Текст книги "Циклон «Блондинка»"
Автор книги: Енё Рэйтё
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– Милорд, – промолвила девушка в холле гостиницы, – я злоупотребила вашей добротою в последний раз!
– Не зарекайтесь, мисс Вестон, все мы под Богом ходим. Единственная просьба: если я вам снова понадоблюсь, не ждите, пока я засну. В свою очередь обещаю, что с сегодняшнего дня начну всерьез тренироваться. – Он увидел, что глаза девушки наполнились слезами. – Вам не кажется, что лучше было бы рассказать обо всем откровенно? Вам наверняка необходима мужская помощь.
– Нет! Я только навлекла бы на вас опасность. Благослови вас Бог за все, что вы для меня сделали! В этой сумке я увожу с собой честь одного несчастного человека. В какой-то мере от него зависит и мое благополучие. На мою долю выпало богатое наследство, но я должна его отыскать. Мне удалось напасть на след, и этот след ведет в Марокко. Вот и все, что я пока могу открыть вам, сэр. Вы были правы, когда за время нашего знакомства тысячу раз кляли меня.
– Ну, это преувеличение… Просто в вашем обществе мне иной раз недоставало привычного комфорта – только и всего. Кстати, если вы направляетесь в Марокко, завтра мы могли бы поехать вместе. Я не стану возвращаться в Париж, распоряжусь переслать мой багаж…
– Избави бог! Из-за меня вы уже столько раз рисковали жизнью; я счастлива, что не дошло до беды. Благодарю вас и… прощайте.
Профессор слышал, как она справляется у портье, когда улетает в Марокко транзитный самолет из Парижа. Оказалось, что через двадцать пять минут, и девушка поспешила в аэропорт.
Профессор, как и прежде, когда они расставались, на сей раз тоже смотрел ей вслед.
Что за чертовщина? Похоже, он чем-то расстроен. А между тем надо бы радоваться, что он освободился от обременительного общества Эвелин Вестон.
Девушка говорила о спасении фамильной чести; гм… что бы это значило? Во всяком случае ясно одно: после всего происшедшего смелый мужчина должен быть рядом с бедной, слабой женщиной, преследуемой преступниками. Теперь эта девушка с полным правом может считать его трусом. Эвелин Вестон судьба гонит в Марокко, а он умывает руки.
Снова ее преследуют, значит, она будет лить слезы, а после заснет.
Милее всего она, когда спит.
Баннистер поднялся к себе в номер. Что бы там ни было, но после этой невероятно утомительной поездки он имеет право выспаться всласть.
Да, ну и путешествие выдалось – кошмарный сон наяву! Зевая, лорд упал в кресло, затем вызвал коридорного и велел принести из машины свой несессер. Каждой клеточкой тела он заранее ощущал благотворное воздействие горячей ванны.
В окно ему было видно, как парень достает из некогда роскошного автомобиля черную сумку. Слуге не понадобилось даже открывать дверцу машины: дверца вкупе с передним крылом, бампером и фарой лежала на заднем сиденье.
Толпа в добрую сотню человек разглядывала груду железного лома, еще недавно бывшую элегантным «альфа-ромео».
Горячая вода с веселым журчанием струилась из крана. Баннистер раскрыл черную сумку, чтобы достать все необходимое: мыло, губку, полотенце… Однако ничего похожего там не обнаружил.
В сумке лежал лишь большущий оранжевый конверт, скрепленный пятью печатями.
7
Выходит, они поменялись сумками и теперь Эвелин, полагая, что летит в Африку ради спасения поруганной чести некоего господина, везет с собой простой несессер. Сущее безумие!
Как же быть? Ведь девушка подвергает себя смертельной опасности ради конверта, который находится в его руках. Дальнейший ход действий для лорда был предрешен: надо ехать. Как видно, циклон вновь захватил его, затронув самое уязвимое место его натуры – убежденность в собственной порядочности, что оттесняет на задний план себялюбивую тягу к комфорту.
Боже правый, четыре часа! Самолет вот-вот улетит… Остается лишь распорядиться, чтобы багаж по прибытии его из Парижа в Лион отослали в Марокко ну и убрали куда-нибудь останки автомобиля.
