Текст книги "Жизнь за гранью (ЛП)"

Автор книги: Энн Малком

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Все нормально, – отрезала я. – Я сотни раз возвращалась в свой район в такое время и до сих пор меня не изрешетили пулями, и я не пала жертвой нападения.

Сарказм и раздражение в моем голосе шокировали даже меня. Сварливость не была мне присуща. Независимо от того, какое дерьмо творилось в моей жизни, я излучала счастье. Я не терпела от людей грубости, но и сама не грубила. Если здешние девчонки говорили гадости, я обычно пропускала их мимо ушей. Жизнь слишком коротка, чтобы держаться за яд и позволить ему пропитывать тебя. Казалось, Хансен пробудил это во мне.

Его лицо приобрело каменное выражение.

– Не смей… – рыкнул он, – …шутить о подобном дерьме, – его голос звучал настолько холодно, что я постаралась не вздрогнуть.

– Ты дашь мне пройти? – спросила я, наконец, разрывая наш зрительный контакт.

Он шагнул вперед и поднял руку, ласково касаясь моих волос. Я замерла, едва в состоянии дышать от нежного прикосновения, которое контрастировало с жесткими словами, произнесенными им несколько мгновений назад.

– Тебе идет, – пробормотал он, глядя на торчащие пряди.

Я ничего не сказала, просто на случай, если забрела в параллельную вселенную, где Хансена, которого я знала, заменил кто-то, кому я действительно нравилась. Кто хотел меня. Я не желала нарушать хрупкое равновесие.

Чары рассеялись, когда он со вздохом отступил в сторону. Я прошла мимо него, стараясь не вдыхать его мускусный аромат, пытаясь игнорировать покалывание от близости его тела.

Он удивил меня, молча последовав за мной на парковку. Я не могла его видеть, но могла чувствовать. Когда я добралась до своей машины, то повернулась к нему, а он как раз усаживался на свой байк. Кстати, они были припаркованы рядом.

– Что ты делаешь? – спросила я, когда он сел.

Он уставился на меня.

– Хочу убедиться, что ты благополучно доберешься домой, – натянуто ответил он.

Мои глаза вылезли из орбит.

– Ты не обязан…

– Садись в машину, Мэйс, – прервал он.

– Серьезно, – попробовала я снова.

– Детка, в гребаную машину, – приказал он.

Мгновение я пялилась на него. Мой взгляд смягчился сам по себе. Я позволила себе поддаться фантазии, всего на краткий миг. Фантазии, в которой причиной этих сбивающих с толку действий была забота обо мне, проявление ко мне хотя бы капельки того, что чувствовала к нему я. Что я принадлежу ему, а не являюсь просто собственностью клуба, за которой он следил, чтобы ее не запятнали. Я позволила теплу этой фантазии наполнить меня.

– Хорошо, милый, – почти неосознанно выпалила я. Мой тон выдал часть моих чувств, потому что его лицо слегка дрогнуло, и в чертах что-то изменилось.

Покраснев, я быстро запрыгнула в свою машину, не нуждаясь в его отказе или безразличии, чтобы заморозить тепло внутри меня.

Всю дорогу домой за мной следовал свет фар. А потом, когда я вылезла из дерьмовой «Короллы» и направилась к своему довольно симпатичному домику в хреновом районе, Хансен остался сидеть на байке и не уехал, пока я не оказалась в безопасности домашних стен.

Я пыталась удержать тепло, но оно, казалось, улетучилось вместе с ним.

Глава 3

– Что ты сделала со своими волосами? Выглядишь как лесбиянка.

Организм бабушки, возможно, поддавался старению, но ее язык оставался острым, как прежде, и так будет до самой смерти.

Я вздохнула и позволила ее словам пролететь мимо. Мне нравилась моя стрижка «пикси». Парикмахер пару недель назад подстригла мои шоколадные локоны в торчащие колючки. Сначала я сомневалась, но прическа подходила к моему маленькому лицу, заставляла карие глаза казаться больше, и не требовала никакой суеты по утрам, что было большим плюсом.

– Как тебе нравится это новое место? – спросила я, игнорируя ее. Это была лучшая тактика.

