Текст книги "Голубые холмы Синтры"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Энн Хэмпсон
Голубые холмы Синтры

Глава 1

Прежде чем войти в кабинет директора, Элинор Солуэй остановилась перед дверью, машинально пригладила светлые волосы и убрала локоны с плеч.

Величавая седая женщина за письменным столом встретила Элинор улыбкой.

– Присаживайтесь, мисс Солуэй. – Она говорила низким, приятным голосом с еле заметным шотландским акцентом. Мисс Кроссленд вот уже одиннадцать лет возглавляла педагогический колледж Бэйли. Ее терпение и уверенность в себе давно стали предметом зависти студенток, а традиция лично беседовать с каждой из выпускниц (а их было больше ста) вызывала уважение. – Полагаю, вам немного грустно…

– Да, мне грустно. – Взгляд ее карих глаз не лукавил. Девушке в самом деле не хотелось расставаться с колледжем, ведь с самого начала сложились прекрасные отношения и с директрисой, и со студентками. – Даже жаль, что я не могу начать все сначала. Это были замечательные три года, мисс Кроссленд, и я вам очень благодарна за все.

Ее собеседница только улыбнулась в ответ. Она сказала Элинор много теплых слов, с большим одобрением отозвалась об участии девушки в общественной деятельности колледжа и даже заставила покраснеть от щемящей искренности напутственных слов:

– Вы настоящее сокровище, мисс Солуэй. Думаю, в любой школе, где вам доведется преподавать, это сразу оценят и полюбят вас. – Она встала. Элинор последовала ее примеру.

Мисс Кроссленд пожала ей руку.

– Еще раз спасибо, мисс Кроссленд… – Элинор не договорила и быстро-быстро замигала, боясь, что сейчас зальется слезами. – С-спасибо.

В дверях она обернулась. Директриса все еще стояла, с улыбкой глядя вслед своей воспитаннице, в широком черном одеянии, исполненная достоинства. Элинор закрыла за собой дверь.

– Ну, что там было? – студенткам, дожидавшимся своей очереди, не терпелось ее расспросить.

У Элинор только и хватило сил сказать:

– Я растрогалась до слез… перехватило дыхание!

– Тряпка! – воскликнула Сьюзен. – Ты, наверно, согласилась бы остаться студенткой на всю жизнь.

– Очень бы хотела… еще хоть на год, – призналась Элинор, уступая Сьюзен место у двери.

– Только не я! Господи, какую же нам задали работу! Ни за что на свете не согласилась бы еще раз через это пройти! Скорей бы закончить колледж и начать зарабатывать деньги.

Элинор бесцельно бродила по колледжу. Она вошла в библиотеку, постояла немного, размышляя о том, как ей посчастливилось стать ее читательницей на три прекрасных года. Она заглянула в несколько аудиторий, затем в комнату отдыха, где студентки болтали, сидя группами. Первокурсницы и второкурсницы… Как она им завидовала!

В столовой уже собралось большинство третьекурсниц, и все поприветствовали Элинор, как только она вошла.

– Сначала выпью кофе.

Она направилась к улыбающейся буфетчице, которая напомнила ей первый день в колледже, когда Элинор чувствовала себя такой одинокой! Элинор с чашкой в руках подошла к столу, где сидели ее подруги.

– Разве не ужас?

– Эта атмосфера? – Дорин Эванс улыбнулась и пожала плечами. – Ужас продолжался неделями… когда мы знали, что все скоро закончится. Расставание, сладостная печаль и все такое.

Девушки закивали. Элинор внимательно посмотрела на подруг. Они занимали важное место в ее судьбе. С ними жизнь становилась радостней. С ними она подружилась в первый месяц занятий. А теперь будет переписываться… некоторое время. У каждой своя жизнь, и в конце концов им станет не до писем.

– Мы не должны терять друг друга из виду… никогда! – воскликнула Джейн Хале.

