Текст книги "Рядом с Фрунзе"

Автор книги: Ене Дьеркеи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

ВСТРЕЧА С ЛЕНИНЫМ В КРЕМЛЕ

Летом 1919 года Красная Армия успешно провела на всех фронтах ряд крупных операций, в результате которых войска Колчака были разгромлены.

В период подготовки операций жизнь в штабе товарища Фрунзе била ключом. С фронтов в штаб группы съезжались командующие армиями, командиры корпусов, комиссары, связные и посыльные. В ходе проведения операций обозначались осязательные результаты. На Урале белые потерпели окончательное поражение и начали отступление. Часть отступающей лавины потекла в направлении Центральной Сибири, другая часть стала откатываться в сторону Средней Азии.

В первых числах августа Фрунзе вызвали в Москву. И до этого бывали случаи, когда Фрунзе вызывали в Москву, однако на этот раз бойцы предчувствовали, что они находятся накануне новых больших событий.

Светлело затянутое легкими облачками небо, В четыре часа трубач дал сигнал, возвещая о прибытии Фрунзе. Раздались слова команды, и начальник отряда охраны Мартон Шаркёзи доложил о готовности поезда к отправке. Выслушав рапорт, Фрунзе разрешил трогаться.

Впереди тысячекилометровый путь. И ныне это немалое расстояние, а для техники, которая была 40 лет назад, – тем более. Состав мчался мимо зеленеющих лесов, холмов и гор. В пути часто приходилось останавливаться, чтобы набрать воды или запастись дровами для паровоза.

На следующий день около полудня подъехали к Москве. Поезд сбавил скорость: то и дело попадались стрелки. Бойцы с удивлением смотрели на огромный город, бегущий навстречу. Поезд шел по окраине Москвы. Справа стали видны огромные корпуса завода Гужона.

– Посмотрите, какой гигант, – сказал Геза Рабикар.

– Завод как завод, – отвечали бойцы.

– У него своя история. В семнадцатом году с марта по ноябрь я, будучи военнопленным, работал в слесарных мастерских этого завода. Здесь нас и застала Великая Октябрьская социалистическая революция, здесь познакомился с Фридешем Карикашем. Он повел нас с завода на баррикады Москвы.

Пока Геза Рабикар делился своими впечатлениями об уличных боях московского пролетариата в ноябре 1917 года, поезд медленно подкатил к платформе Казанского вокзала. Шипя и пыхтя, паровоз остановился, бойцы охраны повыскакивали из вагонов, чтобы занять свои места по обеим сторонам состава. Всероссийский Реввоенсовет прислал для командующего Южной группой армий две мапшны. Кроме Фрунзе и Сиротинского, с поезда сошли Игнац Агош-тон и Пал Вайда.

Большой, с открытым верхом «форд», миновав Красную площадь, въехал в ворота Кремля и остановился перед большим желтым зданием. Фрунзе и Сиротинский вошли в здание, а двое сопровождающих остались ждать их в кремлевском саду.

– Постой-ка, дружище. А чем мы займемся?– спросил Вайда своего товарища, когда они остались одни.

– Тебе доводилось бывать в Кремле?

– Нет, но я много слышал о нем.

– Хорошая мысль пришла мне в голову.

– Что за мысль?

– Пойдем посмотрим!

– Успеем ли?

– Думаю, да. Товарищ Сиротинский сказал, что раньше чем через час они не вернутся, и мы можем походить по территории Кремля. Но если ты не хочешь, будем стоять по стойке «смирно». Тоже неплохое занятие.

– Ну и ядовитый же человек ты, приятель! Тебя и подразнить нельзя.

Оба рассмеялись, затем Агоштон шутливо скомандовал:

– На рекогносцировку местности шагом марш! Раз – два!

Насвистывая, они пошли по большому парку.

– Видишь эти купола, похожие на огромные луковицы, с резьбой?—в изумлении произнес Вайда. – Вот это да! Такое не каждый день увидишь.