Баннистер бросил прощальный взгляд на льющуюся из крана горячую воду, на чистую постель и… поспешно удалился.
Шоферу такси он посулил такие чаевые, что лишь Провидение оберегало жизнь лионских граждан, пока профессор добирался до аэродрома… Пропеллер уже вихрил воздух. Едва успел профессор подняться на борт самолета, как откатили трап и воздушный корабль взлетел.
– Приветствую вас, сэр! – послышался за спиной профессора чей-то бодрый голос. – Леди наверняка беспокоилась, как бы вы не опоздали… Черт побери, где вы раздобыли эту восхитительную шляпу?
Разумеется, то был газетчик Холлер. Утром он вылетел из Парижа этим же самолетом, а сейчас, хотя и не с первого взгляда, все же признал в этом комическом исполнителе тирольских песен ученого с мировым именем. Странные костюмы выбирают эти лорды, отправляясь в путешествие!
8
Грустное лицо Эвелин при виде профессора засветилось дивной, сияющей улыбкой, озарившей салон самолета.
– Мы нечаянно обменялись сумками! – Лорд, тяжело дыша, опустился на сиденье рядом с ней. – Не могу же я присвоить чужое добро.
Эвелин лишь теперь обнаружила подмену. Она испуганно схватила протянутую ей сумку и с облегчением вздохнула, убедившись, что заветный пакет цел и невредим.
– Никогда вам этого не забуду, сэр! – вырвалось у нее чуть ли не со слезами, и в обмен на сумку она вручила лорду несессер, который до этой самой минуты берегла как зеницу ока.
– Будьте осторожны, не проговоритесь. И зовите меня просто Генри. Этот назойливый газетчик тоже летит с нами. А вот и он!
Действительно, к ним шел редактор Холлер, неся термос с кофе и дорожные стаканчики.
– Должно быть, вы стремительнейшим темпом мчались из Парижа, сэр, если так быстро добрались до Лиона, – начал беседу Холлер, разливая кофе по стаканам.
– О да! Это был недурной автопробег.
– Угощайтесь свежим кофе!
Компания пила кофе.
– Вид у вас несколько утомленный, – заметил Холлер, внимательно разглядывая профессора. – А ведь автомобиль ваш, по-моему, достаточно комфортабелен.
– Когда как, – грустно проронил ученый и, чтобы увести разговор от этой щекотливой темы, быстро спросил: – Какие новости в Париже?
– Там всегда новостей хватает. Взять, к примеру, хотя бы сегодняшние утренние газеты. Всю страну лихорадит: совершенно случайно удалось раскрыть глубоко законспирированную шпионскую сеть, действовавшую против Англии, но, как вы и сами прекрасно понимаете, в таких случаях оказываются затронуты и интересы Франции. Двое убиты, пятеро тяжело ранены, восемьдесят человек арестовано, и объявлено вознаграждение в сто тысяч франков тому, кто сдаст в руки правосудия резидента шпионской организации. Кстати, это женщина, и притом наша соотечественница, – некая Эвелин Вестон… Вы поперхнулись, сэр? Ничего страшного, вот бумажная салфетка.
Профессор откашливался, а предупредительный Холлер вытирал его забрызганный кофе отворот пиджака.
Эвелин сидела ни жива ни мертва.
Баннистер помрачнел и загробным голосом промолвил:
– Любопытно… А не найдется ли у вас какой-нибудь утренней газеты?
– Извольте, – Холлер протянул ему газету.
На первой странице, набранное необычно крупным шрифтом, каким печатают разве что театральные афиши, бросалось в глаза объявление:
СТО ТЫСЯЧ ФРАНКОВ
ВОЗНАГРАЖДЕНИЯ ТОМУ,
КТО ЖИВОЙ ИЛИ МЕРТВОЙ
ДОСТАВИТ ЭВЕЛИН ВЕСТОН
Ниже следовали набранные более скромным шрифтом заголовки, перечисляющие подробности кровавой драмы: облавы, убийства, шпионаж, кражи со взломом. Все до одного эти преступления были тесно связаны с личностью международной шпионки Эвелин Вестон. Сия особа – враг номер один для Франции и Англии – замышляет совершить еще целый ряд преступных деяний, поскольку в результате кражи со взломом и – предположительно – нескольких убийств ей удалось завладеть важной военной тайной. Тот, кому посчастливится напасть на след этой объявленной вне закона преступницы, должен остерегаться: предполагают, что шпионка вооружена.