Ее идеально накрашенное лицо скривилось. Несмотря на то, что она жила в комнате размером с обувную коробку, на каждую стену она повесила по зеркалу и поставила в комнате туалетный столик с набором косметики. В комнату приходилось протискиваться почти боком, и сидя на кровати, было такое чувство, что стены вокруг нас сдвигаются. Она, казалось, не возражала, поэтому я молчала.

– Здесь одни идиоты, все до единого, – громко заявила она, несмотря на открытую дверь.

Я вздохнула. Ну, понеслось.

– Понятия не имею, почему меня засунули в это крошечное место, полное пускающих слюни идиотов. Ты совсем не заботишься о своей бабушке? – набросилась она на меня с ядом в голосе.

Я заботилась. По какой-то безумной причине. Женщина, которая воспитала меня в обидах и горечи, все еще каким-то образом занимала место в моем сердце.

– Бабушка, ты же знаешь, что мне не все равно, это место намного лучше, чем то, что ты могла бы иметь, нам повезло с твоей страховкой, – повторила я, как и всякий прошлый раз, бывая здесь.

Она прищурилась.

– Мне здесь не место. Ты просто избавилась от меня, чтобы вести свой разгульный образ жизни и зависать с наркоторговцами и бандитами. Как я вырастила такую наглую потаскушку, выше моего понимания.

Полчаса. Прошло полчаса без того, чтобы она упомянула, каким разочарованием я была. Рекорд.

Всю оставшуюся часть визита я делала все возможное, чтобы, стиснув зубы, улыбаться сквозь ее колкости. Этим я занималась двенадцать лет, так что еще пятнадцать минут ничего не изменят.

Как только я вышла на улицу, глубоко вдохнула.

– Свобода! – заявила я, театрально раскинув руки.

Рядом со мной раздался смешок, и я повернула голову к его источнику.

Мне улыбался привлекательный мужчина в рубашке с расстегнутым воротом и в повседневных брюках. Его волосы были подстрижены и уложены с точностью до дюйма, а лицо было классически красивым и чисто выбритым. Он тепло улыбался, но улыбка не касалась его глаз.

– Там немного похоже на тюрьму, да? – Он кивнул в сторону двойных дверей дома престарелых. – Высасывает из тебя все счастье, как только ты входишь в эти двери.

– Да, это точно не то место, где я когда-нибудь проведу свои сумеречные годы. Я бы предпочла что-нибудь более комфортное, например, лагерь для военнопленных, – ответила я, содрогаясь от подобной мысли.

– Бабушка или дедушка? – предположил он, придвигаясь ближе.

– Бабушка… отродье сатаны… откликается на любое из этих имен, – серьезно сказала я.

Он снова усмехнулся, хрипло и легко. Искренне.

– Похоже, это место обладает способностью превращать людей в такие создания, – сказал он с огоньком в глазах.

Я покачала головой.

– О, нет, она приняла темную сторону задолго до этого, – объяснила я. – Думаю, она заключила сделку с Принцем Тьмы в утробе матери.

Он ухмыльнулся.

– Я бы заключил сделку с дьяволом, чтобы быть уверенным, что никогда не окажусь в подобном месте, – сказал он беспечно.

Я кивнула.

– Понимаю твои чувства, чувак. Я бы предпочла до конца своих дней делать депиляцию скотчем, чем тешить себя мыслью о жизни в месте, окутанном смертью.

Он снова усмехнулся, шокировав меня. Не ожидала, что такого правильного на вид паренька развлечет моя шуточка про депиляцию.

– Я Роберт, кстати, – представился он, подходя ближе.

Я улыбнулась ему. В основном потому, что не чувствовала от него исходящих жутких вибраций, и сомневалась, что он нападет или похитит меня возле дома престарелых. А еще его глаза казались очень печальными. Ему нужен был кто-то, кто улыбнулся бы ему.

– Мэйси, – ответила я. – Хотя в «доме смерти» я известна как самое большое разочарование в мире, – пошутила я.

– Думаю, остановлюсь на Мэйси. Хочешь чего-нибудь выпить? Отделаться от ощущения смерти? – легкомысленно предложил он.