– Привет, старина! – поздоровались они с мужчиной, похожим на садовника, который что-то делал в парке. – Трудишься?

– Я – да, а вот вы что здесь делаете и кто еы такие?

– Мы красноармейцы, интернационалисты. Из личной охраны товарища Фрунзе.

– Это хорошее дело. Смотрите, смотрите, в Кремле есть что посмотреть.

– Посмотреть-то есть, да некому показывать и объяснять.

– Я охотно помогу, если хотите, – ответил садовник и тут же начал объяснять: – Вы находитесь в Кремле, каждая башня которого – сама история. Каждый камень здесь говорит о славном прошлом русского народа. Все создано трудовыми руками русских мастеров, напоминая об их славе, хотя цари полагали, что собранные в Кремле сокровища увековечивают их царские имена. Кремль так же древен, как и наша столица Москва. Слово «кремль» означает крепость. Крепость эта была построена для защиты. Потом ее не раз перестраивали.

Кремлевские башни и стены, которые и по сей день сохранились в своем первоначальном виде, были неприступным препятствием. Внутренние постройки Кремля, дворцы светских и духовных представителей власти, эти монументальные соборы – все вместе создает единый замечательный архитектурный ансамбль. Присмотритесь к царь-колоколу, – продолжал садовник. – Раньше он стоял недалеко от колокольни Ивана Великого на огромном каменном постаменте. Такого колокола вы нигде не увидите. У него своя история. Мы, русские, называем его царь-колоколом. Первый колокол был отлит во время царствования Бориса Годунова, весил тот колокол около ста тридцати тонн. Во время большого московского пожара колокол

АЛ

упал и разбился. Это был предок царь-колокола. Позже русские мастера приступили к отливке нового колокола, используя обломки старого. Новый колокол – самый огромный колокол в мире, весит он более двухсот тонн, толщина его стенок более шестидесяти сантиметров, высота – более шести метров.

Отлитый колокол стоял на подставках в отливочной яме, когда в 1737 году в Москве опять вспыхнул пожар.

– Ну и много же пожаров было в Москве, – заметил Агоштон.

– Что верно, то верно. Дома в столице прежде сплошь были деревянными, и москвичам крепко доставалось от пожаров.

Ну я продолжаю... Под колоколом загорелись деревянные подставки. Раскаленный колокол сорвался и упал в яму с водой. От неожиданного охлаждения он треснул, и от него отпал кусок. Этот колокол, на который вы сейчас смотрите, девяносто девять лет пролежал в яме. В 1836 году его вынули из ямы и установили на постамент.

Рассказав историю царь-колокола, садовник сказал, что ему нужно заниматься своими делами. Прежде чем распрощаться, он обратил внимание Агоштона на царь-пушку, которая стояла перед Оружейной палатой.

Венгры, поблагодарив садовника, сердечно распрощались с ним и направились к царь-пушке, отлитой в 1586 году.

– Действительно, удивительная пушка. Длина ствола, наверное, метров пять, – проговорил Пал Вайда.

Любуясь царь-пушкой, они заметили, что через парк в их сторону идет товарищ Фрунзе.

Рядом с ним шагал невысокий человек с: острой бородкой. Их сопровождали Сиротинский и еще двое незнакомых венграм мужчин.

– Посмотри-ка! Ведь это товарищ Ленин! Тот, что справа от Фрунзе. Я его сразу узнал,– прошептал Агоштон.

Когда Ленин и Фрунзе подошли к венграм, те браво откозыряли. Ленин обратил внимание на их новенькую форму: черные хромовые сапоги, кителя красного цвета и малиновые шаровары.

– Кто эти товарищи?—спросил Ленин, обращаясь к Фрунзе. – Из какой части?

– Из моей охраны, Владимир Ильич... – начал Фрунзе.

– Что? Телохранители? Вы шутите...

– Нисколько. Я как-то вам говорил, что при подвижной группе штаба имеется комендантский взвод.

