Текст книги "Рядом с Фрунзе"

Автор книги: Ене Дьеркеи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

НОВОЕ ЗАДАНИЕ

Наступающие на Уфу части Красной Армии нанесли противнику серьезное поражение. Белые бежали. Многие из них ушли в окрестные леса, спрятались на кулацких хуторах и оттуда наносили удары по коммуникациям Красной Армии. Коммуникации Красной Армии были постоянно под угрозой. Кулаки изо всех сил помогали колчаковцам. Они не только укрывали их, но и снабжали одеждой, продовольствием, информацией.

Очистка местности от остатков разбитых колчаковцев, прилегающей слева к уфимской железнодорожной ветке, была поручена пулеметному взводу Мартона Шаркёзи; для усиления ему был придан один взвод. Зона действия отряда равнялась приблизительно ста километрам.

Это было опасное задание. Вперед продвигались очень медленно. На каждом шагу можно было ждать засады.

По календарю уже пришла весна. А бойцов по ночам все еще пронимал морозец; когда он спадал, приходилось месить грязь. Далеко не каждый день удавалось устроиться на ночлег более или менее сносно. Чаще всего приходилось спать в сараях. О натопленной комнате и мягкой постели бойцы не могли и мечтать,

В туманное, промозглое утро взвод Шаркёзи, назначенный в походное охранение, добрался до одной деревушки. По полученным сведениям, в ней скрывались белые.

Когда бойцы подходили к центру деревни, где-то совсем рядом раздалось несколько винтовочных выстрелов – один красноармеец из приданного взвода замертво свалился на землю.

Бойцы тотчас же расположились так, чтобы не попасть под огонь противника.

Группа Игнаца Агоштона силою до полувзвода окружила высокий каменный дом, который, как оказалось позже, принадлежал самому богатому человеку в селе. Интернационалисты ворвались в ворота кулацкого дома. Агоштон стал спрашивать хозяина, кого он скрывает у себя на чердаке. Старик отнекивался как мог.

– Ну что же, проверим, – проговорил Агоштон,– но предупреждаю: если наврал, то на доброе не рассчитывай! Кормош и Барч, остаетесь в доме. Обоим Кочишам и Фаркашу охранять на всякий случай дом снаружи. А мы, – махнул он остальным, – полезли на чердак.

Агоштон шел первый. Прежде чем влезть на чердак, он бросил туда одну за другой две гранаты. Хорошо, что они были, а то два беляка только и поджидали интернационалистов. Но гранаты взорвались раньше, чем беляки открыли огонь.

– Ну, Баго, дружище, тащи сюда старика. Пусть посмотрит, кого он прятал.

Мишка Баго ушел и через некоторое время привел старика кулака, подталкивая его прикладом.

– Ну, старая каналья!—сказал командир группы. – На твоем чердаке никого нет? А это

кто?—Он показал на лежащие на полу трупы.– Красноармеец Баго! Проводи-ка и эту птичку к арестованным. Пусть их судят по революционным законам.

Кулака увели.

И так случалось часто. Нередко обстановка требовала немедленно на месте покарать какого-нибудь сельского судью или нотариуса, принимавшего участие в контрреволюционном заговоре.

...Две недели взвод Шаркёзи месил грязь в тех местах, и каждый день бойцы смотрели смерти в глаза, пока однажды не прибыли в Бу-гуруслан, куда сопровождали сорок пленных. Сдав пленных, взвод получил двухнедельный отдых.

ОТРЯД ОХРАНЫ ФОРМИРУЕТСЯ

Летом 1919 года начальник Бугурусланского гарнизона получил телеграмму из штаба Южной группы Восточного фронта. Штаб группы приказывал начальнику Бугурусланского гарнизона немедленно отправить поездом в Самару пулеметный взвод интернационалистов, находящийся в его распоряжении, в распоряжение командующего Южной группой Восточного фронта.

Поезд уносил взвод навстречу новым надеждам, новым боевым заданиям. В вагоне Шаркёзи и Агоштон разговорились о том, зачем их вызывают в штаб и что за задание должен получить взвод.

Поезд летел, стуча колесами по рельсам. Бойцы вспоминали события минувших лет: месяцы и годы, проведенные на русском фронте, бесчеловечное обращение офицеров австро-венгерской монархии, лишения, страдания. Что плохого сделали им русские рабочие и крестьяне? Ничего! А их заставляли стрелять в них. Офицеры запугивали простых солдат, которых посылали на кровавую бойню. Они говорили, что русские с пленных чуть ли не кожу сдирают.

