Текст книги "Cirque de la Lune (ЛП)"

Автор книги: Эмма Хамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Я бы рад уйти, мистер Фейрвелл, – инспектор манежа указал на Эвелин. – Но мне нужно забрать ее.

– Боюсь, не получится.

Другой мужчина шагнул вперед, и Фрэнк узнал его. Они были вместе на званом ужине когда-то давно. Он был богатым ребенком, который всегда получал, что хотел. Хуже, он грубо играл со своими игрушками. Многие женщины говорили о нем, о том, что он делал с ними ночью, когда они этого не хотели.

Он не собирался пускать Эвелин к нему.

Идиот все еще открывал рот.

– Я заплатил хорошо, чтобы получить эту женщину для званого ужина со мной. Мои друзья хотели увидеть ее лично, и мы насладимся каждой секундой. В сторону, Фейрвелл.

Фрэнк не слушал мужчину. Он не собирался болтать с мальчишкой, который вытаскивал деньги, когда случалось что-то плохое. Он направил вопрос пьянице:

– Сколько он заплатил?

Нежная ладонь коснулась его бока. Эвелин сжала его рубашку и потянула.

– Фрэнк, это того не стоит. Пожалуйста.

– Сколько? – не сдался он.

Инспектор манежа посмотрел в глаза Фрэнка и сказал:

– Пятьсот за ночь.

Баснословная цена, еще и ложь, если Фрэнк правильно читал людей. Левый глаз инспектора манежа дергался, его плечи опустились, словно его могли ударить. Смешно, что такой мужчина управлял многими людьми, чьи таланты хотел увидеть мир.

Плевать. Пусть врет, но ночь инспектора манежа была завершена.

– Я удвою, – ответил Фрэнк. – Немедленно и наличными.

Рот инспектора манежа раскрылся на миг, но он смог скрыть удивление за возмущением.

– У меня есть важные клиенты. Дело не в деньгах, сэр, а репутации.

– О, вы несомненно построили на этом репутацию. Советую принять предложение.

Инспектор манежа погладил бороду и зашипел, но его перебил другой мужчина:

– Ты же не обдумываешь это? Я могу побить его цену, если что, но я точно расскажу всем об этом. Это плохо, Честер. Очень плохо.

Фрэнк не моргнул.

– Я могу дать две тысячи немедленно. Хоть и не наличными, но деньги у меня есть.

– Откуда мне знать? – спросил инспектор манежа.

– Я – Фейрвелл. Вы знаете, что мы держим слово, – и впервые в жизни он был рад своей фамилии. Хоть его отец был демоном, а его жизнь – адом, фамилия пригодилась.

Эвелин дышала быстро рядом с ним. Она смотрела на стол, ее ладони дрожали хуже, чем раньше. Ему не нравилось подвергать ее такому. Заставлять их всех это переживать.

Они заслужили лучшего, чем быть купленными и проданными, как скот.

Инспектор манежа облизнул губы и сказал:

– По рукам, Фейрвелл.

Он не знал, на что согласился, и как проведет ночь с милой Эвелин Дюбуа, но ощущал это как достижение. Он спас ее от ночи с этим червем, у которого пена шла изо рта из-за того, что его превзошли.

Фрэнк кивнул.

– Я отыщу вас позже и передам деньги.

– Приятно иметь дело с достойным человеком, – ответил инспектор манежа. Он взглянул на великана и кивнул на другого мужчину. – Разберешься? Я пойду к себе.

Великан встал без колебаний и пошел к хорошо одетому мужчине. Тот идиот начал кричать, но никто не слушал. Великан просто схватил его большими руками и потащил к двери, а потом выбросил наружу.

Фрэнк стоял, слушая крики. Он хотел знать, что скажет тот мужчина.

Но не важно. Угрозы сказать его отцу не работали. Это было в прошлом, и Фейрвеллы точно отказались от него.

– Фрэнк? – тихо спросила Эвелин.

Он посмотрел на нее.

– Да, Эвелин?

– Зачем ты это сделал?

Все за столом снова смотрели на него. У всех были большие глаза, все робко сцепили пальцы. Будто никто раньше не заступался за них, лишь они сами.

Он не знал, что сказать. Как объяснить чувство, что их нужно защитить? Не только Эвелин, хоть с ней он ощущал связь, но со всеми. Они были добрыми, когда не нужно было. Они спасли его жизнь, подлатали его, не попросив ничего взамен.