Такую информацию можно было получить из заголовков.
Затем на целых двух разворотах тягчайшие преступления последних десятилетий трактовались исключительно во взаимосвязи с личностью Эвелин Вестон. Парижская полиция вот уже в течение нескольких месяцев следила за группой лиц, подозреваемых в шпионаже, но не торопилась брать их под арест, надеясь напасть на след некоего ценного документа, оказавшегося в руках преступников. Было установлено наблюдение за одним подозрительным домом. (Более подробные сведения не могут быть разглашены в интересах следствия, обнародовано лишь имя объявленной в розыск преступницы Эвелин Вестон.) Этот дом и его окрестности стали поистине средоточием преступных действий агентов всевозможных иностранных разведок. Наступил момент, когда шпионка, по всей видимости, решила обратить документ в деньги, и все пташки слетелись в одно гнездо. Полиция захлопнула дверцу западни. В ходе широкомасштабной облавы много людей было ранено. Конечной целью облавы являлся захват квартиры директора некоей фирмы. Квартиру в буквальном смысле слова пришлось брать штурмом; в ходе акции по захвату были убиты субъекты, известные под именами Флёри и Дональд. Возможно, в этот момент пустила в ход оружие и сама Эвелин Вестон. Ворвавшаяся в квартиру полиция обнаружила упомянутого директора тяжело раненным. Позднее, перед смертью, он сделал чистосердечное признание, занесенное в протокол, и таким образом был пролит свет на всю эту таинственную историю.
Как выяснилось, ранил его сообщник, с которым они пытались сторговаться. Поначалу они вдвоем напали на какого-то неизвестного человека – тот прятался в квартире, однако внезапно захлопнувшееся окно выдало его присутствие. Незнакомцу, а также сообщнику директора – крупному международному шпиону Адамсу – удалось бежать, но, как следует из показаний умирающего, в квартире находилась также и некая дама. Во время потасовки хозяин квартиры успел заметить, как из соседней комнаты выбежала эта дама, схватила с письменного стола конверт и исчезла. В этот момент его и настигла пуля, так что о дальнейшем он ничего не знает. Но женщина эта с утра явилась к нему в контору, назвалась Эвелин Вестон и поинтересовалась судьбою некой статуэтки. Следствием установлено, что Эвелин Вестон пересекла Ла-Манш на пароходе «Кингсбей». Во второй половине дня (это выяснилось из показаний женщины, убиравшей квартиру) Эвелин Вестон под видом служащей гастрономического магазина проникла в квартиру и, вероятно, тогда же спряталась там.
Эвелин Вестон среднего роста, блондинка, на редкость хороша собой… и так далее.
Глава восьмая
Профессор полагает, будто все понял, но это не так. Свадьбу невозможно отпраздновать, поскольку канализационные работы застопорились. Сэр Артур готов оплатить услуги даже несуществующего подсобного инженера. На ресторане вывешивают национальный флаг, но выступление хорового общества не состоится. Эдди узнает, что все потеряно, и отказывается от своего счастья в пользу дяди. От Холлера нет спасения. Газетчик приступом берет грозную крепость Марокко, затем делает покупки для Эвелин, и при этом его не убивают. Взаимосвязь между американским оркестром и пустыней Сахарой.
1
Профессор поднял глаза от газеты. Теперь ему все стало понятно. Холлер между тем поспешно прошел вперед и сел двумя рядами ближе к кабине самолета; там находились кресла, оборудованные для пассажиров, которых укачивает, и газетчик, зная свой организм, предпочел держаться подальше от дамского общества. Похоже, ему так и не привыкнуть к самолетам, думал Холлер, склонившись над пакетом из пергаментной бумаги, а ведь он не новичок в этом виде транспорта. Пассажиров в самолете почти не было: пожилая супружеская пара впереди, за ними Холлер и, отделенные несколькими свободными рядами, лорд Баннистер с Эвелин. Так что разговор их никому не был слышен.
– Простите меня… – прошептала Эвелин.