И только в плену, в лагере для военнопленных, солдаты поняли, что все это была лживая пропаганда. Находясь в плену, они увидели, что господин – ив аду господин. И пока они, простые солдаты, как и большинство русских рабочих и крестьян, работали от зари до зари, господа офицеры и в плену наслаждались легкой жизнью. У них не было недостатка ни в чем. Даже денщиков и тех они имели.

В Октябрьскую революцию многие из пленных встали с оружием в руках на защиту первого в мире пролетарского государства.

Прошло полтора года. Интернационалисты сражались на русской земле за несколько тысяч километров от своей родины. Они понимали, что здесь они сражаются не только за свободу русских рабочих и крестьян, но и за свободу венгерского народа.

Пулеметчики Иштван Ковач, Ференц Рока, Янош Кирай и Шандор Чизик забились в угол вагона и, положив на колени чемодан, играли и карты, окруженные любопытными. Янош уже дважды проиграл и теперь во что бы то ни стало хотел выиграть.

В другом углу вагона играли в вёрёшпеченеш, больше нечем было заняться. Раз случай представился, почему бы не испытать, у кого какой удар. Нельзя сказать, чтобы при этом очень деликатничали. Не везло Лаци Надю, сапожнику по профессии. Все хотели испробовать свои силы на нем. Первым бил Кочиш. Засучив рукава, он вышел вперед, поднял руку. Лицо расплылось в блаженную улыбку. Он заранее предвкушал удовольствие от того удара, который он собирался нанести.

– Бей, не жалей, – проговорил кто-то.

– Все равно его этим не проймешь, —сказал Варга, который до сих пор читал книгу и ничего не замечал.

Удар был таким, что привлек внимание даже картежников. А Лаци от удара так и растянулся, почесывая ушибленное место. Позднее не раз вспоминали об этом ударе. Если у кого-нибудь отрывалась подметка на сапоге и Лаци не мог починить его, то просили его так ударить по подметке, как Кочиш влепил ему, и тогда все будет в порядке.

Так коротали время от Бугуруслана до Самары. Не удивительно, что все спохватились лишь тогда, когда поезд замедлил ход, затем, тяжело вздохнув, остановился на втором пути большой станции.

Командир взвода Мартон Шаркёзи закричал:

– Ребята, мы в Самаре! Одеваться и строиться!

Было 9 часов вечера, когда бойцы добрались до своего участка – школы на Заводской улице. Сгрузили снаряжение и начали располагаться на отдых. Между картежниками завязался оживленный спор о том, чей был ход, когда поезд остановился. Несколько человек уже растянулись на своих нарах. Другие еще устраивались. Всем хотелось спать. Еще совсем недавно эти люди по нескольку недель подряд не выходили из боя и по-человечески не спали.

Тишину ночи нарушало только глубокое дыхание спящих бойцов.

Сон уставшего взвода охранял дневальный.

– Подъем! – раздался звонкий голос Иштва-на Бартфаи.

Агоштон протер глаза, встал, привел себя в порядок и вместе с командиром взвода Марто-ном Шаркёзи отправился в штаб группы армий, чтобы разыскать там адъютанта Фрунзе – Сергея Аркадьевича Сиротинского.

Штаб располагался в большом особняке, окруженном высоким каменным забором. Раньше это был дом какого-то буржуя. У Агоштона и Шаркёзи проверили документы, и они вошли в дом. Широкая мраморная лестница вела на второй этаж, где находился кабинет товарища Сиротинского.

– А у русских господ губа не дура, как и у наших, – проговорил Шаркёзи, когда они поднимались по лестнице. – Три – четыре человека владели таким особняком, а бедняки ютились в жалких лачугах.

Проходя по коридору, венгры увидели часового, который, ритмично стуча сапогами по богатому паркету, расхаживал взад и вперед.

– А часовой-то, пожалуй, впервые стоит в таком месте. Небось, приятно ему тут расхаживать, – сказал Агоштон.

– А ты, наверное, охотно поменялся бы с ним. Куда лучше здесь стоять, чем грязь месить.

Шаркёзи и Агоштон разговаривали по-венгерски, и часо-вой ни слова не понял из их разговора. Затем они обратились к часовому по-русски, сказали, к кому они хотят пройти.