Фрэнк такое еще не испытывал. Все всегда чего-то хотели. Так говорил его отец. Если кто-то помогал другому, то потому что хотел что-то попросить. Цикл жизни работал, только когда люди были эгоистами.

Но эти циркачи не были такими. Они разбили шаблон, по которому он всех мерял, и он хотел это сохранить. Может, эгоистично, потому что он хотел ощущать это всю жизнь, но и потому, что мир нуждался в таком.

Наконец, он выдохнул и пожал плечами.

– Я подумал, что он выглядел как мерзавец.

Букер расхохотался, испугав Фрэнка так, что он сел. Мужчина умел смеяться? Он был убежден, что Букер даже не знал этот звук.

Мужчина с татуировками поднял бокал, махнул им в сторону Фрэнка и склонил голову.

– Лучше и не скажешь, друг. Тот галстук был так туго затянут, что я подумал, что он задохнется.

Том рассмеялся.

– Я всегда говорил, что мужчина в хорошем наряде что-то компенсирует, и это почти всегда… – он поднял палец, а потом опустил его. – Понимаете. У богачей всегда есть причина. Без обид.

– Я и не обиделся, – Фрэнк улыбнулся остальным и мысленно поблагодарил их за старания разрушить напряжение в комнате. Он потратил много денег на женщину рядом с ним, и он надеялся, что она не думала, что он неправильно использует это.

Он взглянул на нее, она потрясенно рассматривала его.

Ночь была полной нового для него. Фрэнк никогда не ощущал, чтобы его сердце так сбивалось с ритма, как в этот миг.

6

РАСКРЫТИЕ ПРАВДЫ

Фрэнк сидел снаружи шатра с украденной сигарой между пальцев. Он не переживал, заметил ли Букер, что он забрал одну из его ценностей. Он принесет ему полную пачку, как только побывает в городе.

Уходить было неправильно. Словно тут в нем нуждались куда больше. Фрэнк затянулся, задержал дым в легких как можно дольше, а потом медленно выпустил изо рта.

Он нуждался в дыме после всего, что сделал. Подписал чек на две тысячи, потому что хотел спасти человека от другого. Это ощущалось дешево. Он держался за деньги, как за щит, но это было не так. Ему придется платить, если он хотел уберечь Эвелин от такой жизни, и она не скоро остановится.

Но эта ночь была его. Инспектор манежа сказал, что Эвелин готовилась для него, и от этого его тошнило. Он хотел бы побыть с ней наедине, но так словно заставлял ее делать то, что она не отела. Она, наверное, предпочла бы остаться в своей комнате, чем наряжаться для… чего? Что они будут делать?

Он зашел в тупик и не знал, как выбраться.

Штора за ним подвинулась, прозвучали тихие шаги. Он уже знал, что это была она. Он ощутил запах мяты раньше, чем услышал ее, даже поверх запаха дыма, что было интересно. Она делала так со всеми? Или только он ощущал этот райский аромат?

– Готов идти? – спросила она.

– Куда мы идем? – он даже не нарядился. Фрэнк все еще был в одолженных шерстяных штанах, старых подтяжках, удерживающих их, и простой белой рубашке. Одежда была как на бедняке, но ему было удобно. Но он не мог так идти на публику. Люди, знающие его, подумают, что он сошел с ума.

Эвелин переминалась рядом с ним.

– Ты купил ночь со мной. Многие мужчины ходят танцевать или в клубы.

Он повернулся к ней.

– Я разве нарядился для танцев, Эвелин?

Он сказал это и увидел ее. Воплощение красоты, ее рыжие волосы ниспадали мягкими волнами на спину. Никто не делал так с волосами. В моде были короткие волосы, челки, порой высокие прически, но не такое.

Изумрудное платье обнимало ее фигуру, но тоже было не модным. Женщины нынче носили платья короче с кисточками, качающимися от движений. Они не носили платья длиной до пола, которые выделяли каждый дюйм их тел, оставляя все прикрытым.

Она была прекрасна. От ее вида он лишился дара речи, вел себя глупо. Казалось, она решила поразить его.

Она приподняла бровь.

– Нет, ты не готов для ночи в городе. Но если не это твой план, то зачем ты купил ночь со мной?