Ого! Он не только шутил, но и приглашал меня на свидание, – за пределами дома престарелых, не меньше. Может, здесь что-то и выгорит.

Я посмотрела на него. Подразумевалось обещание непринужденной беседы и, возможно, даже чего-то большего. Благодаря его привлекательной внешности и очень хорошему чувству юмора, несмотря на вид пай-мальчика. Может, мы бы поладили? Сходили на свидание. Занялись определенно вежливым сексом, где он убедился бы, что я удовлетворена. Он забрал бы меня из моего дерьмового района, из моего красиво обставленного, но обшарпанного дома в шикарный особняк в пригороде. У меня появилось бы двое детей и собака. Хорошая жизнь для некоторых. Но не для меня.

Может, все это и не произошло бы после одного свидания. Может, он бы мне и понравился. Но я была уверена, что я ему не понравлюсь, особенно после того, как он узнает, кто я на самом деле.

Я улыбнулась ему.

– Извини, я, вроде как, занята, – сказала я.

В каком-то смысле так оно и было. У меня был целый мотоклуб, который считал меня своей собственностью, и все относились ко мне как к таковой, хотя и с уважением. Не думаю, что этот парень понял бы такое.

Его лицо слегка вытянулось, но все еще сохраняло легкую улыбку.

– Если это когда-нибудь изменится, или тебе просто понадобится компания после тяжелого испытания там… я здесь каждую субботу. В одно и то же время, – любезно предложил он.

Я улыбнулась.

– Буду иметь в виду.

Идя к своей машине, я пыталась отряхнуться от бабушкиных оскорблений, пытаясь тешить себя мыслью, что однажды скажу «да» мужчине, живущему по правую сторону закона, обещавшему что-то нормальное. Но не могла себе такого представить.

Арианна: Приезжай в «Рок» сейчас же, сучка. Выпивка за мой счет.

Арианна не была постоянной клубной девкой, просто болталась поблизости, когда ей этого хотелось. Она не принадлежала ни одному из парней и была довольна такой договоренностью. В детстве она прошла через какое-то серьезное дерьмо, заставившее ее бежать от любых обязательств так быстро, как только позволяли ее платформы. Вот почему ей нравилось быть обычной клубной девкой. Мы знали друг друга с тех пор, как вместе работали стриптизершами в одном баре, и просто сошлись характерами. С тех пор практически неразлучны. Если я не была в клубе или на работе, то проводила время с ней.

Я оглядела свой наряд: белые шорты, белая кружевная майка и поверх черно-белое свободное кимоно. Широкие черные ботильоны на высоком каблуке, – их я купила в винтажном магазине, – были моими любимыми. Я никогда не одевалась скромно, когда навещала бабушку, это была молчаливая форма бунта. Старая мегера дала мне понять, что сегодня я выгляжу как уличная проститутка. Уличный шик идеально подходил для «Рока». Большинство назвали бы это заведение на окраине города грубым, и существовало негласное правило, что этот бар был «Сынов». Время от времени туда приходили городские, в основном те, кто хотел присоединиться к клубу, или девушки, желающие прогуляться по дикой стороне. Это было в порядке вещей. Большинство из них пугались, но некоторые оставались. Но ни один чужой клуб не был там желанным гостем, кроме тех, кто получал приглашение. Или тех, кто хотел развязать войну.

***

Я припарковалась у бара рядом со знакомыми байками и вздохнула с облегчением, когда вошла в дверь.

– Мэйси Му! – услышала я женский голос.

Арианна подскочила ко мне с двумя рюмками. Одну сунула мне.

– Я знала, что тебе понадобится около пяти таких после часа с Любовницей Сатаны, – сказала она со знанием дела.

Я чокнулась с ней и выпила обжигающую жидкость, приветствуя ожог.

Подруга слишком хорошо меня знала.