– Товарищи, вам придется немного подождать, – ответил часовой.

Венгры решили получше осмотреть особняк. Он был огромный, комнат на шестьдесят. Какое

богатство! Сколько людей могли бы счастливо жить в таком доме!

– Чей это особняк?—спросил Агоштон у часового.

Часовой охотно ответил, что владельцем особняка был очень богатый помещик и что он сбежал к белым.

– Удрал, испугался, значит, – улыбаясь сказал Шаркёзи.

Из кабинета адъютанта вышел коренастый военный. Часовой щелкнул каблуками. Военный отдал честь и удалился твердой походкой.

Часовой доложил о приходе Шаркёзи и Агоштона, затем махнул им – можно войти.

Они вошли. Прямо перед ними у стола стоял мужчина с высоким лбом, лет тридцати, в зеленой гимнастерке и сапогах. Знаков отличия на нем не было. Вошедших несколько удивила необычная простота командира. Однако времени для раздумья не было. Адъютант Фрунзе шагнул им навстречу и протянул руку.

Венгры щелкнули каблуками, пожали ему руку, после чего Шаркези по-русски, с альфёльд-ским выговором, доложил по всем правилам, как полагалось в Красной Армии:

– Докладывает командир интернационального пулеметного взвода Мартон Шаркёзи. Взвод в составе двадцати восьми человек по вашему приказанию прибыл. Жду дальнейших указаний.

– Садитесь, – сказал Сиротинский. – Командованию штаба группы и лично товарищу Фрунзе известно о героизме бойцов вашего взвода, проявленном в боях в последние месяцы. Мы уверены в ваших военных способно-

стях, храбрости, преданности делу рабочих Н крестьян. Именно поэтому товарищ Фрунзе решил доверить вам с сегодняшнего дня охрану штаба фронта. Мы ждем от вас, и наше общее дело требует этого, чтобы каждый боец взвода и впредь сражался так же храбро и героически, как до сих пор.

– Обещаем вам со всей ответственностью, что оказанное нам доверие оправдаем и никогда не подведем, – отвечал Мартон Шаркёзи.

Сиротинский изложил венграм, что входит в обязанности охраны. Он рассказал, что главное командование решило на днях создать в интересах дела подвижную группу штаба, которая будет размещаться в специальном поезде. Этим поездом товарищ Фрунзе будет выезжать на самые важные участки фронта. Охрана подчиняется товарищу Фрунзе, ему, Сиротинскому, и командиру спецпоезда.

– Командиром охраны назначается Мартон Шаркёзи, заместителем – Игнац Агоштон.

Адъютант Фрунзе добавил, что отряд охраны пополнится в ближайшее время до 72 человек, главным образом венгерскими интернационалистами.

Наконец он сообщил, что поезд еще не сформирован и что в течение четырех дней они могут отдыхать.

Получив все указания, Шаркёзи и Агоштон распрощались с адъютантом товарища Фрунзе и вернулись в школу на Заводской улице.

Бойцы с энтузиазмом встретили сообщение, что им доверяется охрана Фрунзе и что они получили четырехдневный отдых.

На другой день была теплая, ясная погода. Солнце щедро посылало свои лучи на землю.

Интернационалисты, столь неожиданно получившие возможность отдохнуть, сначала не знали, как использовать свободное время.

Раздумывали недолго. Решили обойти весь город. Ни тебе наряда, ни приказов, ни фронта. У всех было прекрасное настроение.

Весь взвод пришел в движение, все начали прихорашиваться, особенно старались холостяки (их было большинство). Побрились, помылись. Посвежевшие и помолодевшие вышли на улицу. Шаркёзи, Агоштон, Бартфаи, Ончук, Декани и Бако вышли из школы вместе.

Весь день бойцы провели в городе. Смешавшись с уличной толпой, они заглядывались на красивых русских девушек. Обошли почти все улицы города, от центральной до маленьких, глухих переулков. Даже им, простым труженикам из Венгрии, стало грустно при виде убогих, грязных домишек. Однако и хороших домов было немало. Попадались и роскошные особняки, в которых когда-то жили богатые купцы и помещики. Бойцы разглядывали жителей города. Тут были и рослые русские со светлыми волосами, и черноволосые татары, и киргизы с раскосыми глазами. Некоторые из них заговаривали с венграми, о чем-то спрашивали. Венгры отвечали вежливо и смущенно.

