Текст книги "Дальние пески"

Автор книги: Эндрю Гарв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 29

Первым делом я налил себе добрую порцию виски и залпом выпил. Пережитый страх все еще отдавался во мне нервной дрожью. Теперь, когда все осталось позади, я с трудом верил, что действительно сделал это. У меня явно случилось временное помутнение рассудка. Попасться на удочку Эллиса, ждать у телефона! Ну конечно, он не был никаким шантажистом. Любой порядочный человек на его месте поступил бы точно так же – попытался бы выиграть время и задержать хулигана на телефоне как можно дольше, чтобы полиция успела его вычислить… Боже, мне еще повезло! Просто чудо, что я не оказался в полицейском участке… Я прикурил сигарету и глубоко затянулся. Что ж, ясно по крайней мере, что нет нужды продолжать. Я планировал поехать на следующий день в Норфолк, но теперь это не имело смысла. Вычеркнуть все из памяти, и дело с концом…

Но потом мною снова овладели сомнения. Ведь Эллис-преступник имел такие же причины обсудить депо, как и Эллис-честный человек. А что до задержки, то ей может быть несколько объяснений. К примеру, в доме могли оказаться гости, и он пошел, чтобы убедиться, что разговор никто не услышит. Или он просто перешел в другую комнату, откуда ему удобнее было говорить… А что касается машины, то разве был я уверен, что то был полицейский патруль? Она вполне могла просто подъехать к одному из соседних домов. Нужно было переждать там и убедиться, прежде чем я смог бы полностью снять с Эллиса подозрения… А я… Я струсил и убежал, а это означало, что по-прежнему ничто не доказано определение. Если вообще стоило затевать проверку Эллиса, то не лучше пи все-таки довести ее до конца?

Я чувствовал себя совершенно потерянным. К счастью, не было необходимости действовать немедленно. Утро вечера мудренее, подумал я, и отправился спать.

Утром вестей от Кэрол по-прежнему не было. Если бы я знал, где она, я бы рассказал ей о событиях вчерашнего дня. Как ни странно, мне очень не хватало теперь ее совета. Приходилось полагаться на себя. Поразмыслив, я обнаружил, что после ночного отдыха ситуация действительно видится мне более ясно. Хотя все еще было весьма вероятно, что Элпис ни в чем не виноват, я ничего не сумел доказать. Отринуть сомнения мне не удалось. Пожалуй, единственное, чего я добился, так это создал условия для окончательной проверки, что, собственно, и входило в мои планы. Если Кэрол была права и Эллис действительно шантажист и убийца, то он наверняка отправится сегодня в Норфолк. Я показал, как много мне известно, и деваться ему некуда. Будь ситуация несколько иной, он мог бы засомневаться, что я пойду в полицию со свидетельскими показаниями двухнедельной давности. Но ведь речь шла о двойном убийстве! Если он совершил его, то появится там непременно. Если же нет, тогда рассыплется в прах версия Кэрол. Значит, как бы дело ни обернулось, проверка сработает. И я буду знать правду окончательно и определенно. Я сам заварил эту кашу, и осталось только узнать, что в итоге получится.

Как только решение было принято, мне не составило труда разработать для себя план действий. Я решил выехать немедленно, чтобы еще засветло найти себе укрытие в дюнах, пока все вокруг хорошо просматривается. Хотя такая вероятность и не казалась мне слишком большой, мне все же не хотелось рисковать напороться в темноте на отпетого убийцу. Поскольку мне предстояло провести в дюнах несколько часов при омерзительной погоде, я оделся потеплее, да еще в машину бросил плотный плащ. Я заготовил бутерброды, кофе в термосе и сунул в рюкзак вместе с биноклем и фонариком. На всякий случай, если мне нужно будет убить время, туда же я положил первую попавшуюся под руку книгу. К десяти часам все было готово. Я решил доехать до Фэйрхавена, оставить там машину и выйти на «точку» со стороны города. Не нужно появляться в Пепельном Береге, где легко попасться на глаза кому-то, кто меня знает, решил я. Слишком сложно придумывать объяснение, каким ветром меня туда занесло.

