Текст книги "Трон фараона"

Автор книги: Эмилио Сальгари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Да, это был Мерира Пиопи! – суровым голосом, в котором звучали металлические нотки, говорил старый жрец, показывая рукой на пол пещеры, словно предатель брата – Пепи лежал во прахе у его ног. – Изменник не поднял тела царственного брата, не освободил его от навалившихся на него трупов им же сраженных врагов. Ему было некогда! Он не нашел даже нужным убедиться, действительно ли мертв грозный Тети или только ранен!..

III. Сокровища Аха

– Пепи, давно мечтавший о престоле, – продолжал старик свою повесть, – и собиравший приверженцев, готовых на самое подлое преступление, торопился использовать благоприятный момент. Он остановил преследовавшее разбитого врага войско, собрал своих друзей и приверженцев и объявил им: «Тети нет! Тети убит в жаркой схватке врагами варварами, и труп его брошен в воды потока, уносившего к морю тысячи трупов павших бойцов!»

Что было делать войску, услышавшему роковую весть о гибели любимого вождя? А варвары вновь спешно строили свои ряды и рассылали по окрестностям гонцов, собирая бежавших и вызывая запоздавшие подкрепления. Уже опять звучал рог вавилонских стрелков, и щит ударялся о щит…

Пепи повел египетское войско на врага, все дальше и дальше от места первого боя, все дальше и дальше от того места, где на трупах и под трупами, сраженными рукой Тети, лежало тело фараона, павшего в кровавой битве при защите от варваров родного края.

– Мой отец был убит?

– Нет! Он был только ранен. Пастухи-нубийцы, грабившие мертвых на поле сражения, подобрали его и, надеясь на выкуп, вылечили.

– Он воротился в Мемфис?

– Да. Но воротился никому не ведомым странником, воротился, чтобы узнать, что на престоле фараонов прочно уселся предатель Мерира Пиопи, что весь народ, вся страна считают Тети погибшим…

Больше того: Тети показали., его собственную могилу, его собственный саркофаг. Мерира Пиопи правильно рассудил, что безвестное исчезновение Тети может породить толки и недоверие в народных массах. Разумеется, ему не представилось ни малейшего труда найти труп убитого в бою с варварами солдата, который сейчас же был опознан услужливыми рабами и во всеуслышание объявлен трупом павшего фараона И тело простого воина удостоилось царских почестей и теперь покоится в роскошной гробнице в тайниках величайшей в Египте пирамиды, двадцать два года воздвигавшейся несчастливым фараоном Тети!

– Но Тети… Но мой отец – еще жив?

– Н-нет! – как бы запнувшись, ответил Оунис глухим, прерывающимся голосом.

– Как он умер? Пепи довершил начатое злодеяние и убил его своей рукой? Говори же! Я хочу, я должен знать все! – воскликнул юноша.

– Тети тайно странствовал некоторое время по Египту, думая, что ему удастся поднять народ против похитителя его трона. Он обращался к бывшим своим приближенным, обогащенным его милостями, он звал к себе на помощь своих бывших полководцев и слуг.

Но их задобрил, купил захвативший в свои руки всю казну фараонов Пепи, и на зов потерявшего свой престол фараона откликались лишь немногие, и эти немногие были бедняки, нищие, старые солдаты, у которых не было ни гроша, чтобы купить оружие.

– Дальше!

– Что хочешь знать еще? Пребывание в Мемфисе скрывавшегося от всех Тети не долго могло оставаться тайной для Пепи, державшего полчища шпионов, доносчиков и соглядатаев. Слуги фараона рассыпались по городу, разыскивая прежнего фараона и имея поручение – доставить в палаты нового владыки Египта голову его брата.

– Они нашли моего отца, эти кровожадные ищейки?

– Нет! Вовремя предупрежденный Тети успел скрыться и бежал, но многие из его старых друзей и приверженцев поплатились всем имуществом, а другие – и собственной жизнью только потому, что Пепи считал их опасными для себя. И вот твой отец скитался из края в край, как нищий, гонимый и травимый, как преследуемый охотниками дикий зверь, и наконец, уйдя в Нубийскую пустыню, нашел там смерть, могилу среди забытых могил.

– Ты не сказал мне, о мудрый, что случилось с семьей Тети?

– Ты знаешь: она вся была истреблена. Женщины и дети, все до последнего человека!

– Кроме меня?

– Да, кроме тебя! Один старый слуга твоего отца пожертвовал собственным сыном, выдав его палачам, посланным кровожадным фараоном, узурпатором трона, но спас тебя, и скрыл, и передал находившимся в изгнании друзьям твоего отца, которые и отдали тебя мне.

