаты башенки. Она хотела крикнуть, но побоялась, что ее кто-то услышит в жилой части замка, поэтому открыла дверь в основании лестницы и начала подниматься.

Местами лестница была мокрой, и Виктория увидела красноречивые доказательства того, что барон рассказывал ей о разрушении замка. По стенам сочилась вода, стоял затхлый запах сырости. Никто, даже Софи, не мог соблазнить Маргарету на подъем по этой лестнице. Она просто зря тратит время, можно сразу повернуть назад.

Но что-то удержало Викторию от возвращения, к тому же это было приключение и оно отвлекало от горьких мыслей.

Из окна башенки виднелись горные вершины за замком. Вид поражал своей величественностью и вызывал сожаление, что замок почти заброшен, когда людям так нужно жилье. Все двери были заперты, и Виктория открывала их с некоторой долей отвращения. Ее пугала паутина и жуткие шорохи в пыльных углах, когда сквозняк тревожил их обитателей. Девушка с радостью вышла в коридор и закрыла за собой дверь башенки.

Оставались только большие апартаменты в конце зала, и Виктория решительно направилась туда. Теперь она вполне пришла в себя, но, хотя ее согрела беготня вверх и вниз по лестнице, мысль о больших пауках, бегающих наверху, вызвала дрожь.

Виктория почти открыла дверь из башни, когда послышался странный воющий звук. Она остановилась, волосы на затылке встали дыбом. Это не собаки, они в зале, но и не человеческий голос. «Спокойно, – думала она, – всему есть логическое объяснение». Но тем не менее в памяти Виктории сразу всплыл рассказ Софи о запертой в башне матери и все остальные слышанные ранее страшные истории.

– Ради Бога! – громко упрекнула она себя. – Перестань вести себя как истеричка! Открой дверь!

Трясущимися пальцами она повернула ручку. Но она не двинулась. Видимо, с тех пор, как ее открывали, прошло много лет, дерево так разбухло от сырости, что застряло в проеме. Виктория раз за разом налегала на дверь, в конце концов, под ее весом она подалась и стукнулась о старый скобленый кухонный стол, такой же, какой ежедневно использовала Мария. В углу, около пустого камина, стоял старый картонный ящик, подгнивший по бокам, а внутри копошилось семейство котят…

У Виктории вырвался нервный смешок. «Ничего себе, – подумала она, – мяуканье котят!»

Позволив двери закрыться, Виктория медленно пересекла комнату, села на корточки рядом с маленькими животными. Котята громко мяукали, и она покачала головой.

– Где ваша мама? – спросила она, гладя их по головкам. – Сюда есть еще одна дорога?

Она встала и огляделась. Окно было забрано решеткой, поэтому в него ничего не могло проникнуть, даже стекло было цело. Двери заперты на висячий замок, как же кошка входит и выходит, чтобы ухаживать за своей семьей?

Виктория огляделась. Вот она, эта дыра в тяжелой наружной двери, немного больше крысиной и вполне достаточная для кошки. Дерево прогнило, за ним явно необходим уход, иначе другие животные тоже начнут устраивать свои логова в заброшенном крыле.

Удовлетворенная своими исследованиями при лунном свете, Виктория повернулась к двери. Чем скорее она вернется на кухню, не возбуждая подозрений, тем лучше. Ей не хотелось признаваться, что она не доверяет Софи. Особенно после того, как та ее так часто защищала.

Но к ее страху, тяжелая дверь снова накрепко закрылась.

– Черт, – сердито воскликнула она. – Черт, черт, черт!

Виктория с силой дернула ручку, но собственный вес уже не помогал. Сейчас она тянула на себя, и ручка казалась не слишком надежной. Если она оторвется, Виктория будет полностью отрезана от людей.

Но девушка отказалась даже обдумывать такую вероятность. Этот путь вел к панике, ведь если никто не догадается о поисках в этих пустых помещениях, ее никогда не найдут…

Виктория огляделась. Ей нужен кусок дерева, чтобы просунуть под дверь в качестве рычага. Если она сможет использовать свой вес, чтобы отжать ее из проема, появится шанс спастись.

Она нетерпеливо заметалась по комнате. Вокруг было много деревянных предметов, но ни один не подходил. Кроме того, Виктория побаивалась, что найдет здесь только гнилое и, следовательно, бесполезное дерево.

Она вздохнула. Нельзя ли открыть ставни и окна и выйти этим путем? Возможно, дерево на ставнях тоже сгнило?