– Может, я хотел провести с тобой время, Эвелин. Ты думала о таком?

– Нет, – ответила она. – Честно говоря, не думала.

Его сердце разбилось на миллион осколков. Фрэнк вздохнул, затушил сигару об землю рядом с собой и похлопал по ступеньке, на которой сидел.

– Иди сюда.

– Зачем?

– Увидишь.

Она пригладила ладонью ткань платья, но села рядом с ним. От его пристального взгляда ей было неловко. Она ерзала, пока он молчал, а потом шумно выдохнула.

– Что? Что такое?

– Ты накрасилась для меня.

– Я крашусь для всех клиентов.

– Не зови меня так, – попросил он. – Я – не один из твоих клиентов. Я потратил деньги, потому что помнил этого мужчину. Он на самом деле мерзавец. Я не хотел, чтобы ты испытала то, что он задумал. У него глаза дьявола.

Она молчала. Она смотрела на него, а он медленно поднял ладони к ее лицу.

– Ты не против? – спросил он.

Она покачала головой, Фрэнк сделал то, что хотел с первого мига, когда увидел ее в этом наряде. Он коснулся ладонью ее щеки, потом достал из кармана на груди платок.

Он осторожно и методично стер весь макияж. Теперь он мог сосчитать веснушки на ее щеках и увидеть румянец на ее лице.

– Вот так, – сказал он. – Теперь ты похожа на себя.

И ему нравилась она без всей этой краски. Ее губам не нужно быть красными, чтобы ловить его внимание. Хватало улыбки. Ее глазам не нужны были тени, чтобы казаться больше. Это уже были самые красивые глаза в мире, и один их взгляд сжигал его душу.

Она коснулась его ладони.

– Почему ты так добр со всеми нами? Какая тебе выгода?

– Не знаю. Я просто знаю, что вы все – куда больше, чем я думал увидеть тут. Вы спасли меня, и не раз. И за короткое время, – он нахмурился. – Порой я думаю, что вы меня околдовали. Пробрались в мой разум и убедили, что мир – не такое жестокое место.

– Нет. Это жестокое место, и если мы убедили тебя в другом, то мы надели на твои глаза шоры и не помогли этим.

Ему не нравились тени в ее глазах. Они не должны были омрачать эти изумруды, и он хотел стереть те воспоминания, заменить их хорошими.

Фрэнк опустил руки, переплел их пальцы.

– Разве так должно быть? Это место, эти люди не могут иметь свои жизни? Вдали от тьмы и тайн?

– Ты нас не знаешь, Фрэнк. Я не могу ответить на этот вопрос, не показав тебе, какие мы. Это страшно. Мы страшные.

– Докажи. Может, меня не так просто запугать.

– Фрэнк, – выдохнула она, вглядываясь в его глаза. Она что-то искала, а потом кивнула. – Не тут. Я пока что не хочу, чтобы остальные узнали.

– Все так плохо? – он не представлял, что еще она могла ему рассказать. Он уже знал, что порой она спала с мужчинами. По слухам она делала с телом больше, чем многие благородные дамы в ее возрасте. Но это ничего не значило для него. Ему было все равно, и он будет повторять для нее снова и снова, если это поможет.

Эвелин встала и протянула руку.

– Не плохо. Просто… другое.

И это было хорошо. Он не думал об этом пару месяцев назад, но жить тут, с этими людьми… он понимал теперь, как важны были те различия. Фрэнк встал с ней, и они пошли по полям.

Солнце село, в это время обычно Эвелин забирал тот, кто заплатил за ее внимание. Светлячки уже сияли на длинных колосьях пшеницы. Они взлетали в воздух от движений и парили вокруг них.

Эвелин замерла в центре поля, когда шатер стал маленьким на горизонте, и они остались одни.

Руки Фрэнка вдруг задрожали. Он не знал, куда и деть, когда она отпустила его ладонь. Оставить неловко висеть по бокам? С каких пор его стали заботить руки?

Он заставил ладони замереть, оставил их по бокам. Он надеялся, что это выглядел не так неловко, как ощущалось. Он не хотел, чтобы она подумала, что он не знал, как говорить с женщинами.

Он знал, как говорить с женщинами. Он делал это всю жизнь, создавая себе имя. Так он заполучил невесту. Она хотела того, кто сделал себе имя, кого все знали.

