Текст книги "Венеция зимой"

Автор книги: Эмманюэль Роблес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

6

Мадам Поли решила рассказать Элен о пришедшем ей в голову плане, из-за которого она даже потеряла всякий интерес к личной жизни молодой женщины.

Мадам Поли уже поправилась, хотя вид у нее был еще больной. Она снова восседала в гостиной среди книг, безделушек и горшков с цветами.

– Я уверена, – сказала она, – что уйду из жизни раньше моего мужа. И мне не очень-то улыбается, что он будет торжествовать, когда моя смерть развяжет ему руки и он сможет творить свои гнусности. Вы меня слушаете?

– Конечно, мадам.

– Мне кажется, вы думаете о другом.

– Вам это только кажется, мадам.

– Можете вы хоть на минутку отвлечься от своих печальных мыслей?

– Я стараюсь, мадам.

– Ну ладно.

Она сняла очки, устроилась поудобнее на диване, ее отекшие ноги в черных чулках выглядывали из-под халата.

– Я хочу продиктовать на магнитофон свои воспоминания. А потом найду кого-нибудь, чтобы перепечатать их с пленки. Понимаете, что я имею в виду?

– Нет, мадам.

– До чего же вы глупы! Я же их потом опубликую!

Казалось, ее маленькие глазки, утопавшие в жирных розовых щечках, буравили Элен, словно через прорези в маске. Элен уловила в ее взгляде ту же яростную настойчивость, что и в глазах Андре.

– Я не идиотка. Разумеется, никто из издателей не захочет их печатать. Но я уже звонила в одну типографию. Там согласились взяться за эту работу, если я оплачу все расходы. Тысячи экземпляров, полагаю, будет достаточно. Ну, что вы на это скажете?

– Я думаю, это вполне осуществимо, – сказала Элен осторожно, уверенная, что ее мнением интересуются только из вежливости.

– Еще бы! С помощью денег можно добиться всего! Это известно. Но самое интересное не в том, чтобы просто рассказать о моей жизни, хотя мне есть о чем вспомнить. Я хочу, чтобы все узнали, какие муки я перенесла, сосуществуя с этим типом, который, к несчастью, достался мне в супруги! Пусть узнают, как меня унижал, эксплуатировал, издевался надо мной все эти годы человек, защищенный чудовищными законами, превращающими нас в рабынь!

– А это не рискованно? – спросила Элен.

– Я ничего не боюсь. Мой адвокат хитер, как лис!

Мадам Поли все больше оживлялась, и при каждом жесте ее браслеты воинственно позвякивали.

– Это еще не все, и вот тут-то дело касается вас. У нас с мужем много друзей в Париже. Я бы хотела перевести мою книгу на французский. Экземпляров пятьсот. Вы бы взялись за перевод? Не отвечайте сразу. Сначала подумайте. Я заплачу хорошо. Хочу, чтобы друзья во Франции узнали правду о моей загубленной жизни! Разумеется, подарочные издания будут вручены людям выдающимся, например папе римскому.

– Почему же папе, мадам?

– Глупышка! Я, хоть и неверующая, хочу, чтобы Его Святейшество узнал, что богатейший католик, благочестивый до мозга костей – он ведь до сих пор крестится перед церковью, представляете? – в действительности гнуснейшее создание, проходимец, каких вы во Франции называете тартюфами!

Все больше возбуждаясь, она размахивала толстыми короткими ручками, словно выплескивала накопившуюся ненависть, в которой теперь сосредоточился весь смысл ее оставшейся жизни.

– Имейте в виду, я все предусмотрела! С этой проклятой болезнью я, может статься, умру раньше, чем выйдет книга. Но я уже договорилась с нотариусом. В завещании указано, что книги на итальянском и французском языках будут разосланы по списку – я его сейчас составляю! И даже если я умру, то оставлю после себя бомбу, которая обязательно взорвется.

После мадам Поли Элен не сразу отправилась к Сарди. У нее еще оставалось немного времени, чтобы побродить по улицам. Она любила гулять по городу, это напоминало ей о Ласснере. Во всяком случае, после занятий с мадам Поли, которые всегда стоили ей немалого напряжения, Элен очень ценила эту передышку.

