Текст книги "Голубые холмы Синтры"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 7

Элинор еще долго думала о поцелуе. Она понимала, что это был внезапный порыв с его стороны. Но такое поведение графа наводило на мысль, что она его интересует. Память услужливо возвращала ее в тот незабываемый миг, когда после вальса он стоял перед ней, словно был не в силах оторвать от нее взгляд. Похоже, что она ему нравится. Ее вновь охватила надежда, ведь граф признался, что Элинор нужна. Как странно! Ведь она приехала сюда, только чтобы защищать его сестру. Если Карлота и Санчес поженятся, услуги Элинор больше не понадобятся графу. Да, но дон Мигел сказал, что для нее найдется должность. Что он имел в виду? Размышляя об этом в более спокойной обстановке, чем та, что царила за завтраком, Элинор признала странность происходящего. Ее поразило, что графу сейчас было важно только то, чтобы она осталась, а вот будущее… оно было непредсказуемо. Но для Элинор было достаточно того, что она может остаться рядом с человеком, которого полюбила. Может быть, он никогда ее не полюбит… или, если и полюбит, пройдут годы, прежде чем преданность памяти его первой жены позволит графу взглянуть на кого-нибудь еще. А пока что ей хватит и того, что она знает, что он здесь и хочет, чтобы и она была здесь.

На званом обеде у Санчеса Элинор рассказала хозяину дома о том, что произошло. Санчес встревожился, но она уверила, что все в порядке, а дон Мигел, вопреки ее ожиданиям, не выказывает ни гнева, ни унижения.

– Он будет ждать, что вы к нему обратитесь, – улыбнулась Элинор. – И конечно, вы получите ответ, какой хотите получить.

– Карлота, – вдруг испуганно сказал Санчес. – Вдруг она не захочет выйти за меня замуж?

Улыбка Элинор стала еще шире.

– Дон Мигел говорил с ней сегодня утром и спросил о чувствах к вам. Думаю, проблем не будет, Санчес.

– Карлота сказала вам, что… что Мигел говорил с ней обо мне?

– Да… и при этом выглядела очень счастливой.

– Это все благодаря вам, Элинор! – пылко воскликнул виконт.

Она хотела возразить, но он перебил ее:

– Вы, должно быть, очень повлияли на Мигела.

– Я просто рассказала, о чем мы с вами говорили. Мне пришлось… он меня заставил.

– Но то, как вы это сказали, должно быть, повлияло на графа, – настаивал Санчес. – Благодарю вас от всего сердца.

Элинор необыкновенно тронула такая искренность. Какие очаровательные все эти люди! Какое счастье – быть частичкой их общества, жить среди них! Конечно, у нее не было шансов. Ей просто повезло встретиться с графом и благодаря ему приехать в эту прекрасную страну.

Так же как вчера вечером, Инес играла на пианино. Потанцевав с сестрой, граф подошел к Элинор, беседующей с Кларой и ее мужем. Он просто улыбнулся и протянул ей руку с видом собственника. Элинор встала, подала ему руку и улыбнулась, глядя в его немыслимо привлекательные глаза. Он закружил ее в танце, и время словно остановилось. Элинор была вне себя от восторга. В комнате были только она и Мигел. Девушка видела лишь его лицо, ощущала лишь его присутствие… и то, что она рядом с ним, любимым, но недосягаемым. От этой мысли ее прекрасные губы задрожали. Элинор увидела, как странно вспыхнули глаза дона Мигела. Они приблизились к широко открытой балконной двери и… продолжили вальсировать на веранде. А потом музыка остановилась. Девушка все еще была в объятиях графа, в темном уголке… Каким образом они здесь оказались? Мелькнувшая мысль сразу испарилась от слов желанного мужчины.

– Элинор, моя дорогая… – Прошептал он дрожащим голосом… Она почувствовала его прохладные губы у себя на щеке. Его сильные руки ласково коснулись ее лица. Элинор почувствовала себя словно на облаках. Он взял ее за подбородок, и она замерла в ожидании поцелуя. Но… он слегка покачал головой – беспомощный, безнадежный жест. – Мы должны вернуться в комнату, дорогая, – прошептал он, взял ее за руку и повел к двери.

