Текст книги "До наступления темноты"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава четырнадцатая

Суббота, 9 сентября

Поездка в Чепо была долгой и трудной. Я старался по возможности избегать колдобин и рытвин. Даже выбравшись на дорогу, местами скорее походившую на реку, мы делали не больше пятнадцати километров в час. Оглядываясь, я видел Люз, стоявшую на коленях рядом с матерью. Я выудил из кармана дигидрокодеин.

– Дай маме еще таблетку. Пузырек покажешь потом врачу или кто там будет. Она приняла четыре таблетки плюс аспирин. Запомнила?

В конце концов впереди показался смахивающий на крепость полицейский участок, и я спросил у Люз, куда ехать дальше:

– Где клиника? Куда мне свернуть?

– Вон там, перед складом.

Мы миновали ресторан. Ягуар, когда мы в темноте проезжали мимо, даже не поднял головы. Перед складом я свернул налево.

– Сюда, Люз? Я правильно повернул?

– Ага – вон она, видите? – Девочка указала вперед.

В трех зданиях от нас стояла крытая жестью шлакобетонная постройка с круглой эмблемой Корпуса мира: звездно-полосатый флаг, только вместо звезд – голуби.

Я остановил джип. Люз выпрыгнула наружу и забарабанила по двери. На яркой деревянной табличке значилось: «АМЕРИКАНСКИЙ КОРПУС МИРА, ПРОЕКТ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ».

Когда я выбрался из джипа и направился к его задней дверце, на пороге дома появилась одетая в черный костюм женщина лет двадцати с небольшим.

– Что случилось, Люз?

Люз пустилась в торопливые объяснения, а я залез в джип и начал развязывать крепящие койку бинты.

– Вот и приехали, Кэрри, – сказал я.

Она что-то пробормотала, и в это время молодая женщина подошла к задней дверце джипа.

– Кэрри, это я, Джанет. Ты меня слышишь?

Времени на обмен приветствиями не было.

– Здесь есть травматологическое отделение? У нее открытый перелом бедренной кости.

Джанет начала выдвигать койку из машины, я взялся за другой ее конец, и мы вдвоем втащили Кэрри в приемную.

Обстановка в приемной была самой скромной – пара столов, пробковые панели на стенах, телефон и стенные часы.

– Вы сможете ей помочь? Если нет, надо отвезти ее в столицу.

Женщина взглянула на меня как на сумасшедшего.

Из глубин здания вышли трое мужчин, посыпалась торопливая американская речь:

– В чем дело, Кэрри? Где Аарон? О господи, с тобой все в порядке, Люз?

Прикатили оборудование, кто-то притащил бутыль с физиологическим раствором, систему переливания крови. Джанет тем временем читала этикетку на пузырьке с дигидрокодеином.

Времени, если верить стенным часам, было 12.27 – до ракетного удара оставалось девять с половиной часов. Я вернулся к джипу, уселся за руль, включил в кабине свет и развернул карту, чтобы выяснить дорогу к Баяно. Река впадает в Панамский залив, устье ее находится в пределах прямой видимости от входа в канал. Если ракета на этой реке, значит, где-то вблизи устья. «Солнечный ожог» высоко взлететь не может, поскольку эта ракета разработана для использования на море. От устья Баяно до Мирафлорес около пятидесяти километров. «Солнечный ожог» способен поразить цель на расстоянии втрое большем. Пока все вроде бы сходится.

Я вглядывался в карту и думал о том, что Чарли, возможно, делает сейчас то же самое. Он не знал того, что знал я, поэтому в поисках пусковой установки ему придется прочесать сто-сто двадцать километров прибрежных джунглей, укладывающихся в радиус действия «Солнечного ожога». Справиться с такой задачей за десять часов нелегко. Можно было надеяться, что у меня есть преимущество перед Чарли, который хотел перепродать ракету КРА.

Судя по карте, единственным участком, с которого можно было произвести запуск, был восточный берег реки у самого ее впадения в океан. На западном также имелся мыс, но недостаточно протяженный, чтобы траектория ракеты пролегла в стороне от береговой линии.

