Текст книги "История папства"
Автор книги: Енё Гергей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 41 страниц)
В ходе своих поездок папа встречался с народами самых различных стран и континентов. Народные массы требовали, чтобы церковь не становилась на сторону богачей и угнетателей. Благодаря этим поездкам Ватикан во время понтификата папы Павла держал в поле своего внимания не только Европу и Соединенные штаты Америки, но и весь мир.
Все это в значительной степени способствовало также тому, что Павел VI стремился к установлению отношений нового типа с социалистическими странами, к нормализации отношений Ватикана с соцстранами; составной частью этого процесса была и нормализация отношений с церквами этих стран, которая получила в общественном мнении наименование «восточной политики Ватикана». Что же сделало возможным формирование отношений нового типа? В первую очередь то, что Ватикан, правда, с историческим запозданием, но признал секуляризацию, осуществленную социалистическими государствами. Папство отказалось от своей былой политики призыва церквей этих государств к внутреннему сопротивлению или пассивному неприятию существующего строя. Папство признало, что «молчащая» церковь обречена на смерть. Церковь, желающая осуществлять свою духовно-пастырскую, евангелизаторскую миссию и не стремящаяся к участию в политической власти, не может молчать. Реставрация торжествующей церкви невозможна, но церковь, усматривающая свою миссию в служении вере и верующим, может найти свое место и в социалистическом обществе.
Средством регулирования новых отношений между церковью и государством стала теперь уже не политика конкордатов, которая была нацелена на обеспечение или приобретение привилегий, а регулирование спорных вопросов путем частных договоренностей. Постоянные дипломатические отношения были установлены Святым престолом лишь с Югославией и Кубой.
Целью Ватикана при установлении отношений, связей является не повышение престижа или завоевание политического влияния, а обеспечение условий (в определенных случаях их регулирование) для практической духовно-пастырской работы (например, вопросы полного установления иерархии, назначения епископов, преподавания закона божьего и др.). Из нового толкования вселенской миссии церкви следовало, что церковь всегда и всюду стремится проповедовать вероучение, независимо от того, в каких общественных и политических рамках она живет и функционирует. Поэтому, с точки зрения Павла VI «восточная политика» имела в первую очередь духовно-пастырское значение и лишь во вторую очередь политический характер.
Осуждающая оценка папой коммунизма в доктринальном плане не изменилась, но политическое сотрудничество он считал желательным именно в интересах вышеупомянутой цели.
Новая «восточная политика» Ватикана стала проводиться в жизнь после 1964 года, вслед за пионерскими шагами Иоанна XXIII, имевшими принципиальное значение. Ее проводником являлся архиепископ Казароли. Центральным вопросом этой политики было участие церкви в ослаблении международной напряженности. И естественно, одной из стратегических целей ее было «прояснение» кардинальных вопросов между Ватиканом и Советским Союзом. В 1966 году Павел VI впервые принял советского министра иностранных дел Громыко, в 1967 году – тогдашнего главу государства Подгорного, а в ноябре 1970 года – снова Громыко. Результатом последней беседы стало то, что между 24 февраля и 1 марта 1971 года состоялся визит в СССР архиепископа Казароли. Это был первый случай официального визита официального представителя папы в Советский Союз. Свидетельством нормализации отношений явился новый визит в Ватикан Громыко в 1974 году.
Из остальных социалистических стран наиболее успешно сложились отношения Святого престола с Югославией. Начиная с 1964 года вновь возобновились переговоры между обеими сторонами, в результате чего в 1970 году были установлены и дипломатические отношения. В 1970 году Павел VI принял на официальной аудиенции в Ватикане президента Тито.
С Польшей нормализация отношений протекала сложнее, что зависело скорее от польского государства, чем от Ватикана. Начиная с 1966 года Казароли несколько раз приезжал в Польшу; вначале он вел переговоры с руководителями польской церкви, а с 1971 года начались переговоры и на правительственном уровне. Результат вскоре не замедлил сказаться: в 1972 году Павел VI назначил новых епископов в епархии Западной Польши, тем самым признав границу по Одеру – Нейсе. (В то же самое время в Польше стало уже три кардинала!) 1 декабря 1977 года Павел VI принял на личной аудиенции польского руководителя Эдварда Терека; темой их переговоров было дальнейшее урегулирование взаимоотношений между польским государством и польской церковью.