– У меня… Я помню: у меня была сестра!

– Не родная? Да, была девочка, которая росла с тобой вместе, и твой отец думал, что когда придет час, ты возьмешь Сахура в жены.

– Где она? Что с ней?

– Должно быть, убита. Я не знаю! Наступило молчание. Вспыхивало и угасало пламя масляной лампы. Реяли тени вокруг говоривших. Откуда-то издалека доносился чуть слышный злорадный хохот вышедших искать добычу гиен и шакалов пустыни.

– Ты сказал: Меренра будет фараоном! Но разве Пепи отдаст мне без борьбы трон, купленный им ценой предательства, ценой крови? – нарушил тишину голос юноши.

– Мы заставим его покинуть трон! – ответил Оунис.

– Без войска? Без оружия? Без друзей?

– В твоем распоряжении есть то, что даст возможность навербовать войско, вооружить его, снабдить припасами: скитаясь по пустыне, твой отец незадолго до смерти открыл тайну пирамиды Аха, фараона Первой династии, и проник в подземные тайники. Там он нашел сокровища, собранные могучим Аха, и эту тайну сообщил мне, а я покажу тайники Аха тебе. И я не дремал: я подготавливал страну к твоему возвращению. Я рассылал золото Аха по стране твоих предков, снабжая оружием старых солдат твоего отца. Нет города, где не было бы сотни готовых подняться против узурпатора твоих приверженцев. Нет деревни, где бы не ждали люди того дня и часа, когда на стенах царственного Мемфиса будет развеваться твое знамя!

– Где же теперь найденное моим отцом сокровище Аха?

– Ближе, чем ты думаешь. Хочешь, я покажу его тебе?

– Когда?

– Сейчас! Возьми лампаду и следуй за мной!

Точно в зачарованном сне Меренра последовал за указывавшим ему дорогу жрецом.

Та пещера, которая служила им обиталищем, по существу была только прихожей: в ее задней стене имелось несколько отдельных входов, прикрытых буйволовыми шкурами.

По одному из этих входов и повел в недра земли Оунис своего питомца.

В одном месте коридор, вырубленный в толще скалы, расширялся, образуя круглую залу с куполообразным потолком. По стенам стояли двенадцать высеченных из розового мрамора сфинксов. Подойдя к одному из них, старый жрец навалился всем телом на голову сфинкса. Статуя плавно откатилась в сторону, обнаруживая достаточно широкий вход, куда по ступеням и спустился Оунис, увлекая за собой юношу, несшего светильник.

После довольно продолжительного странствования жрец и Меренра опять оказались в высеченной в скале круглой зале, все стены которой, от пола до потолка, были покрыты, словно сеткой, высеченными в граните и отчасти раскрашенными изображениями богов египетской мифологии и иероглифами, описывавшими историю фараона Аха и перечислявшими все города, признавшие его власть, и всех вассалов, плативших дань.

Тут, в этой пещере, находилось несколько гробниц из гранита, порфира и мрамора.

– Здесь покоится прах Аха! – сказал Оунис, проходя мимо одной из гробниц, выделявшейся своими размерами и богатством отделки.

– А тут – то, что Аха, прозванный «Великим Собирателем Сокровищ», сберег для тебя! – докончил жрец, толкая плиту, прикрывавшую другую гробницу из черного мрамора. Взору пораженного юноши представились груды золота в виде колец, кружков и брусков, буквально наполнявших гробницу.

– Все это – твое! – сказал Оунис. – И не бойся растратить это сокровище: здесь есть еще три таких же сокровищницы!

– Но где же мы?

– В середине пирамиды великого Аха! – ответил старик. – Но довольно! Пойдем обратно в наше убежище. Ночь близится к концу. Жизнедавец Ра уже заканчивает свои ночные скитания по царству мрака, его меч уже разит змею мрака Апоп, отсекая одну за другой ее главы, которые потом опять прирастут к ее многочленному туловищу, и близок час, когда огненная колесница бога света, Солнца, выплывет над горизонтом. Время летит. Идем же!

И они опять побрели из одной подземной залы в другую, из одного бесконечного коридора в другой.

Пред ними раздвигалась вечно царящая в высеченных в каменной груди гор ходах тьма, выступали из мрака пестро раскрашенные изображения древних богов, покровителей Египта.