– Не могу, – ответил лорд.
– События в газете изложены правильно, и тем не менее все перевернуто с ног на голову. Я не шпионка.
– Не трудитесь оправдываться, мисс. Вы слишком умны, а я безгранично глуп. Вы очень некрасиво поступили со мною, и все же меня огорчает, что я вынужден передать вас в руки полиции.
– Вы намерены выдать меня полиции? – У Эвелин дрогнули губы.
– Неужели вы думали, что я соглашусь стать вашим сообщником?
– Но я не совершила никакого преступления. Напротив, я спасаю честь совершенно незнакомого мне человека. Выдать меня полиции?.. Что же, себя мне не жалко. Жаль только, что из-за меня арестуют и вас, лорд Баннистер!
– Меня?!
– В конечном счете вас безусловно оправдают, но в настоящий момент факты против вас: вы провезли меня через Канал в своей каюте, представили в обществе как свою супругу и помогли мне бежать с места драматических событий. Вам нелегко будет убедить полицию, что вы при этом ни о чем не догадывались и ваши поступки всецело объясняются рассеянностью ученого… Не так ли, милорд?
Баннистер задумался. Действительно, он с самого начала выступал как бы партнером этой дамы. Кто же поверит, что всему виной случайное стечение обстоятельств? А если даже ему и поверят, все равно грандиозного скандала не избежать.
– Да, – признал лорд, – вы правы. Положение мое будет ужасным. Но репутация для меня – не фетиш. Все мои поступки по сегодняшний день были честными, пусть даже они навлекут на меня беду. Однако если я теперь не передам вас в руки полиции, я совершу бесчестный поступок, хотя лично буду в выигрыше.
Какое-то время оба молчали. Частый дождь барабанил в стекло иллюминатора.
– Милорд, я навлекла на вас беду, я же постараюсь и исправить ошибку. Все будет сделано так, как вы желаете, и при этом на вас не падет и тени подозрения. В Марселе я на ваших глазах пойду в полицейский участок при аэродроме. Сдам конверт и признаюсь, что я Эвелин Вестон. Тогда мой арест будет обставлен так, что вы останетесь непричастны к этому делу.
– Принимаю ваше предложение. Но учтите: я буду начеку, так что не пытайтесь провести меня. Моя честь зависит от того, сбежите вы или отдадитесь в руки правосудия.
– Сэр, в целом мире нет человека, который бы дорожил вашей честью больше, чем я, – сдавленным, дрожащим голосом промолвила девушка, и лорд бросил на нее удивленный взгляд.
В марсельском аэропорту пассажиры вышли из самолета чуть поразмяться, так что никому не бросилось в глаза, что Эвелин и Баннистер отделились от остальных. Девушка, не глядя на профессора, решительной походкой направилась к двери с табличкой «Полиция». Лорд шел следом, шагах в десяти от нее; вот он с изумлением увидел, что девушка достает из сумочки большой оранжевый конверт и, ускорив шаг, продолжает путь.
Лорд Баннистер и сам не мог бы объяснить дальнейшее, но он схватил Эвелин за руку у самой двери.
– Постойте! – задыхаясь, проговорил он. – Я не хочу… Мне безразлично, что вы там натворили. Но стоит подумать, что с вами будут грубо обращаться… Я не могу допустить… Спрячьте конверт!
Девушка испуганно повиновалась.
– Слушайте внимательно, – продолжал лорд. – Улетайте в Марокко, а там бегите, скрывайтесь, поступайте как вам заблагорассудится, но я не желаю быть причастным к вашему аресту. Понятно?
– Но… почему?
– Глупая прихоть! Не хочу – и все тут!
Когда самолет снова поднялся в воздух, оба сидели рядом, грустные и молчаливые. Лорд Баннистер был очень бледен.
2
– Вы такие милые… Прямо не знаю, кого бы я предпочла, вздумай вы оба просить моей руки, – кокетливо произнесла Грета с улыбкой от уха до уха, и Артур Рэнсинг проникся глубочайшим почтением к племяннику, согласившемуся взять в жены эту каракатицу ради жалкого миллиона фунтов стерлингов. Поистине мизерная компенсация!