С Чехословакией также проводились переговоры, начиная с 1973 года – без особого результата. В 1973 году здесь тоже были назначены новые епископы. С Румынией, располагающей католическим меньшинством, у Ватикана нет тесных отношений, хотя в 1968 году премьер-министр Маурер, а в 1973 году президент Чаушеску нанесли визит Павлу VI. В итоге начавшихся с ГДР переговоров в 1973 году здесь тоже смогло состояться назначение новых апостольских администраторов.
Во взаимоотношениях Ватикана с Венгрией новый этап открывало будапештское соглашение от 15 сентября 1964 года. (Это соглашение касалось модернизации процедуры назначения епископов.) Фактором, отрицательно сказывавшимся на улучшении этих отношений, было дело Миндсенти, а точнее, нежелание идти на какой бы то ни было компромисс кардинала Миндсенти, убывшего во внутреннюю эмиграцию на территории американского посольства. Взаимное терпение и доброжелательство к концу 60-х годов дало свои плоды. В 1969 году в Венгрии было одновременно назначено 11 высших священнослужителей (архиепископов, епископов, администраторов). Новые переговоры начались осенью 1970 года; результатом их было и решение проблемы Миндсенти. Венгерское правительство в 1971 году дало согласие на выезд Миндсенти за границу. (В конце концов он поселился в Вене, в Пазманеуме, и в уединении занялся написанием мемуаров.) Затем в 1972 году последовали новые назначения епископов. 5 февраля 1974 года Ватикан публично заявил, что папа Павел VI объявил вакантным место эстергомского архиепископа, а кардинал Йожеф Миндсенти был переведен на пенсию (кардинальский сан был, разумеется, за ним сохранен). Упорно сопротивлявшегося ходу истории и смягчению международной напряженности престарелого кардинала папе пришлось буквально вынудить к отставке, не в последнюю очередь и в интересах венгерской церкви. (Для ухода в отставку, вообще говоря, наличествовали и канонические условия – ведь Миндсенти было уже 75 лет.)
В последующие годы ватикано-венгерские отношения стали быстро улучшаться, завершилось полное восстановление в стране церковной иерархии. Во главе венгерской церкви стал Эстергомский архиепископ д-р Ласло Лекаи, который видел свои обязанности примаса и в активизации сотрудничества с социалистическим государством на благо общества и церкви. Как знак поддержки и признания со стороны вселенской церкви папа произвел архиепископа Лекаи в сан кардинала.
Процесс установления добрых отношений между государством и церковью был закреплен визитом в Ватикан 9 июня 1977 года Яноша Кадара. Папа принял Яноша Кадара и венгерского министра иностранных дел Фридьеша Пуйю в присутствии архиепископа Казароли. На беседе, продолжавшейся один час, папа назвал исторической эту встречу, явившуюся завершающим актом нормализации отношений между Ватиканом и Венгерской Народной Республикой. Павел VI очень высоко оценил политическую роль и личный вклад Яноша Кадара в дело мирного сосуществования, в политику смягчения международной напряженности, в установление прочных добрых отношений между венгерской церковью и государством. Папа проявил дальнейшую готовность церкви к диалогу по общим проблемам в духе взаимного уважения к мнениям и мировоззрению друг друга.
На пресс-конференции после этого приема Янош Кадар заявил, что венгерская церковная политика не носит тактический характер. Социалистическое государство считается с длительной перспективой существования религии и церкви в венгерском обществе. Острая конфронтация государства и церкви, как показала история, ставила бы верующих граждан перед неразрешимым конфликтом совести и нравственности. Поэтому общим интересом всей нации, а также строительства социалистического общества является сотрудничество с верующими, с церковью.
Собор, диалог, и в частности диалог с социализмом, снова дали возможность папству попытаться пойти в ногу с эпохой, а также вернуться и на форумы международной политики. В вопросах международной политики Павел VI зарекомендовал себя последовательным сторонником мирного сосуществования, разрядки и мира, стимулировавшим всю церковь к сознательной ангажированности во имя этих целей. Начиная с 1968 года каждый год он посвящал большую новогоднюю речь делу мира.