На город уже спускались сумерки, окутывая темнотой каналы и придавая им неподвижность и зловещую глубину. Все в городе, казалось, было омрачено присутствием Андре. Что ждет ее вечером? Элен настораживал примирительный тон, каким он говорил по телефону утром. Она вышла на торговую улицу и стала рассматривать освещенные витрины магазинов. Ноги в старых туфлях замерзли. Пора бы купить новые, но приходится все время считать деньги и экономить, учитывая скромные доходы. У одной витрины она задержалась – здесь были выставлены женские трусики, лифчики, тонкие ночные рубашки. Ей было приятно вспомнить, что Ласснер очень неравнодушен к женскому белью. Деревянные манекены, лысые, похожие на грибы, но в прекрасном белье, томно смотрели на Элен. Она решила, что вернется сюда, как только будут деньги, и лишний раз поняла, что все ее помыслы обращены к Ласснеру, что он овладел ее сознанием и придал какую-то цельность ее натуре. Но оставался Андре, вдруг ее охватило нетерпение – поскорее увидеть его и покончить со всей этой историей.

7

Темнота приглушала огни и звуки. Даже звон колоколов, казалось, тяжелел от этой плотной ночной мглы. Она позвонила в дверь особняка Сарди, окошко, как всегда, с легким скрипом открылось, но, к удивлению Элен, на нее пристально смотрел какой-то незнакомец. Дверь отворилась. Стоявший перед ней мужчина, в плаще и непромокаемой шляпе, не проронил ни слова. Видимо, он ждал именно ее.

Элен увидела, что обе аллеи, которые огибали особняк и вели в сад, были ярко освещены. Где же привратник с собакой? В доме тоже было необычно светло. Кроме торшеров на лестнице горели две люстры, и их ослепительный блеск отражался на перилах из оникса. На верхней площадке лестницы, заложив руки в карманы и расставив ноги, стоял еще один мужчина в бежевом реглане и широкополой шляпе. Все это было так необычно, что Элен вопросительно взглянула на своего спутника.

– Поднимайтесь наверх, – приказал тот, прежде чем она успела что-то сказать.

Человек в шляпе кивнул ей и попросил идти за ним. Дом словно вымер – в коридорах не было видно даже прислуги.

– С мсье Сарди ничего не случилось? – спросила она.

– Вы его сейчас увидите.

Сарди был не один. В кабинете, где они обычно занимались, сидел очень толстый, важного вида человек с дряблым двойным подбородком, закрывавшим ворот рубашки, и большим угреватым носом. Внушительный живот покоился на массивных ляжках, туго обтянутых брюками.

Сарди мрачно поздоровался с Элен и представил комиссара Растелли. Тот тяжело поднялся, поклонился ей, что-то вежливо пробурчав, но так тихо, что она не разобрала ни слова. Потом он снова устроился в кресле, поглядывая на нее снизу вверх и тяжело дыша, словно долго находился под водой и только что вынырнул.

– Мадемуазель Морель, – сказал он, отдуваясь, – несколько часов назад сюда пытались проникнуть неизвестные лица. Было еще светло. Мы допросили прислугу. Извините, но придется и вам задать несколько вопросов. Так что попрошу вас оставаться пока здесь.

– Можете подождать рядом, в библиотеке, – сухо сказал Сарди. Она заметила, что он бледен, как обычно, а под глазами у него тени от усталости.

Если речь шла о грабителях, то они довольно неудачно выбрали время, чтобы войти в дом: все слуги на ногах, в разных уголках здания.

Лампы в библиотеке ярко освещали позолоченные корешки роскошных изданий на полках. Все, казалось, было спокойно. Из окна виднелись верхушки деревьев в саду. Справа сквозь листву блестели горевшие над самой водой огни. Элен взяла книгу и села в кресло, но тут же бросила чтение, слишком взволнованная происходящим. Из соседней комнаты доносились голоса: женский и негромкий хрипловатый комиссара Растелли. Зачем же ей велели ждать? До встречи с Андре, правда, еще больше часа, на время идет… Да и что она может сказать по поводу этой несостоявшейся кражи? Разве нельзя допросить ее сейчас и отпустить? Она наугад снимала с полок книги и листала их. Ни одна ее не заинтересовала. Однако среди них были и редкие издания, даже несколько эротических книг восемнадцатого века с изящными и пикантными гравюрами.