Чуть позже у Рэнсинга-старшего состоялись переговоры с господином Воллишофом. Беседа проходила с глазу на глаз, без участия добровольных помощников-крикунов, поскольку мистер Артур выписал из Цюриха слуховой аппарат. В подарок хозяину дома и себе во спасение: чтобы не спятить от крика.
– Девица рода Воллишоф должна получить такое приданое, чтобы дом супруга был полной чашей, – заявил отец невесты.
– Иного я и не ждал! – радостно воскликнул Рэнсинг-старший. – Сразу видно, что вы истинный патриций Гельвеции и технический советник! У нас, в Англии, технические советники пользуются всеобщим уважением.
– Я же, со своей стороны, желаю лишь одного: чтобы мистер Рэнсинг любил мою дочь.
– В этом, сударь, порукой моя честь! Эдди без ума от вашей дочери, от любви он даже лишился сна.
– Как же, знаю, доктор упоминал в разговоре. Но это пройдет. Ему надо принимать желудочные капли.
– Когда же, по-вашему, может состояться свадьба?
Воллишоф призадумался.
– Пожалуй, на Троицу… если вас устроит…
До Троицы оставалось недели три.
– Разумеется, устроит. Троица – праздник цветов и любящих сердец, – поэтически развил мысль советника Рэнсинг-старший. – Мне кажется, это самый подходящий день.
– Я тоже так считаю. Значит, решено: через два года на Троицу сыграем свадьбу.
У Рэнсинга челюсть отвисла от удивления.
– Раньше никак не получится, – решительно заявил советник. – И если срок отодвинется еще на полгода, опять же беды в том не вижу.
– В уме ли вы, опомнитесь! Ведь это невозможно!
– Отчего же, вполне возможно. Кажется, я объяснил, что моей дочери не пристало входить в дом жениха с пустыми руками. К сожалению, в технические расчеты по прокладке канализации вкралась ошибка. Видите ли, я отвечаю за исправность канализации…
– Но ведь здесь канализации вообще нет!
– В том и беда, сударь! Мне было поручено провести канализацию, а ее до сих пор нет. Хотя средства на эти работы были отпущены. Не знаю, понятно ли я выражаюсь? Средства были – канализации нет… Сам не пойму, как так получилось. Но поскольку мой дядя – человек влиятельный, власти довольствовались тем, что наложили арест на мое имущество, покуда я не выплачу деньги, необходимые для коммунального развития края. А по смете такое удовольствие влетает в копеечку, уж можете мне поверить, – я, как специалист, в этом деле разбираюсь. Понадобится не меньше двух лет, прежде чем я, пожертвовав всеми своими доходами и накоплениями, смогу набрать нужную сумму. Что поделаешь, не я первый и не я последний среди подвижников, готовых последнюю рубаху с себя отдать ради блага родного края.
– Но не хотите же вы, чтобы ваша дочь до тех пор ждала?
– До сих пор ждала и до тех пор подождет… Первого своего жениха она ждала пять лет. Молодой человек ушел на войну добровольцем и попал в плен.
– Да, знаю… Кое-кто из швейцарцев сражался на стороне французов.
– На стороне японцев! Ведь дело было в русско-японскую войну. Но другой ее жених действительно сражался в рядах французов.
– Прекрасная традиция, однако два года – срок немалый…
– Напрасны ваши уговоры, сударь. Девицы из рода Воллишоф не бросаются в объятия жениха, если тем самым бросают отца в лапы судей.
Все аргументы отлетали от упрямого советника, как от стенки горох.
Оба Рэнсинга озабоченно ходили взад-вперед по комнате.
– Чертовски скверная ситуация! – бесновался мистер Артур. – Бесценный алмаз под боком, а мы связаны по рукам и ногам!
– Сколько же он пустил по ветру, этот старый глухарь?
– Бухгалтерские документы я просмотрел лишь бегло и недостачу оцениваю тысячи в две.
– Смешно слышать! Миллион у тебя под носом, только руку протяни да бери, а ты жмешься из-за какой-то мелочи. Выплати недостачу, и дело с концом.
Мистер Артур от неожиданности растерялся.