Павел VI решительно осуждал войну во Вьетнаме, американскую агрессию. В 1966 году папа пытался установить контакт с Ханоем при посредничестве руководителя Итальянской коммунистической партии Берлингуэра. Папа уделял большое внимание и конфликту на Ближнем Востоке – ведь в этом регионе (имея в виду обеспечение безопасности святых мест) была заинтересована и церковь. За все время понтификата Павла VI его симпатии были на стороне дела палестинцев и арабов. Отношения между Израилем и Ватиканом были прохладными не только из-за претензий первого на Иерусалим, на святой город, но и в связи с тем, что Ватикан не признал государство Израиль. Когда же папа в 1973 году принял Голду Меир, они не сумели найти общего языка. Меир после этой аудиенции в непривычно жестком духе высказалась о папе.
Павел VI активно сотрудничал и в вопросах политики смягчения международной напряженности. В 1971 году он присоединился к соглашению о нераспространении ядерного оружия. (Для подписания этого соглашения Казароли выезжал в Москву.) А в 1975 году ватиканская делегация в качестве равноправного участника заседала на Хельсинкском совещании. (Это был первый случай после Венского конгресса 1814–1815 гг.!) Папскую делегацию на совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе возглавлял архиепископ Казароли, сыгравший положительную роль на переговорах. В своей речи Казароли назвал свободу вероисповедания частью демократических свобод. Своей подписью под Хельсинкским документом папство объявило себя последовательным сторонником международной разрядки и политики мира.
6 августа 1978 года в замке Гандольфо папа Павел VI скончался в возрасте 81 года. Ныне мы однозначно можем констатировать, что он был одним из самых значительных пап нашего века. Он сознавал свою историческую миссию и соответствовал ей. Относительно его мудрости как государственного мужа не могут возникать сомнения, даже если его распоряжения в области церковной политики в отдельных случаях и спорны. Папа Монтини взошел на папский престол под знаком примирения, поисков среднего пути. Однако результаты его деятельности – вследствие объективного исторического развития – не смогли принести уравновешенности и примирения даже внутри церкви. К концу его понтификата еще более обострились разногласия во мнениях внутри церкви; как в области теологии, так и в области политики еще больше углубилась поляризация между прогрессистами и консерваторами.
Quo vadis, Sancte Pater? (Иоанн Павел I, 1978, Иоанн Павел II)
После смерти «папы Гамлета» сразу распространились бесчисленные гадания и пророчества «специалистов» относительно личности нового папы, о сложном и, вероятно, сопряженном с затяжными боями конклаве. В компетентных кругах высшего церковного руководства, знающих определенную ритмичность истории папства, предсказывали, что после папы-дипломата на престол взойдет человек, одаренный от Бога способностями духовного пастыря.
На момент смерти Павла VI число кардиналов, имеющих право избирать папу, составляло 115. Из них 57 – европейцы, 31 – американцы, 12 – африканцы, 15 – кардиналы из Азии и Австралии. 25 августа 1978 года, к началу конклава, явилось 111 кардиналов, среди них и Ласло Лекаи, архиепископ Эстергома. И начался, пожалуй, самый короткий в истории церкви конклав: 25 августа еще не было голосования; 26-го на утреннем заседании прошло два безрезультатных тура голосования, а на вечернем заседании в ходе третьего тура был избран венецианский патриарх, кардинал Альбино Лучани, набравший необходимое большинство в две трети голосов. (Якобы по его просьбе было проведено еще одно голосование, на котором он получил из 111 уже 82 голоса.) Неожиданное и наверняка заранее не обдуманное решение кардиналов глубоко потрясло кардинала Лучани, и только под воздействием уговоров коллег он согласился принять свое избрание, правда, сопроводил это согласие двусмысленной репликой: «Да простит вам Бог то, что вы со мною сделали!» Страх нового папы был вполне понятен: ведь для человека, не готовившегося к этому, задача, ожидавшая его как главу вселенской церкви, могла вызвать только ужас.