Вновь раздались звуки музыки. Почти все в комнате танцевали. Мигел остановился, оглядывая ярко освещенную комнату с изящной обстановкой. Санчес танцевал с Карлотой и что-то шептал ей на ухо. А она охотно его слушала и очаровательно краснела.

– Карлота счастлива, – прошептала Элинор, подняв глаза на своего спутника.

Интересно, подумала девушка, почему она не испытывает неловкости или робости? Она не ждала, что граф ее действительно поцелует. Ей хватило того, что он впервые показал, как Элинор ему нравится. Она не должна ждать большего, ведь дон Мигел все еще оплакивает жену. И если ему стало хоть немного лучше после этого маленького события, ей ничего больше не надо для счастья.

– И Санчес тоже… – Его голос слегка дрогнул и… неужели это он глубоко вздохнул? И даже с сожалением? Элинор напряглась, но дон Мигел словно понял ее обиду и успокаивающе сжал руку.

– Чем вы заняты? – к ним подошел муж Инес, Барроло. Он задержал взгляд на их сомкнутых руках. Если он и удивился, то успешно скрыл это. Но Элинор не могла не заметить, чему страшно изумилась, что дон Мигел не торопился отпустить ее руку. Удивительно, но он явно не возражал, чтобы все увидели, как он держит Элинор за руку. – Кажется, дышите свежим воздухом?

– Мы танцевали на веранде, – довольно равнодушно объяснил дон Мигел. – Свежий воздух очень полезен. – Он взглянул сверху вниз на Элинор и слегка улыбнулся, будто просил подтвердить. Но она оробела в присутствии Барроло и только кивнула, надеясь, что не залилась краской стыда.

– Там, снаружи, приятно, – улыбнулся Барроло.

Элинор почувствовала, что он говорил не всерьез, а только чтобы поддержать разговор.

– У нас чудесный климат, правда, мисс Солуэй?

– Вы правы, – с восторгом ответила Элинор. – Мне очень нравится прекрасный солнечный свет и теплые благоуханные вечера.

– Вы будете скучать по ним, когда вернетесь домой? – Тонкий вопрос. И прямой намек. Барроло больше не вел праздный разговор. Его острые карие глаза впились в лицо дона Мигела, хотя он задал вопрос Элинор.

– Элинор не собирается возвращаться. Пока.

– Вот как? – Барроло посмотрел туда, где танцевали Санчес и Карлота. Санчес склонил голову, а Карлота подняла лицо ему навстречу. – Что ж, это приятные новости. Нам не хотелось терять вас сразу после знакомства.

– Этого можно не опасаться. – Дон Мигел мягко увлек Элинор в комнату. Барроло не отставал.

Вскоре все увидели, что дон Мигел разговаривает с Санчесом, а в конце вечеринки объявили о помолвке Санчеса и Карлоты.

Элинор показалось, что вся провинция собралась во Вьяна-ду-Каштэлу на празднество Скорбящей Богоматери. Это был важный праздник года, по словам Карлоты. Отели были переполнены, и многим туристам пришлось спать в машинах.

– Мигел вообще-то не любит толпу, – пробормотала Карлота, когда они с Элинор старались не отстать от графа и Санчеса.

Все четверо отправились на festa. Карлота призналась, что они с Санчесом предпочли бы уехать вдвоем. Элинор представила на миг, как останется наедине с графом. Ею овладели смешанные чувства. Очень хотелось, чтобы он был ее единственным спутником на веселой festa. И в то же время она прекрасно понимала, что ради своего душевного покоя было бы лучше остаться вместе с Карлотой и ее женихом. Но немного погодя, когда они сидели в кафе, Санчес попросил разрешения покатать Карлоту на лодке по реке. Дон Мигел согласился после минутного колебания.

Как только молодая пара оставила их, дон Мигел заговорил:

– Надеюсь, вам не будет скучно со мной.

Элинор быстро взглянула на него:

– Конечно, не будет. Как это возможно… такое веселье вокруг!

На площади выступали группы певцов и танцоров. Женщины в красочных костюмах, в золотых браслетах, ожерельях и серьгах самозабвенно танцевали. Музыка звучала в воздухе, напоенном ароматом цветов. И хотя становилось все жарче, танцы делались все энергичнее.