Около двух я добрался до Фэйрхавена. Центральная стоянка оказалась забита машинами, но, описав несколько кругов, я нашел местечко для своей «лагонды». Я внимательно смотрел по сторонам, надеясь заметить «ровер» Эллиса, но напрасно. Между тем ветер усиливался. По заливу пробегали пенистые барашки, и я заранее поежился, представив ожидавшую меня перспективу. В эту минуту, будь я букмекером, я бы оценил шансы на то, что здесь объявится Эллис, как один к бесконечности. Соблазн бросить к чертовой матери эту безумную экспедицию и вернуться домой был очень велик, но я отогнал от себя эту мысль – слишком долгий путь я проделал. Нужно все доводить до конца, повторил я себе и решил, что прежде всего недурно бы подкрепиться. В местном пабе мне подали приличный обед, и в начале четвертого с рюкзаком за спиной и крепкой палкой вместо оружия я двинулся вдоль берега в направлении «точки». Вода стояла высоко, и мне приходилось жаться к кромке дюн. Мне предстояло проделать вокруг бухты не более четырех миль, но идти было тяжко. Время от времени я поднимался на песчаный холм и в бинокль осматривал окрестности. Они были совершенно безлюдны.

Добравшись до «точки» без четверти пять, я расположился в углублении у вершины самого высокого из холмов, совсем близко от того места, куда не так давно взбирались мы с Артуром. Внизу, с внутренней стороны дюн и всего в нескольких десятках метров подо мною, громоздились бетонные глыбы. Лучшей позиции не придумать. Здесь у меня было убежище от пронизывающего ветра. Признаков дождя, к счастью, не наблюдалось. Обернувшись плащом, я устроился как можно удобнее и стал ждать. Пока свет дня окончательно не померк, мне удавалось читать захваченную с собой книгу. В ней было много беспричинной меланхолии. Как бы я хотел, чтобы и моя тоска была беспричинной!

Когда стемнело, я немного поел и осторожно выкурил сигарету. К ночи небо совсем прояснилось, и на нем можно было разглядеть несколько звезд. Я знал – луны нынче не будет, но хорошо уже, что ночь не так безнадежно черна. Я сидел, вслушиваясь в порывы ветра и звуки прибоя, который откатился теперь далеко от меня. Через пространство Дальних песков мне были видны огоньки Фэйрхавена. Где же Кэрол, думал я, что-то она сейчас поделывает?..

Ожидание казалось нескончаемым. Главное, что не было ничего приятного, чем я мог бы отвлечь свои мысли. Насколько легче переносилось бы оно, если бы я знал, что под конец меня ждет что-то хорошее. Но надежды на это почти не было. Единственное удовлетворение, которое я в итоге мог получить, – это окончательное доказательство факта, мне уже известного.

И все же, когда наступило десять часов, ко мне стал подкрадываться озноб, не имевший с холодом ничего общего. Место было невероятно уединенное. При одной мысли, что кто-то еще может прятаться в дюнах, выжидая и вслушиваясь, меня мороз пробирал по ноже.

Когда до одиннадцати осталось совсем немного, напряжение стало почти непереносимым. Мне начали мерещиться звуки. В какой-то момент послышалось что-то вроде шороха камней у воды со стороны пролива. Подняв бинокль, я уставился сквозь него в темноту. Помощи от него было мало, но все лучше, чем ничего. Мне казалось, что за изломом бетонных плит я вижу кромку воды. На самом же деле их очертания скорее угадывались. На мгновение мне показалось, что на песке рядом с плитами я вижу что-то более темное. Я сразу же нервно схватился за палку. Однако пятно не двигалось, и я понял, что это всего лишь кусок выброшенного морем дерева. Конечно же, здесь никого нет, подумал я, у страха глаза велики, вот и все.