Сейчас она верила в то, что утверждала, – как и все они, полные радужных устремлений и надежд. Вот и Мэри Осберн горячо поддержала Джейн. Им очень хотелось, чтобы такие близкие подруги, как они, не забыли друг друга.

– Что мы здесь делаем? – примерно через полчаса спросила Джейн. – Мы могли уйти сразу после беседы с мисс Кроссленд. Так почему же мы все еще здесь?

– Потому что пытаемся продлить эти драгоценные минуты, – ответила Элинор под дружное поддакивание сокурсниц, вернее, теперь уже выпускниц.

А выпускницам на следующий день предстояла лишь служба в соборе. Неудивительно, что им хотелось до последней минуты остаться в колледже. Но наконец они направились в раздевалку, где разошлись каждая к своему шкафчику. Хотя это были уже не их шкафчики. Вчера они сдали ключи, но сегодня еще раз, самый последний, ими воспользовались.

Элинор пошла к выходу вместе с Дорин и Джейн. Им было по дороге до автобусной остановки. Встретившаяся им преподавательница доброжелательно помахала рукой:

– До свиданья, девочки. Желаю удачи! – она взглянула на Элинор и с любопытством спросила: – Вы видели доску объявлений?

Элинор покачала головой. Сегодня объявлений не ждали. Третьекурсницы пришли только для собеседования с директором. И, разумеется, пришли не все. Ведь собеседования продолжались больше недели, а группа Элинор была чуть ли не последней в списке.

– Для меня есть объявление?

– От мистера Кершоу, – произнесла преподавательница бесстрастным тоном. – Он хочет вас видеть.

– Спасибо, мисс Йейтс. – Элинор нахмурилась.

Мистер Кершоу преподавал математику. Кажется, он был единственным преподавателем в колледже, кого она терпеть не могла. Математика была у них на первом курсе. И когда закончилось последнее занятие, у Элинор даже вырвался вздох облегчения. Но Кершоу продолжал ей докучать. И хотя другие студентки его жалели и порой упрекали Элинор за бессердечие, она считала мистера Кершоу досадной помехой. При каждом удобном случае он старался сесть рядом и завести разговор о ее красоте. А еще постоянно напоминал, что никого не смог бы полюбить кроме Элинор. При других обстоятельствах она прогнала бы его и навеки охладила столь страстный пыл. Но ей приходилось обращаться с ним уважительно, поскольку он был преподавателем, а она – студенткой.

– Если бы я вышла раньше, чем она меня увидела! – сердито сказала Элинор, как только мисс Йейтс покинула зал. – Мне совсем не хочется идти смотреть его объявление.

Девушки рассмеялись.

– Думаю, он собирается сделать предложение, – высказала свое мнение Джейн.

Элинор нахмурилась.

– Тебе придется пойти, – вздохнула Дорин. – Ведь мисс Йейтс обязательно скажет, что поставила тебя в известность о послании.

Элинор нетерпеливо пожала плечами, попрощалась с подругами и направилась к лифту. Вскоре она оказалась в комнате Терри Кершоу. Он восхищенно на нее смотрел, но разговор не начинал, намеренно заставляя ее ждать.

– Скажите, что вы хотите, – резко произнесла девушка, – и я смогу поехать домой. Я очень занята сегодня.

Его глаза сверкнули. Терри Кершоу был неприятен Элинор. Она считала его поверхностным молодым человеком, особенно из-за того, что он начал нарушать профессиональную этику, выделяя ее среди студенток. И ей были неприятны его жестокие, узкие губы и слишком близко посаженные глаза.

– Вы можете со мной так разговаривать, поскольку покидаете колледж. – Голос был такой приторно приятный, что Элинор немедленно заподозрила неладное. Но она и представить не могла, что настолько… – Может, вам будет интересно узнать, что мне предстоит стать вашим директором…

– Моим директором! – она непонимающе уставилась на Кершоу. – Вы уходите из колледжа?

Он торжествующе молчал и, казалось, наслаждался ситуацией.