Взявшись за руки, мы подошли к столу, за которым сидело несколько мужчин из клуба. Я получила хор мужских приветствий и несколько кивков. Скарлетт посмотрела на меня, я закатила глаза и послала ей воздушный поцелуй. Вопреки себе, она слегка улыбнулась. Она не была конченой сукой. Жизнь не была легкой ни для одной из женщин, которые связывались с клубом. Скарлетт – не исключение. Она была красива, со светлыми волосами, рассыпавшимися по спине, и пышными формами во всех нужных местах. И в настоящее время демонстрировала много тела в своей кожаной мини-юбке и белом топе, едва прикрывавшем грудь и открывавшем живот. Все это, плюс ее макияж, был нацелен на то, чтобы убедиться, что вы непременно ее заметите, но также и для того, чтобы скрыть нечто другое. Ее глаза выдавали демонов прошлого. Демонов, которые, как я знала, преследовали ее, но в которых она не признавалась. Ей нравилось, чтобы ее считали жесткой и относящейся ко всему с пофигизмом. Только тот, кто пытался сделать то же самое, заметил бы это.

Мужчины казались взбудораженными, поэтому выпили больше, чем обычно. Я подумала, что это могло быть из-за драмы последних нескольких дней. Эми и парни из Калифорнии уехали только вчера, и клуб еще не отпускало напряжение. Я не судила их решение обратиться к алкоголю, чтобы исцелить то, что так сильно их ранило. Арианна была права. Мне нужен алкоголь, чтобы смыть горечь, пришедшую с моим визитом к бабушке.

– Мэйси, принеси мне пива, – рявкнул Хаммер после того, как опрокинул еще пару рюмок.

Я встала, не отвешивая шуточек, как могла бы сделать с другими. Это потому, что Хаммер был одним из немногих в мотоклубе, кто относился ко мне как ко второму сорту, потому что у меня была вагина. Он был холоден и не нравился мне, в принципе. Но он был «Сыном» а, следовательно, частью семьи. Поэтому я подчинилась и направилась к бару.

Я кивнула бармену, который знал, кто я и чего хочу. Он кивнул мне в ответ с другого конца бара, где обслуживал клиента. В ожидании я прислонилась к стойке, и в этот момент, казалось, все стихло. Молчание этих парней обычно не сулило ничего хорошего. Я провела в клубе достаточно долго, чтобы знать это. Тишину вызвали трое вошедших в бар мужчин, остановившихся не слишком далеко от меня. Я не узнала их, но бритые головы и отвратительная татуировка свидетельствовали о том, что они относились к ненавистным сторонникам расового превосходства, и находились не в том месте. Совершенно.

Хаммер и Леви вскочили со своих мест вместе с Гэри, проспектом, которому еще предстояло заслужить свое байкерское прозвище.

– Кажется, вы свернули не туда по дороге в Нацград, ублюдки, – с ненавистью выплюнул Хаммер.

Один из мужчин, с татуировкой, покрывающей половину лица, хмуро зыркнул на Хаммера. Затем его взгляд переместился на Гэри. Гэри был новеньким, но его очень любили, несмотря на постоянную дедовщину, которую он терпел. Гэри был красив, что заставляло меня думать, что он мог бы стать моделью, на случай, если бы жизнь вне закона для него не сработала. Гэри, ко всему прочему, был афроамериканцем.

Лицо фанатика исказила усмешка, и он сплюнул себе под ноги. Этот жест и просто то, кем они были, стал достаточной провокацией для Гэри, чтобы ткнуть кулаком в татуированное лицо. Конечно, потом все присоединились к потасовке, замелькали руки и замельтешили удары.

Я не была большой поклонницей насилия, но, будучи связанной с клубом, повидала свою долю. Почти уверена, что у «Сынов», вероятно, был открыт специальный счет для оплаты ремонта, который потребуется после этой драки, о чем свидетельствует тот факт, что Хаммер впечатал кого-то в стол. Я действительно испытывала какое-то удовлетворение, наблюдая, как избивают этих животных.

Мой взгляд метнулся от набирающей обороты драки к двери, и даже среди хаоса я почувствовала его. Хансена. Его глаза равнодушно скользнули по драке, затем остановились на мне. И как всегда, пригвоздили к месту. На этот раз, однако, они расширились чем-то похожим на беспокойство. Его тело слегка дернулось, и он прокричал что-то, чего я не расслышала из-за музыки и драки.