Ближайший подход к реке находился в шести километрах к югу от города. Оттуда Баяно текла на юг и километров через десять впадала в океан.

Вот и все, что мне было известно.

Я обогнул джип и захлопнул заднюю дверцу, потом снова уселся за руль, включил двигатель и поехал, стараясь с помощью компаса, так и висевшего у меня на шее, выдерживать примерно южное направление. Только выехав из Чепо, я сообразил, что не простился с Кэрри и Люз. Кэрри меня все равно не услышала бы, и все же попрощаться следовало.

После часа езды по разбитой проселочной дороге я наконец увидел прямо перед собой реку. Взяв фонарь, я выпрыгнул из джипа и спустился к топкому берегу.

Я прошелся вдоль него в надежде отыскать лодку. Лодки не было – только грязь да жесткая трава.

Вскарабкавшись по берегу наверх, я залез в джип, еще раз изучил карту и поехал назад, в сторону Чепо. Я хотел найти место, где можно было бы укрыть «лендкрузер». Я проехал километра три, однако земля вокруг была голой. Здесь побывали лесорубы. Наконец я остановил машину у обочины, вытащил из нее уже подсохшие нагрудники, М-16 и канистру и поплелся со всем этим к реке. Снаряжение болталось у меня на плечах, придавая мне сходство со скаутом-неумехой.

Я сидел под деревом, воды Баяно в темноте катили мимо меня, а я думал о том, что я, собственно говоря, тут делаю. Почему было просто не ухлопать Майкла и не покончить тем самым со всей историей?

До рассвета оставалось полчаса, скоро уже можно будет тронуться в путь, и тут я понял, что пудрю сам себе мозги. Я все равно сделал бы то, что делаю сейчас. И причина даже не в том, что опасность нависла над столькими людьми – настоящими, живыми людьми. Причина, скорее всего, в том, что я в кои-то веки повел себя так, как подобает нормальному человеку.

Из темноты долетело негромкое «вап-вап-вап». Возможно, это Чарли возвращался к дому Кэрри и Аарона. Хотя сейчас он направил бы вертолеты скорее на прочесывание береговой линии, чем на поиски нас троих.

Диск солнца уже готов был появиться над горизонтом, невидимые птицы завели свои утренние песни. Я переложил документы и карту в два полиэтиленовых пакета, проверил надежность липучек на карманах с рожками.

Расстегнув спинные застежки нагрудников, я пропустил их концы под ручку канистры и застегнул снова. Винтовку я тоже приторочил к пустой канистре.

Войдя в реку по пояс, я уложил нагрудники и винтовку на канистру, уже норовившую уплыть по течению. Я заходил все глубже в реку, пока наконец дно не стало уходить у меня из-под ног и я, оттолкнувшись от него, не поплыл, будто ребенок с надувным матрасиком.

Примерно через полчаса на обоих берегах появились джунгли. Потом противоположный берег отступил подальше и джунгли сменились мангровым болотом. Минуя особенно широкую и плавную излучину, всего в километре я увидел Тихий океан. Далеко впереди различались два контейнеровоза. Я рыскал взглядом по берегу в надежде увидеть хоть что-то, способное помочь мне обнаружить «Солнечный ожог».

Метрах в двухстах от устья реки валялся маленький рыбачий челнок, который вытащили на берег и бросили догнивать. Приближаясь к нему, я заметил на поляне за челноком деревянную хижину, пребывавшую примерно в том же градусе распада.

Плыл я быстро, обшаривая глазами местность. Вон там совсем недавно кто-то прошел. Я ясно различил темные исподы листьев растущих у воды папоротников, да и высокая трава вблизи челнока переплелась там, где сквозь нее продирались.

Я проплыл еще метров пятьдесят, и лес заслонил от меня челнок. Тогда, нащупав ногами дно, я направил канистру к берегу и, затащив ее под деревья, отстегнул нагрудники и винтовку. Краткое купание вряд ли могло вывести ее из строя.

Я напялил на себя сразу три нагрудника и убедился, что рожки торчат из карманов правильными концами кверху. Наконец, еще раз проверив М-16, я взглянул на часы: 8.19. Я попрыгал – ничего не гремит, все закреплено надежно – и перевел переключатель на автоматическую стрельбу.