– Вы будете работать в школе Эшфорд-Парк. Вы знаете, что ее директор увольняется через месяц. В июле. Ведь вам наверняка говорили?

– Конечно. Я узнала об этом на собеседовании.

– Так вот, Элинор. Я подал заявление на эту должность и получил ее. Как видите, нам не суждено расстаться. В сентябре, когда вы приступите к работе учителя, я составлю вам компанию.

Элинор никак не могла забыть разговор с неприятным мистером Кершоу. И даже на следующий день во время службы в соборе он не выходил у нее из головы. Кершоу станет ее первым директором! Это означало, что год стажировки будет полностью испорчен. После этого она могла покинуть школу и найти себе работу где-нибудь еще. А пока ее ждали одни неприятности, поскольку ей предстояло быть в обществе ненавистного математика.

– Вы вполне можете согласиться выйти за меня замуж, – сказал он ей вчера на прощание. – От судьбы не уйдешь. А я понял, как только вас увидел, сидящую за столом, такую юную и невинную, – вам было восемнадцать, но вы выглядели намного моложе, – я понял, моя дорогая, что нам суждено быть вместе.

Городской воздух показался ей необыкновенно чистым и сладким, когда она вышла за ворота колледжа. Терри Кершоу вылечил ее от ностальгии, и она возненавидела его за это.

Элинор все еще думала о нем на следующее утро, в понедельник, когда отправилась в знаменитый отель «Шерборн» на встречу с младшим менеджером. Девушка устроилась там на временную работу.

– Вы оказались далеко от дома. – Менеджер оценивающе окинул ее взглядом, отметив опрятное черное платье, виднеющееся из-под белого макинтоша. Безукоризненный белый воротник плотно облегал ее шею. Волосы Элинор зачесала назад и повязала черной бархатной лентой.

– Я из Манчестера, – пояснила девушка.

– Почему вы стали работать здесь горничной?

– Я узнала, что вы нанимаете на работу студентов во время каникул, поэтому и подала заявление. Со мной беседовал другой человек. Вы были в отпуске.

– Верно. Как я понимаю, в сентябре вы начинаете преподавать?

– Да.

– Значит, у нас работать вы будете около семи недель?

– Шести. Я здесь на неделю с подругой. Она медсестра, и для нас это хорошая возможность провести вместе каникулы.

– Медсестра? Где она работает? У меня есть сестра в Миддлсекской больнице.

– Джун работает в частном санатории.

При упоминании названия больницы глаза собеседника широко раскрылись.

– Самый дорогой… и первоклассный… в Лондоне.

– Полагаю, что да. Ей очень нравится там работать. Мы вместе учились в школе, – пояснила Элинор, не испытывая ни малейшей неловкости в беседе с молодым человеком. Интересно, подумала она, а со всеми ли подчиненными он так дружелюбен?

– Что ж, мисс Солуэй, теперь, когда мы познакомились, я представлю вас вашей начальнице. Она расскажет, за какими комнатами вы будете присматривать. У нас многие студенты подрабатывают, так что я думаю, вам у нас понравится.

Он позвонил, и, пока они ждали начальницу Элинор, девушка отважилась спросить, есть ли у них в отеле какие-нибудь знаменитости. Он небрежно упомянул о паре кинозвезд, занимающих номера люкс. Затем он сообщил, что самый роскошный номер отведен графу Рамиро Висенте Мигелу де Каштру, дворянину из южной Португалии.

– Он здесь отдыхает? – спросила Элинор, размышляя, доведется ли ей увидеть человека с таким прославленным именем и следует ли к нему обращаться по всем этим именам.

– Этого мы не знаем. Он замкнутый и разговаривает только в случае крайней необходимости.