Затем в меня врезалось твердое тело, отправив в полет. Я не была пышной или высокой, как другие девушки. Я носила каблуки не только для того, чтобы дополнить свои наряды, но и для того, чтобы создать иллюзию роста. Вот почему от силы такого большого и твердого тела, врезавшегося в мое, я влетела в стол, который перевернулся вместе со мной, и от удара о грязный пол в голове вспыхнула боль. Я смутно побеспокоилась о судьбе своего белого наряда, прежде чем отключиться.

***

– Парни, мать вашу, вы смотрите по сторонам, когда машете кулаками? – крикнул сердитый голос.

Моя голова пульсировала, поэтому в этот момент я старалась не слишком сильно двигаться и не открывала глаза.

– Она чертовски крошечная, братан. Как, черт возьми, мы должны были вообще понять, что она рядом? – спорил чей-то слегка извиняющийся голос.

– Сучке следовало убраться с дороги, – добавил другой, не извиняющийся голос.

Руки вокруг меня напряглись, и даже с закрытыми глазами и затуманенным разумом я почувствовала, как воздух наэлектризовался.

– Тебе лучше съ*баться и заткнуться нахрен, Хаммер, – сказал красивый голос, наполненный яростью.

Я захлопала глазами и увидела, что парю в воздухе, а знакомая щетинистая челюсть сжата от того, что я распознала как гнев. Затем Хансен пошевелился, и его глаза остановились на мне. Глаза, которые сразу же смягчились.

У меня слегка перехватило дыхание.

– Детка, – тихо позвал он, – ты в порядке?

Я слегка потерла голову и вздрогнула от боли.

– Думаю, да, несмотря на то, что я распрощалась с частью клеток мозга, – сказала я ему.

Я огляделась, увидев группу суровых, но обеспокоенных лиц. Ну, кроме хмурого Хаммера.

– Почему вы, парни, бьете друг друга, когда это так больно? Глупо, если спросите меня, – пробормотала я, и раздалось несколько смешков.

– С ней все в порядке. Она все еще умничает, значит, мозг поврежден не так серьезно, – пошутил Леви.

Интересно, что Хансен не нашел в ситуации ничего смешного. Он шагнул вперед, и мужчины разошлись, Леви понимающе ухмыльнулся Хансену. Джаггер бросил на меня долгий взгляд, прежде чем вернуться к столу. Скинхедов нигде не было видно.

– Теперь можешь отпустить меня, – сказала я Хансену, сбитая с толку тем, почему мы направились к выходу. На самом деле, я не хотела, чтобы он отпускал меня, никогда, но знала, что это необходимо. Я не желала привыкать к его объятиям. Ложная надежда и все такое.

Хансен проигнорировал меня, продолжая двигаться к двери.

– Серьезно, пиво и последующий шот приведут меня в порядок, – солгала я, игнорируя боль.

Хансен посмотрел на меня сверху вниз.

– Господи, – он покачал головой. – Даже удар по голове не может выбить из тебя дурь.

Его лицо посуровело.

– Ты здесь не останешься, и будь уверена, больше не будешь пить.

Его ботинки хрустели по гравию, когда он шел к байку. Его байку.

Он осторожно, более нежно, чем я когда-либо считала возможным, поставил меня на ноги.

Я слегка покачнулась, и его широкие ладони обхватили меня за талию, чтобы поддержать.

Он на мгновение нахмурился, глядя на меня.

– Ты на машине? – спросил он через секунду.

Я моргнула, прогоняя звездочки перед глазами.

– Да, моя сумочка, – медленно сказала я, понимая, что она, скорее всего, все еще висит на спинке стула.

К моему крайнему изумлению, Хансен помахал ей передо мной.

– Ты нес мою сумку? – спросила я в изумлении. – Большой, плохой, мачо-байкер нес меня и мою, определенно, потрясающую сумку с бахромой? Ого, – сказала я, когда на его лице не отразилось ни эмоции. – Удивительно, что она не… воспламенилась от касания с созданием, наполненным таким количеством тестостерона.

Хансен секунду посмотрел на меня и слегка улыбнулся.

– Гребаный ад, – пробормотал он себе под нос. – Доставай ключи, – продолжил он, протягивая мне сумку.