– Чего тут раздумывать? – продолжал наседать Эдди. – Нам причитается по пятьсот тысяч, но пока что я один горбатился за эти денежки, а ты знай себе посиживал сложа руки и ждал, когда посыплется манна небесная. Не грех иной раз и тряхнуть мошной. Впрочем, не хочешь – как хочешь. Будь здоров!
Эдди в сердцах нахлобучил шляпу, полный решимости устраниться от дела. События последних недель подкосили его. Молодой человек болезненно исхудал, бледное лицо носило следы тяжелых нервных потрясений, а с той ночи, когда разыгралась сцена над балконом, его мучил ревматизм. Пребывание в Мюгли-ам-Зее сказалось на нем самым плачевным образом.
– Постой! – воскликнул дядюшка. – Твоя идея не так уж и плоха.
К превеликому удивлению властей, советник Воллишоф в течение трех дней возместил всю стоимость канализационных работ до последнего гроша, включая присвоенную им оплату услуг мифического помощника инженера.
3
Погода на Троицу выдалась прохладная, зато ясная, солнечная. Празднично одетые жители Мюгли-ам-Зее высыпали на улицу, готовясь к свадьбе фрейлейн Воллишоф. В церкви уже состоялось троекратное оглашение помолвки мистера Эдуарда Рэнсинга и девицы Греты Воллишоф. Решетку у ворот замка по случаю торжества оклеили цветной бумагой, лакей и привратник получили от мистера Рэнсинга новые костюмы в подарок, а Виктория, супруга старшего садовника Кратохвила, причесалась. Площадь перед ратушей была подметена, на фасаде ресторана вывешен национальный флаг.
Так обстояли дела к десяти часам утра.
Именно в это время, собираясь угоститься кофе, Эдди Рэнсинг взял в руки утреннюю газету и поперхнулся. На первой странице огромными буквами было напечатано:
СТО ТЫСЯЧ ФРАНКОВ
ВОЗНАГРАЖДЕНИЯ ТОМУ,
КТО ЖИВОЙ ИЛИ МЕРТВОЙ
ВЫДАСТ В РУКИ ПРАВОСУДИЯ
ЭВЕЛИН ВЕСТОН
Эдди мигом пробежал статью. Что за новости, Эвелин – шпионка? Каким ветром занесло ее во Францию? Эдди Рэнсинг любил Эвелин, и у него с самого начала был план жениться на ней, если он раздобудет алмаз; ну а если Эвелин не согласится выйти за него замуж, он все равно выделит причитающуюся ей долю.
Молодой человек рассеянно перелистал газету. Дойдя до светской хроники на последней странице, он снова поперхнулся куском.
ЛОРД БАННИСТЕР С СУПРУГОЙ —
гласила подпись под фотографией, изображавшей стоящую в дверях пароходной каюты Эвелин в пижаме и незнакомого господина, у которого был такой вид, словно ему за шиворот плеснули холодной воды. Да, это Эвелин, никаких сомнений быть не может! И пижама та самая, в какой она по утрам мелькала у дверей квартиры на Кингс-роуд, чтобы взять молоко.
Как же так? На первой странице газеты ее объявляют в розыск, а на последней помещают ее же фотографию! И каким образом она оказалась женой всемирно известного ученого? У Эдди голова шла кругом…
В короткой заметке под фотографией сообщалось, что лорд Баннистер прочел в Париже доклад, встреченный с огромным интересом. Его лордство путешествует вместе с супругой, но та по непредвиденным обстоятельствам присутствовать на докладе не могла. Естественно, не могла, если несколькими страницами раньше сообщалось, что она в это время обманным путем проникла в чужую квартиру, похитила архиважный документ и, оставив на месте преступления несколько трупов, исчезла без следа.
Эдди встревожился не на шутку. Чутье впервые подсказало ему сейчас, что тут что-то неладно. Какой след Будды мог завести Эвелин во Францию? В том, что она поехала за Буддой, Рэнсинг не сомневался.
Обеспокоенный всерьез, он извлек из чемодана регистрационную книгу. Ошибки быть не может: в мае была продана одна-единственная статуэтка Будды и вместе со «Жнецами» отправлена сюда Воллишофу.