Я подбирался к хижине, останавливаясь через каждые несколько шагов, вслушиваясь в крики птиц – не встревожены ли они? – и в голоса прочей живности. Если все пойдет наперекосяк, мне придется быстро спуститься к реке, подобрать канистру, прыгнуть в воду и плыть к океану.

Я остановился, совсем немного не доходя до поляны, медленно опустился на колено и прислушался. Единственным звуком человеческого происхождения были удары капель, падавших с моей одежды на палую листву.

По ведущей в джунгли тропе недавно кто-то прошел, больше того, по ней протащили нечто, оставившее борозду на земле. По обе стороны от борозды виднелись отпечатки ног. Я поднялся с колена и двинулся параллельно тропе.

Через двадцать шагов я увидел уже знакомую мне, лежавшую кверху дном надувную лодку с мотором. Ее проволокли по тропе и оттащили вправо, так что теперь она преграждала мне путь.

Я немного углубился в лес и пошел, по-прежнему двигаясь параллельно тропе. Я старался перемещаться быстро, но при этом не выдать себя шумом.

Где-то под деревьями послышался металлический лязг. Я замер, насторожив слух. В первые несколько секунд я слышал лишь собственное дыхание, потом лязг повторился. Он раздавался впереди, чуть слева от меня.

Поставив винтовку на предохранитель, я лег на живот. Теперь мне следовало передвигаться медленнее черепахи, но вот только часы уже показывали 9.06.

Я пополз вперед. Чтобы нагрудники не волочились по земле, приходилось приподнимать тело выше, чем мне хотелось. Каждые пятнадцать сантиметров я останавливался, поднимал голову, вглядывался и вслушивался, пытаясь обнаружить источник шума, но слышал по-прежнему только собственное дыхание.

Послышался какой-то шум, и я снова замер. Еще один удар металла о металл – потом негромкий, быстрый обмен фразами, едва-едва перекрывший стрекот цикад. Я закрыл глаза, повернулся ухом в сторону источника звуков, открыл, чтобы отсечь внутренние шумы организма, рот и сконцентрировался.

Интонации были определенно не испанские. Я напряженно вслушивался, но никак не мог разобрать, какие именно. Разговор велся быстро, и теперь его сопровождало постукивание полных канистр для горючего.

Оторвав грудь от земли, я скользнул вперед. И вскоре различил за стеной зелени небольшую прогалину.

Мужчина в черной рубашке – я уже видел его на веранде – пересек прогалину с двумя черными, наполовину заполненными мешками для мусора в руках. На его армейском ремне висели два чехла с рожками.

Голоса доносились откуда-то справа. Принадлежали они уроженцам Восточной Европы, скорее всего, боснийцам.

Прогалина была раза в два меньше теннисного корта. Я ничего пока не видел, но слышал звук, который ни с чем не спутаешь, – где-то поблизости раздавалось шипение разогревшегося на солнце, выливаемого из канистр горючего.

Еще один бросок вперед, и я услышал его плеск. Чернорубашечник находился справа от меня, метрах в пяти-шести, рядом с ним стоял мужчина пониже, тоже бывший в ту ночь на веранде. Они поливали из канистр камуфляжные сети, складные койки армии США, лежавший на боку генератор, мусорные мешки. Все это было свалено в кучу. Скоро им придется уходить отсюда, вот они и уничтожали следы своей стоянки.

Задержав дыхание, я продвинулся еще на несколько сантиметров вперед, не спуская глаз с двоих, стоявших у груды мусора.

Теперь поле моего зрения расширилось, и я увидел спины двух боснийцев, одетых в зеленые рабочие куртки и джинсы. Оба склонились над раскладным столом, вглядываясь в два экрана, вмонтированных в зеленую металлическую консоль. Под каждым экраном располагалась встроенная клавиатура. Это, надо полагать, и была система наведения. Справа от нее стоял раскрытый ноутбук. За боснийцами лежало на земле пять обычных, гражданских рюкзаков, две винтовки М-16 с вставленными рожками и еще одна канистра, предназначенная, по-видимому, для уничтожения электроники после запуска.