Его невеста.

В цирке он не думал о ней. Ни разу.

Странно. Он был одержим ею в последнее время. Каждый ее дюйм был отражением того, что он хотел. Ее красивые светлые волосы были золотом, которое он хотел на свой счет в банке. Ее голубые глаза были цвета моря, на которое он хотел смотреть с балкона. Но теперь это не было важным.

Вся ее красота была уничтожена огненной женщиной, стоящей перед ним. Эвелин была всем, что он и не думал, что пожелает. Земная, женственная и такая другая, что порой на нее было больно смотреть.

Она взглянула на него, изящно сцепив ладони перед собой, а потом выдохнула.

– Ты замечал, что наш цирк не такой, как остальные? Я знаю, что ты толком не видел наше представление.

– Я смотрел из-за кулис. Я знаю, что вы талантливее других цирков. Все, что вы делаете, кажется таким…

– Настоящим? – перебила она.

И было что-то странное в ее позе при этом. Ее плечи были опущены, она отвела взгляд, словно кто-то из цирка мог выскочить из теней и заткнуть ее.

– Да, – ответил он. – Настоящим.

Он смотрел, как она облизнула губы, ощущая, что произойдет что-то невероятное. Что-то, что изменит его жизнь навсегда, и что он не сможет забыть.

Эвелин отошла от него, подняла руки.

– Ты не думал, что там может быть то, что ты не понимаешь? Что люди могут быть способны на то, что ты не считал возможным?

– Как магия?

– Больше. Как способность быть другим. Как… женщина, которая может дышать огнем по-настоящему, или мужчина с татуировками, который может снимать свои чернила и делать их настоящими?

Фрэнк покачал головой.

– Я не знаю, на что ты намекаешь.

– Я пытаюсь сказать, что выступления не игра. Мы не такие, как другие цирки, которые тенями и дымом заставляют людей думать, что мы можем то, что не должны уметь люди. Мы на самом деле умеем все это.

Он рассмеялся. Она играла с ним, как кошка с мышкой. Ладно. Если она хотела повеселить его, он не возражал. Но он хотел не просто шутки от нее. Он хотел жизнь, где они могли доверять друг другу.

Потребуется больше, чем несколько ночей. Он это теперь понимал. Но ей не нужно было вести себя так жестоко.

Эвелин отошла еще на шаг, качая головой.

– Ты мне не веришь.

– А ты хочешь? – он развел руки, смеясь. – Эвелин, я понимаю, что ты мне не доверяешь. Ничего. Я не могу ожидать доверия так быстро. Особенно когда я только что купил удовольствие в твоем обществе, как утопающий. Я понимаю. Надеюсь, ты это знаешь.

– Знаю, – ответила она. Отчаяние в ее голосе было надрывом. – Но я не вру. Я не сочиняю, чтобы ты поверил в то, чего нет. Я могу выдыхать огонь, Фрэнк. И не только это.

Он смотрел в ее глаза и понимал, что она верила в то, что говорила. Что-то ударило ее по голове? Что? Она не выдержала бремя мира?

От одной мысли он запаниковал. Он шагнул к ней, но она отпрянула.

– Стой, – сказала она. – Ты пострадаешь. Я покажу, но близко не подходи.

– Эвелин, идем обратно.

– Нет. Я хочу, чтобы ты это увидел. Мне нужно, чтобы ты понимал, что я не вру, что эти люди другие. Мы все другие, Фрэнк, и потому нам нужно скрываться сильнее, чем другим циркачам. Мы не просто фрики.

– Конечно. Вы люди. Я понимаю.

– Фрэнк, перестань.

Эвелин отошла еще дальше, а потом вдруг щелкнула пальцами, и огонь вспыхнул на ее ладонях.

Синий огонь, красивый, как сапфиры, украсил ее запястья. Он озарил поля со светлячками, и Фрэнк забыл, как дышать.

Она была прекрасной. Даже с трюками и странной магией. Синий огонь оставался на запястьях, значит, не был настоящим. А потом она отклонила голову и открыла рот.

Огонь не расцвел на ее губах, как на представлении. Она не выдохнула пламя, не закашляла жаром. Она показывала, что внутри нее сиял свет. Ее рот сиял, словно в ее теле было солнце, и он не знал, как она это делает.