Элинор увидела таинственного португальца на следующий день. Они столкнулись у лифта, возле номера люкс, который ей велели осмотреть. На миг их глаза встретились… Он отвернулся и широким шагом направился по застеленному коврами коридору к арочной нише, которая служила входом в его апартаменты. Зачарованная внешностью графа, Элинор смотрела вслед его высокой фигуре, пока мужчина не скрылся из виду. Какое запоминающееся лицо – индивидуальность, надменность и превосходство! Она лишь мельком видела его. Но этого хватило, чтобы поразиться незаурядной, даже совершенной внешности. Гладкая загорелая кожа. Чуть впалые щеки, подчеркивающие высокие скулы. Решительный подбородок, сжатые губы, жесткий взгляд глубоких серых, напоминающих металл, глаз. Его манеры царственны и уверенны… но Элинор чувствовала, что уверенность и гордость этого человека сильно пострадали. Может быть, все дело во взгляде? В беспокойстве, мелькавшем в его глазах? Граф явно видел Элинор, но у девушки создалось впечатление, что, случись им встретиться вновь, он не узнал бы ее…

Элинор глянула на часы. Уже семь. Она подошла к начальнице.

– Мисс Уэббер, – обратилась она, – могу я уйти, когда закончится мое дежурство?

Начальница несколько удивилась:

– Конечно. Разве вам никто не сказал?

– Нет. – Элинор помолчала. – Я должна быть в отеле к определенному часу?

– Вы идете на вечерний спектакль или что-то в этом роде?

Элинор покачала головой:

– Подруга работает в частном санатории в нескольких милях от отеля. Я позвонила ей и узнала, что можно зайти навестить ее, пока она на работе. Я бы хотела остаться у нее на пару часов, – добавила девушка, – Мы не виделись с прошлого лета.

– Нет проблем, мисс Солуэй. Можете вернуться, когда захотите.

Частный санаторий когда-то был фамильным домом одной знатной семьи. Джун рассказывала Элинор, что плата за пребывание в нем невероятно высока. Такую роскошь могли позволить себе только богачи.

– Как я рада тебя видеть! – с восторгом встретила ее Джун. – Пойдем в комнату отдыха. Здесь нас больше, чем надо, так что, если кого-нибудь придут навестить, остальные справятся с работой сами. Тем более что в ночную смену ее все равно немного. У всех пациентов есть напитки и телевизор. Думаю, половина из них приехала сюда, чтобы просто отдохнуть. Думаю, большинство страдает только ленью! – она засмеялась и повела Элинор в комнату отдыха, со вкусом обставленную и устланную коврами. Медсестры там отдыхали или по очереди дремали ночью и ранним утром. Джун указала ей на стул. Элинор уселась и огляделась по сторонам. Она увидела большой диван и стулья ему в тон, несколько столов, радио и цветы.

– Здесь очень приятно, – заметила Элинор. – Неудивительно, что тебе нравится тут работать.

– Вокруг сплошная роскошь… а я очень люблю роскошь, даже если она не моя. – Огромные синие глаза Джун заискрились смехом. – Ну а как ты? Работаешь в «Шерборне»! Как тебе повезло! Вот это действительно роскошь! Ты должна рассказать мне о ваших постояльцах… но сначала я принесу кофе. Или ты предпочитаешь чай?

– Кофе – замечательно, спасибо, Джун.

– Ладно, сейчас вернусь! – Джун остановилась у двери и обернулась. – Я забыла тебя поздравить. Ведь ты получила диплом. Скажи, он выглядит внушительно? Золотые буквы, завитушки и все такое?

Элинор засмеялась:

– Да ведь я тебе писала! Нет, диплом еще не получила, но в сентябре начну свою трудовую деятельность на должности преподавателя.

Джун кивнула и вышла. Вскоре она вернулась с подносом в руках.

– Расскажи мне о знаменитостях, которые остановились у вас в отеле. Я, конечно, читала о кинозвездах и знаю, что один из ваших постояльцев – португальский граф…

– Знаешь? Откуда?

Джун замолчала в нерешительности. Потом не удержалась:

– Все это тщательно скрывают, но, думаю, тебе я могу рассказать. Здесь его сестра… у нее будет ребенок. – В голосе Джун прозвучала трагическая нотка.