Боснийцы указывали друг другу на экраны, потом перевели взгляды на ноутбук, один из них нажал при этом какую-то клавишу. За их спины в джунгли тянулись кабели. Систему наведения пришлось отнести подальше от ракеты – никому не хочется попасть под ракетный выхлоп.

Из леса вышел пятый член команды. На нем тоже была рабочая куртка, однако вместо джинсов – растянутые в коленях черные брюки. На плече у него висела М-16, на ремне – чехлы с рожками. Глядя на боснийцев, он закурил, глубоко затянулся и, взявшись свободной рукой за полу рубашки, помахал ею. Даже не узнай я его физиономию, я бы ни с чем не спутал похожий на пиццу шрам от ожога.

Вдруг боснийцы торопливо залопотали, голоса их поднялись на целую октаву, а Человек-Пицца пошел к ним и склонился над экраном. Похоже, началось. До пуска ракеты остались считанные минуты.

Я рывком поднялся на колено, сдвинул переключатель на автоматическую стрельбу, уперся прикладом в плечо. Нажав на спуск, я всаживал короткие очереди в землю у груды мусора.

Звуки стрельбы слились с воплями – боснийцев охватил ужас, двое других бросились к винтовкам, а пятый, казалось, растаял в воздухе.

Мне вовсе не хотелось попасть в боснийцев: если они способны запустить ракету, значит, способны и остановить запуск. Рожок опустел.

Я вскочил и сменил позицию, прежде чем они сообразили, откуда велся огонь. Под прикрытием листвы я отбежал вправо, на ходу сменив рожок. Тут слева, с прогалины, забили длинные очереди.

Я упал на землю и подполз к самому краю прогалины – как раз вовремя, чтобы увидеть удирающих по тропе боснийцев. Увидел я и Человека-Пиццу, залегшего на другой стороне прогалины и орущего, приказывая боснийцам вернуться:

– Там всего один человек! Назад!

Боснийцы не послушались, да и другие двое тоже припустились вслед за ними, на бегу поливая джунгли длинными очередями.

– Идиоты! – Человек-Пицца, вскочив на ноги, пустил пулю вслед убегавшим.

Дьявол, они нужны мне живыми!

Переведя переключатель на одиночную стрельбу, я прицелился, задержал дыхание и выстрелил. Он рухнул и без единого звука исчез в траве.

Я сменил рожок и с винтовкой на изготовку быстро, но осторожно пошел через прогалину к Человеку-Пицце.

Он был жив, но задыхался, прижимая ладонь к груди. Между пальцами сочилась кровь.

Я отбросил винтовку раненого в сторону и пнул его ногой:

– Отключи систему!

Никакой реакции.

Я схватил его за руку, выволок на прогалину и только тут увидел у него на спине зияющее выходное отверстие.

Я выпустил его руку, и он пробормотал, почти улыбнувшись:

– Мы вернемся сюда, идиот…

Я ткнул дулом винтовки ему в лицо:

– Останови ракету! Останови! Или…

Он лишь криво улыбнулся:

– Или что?

И то верно. Я побежал к столу, поглядывая на тропу – не возвращаются ли остальные. До запуска осталось всего три минуты.

Левый экран заполняли русские буквы, правый оказался экраном радара – тускло-зеленый фон с разбросанными по нему белыми точками и идущим по часовой стрелке лучом развертки. Ноутбук показывал получаемое с помощью веб-камеры изображение шлюзов. От ноутбука тянулся кабель – сначала по земле, а после вверх по стволу дерева, на одной из веток которого была закреплена небольшая спутниковая тарелка.

Оглянувшись на экран ноутбука, я увидел играющий оркестр, танцующих девушек, сидящих на стульях людей и еще большую их толпу, стеснившуюся у барьеров. Основное место на экране занимал «Окасо». Его пассажиры с фотоаппаратами и видеокамерами в руках толпились на палубах.

Обежав вокруг стола, я упал на колени и начал выдирать провода и кабели, идущие от консоли в сторону моря.