Забрели и на базар, где народу было полным-полно. Торговки громко расхваливали свои товары. Чего здесь только не было!

С базара все пошли на берег Волги. Удивительно хороша Волга – крупнейшая река в Европе. Она намного шире Дуная.

– Фотоаппарата нет, да и рисовать я не умею, а то бы увековечил этакую красоту, – проговорил восхищенный Лайош Бако.

Они спустились к самой воде и пошли по берегу вниз по течению.

– Хорошо бы выкупаться! – вздохнул Де-кани.

Это предложение всем понравилось. Ребята вмиг разделись. Бойцам казалось, будто они купаются в родном Дунае. Они плыли, широко размахивая руками. Волга в этом месте делает большую петлю, отчего течение здесь намного спокойнее, чем в других местах. Вот уже несколько столетий это было самое удобное место для переправы, так что город здесь вырос не случайно. Об этом венграм поведал один рыбак.

Вечером в школе за роскошным ужином, принесенным из полевой кухни, интернационалисты оживленно делились впечатлениями. В десять часов взвод спал глубоким сном.

Незаметно настал четвертый, последний, день отдыха. В предыдущие дни бойцы исходили город вдоль и поперек. Поэтому последний день шестеро друзей решили провести за городом.

Они встали пораньше и спустились к Волге. Пошли по берегу, разыскивая местечко на дамбе, где бы можно было расположиться. У всех было отличное настроение. Бако, размечтавшись о своей любимой, которая осталась на родине, начал тихо напевать старинную венгерскую песню.

Так они шли с полчаса, пока не заметили вдали небольшой рыбачий хуторок.

– Я еще никогда не видел рыбачьего хуторка, пойдемте, а?—предложил бойцам Агоштон.

Первым человеком, с которым в этот день встретились венгры, был старик рыбак, с ним они познакомились еще два дня назад. Рыбак сидел на берегу и чинил сеть.

– Здравствуй, папаша! – приветствовали его интернационалисты.

Старик тотчас же узнал их и махнул рукой, чтобы они подошли поближе.

– Куда это вы в такую рань?—спросил он.

– Да вот немного прогулялись, теперь ищем подходящее место для отдыха, – отвечал Шар-кёзи.

– Отдохнуть везде можно, садитесь. А если охота, айда со мной рыбачить!

Шестеро венгров переглянулись и согласились.

– А клёв будет? – спросил Бартфаи.

– Ну, наперед не обещаю. Думаю, вы счастливчики. – Старик улыбнулся.

Пока шли приготовления, Шаркёзи и Агош-тон осматривали хуторок, состоявший всего-навсего из трех домишек. Старик рыбак жил в маленькой белой хижине, метрах в двадцати от берега. Его жена как раз готовила завтрак. У рыбака были дочь и два сына, старший служил в Красной Армии.

Жена рыбака оказалась очень простой и приветливой женщиной, с изможденным лицом, со-хранившем следы пережитого. Она дружелюбно пригласила Шаркёзи и его спутников позавтракать с ними. Она была так гостеприимна, что отказать ей было невозможно, и венгры сели за стол.

После завтрака отправились рыбачить на двух лодках, чтобы всем хватило места.

Рыбалка была довольно удачной. Поймали больше десятка крупных рыб и много мелочи.

– Вот бы сварить хороший венгерский пап-рикаш из рыбы или уху, – сказал Шаркёзи.

– Брось, не шути. Ну, лук и соль могли бы попросить у старика, а паприку где взять? – возразили товарищи.

– А было бы недурно. Я бы их научил, как варить настоящую венгерскую уху.

– Ребята! Кто пойдет на разведку?—спросил Агоштон.

Все переглянулись, явно не понимая, куда метит помкомвзвода. К ним подошел рыбак.

– Папаша, сколько возьмешь с нас за несколько рыбин? Да дал бы нам казанчик, мы бы себе обед сварили.

– Вы помогали мне, тут и ваша доля есть.– Старик явно обиделся. – Пожалуйста, выбирайте.

Венгры взяли одну крупную рыбину и много мелочи.

– Ну и что же вы будете варить? – спросил рыбак.

– Уху, настоящую венгерскую, – отвечали хором интернационалисты, – приглашаем на обед.

– Вот только есть одно препятствие, – сказал Агоштон.

– Что за препятствие может быть у солдата?– удивился старик.

Ему рассказали, что для ухи нужна паприка, лук и соль. Где достать все это?