Под прикрытием полы плаща я на секунду включил фонарик и взглянул на часы. Десять минут двенадцатого! Ясно, что он уже не придет. Если ему нужно было появиться здесь, он был бы точен. Я еще раз вслушался, но различил только плеск моря и шелест сухих водорослей на ветру. Ну и идиот же я – подумалось мне зло. Впустую просидеть столько на октябрьском холоде! Жду еще десять минут и отправляюсь восвояси.

И в это мгновение тишину разорвал человеческий голос. Неестественно, ошеломляюще громкий голос. Мегафон! – не сразу дошло до меня.

– Внимание! – услышал я. – С вами говорит офицер полиции. Вы окружены. Повторяю: вы окружены. Выходите и сдавайтесь добровольно?

На секунду меня словно парализовало. Вот она, расплата! Как я и думал, Эллис ни в чем не виноват. Это все Фэй. Он сообщил в полицию, и на меня устроили засаду. Как же я этого не предусмотрел? А теперь слишком поздно…

А поздно ли? Быть может, у меня еще есть шанс? Они не знают, кто я. Если удастся удрать, меня потом не найдут. Среди песчаных холмов мне, быть может, удастся улизнуть… Я начал собирать вещи, ведь любая из них могла стать уликой против меня. Укладываться тихо в темноте оказалось трудн. Обо что-то звякнул бинокль… Я замер, не осмеливаясь даже дышать. Ну все, теперь готово… И я пополз по холодному и мягкому песку, пихая рюкзак и палку перед собой. Как я ни старался, передвигаться совершенно беззвучно не удавалось.

Неожиданно голос из мегафона громыхнул вновь:

– Я слышу его, инспектор. По-моему, он двигается в вашем направлении. – Голос доносился теперь с другой стороны. Я замер. Наступила полная тишина. Они тоже слушали.

– Лучше выходи, шантажист, уйти тебе не удастся, – продолжал голос. – Ты только усугубляешь свое положение. Выходи на пляж и освети себя чем-нибудь.

Ах, если бы ночь была совершенно темна! Я бы вскочил на ноги и попытался прорваться. А так мне не проскочить мимо полицейских – заслонов. Я включил фонарик, скатился вниз в сторону берега моря и вышел на открытое пространство пляжа. Через несколько секунд щелкнул другой фонарик, и, поднявшись с песка, на меня тяжелыми шагами устремилась чья-то фигура.

Я пошел навстречу. Странно, но мне показалось, что он один…

И в этот момент я остановился как вкопанный. Идиот! Если Эллис обо всем этом впервые слышал, откуда же он знал в точности, куда посылать полицейских? Ему же не могло быть известно, где именно Артур прятал деньги!

Это озарение пришло поздновато. Темная фигура обрушилась на меня. Правая рука была поднята – в ней я успел разглядеть какой-то предмет. Я нырнул ему в ноги. Удар, предназначавшийся мне в голову, обрушился на левое плечо с огромной силой. Левая рука сразу онемела, но правой я успел вцепиться ему в лодыжку и рывком повалил его. Несколько секунд мы, как два зверя, барахтались на песке. Он раз за разом пытался ударить меня тем же тяжелым куском металла, но без замаха и потому не причиняя мне большого вреда. Я же только однажды сумел с силой заехать ему в челюсть. Принужденный драться одной рукой, я не мог одолеть его. Я вырвался из захвата, и он снова пошел на меня, угрожающе подняв свою железку. Я метнулся в сторону…

Только в эту секунду я понял, что мне не нужно вступать с ним в схватку. Даже победа, хотя шансов на нее мало, ничего мне не даст. Я теперь все знал. Это ему нужно драться до конца. На нем два убийства, и нет другого выхода, как убить и меня тоже.

И я бросился бежать – напрямую, через пески на огни Фэйрха вена.

Глава 30

Поначалу Эллис бежал всего в каком-то метре у меня за спиной. Мне очень мешал плащ, но я не решался замедлить бег и скинуть его. Я был бы тут же настигнут. Утешаться можно было лишь тем, что и он был в плаще. Левая рука стала хоть что-то ощущать, и я мог шевелить ею. Могло быть гораздо хуже. Однако времени для маневра у меня не было ни секунды. Мне оставалось только мчаться стрелой по песку и надеяться, что нога не подвернется или не попадет в яму, потому что тогда – конец.