Я на автомате взяла ее и достала ключи. Потому что на лице Хансена было написано непринужденное, почти веселое выражение. В глазах была нежность, но под ней таилось беспокойство. И все из-за меня.

И плевать, что причиной этих галлюцинаций послужила травма головы, я смирилась с этим.

Он забрал ключи и повел меня, придерживая за талию, к моей машине. Я с тоской посмотрела через плечо на его шикарный «Харлей». Желание ехать, прижавшись к нему, почти превзошло пульсирующую головную боль. Почти.

Он открыл машину и мягко подтолкнул меня на пассажирское сиденье. Все еще ошарашенная его поведением, я сделала это молча. Он сел в мою машину, и я сдержала фырканье от того, как странно большой байкер выглядел в моем дерьмомобиле. Как неуместно.

– Что ты делаешь? – спросила я, наконец, обретя дар речи.

Он посмотрел на меня.

– Пристегнись, – скомандовал он.

Я проигнорировала его.

– Серьезно, сейчас я чувствую себя намного лучше. Я могу сама доехать до дома, и тебе не нужно подвергать себя ужасу вождения чего-то, что не является твоим красавцем «Харлеем».

Дерьмо. Я только что сказала «красавец «Харлей»? Вот, дура.

Хансен приподнял бровь, и в его глазах заплясали веселые огоньки.

– Пристегнись, – повторил он, на этот раз его голос звучал спокойнее.

Я подчинилась, больше смутившись своего глупого языка, чем из-за чего-то еще. Как только я это сделала, мы выехали со стоянки задним ходом.

– Мэйси, – пробормотал он, наконец, отвлекая мое внимание от окна.

Мне очень хотелось запечатлеть в памяти каждую секунду того, как он вел мою машину, но я воздержалась. Это станет лишь пыткой, когда он вернется к безразличию.

– В следующий раз, когда я сяду на свой байк, единственное, что сделает его прекрасным, – это ты на заднем сиденье, – сообщил он мне хриплым голосом.

После его слов, мне удалось удержать рот на замке, но не удалось скрыть выражение своего лица. Означало ли это то, о чем я думала? «Заднее сиденье байка» было своего рода декларацией в этом мире. Той, с которой я мечтала, чтобы Хансен выступил. Может, травма головы заставила меня воображать разные вещи. Он не мог сказать этого всерьез. Не после тех действий, что ранили мою душу. Тех, которые сообщали, что он хотел, чтобы я держалась как можно дальше от заднего сиденья его байка. Но сказанные сейчас слова противоречили этому и заставили мой желудок подпрыгнуть.

Похоже, мой ответ ему не требовался, потому что его внимание вернулось к дороге. Некоторое время мы молчали. Я, потому что пыталась контролировать свои эмоции и не позволить чувству тепла от этого простого предложения распространиться. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я была оптимисткой, но в то же время и реалисткой.

Наконец, я обратила внимание на пейзаж за окном. Вместо того, чтобы повернуть обратно в город, Хансен поехал по дороге, которая вела в пустыню, где дома были беспорядочно разбросаны среди песчаного ландшафта.

– Эм, это не дорога к моему дому, – пробормотала я.

Хансен не отрывал взгляда от дороги.

– Знаю. Мы едем ко мне домой, – заявил он.

Я уставилась на его челюсть.

– К тебе домой? – чуть не взвизгнула я.

Он кивнул.

Черт меня дери.

***

Я боролась с тяжестью, которая, казалось, опускала мои веки. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Хансен объявил нам пункт назначения, всего около пятнадцати минут, но поездка на машине и пустынный пейзаж, казалось, служили своего рода колыбельной.

– Мэйси, – прорезал тишину голос Хансена.

Я резко выпрямилась, моргая, чтобы прогнать туман.

Его рука легла на мой подбородок и повернула лицом к себе.

– Не засыпай, – приказал он с беспокойством.

Я уставилась на него.

– Сколько еще до твоего дома? – наконец, выдавила я из себя, когда его рука исчезла с моего подбородка, и момент был упущен.

Он кивнул на грунтовую дорогу слева от нас, и машина замедлила ход.

– Около минуты.