Но конечно, это было не так, по крайней мере, при прикосновении оно не отваливалось. Хотя Виктория пыталась вывернуть замки в рамах, она потерпела неудачу. Тот, кто запирал окна и двери, не собирался пускать в замок чужих. Только животные могли входить и выходить, а она была слишком велика, чтобы пролезть в дыру.

Вдруг послышалось царапанье, и Виктория увидела маму-кошку, возвращающуюся из продовольственного рейда. Кошка оскалила на Викторию зубы, и Виктория поняла, что животное совсем дикое. «Очаровательно, – подумала она, – заперта в заброшенной кухне заброшенного крыла в обществе дикой кошки…»

В голову Виктории приходили самые диковинные планы. Например, привязать к спине кошки записку, если она найдет, чем и на чем писать, и послать ее опять в надежде, что кто-то ее заметит. Разумеется, ничего бы не вышло. Кроме других соображений, эта строптивая дама раздерет ее руки в кровь, если она только попробует ее коснуться.

Виктория снова вздохнула. Так что делать? Сидеть и ждать? Сможет ли она выдержать? Заметят ли ее отсутствие? Конечно, заметят! Но придет ли Марии в голову, что она пошла искать Маргарету? И кстати, где Маргарета?

Голова гудела от мыслей. Бесполезно пытаться найти путь к спасению. Если дверь отказывается открыться, она заперта… заключена… как раз так, как, она воображала, заключена Маргарета. Какой нелепой кажется теперь эта идея! Даже Софи не рискнет доверием отца и не сделает такой глупости.

Виктория еще раз яростно рванула дверь. Та не поддавалась, и девушка по-детски пнула ее, с непрошеными слезами беспомощности на глазах. Что ей делать? Как ее найдут?

Она стала кричать. Конечно, это была слабая надежда. Толстые стены и двери крепости непроницаемы. Разве она не рассматривала такой возможности в теплом уюте своей комнаты? Стены замков иногда достигают толщины в несколько футов, и, когда ее голос возвратился искаженным эхом, стало ясно, что он не выходит за пределы ее маленькой тюрьмы.

С беспомощным чувством отчаяния Виктория прикинула шансы пережить здесь ночь. Стоял ужасный холод, и даже если найти дерево для костра, нечем его разжечь. Кроме того, все так сыро, что никогда не загорится. Если дерево будет тлеть и наполнит комнату дымом, она может умереть от удушья…

Виктория, упав на деревянную скамью, слепо уставилась на дверь. Рано или поздно кто-то придет за ней. Или нет?..

Примерно через час Виктория решительно встала. Она знала, как опасно в такой ситуации уснуть, и, хотя промерзла до костей, поняла, что на нее почти незаметно наплывает манящее облако забытья. Было так приятно закрыть глаза и забыть тревоги, но очнется ли она от такого сна?

Виктория начала энергично притоптывать и махать руками, стряхивая онемелость, которая заставила их казаться тяжелыми и безжизненными. Прыгая на месте, она кое-как восстановила кровообращение и подумала, как долго удастся поддерживать такое состояние. Кошка оставила котят спать в своем гнезде и снова исчезла, и Виктории захотелось взять в руки хотя бы маленькое, теплое, лохматое тельце, чтобы почувствовать связь с миром живых. Удивительно, она не боялась каких-нибудь сверхъестественных посетителей; пребывание в замке уничтожило все страхи перед тишиной и изоляцией. Для нее до сих пор все было тепло и знакомо, чувство гостеприимности не оставляло замок, несмотря на его размеры.

С вернувшимся чувством отчаяния, позабыв о котятах, она устало бродила по комнате, изо всех сил желая, чтобы ей пришло в голову что-то полезное для спасения. В конце концов, сюда ее привела собственная глупость, и Виктория представляла гнев барона, когда он узнает, что она наделала. «Если только, – с омерзением подумала она, – она не умрет, и тогда он почувствует крупицу сожаления».

Виктория подошла к двери и заглянула в дыру, через которую кошка делала свои постоянные вылазки за едой для котят. Если бы только дыра была больше, если бы только она могла выйти этим путем…

Вдруг ее осенила идея. Дерево разрушалось годами сырости и гниения. Наверняка, если она найдет тяжелый инструмент, которым сможет долбить в дверь, то расширит кошачий лаз достаточно, чтобы в него проползти.

С нарастающим волнением она огляделась. Ничего подходящего, кроме скамьи, на которой она сидела. Нахмурившись, Виктория подтащила ее к дыре. Будет трудно справиться с таким тяжелым орудием, но попробовать стоило.

