Текст книги "Темная магия"

Автор книги: Энгус Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

– Да не оставит меня Ахрд, – повторил он на энвахе, – и не подвергнет вновь подобному ужасу. Лучше бы вы разрубили меня пополам.

– Ты жив, а это главное, – сказал Невин. – И благодари за это Каландрилла и богиню Деру.

Моррах посмотрел на клинок Каландрилла, медленно, словно нехотя, протянул руку и коснулся стали. Но пальцы его ощутили только холодный металл. Он вздохнул и неуверенно улыбнулся.

– Благодарю тебя, Ахрд! Я едва тебя не убил!

– Не ты, а Рхыфамун, – возразил Каландрилл. – Ему нужно было умертвить кого-нибудь из нас.

Моррах кивнул и сказал:

– Я знаю. Я чувствовал его в себе. – Он содрогнулся и с потухшим взором повернулся к Невину: – Тебе сильно досталось, брат мой?

– Голова трещит, – улыбнулся Невин. – А так – ничего.

– Слава Ахрду, – пробормотал Моррах. – Больше я никому не причинил вреда?

– Никому, – успокоил его Невин. – Поведай, что знаешь.

Моррах предпочел бы все забыть, но, поколебавшись, кивнул и начал рассказ:

– Мы были в трансе. Беседовали с Теннадом, из ни Брхынов. И вдруг сгустилась тьма, плотная эфирная туча, словно нас окутал сам грех, и потом нечто вселилось в меня.

Он помолчал, дрожь пробежала по его телу. Невин тихо попросил вина и передал чашу Морраху. Он выпил и, крепко, так что побелели костяшки пальцев, сжимая пустую чашу, продолжил:

– Я знал, что это дух Рхыфамуна, я пытался воспротивиться ему, но он был слишком силен. Ахрд, насколько же он могуч! Он раздавил меня. Я превратился в послушную марионетку в его руках. Я видел, что ты все понял, и потому ударил тебя. Прости. Я оставил тебя одного, мне было все равно, жив ты или мертв. И я отправился к ним. – Моррах опустил чашу и указал рукой на троицу. – Я, или Рхыфамун, сидевший во мне, надеялся, что они спят, и собирался перерезать глотку хотя бы одному из них. Но вдруг появился Каландрилл, и мы вступили в борьбу; а затем они опять были втроем. Я слышал, как сам просил Брахта убить меня, и дух, сидевший во мне, был уверен, что, если он меня убьет, его прикажет убить Дахан, и тогда их начинанию придет конец. Очень важно, что их трое. Рхыфамун знает это, он знает, что их должно быть трое. А затем Каландрилл коснулся меня мечом, и я… Ахрд, какая это была боль! Словно в венах моих загорелся огонь. – Он с удивлением посмотрел на клинок и покачал головой. – Но это был очистительный огонь, ибо, горя, я чувствовал, что дух его меня покидает. А потом я уже ничего не помню.

– Слава Ахрду, ты жив и здоров, – заключил Невин.

– Слава Ахрду! Слава Дере, вложившей в руки Каландрилла такой меч, – сказал Моррах. – И что он вовремя вспомнил о нем. Окажись на его месте кто-нибудь не столь смекалистый, он разрубил бы меня на куски.

Каландрилл спрятал меч в ножны, уже не сомневаясь, что колдовство Рхыфамуна на сей раз побеждено.

– Он воспользовался тобой, – сказал юноша. – Но наш противник, кажется, перехитрил самого себя.

Невин в двух словах рассказал Морраху все, о чем' они только что говорили, и тот кивнул, улыбаясь.

– Истинно, – заявил он. – Колесо судьбы покатилось против него. Что он теперь предпримет, как ты думаешь?

– Рхыфамун скачет на север, в сторону Джессеринской равнины, – пояснил Каландрилл, – где заправляет бог Хоруль. А это значит, опочивальни Фарна там быть не может. Скорее всего, ему надо просто пересечь равнину, а затем и Боррхун-Мадж. По нашему разумению, Безумный бог покоится за пределами мира.

– Как вы его там найдете? – спросил Моррах и, сморщившись, добавил: – А что, если он переселится в кого-нибудь еще?