Допрос в соседней комнате продолжался медленно и утомительно. Хриплый голос полицейского чередовался с женским. Внизу в саду трудно было что-нибудь разглядеть, но возле дома горели довольно сильные фонари, и в их рассеянном, словно пыль, свете виднелись замшелые статуи, а в самом конце главной аллеи – ворота, выход на канал. Элен впервые видела все это – она всегда попадала в дом из переулка. Сад был относительно небольшой, но густо заросший, это, наверное, и позволило злоумышленникам пробраться к крыльцу. А собака, вероятно, подняла тревогу…

В начале седьмого Элен вышла на лестницу и увидела инспектора в реглане – тот стоял, облокотившись на перила. Он не спеша подошел к Элен и спросил, что ей угодно.

– Мне нужно позвонить. У меня назначено свидание, и я хотела бы предупредить, что задерживаюсь.

– Мадемуазель, они перерезали кабель.

– Но что же все-таки произошло?

– Сейчас узнаете. А пока возвращайтесь в комнату.

Все это было так нелепо, что она на несколько секунд опешила.

Она опять у окна. Где-то в темноте на канале тарахтел мотор невидимой лодки – в такт ударам ее сердца. Она решила, что пойдет в комнату к Сарди и попросит разрешения покинуть особняк. Они же не имеют права ей отказать. В конце концов, она ведь не арестована. Уверенность в своей невиновности, сознание того, что ее терпением злоупотребляют, подсказывали ей, что она должна поступить именно так, а кроме того, она боялась встречи с Андре, раздраженным ее опозданием. Ей было важно, чтобы во время такого серьезного объяснения он выслушал ее как можно спокойнее. Она подошла к двери. Допрашивали другую женщину. Нужно было дождаться конца беседы, зайти и попросить, чтобы ее отпустили на несколько минут. Слышно было плохо. Ей надоело стоять у двери, и она с тоской вернулась к книжным полкам, недовольная тем, что теряет время.

Очень скоро на площадке послышались шаги. Вошел крепкий, широкоплечий человек, которого она сразу же узнала: привратник! Он показался ей несчастным, подавленным.

– Добрый вечер, мадемуазель, – мрачно сказал он.

– Рада вас видеть, – ответила Элен. – Может, хоть вы объясните мне, что происходит?

– Они убили моего пса.

– Кто они?

– Откуда я знаю? Они вошли через сад.

– Но как же они смогли? Средь бела дня? И в дом, который так охраняется?

Не отвечая, он подошел к окну и посмотрел в сад. Его мощная спина закрыла половину окна.

– Они отравили вашу собаку? – помолчав, спросила Элен.

– Она брала пищу только из моих рук. Они это знали. Они были хорошо осведомлены.

Опустив глаза, он вернулся на середину комнаты, задыхаясь от ярости.

– Они бросили бомбу с ядовитым газом, и он сжег ей глаза, горло, легкие… Говорят, что этот газ используют в военных целях. Его изготовляют на каком-то заводе в Маргере.

Элен стояла потрясенная, уже не помышляя о том, чтобы идти к комиссару Растелли.

– Бедняжка… – прошептал привратник.

– Где она? Тело ее где?

Он неправильно понял вопрос.

– Вы бы хотели на нее посмотреть? Лучше не надо. Очень неприятное зрелище, мадемуазель. Да ее, наверное, уже унесли полицейские.

– А где ее нашли?

– В саду, у ограды со стороны соседей. Бандиты пришли оттуда.

– Такое случилось впервые?

– Впервые. Мсье Сарди-отец – крупный промышленник в Турине. Ему часто угрожают. Он боится за сына и поручил его нам. И вот, видите…

– Вы думаете, молодого Сарди хотели убить?