Но как попала Эвелин в Париж? И ведь в газете пишут, что она разыскивает какую-то статуэтку…
Эдди задумчиво уставился перед собой, и по чистой случайности взгляд его уперся в корешок регистрационной книги.
Тут он увидел нечто такое, отчего его бросило в жар. Из-под ярлычка с обозначением даты в одном месте – в правом углу – выглядывала тонюсенькая полоска бумаги.
Совершенно ясно, что полоска торчит именно из-под ярлычка, а значит, и сам ярлычок наклеен еще на что-то.
Вытащив перочинный нож, Эдди принялся соскабливать наклейку…
* * *
Под колокольный звон разряженные толпы народа ринулись в церковь. Торжественно подкатила пожарная повозка с украшенным цветочными гирляндами шлангом; на подножке стоял брандмейстер Цобельман в парадной униформе и каске и приветственно махал публике.
На главной площади селения выстроился хор. А Эдди застыл на месте, уставясь в регистрационную книгу, и волосы у него стояли дыбом.
Теперь все стало ясно. Значит, Эвелин на верном пути и в шпионские интриги оказалась замешана случайно. А ему подсунули совсем не ту регистрационную книгу, наклеив подлинный ярлычок. Выходит, Будда фрейлейн Воллишоф не таит в себе ничего, кроме ножниц, наперстка и ниток.
4
В дверь постучали. Эдди поспешно спрятал регистрационную книгу.
– Войдите!
На пороге появился Рэнсинг-старший в парадном костюме и с торжественным выражением лица.
– Твой шафер готов к услугам, Эдди.
– Услуги не требуются, Артур. Я передумал. Никакого богатства мне не надо. Не могу я на ней жениться, хоть убей!
– Ты что, спятил? Вечером статуэтка будет наша.
– Но для меня – с девицей в придачу. Нет!
– Что же ты намерен предпринять?
– Сбегу, и вся недолга.
– Ладно, беги, а я остаюсь! – Рэнсинг-старший был вне себя от бешенства. – И доведу дело до конца.
– Женишься на Грете?
– Женюсь! – решительно вскинул голову мистер Артур.
– Сколько раз ты понапрасну обвинял меня в легкомыслии и цинизме, – проникновенно заговорил Рэнсинг-младший. – Теперь тебе представился повод убедиться, что ты заблуждался на мой счет. Пусть будет, как ты хочешь. Я уступаю тебе алмаз и отказываюсь от Греты. – Он тяжело вздохнул, печально глядя в окно на видневшиеся вдали вершины гор. – Будьте счастливы…
– Значит, ты отказываешься от своей доли? – алчно вопросил дядюшка.
– Отказываюсь, – подтвердил Рэнсинг-младший. – Только оплати мне труды, ведь ты-то явился на готовенькое. Гони две тысячи фунтов, и я испарюсь.
– С меня ты больше не получишь ни гроша!
– Ладно, я не настаиваю. Такую ничтожную сумму я могу получить и с Воллишофа, если открою ему тайну Будды. А может, он и побольше отвалит. Прощай!
Эдди нахлобучил шляпу, перебросил через руку пальто и направился к двери.
– Постой! Ах ты мерзавец, кровопийца ты этакий!
– Фи, какая чудовищная неблагодарность! За несколько жалких тысчонок я сделал тебя миллионером, а ты… Не надо мне твоих подачек, уж лучше обращусь к Воллишофу!
– Погоди!.. Экий ты нервный стал! Значит, за две тысячи фунтов ты готов письменно отказаться от всех своих прав?
– Вот именно. Ни на алмаз, ни на невесту я больше не претендую.
Уже через час Эдди Рэнсинг находился на пути к Цюриху, откуда ближайшим рейсом вылетел в Марсель. У него было явное преимущество перед полицией: чтобы выйти на след Эвелин, ему оставалось лишь разузнать местопребывание лорда Баннистера. Конечно, можно было бы сразу получить сто тысяч франков, выдай он Эвелин в руки полиции, однако Эдди вовсе не собирался этого делать. К тому же он зарился на алмаз.