– Мы надеемся обогнать его с помощью Ахрда, пройдя через Куан-на'Дру. А переселение из тела в тело требует времени и усилий. Я полагаю, что пока он посидит в теле Давена Тираса. Так что мы его узнаем. – Каландрилл замолчал и нахмурился. – Хотя без помощи говорящих с духами на севере о его местонахождении нам придется только догадываться.

– Если он вознамерился пересечь Джессеринскую равнину, то ему придется переходить через Кесс-Имбрун, а там несколько переправ, – заявил Дахан. – А в той стороне, куда он скачет, всего одна.

– Дагган-Вхе, – пробормотал Брахт и, увидев вопрос в глазах Каландрилла, пояснил: – Кровавая тропа. Там воины Куан-на'Фора встретили в последний раз джессеритов.

– Что же, значит, надо гнать, и как можно быстрее, в Дагган-Вхе, – сказал Каландрилл.

Брахт кивнул и повернулся к Дахану:

– Нам понадобится ваша помощь.

– Говори, – велел кетоман.

– Провизии до следующего становища и еще по одному хорошему коню на каждого, – сказал Брахт и пояснил для Каландрилла: – Провизию мы распределим между собой, так что лошади и не заметят этого веса. А лошадь, которую каждый поведет в поводу, будет всегда свежей. Так мы доберемся быстрее.

Каландрилл согласился и добавил от себя:

– И сопровождение. Из воинов, которые знают тех, кого Джехенне отправила с Давеном Тирасом. На случай, если Рхыфамун их заколдует и отправит нам навстречу. Пусть они скачут с нами до Куан-на'Дру.

– Я молю Ахрда о том, чтобы ни Ларрхыну не пришлось поднимать оружия против соплеменника, – пробормотал Дахан. – Вы получите все, что просите. Когда собираетесь выступать?

Каландрилл посмотрел на открытый полог, вдруг сообразив, что ночь кончилась. Он перевел взгляд на Брахта и Катю, те кивнули:

– Прямо сейчас.

Дахан тоже кивнул и отдал несколько приказаний. Воины заторопились из кибитки. Катя сказала:

– Я бы искупалась, если у нас есть время. Боюсь, подобную роскошь мы теперь долго не сможем себе позволить.

– Только быстро, – попросил Брахт. – Помоемся, поедим – и в путь.

– Я бы поехал с вами, – заявил Моррах, – но, боюсь, мой талант может принести вам больше вреда, чем пользы.

– Оставайся, – согласился Каландрилл, улыбаясь, чтобы слова его не были истолкованы превратно. – К тому же вам еще предстоит связаться с говорящими с духами. А я боюсь, голова Невина пока к этому не готова.

– Истинно, – усмехнулся драхоманн.

– Мы будем молиться Ахрду, – пообещал Моррах. – Дабы уберег он вас от бед и даровал удачу.

– Благодарим. – Каландрилл встал и поклонился – Прощайте.

Они вышли из кибитки. Собравшиеся около нее лыкарды расступились с благоговейным выражением на лицах, желая им удачи. Путешественники торопливо помылись в реке, а когда вернулись в свою кибитку, их уже дожидался завтрак и оседланные лошади с полными переметными сумками.

– Вас будут сопровождать двадцать воинов, – заявил вождь. – Каждый из них знает в лицо тех, кто был послан Джехенне. Им приказано подчиняться вам беспрекословно. В случае необходимости они убьют тех, других.

– Будем молить Ахрда, чтобы такого не случилось, – сказал Брахт.

– У меня такое чувство, будто Рхыфамун бежит, – заметил Каландрилл. – Он постарается избавиться от обузы и отошлет воинов назад.

Дахан кивнул.

– Я бы сам с вами поскакал, – сказал он. – Но поскольку только что заступил на свой пост, чувствую, мне лучше остаться.

Каландрилл проглотил последний кусок хлеба и улыбнулся Дахану:

– Ты сделал все, что нужно. И мы благодарим тебя за это.

– Вот еще что, – обратился к кетоману Брахт, вставая. – Мне бы хотелось сообщить родителям, что я жив, а враг мой мертв.

– Они об этом узнают, – пообещал Дахан, пожимая всем троим по очереди руки. – Ни Эррхины будут знать. Ахрд, скоро благодаря бардам весь Куан-на'Фор будет об этом знать! Да пребудет с вами бог, друзья.