– Да, да, я помню, но кто они?.. – Ленин

лукаво улыбнулся и с любопытством оглядел бойцов.

– Зто венгры, – пояснил Сиротинский.

– Венгры?—удивился Ленин. – Действительно венгры? —спросил он Вайду и Агошто-на, подходя к ним.

– Так точно, товарищ Ленин.

– А почему воюете здесь? По убеждению?

Венгерские товарищи опешили от неожиданного вопроса. Первым нашелся Агоштон. Преодолевая робость, он сказал:

– Разумеется, по убеждению. Наш путь сюда был нелегким. Без убеждения не станешь рисковать жизнью, товарищ Ленин. Я простой венгерский рабочий и не очень-то разбираюсь в политике. Но когда двадцать третьего мая двенадцатого года в Венгрии выступил рабочий класс, я сразу пошел с ним. Принимал участие в рабочем движении. Попал в тюрьму. Откровенно скажу, разделали меня там основательно. То синим, то зеленым был от побоев. Из тюрьмы вышел с твердым желанием расплатиться за все. Об этом вспоминал я в октябре семнадцатого, когда боролся за победу Октябрьской социалистической революции, вспоминал и в апреле восемнадцатого, когда стал солдатом Третьего Оренбургского интернационального полка.

– Слышал я о вас, венгерских интернационалистах, – сказал Ленин. – Вы хорошо воюете. Помните, что здесь <вы сражаетесь не только за свободу русских рабочих и крестьян, но п за свободу своего народа.

Агоштон вспомнил, с каким воодушевлением восприняли они весной прошлого года известие о том, что в Венгрии провозглашена республи-

ка. С тех пор еще чаще вспоминали родину и совместные бои. А сколько раз беседовали они об этом с комиссаром Йошкой Шабори и с бойцами!

Ленин положил Агоштону на плечо руку, лукаво прищурил глаза и, улыбнувшись, повторил:

– Желаю вам успеха, товарищи!

Ленин и два его спутника исчезли в лабиринте сада, Фрунзе и Сиротинский остались с венграми.

– Самый большой большевик разговаривал с вами, Ленин... – сказал Фрунзе.

В СОВЕТСКОМ ТУРКЕСТАНЕ

Специальный поезд вернулся в Самару, в штаб фронта. Красная Армия готовилась к полному и окончательному разгрому противника. Белогвардейцы отступали по всему фронту. Перед Фрунзе была поставлена задача – ликвидировать очаг контрреволюции в Туркестане и помочь соединиться разъединенным революционным отрядам.

Прибыв 18 августа 1919 года в Самару, Фрунзе отдал приказ:

«Сего числа я прибыл и вступил в командование Туркестанским фронтом.

Основание: приказ Главкома от 15 августа № 214».

В состав Туркестанского фронта входили 1, 4 и 14-я армии, а также части к_Р аснон Армии, отрезанные белогвардейцами от Советской России и находившиеся в Туркестане. Красная Армия готовилась к последнему, решающему бою. По нескольку дней подряд товарищ Фрунзе работал почти без отдыха. Он отдал приказ окруженным в Туркестане частям Красной Армии, в котором говорилось о необходимости соединения с войсками, идущими на выручку. Приказ был по радио передан в Ташкент.

Боевые донесения и приказы того времени рассказывают об успехах фронта. Так, в одном из них были изложены основные задачи предстоящих боев:

«Разбив в ряде боев Южную и Уральскую армии противника, наши войска отбросили их в район степи между Туркестаном и Европейской Россией. На днях должно последовать занятие нами Орска и Актюбинска, что лишает противника последних опорных пунктов в районе казачьей области...

Противник решил отступать на Казалинск, имея в дальнейшем целью выход к берегам Аральского моря и Красноводску на соединение с англичанами. Для недопущения этого и окончательного уничтожения остатков разбитых белогвардейских банд приказываю:

1-й армии со всей энергией продолжать безостановочное преследование противника...

Принять все меры к скорейшему восстановлению телеграфной железнодорожной связи в тылу армии.