Приподняв один конец, Виктория побежала к двери, выставив скамью перед собой. Хотя удар вышел довольно увесистым, он попал на несколько дюймов выше дыры. Придется повернуть скамью боком.

Через несколько минут Виктория почувствовала неимоверную усталость. Скамья была слишком большой и неуклюжей, чтобы использовать ее в качестве тарана. С разочарованным вздохом она поставила скамью на пол и обессиленно села. Она смотрела на дверь со злыми слезами на глазах. Кто бы ни возводил это здание, он построил его на совесть.

Затем глаза Виктории изумленно расширились, и она с недоверием вскочила со скамьи. Удары не проломили дерево над дырой, зато преуспели в другом. Если двери стояли крепко и неподвижно, то дверные косяки подгнили от сырости, и петли, которые она не проверяла, едва держались в своих отверстиях. Удары по нижней части двери расшатали гвозди, и сейчас они наполовину свисали из гнезд.

Отбросив в сторону скамью, Виктория ухватила верхнюю петлю и потянула ее на себя, ломая ногти и даже не замечая этого. Петля полностью отошла от косяка, теперь она держалась только за дверь. С неимоверной быстротой Виктория набросилась на другие петли. Некоторые отрывались труднее, но возбуждение девушки было таково, что она, казалось, обрела сверхчеловеческую силу, и в мгновение ока дверь была свободна.

Открыть ее оказалось труднее. Во-первых, не было ручки, пришлось тянуть за петли, чтобы заставить дверь двигаться. Сквозь щели уныло свистел ветер, обжигая холодом пальцы, в заледеневшем ночном воздухе Викторию пробирал озноб.

Но все это не имело значения, под ее пальцами дверь медленно открывалась, и через несколько минут она выбралась наружу. Никогда еще ночное небо не казалось таким красивым, а ледяной восточный ветер – таким притягательным.

С ноющими руками и плечами Виктория быстро прошла по крытому проходу во внутренний двор, а оттуда к главным дверям. Если они заперты, придется идти на кухню и надеяться, что Мария и Густав не спят. Но к ее удивлению, светились окна большого зала, и даже выше во многих комнатах горел свет. Виктория никогда не видела замок таким ярко освещенным и побежала ко входу. Возможно ли, что ее пропажи не заметили? Было очень поздно, но, возможно, думают, что она в своей комнате?

Едва Виктория распахнула дверь зала, как из кухни появился Густав и уставился на нее, словно увидел привидение.

– Фройляйн! – воскликнул он, – Gut Gott, где вы были? – и разразился потоком неразборчивого немецкого, который у Виктории не было сил переводить. Она закрыла внешнюю дверь и устремилась к огню, призывно пылавшему в камине. «О, как тепло», – думала она, поворачиваясь кругом и подставляя пламени все тело, в то время как Густав произнес что-то не очень лестное, повернулся и исчез.

Виктория уселась на скамью, посмотрела на тяжелую дверь в северное крыло и малодушно поежилась. Нескоро она решится пройти этим путем снова.

Интересно, куда подевались Фриц и Хельга? На обычном месте у камина их не было, и Виктория подумала, не взял ли их на прогулку барон. Если… если только он не искал ее и не взял с собой собак. Наверняка Мария знала, что она не покидала замка. Вдруг дверь зала отворилась и предмет ее размышлений возник на пороге, недоверчиво глядя на нее сердитыми глазами. За его спиной топтался Густав, и Виктория непоследовательно отметила, что на них тяжелые пальто и сапоги, словно они только что пришли с улицы.

Барон повелительно махнул Густаву и вошел в зал, захлопнув за собой дверь. Не сводя с гувернантки пронзительного взгляда, он расстегнул парку и сбросил ее на длинный стол.

– Что вы себе позволяете, Виктория? – грозно осведомился он с сильным акцентом.

Виктория слабо уставилась на него, и, к ее ужасу, по ее щекам полились слезы. Это было слишком, его гнев ко всему прочему!

– Виктория! – Голос барона драматически изменился, и с коротким восклицанием он грубо заключил ее в объятия, прижимая лицо к своей груди. Только тогда она поняла, что он тоже дрожит. – Не плачь, – мягко приказал он, – не плачь, liebchen [31]31
  Любимая (нем.).


[Закрыть]. Знаешь, ведь я чуть не сошел с ума от тревоги за твою жизнь! Ты не представляешь, что я почувствовал, увидев тебя, словно привидение, здесь у камина!