Тем временем аптекарь в Мюгли-ам-Зее был занят изготовлением бенгальских огней к торжеству, а Артур Рэнсинг признался господину советнику, что он тоже влюблен в Грету. За ночь ему удалось убедить племянника, что человека в летах лишать последней любви – это все равно, что лишать его жизни. Соперники решили тянуть жребий, спичка у сэра Артура оказалась короче, и Эдди Рэнсинг удалился с разбитым сердцем, а он, сэр Артур, в этот знаменательный час пришел просить руки невесты.
Грета, немного поколебавшись, в порыве счастья кинулась ему на грудь. Особа, пересидевшая в невестах две военных кампании, не отступает перед неожиданностями, когда дело касается свадьбы.
– Но ведь уже состоялось оглашение в церкви, – вмешался коронер, как видно разбиравшийся в церковных правилах.
– Не вижу разницы, – высокомерно оборвал его претендент. – Женихом оглашали мистера Рэнсинга, а кто же я, если не мистер Рэнсинг?
Жители местечка были слегка озадачены при виде нового состава брачующейся пары, но вскоре примирились с фактом. Директор любительской театральной труппы при большом стечении народа красочно расписал сцену кровавого поединка, разыгравшегося ночью между родственниками.
Доктор Лёбли от имени службы «Скорой помощи» преподнес в дар молодоженам прелестную шелковую подушку, на которой были вышиты слова:
Каждого из нас может постичь
несчастный случай.
5
Самолет приближался к Марокко. Эвелин и профессор изредка обменивались фразами. О «преступлении» не заходило речи. Эвелин чувствовала себя счастливой и в душе подтрунивала над собой. С чего бы это? Самолет приземлится, и они с профессором разойдутся в разные стороны. Быть может, Баннистер вообще никогда не узнает, что она ни в чем не виновата. Как там говаривал дядюшка Брэдфорд? «Женская честь что удачный пошив: должна быть неброской, чтобы никому не вздумалось нахваливать».
– Скажите, милорд, – Холлер, которого отпустили приступы дурноты, снова подошел к ним, – когда я мог бы осмотреть вашу лабораторию? Я обещал написать статью и полон решимости сдержать свое обещание, тем более что вестей о вас очень ждут дома.
– О-о, пожалуйста… это зависит от вас. Почту за честь…
– Чем скорее, тем лучше. Вся Британия ждет сенсаций из жизни ваших сонных микробов… Ох, виноват…
Газетчику пришлось поспешно вернуться к осиротелому пергаментному пакету: самолет, идя на снижение, заложил вираж, а этот маневр всегда прискорбным образом сказывался на чувствительном желудке Холлера. Машина, слегка подскакивая, покатила по посадочной полосе, затем рокот мотора стих, самолет плавно пробежал несколько десятков метров и долгое путешествие подошло к концу.
Пассажиры прибыли в Марокко.
– В такси мы сядем вместе, – предложил девушке профессор, – а потом вы скажете, где вас высадить. Придется продолжать эту отвратительную комедию, пока от нас не отвяжется Холлер. Надеюсь, нам удастся отделаться от него.
Если верить моему приятелю психологу, то для большинства ученых характерен неоправданный оптимизм. Баннистер тоже стал жертвой подобного заблуждения, рассчитывая вскоре избавиться от назойливого репортера. Подозвав такси, профессор собрался было распрощаться с торопливо подошедшим к нему Холлером, однако, вместо того чтобы протянуть руку Баннистеру, тот протянул свой чемодан шоферу.
– Если позволите, я воспользуюсь вашим великодушием и прямо сейчас поеду с вами. Чем раньше удачное интервью увидит свет, тем лучше для газеты, и коль скоро вы, сэр, предоставили мне право выбора, я не смею заставлять вас ждать. Или, может, мое присутствие некстати?
Ничего не поделаешь, пресса есть пресса, даже Баннистер это прекрасно понимал.
С каким бы удовольствием он растерзал сейчас настырного газетчика! Профессор готов был проклясть собственную учтивость. Дернула же его нелегкая предложить Холлеру самому решать вопрос о времени посещения, а теперь вот изволь делать вид, будто страшно рад его визиту.
Может, этот бумагомаратель почуял неладное?
Конечно, теперь ради соблюдения приличий он вынужден был взять с собой и Эвелин. Понимая щекотливость ситуации, девушка поспешила ему на выручку.
– Я сразу же еду в город. У меня важные дела.