Главкому войск Туркестана немедленно усилить во что бы то ни стало из резервов, а также и других направлений Казалинскую группу и перейти в наступление, имея в виду ближайшей целью занятие и прочное закрепление за нами ст. Аральское море и далее продвижение вперед, навстречу войскам 1-й армии».

Командование и бойцы Туркестанского фронта прекрасно справились со своими задачами. Части Красной Армии окружили белую армию генерала Белова и 10 сентября 1919 года взяли ее в плен. После боев, продолжавшихся несколько дней, путь в Туркестан был очищен. 13 сен-

тября части 1-й армии соединились на железнодорожной станции Мугоджарская с туркестанскими войсками.

14 сентября 1919 года Фрунзе направил Ленину в Кремль телеграмму:

«Сейчас получено сообщение о соединении войск 1-й армии с Туркестаном. Из Челкара прибыл в Актюбинск поезд с ранеными, что говорит о целости пути на этом участке железнодорожной линии. Войска Туркестанского фронта поздравляют вас и Республику с этой радостной вестью.

Командтурфронтом ФРУНЗЕ-.

После того как путь в Туркестан был очищен, штаб фронта еще несколько месяцев находился в Самаре. И здесь у венгров было много работы. Постоянное напряжение и частые наряды, а еще больше опасные поездки измотали нервы. Но венгерские интернационалисты с честью преодолевали все трудности. Фрунзе во всем служил им примером.

За вагонным окном бушует метель. По покрытым ледяной коркой сугробам гуляет ветер. Русская зима. Самое хорошее в ней то, что снег не тает до самой весны. Всю зиму земля покрыта белым снежным покрывалом.

Мартон Шаркёзи, закутавшись в шинель, сидит у окна. Напротив – высокий, широкоплечий Янош Ковач. Облокотившись на маленький столик, он пристально смотрит в окно. Антал Непп, ведающий боеприпасами и оружием, зябко потирая руки, ерзает на полке. Фрунзе разговаривает с начальником поезда Записным, которого он вызвал несколько минут назад.

4

51

Все свободные от наряда бойцы лежат на верхних полках, потихоньку переговариваясь

– Так и до цели не доберемся. Никаких станций. А если какая и попадется, то и там в колодцах ни капли воды, а в паровозе очень мало воды, – говорит Янош Тамаши.

– Где взять воду?

– В этом-то и загвоздка, – подхватили бойцы.

Тамаши высказал мысль, которая беспокоила всех.

– Здесь вода! Посмотрите-ка! – закричал Ковач, сидевший у самого окна.

Все сгрудились у окна и стали всматриваться туда, куда показывал Ковач. Однако кругом была лишь бесконечная снежная равнина.

– Где вода? Ты в уме? Я вижу, ты рехнулся,– рассердился Варга.

– Может, вы и правы, – отвечал Ковач,– если кто-нибудь может предложить что-нибудь лучшее, то я сниму перед ним шляпу и устрою такой парад, какого никогда не видели и во всей австро-венгерской империи.

– Хотел бы я посмотреть твой парад, – рассмеялся Варга. Присутствующие расхохотались. В вагоне сразу стало оживленно, даже весело.

– Бросьте вы, ребята, эти шутки, – тихо проговорил Шаркёзи.

– А, так для вас это шутка? Ну так слушайте!– И Ковач живо изложил свою идею:– Котел набьем снегом – вот вам и вода, и преспокойно поедем дальше. Ну, что скажете?

– Чепуха это! Не смеши людей!

– Вот именно!

– Совсем больной! – слышалось со всех сторон.

Никто и не заметил, как в купе вошел Фрунзе.

– А у вас, я вижу, отличное настроение, товарищи. Я тоже не прочь посмеяться вместе с вами. Правда, сейчас особых причин для этого нет, но все же!

– Товарищ Фрунзе, вы что-нибудь подобное слышали? Наш уважаемый друг, – начал со смехом Варга, показывая на Ковача, – из снега воду захотел получить. Как говорят, тронулся немного бедняга.