– И с вами тоже, – сказал Брахт и улыбнулся своим товарищам: – Ну что, поехали? На встречу с магом.

Только теперь Каландрилл понял, что такое гнать во весь опор. Не заботясь о лошадях, не опасаясь нападения лыкардов, они скакали что есть мочи. Если раньше временами они переходили на легкий галоп, а то и на рысь, то теперь беспрерывно мчались бешеным галопом. Когда кони под ними начинали уставать, они пересаживались на других и опять нещадно гнали вперед, и так беспрерывно. Подобным образом мчится войско, вторгшееся в чужую землю, пояснил Брахт. Даже ели и пили они в седле, без устали несясь на север, и табуны диких лошадей разбегались в разные стороны при их приближении, а стаи собак с визгом уносились подальше. Путники сбавляли темп, только когда солнце начинало опускаться, но до наступления полной темноты все же продолжали скакать вперед. Лишь когда тьма сгущалась окончательно, они спешивались и ужинали тем, чем снабдил их в дорогу Дахан. С первыми лучами рассвета они уже были в седле. До следующего становища, притулившегося подле небольшого леса, они домчались за два дня.

Солнце только скрылось за горизонтом. Их приветствовали с уважением и любопытством и немедленно препроводили к кетоману Вахиру и драхоманнам – здесь их тоже оказалось два: Девин и Прыф. Шаманы были в курсе всего и передали весть о Рхыфамуне дальше. О самом колдуне в теле Давена Тираса они могли сказать лишь то, что он был в их становище много дней назад. Из сопровождавших его людей ни один не вернулся.

Ночь путники провели в становище Вахира и отправились в дорогу на рассвете. И затем целых пять дней беспрерывно скакали, прежде чем въехали во владения племени ни Брхынов, под водительством воина по имени Рахан. Их встретили радушно, накормили и предложили остановиться на ночь в кибитке вождя. Сам Рахан был крайне смущен тем, что Давен Тирас его соплеменник. Здесь было целых три говорящих с духами — Овад, Телир и женщина по имени Роханна. Ее рассказ соответствовал тому, что поведали им Девин и Прыф: говорящие с духами не чувствовали его присутствия в эфире, никто не ведал, где сейчас Рхыфамун. Колдун словно растворился. С тех пор как он покинул становища ни Брхынов, ничьи глаза не видели его ни в землях лыкардов, ни в землях валанов. Словно, побывав в теле Морраха, он исчез с лица земли.

– Но до Кесс-Имбруна он еще добраться не мог, – заявил Брахт, когда они сели подле костра Рахана.

– Если только не воспользовался колдовством, – возразила Роханна. – Магия уже могла бы донести его до каньона. Но, похоже, он предпочитает путешествовать в теле человека.

– В украденном теле, – промычал Овад с отвращением на испещренном морщинами лице.

– Он как-то рассказывал мне, что в состоянии переноситься на большие расстояния при помощи колдовства, – сказал Каландрилл. – Но только туда, где уже бывал раньше.

– Гхаран-эвуры ограничены в своем выборе, – пояснил Телир. – Маг, обладающий подобной силой, может без труда принять любую форму, в том числе и ту, что передвигается быстрее человека. Например, птицы или коня. Однако, сбросив с себя тело Давена Тираса. он становится пленником новой формы, до тех пор пока не подыщет себе другую.

– А чтобы переселиться в новое тело, нужно время, – пробормотала Катя.

– Истинно, – согласился Телир и бросил на вануйку заинтригованный взгляд. – Ты в этом разбираешься?

– Мне рассказывали святые отцы моей родины, – пояснила Катя. – Прежде чем переселиться в новое тело, колдун должен близко познакомиться со своей жертвой.

– С Давеном Тирасом он провел немало времени, – напомнил Каландрилл.

– Так что, скорее всего, пока он будет жить в его теле, – предположил Телир. – Переселиться в животное легче. А вот освободиться от этой формы труднее.

– Да и колдовать человеку привычнее, нежели животному, – поддержал его Овад. – Так что, полагаю, он останется в теле Давена Тираса, пока не найдет себе что-нибудь более подходящее.