Сквозь листву пробился тонкий вой, словно там готовился к старту самолет с вертикальным взлетом. Через несколько секунд вой уже пронизывал все вокруг.

Осталось четыре кабеля. Как ни старался я выдрать или вывинтить их, ничего у меня не получалось. В бессильном отчаянии я посильнее дернул за один из них, и консоль, соскользнув со стола, рухнула в грязь. Вой перешел в рев – включились ракетные двигатели.

И почти в тот же миг раздался оглушительный, раскатистый взрыв, от которого земля дрогнула у меня под ногами. Ракета вырвалась из джунглей. Вершины деревьев затрепетали, и на землю осыпался дождь из поломанных сучьев.

Я выпустил кабели из рук и развернул к себе ноутбук, на экране которого истаивали призрачные очертания судна.

Экран опустел. Мне оставалось только ждать, гадая: услышу я звук взрыва или джунгли и расстояние погасят его.

Я ждал, когда изображение на экране обновится. Впрочем, он мог навсегда остаться пустым, поскольку камеру наверняка тоже снесет взрывом.

Изображение начало обновляться – спокойно, неторопливо. Я приготовился увидеть сцену кровавой бойни, но еще пытался внушить себе, что сохранность камеры – хороший знак. Тут я сообразил, что мне неизвестно, на каком расстоянии от шлюзов она установлена.

Изображение обновилось. Судно осталось целым – все осталось целым. Танцовщицы подбрасывали в воздух жезлы, пассажиры махали собравшейся на берегу толпе. Что, черт возьми, произошло? Ракета должна уже быть там: она же летит в два с половиной раза быстрее звука. Я не верил своим глазам. Может, картинка получена до взрыва и мне придется дожидаться следующего цикла?

Я его дождался и на сей раз первым делом увидел дым. Я сидел в грязи, чувствуя изнурение, какого никогда еще в жизни не испытывал.

Наконец изображение заполнило весь экран. С судном ничего не случилось. Дым шел из его труб.

Я снова слышал звуки джунглей. Затем послышалось отчетливое «вап-вап-вап». Звук усиливался, к нему присоединился рев винтов, и прямо надо мной завис, поблескивая синим брюхом, «хью». Теперь я услышал, что неподалеку кружат и другие.

Я вскочил на ноги, схватил канистру и облил консоль бензином. Потом поднял с земли два рюкзака и оба забросил на плечо, понадеявшись, что их немалая тяжесть объясняется тем, что они набиты вещами, которые пригодятся мне в джунглях. И наконец, подобрав винтовку, подошел к Человеку-Пицце.

– Не сработало, – сказал я. – Ракета не попала в цель. Ты проиграл.

Он не поверил и продолжал улыбаться, не открывая глаз и кашляя кровью. Я залез в карман его брюк и вытащил зажигалку «зиппо».

Вертолет теперь низко и медленно шел над рекой. Появились и другие машины. Раздались длинные автоматные очереди. Похоже, с вертолетов обнаружили лодку с беглецами.

– Это мальчики Чарли. Скоро они будут здесь.

Превозмогая боль, Человек-Пицца пытался удержать на лице улыбку.

– Ты уж мне поверь, не сработало. Будем надеяться, что они довезут тебя до Чарли живым. Готов поспорить, у вас найдется немало тем для разговора.

Шум вертолета послышался почти прямо над моей головой, и я, подскочив к консоли, щелкнул зажигалкой. Горючее занялось мгновенно. Консоль не должна достаться Чарли.

Я повернулся и отбежал от горящей консоли. С дороги уже неслись крики. Мальчики Чарли приближались.

Когда рев вертолета стал почти оглушающим, я подобрал винтовку и бегом припустился в джунгли.

Глава пятнадцатая

Пятница, 15 сентября

Сквозь грязное ветровое стекло я всматривался в вытекавших из дверей аэровокзала пассажиров, вслушивался в рев реактивных двигателей поднимавшихся в небо самолетов. По дороге к аэропорту я проделал столько фокусов, позволяющих избавиться от скрытого наблюдения, что, пожалуй, стряхнул бы с хвоста и Супермена. И тем не менее я сидел, приглядываясь к подъезжающим и отъезжающим машинам, и пытался припомнить, не видел ли когда-нибудь прежде их или их водителей.