Элинор недоуменно посмотрела на подругу:

– Вот это да! А я-то думала, что же он делает в Лондоне! Я слышала, он выходит из отеля только на пару часов утром и вечером. Он ее навещает в это время?

Джун кивнула и сказала, что его ждут с минуты на минуту.

– Доне Карлоте только что исполнилось шестнадцать, – медленно добавила она, – и она не замужем.

– Не замужем? – Элинор тут же вспомнила графа. У нее создалось впечатление, что она увидела человека, чья гордость сильно пострадала. – Как это ужасно… для такой семьи!

Джун снова кивнула. Она разливала кофе, сидя лицом к низкому широкому окну. Свет из него освещал мощеную площадку перед зданием. Медленно подъехала машина. Что-то блеснуло, и девушка поняла, что это серебряный герб. Из машины вышел человек и, закрывая дверцу, бросил взгляд на окно. Элинор с немалым удивлением поняла, что он ее узнал, потому что мужчина слегка вздрогнул, прежде чем повернуться к входной двери.

– Он просто великолепен… – Едва слышно произнесла Элинор.

– Мы прозвали его королем Португалии. – Джун скорчила гримасу и протянула подруге чашку кофе. – Позор сестры не убавил его великолепия.

– Он показался мне расстроенным сегодня в отеле. Как выглядит эта девушка?

– Невероятно красивая. Интересно, что сказал ее брат, когда узнал. Думаю, она переживала долго, не одну неделю! Он привез ее сюда, чтобы, конечно, все сохранить в тайне.

– Разве это можно сохранить в тайне? – Элинор покачала головой. – Если она только что приехала сюда…

– Она сказала мне, что останавливалась у тети. Та живет в одном из поместий графа. Там Карлота провела шесть месяцев… и только на прошлой неделе приехала сюда. – Джун пожала плечами и села напротив Элинор за один из низких столиков, держа в руке чашку с блюдцем. – И с богатыми, и с бедными случается одна и та же история… и с баронами, и с крестьянами. Перед соблазном нелегко устоять.

– Странно, что родители не присматривали за ней.

– У нее нет родителей. Граф – ее опекун. Нам известно только это, – быстро произнесла Джун, угадав, о чем хочет спросить Элинор. – Девушке явно запретили разговаривать, так что она просто сидит наедине со своими мыслями.

Элинор нахмурилась:

– Печально. Когда роды?

– Через несколько часов.

Элинор замолчала, все еще хмурясь. Мысленно она упрекнула себя за то, что расстраивается из-за беды, в которую попала какая-то неизвестная ей девушка, к тому же иностранка. Это было просто смешно, и все-таки Элинор расстроилась. И когда после отъезда графа Джун спросила, не хочет ли она встретиться с этой девушкой, Элинор с готовностью согласилась.

– Обычно я приношу ей напиток на ночь… мы даем ей тоник, потому что в последнее время она плохо ест и дошла до истощения… так что можешь пойти со мной. Поможешь поправить постельное белье. Она подумает, что ты здесь работаешь и только что вернулась из отпуска.

– Но на мне нет формы.

– Она даже не заметит.

– А твой начальник… его нет поблизости?

– Доктор Хартингтон? Он наверху, у себя в квартире. И вечером спускается, только если за ним посылают.

Палата отличалась невероятной роскошью, но больничный дух чувствовался и здесь. Девушка, бледная и изможденная, сидела в постели. На покрывале лежала открытая книга, которой касалась ее худая рука. Когда подруги вошли, она перевела на них взгляд своих удивительно больших карих глаз, не проявив ни интереса, ни удивления.

Элинор остановилась у двери. Она даже прикусила губу – так расстроилась, увидев растерянность и беспомощность черноволосой красавицы.

– Вот, дона Карлота, – ласково заговорила с ней Джун, – я принесла ваш напиток.

– Спасибо. – Девушка говорила с легким акцентом, очень приятным, мягким и чуть хриплым голосом. Она послушно выпила все, что было в стакане, и протянула его Джун.