– А его собственное? – спросил Каландрилл, вспомнив лицо в облачке, вылетевшем из тела Морраха. – В становище Дахана я видел его лицо.

– Ты видел его тень, – пояснил Телир. – Лицо его духа.

– Гхаран-эвур не обладает природной формой, – добавила Роханна. – Прибегнув к темной магии, он отказывается от своего физического тела. То, что ты видел, было воистину лицом Рхыфамуна, только отраженным в эфире.

Овад сплюнул в костер – тема эта была ему явно не по нраву.

– Сам Рхыфамун – это тень, – продолжала Роханна. – Элементарная сила, дух. Тело, с которым был он рожден, давно истлело. Его физическая форма – это его последняя жертва.

– Так что, скорее всего, колдун останется в теле Давена Тираса, – задумчиво произнес Каландрилл. – Пока не подыщет себе новую жертву – возможно, среди джессеритов.

– Истинно, – кивнул Овад. – Я думаю, что будет так.

Двое других говорящих с духами согласились с ним, и Каландрилл сказал:

– А посему Рхыфамун будет избегать становищ, как я и предполагал.

– Он понимает, что мы знаем о его колдовстве, – сказал Телир. – Истинно, я тоже так думаю.

– И это нам на руку. – Каландрилл посмотрел на Брахта: – В теле человека до Кесс-Имбруна он пока добраться не мог.

Брахт кивнул и улыбнулся – совсем как волк, учуявший добычу, подумал Каландрилл.

– И ему ведь еще надо есть, – заметил керниец, взглянув на говорящих с духами. – Правильно?

– Есть надо Давену Тирасу, – подтвердил Телир.

– А кормить его никто не хочет, – размышляя вслух, произнес Брахт. – Все становища предупреждены, путь для него туда закрыт.

– Да, все говорящие с духами Куан-на'Фора знают, что он собой представляет, – сказала Роханна. – От Ганских отрогов до Кесс-Имбруна и от Восточного моря до Вальца ему не найти гостеприимных хозяев.

Улыбка Брахта стала шире.

– Что же подумают сопровождающие его воины о столь неожиданном повороте дела? Они ведь не могут не видеть, что все от них отвернулись.

– Дера! Ты прав! – воскликнул Каландрилл. – Я об этом и не подумал. А что, если они поднимут против него оружие?

– В любом становище, в какое они отважатся войти им все про него поведают, – сказал Телир. – И если только он не свяжет их колдовством, воины восстанут против него. Нет в Куан-на'Форе человека, готового вступить в союз с гхаран-эвуром.

– Как нет и способного взять над ним верх, – скептически заметил Овад. – Шестеро для колдуна такого пошиба – мелочь.

– И он может переселиться в тело одного из них, – заключила Роханна.

– Но есть Давену Тирасу все равно надо, – настаивал Брахт. – Следовательно, ему придется останавливаться для охоты, а посему и скакать он будет медленнее.

– А если Ахрд дарует нам беспрепятственный проезд через Священный лес, – вставил Каландрилл, – мы можем обогнать его и выйти к Дагган-Вхе раньше его. И будем останавливать всякого, кто попытается спуститься в Джессеринскую равнину, и новое обличье ему не поможет.

– А ты уверен, что он тоже не попытается пройти Священным лесом? – спросила Катя.

– Груагачи не пропустят его ни за что, – уверенно заявила Роханна. – А над ними не дано одержать верх Даже такому колдуну, как Рхыфамун. Нет, я уверена, он поедет кругом.

– Все теперь зависит от Ахрда, – заключил Телир. – и от груагачей.

Брахт быстро посмотрел на свои ладони, и Каландриллу показалось, что на лицо его на мгновение набежала тень. Но керниец твердым голосом заявил:

– Если в жилах моих воистину течет зеленый сок бога, они нам помогут.

– По крайней мере попробуйте. – пробормотал Телир.

– Истинно, – уверенно улыбаясь, кивнул Брахт. – Так мы и сделаем.

– А мы будем за вас молиться, – пообещала Роханна.