– Ну, ну. Это не такая уж глупая идея,– проговорил Фрунзе.

Бойцы от удивления вытаращили глаза, они не верили своим ушам.

Времени для раздумья не было, Фрунзе отдал приказ:

– Остановить поезд! Подготовить простыни и лопаты. Сходить!

Фрунзе первый вышел из вагона и тотчас оказался в снегу чуть ли не по пояс.

– Что же теперь будет?—спрашивали бойцы друг друга.

Фрунзе хитро подмигнул бойцам, взял у них одну простыню, разостлал на снегу и быстрыми движениями начал набрасывать в нее лопатой снег. Бойцы живо последовали его примеру. Работали так энергично, что совсем не чувствовали сорокаградусного мороза. Как только простыня была полна, два бойца бегом тащили ее к паровозу. Удивительно споро шла работа. С особенным энтузиазмом работал Ковач. Он то и дело лукаво поглядывал на Варгу, словно хотел ему сказать: «Ну как, хвастун, кто

прав? "

К вечеру температура понизилась. О, это был лютый мороз! Воздух от него так и клубился, снег под ногами громко скрипел, брови, усы вмиг покрывались инеем, кровь в висках начинала стучать сильнее.

Бойцы, нахлобучив меховые шапки, усердно орудовали лопатами, стараясь поскорее закончить работу. Фрунзе, привыкший к сильному морозу, был весел, он проворно носил снег вместе с бойцами.

Управившись, все вернулись в вагон. Замерзшие, столпились у громадного пузатого самовара. Способ приготовления чая в России чрезвычайно прост. В самоваре кипятят воду, сверху на самовар ставят небольшой чайничек с заваркой– очень густым настоем чая, которым каждый по своему вкусу разбавляет горячей водой из самовара.

Все уже пили чай, когда Фрунзе, возвращаясь в свой вагон с паровоза, проходил через вагон охраны.

В январе 1920 года вдоль железнодорожной линии на Туркестан повсюду был установлен полный порядок. Штаб фронта должен был в скором времени переехать в столицу Туркестана Ташкент. Когда спецпоезд вышел в Ташкент, мороз усилился. Солнце было в радужном ореоле. Северный ветер гнал поземку.

В сумерках, когда поезд подходил к маленькой сожженной станции, расположенной километрах в тридцати от Оренбурга, чуть было не случилось крушение.

Каждый занимался своим делом, когда поезд сильно тряхнуло и он остановился. Кое-кто из

бойцов получил легкие ушибы. Охранники нс могли сообразить, в чем дело. Никто не предполагал, что это выходки противника. Желая узнать причину остановки, Агоштон вышел из вагона. Бойцы последовали за ним. Все увидели, что три вагона сошли с рельсов.

Сильный буран, начавшийся прошедшей ночью, замел все пути. С сожженной станции все ушли, некому было убирать снег, не было ни одного обходчика. Хорошо еще, что ни один вагон не опрокинулся, а то быть бы беде.

Командование спецпоезда тотчас связалось с Оренбургом, откуда скоро прибыла техпомощь. Это был особый рабочий отряд, который очистил путь от снега и поставил вагоны на рельсы.

С большим опозданием, в полночь, поезд пришел в Оренбург. На станции товарища Фрунзе встретила делегация из шести человек. Охрана заняла свои места у поезда.

Когда товарищ Фрунзе ушел, свободные от наряда бойцы отправились осматривать станцию. Они всегда делали так, когда во время остановок имелось свободное время.

Вдруг интернационалисты услышали, что поблизости играет духовой оркестр. Они спросили одного железнодорожника, где и по какой причине этот концерт.

– Там на площади – парад. Да еще какой, торопитесь, если хотите посмотреть!

Охранники поблагодарили железнодорожника и поспешили на площадь. Они увидели ее сразу, как только вышли из здания вокзала. Ноги чуть ли не приросли к земле – настолько захватывающим было зрелище.