– Расскажешь хитрость? – спросил он, нервно смеясь, ему было не по себе.

Эвелин опустила голову и покачала ею.

– Хитрости нет, Фрэнк. Я такая. Я не знаю, как это возможно, или что сделало меня такой. Но я могу делать то, что не могут другие люди. Так со всеми в том цирке. Потому мы не спешили принять тебя. Потому мы сдерживаемся, хотя другие приняли бы тебя с распростертыми объятиями.

Он шагнул вперед, протянул руку. Огонь не мог быть настоящим. Это был трюк или игра света. Он не обожжет, если Фрэнк его коснется…

Фрэнк отдернул руку с шипением, когда огонь задел его пальцы. Жгло так, словно он сунул руку в печь, но ее огонь не касался.

Он не мог объяснить это, как бы ни старался. Тут были не просто спичка и угли. Но… как?

– Как? – повторил он мысль.

– Не знаю. Я не знаю.

Колени Фрэнка дрожали. Его разум не выдерживал, но он хотел все узнать. Всю правду.

– А остальные?

– Даниэль может дышать под водой. Кто-то нашел его в Амазонке, когда он был ребенком, и мы забрали его, когда ему исполнилось десять. Борода Клары может хватать. Букер может снимать татуировки как питомцев. Это тебя исцелило. Одна из его татуировок может исцелять любую рану, даже ужасную.

Его разум не справлялся. Фрэнк отошел на два шага, рухнул на землю. Он притянул колени к себе, опустил голову между ними, глубоко дышал. Он читал, что такое помогало при панической атаке. Но не помогло ни капли.

– Так ты говоришь… – он даже произнести не мог. В цирке были магические создания? Люди могли то, что не должны уметь? Это было невозможно принять, а он видел многое, пока заботился о людях во время войны.

– Я подумала, что ты должен знать.

– Должен знать? Боже, Эвелин, такое никто не воспринимает так. Ты не могла смягчить или…

Ладони потянули за его руки, еще теплые ладони от огня, но теперь их было приятно касаться. Она убрала его руки от лица, сжала его щеки и накренила голову, чтобы он увидел ее изумрудные глаза.

– Ты хочешь быть частью наших жизней? Тогда пойми, что мы такие. Это мы скрываем от мира, и это неудобно. Не мило. И почти все время страшно даже представлять, что с нами сделают, если люди узнают, что мы можем. Потому я сказала тебе, Фрэнк. Ты должен знать, что может произойти.

Он смотрел в ее глаза, мог затеряться в тех глубинах. Она не понимала, что его разум страдал. Он грозил разбиться под весом ответственности, который она ему дала.

Но он не понимал, почему так реагировал. Он уже знал, что они были другими. Магия или сверхъестественные способности, но они не могли жить в обычном обществе.

Эти люди отличались так, что другие их не примут. В тяжелые времена различия означали, что кто-то неправильный, опасный или слабый.

Он не мог оставить их так жить. Не мог.

Потому он не встал и не убежал, хоть ему и хотелось это сделать, а прижал ладони к ее рукам, удерживая ее ладони на своей коже.

– Почему ты остаешься с инспектором манежа? Он плохой. Даже я это вижу, и я пьяница не должен быть тем, кто защищает всех вас.

– Потому что нам нужен кто-то простой, кто сможет объяснить остальным, что мы в порядке. Люди не хотят иметь дело с другими. В цирке должно быть обычное лицо, и инспектор манежа всегда был этим человеком.

Варианты крутились в голове Фрэнка. Он знал, что некоторые рискнули бы. Цирк не был финансовой опасностью. Всегда будут люди, желающие испытать что-то необычное.

Неужели было бы сложно найти того, кто вложит деньги? Или нескольких? Как только он получит пару громких имен, дающих деньги, будет просто, как открыть свое дело.

Он делал такое в десять лет.

Фрэнк смотрел в ее глаза, прижал ладонь к ее талии и притянул ее ближе, ей пришлось оседлать его колени.

– Идем со мной.

– Куда? – Эвелин покачала головой. – Я не могу всех бросить.

– Не только ты. Все. Я хочу купить цирк. Сколько нужно, чтобы отправить инспектора манежа в пьяную глупость, которая ему нравилась до того, как он стал владеть цирком?

Ее глаза чуть не выпали.