Каландрилл и его спутники покинули становище с первым утренним туманом. А уже вскоре поднявшееся солнце возвестило о начале дня. Глухо стучавшие копыта отмеряли лигу за лигой, и путники, не сбавляя скорости, продвигались все дальше на север, все ближе к Куан-на'Дру. Несколько дней они скакали по пустынной, выжженной солнцем равнине. Однажды, когда утром они сворачивали лагерь, на севере появились огромные серые грозовые облака. К полудню начался дождь, и пришлось ехать медленнее. В небе грохотало, ливень прибил траву. Ручьи и речушки, встречавшиеся им на пути, бурлили и кипели. Но они ехали и ехали вперед так быстро, как только могли.

Впервые появилась у них возможность настигнуть Рхыфамуна, преградить ему путь у Кесс-Имбруна и отобрать «Заветную книгу». Как? Этого Каландрилл не представлял, а во время грози заставить себя размышлять было трудно. При затянутом облаками небе пастбища являли собой жалкое зрелище. Все вокруг потемнело, и только, молния разрывала на мгновения мглу. Настроение у Каландрилла резко ухудшилось от непредвиденной задержки. Он попытался взбодриться, но жалкий вид прерии, плотная пелена воды, окружавшая их со всех сторон, подкармливали его опасения. Он не сомневался, что диковинные стражи Ахрда позволят им пересечь Куан-на'Дру; все говорящие с духами были того же мнения. То, что Брахт избежал распятия, подтверждало, что он любимец бога. Да ведь и Бураш спас их от чайпаку и перенес через Узкое море со скоростью, о которой и мечтать нельзя. А Дера явилась им на дороге в Ганнсхольд и наделила клинок Каландрилла силой. способной противостоять колдовству. Может, здесь и таится ответ? Может, именно ему предстоит сразиться с Рхыфамуном в последней схватке? И именно его благословленный богиней меч скрестится с черной магией колдуна?

От этой мысли Каландриллу стало страшно. Имей веру! – приказал он себе, натягивая удила и удерживая перепуганную лошадь. С нами Молодые боги. Мы победим.

Победим… Но сомнение притаилось где-то в глубине души, и изгнать его до конца ему так и не удалось.

Каландрилл стер потоки воды с лица. Что поделаешь? – подумал он. Выбора нет. Даже если предстоит погибнуть в этой схватке, я связан клятвой. Он и мысли не допускал о том, чтобы отречься. Тогда он перестанет считать себя человеком. Брахт не испугался, не выказал и тени сомнения, когда им пришлось ступить на земли Куан-на'Фора, хотя и знал, что там его ждет верная погибель. А Катя подвергла себя добровольному изгнанию. Так что и он не должен сомневаться. С верой вперед, приказал он себе. В Куан-на'Дру и дальше – в Кесс-Имбрун. На Кровавую тропу – подходящее название, усмехнулся он, – где путешествие их может подойти к концу.

И, словно подбадривая его, солнце выглянуло из-за темных туч и осветило луга. Это был широкий сверкающий луч, совсем как тот, что озарил богиню Деру при прощании на дороге.

– Истинно, имей веру, – сказал Каландрилл, не замечая, что говорит вслух.

Небеса еще раз громыхнули, и ливень унесся на юг. Небо расчистилось и засверкало яркой голубизной, ветер потеплел. Запели птицы, прерии источали сладкий запах умытой дождем травы.

Когда солнце уже начало клониться к западу, впереди замаячил холм. Он колебался в испарениях, поднимавшихся от травы. Путники перевалили через хребет и как по команде остановились. В благоговении Каландрилл смотрел на раскинувшуюся перед ними картину.

Поросший травой склон холма плавно сходил к равнине и наталкивался на огромное темно-зеленое пространство, которое растекалось на восток, на запад и так далеко на север, что даже самый острый глаз не видел, где оно кончается. Словно великое молчаливое темно-зеленое море залило собой весь север Куан-на'Фора.

– Куан-на'Дру, – тихо и с глубоким почтением в голосе сказал Брахт.

Бескрайность лесного моря пугала Каландрилла. Как же он был наивен, когда считал огромными леса Кандахара! Ничтожные рощицы! Он и представить себе не мог, насколько велик простирающийся перед ними Священный лес. Он молча последовал за Брахтом вниз по склону. Верхушки деревьев обагрились лучами заходящего солнца. Великий Лес пылал.