– Вам нравятся суматоха и шум? – поинтересовался дон Мигел, пытаясь провести Элинор сквозь толпу людей, шедших на площадь.

– Это так интересно… моя первая festa! – восторженно прокричала Элинор. – Вам… вам нравятся такие развлечения?

К ее удивлению, он успокаивающе кивнул:

– Для разнообразия, Элинор, да, мне это в самом деле нравится.

Она вздохнула с облегчением. Ей не нужен праздник, если дону Мигелу скучно.

– Карлота думает, что вы не любите толпу.

– Чаще действительно не люблю. Но мы никогда не пропускаем festa в Вьяна-ду-Каштэлу, если бываем в это время здесь. Это приятная перемена после тишины и уединения Паласио.

– Я рада, что вам это нравится.

– Значит, для вас имеет значение, нравится мне это или нет?

Девушку озадачила интонация его голоса. На миг его лицо напряглось, глаза мрачно сверкнули, словно он вспомнил что-то неприятное.

– Да, – просто ответила Элинор, – для меня это действительно имеет значение.

Они добрались до площади. Там собралась такая толпа, что Мигел крепко взял Элинор за руку. Она почувствовала тепло мягкого пожатия его сильных тонких пальцев. Ее охватило новое волнующее ощущение. Предвкушение необычного и приятного. Когда Элинор почувствовала, что он кладет ей руку на плечо, это совершенно ее не удивило. Девушка подняла на него глаза, увидела улыбку в его взгляде… и улыбнулась в ответ. У нее стало легко на сердце оттого, что дон Мигел счастлив в ее обществе. Задумчивость и сосредоточенность на самом себе бесследно исчезли, как и надменность, и сознание своего высокого положения.

– Я говорил, как вы очаровательны? – неожиданно спросил он.

Элинор покраснела от удовольствия. Она в смущении опустила глаза, но он ласково взял ее за подбородок и приподнял лицо.

– И у вас очаровательный румянец. – Графа явно забавляло ее смущение. – Скажите, Элинор, у вас когда-нибудь был кавалер?

– Ничего серьезного.

У него невольно вырвался смешок.

– Вы хотите сказать – с его стороны… или с вашей?

– С обеих сторон. – Она внимательно наблюдала за танцорами в ярких костюмах. – Я встречалась с несколькими молодыми людьми, – призналась она, вспоминая, как время от времени кавалеры из числа студентов водили ее в кино и на танцы. Был, конечно, Терри Кершоу. Повинуясь внезапному порыву, Элинор начала рассказывать о нем графу и практически призналась в том, что согласилась на его предложение отправиться в Португалию в качестве компаньонки его сестры из-за того, что представила, как Терри будет ей докучать еще целый год.

– Нам повезло, что он вам докучал, – заметил дон Мигел.

Элинор уловила заминку, прежде чем он сказал «нам». Тут же пронеслась шальная мысль: может, он хотел сказать «мне»? Она ощутила приятное волнение. А когда дон Мигел обнял ее, вихрь эмоций закружил Элинор. Надо же! Всегда строгий и отчужденный граф Рамиро Висенте Мигел де Каштру позволяет себе человеческие слабости! Но разве она не знала, что он вполне… человечен… или мог стать таким, если с ним познакомиться поближе? Элинор пыталась скрыть свои чувства, но внутренне была далеко неспокойна. Она не представляла, что способна испытать такую эйфорию восхищения здесь, на веселой festa Вьяна-ду-Каштэлу. Она никогда этого не забудет – так Элинор и сказала графу вечером. Санчес вернулся с ними, а потом с разрешения Мигела молодые люди снова ушли. Это было доказательством доверия и сестре, и ее жениху.

– Итак, мы вновь остались вдвоем.

Они немного посидели на веранде, потом граф предложил:

– Может снова погуляем?

– Конечно, если хотите. – Она почувствовала робость, оттого что он предоставил ей решать. – Как… как вам угодно.

Он засмеялся, и его серые глаза засияли.