Несчастная страдалица обратила внимание на Элинор, только когда она и Джун начали поправлять покрывала. Ее блестящие черные волосы разметались на белоснежной подушке. Маленькое овальное лицо повернулось к Элинор.

– Вы новенькая? – спросила она, и Элинор машинально покачала головой.

Джун улыбнулась, но тут же обеспокоенно обернулась к двери. Вошла медсестра и что-то прошептала ей на ухо. Джун быстро сказала: «Извините, одну минутку» – и поспешила к другому пациенту.

– Как вас зовут? – спросила португалка. Казалось, она борется со сдержанностью, которой, вероятно, велел ей придерживаться брат.

Элинор почему-то всегда понимала, что чувствуют другие. Она сочувственно посмотрела на девушку и представилась ей.

– В моей стране тоже есть это имя, – сообщила ей дона Карлота. – Но оно пишется немного не так.

Неловкая пауза грозила затянуться, но Элинор начала болтать с девушкой, одновременно бережно подтыкая простыню. Кажется, Карлота начала ей доверять. Недаром она спросила:

– Вы замужем?

Элинор улыбнулась:

– Нет. Я только что получила диплом учительницы. Начну преподавать в сентябре.

– О… значит, вы здесь не работаете?

– Нет. Я подруга сестры Лейленд. Просто зашла с ней поболтать.

Девушка пристально посмотрела на Элинор и вдруг спросила:

– Наверное, у вас никогда не было детей?

– Нет, – мягко ответила Элинор.

Молчание становилось все тягостней. Наконец Карлота прервала его:

– Вы знаете, что я не замужем?

Элинор отвернулась, в который раз подтыкая покрывало. Вопрос повторили, и она наконец выпрямилась.

– Да, дона Карлота, я это знаю.

Девушка отвернулась, быстро прикрыв глаза рукой. Элинор увидела, как между тонкими, изящными пальцами заблестели слезы.

– Я не должна говорить с вами… ни с кем, – дрожащим голосом произнесла девушка, вытирая слезы рукой. Другая рука в это время искала платок под подушкой. – Мой брат рассердится, если узнает.

– Он не узнает, дорогая, так что вам нечего волноваться.

– Мне так страшно… – Девушка не договорила и к испугу Элинор зарыдала. – Если бы у вас был ребенок, вы бы мне рассказали о родах. Я не посмела спросить у тети. Ведь она чувствовала ко мне такое отвращение! – Слезы текли по щекам Карлоты.

Элинор разжала ее кулак, взяла платок и осторожно вытерла их.

– Не плачьте… пожалуйста, не плачьте. Вы здесь в очень хороших руках. Я уверена, что не будет никаких осложнений.

Элинор нахмурилась, представив, как эту девушку поспешно отправили в деревню к суровой тете… спрятали от всех. Скорее всего, брат рассказал друзьям, что Карлота отдыхает в тиши и уединении. И что отдых и перемену обстановки посоветовал врач. Хотя она видела графа всего дважды, и оба раза мельком, Элинор без труда представила, как он бойко и правдоподобно объясняет отсутствие сестры. И еще она словно наяву увидела тетю бедняжки Карлоты. Осуждая падшую племянницу, та относилась к ней так сурово, что молоденькая Карлота не решилась попросить совета и рассказать о том, что ее ждет. Элинор охватил гнев. Брат Карлоты проявил так мало сочувствия и человечности, а ведь девушка всего лишь совершила ошибку для нее трагическую, и теперь расплачивалась. Она вовсе не испорченная легкомысленная красотка. Чтобы это понять, достаточно увидеть ее невинные глаза, ясное, открытое лицо и нежный, детский рот.

Не думая о приказе, который Карлота наверняка получила от брата, Элинор спросила в сиюминутном порыве:

– Может, вы хотите поговорить, Карлота, дорогая? Вы со мной незнакомы и никогда больше меня не увидите, так что вам нечего бояться. Говорите, если хотите… – Она замолчала и успокаивающе улыбнулась. Девушка начала вытирать слезы. – Говорите, если хотите, – повторила она, – и я обещаю, что никогда и никому не скажу ни слова, даже моей подруге сестре Лейленд. – Она обрадовалась, увидев, что девушка слабо улыбнулась в ответ. Она еще раз вытерла слезы и спрятала влажный платок под подушку.