– Ты хочешь купить цирк? Это невозможно. Честер всю жизнь строил это, собирал невозможных существ. Он не отдаст это ни за что.

– Даже если я предложу ему другой мир?

Эвелин лишилась дара речи. Ее рот раскрылся, челюсть двигалась, она пыталась отыскать слова. Фрэнку нравился ее вид. Если он сможет, он вызовет у нее такую реакцию еще не раз.

Она была неописуемо милой, и не только внешне. Яркая душа внутри нее, которая хотела заботиться обо всех, и магия озаряла ее как ангела…

Боже, может, она и была ангелом. И ее прислали с небес, чтобы заставить его помогать людям.

Даже когда он пошел в армию, присоединился к другим мужчинам его возраста, он делал это, потому что не думал, что так пострадает. Он думал, если будет хорошим актером, люди подумают, что он заботился об остальных.

Лечить было не для него. Он хорошо справлялся, да. Фрэнк не брался за работу, в которой не был лучшим, но это было другим. Он мог помочь этим людям. Мог вернуть их к жизни, где их не сломает все, что происходило.

– Как? – спросила она. – Как ты все это сделаешь? И зачем?

– Потому что вы все спасли меня, когда я нуждался в этом. А теперь я отплачу вам, – он убрал прядь волос за ее ухо. – И потому что я смогу стать хорошим, хоть не думал, что такое возможно.

Он не мог сдержаться. Она очаровывала, глядя на него так, словно он держал в руках мир. И в этот миг, прижимая ее к себе, Фрэнк понял, что на самом деле держал в руках мир.

Он притянул ее ближе, ощущал ее дыхание на своих губах.

– Я хочу поцеловать тебя, Эвелин.

– Ладно.

– Это да или нет? Я не хочу заставлять, – он не хотел быть наравне с другими мужчинами, бравшими ее силой. Он хотел поцеловать ее, как хотел дышать, но не станет, если она не хотела того же.

Она отодвинулась, чтобы он увидел жар в ее глазах, посмотрела на его губы.

– Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Фрэнк. Так что замолчи и сделай это, ладно?

Ему не нужно было повторять.

Фрэнк прижал ладонь к ее затылку, нежно подвинул ее ближе, ощутил бархатную нежность ее губ на своих. Она замерла на миг, изучала его рот, как он изучал ее. А потом стала двигаться, и он узнал, что такое рай.

Ее губы робко касались его рта. Она вдруг стала податливой под его пальцами там, где была напряженной. И ее нежный выдох в его рот говорил, что она хотела такого всю жизнь, но никто не давал ей этого.

Если она хотела мир, он бросит его к ее ногам.

Фрэнк затерялся в ней в ту ночь. Они не делали ничего неприличного, потому что после первого поцелуя он понял, что хотел сделать все правильно. Хотел завоевать ее. Убедить ее, что после всего, что он сделал в жизни, он все еще был хорошим, способным на многое.

И он не стал делать то, что делали другие мужчины, купив ночь с ней. Фрэнк настоял, чтобы они легли на его пиджаке и смотрели на звезды. Он указывал на созвездия, и порой на ее пальце мелькал огонек, когда она обводила силуэты, на которые он указывал.

Он думал, что ему будет не по себе, но было не так.

Ему было все равно, что она была другой, умела то, что не могли другие. Она была просто Эвелин.

И он был просто Фрэнком.

7

МИСТЕР ФЕЙРВЕЛЛ

Фрэнк пригладил рукой рубашку, говоря себе расслабиться. Ничего плохого не произойдет. Его отец не наймет еще Пинкертона, пытаясь его убить. То сделала его бывшая невеста, которая была еще не совсем бывшей.

Он стоял на крыльце своего старого дома. Холодный мрамор под ногами показался вдруг нарочитым для мужчины, который разбогател, продавая оружие, но это было всегда прерогативой отца. Мистер Фейрвелл хотел, чтобы люди думали, что он был из старых денег, потому нужен был старый дом с историями, что были выдуманы для всех, кто подбирался к их дому, надеясь узнать новые слухи.

В этом была проблема богачей. Все хотели чем-то выделяться. И не новой мебелью. А информацией, о которой больше никто не знал, которую они скрывали ото всех.

Глупо, но из такого мира он пришел.

Фрэнк вдохнул еще раз.

– Ты Фейрвелл, – сказал он себе. – А Фейрвеллы не замирают на пороге, потому что бояться поговорить с кем-то.