В лице Альбино Лучани католическая церковь получила папу от рабочего класса. Он родился в небольшой североитальянской деревне; его отцом был рабочий стекольного завода. Юноша учился, живя в весьма бедных условиях, и в 1935 году был посвящен в сан священника. Теологическое образование получил в Грегорианском университете. Он никогда не занимался научной работой, считая своим призванием духовно-пастырскую деятельность. Вернувшись в родные края, в епархию Беллуно, он занял там должность помощника священника и преподавал закон божий шахтерским детям. За десятилетие между 1937 и 1947 годами он прошел путь от приходского священника и преподавателя Беллунойской семинарии до заместителя викария Беллунойской епархии. Папа Иоанн XXIII в декабре 1958 года в соборе Святого Петра рукоположил его во епископы и назначил епископом Витторио Венето. Тут он был подлинно в своей стихии, ведь это бедное итальянское епископство было не намного больше и значительнее солидного прихода, и поэтому епископ лично хорошо знал всех своих верующих. В 1969 году папа Павел VI назначил его патриархом Венеции, а в 1973 году произвел в кардиналы.
Кардинал Лучани, и будучи высшим священнослужителем, оставался приветливым, жизнерадостным, простодушным человеком, который в Венеции чувствовал себя чужеродным телом. В течение 1972–1973 годов он не раз подумывал об отставке, так как вступил в противоречие с духовенством своей епархии в оценке движения священников-рабочих. Патриарх Лучани продемонстрировал консервативное политическое поведение; он, например, усматривал большую опасность для церкви в успехах на выборах Итальянской коммунистической партии.
Когда после конклава он стал папой, имя его, за исключением ограниченной территории его патриархии, было, по существу, неизвестно. Даже специалисты, чтобы получить его биографические данные, вынуждены были копаться в церковных ежегодниках. И это понятно – ведь он никогда не служил в Ватикане, не входил в состав курии или какой-либо из конгрегаций и не занимал никакого дипломатического поста. Всю свою жизнь он занимался духовно-пастырской деятельностью – от капеллана до патриарха. В этом он наиболее походил на Пия X, но своей жизнерадостностью, непосредственностью и юмором он больше напоминал тоже выходца из Венеции Иоанна XXIII.
Выбор ставшим папой Лучани себе имени – тоже единственный факт в истории папства. Имя Иоанна Павла I (26 августа – 29 сентября 1978 г.) – первый случай в истории папства, когда было использовано два имени, что одновременно, очевидно, символизировало и программу нового понтификата. Наверное, он хотел продолжить деятельность двух своих непосредственных предшественников – Иоанна XXIII и Павла VI. И действительно, его модус вивенди по отношению к проблемам церкви мог бы стать адекватным природной мудрости и непосредственности папы Иоанна в сочетании с концепционной деятельностью папы Павла.
Лучани, понтификат которого продлился всего 33 дня, вошел в историю церкви как «смеющийся папа». После всегда серьезного, даже хмурого и болезненного Павла VI это было новым стилем в Ватикане. Иоанн Павел I постоянно улыбался, и его улыбка порой переходила в раскованный смех. Это было непривычно, равно как и то, что после усложненного способа выражения Павла VI новый папа изъяснялся просто, непосредственно, понятным и для народа языком даже в самые торжественные моменты.
Но что же скрывалось за улыбкой папы? Один месяц – слишком короткий срок для того, чтобы оставить после себя след в церкви. И все же в одном он, вероятно, сломал старую традицию и создал новую: речь идет о ликвидации внешних признаков папского господства. Это проявлялось не только в его непосредственном стиле, в каждодневном доказательстве им своей человеческой натуры. Даже его интронизация протекала не обычно, а соответственно представлениям нового папы на этот счет. 3 сентября 1978 года, в воскресенье, в соборе Святого Петра состоялась интронизационная месса папы. Простота и задушевность этой церемонии давали почувствовать, что папа действительно собирается не владычествовать, а служить. Иоанн Павел I отменил прежний порядок церемонии интронизации и отказался от тиары. Папа не сел в честаторию (паланкин, папские носилки), а пешком прошел к алтарю. Вместо короны в центре оказался палий, символизировавший верховно-пастырскую сущность папы. (Палий изготавливался из белой шерсти с вышитыми по нему шестью черными крестами – апостольский символ, долженствующий – вместе с белой шерстью – напомнить древнее пастырское (пастушеское) занятие.) Вместо короны – палий, вместо грохота пушек – мелодичные звуки папского хора сопровождали интронизацию Иоанна Павла I.