– В чем дело, Элинор? – ласково спросил он и взял девушку за руку, осторожно поставил на ноги. – Не робейте, дорогая. Я обычный человек, – неожиданно добавил дон Мигел, и Элинор почувствовала, как он нежно коснулся губами пальцев ее руки. Щеки девушки порозовели, а глаза графа вспыхнули непостижимым светом. Его взгляд надолго задержался на ее лице. – Идем, – наконец сказал он, – а то мы пропустим всю забаву!

Небо освещали огни фейерверка, со стороны реки доносилась музыка серенады. Элинор и дона Мигела вовлекли в танец, и, к ее удивлению, он начал самозабвенно танцевать. Элинор пыталась сказать, что не умеет танцевать, но дон Мигел не стал слушать. Девушка сделала несколько неуверенных шагов, потом ее застенчивость исчезла, и она закружилась в танце, чувствуя себя невероятно юной и раскованной.

– Это было прекрасно! – воскликнула Элинор, когда музыка смолкла и они с доном Мигелом вышли из круга танцоров. – О, Мигел, я никогда не получала такого удовольствия… – Она засмущалась и с испугом посмотрела на своего работодателя. Его, кажется, позабавила обмолвка. Элинор уже собиралась извиниться, но передумала. Только произнесла: – Надо же! – как он перебил ее:

– Не извиняйся, Элинор. Пора оставить формальности.

– У меня… у меня вырвалось…

– Очень мило получилось, – сказал он, но его шутливость внезапно исчезла, уступив сожалению, ясно видному в его глазах.

У Элинор сердце чуть не остановилось. Конечно, она ему нравилась… но что-то мешало ему признаться в этом, даже самому себе… что-то большее, чем любовь к покойной жене. Опять тайна… Или у нее просто разыгралось воображение? Наблюдая за меняющимся выражением лица своего спутника, Элинор увидела, что он улыбнулся… улыбка мгновенно изгнала безнадежность, а заодно приободрила Элинор.

– Может, вернемся домой? – спросил дон Мигел.

Элинор сразу согласилась.

– Спасибо за прекрасный, необыкновенный день, – не удержалась она от слов благодарности, когда несколько минут спустя они ехали обратно в solare.

– Не благодари меня, Элинор, – серьезно ответил Мигел. – Это я должен тебя благодарить. Я давно не чувствовал себя так, как сегодня.

Его слова показались Элинор загадочными, но она инстинктивно поняла, что дон Мигел счастлив и хотел сказать об этом. Ее настроение резко улучшилось, но она тут же осадила себя. Вряд ли в ближайшем будущем Мигел в нее влюбится. Поэтому она не должна показывать ему своих чувств.

– Очень мило, что ты это говоришь, – робко прошептала девушка. – Я рада, что ты получил такое же удовольствие, как и я.

Он кивнул, но теперь, казалось, сосредоточился на дороге, и до самого дома они не произнесли ни слова. Машина тихо остановилась на мощеном дворе. Мигел помог Элинор выйти. В лунном свете сияли столбы эпохи Возрождения. Над высоким арочным дверным проемом виднелся герб семьи Каштру, украшенный золотом. По обе стороны кариатиды в нарядных пышных одеяниях поддерживали фронтон. Ночной воздух благоухал ароматом цветов. В тишине слышалось музыкальное журчание воды, низвергавшейся неподалеку со скалистого выступа. Воздух был словно пропитан магией. Элинор охватило волнение.

– Как красиво и мирно! Как хорошо вернуться домой, от этой суеты… – Ее быстрые и слегка нервные восклицания оборвались – Мигел остановился и повернул ее лицом к себе. Его рука коснулась ее подбородка. Губы Элинор дрогнули. Но слова так и остались невысказанными, потому что в этот сладостный момент близости Мигел нагнулся и нежно поцеловал ее в губы. И когда он наконец оторвался от нее, то странно покачал головой, будто стряхивая пленившую его сеть, которая лишала свободы действий и мысли. Элинор неуверенно улыбнулась, и его глаза вспыхнули тем светом, от которого сердце ее затрепетало. Заключив девушку в объятия, Мигел вновь припал к ее нетерпеливым губам.