Привал они устроили на равнине, подле небольшого ручейка, беспечно лопотавшего в траве. А на рассвете опять пустили коней во весь опор. Сопровождавшие их лыкарды были молчаливы и торжественны перед лицом Священного леса. Каландрилл чувствовал его близость, словно темная чаща, заполнявшая собой весь горизонт, окутывала все вокруг особой духовной тенью.

За три долгих выстрела из лука от Леса, уже ближе к полудню, лыкарды замедлили шаг, и предводитель их, Нихор, обратился к трем избранным:

– С вашего позволения, дальше мы не поедем. С нами нет драхоманнов, за нас некому вступиться…

Брахт кивнул.

– Оставайтесь здесь, – сказал он. – Дождитесь, пока мы не войдем в него.

Нихор благодарно улыбнулся.

– Мы будем смотреть за вами, – пообещал он. – И если груагачи допустят вас, мы будем ждать здесь до завтрашнего рассвета.

В том, как сказал он это и как посмотрел на Лес, было много сомнения. Брахт улыбнулся – ему тоже было неспокойно – и передал повод запасного коня Нихору.

– Отведи их назад Дахану с нашей благодарностью. – Затем, повернувшись к Каландриллу и Кате, сказал: – Поехали.

Не дожидаясь ответа, словно подгоняемый сомнениями, он пришпорил вороного и помчался вперед. Друзья его без промедления передали поводья запасных лошадей лыкардам и с топотом понеслись вслед за ним.

Чем ближе они были к Куан-на'Дру, тем тише и молчаливее становилось вокруг. Насекомые и птицы, хоть и занятые своими обычными делами, издавали приглушенные звуки. Ветер дул непрестанно, но беззвучно, а прерии что-то очень тихо нашептывали. Даже топот копыт был приглушен молчаливым Лесом, заполнившим собой весь горизонт. Подступы к нему охранялись рябиной и терном, ясенем и бузиной. Сразу за ними шла полоса молоденьких дубов, а дальше грузно поднимались необхватные деревья с массивными, раскинутыми, словно руки, сучьями со сверкающими изумрудом листьями. Всем своим существом Каландрилл чувствовал мощь этих царственных деревьев.

Брахт перешел на шаг, а затем и вовсе остановился. Каландрилл и Катя последовали его примеру. Молча они спешились и повели лошадей в поводу. Наконец керниец поднял руку.

– Подождите здесь.

Он передал Кате поводья вороного. На мгновение она задержала его руку в своих ладонях. Лицо Брахта было суровым. Катя выпустила его руку, и керниец пошел вперед – точно на распятие, подумал Каландрилл. Солнце стояло высоко, и Священный лес переливался разными оттенками зеленого, а по земле между деревьями бегали тени. Осторожно обойдя терновник, Брахт медленно подошел к ближайшему дубу.

Коснувшись дерева, еще совсем молоденького, но уже массивного, он упал на колени и воздел к дубу руки с растопыренными пальцами. Каландрилл не слышал, что он произнес: сказано это было слишком тихо, да и Брахт находился далеко. Через несколько мгновений керниец встал и со склоненной головой положил ладони на изборожденный, словно лицо человека, глубокими морщинами ствол. Брахт долго стоял в этой позе, а потом повернулся и подошел к товарищам. Лицо у него по-прежнему было торжественным, бесстрастным, непроницаемым.

– Я не знаю, соизволил ли Ахрд выслушать меня, – сказал он глухо. – Подождем.

– Входить не будем? – спросила Катя, и вопрос этот вызвал целую бурю эмоций на лице Брахта.

– Без дозволения? – Брахт покачал головой. – Это приведет нас прямо к смерти.

Он повернулся и, не говоря ни слова, указал рукой на молодняк, где Каландрилл различил почти скрытые высокой травой белеющие кости и тускло поблескивающий металл. Опушка Леса была усыпана человеческими костями, которые, перепутавшись с корнями, словно стали частью самого массива. Тут из травы выглядывала грудная клетка, там ежевика сплела колючую маску на черепе; на ветке бузины раскачивалась на пустой глазнице лобная кость; с терновника свешивались остатки скелета.

Черное сомнение овладело Каландриллом.