Даже интронизационную мессу, ко всеобщему удивлению, папа не рассматривал поводом для изложения своей программы, а произнес в ходе мессы настоящую гомилию, причем присовокупил к ней и свои собственные мысли, как это делает обычно приходской священник по воскресеньям в самой последней итальянской деревеньке. Этим самым он тоже хотел показать, что на престол Петра, теперь уже символический, вновь взошел духовный пастырь.
Что касается принципиальных, политических и церковно-политических представлений его папства, то о них можно составить суждение в лучшем случае по нескольким высказываниям, относящимся к его намерениям. В первой своей публичной речи он с поражающей откровенностью признался: «Я знаю, что нет у меня ни глубокой мудрости, всегда послушной сердцу, которая отличала папу Иоанна, ни колоссальной подготовленности и образованности папы Павла; но вот теперь я встал на их место и намерен продолжить то, что они начали».
Однако продолжить их дело ему не пришлось. Утром 29 сентября 1978 года личный секретарь папы, зайдя к нему в опочивальню, обнаружил его там мертвым. Лежащая рядом с ним книга и горевшая ночная лампа говорили за то, что смерть подкралась к своей жертве с коварной внезапностью. По свидетельству врачей, Иоанн Павел I умер от одной из самых распространенных болезней нашего времени – от инфаркта миокарда, по всей вероятности, поздним вечером 28 сентября. «Смеющийся папа» с улыбкой на устах ушел от всех проблем в иной мир. И все-таки что же, наконец, скрывалось за этой его улыбкой? Наверное, стеснение, страх и смерть. Для Лучани, который жил всегда среди своих прихожан, которого окружали настоящие люди, а не чиновники и дипломаты с их протокольным этикетом, курия стала, очевидно, невыносимым бременем. (Он еще утешался тем, что по вечерам звонил по телефону своему старому другу, беллунойскому епископу, или кому-либо из своих родственников и подолгу беседовал с ними.) Мы можем принять утверждение, появившееся в католической печати, что этот по-человечески столь симпатичный папа оказался сломленным под тяжестью вдруг свалившегося на него бремени и ответственности.
Закончившийся наибольшей сенсацией в истории папства Нового времени последний конклав начался 14 октября 1978 года. Из 114 кардиналов, правомочных участвовать в избрании нового папы, явилось опять 111; они и проследовали в Сикстинскую капеллу. Впервые случилось так, что на конклаве европейцы оказались в меньшинстве: нового папу избрали 55 кардиналов-европейцев и 56 кардиналов-неевропейцев.
16 октября 1978 года, в понедельник, в ранние вечерние часы, в семь часов с минутами, над Сикстинской капеллой взвился белый дым. При виде сфумато многотысячная толпа, собравшаяся на площади Святого Петра, вместе со швейцарской гвардией, выстроившейся тут же на площади в парадной форме и под папским стягом, ожидала благословения нового папы. Наконец в три четверти восьмого на центральной лоджии собора Святого Петра во главе группы прелатов, облаченных в литургические одежды, появился Перикле Феличе, кардинал-диакон, и на классической церковной латыни объявил народу и миру: «Annuntio vobis gaudium magnum! Habemus papam! Eminen-tissimum ac Reverendissimum Dominum Carolum Sanctae Romanae Ecclesiae Cardinalem Wojtyla, qui nomen sibi imposuit Joannem Paulum Secundum». («Сообщаю вам великую радость! У нас есть папа! Его святейшество и высокопреосвященство кардинал нашей Матери Святой Римской церкви господин Кароль Войтыла, взявший себе имя Иоанна Павла II».) Для собравшихся на площади римлян имя Кароль Войтыла звучало чужеродно, и толпа сначала остолбенела от того, что должна приветствовать в качестве епископа Рима не римлянина и даже не итальянца.