Больше она не пыталась взять себя в руки. Не решалась скрывать от него свои чувства. Теперь никаким притворством не исправить того, что произошло, подумала Элинор расстроенно. Но какое это имело значение? Мигел влюблен в нее. Иначе зачем бы целовал ее так страстно? Она вспомнила о его жене, и ее очень удивило, что граф так скоро после ее смерти обратил внимание на другую женщину. Особенно когда все считали, что он втайне ее оплакивает. Но Элинор была всего лишь человеком, и она была влюблена в красивого графа. Поэтому перестала думать о прекрасной Доре. И когда любимый вновь захотел ее поцеловать, она радостно подчинилась. Его нежность сменилась пылкой страстью, и Элинор оказалась в вихре соблазна и желания. Когда Мигел выпустил девушку из объятий, у нее перехватило дыхание. Она могла только стоять рядом с ним, с любовью глядя в его серые глаза. Ее губы дрожали, они были теплы от поцелуев. Мигел улыбался. Черты его лица смягчил полупрозрачный яркий свет сонной луны, вынырнувшей из-за филиграни летнего облака в открытое небо.

– Ты очень красива, – ласково произнес Мигел, – и очень, очень мила. Оставайся такой, моя дорогая… всегда оставайся такой.

Элинор вздрогнула от этих слов – они вырвались из глубины его души. Он произнес их с дрожащим вздохом, что не вязалось с его высокомерием аристократа.

– Я никогда не изменюсь, – прошептала она в ответ, стремясь произнести вслух слова, которые, как она знала, он желал услышать. И добавила, когда молчание грозило затянуться: – У меня постоянный характер.

Мигел посмотрел на нее долгим, тяжелым взглядом. Наконец сказал резко:

– Мы все так думаем… но все же меняемся.

Перемена в любимом обидела Элинор. Должно быть, он заметил – его лицо вновь смягчилось, улыбка тронула губы.

– Нет, Элинор, ты не изменишься, – прошептал он успокаивающе, будто ребенка утешал. – Твоя стойкость сразу произвела на меня впечатление. Ты будешь верна своему мужу.

Она быстро взглянула на него, но не смогла разглядеть выражение лица. Неужели он любит ее? Ее охватил ужас при мысли, что она ошибается. Вдруг он целовал ее просто для развлечения или потому, что они провели приятный день? Неужели его сердце все еще принадлежит покойной жене? И если оно будет принадлежать ей всегда? Такое неоднократно случалось раньше, а, судя по характеру дона Мигела, он вполне мог хранить верность Доре до конца дней своих.

Глава 8

Однажды, спустя неделю с небольшим после возвращения в Паласио, Элинор обнаружила, что после полудня она свободна от дел. Карлота решила устроить сиесту, Мигел уехал в Лиссабон. Сад выглядел заманчиво, и Элинор с книгой отправилась на лужайку. Но книга так и осталась лежать закрытой у нее на коленях. Она откинулась на спинку стула, с сонным видом рассматривая пейзаж… красочные сады, щеголяющие экзотическими цветами, прекрасный фонтан Русалок, извилистый ручеек, исчезающий в парке. За парком высилась скалистая горная цепь, являя собой картину, полную неукрощенного романтического великолепия. Элинор любовалась откосами и прибрежной равниной. На вершинах скал на фоне ясного, металлического неба виднелись тонкие очертания замков и дворцов. Более пологие низкие склоны и подножия гор напоминали о том, что Синтру некогда называли «эта плодородная земля».

Элинор довольно вздохнула и взяла книгу. Но не читалось ей сегодня. Элинор мечтательно смотрела на дом, наслаждаясь элегантностью архитектуры. Гранитный фасад сиял в лучах солнца. Длинная изящная веранда также ярко блистала, отражаясь в трех огромных окнах малиновой гостиной.