Однако первым оступился Эллис. Я слышал, как он вскрикнул и повалился. Почти тотчас он снова был на ногах, но этой пары секунд оказалось достаточно, чтобы я успел сбросить плащ. Мне это обошлось в несколько метров, которые я бы выиграл у него, если бы не задерживался. По звуку его шагов я определил, что дистанция между нами все-таки увеличилась. Если бы мне еще немного оторваться от него, я мог бы попытаться свернуть и поискать убежище в спасительных дюнах. Но такой возможности у меня пока не было. Я вынужден был бежать по прямой. Каждый глоток воздуха давался все тяжелее. То была смертельная гонка. С каждой секундой бежать становилось все труднее. Теперь под ногами был глубокий и вязкий песок. То и дело попадались узенькие протоки, в которые начинала поступать приливная вода. Дальние пески в прилив! – мелькнула у меня мысль. А ведь впереди и вовсе гиблое место. Протоки там глубже, подмытые берега нависают карнизами – только ноги ломать! Нет, туда мне не надо. Я взял влево, но совсем чуть-чуть, потому что, стоило мне немного свернуть, и Эллис слегка сокращал разрыв.

Я мчался вперед, стараясь не замечать усталости и сконцентрировав все внимание на очертаниях места, нуда мне предстояло через секунду ступить. Дюны отодвинулись далеко влево. Шум моря стал громче, нарастал ветер. Песок казался влажным. Внезапно, прежде чем я сумел сориентироваться, подо мною разверзлась пустота, и в следующую секунду я упал в воду и поплыл. То был, вероятно, один из каналов, ведущих в гавань Фэйрхавена. Я слышал, как позади с громким плеском обрушился в воду Эллис. Меня сносило течение, но я постепенно продвигался к противоположному берегу. Левая рука все еще плохо меня слушалась, мешала и одежда, но ведь Эллис так и остался в плаще! Долго он так плыть не сможет… Вдруг под ногами я снова почувствовал почву. Я ринулся вперед и выбрался на берег, чтобы снова броситься бежать. Эллису тоже это удалось – его шаги по-прежнему звучали у меня за спиной. А что ему оставалось? Отступать ему было некуда.

Теперь я уже плохо представлял, где нахожусь. Где-то в центре безжизненной равнины, нуда уже устремился прилив, который скоро разрежет ее на маленькие песчаные островки, а между ними будет бурлить вода. Потеряться в темноте на Дальних песках! Я резко свернул влево и почти сразу провалился в пустоту опять, оказавшись через мгновение в ледяной воде, от которой перехватило дыхание. Приливное течение было здесь очень мощным. Сил, чтобы плыть, не оставалось, и я отдался течению. Промокшая одежда упрямо тащила меня вниз. Я уже не думал о своем смертельном враге, не знал, где он и что с ним сталось. Это теперь не имело значения. Нам не выбраться отсюда обоим… Вдруг меня что-то сильно ударило, что-то твердое в воде. Невероятно, но это оказался буй. Вода стремительно огибала его. Это был один из навигационных знаков, отмечавших фарватер большого канала. В отчаянии я вцепился в него. Внезапно я увидел, как нечто длинное и темное наплывает прямо на меня. Это был Эллис. Течение несло его, недвижимого, лицом вниз. Плащ обвился вокруг него, как саван. С секунду труп покачивался рядом со мной, зацепившись за буй. Потом он резко качнулся и быстро исчез во тьме.