– Замечательные солдаты! – воскликнули восторженно Шабори.

– Ничего подобного я никогда не видел! Парад ночью!—подхватил Декани.

Шарк зи и его бойцы стояли молча, вытара-

в от изумления глаза.

Действительно, зрелище было необычайным. Огромная площадь, покрытая белым снежным покрывалом, тридцатиградусный мороз, полночь, а тысячи красноармейцев, освещенные сотнями горящих факелов, в стройных колоннах проходят торжественным маршем. Замыкал шествие отряд кавалеристов-черкесов.

После парада началась церемония производства в красные командиры. Это был первый выпуск Оренбургского училища комсостава.

Парад и торжественная церемония выпуска продолжались целых два часа. А когда край неба начал алеть, спецпоезд, покинув Оренбург, уже мчался дальше, по направлению к Ташкенту.

Местность, по которой несся поезд, была очень живописна. Туннель сменялся туннелем, вдоль железнодорожной насыпи как змея извивалась скованная льдом река. Грохот мчащегося поезда подхватывало многоголосое эхо, откликающееся в уходящих к небу Уральских горах. Грозное и чарующее зрелище представляет собой гряда Уральских гор, разделяющих Европу и Азию.

Любуясь видами Урала, бойцы радовались, что им довелось побывать в этих краях. А поезд, пыхтя и отдуваясь, карабкался все выше и выше по извилистым путям.

Первой крупной станцией после Оренбурга был Актюбинск. На широком перроне толпилось много народу. Здание вокзала с толстыми

бастионными стенами было похоже на старинную крепость.

В Актюбинске пришлось позаботиться о дровах. Остались такие поленья, которые невозможно было засунуть в топку паровоза. Восемь человек принялись пилить дрова, четверо подносили поленья, а еще четверо относили распиленные дрова на паровоз. На все это ушло полных два дня. Работали по сменам.

– Товарищи! Поживее, а то мы никогда не управимся. Уж не хотите ли вы до весны пилить здесь дрова?—подгонял Агоштон бойцов.

– Что касается весны, то она здесь неплохая. Я таких красивых девчат видел... Словом, я охотно бы стал их телохранителей, – сострил Геза Кабаи.

– Посмотрите-ка на него! У него только девчата на уме! А с нами тебе, пожалуй, скучно, а?

– Этого я не могу сказать, но если дела и дальше пойдут так же хорошо, товарищу Фрунзе скоро не потребуется никакой охраны. Еще несколько стычек – и белых поминай как звали. Думаю, приятно будет поглядеть на последнего богатея.

– Насколько я тебя знаю, ты не любишь правду. Как только с тобой будет жить будущая жена? Как ты ее прокормишь, если не можешь даже распилить полено, витязь?

– Зря болтаешь. Тебя все равно не пойду просить. Что ни говори, а я видел в этих краях много красивых девчат.

– Но ни одна из них на тебя даже не взглянула, ты неудачник.

– Зато с тебя они глаз не сводили, дз?

Уметь пилить дрова – еще не значит уметь ухаживать за девушками.

Так, подтрунивая друг над другом, бойцы продолжали работу. К ним подошел Фрунзе с женой, которая переезжала вместе с ним в Ташкент.

– Хочешь немного помочь?—обратился Фрунзе к жене.

– Не возражаю, давай попробуем.

Она взялась за пилу и начала пилить. Сначала пила шла тяжело, скакала, затем все ровнее и ровнее, глубже вгрызаясь в полено. Оба постепенно увлеклись работой. Разогревшись, жена Фрунзе сняла шарф, потом пальто. Супруги работали весело, подбадривая друг друга.

Когда надо было поднять большое полено, Фрунзе с улыбкой обратился к бойцам:

– Как это вы говорите? Хорунк! – сказал он по-венгерски и рассмеялся.

Более трех часов проработали Фрунзе и его жена вместе с бойцами.