– Скорее похитить. Ради выкупа, конечно.

И все не переставая думать о собаке, привратник вполголоса добавил:

– Замечательный был пес!

Элен села на диван и попыталась хоть как-то разобраться в этом нагромождении событий и ощущений. До приезда в Венецию все, что она знала из сообщений по радио или газет о покушениях и похищениях в Италии, оставалось для нее чем-то абстрактным, всерьез она об этом не задумывалась.

Однако вторжение к Сарди, как и случай со Скабиа, наглядно показало ей, что существует какая-то сила, чья-то беспощадная воля. Фотография убийцы из Милана, сделанная Ласснером, вдруг до боли ясно предстала перед ней.

– Как же получилось, – спросила она, – что эти люди, убив собаку, не попали в дом?

– Здесь есть система сигнализации, они не смогли ее отключить и ушли.

– Их кто-нибудь видел?

– Очень смутно. Было уже темно.

– Откуда они пришли? Со стороны канала?

– Нет. Из соседнего дома. Остались следы.

В кабинете за стеной по-прежнему слышались голоса, Элен взглянула на часы. Почти семь. Она встала. Трагедия юного Сарди, которому угрожали, вынуждая скрываться и защищаться, ужасала ее, но не могла заглушить собственной тревоги. Все это странным образом совместилось в ее сознании. Элен решила, что поступит разумно, если подчинится обстоятельствам. Что же касается Андре, там будет видно… Однако она понимала, что мужчина с уязвленной гордостью может пойти на любую крайность, даже на безрассудство.

Внезапно на площадке раздались гулкие шаги, и она услышала восклицания, стоны плачущей женщины. Привратник подошел к Элен.

– Это родители, – шепнул он ей. – Их с трудом разыскали. Оказывается, они были в Вероне.

«Все это еще надолго», – подумала Элен.

8

– У вас есть знакомые в Падуе?

Удивленная этим вопросом, Элен отрицательно покачала головой. Ее, наконец, вызвали, и она сидела напротив толстого комиссара, который то и дело вытирал лоб и отвислые щеки, блестевшие от пота. Привратник остался в библиотеке, а юный Сарди вместе с родителями был в какой-то другой комнате.

– А в Милане?

– Тоже нет.

– Послушайте, а здесь, в Венеции, никто у вас не спрашивал об этом доме?

– Никто.

– Я имею в виду, не интересовались ли, например, планировкой, привычками обитателей?

– Никогда. Впрочем, я и сама ничего об этом не знаю.

– Вы в этом уверены?

– Уверена.

– Подумайте!

Ее удивила такая настойчивость.

– Полагаю, мсье Сарди вам сказал, что меня всегда сразу проводили прямо к нему. Здесь я разговаривала только с привратником.

– Ну, хорошо.

Отдуваясь и тряся щеками, комиссар поднялся, открыл дверь библиотеки и позвал привратника, который вошел мелкими, осторожными шагами, будто пол был заминирован.

Комиссар не предложил ему сесть, а сам снова тяжело плюхнулся грузным задом в кресло.

– Ты ведь много раз впускал в дом мадемуазель, не так ли? Она задавала тебе какие-нибудь вопросы?

– Нет. Только раз или два мы говорили о моей собаке.

– Ты никогда не замечал ничего подозрительного?

– Нет, господин комиссар.

Комиссар нетерпеливо чего-то ждал, шумно чмокая толстыми губами.

– А ведь ты только что сообщил инспектору Амброзио кое-что интересное. Ну-ка, вспомни!

Тон был резкий. Привратник нахмурился и стал переминаться с ноги на ногу.

– Ах, да, господин комиссар. Однажды вечером мадемуазель ждал на улице какой-то мужчина. Я наблюдал за ним в глазок. Высокий, молодой, в куртке.

Подавшись вперед, положив руки на письменный стол, комиссар Растелли уставился на Элен своими выпуклыми глазами из-под нависших бровей и спросил:

– Кто был этот человек, мадемуазель?

– Мой знакомый. Я собиралась с ним поужинать.

– Значит, вы можете назвать его имя?