Мы ехали по дороге к небольшому, но ухоженному дому, освещая его фарами и лучами заходящего солнца. У строения была плоская светло-коричневая крыша, похожая на глину, как у многих здешних домов. Это меня удивило.

– Это твой дом? – спросила я, когда мы остановились перед гаражом.

– Да, – ответил он.

– Разве твой байк не пачкается, когда едешь по этой дороге? – Я кивнула в ту сторону, откуда мы только что приехали.

Мгновение он смотрел на меня со странным выражением на лице. Затем покачал головой и вышел из машины. Я восприняла это как сигнал последовать его примеру. Из-за того, что я так резко встала, земля, казалось, закачалась, поэтому я оперлась на машину. Не успела я опомниться, как Хансен обнял меня и поднял на руки.

– Не нужно нести меня на руках, я просто резко встала, – слабо запротестовала я, сквозь пульсацию в голове.

Хансен проигнорировал мои слова и пронес до самого дома. Как только мы вошли, на меня обрушился прохладный, свежий воздух, который приятно холодил после липкой жары.

Я не успела ничего рассмотреть, так как Хансен быстро пронес меня через гостиную открытой планировки в коридор. Я заметила кожаный диван и кресло, огромный телевизор, но больше ничего. Коридор был без картин – лишен какой-либо индивидуальности. То же самое можно было сказать и о его спальне. Застеленная кровать с серым покрывалом и темным деревянным изголовьем… вокруг тщательно прибрано. Он осторожно уложил меня на мягкий матрас и нежно прикоснулся ладонью к моему лбу.

– Лежи спокойно, – тихо приказал он.

Я смогла лишь кивнуть, и он исчез. Я осмотрела его спальню, и кроме огромной кровати, увидела комод, дверь, ведущую, как я предположила, в ванную, и встроенный платяной шкаф с двойными дверями поменьше. Вещи на комоде были аккуратно разложены, и на стене висело единственное изображение в рамке с эмблемой «Сынов». Я знала, что Хансен служил в армии, и, вероятно, именно поэтому комната была такой чертовски аккуратной, но это не объясняло, почему здесь нет ничего, кроме самого необходимого.

Он бы возненавидел мою комнату. Я была далека от опрятности. Моя кровать чаще всего была неубрана, стены увешаны фотографиями, местами, куда бы я хотела отправиться, нашими с Арианной фото, а также меня и парней из клуба. Там было полно безделушек, не служивших никакой цели, но выглядевших мило. Я хотела, чтобы моя личность проникла в дом, чтобы он отражал меня. Хансен явно не был согласен с подобной идеей декора.

Мне показалось, что он появился через несколько секунд с маленьким фонариком, и одна его рука нежно легла сбоку от моей головы.

– Я собираюсь посветить тебе этим в глаза, детка, – сказал он мне бодро.

Я слегка прищурилась от света. Затем сделала, как он велел, поглядев в разные стороны.

Казавшись удовлетворенным, он выключил фонарик. Но в его глазах все еще читалась нотка беспокойства.

– Тебя тошнит? Чувствуешь онемение? – спросил он.

Я покачала головой, вспомнив, что в прошлом Хансен был военным медиком.

– Ладно, хорошо. Скажи, если начнешь чувствовать что-то из этого, – твердо сказал он.

Я снова кивнула.

– Устала?

Я прислушалась к себе, затем взглянула на часы рядом с кроватью. Чуть больше десяти. Я была совой, так что для меня это очень раннее время, но стук в голове клонил в сон.

– Не очень, – солгала я, не желая тратить время на то, чтобы валяться в отключке в кровати Хансена.

Он бросил на меня взгляд, который говорил, что он мне не верит, но ничего не сказал. Потянулся за пультом дистанционного управления, затем включил телевизор с плоским экраном на другом конце комнаты. Он был большим, как и тот, что стоял в гостиной.

– Есть фильмы и прочая ерунда, – хрипло сказал он мне.

Затем, поскольку казалось, что его целью сегодняшнего вечера было встряхнуть и без того потрясенный мозг, он поднял меня и слегка передвинул, чтобы самому лечь на кровать и прижать меня к своему плечу.