Часы на приборной доске показывали почти три часа. Я включил радиоприемник и начал перебирать радиостанции в поисках новостей. Вскоре женский голос уведомил меня, что, по не подтвержденным пока сообщениям, за неудавшимся ракетным ударом, который был, судя по всему, нацелен на судно, проходившее Панамским каналом, стоит КРА. Новость была не первой свежести, особых подробностей не сообщалось, однако из сказанного дикторшей можно было заключить, что какие-то рыбаки видели, как ракета летела, потеряв управление, а затем упала в залив меньше чем в километре от берега. США уже возобновили свое присутствие в Панаме. Теперь американцы пытались выудить ракету и монтировали средства защиты, которые позволили бы в дальнейшем воспрепятствовать подобного рода террористическим актам.

Я выключил приемник. Это были первые услышанные мной новости об инциденте. В последние шесть дней я как только мог удерживал себя от попыток выяснить хоть что-то.

Я потратил три долгих дня на то, чтобы выбраться из джунглей, привести себя в божеский вид и на попутных машинах добраться до столицы Панамы. Еды в рюкзаках не оказалось, так что мне пришлось выкапывать съедобные корешки. Но зато на рюкзаках можно было лежать, спасаясь от грязи, а нашедшаяся в них запасная одежда, хоть и была мне не по размеру, ночами защищала мои руки и голову от москитов.

Добравшись до столицы, я просушил на солнце две взятые мной на трупах в доме Аарона и Кэрри сотенные бумажки, и пятна крови осыпались с них крохотными чешуйками. На эти деньги я купил одежду и снял в старом квартале грязнющую комнату, хозяина которой не заботило, кто я и что я. Лишь бы деньги платил.

Во вторник, то есть четыре дня назад, моя кредитная карточка все еще не была аннулирована, так что, похоже, договоренность с Дасэром пока оставалась в силе. Помывшись и переодевшись, я отправился в банк и снял с нее максимально разрешенную сумму – 12 500 долларов, после чего воспользовался билетом до Майами. Оттуда я покатил железной дорогой в Балтимор, штат Мэриленд. Чтобы добраться до него, потребовалось два дня и четыре поезда – не желая привлекать к себе внимание, я не покупал билетов дороже ста долларов. Дасэр мог установить, что я покинул Панаму, и проследить мой путь до Майами. Ну и пусть его, не возражаю, а вот сверх этого ничего ему знать не следовало. Сейчас, по прошествии трех дней, Редфорд и Кроссовки вполне уже могли осматривать достопримечательности Вашингтона.

Я услышал щелчок дверной ручки автомобиля и увидел Джоша за окном его черного, пожирающего непомерные количества горючего «доджа», в котором я и сидел. Одной рукой он открывал дверцу, в другой держал бумажный стаканчик с растворимым кофе и банку колы.

Когда Джош уселся за руль, я взял кофе, пробормотал: «Спасибо» – и поставил стаканчик на приборную доску.

Джош не отрывал глаз от въезда в многоуровневый гараж, стоявший на другой стороне улицы.

– Через полчаса, – сказал он. – А пока пей колу.

Я кивнул и потянул за колечко на крышке банки, Джош между тем отхлебнул кофе. Что бы он сегодня ни говорил, я соглашался со всем. Он встретил меня на вокзале, два часа вез в машине, и вот мы здесь, в Международном аэропорту Балтимора. Джош даже купил мне колу.

Он выглядел все так же: сверкающая коричневая лысая голова, неизменная легкая полнота. Очки в золотой оправе придавали ему вид скорее угрожающий, чем интеллектуальный.

Помолчав немного, Джош повернулся ко мне. Я знал, что он зол на меня – ему не удавалось этого скрыть.