– Кто-то из них был убит груагачами, другие были принесены в жертву, – сказал Брахт, а у Каландрилла от ужаса перехватило дыхание. – Это было давным-давно. Нынче здесь гибнут только глупцы, отваживающиеся вступить в Священный лес без божьего дозволения.

– Их убивают груагачи? – очень тихо спросил Каландрилл.

– Истинно. – Брахт коротко и невесело улыбнулся. – Понимаете теперь, почему я так не хотел сюда идти?

– Понимаю, – пробормотал Каландрилл. – И что теперь?

– Теперь нам остается только ждать, – ответил Брахт. – Если мы хотим пересечь Куан-на'Дру, надо получить дозволение груагачей.

– А как мы узнаем, – поинтересовалась Катя, – что они разрешают нам пройти через Лес?

– Узнаем, – заверил ее Брахт. – Либо они к нам выйдут, либо нет.

– Когда? – настаивала девушка. – Сколько нам ждать?

– До тех пор, пока они не выйдут. – Брахт пожал плечами.

– А если они не выйдут? – не унималась Катя.

– Тогда нас ждет долгий путь. Нихор и его люди будут ждать до рассвета. Я думаю, груагачи к тому времени выйдут, но если нет, то…

– То нам придется ехать кругом? – Катя взмахнула рукой, словно подчеркивая бескрайность простиравшегося перед ними Леса. – Вокруг этого? Если нам придется делать такой крюк, Рхыфамун запросто от нас уйдет.

Брахт кивнул. Лицо девушки потемнело, а керниец сказал:

– Как нам предначертано, так и поступим.

Катя прищурила серые глаза и уже собралась возразить, но Брахт не дал ей произнести ни слова.

– Слушай меня, – сказал он так, что она забыла о всяких спорах. – Я не пущу тебя в Лес без дозволения груагачей. Я не хочу, чтобы твои кости легли рядом с костями тех, кто был глуп настолько, что отважился сделать подобную попытку.

– Ты остановишь меня? – спросила она. задумчиво глядя на его полное решимости лицо. – Силой?

– Да! – заявил Брахт. – Ты слишком много для меня значишь, чтобы я позволил тебе умереть так глупо.

– В таком случае, – Катя, сдаваясь, улыбнулась, – мне ничего не остается, как ждать.

Они воспользовались ожиданием, чтобы перекусить. Но, боясь оскорбить бога, собирая хворост подле его Леса, они удовольствовались холодной пищей. А потом почистили лошадей и проверили снаряжение. Но все это – лишь для того, чтобы чем-то себя занять. Часы тянулись медленно, а знамения все не было. Путники только и думали что о дозволении, о явлении груагачей и о том, как выглядят эти диковинные существа. Говорили они мало, чтобы не раздражать себя напоминанием о том, что Рхыфамун все отдаляется и отдаляется от них. От этой мысли, хотя и опасались они оскорбить Ахрда и лишиться его благословения, отчаяние охватывало их, и даже Брахт с трудом его преодолевал. Лыкарды на том месте, где они распрощались, уже поставили шалаши. Лошади их паслись вокруг, а сами воины то и дело с беспокойством поглядывали на Лес. Им, так же как и троим. путникам, не терпелось узнать, чем окончится столь необыкновенное путешествие.

Катя без цели прогуливалась вдоль кромки Леса, то и дело бросая испытующие взгляды на чащу, а пальцы ее при этом отбивали раздраженную дробь по ножнам. Каландрилл присоединился было к ней, но нервозность девушки только еще больше будоражила его, и потому он улегся на траву и попытался уснуть. Один Брахт сидел спокойно, поджав под себя ноги, флегматично глядя на деревья, словно с минуты на минуту ожидал появления знамения.

Солнце скрылось за Лесом, на востоке выкатилась Луна. Сгустились синие сумерки, птицы попрятались по гнездам. И вдруг жеребец Брахта с вызовом заржал, топнув копытом, и прижал уши. Сивый и гнедой тоже забеспокоились.

Брахт вскочил на ноги.

Каландрилл тоже встал, подбежала Катя, и втроем они уставились на деревья.