Я в изумлении уставилась на жилы на его шее.

Я прижималась к нему… к Хансену… на его кровати… смотрела фильм! Конечно, голова от удара трещала, но в тот момент это не имело большого значения.

– Детка… – пробормотал он, переключая каналы.

Я продолжала смотреть, запечатлевая этот момент в своей памяти.

– Думаю, я довольна тем зрелищем, что у меня сейчас перед глазами, – прошептала я, решив, что травма головы лишила меня того маленького фильтра, который у меня был. И никакого чувства самосохранения.

Его тело напряглось, но глаза не отрывались от экрана.

– Мэйси. Ты ранена. А это значит, что, как бы мне ни хотелось поступить иначе, единственное, что мы можем делать сейчас, – это посмотреть телевизор. Так что, выбери гребаный фильм, – жестко приказал он.

Его голос звучал резко, но смысл был понятен. Мой желудок сделал сальто, и я с усилием оторвала взгляд от его красивого лица, чтобы выбирать фильм. В итоге, мой выбор заставил Хансена застонать и отвесить шуточки, но тем не менее он смотрел его. Не знаю, правда, как долго, учитывая, что я вырубилась в первые пятнадцать минут, несмотря на все усилия выжать из этого момента как можно больше.

Глава 4

Я проснулась от жара. Сильного жара. Потому что была буквально переплетена с Хансеном. Я моргнула пару раз, просто чтобы убедиться, что не попала в какую-нибудь суперреалистичную, великолепно удивительную, но в то же время фантастическую сказку. Нет. Все было по-настоящему. На самом деле, я наполовину лежала у него на груди, моя нога перекинута через его бедра. Его руки крепко обхватывали мои плечи и талию. Он буквально источал восхитительную смесь сексуальности и мужественности.

В какой-то момент ночью моя обувь и кимоно были сняты, и я лежала только в шортах и майке.

Я проигнорировала стук в черепе. Я бы провела двенадцать раундов с Тайсоном, если бы это привело меня туда, где я находилась в данный момент. Мои глаза скользнули по его обнаженной груди.

Повторяю – обнаженной.

Четко очерченные грудные мышцы, как будто вылеплены из глины, а его грудь была определенно лучшей из всех, что я когда-либо видела. У него отсутствовали татуировки, кроме одной над сердцем: слова «Semper Fidelis» (прим.: Semper fidelis (от лат. Всегда верен) – фраза активно используется в массовой культуре как девиз морской пехоты США), набитые поверх креста и кинжала. Я нахмурилась, увидев на груди шрам, затем перевела взгляд дальше. Плечи и руки тоже были без чернил, чему я обрадовалась. Кому взбрело бы в голову портить мускулистое совершенство?

Я слегка приподнялась, рассматривая его лицо. Расслабленное сном, его обычно напряженное лицо выглядело нежным и спокойным. Я приподнялась, не в силах удержаться, и мягко прикоснулась губами к его губам. Даже если это единственный момент, который у меня был, я собиралась убедиться, что извлекла из него максимум. От моего движения его тело напряглось, и его руки переместились так, что я оказалась полностью на нем, а его стояк прижался ко мне. Внизу живота вспыхнуло желание. Наши губы, плотно прижатые друг к другу, внезапно опалило огнем. Его губы двигались синхронно с моими, переходя изначально от нежного поцелуя, к глубокому и влажному. Именно такой поцелуй я представляла, мечтала о нем с тех пор, как попробовала неделю назад. Этот поцелуй, казалось, превзошел все мои ожидания, став одним из лучших в истории со времен Лео и Кейт в «Титанике».

Хансен резко отстранился, и его лицо стало напряженным. В глазах горело желание, но челюсть была твердой, а шея пульсировала от сдержанности.

– Ты ранена, – отрезал он хрипло.

– Я в порядке, – запротестовала я, наклоняясь вперед.

Я бы истекала кровью от ножевого ранения, но воспользовалась бы шансом, что Хансен, казалось, забыл о том, что я ему не интересна. Позже, когда он, наконец, меня отбросит, я об этом пожалею, но сейчас полностью сосредоточусь на мгновенном удовлетворении.