IV. Знамение победы

Золотой шар солнца давно уже катился по небосводу. Над песчаной пустыней дрожал, переливаясь и струясь, раскаленный воздух. От Нила поднимался легкий голубоватый туман. Капризный ветерок с севера качал листья перистых пальм и по временам, словно играя, взметал и разносил пылью верхушки песчаных валов, давно уже докатившихся до пирамид Первой династии и полузасыпавших аллею из двадцати восьми гранитных сфинксов, ведших к сильно пострадавшим от времени древним храмам.

Два человека медленно, устало брели, направляясь мимо развалин к берегу царственной реки.

– Теперь ты веришь, Меренра, что ты потомок фараонов и что рано или поздно ты наденешь венец фараона?

– Да! – ответил спрошенный. – Да! На рассвете, когда всплывало солнце, я слышал, как из уст статуи божественного Менеса исходили звуки, напоминающие голос человека…

– Или, вернее, голос тени, призрака!

– И в моем присутствии совершилось «Чудо Вечного Цветка», – продолжал Меренра, – который ожил, когда я пролил на казавшееся мертвым растение несколько капель нильской воды. Я верю, я знаю!

– Что же думаешь теперь ты о той женщине, мечты о которой затуманили твою юношескую душу?

Меренра остановился, страстным жестом прижал руки к бурно вздымавшейся груди.

– Что я думаю теперь о ней? Я люблю ее, мудрый Оунис! Я не откажусь от нее! Я не разлюблю ее, если бы из-за нее я должен был…

– Отказаться от наследства твоего отца? – горько улыбнулся Оунис.

Юноша молчал.

– Да будет то, что угодно небожителям! – воскликнул печально Оунис. – И я был молод, и в моих жилах текла пламенная кровь, и мою душу волновали когда-то те же чувства. Может быть, годы и заботы излечат тебя от вспыхнувшей так внезапно страсти. Подождем – увидим! А теперь – прибавим шагу. Становится жарко, а мы еще далеки от нашего жилища, и пусть Осирис благословит наш путь и избавит нас от грозящей нам опасности!

– Опасность? В чем? Какая? – живо воскликнул Меренра, выхватывая с быстротой молнии остро отточенный меч и зорко оглядывая окрестности.

– Посмотри на этот холм! – вместо прямого ответа сказал жрец.

– Царь пустыни! – воскликнул Меренра, но в его молодом голосе не слышалось и тени испуга.

Сделав два шага вперед и подняв вверх засверкавший на солнце меч, юноша крикнул в воинственном порыве:

– Сюда, ко мне, царь хищников! Померяемся силами! Пусть боги Египта решат, кто достоин победы: ты или будущий фараон!

Словно отзываясь на дерзкий вызов почти безоружного человека, огромный лев могучим прыжком перелетел расстояние, отделявшее его от Меренра, и припал к земле в нескольких шагах, сверкая глазами и скребя каменную почву страшными когтями. Но, встретив пламенный взор юноши, хищник уже не прыгал, а пополз по земле, делая нерешительный круг, чтобы иметь возможность броситься на людей не спереди, а сзади, с тылу.

Оунис и Меренра стояли, прижавшись друг к другу плечами и выставив навстречу хищнику мечи.

Так прошло несколько томительных мгновений. И вдруг, испустив короткий и хриплый рев, лев ринулся на Оуниса…

Мелькнула в воздухе желтая масса и рухнула, навалившись на старого жреца.

Но Меренра, быстрый, как молния, не упустил момента; его меч со свистом рассек воздух и впился в тело льва, почти перерубив одну из передних лап. Сбитый с ног Оунис не успел опомниться, как снова меч Меренра ударил льва, на этот раз в бок. Хищник катался, обливаясь кровью, по земле. А Меренра, спокойный и решительный, вытянув вперед стальную руку, ждал.

Вот на одно мгновение зверь подставил мечу свою могучую грудь, но этого мгновения было достаточно для Меренра, меч которого нашел дорогу к сердцу льва.

– Я победил! – воскликнул юноша, ставя ногу на еще подергивающееся судорогами смерти тело льва.

Что-то поистине царственное было во взоре и всей стройной, величественной фигуре красивого юноши, когда, высоко подняв правую руку с мечом, он гордо попирал побежденного властителя пустыни.

– Так да победишь ты и своих врагов! – отозвался старый жрец. И потом добавил: – Осирис покровительствует тебе! Бойся разгневать его, преступая его законы!

V. В сердце пирамиды

Юноша и старец снова укрылись в подземелье и здесь вели беседу в золотых надеждах на будущее.

– Когда мы отправимся в Мемфис? Я сгораю от нетерпения, от желания вступить в борьбу с узурпатором!

Юношеский голос под сводами высеченной в недрах скал пещеры звучит страстно, настойчиво, почти гневно.