Элинор перевела взгляд повыше и вдруг напряглась. Жулия была у окна комнаты Доры и пристально смотрела в сад. Элинор порывисто открыла книгу и сделала вид, что читает. Но украдкой посматривала на Жулию. Та скрылась, а вскоре появилась у другого окна. Может, убирает комнату… хотя вряд ли. Элинор занервничала, снова вспомнив о тайне. Что же делать? Лучше всего, конечно, тактично рассказать Мигелу о своих подозрениях. Но, спросив себя, что это за подозрения, девушка не нашла ответа. Да, она видела, как Жулия унесла норковую шубу из комнаты своей бывшей хозяйки… но у нее, вероятно, была на то законная причина. Затем таинственная пара… Элинор подозревала, что женщина могла быть Жулией. Но у нее не было ни малейшего доказательства. А теперь… То, что Жулия находилась у окна, абсолютно ничего не значило. Эту комнату, как и любую другую в доме, надо было убирать. Так что присутствие Жулии вполне оправданно.

Но подозрения не исчезали. Влекомая непонятной силой, Элинор, выждав полчаса, вошла в дом и поднялась по лестнице наверх. Она остановилась у двери комнаты и прислушалась, поглядывая на лестницу. Все было тихо. Элинор мягко повернула декоративную круглую ручку, покрытую серебром, и открыла дверь. Комната была пуста. Она вошла, машинально взглянув на дверь в соседнюю комнату. Сердце у нее словно подпрыгнуло. Если Мигел ее откроет… Но он уехал, строго напомнила она себе. Сердцу и нервам незачем приходить в такое возбужденное состояние. Элинор оглядела прекрасную комнату. Ее взгляд остановился на шкатулке, куда она положила найденный в роще бриллиантовый клипс. Девушка не удержалась и подошла к ней. Она подняла крышку… Элинор вскрикнула, увидев, что исчез не только клипс, но и золотой браслет с сапфирами. У нее кровь застыла в жилах. Значит, Жулия – воровка! Воровка… которая передает сокровища подельнику? Похоже на то. Что же делать? Как намекнуть Мигелу и избежать вопросов? Это невозможно. Но надо как-то действовать!

– Я не могу, – тут же прошептала она, – ведь я не скрою своего вмешательства.

Она долго стояла, обдумывая ситуацию, и наконец вышла из комнаты. Казалось, ноги сами ведут ее к маленькой лестнице на чердак, где хранится портрет покойной жены Мигела. Сначала Элинор увидела только старые сундуки и чемоданы, а также пыльную мебель. Она прошла дальше. Открыв дверь в следующую комнату, девушка поняла – портрет должен быть здесь. У стен ютилось множество картин в рамах. И среди них – та, которую она искала. Элинор с опаской подняла ее, будто касалась горячей кастрюли, и резко отодвинулась, задохнувшись от изумления. Она широко раскрыла глаза и замерла, уставившись как зачарованная на невероятно красивое лицо. И Карлота, и Санчес говорили о небывалой красоте Доры, но ее нельзя было описать словами. Огромные, широко расставленные, выразительные глаза, обрамленные густыми загнутыми ресницами, казались почти нереальными. Высокий лоб без единой морщинки. Черты лица настолько изящные, что казалось, они – дело рук взыскательного скульптора. Элинор пристально изучала соперницу. Она не могла отвести глаз от портрета. Он словно околдовал ее. Элинор мысленно представила Мигела и Дору вместе и словно наяву увидела, как все оборачиваются им вслед, не в силах оторвать взгляд от невероятно красивой пары. Элинор не нашла ни малейшего изъяна во внешности Доры. Ни в глазах, ни в губах не было даже намека на жесткость. А она чувствовала, что эту черту характера следовало отразить. На портрете же красота лица хранила выражение чистой невинности, женственной мягкости и искренности. Неудивительно, что муж так любил ее!

Наконец Элинор сдвинулась с места. Она чувствовала себя опустошенной и безнадежно уставшей. Как она могла лелеять надежду, что Мигел однажды влюбится в нее! Верно, она ему понравилась. Но, постоянно вспоминая жену, он никогда не сможет полюбить такую не очень приметную девушку, как Элинор. Она пала духом. На глазах выступили слезы отчаяния.

Пошатываясь, Элинор заставила себя подойти к портрету. Она собиралась вернуть картину на место. И вдруг остановилась в страшной тревоге.

Кровь отхлынула от ее лица, когда, обернувшись, Элинор увидела высокую фигуру мужчины в открытых дверях.