Я продолжал держаться за буй, стараясь восстановить дыхание. С возвращением сил возрождалась и надежда. Теперь, когда Эллис не гнался за мной по пятам, у меня появился шанс. Если направиться в противоположную от огней Фэйрхавена сторону, мне, возможно, удастся вырваться отсюда, пока все пространство вокруг не поглотил океан. Однако сначала нужно добраться до твердой почвы. Я отпустил буй и поплыл в ту сторону, где, по моим предположениям, я свалился в воду. И действительно, когда я снова начал выбиваться из сил, под ногами появилась опора, и я выбрался на берег канала, уже покрытый водой сантиметров на тридцать. Здесь я сбросил пиджак и брюки, сориентировался в направлении и пошел по песку, ставшему теперь дном. Вокруг меня бурлили волны, ощущение потерянности было ужасающим. Глубина увеличивалась, и я с ужасом осознал, что скоро мне снова придется плыть. Я потерял ориентировку и шел наугад. Я знал только, что мне необходимо добраться до той, первой протоки, и если мне удастся ее переплыть – на это я еще был способен, – тогда я был бы спасен. Ты должен это сделать, твердил я себе. Теперь, как никогда, мне хотелось жить и быть счастливым.

Внезапно я ушел с головой под воду. Собрав остаток сил, я рванулся вплавь вперед. Достигнув противоположного берега протоки, где воды было всего по лодыжку, я отчаянно бросился бежать, хлюпая по воде, спотыкаясь о неровности песка. Через несколько минут я достиг пляжа. Спасен!

Я, видимо, долго лежал ничком на песне в полном изнеможении. Встать меня заставил только холод. Я оставался в одних плавках, да и те были мокрыми. Нужно двигаться, понял я. Но куда? С Фэйрхавен? Нет, до него вокруг бухты слишком далеко. Дом у залива! Конечно, только там я смогу спокойно провести ночь. Я добрался до оконечности дамбы и пошел вдоль нее, пошатываясь, как пьяный. Я долго возился у двери дома, пытаясь проникнуть внутрь, но кончилось тем, что я просто разбил окно. Электричество оказалось отключено. Пошарив по углам, я нашел в одной из бутылок остатки коньяка. Сделав несколько больших глотков, я поднялся наверх, свернул себе кокон из одеяла и забылся тяжелым сном.

Глава 31

Утром я проснулся совершенно разбитым. Мое лицо распухло от ударов, глаза покраснели от ветра и соленой воды, губы растрескались. Через левое плечо тянулась багровая полоса, и каждое движение рукой доставляло мучения. Но при всем этом я чувствовал бодрость духа. Свершилось чудо, кошмар остался позади. Я предвидел, что мне предстоят нелегкие объяснения, но разве это имело значение? Я думал только о том, что пропасти между мной и Кэрол больше не существует. Она оказалась права, но в конце-то концов именно я доказал ее правоту! Мне не терпелось поскорее разыскать ее.

Я умылся и побрился, пользуясь станком Артура. Затем в гардеробе отыскал его вещи, которые были мне чуть маловаты, но годились в носку… Придав себе более или менее приличный вид, я автобусом добрался до Фэйрхавена и сразу направился в полицейский участок. Я сказал, что должен сделать заявление относительно двух убийств и одного несчастного случая. Сержант выслушал мой рассказ, и менее чем через час из Нориджа поспешно прикатил инспектор Бернс. Мы уединились в кабинете, где я изложил ему мою историю от начала до конца.

Ему явно было трудно сразу переварить все это. Не сомневаюсь, что по ходу рассказа у него не раз возникали сомнения, в здравом ли я уме. По крайней мере именно с таким выражением лица оглядывал он меня время от времени. Но что бы он ни думал по поводу моего рассудка, а расследовать заявление было необходимо, и колесики этой машины тут же завертелись. Инспектор сразу отправил патруль на поиски «ровера», принадлежавшего Эллису, и целая поисковая группа вышла к морю. Пока они ездили, мое плечо осмотрел врач, а потом меня накормили, что было очень кстати. После этого я был готов к следующему раунду.

Около полудня вернулась поисковая группа. Им удалось обнаружить труп Эллиса, который море выбросило на берег почти у самого Фэйрхавена. Они смогли также собрать многое из вещей, разбросанных нами там и здесь на песке: мой рюкзак, палку, намокшую одежду, два фонарика, мегафон, с помощью которого Эллис выманил меня из укрытия, и гаечный ключ, который был найден на берегу основного канала. На столе он казался вполне безобидным, но вполне мог бы раскроить мне череп, если бы Эллис обрушил его на мою ничего не подозревающую голову, что он и собирался сделать. Спасло меня только мое запоздалое прозрение.