– Дальше будем жить по правилам, – сказал он. – Ты слышишь? Первым делом, дружок, тебе придется разгрести дерьмо, в котором мы все оказались по твоей милости. Меня не волнует, в чем там суть и что тебе придется делать. Просто покончи с этим. Тогда, и только тогда, позвонишь мне. Вот так оно теперь и пойдет – как у разведенных супругов, которые ради детишек стараются вести себя пристойно.

Мы просидели, вглядываясь в автомобили, еще десять минут. Джош время от времени вздыхал – размышлял о нашей с ним договоренности. Она ему явно не нравилась, однако он все равно будет придерживаться ее, потому что это правильно. Наконец он допил кофе, и мы выехали с парковки, направляясь к многоуровневому гаражу. Когда мы подъезжали к барьеру кассового автомата, я пригнулся, притворившись, будто что-то уронил. Последнее, в чем сейчас нуждался Джош, – это наша с ним общая фотография.

Свободных мест на первом этаже было много, но мы покатили прямиком к ведущему наверх пандусу.

Мы встали на свободное место на самом верхнем этаже, и Джош кивнул в сторону зеленого «вояджера» с номерами штата Мэн и тонированными стеклами.

– Пять минут, понял? Это опасно. Господи боже, она мне все-таки сестра.

Кивнув, я потянулся к дверной ручке.

– И не забывай, дружок, девочка прождала тебя всю прошлую неделю.

Я вылез из машины и пошел к «вояджеру». Стекло на его переднем боковом окне опустилось, открыв моему взору женщину лет тридцати с небольшим, чернокожую красавицу с собранными на затылке в узел волосами. Она одарила меня встревоженной полуулыбкой и, вылезая из машины, указала пальцем назад, на сдвижную дверь.

– Очень тебе признателен, – сказал я.

Ответа не последовало. Женщина отошла к машине Джоша и забралась в салон.

Встреча с Келли внушала мне некоторые опасения. Мы не виделись с ней уже больше месяца. Я сдвинул дверь. Келли, пристегнутая ремнем безопасности, сидела на заднем сиденье и смотрела на меня, слегка смущенная. Возможно, слегка настороженная. Я залез внутрь, чтобы не торчать у всех на виду.

Поразительно, как меняются дети, если не видишь их каждый день. Глаза и нос Келли, казалось, приобрели теперь более четкие очертания, рот стал немного больше – совсем как у юной Джулии Робертс. Еще немного, и она превратится в живой портрет своей матери.

Я сдвинул в сторону валявшиеся на передних сиденьях игрушки и сел.

– Привет. Ну, как ты? – Мне не терпелось обнять ее, но я не решался. Вдруг ей этого не хочется.

Огромный лайнер закладывал вираж прямо у нас над головами. Рев стоял такой, что я перестал слышать даже собственные мысли. Я заткнул пальцами уши и скорчил гримасу. По крайности, улыбки я от нее добился.

Склонившись между спинками сидений я поцеловал ее в щеку. Холодности в ее реакции не ощущалось, но и особого восторга тоже. Я ее понимал: какие уж тут восторги, когда ждешь, что тебя снова огорошат.

– Я так рад видеть тебя. Как ты?

– Хорошо… А что это за шишки у тебя на лице?

– Осы покусали. Да бог с ними – ты-то чем занимаешься?

– Я на каникулах, у Моники. Ты останешься с нами? Ты обещал приехать ко мне еще неделю назад.

– Я помню, помню, просто… понимаешь, Келли… Послушай, я страшно сожалею, что не выполнял своих обещаний. Ну, ты знаешь, не звонил, не приезжал. Мне хотелось приехать… просто… ну, дела и все такое, ты понимаешь?

Она кивнула, как будто и впрямь поняла.

– А теперь я и вовсе влип в одну историю, так что мне придется на время уехать, прямо сегодня… Но я правда хотел увидеть тебя, хотя бы на несколько минут.

Лайнер уже приземлился и с воем катил по посадочной полосе. Меня расстраивало, что, пока не утихнет шум, я не смогу сказать ей всего, что собирался сказать.