Элен назвала Ласснера. Это имя ничего не говорило комиссару, и он продолжал:

– Где он сейчас?

– В Ливане. Он фоторепортер и работает в миланском агентстве.

– Вы мне сказали, что у вас нет знакомых в Милане.

Все это становилось настолько нелепым, что Элен ответила с некоторым раздражением:

– Но ведь он живет здесь, и только здесь я его вижу.

– Когда он должен вернуться?

– Через три-четыре дня.

– Прошу вас указать название агентства и адрес.

Элен указала и добавила еще имя Эрколе Фьоре.

– Мы проверим.

– Это все?

– У меня все. Но с вами еще хочет поговорить мсье Сарди.

Комиссар проводил ее до дверей и указал на комнату через площадку, где ее ждали, потом вернулся в кабинет и, обращаясь к привратнику, прорычал:

– Ну ты, дубина…

Остальное она не расслышала. Был уже девятый час. Инспектор в реглане по-прежнему стоял на своем посту; облокотившись на перила, он бросил на нее скучающий взгляд.

Сарди принял ее в красиво обставленной гостиной, стены которой были обиты желтой материей. В глубине комнаты великолепные часы покачивали золоченым маятником. Сарди указал Элен на кресло и сказал:

– Что-то долго вас продержали.

Приезд родителей, вероятно, приободрил юношу, взгляд его стал живее.

– Я очень сожалею о случившемся, – заметила Элен.

– Спасибо.

Он стоял возле нее, немного смущенный, по-прежнему бледный.

– Люди, которые пытались сюда проникнуть, очень хорошо осведомлены, и полиция подозревает, что их соучастником мог быть кто-то из посещавших дом. Это привратник навел их на мысль о вас.

– Понимаю.

– Надеюсь, комиссар был с вами вежлив?

– Из-за нескольких вопросов, которые он мне задал, не следовало меня задерживать так долго. Я назначила свидание и не смогла на него пойти.

– Он хотел допросить вас лично. Поверьте, я очень сожалею. Вид у Сарди действительно был огорченный, кадык на его цыплячьей шее подрагивал.

– Приехали мои родители, – сказал он, помолчав. – Они больше не хотят, чтобы я жил в заточении в этом старом доме. А мне каково?! Мы как раз об этом сейчас говорили. После сегодняшней истории они еще больше беспокоятся за меня.

Он поднял осунувшееся лицо.

– Знаете, сколько покушений было в прошлом году только в Венеции! Шестьдесят пять! Конечно, это меньше, чем в Риме. Там за такой же период их было в шесть раз больше. В Милане и Генуе тоже… Во всяком случае, у меня нет никакого желания пополнить собой статистическую сводку.

– Вы правы, – сказала Элен, догадываясь, к чему он клонит.

– Поэтому мой отец хочет отправить меняв такую страну, где не понадобятся телохранители и защитная сигнализация.

– И где вы сможете свободно выходить, встречаться с девушками…

Сарди понял намек на свое поведение с Элен и слегка покраснел.

– Я, кстати, предпочитаю быть охотником, а не дичью.

– Что вы имеете в виду?

– Я бы с удовольствием участвовал в какой-нибудь боевой группе и, уверяю вас, не по идеологическим соображениям, а…

Он стиснул зубы и сжал кулаки. Ему хочется противоречить, главенствовать, подумала Элен. Еще один из тех, кто, наверное, будет получать удовольствие, заставляя женщину страдать.

– Вы это серьезно? – спросила она.

– Конечно. У меня есть старые друзья, которые активно сотрудничают в фашистских или других организациях…

– Вы хотите сказать: они убивают людей или бросают бомбы в общественных местах.

– В общем, да. Что-то в этом роде. Есть у них и помощники. Вас это пугает, не так ли?

– Мне это отвратительно!

Ему словно нравилось ее негодование.

– Конечно, кровь внушает страх. Это в характере людей, сказал он задумчиво, и губы его скривились в легкой усмешке.

И так как она встала, Сарди подошел к секретеру и открыл ящик.