Так всегда говорил отец. Как старик воспримет его визит?

Фрэнк постучал в дверь. Дворецкий почти сразу же открыл ее. Старик редко открывал глаза, чтобы увидеть, кто пришел. Обычно были одни и те же.

– Мистер Фейрвелл сейчас недоступен. Прошу, назовите свое имя, и я передам.

– Думаю, отец отложит работу, чтобы поговорить с единственным сыном.

Глаза дворецкого открылись от потрясения, он со страхом посмотрел на Фрэнка.

– Боже, вы живы?

Фрэнк замешкался, а потом медленно ответил:

– Не понимаю, почему я не должен быть живым.

Дворецкий повел себя странно. Он обнял Фрэнка, сжал так, что тот не мог дышать.

– Мы думали, что вы мертвы. Полиция не нашла ваше тело, но все видели Пинкертонов. И вы были в той ужасной части города… Как вы выжили?

Дворецкий ему не поверит. И он не стал объяснять, что попал в волшебный цирк, который спас его жизнь. Фрэнк похлопал старика по спине и осторожно ответил:

– Порой случаются чудеса, старый друг. Как мне увидеться с отцом?

Это помогло. Дворецкий собрался, вспомнил о своем статусе и кашлянул.

– Ваш отец в своем кабинете с… гостем.

– С дамой, полагаю.

Старик хоть изобразил неловкость.

– Вы знаете этого друга, мой мальчик.

Фрэнк мог догадаться. После произошедшего с ним он не думал, что его еще что-то удивит.

Он миновал порог и побрел по коридорам к кабинету отца. Все тут было слишком дорогим. В детстве он боялся что-нибудь трогать. Если бы он что-то разбил, и отец разозлился бы, что с ним стало бы? Фрэнк не мог разочаровать отца в том возрасте.

Иначе его били.

Но теперь он смотрел на мраморные бюсты и дорогие картины другими глазами. Какая разница, испортятся ли они? В мире было то, что его отцу не понять. И теперь у Фрэнка была эта информация.

Он вдруг понял, почему старики искали то, что никто больше не знал. В этом был смысл. Эту силу у него никто не мог забрать.

Ковер под его ногами приглушал его шаги. Отец не этого добивался, покупая ковер, но это помогало Фрэнку. Он подкрался к двери и прислушался.

– Ты сказала, что убила его, – говорил его отец. – Это мой единственный сын, мисс Джонс.

– Ваш единственный сын сделал из нас дураков на весь город. Не было смысла оставлять его в живых. Я решила разобраться с нашей проблемой.

– Моя проблема – это ты, – стул скрипнул по полу после слов его отца. Он уже знал, что делал его отец. Мистер Фейрвелл любил быть в каждой части плана. Он ненавидел сюрпризы, и мисс Джонс удивила его сильнее всех.

Слабый хрип донесся из комнаты. Его отец схватил его бывшую невесту? Фрэнк еще не видел его таким злым. Он угрожал мужчинам смертью, но разве так не делали все богачи? Он не нападал на женщин. Это показало Фрэнку, в каком настроении был его отец.

– Мисс Джонс, позвольте прояснить. Ваши богатство, красота – все это мимолетно. Лучше всего найти себе мужчину, который станет терпеть вашу злую душу. Мой сын сделал бы это, стоило смириться с тем, кто он делал. Наказывать его мог только я.

И снова хрип, но мисс Джонс смогла выдавить:

– Вы были слишком слабы, чтобы наказать его. Вы дали бы ему позорить вас снова и снова.

– Может, так и есть, но мы никогда теперь не узнаем, да?

Грохот указал, что его отец отбросил мисс Джонс. Он никогда такого не слышал. Его отец выпил? Даже это было редкостью, и Фрэнк был даже немного тронут.

Его отец расстроился из-за его смерти. Странно, ведь он не был заинтересован Фрэнком, пока он был жив.

Шумное дыхание отца было слишком неуправляемым. Мистер Фейрвелл прорычал:

– Я могу повесить на вас много преступлений, мисс Джонс. Вы, похоже, забыли, что я могу быть опасным.

– Мистер Фейрвелл, такое не забыть, – ее голос был хриплым, но полным гнева.

– И ты убила моего сына?