Как только на руках у Бернса оказался труп, он стал очень замкнутым. Я знал, что он имел продолжительную беседу с лондонским Скотленд-Ярдом, но о чем она была, мне он не рассказал. Я казался ему теперь крайне подозрительным, и, хотя я несколько раз намекнул ему, что хочу как можно скорее вернуться домой, он никак не хотел меня отпускать. Мне пришлось сделать подробное заявление, которое застенографировали, отпечатали на машинке и прочли мне вслух, прежде чем дать подписать, словно это было признание опасного преступника. Они вели себя так, будто это я был повинен в смерти Эллиса. Меня даже спросили, не было ли среди моих вещей мегафона! Атмосфера немного разрядилась, когда им удалось найти машину Эллиса и по пустой ячейке в наборе инструментов определить, что гаечный ключ все-таки принадлежал ему. Но окончательно их и это не убедила

Затем, около пяти часов, Бернс привел еще одного солидного мужчину, представив его как комиссара Добсона из Ярда. Он был мрачен, но вполне дружелюбен и, садясь передо мной, предложил мне сигарету. Бернс поднес к ней зажигалку. По этим признакам я понял, что мои дела не так уж плохи.

– Ну что ж, мистер Ренисон, – сказал комиссар, – я только что прочел ваше из ряда вон выходящее заявление. Вы не будете возражать, если теперь я задам вам несколько вопросов?

– Валяйте, – согласился я.

И он засыпал меня вопросами, начиная с моего первого приезда в Пепельный Берег. В основном его интересовали всякие мелочи, – но их выяснение заняло немало времени.

Под конец он удовлетворенно кивнул.

– Конечно, – заметил он, – вы с женой вели себя, скажем прямо, не совсем обычно. Однако вас извиняет результат – он совершенно невероятен.

После этой фразы я расслабился. Впервые они оказались целиком на моей стороне.

– У меня есть для вас новости, – продолжал комиссар. – Получив сообщение инспектора Бернса, мы решили обыскать дом Уильяма Эллиса… На его счет вы не ошиблись. Нами обнаружены неопровержимые доказательства, что на протяжении многих лет он был процветающим профессиональным шантажистом.

Я подумал о Кэрол. Как же она оказалась права!

– Документы он держал в сейфе. Там оказалась масса всевозможных бумаг и писем, касающихся сорока трех его жертв, и среди них немало весьма известных людей. Мы нашли также более двадцати тысяч фунтов наличными.

Я присвистнул.

– Да, он был вымогателем действительно крупного масштаба, – сказал Добсон. – Поэтому, когда миссис Рэмсден попыталась установить его личность, он рисковал не просто несколькими годами тюрьмы. На карту было поставлено все, что он успел сколотить, все его уютное существование. Он убил, чтобы сохранить это – то есть очень многое.

Я кивнул. А мне-то казалось, что у него не было веских мотивов!

– А как насчет Рэмсдена? – поинтересовался я. – Там было что-нибудь, имеющее отношение к нему?

– Да, письмо, – ответил комиссар. – Я так и подумал, что вы захотите взглянуть на него, и принес фотокопию. – Добсон достал из чемоданчика копию и протянул мне. Письмо было написано на бумаге отеля «Сцилла»и датировано 12 апреля 1960 года. Я быстро пробежал его глазами:

«Если, как вы сказали мне вчера по телефону, вы действительно видели все с другого края скалы, вам должно быть понятно, что мне нечего сказать в свое оправдание. Однако, если вы хотите узнать мою версию событий, прежде чем решить, предавать ли дело огласке, то вот она.