– Мигел! – портрет выскользнул из ее негнущихся пальцев и с грохотом упал на пол. Она в ужасе уставилась на него. Отвалилась часть красивой золоченой рамы. – Мне… мне т-так жаль… – Она испуганно замолчала, увидев на его лице то самое сатанинское выражение, которое уже дважды пугало ее. Его губы цинично скривились, глаза потемнели и наполнились холодом. Она сглотнула и попятилась, когда он вошел в комнату.

– Что ты здесь делаешь? – прогремел Мигел, сердито окидывая девушку взглядом с головы до ног. – Как ты смеешь трогать этот портрет?

Элинор только качала головой, не в силах объясниться. В наступившей тишине она с нарастающим волнением заметила, что его ярость готова вырваться наружу и смести все на своем пути.

– Отвечай! Не молчи!

– Мне… мне… – Она беспомощно развела руками. – Мне так жаль…

– Почему ты здесь? Чего ради суешь нос в чужие дела? – Он подошел ближе и теперь возвышался над ней, как огнедышащий вулкан. – Этот портрет… что ты с ним делала?

Элинор чувствовала себя так, словно совершила святотатство уже тем, что дотронулась до портрета.

– Я не могу объяснить, Мигел, – прошептала девушка, смутно понимая, что сейчас не стоит к нему обращаться просто по имени. – Портрет твоей… твоей жены… мне хотелось… хотелось у-уви-деть его… – Она быстро отвернулась, с горечью сознавая, что в ее сбивчивых словах нет никакого смысла.

– Кто тебе сказал, что он здесь? – Мигел нагнулся, поднял портрет и прислонил его к стене. Затем взял обломок рамы и сжал его в руке.

Элинор пристально смотрела на раму, кусая губу и думая о своей беспечности. Что он подумает о ней? Все кончено. Он никогда не сможет полюбить ее. Слезы потекли по бледным щекам. Элинор быстро их вытерла, с горечью смирившись с потерей любимого.

– Я упомянула о портрете Карлоте… то есть, – она запнулась, увидев, что он вопросительно поднял брови, – я… я упомянула о пустом месте между портретами в галерее и спросила ее, не… не висел ли там раньше портрет твоей жены. – Элинор замолчала, надеясь, что этого достаточно, но он сердито буркнул:

– Пожалуйста, продолжай!

– Карлота сказала, что ты велел положить портрет на чердак.

– И ты захотела его увидеть? – его прищуренные глаза пристально вглядывались в ее лицо.

– Какой-то необъяснимый порыв, – прошептала она с глубоким раскаянием. – Прости. Мне не следовало…

Грубый, сатанинский взгляд исчез, но вновь появился, когда Мигел повернулся к портрету. Элинор пробрала дрожь. Этот человек выглядел способным совершить убийство!

– Что ж, ты его увидела! И что ты думаешь о моей жене? Говори! – выкрикнул он.

– Она была очень красивой, – хрипло прошептала Элинор. – Я не видела никого красивее.

К ее изумлению, Мигел засмеялся… засмеялся резко, но с коварной мягкостью, которая вновь заставила ее подумать, что он выглядит способным совершить убийство. Явное раздвоение личности! Перед ней стоял не учтивый, отчужденный и аристократичный дон Мигел де Каштру. Перед ней был… дьявол.

– Красивая, а? – он снова взглянул на портрет. – Да! Не было женщины красивее. Ни одна женщина не могла сравниться… – Он перевел взгляд с портрета на Элинор. Девушка отступила в ужасе. Неужели это он, человек, которого она полюбила? Элинор вспомнила слова Карлоты, что из-за смерти жены Мигел стал будто не в себе. – Ты хорошо посмотрела? Ты позавидовала ее красоте? – Его обманчиво мягкий смех вновь нарушил тишину затхлой комнаты с тусклым светом, проникающим через окно в крыше. Элинор вздрогнула. Граф заметил ее дрожь, но на него это не подействовало. – Отвечай, девушка! Ты позавидовала ее красоте?.. Вот, посмотри еще! Несравненная, не так ли? Смотри, я тебе говорю! – он сунул портрет в лицо Элинор.

Она послушно смотрела, дрожа всем телом. Ей хотелось одного: скрыться от этого безумца. Но стоило ей сделать шаг назад, и он следовал за ней. Она оказалась пленницей.