Младший сын рыбака вызвался все добыть, пусть ему только доверят. Шаркёзи сунул парнишке в руку десять рублей, и тот сразу исчез. Ребята начали чистить рыбу.

Жена рыбака и ее дочка вызвались помочь солдатам.

– Бросьте вы это, женщины все почистят. Женское это дело, – сказал рыбак.

Пока женщины возились с рыбой, гости и хозяин разговорились о политике. Шаркёзи заговорил о том, какая хорошая жизнь ждет младшего сына рыбака. Ему не придется от зари до зари гнуть спину за кусок хлеба.

Старик слушал с некоторым недоверием, но было видно, что слова Шаркёзи ему по душе.

– Мой старшой много говорил мне об этом. Потому он и в солдаты пошел, чтоб так было. Потому и воюет, чтоб жизнь лучше стала, – медленно проговорил старик.

Беседу прервал приход сынишки рыбака, паренек принес лук и паприку. Соли дал хозяин.

Начали готовить обед. В роли шеф-повара выступал Янош Ончук. Получив однажды легкое ранение, он работал вместе с поварами.

Спустя несколько минут в воздухе распространился аппетитный запах ухи. Предвкушая вкусный обед, все жадно глотали слюну.

Старику очень понравилась уха, приготовленная ребятами, хотя ей было далеко до настоящей сегедской. Агоштон и его бойцы тоже при-

знали ее превосходной. А Декани даже утверждал:

– Сроду не ел такой вкусной ухи. – И он от удовольствия прищелкнул языком...

Прошел четвертый день. У венгерских товарищей появились новые приятные воспоминания.

Специальный поезд был сформирован, и взвод приступил к его охране. Начиная с этого времени венгры постоянно жили в поезде подвижной группы штаба. Поезд состоял из восьми – девяти железнодорожных вагонов и, как правило, двух паровозов. В первом вагоне находились кочегары, слесари, техники и прочие специалисты. Во втором и пятом размещалась охрана. Третий и четвертый вагон занимал товарищ Фрунзе и его штаб. В остальных вагонах были кухня и склады. В то время это был единственный способ иметь всегда под рукой все необходимое.

Девятый вагон был, собственно, не вагон, а платформа, которую прицепляли только в особенно опасные рейсы. На ней устанавливали две пушки и два пулемета.

Когда отряд личной охраны был увеличен до семидесяти двух человек, были распределены обязанности.

Командир – Мартон Шаркёзи. Его заместитель – Игнац Агоштон. Комиссар – Йожеф Шабори. Горнист – Лайош Бако. Хозяйством занимался Пал Молнар. Оружие и боеприпасы доверили Анталу Неппу; поваром стал Иштван Вёрёш, портным – Шандор Декани, сапожником – Янош Барца, заготовителем – Георгий

Лукьянов. Хочется назвать и пулеметчиков, которые по сей день живут в сердце и памяти здравствующих интернационалистов. Правда, за 41 год имена и фамилии некоторых товарищей забылись. Но многие остались в нашей памяти: Янош Кочиш, Иштван Кормош, Янош Ончук, Иштван Ковач 1-й, Иштван Ковач 2-й, Янош Ковач, Оскар Ейзнер, Иштван Саланки, Йожеф Балог, Иштван Бартфаи, Рока Ференц, Имре Такаро, Карой Юшкин, Геза Рабикар, Карой Лукач, Янош Тамаши, Янош Феркаш, Геза Ференчик, Янош Кирай, Шандор Чизик, Михай Баго, Геза Кабаи, Иштван Варга, Карой Варга, Пал Вайда и Йожеф Барч.

Наступили полные событий незабываемые дни; интернационалисты всегда с удовольствием вспоминают о них.

Специальный поезд должен был отправиться в свой первый рейс. Состав стоял в полной готовности на запасных путях Самарского вокзала. Оба паровоза были под парами и чинно пыхтели. Охрана заняла свои места. Два пулеметных расчета расположились впереди, на паровозе, и два сзади, на платформе; кроме того, по пяти человек с каждой стороны на ступеньках вагона.

Для бойцов охраны этот день был праздником, они впервые сопровождали товарища Фрунзе в поездке.

Из вокзального здания вышел Фрунзе и его сопровождающие. Справа от Фрунзе, улыбаясь, шел Куйбышев, член Реввоенсовета Южной группы. Вслед за ними, шагах в двух – трех, шествовали Сиротинский и Шаркёзи.