Мы дурачились на вершине скалы, совершенно не думая об опасности. Внезапно моя жена потеряла равновесие. Она стояла в тот момент к морю спиной и так и упала в пучину. Я перевесился, посмотрел вниз и сразу заметил ее в воде. Она пыталась плыть, но волнами ее болтало в узкой расщелине. Мне удалось найти кратчайший спуск со скалы на пляж: она была всего в нескольких метрах от меня и еще боролась за жизнь, хотя уже заметно слабела. Кругом бурлила вода и стоял страшный шум. Это был настоящий ад! Море всегда внушало мне страх. Вы видели, я стоял там, парализованный страхом. Поверьте, я действительно хотел броситься ей на помощь, но не мог заставить себя сдвинуться с места. По крайней мере сначала. А потом было уже поздно – ее поглотили волны. Теперь мне кажется, что я мог бы спасти ее, хоть я и не умею плавать. Мне только чудилось, что там глубоко, но потом я проверил – глубина оказалась небольшой, просто очень бурлила вода. Я схожу с ума от горя и стыда. Мне все равно, что теперь будет со мной. Воспоминание об этом ужасе будет длиться вечно, станет для меня пожизненным наказанием. И я его вполне заслужил. Однако, если вы разгласите то, что видели, вы доставите страдания и другим людям, особенно моему отцу. Я придумал красивую ложь не столько, чтобы спасти свое имя от бесчестия, сколько ради него. Поэтому если вы можете не предавать огласке известные вам факты, то я умоляю вас: не делайте этого.

Артур Рэмсден».

Передо мною было последнее недостающее звено – секрет Артура. Дать своей жене утонуть у себя на глазах, не шевельнув пальцем, чтобы спасти ее… Даже не попытавшись!.. Трудно себе представить нечто более позорное.

Некоторое время я сидел молча. Такой вариант мне прежде и в голову не приходил, но теперь, когда я все знал, эта трагедия четко определила ход дальнейшей жизни Артура. Становилась понятной его замкнутость, нелюдимость – особенно в первые годы после несчастного случая, – как и его неистовая энергия. Через какие же душевные муки прошел он, человек совестливый, казня себя за минутную трусость, которая привела к непоправимому! А я ничуть не сомневался, что это была именно минутная слабость, паралич воли. Всей остальной своей жизнью Артур доказал, что он не трус. После такой трагедии вполне можно было скатиться до никчемных рефлексий, а он вместо этого взялся за труд, чтобы реабилитировать себя в собственных глазах. Ему нелегко далось восстановление дартмурской фермы, но он добился этого. Он мужественно переносил свою болезнь и фактически поборол ее. В Пепельном Береге он даже заставил себя заняться парусным спортом, купался, хотя при этом питал ненависть к воде. Нет, стержень в этом человеке был крепкий. К тому времени, когда он встретил Фэй, он уже почти вернул себе самоуважение, а ее любовь могла только ускорить окончательное самоутверждение. Как вдруг история пятнадцатилетней давности снова обрушилась на него всем своим позором. Эллис угрожал рассказать о ней Фэй. Неудивительно, что Артур был так подавлен и мрачен, когда мы впервые побывали у них в гостях.

Конечно, размышлял я, он мог уйти из когтей Эллиса, сам во всем признавшись. Это было бы трудное признание, но она ведь так любила его, что он вполне мог рассчитывать на сострадание и поддержку. Она бы поняла допущенную им слабость и простила ради своей любви к нему.

Но вот нам раз малости к себе он от нее и не хотел. Как и любому мужчине, ему необходимо было ее уважение. Именно уважение было ему дороже всего на свете, ведь ради него он так упорно трудился, да и жил все эти годы. Мысль, что он может потерять его, пасть в глазах Фэй, была для него непереносима. До известной степени я мог это понять, но только до известной степени…

Молча я вернул копию комиссару.