У Виктории закружилась голова, но она знала, что должна освободиться из объятий барона, пока не оказалась в очередной раз в глупом положении. Ее состояние показывало, как слаба ее воля, и Виктория не имела намерения вызывать новую неловкость между ними, позволяя эмоциям взять верх над разумом. Но барон не отпускал ее. Виктория почувствовала его губы на своих волосах и с невероятным усилием вырвалась. На этот раз он не мешал и смотрел на нее серьезными глазами, так что Виктории снова захотелось прижаться к нему. Но это бессмысленно! Барон так погружен в память о прошлом, что не способен смотреть в будущее! Кроме того, оказалось, что Маргарета Шпигель восхищает его куда больше и эта женщина настроена получить то, что хочет.

Виктория отвернулась, размазывая по щекам слезы и гадая, оставляют ли ее грязные ладони черные следы. До сих пор она думала только о том, чтобы согреться, но теперь Викторию заинтересовало, где, по его мнению, она была.

– Скажите! – Барон был краток. – Где же вы были?

Виктория опустила голову.

– Я… я… я ходила на поиски… – взволнованно сказала она.

У барона вырвалось хриплое восклицание.

– На поиски? – неистово выкрикнул он. – Вы с ума сошли! Вы принимаете меня за дурака?

Виктория с трудом повернулась.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – неуверенно начала она.

– Думаешь, я проглочу все, Виктория? Отвертишься такими глупостями?

Виктория покачала головой.

– Я ходила… искала, – нервно настаивала она. – Но… но кое-что помешало мне вернуться.

– Виктория, – сдерживаясь, спросил он, – я снова спрашиваю… где ты была?

Виктория втянула голову в плечи:

– Я пытаюсь ответить…

Барон вскипел. Он тяжело дышал, на обычно загорелом лице проступила напряженная бледность.

– Ты отрицаешь, что ужинала в деревне с этим типом… Хэммондом?

Виктория изумленно уставилась на него.

– Конечно, отрицаю! – Она выразительно всплеснула руками. – Как… как бы я попала в деревню?

Барон сердито щелкнул пальцами:

– Встретились на перевале. Вы могли договориться о встрече заранее. Признаю, умный план, который показывает, как мало вы думаете о нас!

Виктория ломала руки.

– Не говори глупостей! – воскликнула она. – Я не делала такого! Я… я была заперта в…

Барон провел рукой по своим густым волосам.

– Ради всего святого, Виктория, умоляю, не поступай так со мной!

– Как?

– Не уезжай с этим типом, Хэммондом! Я думал, что больше не женюсь, думал, что не смогу просить женщину разделить развалины моей жизни, но ошибался! С тобой будет все по-другому, с тобой моя любовь воспрянет! Я понял, что не могу равнодушно наблюдать, как обожаемая мной женщина влюблена в человека, который ей явно не подходит!

Слова мучительно вырывались из уст барона. Сердце Виктории застучало болезненно быстро. Его гнев, его боль, недоверие к ее рассказу происходили не от страха, что она снова узурпировала его власть, а от ревности? Возможно ли? Возможно ли такое наяву?

Не ища ответов на эти вопросы, Виктория смотрела на него, и он со стоном схватил ее за руку и привлек к себе.

– О да, – глухо прошептал он, зарываясь лицом в ее шею, – о да, Виктория, я мужчина. И, как мужчина, не могу отпустить тебя! Я чувствую… ощущаю, что ты не безразлична ко мне, несмотря на попытки свести нашу любовь к простому приключению! Клянусь, что никогда не сказал бы этого другой женщине – будь моей женой!

Виктория сжала ладонями его лицо.

– О, Хорст, – хрипло прошептала она, – ты самый недогадливый из мужчин! Разве не видишь, что я не покину тебя, чтобы ты мне ни сделал? – И в огромном помещении наступила тишина, когда они слились в поцелуе, который уничтожил все перенесенные страдания.

Наконец он прижался лбом к ее лбу и сказал:

– Хорошо, моя liebling, верю, ты была не с Хэммондом, но, пожалуйста, скажи, где ты была? – Его руки теснее прижали ее к себе. – За те часы, что я искал тебя, у меня возникало желание то убить, то избить, то ранить тебя, как ранишь меня ты. Но сейчас, когда ты со мной, когда я могу прижимать тебя к своей груди, так что чувствую быстрое биение твоего сердца, я знаю, что хочу ранить только того, кто запер тебя… тебя в…

Виктория улыбнулась и приложила палец к его губам.