Через несколько дней пути паровоз сменили: старый не был подготовлен к поездке по Туркестану. Новый паровоз был меньшего размера, зато хорошо приспособлен для пробега по пустыне. Он-то и домчал состав до Ташкента.

Крупными хлопьями повалил снег. Воздух кристально чист. Термометр показывает не более 10—12 градусов мороза. Для русской зимы это тепло. Улица словно покрыта белым пушистым покрывалом. Звенели санки; если случалось, что двое саней бежали рядом, лошади бросались вскачь. Люди в меховых шапках сновали по улицам.

Бойцы охраны ходили по городу, заглядывали в лавки, любовались шумной суетой большого незнакомого города, и не в последнюю очередь красивыми туркестанскими девушками. По обеим сторонам улиц – многоэтажные старомодные дома.

Ташкент лежит в долине Сыр-Дарьи. В городе с богатым историческим прошлым примерно 300 тысяч жителей. На самом высоком месте города возвышается мощная крепость, господствующая над окружающей местностью. В то время крепость имела большое тактическое значение. В самом центре города расположен музей. Однажды, прогуливаясь по городу, бойцы зашли в музей. Здесь они познакомились с чудесной резьбой по дереву, осмотрели картины, скульптуры, всевозможные находки, рассказывающие об историческом прошлом города.

Особенно оживленно было на базаре. Восточный базар представляет собой соединение мелких и крупных рынков с разнообразными зрелищными балаганами, будками, толкучкой,– словом, со всем тем, на что можно поглазеть, и где можно что-нибудь купить. Для иностранца развлечением было уже то, что он слышит этот несмолкаемый гул и видит эту суетливую толкотню.

В одном месте торгуют своими изделиями китайцы, в другом – татары. Разодетые в меха киргизы, сверкая глазами, предлагают лошадей, коз и других животных. Настоящих покупателей почти нет, зато на каждом шагу встречаются зеваки и любители просто прицениться.

Бойцы разглядывали изделия одного кожевника, когда Бартфаи вдруг вздрогнул и, не ска-

зав никому ни слова, локтями расталкивая толпу, бросился в сторону. Агоштон дал знак бойцам следовать за Бартфаи. Все думали, что их друг решил вмешаться в какую-нибудь историю.

Прорвавшись сквозь толпу, бойцы увидели Пишту Бартфаи. Он широко раскинул руки, словно намереваясь обнять кого-то. Перед ним стоял пожилой мужчина с корзиной в руке, он смущенно разглядывал Пишту. Вдруг, выпустив корзину из рук, он вскинул руки и со слезами в голосе воскликнул:

– Сын! Сыночек!

– Отец! Папа!

Они крепко обнялись. Бойцы молча столпились вокруг них, растроганные неожиданной встречей отца и сына вдали от родных мест.

– Отец, я так счастлив. Вот уж не ожидал,– быстро говорил Пишта, не выпуская отца из объятий.

– Глазам своим не верю! Ты как сюда попал, сынок?

– А мы получили известие, что ты убит. Бедная мать, если бы она знала, вот радость-то! Она, наверное, уж и надежду потеряла видеть нас в живых.

– Пошли-ка лучше к поезду, – тихо проговорил Агоштон. – Там поговорите. – И он увлек их из толпы.

– Смотри-ка! – сказал Шаркёзи повару, показывая на Пишту и его отца. – Отца встретил здесь на базаре. Устрой-ка для них пир горой.

Весть о встрече отца и сына молниеносно разнеслась по всему эшелону. Не прошло и нескольких минут, как в их купе битком набилось народу. Начались бесконечные расспросы. Бой

цы перебивали друг друга, желая поскорее обо всем узнать.

Накормив досыта старика, бойцы попросили его рассказать о пережитом. Долго, до самого вечера, говорил старый Бартфаи. Слушатели не разошлись бы до утра, если бы Шаркёзи не приказал оставить отца и сына одних.

Теплая улыбка легла на суровые лица бойцов, словно они провели несколько приятных часов дома, в кругу семьи. Мечты не знают расстояния...