В двухтысячелетней истории папства в 1978 году произошло подлинное событие: на престол Святого Петра взошел восточно-европеец, славянин, конкретно – поляк. Уже сам по себе этот факт мог быть вполне достаточной причиной для того гигантского интереса, который вызвал во всем мире первый поляк на троне епископа Рима. За время, прошедшее с момента окончания «конклава неожиданностей», понтификат польского папы еще больше усилил этот интерес.
Наверное, и сам польский папа понимал и осознавал особенность положения и поэтому тотчас же порвал с традицией. Он не только почти сразу же после своего избрания появился на балконе, чтобы произнести благословение «Urbi et orbi», но и, не обращая никакого внимания на протест церемониймейстера, в нарушение протокола обратился к собравшимся с краткой речью. Первые его публичные слова относились не к папству и не к избравшим его кардиналам, а к римлянам, к народу. Подкупающим жестом было и то, что он заговорил на звонком итальянском языке, родном языке города и народа, а не на латыни. «Sia lodato Gesu Cristo!» («Слава Иисусу Христу!») – начал свою речь новый иерарх традиционным польским (соответственно – центральноевропейским) католическим приветствием. «Дражайшие мои братья и сестры! После смерти очень любимого нами папы Иоанна Павла I наши души все еще переполняет глубокая скорбь. И вот святейшие кардиналы выбрали нового епископа для Рима. Они призвали его сюда из далекой страны, далекой, однако с точки зрения общности веры и христианских традиций все же очень близкой страны. Я боялся принять этот выбор, но я сделал это в духе покорности и с полной верой в покровительство Святой Богоматери, Мадонны». (Здесь папа наверняка сознательно употребил слово «Мадонна» для обозначения Девы Марии, Святой Богородицы, как это делают итальянцы.)
Выборы на быстротечном конклаве были полны неожиданностей. Колоссальной неожиданностью было то, что новый папа – не итальянец, а поляк, следовательно, славянин, из восточной и к тому же социалистической страны. Иоанн Павел II – первый спустя 455 лет папа неитальянского происхождения. Последним «иностранцем» на папском престоле был голландец Адриан VI (1552–1553), избранный как раз в период развертывания Реформации, в самый разгар большого кризиса римской церкви. Согласно официальному церковному каталогу, нынешний 264-й папа – поляк. А ведь еще не так давно на престоле Святого Петра восседал гордый аристократ, «самый римский» римлянин Эудженио Пачелли! С момента его смерти прошло только два десятилетия, и свершилось то, что тогда никак еще нельзя было себе представить. И в заключение – новый папа непривычно молод, энергичен, производит впечатление спортивного человека.
В лице Войтылы кардиналы нашли такого папу, который отличался решимостью, силой и который положит конец периоду неопределенности, экспериментирования, поисков выхода. Польский папа принес с собой твердое убеждение, что только единая церковь, основывающаяся на прочном вероучении, способна выполнить свою миссию. Холодный блеск его голубых глаз мог быть должной гарантией для кардиналов. Избранием Иоанна Павла II церковь с удивительным успехом и очень быстро сумела повысить кредит доверия в мире.
И не только собравшаяся на площади Святого Петра огромная толпа гадала, кто же и что представляет собой этот папа – Войтыла, – такой же вопрос задавало себе и взирающее на Рим мировое общественное мнение.
Кароль Войтыла родился 18 мая 1920 года в Южной Польше, в небольшом городе Вадовице Краковского воеводства. Его отец Кароль Юзеф до 1918 года служил в королевской австро-венгерской армии, поскольку Галиция была частью Австро-Венгерской монархии. Мать его происходила из глубоко религиозной литовской католической буржуазной семьи. После развала монархии Галиция стала частью новой самостоятельной Польской Республики, и, таким образом, отец Войтылы стал офицером польской армии, из которой он демобилизовался в чине лейтенанта. В качестве офицера запаса он работал на железной дороге.
Каким же был общественно-политический климат, в условиях которого проходили детство и юность Кароля Войтылы? Этот край Польши характеризовался центральноевропейскими признаками в значительно большей степени, чем другие районы страны. Католическое культурное наследие монархии, экономическая и политическая обстановка сказывались и после восстановления независимости в 1919 году. Это проявилось в более высоком уровне цивилизации и, главным образом, в преемственности позиции католицизма. В Вадовицах Кароль Войтыла вжился в мелкобуржуазный мир, несущий на себе знаки австрийского господства. Городок с конца прошлого века начал развиваться на скромном и степенном пути индустриализации, однако округа продолжали носить выраженный аграрный характер.