Все выходило из-под контроля. Фрэнк повернул ручку и вошел, сунул руки в карманы одолженных штанов и направился к отцу.

– Жаль, что она не справилась, да? Вам обоим придется потерпеть меня еще немного.

Они застыли, словно кто-то нарисовал из мгновения картину. Его отец нависал над его красивой и увядающей невестой. Она упиралась локтем в мягкое зеленое кресло, готовая подняться. Его отец был одет безукоризненно в костюм, хоть вряд ли собирался покидать сегодня дом.

Тепло кабинета скрывало правду. Его отец встречался со всякими гадкими людьми, следя, чтобы торговля шла, даже когда у других не получалось. Огонь трещал в камине, хоть снаружи было жарко.

Мистер Фейрвелл всегда обращал внимание на внешность, а не комфорт. Может, потому Фрэнк смог пробить маску отца, его рот раскрылся.

– Сын? – спросил его отец.

– Видимо, если кто и может обмануть Пинкертона, то только Фейрвелл.

Его отец выпрямился и поправил рубашку.

– Это хорошо. У меня все еще есть наследник.

– А я думал, ты по мне скучал.

Мисс Джонс покраснела.

– Но я хорошо заплатила им…

– Чтобы меня убить, да, – перебил Фрэнк. – Но нужно лучше стараться, невеста. Или бывшая невеста, потому что я не собираюсь на тебе жениться.

Его отец шагнул вперед, агрессивно поднял палец.

– Слушай сюда. Эта женщина поднимет твое положение. Никто тебе не подходит лучше…

– Отец, меня не интересует твоя ложь. Я не женюсь на женщине, пытавшейся меня убить. Побереги дыхание.

– Если ты не пришел извиняться за глупое поведение, то почему ты вернулся?

Вот оно. То, что всегда его злило. Даже после покушения и уверенности, что Фрэнк мертв, его отец не признался, что скучал бы по Фрэнку.

Он печалился, но это было правдой. Его отцу было плевать на Фрэнка, важно было лишь то, что он был наследником. Его отец не смог завести еще одного ребенка, хоть у него было много любовниц.

Может, Фрэнк не был его сыном. Может, потому они были такими разными, хоть у них с отцом были одинаковые носы и расчетливые глаза.

Он смотрел на отца и думал, станет ли таким жестоким. Будут ли его глаза, от которых женщины вздыхали и думали о непристойном, холодными и твердыми.

Нет. Он не даст своим глазам стать такими, потому что он ступил на верный путь помощи людям. Он будет радовать их, хоть и мелочами, типа цирка и чудесных людей, творящих невозможное.

Фрэнк кашлянул.

– Я пришел за своим имуществом, отец. Я буду рад остаться мертвым для остального мира.

– Ты Фейрвелл. Ты не останешься мертвым. Тебя ждут дела после моей смерти.

– Я не продолжу семейное дело, отец. Меня не интересуют твои слова. Я хочу строить свою жизнь, свое дело, и я решил поговорить с инвесторами. Я построю свою империю.

Редкая гордость расправила плечи его отца.

– Ясно. Так ты принимаешь, что можешь быть мне соперником. Интересно, но я не удивлен. В твоей крови бросать мне вызов, и я рад вызову.

Фрэнк покачал головой.

– Я не пойду в оружейное дело, отец. Не после войны и кошмарного состояния мира. Я стану делать жизни людей лучше.

– Продолжишь их лечить? – выпалила мисс Джонс. Они с отцом не заметили, как она встала и схватила вазу. – Это глупо, Фрэнк. Ты не разовьешь потенциал, если будешь копаться в кишках людей.

– А какой потенциал тут? В богатстве? У меня уже есть деньги, и мне не нужно больше, чтобы быть счастливее. Мне нужен смех людей. Меня не интересует та жизнь, которую ведете вы с моим отцом. Вы живете в ядовитом мире. Неужели не видите?

Он не знал, как убедить их в том, что такая жизнь приведет к печали. Он видел сквозь вуаль красоты и мимолетной радости. Они неслись к ужасному концу, и они просто продолжали путь.

Он отказывался. Сойти с пути будет лучшим выбором в его жизни.

Его отец сделал шаг вперед.

– Что ты делаешь, Фрэнк? Мне не нравится твой взгляд. Фейрвеллы не берутся за дела, которые обречены на провал.