– Никто меня не запирал, – тихо сказала она. – Винить надо только одно… или следует сказать «одних»… котят!

Барон непонимающе уставился на нее, и она быстро объяснила, как по недосмотру заперла себя в старой кухне северного крыла. Он недоуменно слушал ее рассказ, время от времени останавливая ее, чтобы задать вопрос, пока она не дошла до своего спасения, и затем покачал головой.

– Ты понимаешь, что если бы не выбралась, то могла умереть? – взволнованно спросил он.

Виктория сглотнула.

– Знаю, – сказала она, поправляя волосы на затылке. – Но не будем об этом. Я выбралась. Это все, что имеет значение.

Барон обнял ее за шею.

– Но ты не сказала, почему пошла в северное крыло? – уточнил он.

Виктория вздохнула:

– Глупость, на самом деле. Перед ужином пропала фройляйн Шпигель. Ты ее спрашивал. Я… я пошла ее искать.

– В северное крыло?

Виктория покраснела:

– Знаю. Я же говорю, глупость. Просто пришла идея…

В глазах барона появилась нежность.

– Начинаю понимать, – хрипло сказал он, – или, по крайней мере, думаю, что начинаю. Софи говорила о северной башне, где заключена ее мать, верно?

Виктория уставилась на него:

– Ты знал?

– Да. Думаю, таким способом она уничтожала болезненные образы, оставшиеся от Эльзы. Старалась поверить, что та наказана за то, что совершила.

Виктория опустила голову:

– Я тоже так думаю.

– И тебе показалось, что, поскольку Софи не любит Маргарету, она может попробовать превратить выдумку в реальность?

– Не знаю. Не думаю, что я считала ее способной на такой поступок, разве что в первые мгновения…

– Но сомнения появились. И ты отправилась спасать Маргарету, чтобы я не узнал о поведении Софи?

Виктория прижалась лбом к его груди:

– Я глупая.

– Нет. – Барон приподнял ее голову и коснулся губами уголка ее рта. – Просто трогательно верна, и все. И возможно, у тебя слишком живое воображение, а?

– О, Хорст! – Виктория сжала губы. – Я не сплю? Сегодня все кажется таким странным!

– Ты реальна, я реален, и наша любовь реальна. Вот что имеет значение, – сказал он. – И твои слова о Маргарете навели меня на мысль.

Виктория нахмурилась:

– О чем?

– Тебя не интересует, почему я был так уверен, что ты ужинала с Хэммондом?

Виктория уставилась на него:

– Конечно. Почему?

Барон нахмурился:

– Объясню. Я пришел на кухню, зная, что ты ужинаешь там. Я хотел тебя видеть. Я должен был поговорить о Хэммонде! Хотя тогда я обманывал себя, что только для твоего блага! – Он улыбнулся. – Во всяком случае, как тебе известно, тебя там не было. Мария сказала, что ты, очевидно, у себя в комнате, и я направился туда. – Он покачал головой. – Я постучал и, когда не дождался ответа, вошел. Но снова тебя не было. Я не мог понять, где ты. Я только что вышел из кабинета, где же еще тебя искать? В зале? Спальне Софи? Я проверил оба помещения, но без успеха. Даже проверил свою комнату, – хрипло добавил он.

Виктория почувствовала, как жар охватывает ее тело. Даже сейчас было трудно поверить, что скоро комната Хорста станет и ее комнатой.

Барон сел на скамью у камина и посадил ее на колено. Затем продолжал:

– Меня стало охватывать отчаяние. Маргарета все еще отсутствовала, и я не знал, где вы обе находитесь. Но главным предметом моей озабоченности была ты, я знаю, что Маргарета может постоять за себя.

– А я не могу?

Барон покачал головой.

– Ты слишком импульсивна! Я боялся подумать, где ты можешь оказаться. – Он вздохнул. – И потом, позднее, когда мы с Густавом вывели собак и прочесывали окрестности, вернулась Маргарета. Она отнеслась равнодушно к высказанным мной опасениям, и, когда я попытался выяснить, где она была, она ушла от ответа и сказала, что ты уехала в Райхштейн на встречу с Хэммондом…

– Что?