– Да, – дрожащим голосом сказала она, стремясь успокоить разбушевавшуюся стихию. – Да, дон Мигел, теперь я его увидела…

– Что ж, посмотри еще… и еще раз! Тебе этого хотелось, не так ли? Тогда продолжай смотреть, чтобы не забыть никогда!

– Пожалуйста, – прошептала она. – Пожалуйста, поставь его.

Она задыхалась от страха. Ей было невыносимо видеть его таким. Горе и раскаяние охватили ее. Вся в смятении, Элинор безудержно разрыдалась. Она заговорила, запинаясь и всхлипывая, извиняясь за то, что причинила ему боль, раскаиваясь в том, что позволила себе проявить любопытство. Она твердила, что не следовало сюда приходить, и попросила у него прощения.

– Я н-ни за что не стала бы причинять тебе б-боль! – вскричала девушка, отнимая руки от лица. – Поверь мне, я себе причинила боли б-больше… – Она в ужасе остановилась, увидев, как в ярости он бросил портрет в самый дальний угол длинной узкой комнаты. – Дон Мигел!

– Вниз, – приказал он, отступая в сторону и указывая на дверь. – И чтобы ноги твоей здесь больше не было!

Дрожа всем телом, Элинор стояла посреди своей спальни, обхватив себя за плечи. Ее лицо пылало от воспоминаний. Она вновь и вновь переживала тот момент, когда, обернувшись, увидела графа в открытых дверях.

Как он там оказался? Мигел вернулся раньше, чем она ожидала. Но в этом не было ничего удивительного. Он быстрее, чем предполагал, справился с делами. Удивительно было то, что он поднялся на чердак. Но может, ему там что-то понадобилось… или он захотел полюбоваться портретом. Какая бы ни была причина, Элинор постигло глубокое унижение. Этот случай наверняка навредил хорошим взаимоотношениям с ее работодателем. Элинор не представляла, как она встретится с ним лицом к лицу.

Страдание оттого, что причинила боль любимому, смешалось с яростью из-за своего любопытства, которое привело ее на чердак. Элинор была в отчаянии. И раньше-то надежды было мало. А теперь – вообще никакой. Мигел наверняка презирает ее и, конечно, винит в боли и горе, из-за которых он бросил портрет. Где он теперь? Все еще наверху? С любовью касается портрета и просит у Доры прощения за то, что, страдая сам, причинил боль ей?

Он вел себя как помешанный, подумала Элинор, озадаченная его яростью. Как он сунул портрет прямо ей в лицо и велел смотреть! Что это значило? Она должна была рассмотреть красоту этой женщины, сравнить с собой и признаться себе в том, что у нее, Элинор, нет шансов?

«Ни одна женщина не может сравниться…» Элинор вспомнила его слова и зажмурилась. Она не могла сравниться – вот что он хотел сказать! Мигел обнаружил, что ему нравится Элинор, и повел себя так, что впоследствии пожалел об этом. Вот и дал ей понять, что ни одну женщину нельзя сравнить с его женой и что Элинор напрасно думает, будто он изменит ее памяти. Да, так и есть. Элинор осталось только тихо собрать осколки разбитого сердца и подумать о будущем.

Наконец Элинор неохотно решила, что нужно поскорее уехать из Паласио. Ей поначалу пришло в голову, что Мигел ее уволит, но она отмела эту мысль. Ему понадобятся ее услуги до тех пор, пока Карлота не выйдет замуж, А уж тогда, захочет он или нет дальше пользоваться ее услугами, она все равно вернется домой. А вернувшись, вскоре забудет красивого графа, который только и делал, что очаровывал или нагонял страх. Страх… Девушка невольно вздрогнула. Никогда в жизни она не пугалась сильнее, чем несколько минут назад, когда он стоял так близко, вне себя от гнева оттого, что она посмела дотронуться до портрета его жены.

Разумеется, Карлота заметила непривычную изможденность Элинор.

– Ты плохо себя чувствуешь? – ее глаза внимательно изучали лицо Элинор. Карлота нахмурилась. – Ты плакала, – заявила она прямо, не замечая, что поступает нетактично.