– Я вас тоже непозволительно долго задерживаю. Но поскольку мы сейчас должны расстаться…

– Я это уже поняла.

– Я хочу поблагодарить вас. Вы великолепный преподаватель и человек. Отец поручил передать вам чек. Это плата за последние уроки.

– Спасибо.

– Он мог бы, конечно, дать и больше, но такой уж у него характер: считает каждую лиру.

– Спасибо, все в порядке, – сказала Элен.

На улице шел дождь. Чувствовалось, что тучи сгущаются. Когда Элен завернула за угол, молния стремительной змеей промелькнула на небосводе. Вряд ли Андре ждет ее. Она все же позвонит ему в гостиницу. Элен с раздражением подумала о толстозадом комиссаре, ведь это он виноват в том; что ей придется выслушивать упреки. Она вспомнила, как еще ребенком, во время родительских ссор, убегала в свою комнату под самой крышей и ждала в темноте, пока все стихнет, наступят спокойствие и согласие, жизнь станет сносной. Только когда это будет? На часах около девяти, а она обещала Марте, у которой ночевала в отсутствие Ласснера, не возвращаться поздно. Однако сначала нужно к Андре.

От холода стыли ноги, а туфли начали промокать. Жаль, что она не догадалась надеть сапоги. Дождь был несильный, но фасады домов с желтыми пятнами огней потемнели от воды. Наконец на набережной Большого канала попалось еще открытое кафе. Внутри она чуть не задохнулась от тепла и дыма, но под взглядами мужчин отважно прошла к стойке. В телефонной будке, торопясь и сбиваясь, дважды набрала номер гостиницы. Мсье Меррест? Его нет в номере. Она попросила, чтобы посмотрели в ресторане или в холле. Тот же равнодушный голос ответил: «Посмотрим». Она ждала, и в трубке ей слышался далекий шум моря, от которого постепенно росло ее беспокойство. Через стекло будки она видела посетителей кафе, погруженных, словно в мутную воду, в густые клубы дыма. Поверит ли ей Андре? Наверное, эта история с Сарди покажется ему неправдоподобной. Почему она не возмутилась бесцеремонностью комиссара? Почему не попросила, чтобы по крайней мере кто-нибудь позвонил Андре от ее имени? В висках стучало, она торопливо подыскивала оправдания. Но тот же голос наконец сказал, что мсье Мерреста искали, но не нашли, видимо он ушел. Что-нибудь передать? Да, передайте только, что звонила мадемуазель Морель.

Она с облегчением вышла из кафе. Это только отсрочка, но все равно хорошо, что можно отдохнуть до завтра, и все же остаток вечера показался ей мучительно длинным, как бесконечный берег моря.

У Марты ее ждала вторая телеграмма от Ласснера, ее днем занесла Адальджиза. Помимо прочего Ласснер сообщал, что скоро вернется.

– Вот ты и счастлива! – сказала Марта.

Да, она была счастлива, хотя мысль об Андре занозой сидела в сознании. Элен рассказала Марте и Карло о происшествии в доме Сарди, не упомянув о словах юноши в конце их разговора. Что это, выдумка, желание произвести на нее впечатление? Или он действительно преклоняется перед насилием? Или хотел пойти наперекор семье? Впрочем, ей было не до того.

Карло объяснил, что выкуп террористы используют для содержания «тайных квартир» и приобретения оружия. Марта сказала, наивна глядя на них своими голубыми глазами, что, хотя это и большие деньги, но их требуют у людей, которые в состоянии заплатить. И добавила: «К тому же честным путем никогда не разбогатеешь». Эти рассуждения не понравились Карло.

В своей комнате Элен разделась, аккуратно повесила платье (к этому ее приучили с детства) и строго посмотрела на себя в зеркало. Да, у нее по-прежнему девичий живот, упругая грудь. Здесь, как и в Париже, она по утрам двадцать минут занималась гимнастикой, на завтрак ела только фрукты и выпивала чашку чая или кефира. На противоположной стене отсвечивала картина с загадочными персонажами. Элен отвернулась от нее, надела пижаму и перечитала телеграмму Ласснера. Значит, уже скоро…