Перед вагоном командующего расхаживал взад и вперед Шандор Декани. Увидев Фрунзе.

он остановился. Когда командующий подошел к нему на расстояние трех шагов, Шандор щелкнул каблуками, повернул голову и взял «на караул».

Фрунзе это понравилось, и он спросил, что это означает.

– Товарищ Фрунзе, – доложил Декани,– так нас в Венгрии учили отдавать честь.

– Что же, это по-военному. Отдавайте так и впредь,—сказал командующий и вошел в вагон.

После этого маленького эпизода бойцы охраны смело выполняли приемы, которым они были обучены еще в королевской армии.

Специальный поезд Фрунзе появлялся то в Саратове, то в Оренбурге, то в Уфе. Кроме частей первого эшелона Южной группы армий, часто приходилось бывать в штабах соседних армий, главным образом во время подготовки той или иной крупной наступательной операции, когда этого требовала организация взаимодействия. Так, несколько раз приезжали в Астрахань и Казань.

Лето было в разгаре, когда состав командующего мчался в Астрахань. Ехали с большой скоростью – пятьдесят – шестьдесят километров. Поезд вошел в опасную зону, где хозяйничали банды, состоявшие из остатков разбитых белых частей. Таких банд было очень много, орудовали они главным образом на важных коммуникациях. Бандиты постоянно нарушали мирную жизнь освобожденных районов, пока их полностью не уничтожили.

И на этот раз то ли бандитам удалось узнать о прибытии спецпоезда, то ли они догадались.

что должен приехать Фрунзе. В общем, охрану ждали неприятности.

Дорогой Фрунзе и штабные офицеры разрабатывали план нового наступления. Офицеры оперативного отдела работали над организацией сложного взаимодействия. Бойцы охраны, каждый на своем месте, зорко следили за местностью.

Агоштон, командир поезда Записной и несколько интернационалистов дымили «козьими ножками», когда поезд вдруг резко затормозил– все попадали друг на друга, с верхних полок посыпался багаж.

– Черт бы побрал этих машинистов! Козу им водить на привязи, а не поезд товарища Фрунзе!—поднимаясь, ворчали бойцы.

– Я хорошо знаю машиниста, – проговорил товарищ Записной. – Раз он так тормознул, значит, что-то случилось. – И он побежал по вагонам к паровозу. Игнац Агоштон и несколько бойцов поспешили за ним. В этот момент со стороны ближайшего холма, заросшего кустами, послышалась пулеметная стрельба.

– Теперь все ясно! Вот почему так неожиданно остановился поезд, – бросил подоспевший Шаркёзи. Он отдал приказ, и 12 пулеметов, как один, открыли по холму огонь.

Противник силою до взвода был вооружен одним пулеметом и винтовками. Пулемет дал несколько длинных очередей по поезду, остальные бандиты открыли частый ружейный огонь. Пассажиры спецпоезда были защищены от ру-> жейного огня: боковые стенки вагонов были об^ шиты броневыми листами в полтора метра высотой.

Не прошло и получаса с момента нападения, как сосредоточенным и точным огнем пулеметов охраны удалось уничтожить большинство бандитов; уцелевшие в живых отошли в чашу леса.

Убедившись в том, что опасность миновала, бойцы охраны и комендант поезда вышли из вагонов и направились к паровозу. Стала ясна причина столь резкого торможения. Метрах в трех – четырех от поворота был снят и брошен в кювет восьмиметровый рельс.

– Ну, товарищ, – сказал Агоштон машинисту, – не останови ты поезд, так мы бы все погибли, а от нашего поезда осталась бы лишь куча железного лома. А мы тебя ругали!

Пока несколько бойцов из охраны разговаривали с машинистом, товарищ Записной распорядился исправить разобранное полотно.

Началась жаркая работа. В это время два пулеметных расчета заняли холмик, с которого бандиты стреляли по поезду. Повсюду валялись трупы контрреволюционеров. Оставшиеся в живых бандиты не успели забрать даже оружие убитых. Пулеметчики заняли хорошие позиции на склоне холма, откуда была видна вся местность. Вокруг стояла полная тишина. У сбежавших бандитов отпала всякая охота повторить налет. Дорожники могли спокойно восстанавливать путь.

На замену рельса ушло несколько часов. Когда путь был в порядке, тронулись дальше, к Астрахани.