– Печальная история… – сказал он со вздохом. – Боюсь, – продолжил он, – что полную картину событий нам никогда не восстановить, хотя можно догадаться, как все случилось. Эллис был тогда совсем молод и, как я предполагаю, карьеру шантажиста начал именно тогда. Он стал свидетелем гибели жены Рэмсдена по чистой случайности. С его складом ума он сразу понял открывшиеся перед ним возможности, особенно после того, как Рэмсден публично солгал. Узнав из газет, что отец Рэмсдена богат, он получил дополнительный стимул. Он позвонил ему и побудил дать письменные объяснения, чтобы иметь на руках неопровержимую улику. Рэмсден был слишком убит горем, чтобы почуять опасность. Эллис условился с ним, где оставить письмо. Обращает на себя внимание, что оно никому лично не адресовано – Рэмсден наверняка не знал имени шантажиста. Сразу после этого с него по телефону потребовали денег, которые отчаявшийся Рэмсден дал или пообещал. Бедолага? Можно себе представить, в каком он был состоянии.

– Но затем Эллису пришлось исчезнуть? – предположил я.

– Конечно. Не представив свои доказательства во время разбирательства и получив за это отступные, он уже не мог угрожать, что предъявит их властям. Возможно, он вымогал деньги еще несколько раз, пока не умер отец Рэмсдена. После этого в его руках уже не было достаточно веских козырей. На время он отложил письмо Рэмсдена в сторону и занялся другими жертвами, на которых мог легче влиять. Он явно вошел во вкус этого занятия – сравнительно простого и очень прибыльного. А вот стоило Рэмсдену жениться вторично, и Эллис оказался тут как тут…

– Как же Эллис пронюхал об этом?

– Не забывайте, что Фэй Рэмсден была актрисой и ее замужество наверняка не обошла вниманием пресса. Эллис не пропустил бы этого известия, шантажисты – это самые внимательные читатели газет. Он вспомнил Рэмсдена, снова извлек на свет божий его письмо, понял, что если Рэмсден сохранил эту тайну от жены, то для шантажа открываются новые возможности, выждал некоторое время и приехал сюда на разведку. Достаточно было телефонного звонка, чтобы выяснить, что Рэмсден ничего жене не сказал и готов платить за молчание. Ну а потом последовало все остальное…

Я был согласен с его версией. Мне казалось, что сейчас мы как никогда близко подошли ко всей правде об этой истории, но меня по-прежнему что-то не удовлетворяло.

– Знаете, – сказал я, подумав, – мне понятно, почему Артур попал на крючок шантажиста в первый раз – он был молод, наивен, испуган. Потеряв жену и чувствуя неискупимую вину, он действительно находился тогда в ужасном состоянии. Но потом-то он это преодолел. Он взял себя в руки, характер его окреп, появилась твердость духа. Он знал, что проявил слабость, и дал себе слово, что больше этого не повторится. Помню, однажды он сказал мне: «Жизнь – это борьба. Стоит один раз поддаться, и все кончено…»В этом наблюдении, конечно, не было ничего нового, но он сказал это с таким чувством, словно для него это главная жизненная заповедь. И теперь мне непонятно, как человек, который столь хорошо усвоил урок, преподанный ему жизнью, мог так легко поддаться на шантаж, когда Эллис объявился вторично.

– Если он считал, что на карту поставлено его счастье, его можно понять, – отозвался Добсон.

– Но какого счастья можно было ожидать, оказавшись в рунах шантажиста? У него не было бы и минуты покоя. А прогулки по ночам сразу же омрачили его семейную жизнь… Нет, это все же непостижимо…

Добсон пожал плечами.

– Но тем не менее все так и было, – сказал он. – Видимо, открыть жене правду казалось ему худшим из вариантов. Унижения он бы не вынес.

– Ему нужно было бороться. Эллис не мог быть уверен, крепка ли его власть над Рэмсденом, пока не проверил этого. Он не мог знать, что Артур предпочтет откупиться, но скрыть свой позор от жены. Встретив сопротивление, он бы сам почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Артур мог попытаться поторговаться с ним. Я бы на его месте сказал: «Если вы от меня отвяжетесь, я ничего не предприму, но если будете продолжать, я разоблачу вас как шантажиста, каковы бы ни были для меня последствия». Как вы думаете, пошел бы Эллис на риск в таком случае?