– Знаешь, когда ты переехала к Джошу, я ревновал тебя к нему, но теперь я понимаю, это было правильное решение, самое лучшее. Нужно было, чтобы ты общалась с его детьми, играла с ними, ездила на каникулы к Монике. Так что мы с Джошем договорились вот о чем: когда я разберусь с кое-какими делами и вернусь сюда, я стану вести себя по-другому – ну, знаешь, навещать тебя, звонить по телефону, ездить с тобой отдыхать. Мне очень хочется этого, потому что я страшно скучаю по тебе и все время о тебе думаю. Однако пока все должно оставаться по-прежнему – ты будешь жить с Джошем. Понимаешь?

– А на каникулы мы вместе поедем? Ты говорил, что когда-нибудь мы так сделаем.

– Еще как поедем! Но, правда, не сейчас. Сейчас мне придется разбираться… ну…

– С делами?

Мы оба заулыбались.

– Вот именно. С делами.

Моника открыла переднюю дверцу и во весь рот улыбнулась Келли:

– Нам пора, солнышко.

Келли глянула на меня, и на один страшный миг я решил, что она вот-вот расплачется.

– А можно мне поговорить с доктором Хьюз?

– Зачем? – спросил я испуганно.

По лицу Келли расплылась улыбка:

– Ну как же, мой папа только что развелся с другим моим папой. У меня возникли проблемы.

Даже Моника и та расхохоталась:

– Ты смотришь слишком много сериалов, солнышко!

Я вылез наружу, дверца закрылась, и машина тронулась с места.

Когда я вернулся к Джошу, он сказал мне через окно:

– От выхода из зала прилета ходит автобус до железнодорожного вокзала.

Я кивнул и, махнув на прощание рукой, направился к лифту, однако Джош хотел еще кое-что мне сказать:

– Знаешь, дружок, может быть, ты и не такой урод, каким я тебя считал. Но тебе все-таки следует разгрести это дерьмо, привести свою жизнь в порядок.

Я кивнул еще раз, и Джош уехал, от «вояджера» его отделяли две машины.

Я больше не собирался спихивать Келли на Джоша. Это было бы слишком простым выходом. Она не только нуждалась в двух родителях, она их заслуживала, даже разведенных. Я надеялся, что мой визит, пусть и короткий, – это все-таки лучше, чем ничего.

Разобравшись с «делами», я вернусь сюда, и мы все как следует обговорим. Я получу права на посещение ребенка, мы придумаем, как дать Келли все, в чем она нуждается, упорядочить ее жизнь, внушить ей уверенность в том, что окружающие всеми силами заботятся о ней.

Однако «дела» мне предстоят не легкие. Если я хочу, чтобы меня, Келли и даже Джоша с его семейством не сделали очередными мишенями, я должен преодолеть – раз и навсегда – два препятствия: Джорджа и Дасэра.

В перспективе решения этой проблемы можно добиться с помощью Джорджа. Ему по силам отозвать пущенных по моему следу псов. А установить с ним связь можно через Кэрри.

Первым делом надо отправиться в Марблхед. Я доберусь туда двумя поездами завтра, к шести утра. Отыскать Кэрри или ее мать будет нетрудно. Городок невелик.

Что касается Дасэра, то тут придется поторопиться, поскольку Редфорд с Кроссовками, возможно, уже в пути. Гарантии моей безопасности у меня все еще имеются, о чем я и сообщу Джорджу. Действительная в течение трех месяцев квитанция камеры хранения спрятана за одним из телефонов-автоматов на вокзале Ватерлоо. Придется слетать туда, забрать багаж и перепрятать его в другое надежное место.

Прямо сейчас звонить Дасэру я не собирался. Звонок можно проследить. Позвоню завтра.

И тут мне пришло в голову: а зачем вообще возвращаться в Англию? Что меня там ждет, кроме спортивной сумки? А вдруг Джордж, если я правильно разыграю свои карты, добудет американский паспорт и для меня? В конце концов, я не позволил системе наведения попасть в лапы КРА и, возможно, спас тем самым один из первоклассных американских авианосцев. Я вправе заявить, что оказал тем самым немалую услугу звездно-полосатому флагу.

И как знать? Быть может, пока я буду разбираться с делами, Кэрри позволит мне ночевать на диване в доме ее матери.