– Наша семья очень известна, – начала Карлота и произнесла титул брата полностью. – Его так не называют, – продолжала девушка. – У нас его зовут дон Мигел. – Она на секунду замолчала, увидев, что Элинор хочет что-то сказать. А та и в самом деле уже открыла рот сообщить, что знает, кто ее брат. Но вовремя передумала, сообразив, что после этого Карлота слова не скажет… а Элинор хотелось, чтобы она выговорилась именно сейчас, когда роды близко и ей так страшно. Это только пойдет на пользу. Элинор надеялась, что Джун еще ненадолго задержится. – Мы живем в Паласио де Каштру в Синтре, – продолжала Карлота низким, приятным голосом. – У моего брата есть и другие дома, но этот самый любимый. Он очень красивый и высокий… стоит на вершине большого холма, и его окружает огромный парк. – Она на мгновение замолчала и слегка покраснела. – С моей стороны неприлично рассказывать обо всем этом великолепии. У вас в стране это называется… хвастовством.

Элинор улыбнулась и заверила Карлоту, что та вовсе не хвастается. Ей было интересно, и она попросила девушку продолжать. И та стала рассказывать о пышности дворца, который окружали английские сады со скульптурами, озерами и фонтанами, с лимонными и апельсиновыми деревьями и безукоризненно подстриженными самшитовыми и тисовыми изгородями. О том, как павлины и другие яркие птицы важно расхаживают по тем садам, об огромном парке с мощеными дорожками, мостиками, кустарниками, папоротниками и кипарисами. В общем, по словам Карлоты, это было восхитительное местечко, где можно погулять или почитать книгу в какой-нибудь маленькой беседке или павильоне в саду.

– Этот огромный дворец достался брату после смерти родителей, когда я была совсем маленькой. Они погибли в автокатастрофе, путешествуя по Франции. Тогда брат стал моим опекуном, потому что у меня не было других близких родственников. Я… я встретила… встретила одного человека и влюбилась… – Ее голос задрожал, как и ожидала Элинор, когда девушка дошла до этой части своих откровений. – Я думала, что мы поженимся, но Лоренсо… он оказался плохим человеком и уехал…

Все это время Элинор стояла у кровати, глядя на девушку, но теперь отошла в сторону. Ей показалось, что она слышит чьи-то голоса. Элинор не хотела, чтобы Карлота продолжала разговор, когда Джун вернется в комнату. Никто не должен даже подозревать, что Карлота доверила ей свою тайну. Но голоса смолкли, и Элинор снова подошла к кровати.

– Карлота, но как же вам позволили встречаться с этим Лоренсо? Мне всегда казалось, что за португальскими девушками… особенно знатного рода… присматривают.

– Да, и мой брат придавал этому большое значение. Но у него есть и другие поместья… в Португалии мы их называем quintas… и он иногда должен их посещать. Когда он однажды туда уехал, я и встречалась с Лоренсо. Видите ли, я была одинока… – Она вдруг замолчала и открыла рот в изумлении.

Дверь распахнулась. На пороге стоял дон Мигел собственной персоной, гневно сверкая темными глазами. Он смотрел то на Карлоту, то на Элинор.

– Что вы делаете в этой комнате? – властно спросил он, шагнув к Элинор. – Кто вы?

Совершенно растерявшись при внезапном появлении человека, который вроде бы недавно уехал, Элинор стояла и смотрела на него во все глаза. Интересно, что он успел услышать? Дверь, видимо, была приоткрыта…

– Я подруга сестры Лейленд, – наконец вымолвила Элинор.

Ее сердце бешено колотилось. Она с тревогой подумала, что он может пожаловаться на Джун за то, что она впустила Элинор комнату доны Карлоты.