– Да, вот почему я был так уверен, что ты побывала в деревне. Я тут же сел в машину и поехал в Хоффенштайн, где обнаружил, что Хэммонд уехал на своей машине и там не знают, когда он вернется. Официантка сказала мне, что вечером в гостиницу к Хэммонду приходила молодая женщина. Вывод напрашивался сам собой, на что и надеялась Маргарета, как я теперь понял. – Он ударил кулаком по бедру. – Конечно, – резко воскликнул он, – теперь все ясно! Это Маргарета ужинала с Хэммондом и использовала для прикрытия тебя.

Виктория внимательно слушала.

– Но ведь она понимала, что обман раскроется? – воскликнула она.

Барон нахмурился еще сильнее.

– Раскроется ли? – Он покачал головой. – Не уверен. По моему мнению, это был рассчитанный риск. При такой температуре воздуха у женщины почти нет шансов выжить после ночного падения, и, возможно, она думала, что тебя найдут похороненной в каком-нибудь сугробе. Очевидно, она сочла твое отсутствие по меньшей мере зловещим признаком.

– Но где, по ее словам, пропадала она?

– Маргарета не ответила – по крайней мере, прямо. Она дала понять, что все время не отходила от замка и видела машину, стоявшую на некотором расстоянии отсюда на дороге к перевалу. Как, по-твоему, Маргарета знает этого Хэммонда… – я имею в виду более интимно, чем они показали вчера?

Виктория погладила его щеку:

– На этот вопрос я могу ответить. Перед твоим появлением они вели себя, как старые друзья.

– Ага! – Барон кивнул. – Дело начинает проясняться. И Маргарета не хотела, чтобы я знал об этом.

Виктория повернулась к камину.

– Может, и нет, – незлобиво пробормотала она.

Барон улыбнулся.

– Всегда готова к защите виновного, – прошептал он и погладил ее волосы. Его руки обняли ее за талию. – Представляешь, что бы было, если бы я принял новость о твоем отъезде с Хэммондом и прекратил дальнейшие поиски, а ты не вырвалась из плена…

– Тсс! – Виктория закрыла его рот губами. – Давай не будем сейчас об этом думать.

– Маргарета уедет, – сказал барон. – Утром Густав отвезет ее на станцию.

Виктория улыбнулась:

– Хорошо.

– И никаких тайных встреч с этим типом Хэммондом! Если он снова появится, я с ним разберусь, – грозно объявил барон.

Виктория обняла его.

– Да, герр барон, – шаловливо проворковала она.

– Меня зовут Хорст, – глухо произнес он. – Повтори!

– Милый Хорст, – послушно ответила Виктория, и барон снова наклонил голову.

– Скажи, – проговорил барон, когда его губы вновь освободились, – можешь ты принять мое предложение? И справедливо ли по отношению к тебе предлагать хаос, который я сделал из своей жизни?

Глаза Виктории сияли.

– Несправедливо будет, если не предложишь, – мягко ответила она.

Он с сомнением покачал головой.

– Ты так молода и красива, а Райхштейн такое мрачное старое место, – прошептал он.

Виктория свирепо просмотрела на него.

– Я люблю замок, – возмущенно воскликнула она, – и ты это знаешь. А что хорошего в моей жизни без тебя?

Хорст фон Райхштейн удивленно погладил ее по щеке:

– Со мной то же самое! Ради тебя я бы продал замок, поместье, все и поехал за тобой.

– Все, что мне нужно, находиться здесь, – тихо сказала Виктория. – Как ты думаешь, Софи будет возражать?

– Софи уже твоя союзница, ты знаешь. И ты нужна ей. Не как гувернантка, как подруга, как мать, которой она никогда не знала. – Он нежно взглянул на зардевшееся лицо Виктории. – Когда я впервые увидел тебя на станции, всю взвинченную и расстроенную после падения в снег, то хотел немедленно отправить назад в Англию. Что-то непонятное меня пугало, и я не хотел в нем участвовать. Я пытался тебя унижать, думаю, чтобы ты ушла сама. Я даже желал Софи успеха в усилиях по твоему изгнанию. – Он ласкающим прикосновением провел по ее горлу. – Но потом я повез тебя в Райхштейн, помнишь? И тут все изменилось. Думаю, после Эльзы я боялся увлечься, но страх не помешал мне желать тебя. – Он коснулся губами ложбинки на ее шее. – Ты прощаешь?

Виктория скользнула рукой под его воротник, чувствуя гладкую твердость мышц спины и плеч. Ее переполняло удивительно теплое и сильное чувство. Этот мужчина – этот удивительный мужчина – любит и хочет ее, и впереди целая жизнь, чтобы доказать ему: прошлое не имеет значения, если будущее принадлежит им…

КОНЕЦ.