В начальную школу Кароль Войтыла пошел в Вадовицах в 1927 году; он очень хорошо учился и окончил школу в 1931 году. Кароль рано потерял мать, и удары судьбы не миновали его семью и в дальнейшем. Учебу он продолжил в восьмиклассной вадовицкой гимназии, которую окончил с отличием. Его интерес к гуманитарным наукам проявился уже в это время; особенно легко ему давалось изучение языков, любил он и литературу. Юный Войтыла, состоя в гимназическом драмкружке, отличался и сценическими способностями, он отлично пел и танцевал, даже изучал основы режиссуры и драматургии.
После экзаменов на аттестат зрелости Кароль Войтыла переехал в 1938 году в Краков и поступил на философский факультет Ягеллонского университета, где изучал полонистику (польский язык и литературу) и философию. Краков и в ту пору являлся центром польского национального духа, его символом и воплощением. Этот красивейший город является также и центром польской национальной культуры; его университет относится к числу лучших университетов Европы, и особенно Центральной Европы. Королевский дворец и кафедральный собор, стоящие на Вавельском холме, – символы польской государственности. Однако Краков тоже уже начал свой путь в сторону превращения в крупный индустриальный город. Так, наряду с древней верой и традиционным обществом появилась и современная Польша: индустриальный рабочий класс, фабрики и заводы, а в них – социалистическое движение.
Войтыла должен был начать второй курс в университете, когда город был оккупирован немцами. Нацисты вскоре закрыли университет, а преподавателей депортировали. Но процесс обучения частично продолжался в нелегальных условиях; был организован так называемый подпольный «летучий университет», лекции и семинары которого посещали несколько сот студентов, среди них и Войтыла. Однако польскую интеллигенцию ожидали нацистские лагеря уничтожения, поэтому одним из шансов выживания было приобщение к физическому труду. Студент Войтыла благодаря кое-какому семейному знакомству стал рабочим краковского содового завода. В течение четырех лет, с 1940 по 1944 год, он работал на заводах «Сольваи» и, таким образом, на собственном жизненном опыте познал условия жизни рабочего класса. Занимаясь в дневное время физическим трудом на заводе, вечерами Войтыла учился в подпольном университете.
Во время оккупации, в 1941 году, Войтыла с товарищами образовали так называемый театр «Рапсодия», который вначале не выходил за рамки любительского объединения. Однако вскоре этот коллектив стал профессиональным. Члены театра видели в актере человека-миссионера, священнослужителя Талии, задачей которого является воспитание нации, поддержание бдения национального сознания, главным образом в годы оккупации. Товарищи Войтылы считали, что у него есть все данные стать большим актером и режиссером.
В 1942 году Кароль Войтыла принял решение принять стезю священнослужителя; именно в это время его внимание все определеннее обращается к призванию духовного отца. Однако осуществление этого было непростым делом. После оккупации Кракова немцы закрыли городскую архиепископскую семинарию. Тогдашний архиепископ, князь Адам Стефан Сапега, организовал тем не менее так называемую тайную семинарию; в ней «внештатно» могли обучаться такие молодые люди, которые наряду с повседневным трудом хотели подготовиться к профессии священнослужителя. В эту нелегальную семинарию был принят и Кароль Войтыла. В последние недели оккупации семинаристы жили уже в архиепископском дворце, и, поскольку город избежал осады и штурма, в середине октября 1945 года краковчане со сравнительно малыми потерями обрели освобождение. После этого в Кракове быстро нормализовалась и церковная жизнь, тайная семинария легализировалась, воспитанники получили возможность закончить курс обучения.
1 ноября 1946 года в капелле краковского архиепископского дворца архиепископ Сапега посвятил Кароля Войтылу в священники. Молодой помощник священника Краковской епархии через несколько дней, следуя указанию своего архипастыря, уехал в Рим, в город, являющийся столицей мирового католицизма, а также носителем той католической церковной культуры, без усвоения которой клирик вряд ли может подняться над провинциализмом и мыслить категориями мировой церкви.