– Я видел вас в «Шерборне»… там, где я остановился.

– Я там работаю…

– Вы там работаете! – в ужасе воскликнула Карлота. – Как вы могли меня обмануть? – Казалось, она вот-вот расплачется. – Я вам поверила, когда вы сказали, что вы учительница. Вы работаете… – Она замолчала и всхлипнула, не переставая пристально смотреть снизу вверх на Элинор. – Вы работаете в отеле!..

– Я буду там всего несколько недель, – объясняла Элинор, стараясь избегать смущающего ее пронзительного взгляда разгневанного португальца. – Я не хотела обманывать вас, дорогая.

«Дорогая» Элинор произнесла непроизвольно. Это случилось само собой. Глаза графа как-то странно засияли, встретившись со взглядом Элинор, но он все еще пребывал в ярости. Продолжая смотреть ему прямо в глаза, хотя это ей удавалось с трудом – поведение графа приводило девушку в смущение, – она поняла, что, по крайней мере, часть ее разговора с Карлотой он слышал. И уж точно – о Лоренсо. Ее охватило сильное беспокойство за девушку. Испытает ли она на себе гнев брата? Наверное, нет. Момент неподходящий. Но из-за беспокойства Элинор порывисто заговорила, забыв обо всем, кроме одного – что нужно защитить девушку от любой тревоги.

– Сэр, вашей сестре было очень одиноко, а поскольку я оказалась здесь и совершенно с ней не знакома – не страшно, если она немного со мной поговорила. – Элинор открыто смотрела на взбешенного мужчину. Она увидела, что ее умоляющий тон привлек внимание. – Мне можно доверять, сэр. Никто не узнает о том, что мне рассказала ваша сестра. Даю вам слово.

Ответом ей было молчание. Элинор взглянула на Карлоту. Та со страхом смотрела на брата. Элинор показалось, что рука на покрывале слегка дрожит. Девушка явно боялась гнева брата, и Элинор не на шутку рассердилась на дона Мигела. Наконец он заговорил. Она ожидала услышать в его голосе ярость, но граф был холодным и церемонным.

– Сеньорита, кажется, вы почему-то пытаетесь защитить мою сестру от заслуженных упреков. Доверясь вам, она не только унизила собственное достоинство и пренебрегла моим, но и ослушалась моего категорического приказа не вступать здесь ни с кем в разговоры и не отвечать ни на какие вопросы о себе и обо мне. – Он замолчал, не спуская темных прищуренных глаз с Элинор.

«Какой надменный, самонадеянный сноб! – подумала она, непроизвольно оглядывая графа с головы до ног. – Признаться, одет он безукоризненно и выглядит… царственно!» Ей вдруг пришло в голову, что эта свойственная ему царственность в какой-то степени извиняет его властный вид и, в свою очередь, объясняет причину довольно покровительственного обращения с ней.

– Я спросил, что вы делаете в этой комнате.

Сердце Элинор дрогнуло в тревоге за подругу, хотя она не верила, что дон Мигел пожалуется на Джун.

– Я пришла в больницу повидать подругу, по вечерам я свободна, – пробормотала она зачем-то. – Сестра Лейленд укладывала спать дону Карлоту, так что я пришла вместе с ней.

– Для этого была особенная причина, сеньорита?

Она непонимающе уставилась на мужчину:

– Конечно нет. Не понимаю, о чем вы?

Прямые черные брови приподнялись в удивлении. Он перевел тяжелый взгляд на девушку в кровати. Какое-то время дон Мигел смотрел на нее, потом неожиданно попросил Элинор выйти.

– Но подождите снаружи, – тихо приказал он.

– Сэр… граф… я хочу сказать… – Она умолкла, жарко вспыхнув под его надменным взглядом. Как она должна его называть? Если она обратится «дон Мигел», он сразу поймет, что сестра говорила о нем.

– Подождите меня снаружи, – повторил он.

И повернулся к ней спиной.