Куан-на'Дру тонул в тени, призрачный и неприступный, как призрачными были и тени, двигавшиеся в темной громаде. Они бесшумно перелетали с ветки на ветку или перебегали от ствола к стволу. Что это за существа, определить было невозможно – так быстро и осторожно они перемещались по Лесу. Единственное, что о них можно было сказать определенно, так это то, что глаза у них огромные, конечности длиннее человеческих и что двигались они неестественно быстро и грациозно.

В глубине души Каландрилл надеялся, что к ним выйдет биах – его он уже видел. Он ожидал, что биах пригласит их в Священный лес. Но им явились существа куда более грозные. Он похолодел.

Однако, как Каландрилл ни напрягал зрение, существ этих он рассмотреть до конца так и не смог, даже когда они подошли поближе, пересекли линию дубов и приблизились к россыпям костей у бузины и рябины. Они двигались так быстро и прятались так умело, что видеть их он мог только краем глаза. Зато теперь он их слышал. Они не говорили, а пересвистывались, вздыхали и бормотали, совсем как деревья, когда в ветвях гуляет ветер.

Каландрилл вспомнил сывалхинов в Гессифе, Иссыма и подобных ему странных существ, которые позже стали им настоящими друзьями, и попытался убедить себя, что и эти создания – в том, что это груагачи, он не сомневался – ничуть не диковиннее и не опаснее. Но тут он вспомнил про кости и решил, что просто успокаивает себя.

Одно из существ выступило вперед, пробираясь сквозь заросли терновника, и рука Каландрилла непроизвольно легла на эфес меча. Существо остановилось в тени кустарника, подняло неестественно длинную руку и странно гнущимися пальцами поманило их к себе.

– Пошли, – едва слышно, словно с сомнением, произнес Брахт.

Рот Каландрилла наполнился слюной, и, беря гнедого за повод, он сплюнул. Рядом едва слышно выдохнула Катя. Следуя за Брахтом, они пошли к поджидавшей их фигуре.

Керниец, ведя в поводу вороного, остановился на краю Леса и спросил:

– Ты открываешь нам доступ в Священный Ахрдов лес?

Существо поманило их, и в лунном свете Каландрилл различил острые когти на его длинных пальцах. В темноте ему показалось, что кожа у существа серо-зеленая, как кора древнего дерева, а когда оно открыло рот, то юноша различил два ряда акульих зубов. Глаза были огромные, бледные, а зрачки – как две вертикальные щелки; над глазами нависала тяжелая кость, поверх которой начинался широкий лоб; горбатый нос был с широкими ноздрями. Существо что-то произнесло – Каландриллу показалось: прошелестело или просвистело – и вновь поманило их.

Брахт распрямил плечи и повел вороного по направлению к странной фигуре. Груагача недвижно поджидала кернийца. Когда он приблизился, она протянула длинную длань и указала на правую руку Брахта. Керниец протянул ладонь, и существо начало поворачивать ее туда-сюда, принюхиваясь и осторожно дотрагиваясь когтем до зажившей раны. Затем груагача свистнула, и в ответ из темноты раздался целый хор. Отпустив руку кернийца, груагача отошла в сторону. Брахт сделал шаг вперед, и груагача отступила в Лес, словно, исполнив свою миссию, не желала, чтобы на нее смотрели. Она помчалась вперед с такой грациозностью, что казалось, скользит, а не идет. Выйдя из-под кустарника, она опять остановилась и вновь поманила их за собой, теперь уже под бузину.

Брахт шел за ней, и Каландриллу показалось, что терновник расступился, открыв узкую тропку. Керниец ступил на нее, Катя – за ним, заключал процессию Каландрилл. Оглянувшись назад, он увидел, что терновник опять сомкнулся, скрыв доступ в Лес, и костер лыкардов превратился в далекий огонек на открытом лугу. Перед Каландриллом и его друзьями поднимались ясени и рябины, и повсюду скользили быстрые тени стражей Священного леса. Та груагача, что ждала путников на опушке, не оглядываясь, вела их глубже и глубже в Лес, мимо подлеска, прямиком к огромным дубам, которые и составляли основную массу Леса. Груагача остановилась под толстыми сучьями крепкого дуба и замерла, став почти невидимой, словно была отростком или веткой огромного дерева. Затем она опять помахала им и издала несколько шелестящих звуков, будто ночная птица.