– Подожди. Не пришел час! – глухо отвечает ему голос старика – Подожди! Я послал друзьям в Мемфис вести, чтобы они были готовы, чтобы наши, то есть твои приверженцы ожидали нас и позаботились приготовить безопасное убежище для юного фараона. Ибо ты должен понимать, Меренра, что Пепи – не лев, которого можно уложить одним или двумя ударами меча, а могущественнейший человек всего Египта, и если ты слепо ринешься против него, то результатом будет одно – твоя гибель! Затем, сегодня вечером ты должен исполнить одну мою просьбу!

– Какую? Говори!

– Я поведу тебя в сердце пирамиды великого Тети.

– Моего отца?

– Да, твоего отца. Там, в пышном саркофаге, приготовленном искуснейшими ваятелями, покоится прах не твоего отца, а, быть может, какого-то презренного преступника, дикаря. Ты должен поклясться мне, что, надев на свое чело венец фараона и взяв в руки скипетр, ты позаботишься, чтобы в драгоценной гробнице лежало тело твоего отца, а не нищего.

– Клянусь Тотом, богом мести и гнева! – воскликнул юноша.

– Пойдем же! Я покажу тебе, как проникнуть в сердце пирамиды Тети.

– У тебя есть ключи?

Мимолетная улыбка скользнула по устам Оуниса.

– Каждая пирамида имеет, как я тебя учил, несколько тайных ходов, при помощи которых можно проникнуть в разные ее части! – сказал он.

– Но ты же учил, что тайный путь в самое святая святых пирамиды, туда, где будет покоиться прах фараона, знает только он один и больше никто, и что никому, даже родному сыну, фараон не открывает эту тайну?

– Твой отец, умирая в далекой и дикой пустыне, открыл мне свою тайну, потому что я дал ему слово – перенести в пирамиду его священный прах. Идем же!

И опять юноша брел по пескам пустыни, пробирался по скалам, полз извилистым подземным ходом, под сводами, где свили себе гнезда летучие мыши и совы. И опять, после некоторого времени странствования, старый жрец взволнованным голосом сказал:

– Здесь! Мы пришли!

При свете смолистого факела Меренра со странным чувством робости и благоговения глядел на великолепную мраморную гробницу, на стены, сплошь покрытые тонкой художественной резьбой.

Оунис сдвинул крышку саркофага, и Меренра увидел там словно закованную в золото мумию высокого мужчины, лицо которого было обезображено ранами от сабельных ударов.

– Это – тот, кто занял место моего отца? – страстным и гневным голосом спросил Оуниса юноша.

Жрец молча кивнул головой.

– Он похож на великого воителя Тети?

– Суди сам! – ответил Оунис, поднося факел к изображению на стене у гробницы. – Вот портрет твоего отца.

С жадным любопытством, чувствуя, как замирает его сердце, юноша долго, не отрываясь, всматривался в великолепное изображение на граните, образец работ мастеров древнего Египта, искусство которых в деле обработки камней неведомо нашему времени.

Глубокий вздох вырвался из груди Меренра.

Внезапно он обернулся к освещавшему изображение Тети старому жрецу, по изрытому морщинами лицу которого пробегали тени.

– Это – мой отец? Да? Почему же он„ Почему ты так схож лицом с этим изображением?

– Потому что, – коротко и сухо отозвался Оунис, – потому что и я из рода владык Египта. Я – твой кровный родственник.

– Ты никогда не говорил мне об этом. Почему?

– Не было надобности.

Меренра опять обернулся к гробнице, где лежал труп лже-Тети.

– Этой… собаке, этой гадине не место в гробнице, приготовленной для священного праха моего отца! – крикнул он голосом, полным гнева.

– В свое время ты удалишь труп раба отсюда и с почестями

положишь в гробницу прах твоего отца! – отозвался Оунис спокойно.

– В свое время? Нет, теперь же, сейчас же! Ни минуты дольше! – страстно воскликнул юноша и, схватив тяжеловесную мумию, как перышко швырнул ее на пол.

– Так… я поступлю… со всеми! Да, со всеми, кто виновен в гибели моего отца! – кричал он исступленно.

– Успокойся!

Вместо ответа Меренра схватил лежавшую на полу мумию и поволок ее к выходу. Оунис едва поспевал за ним.

Выбравшись из подземелья пирамиды Тети, юноша бегом донес раззолоченную мумию лже-Тети до берега Нила и с силой швырнул ее в рокочущие волны Отца Вод со словами:

– Прости, великий Нил, что я оскверняю твои святые воды трупом презренного! Прости, и… и донеси этот мой подарок до Мемфиса, до ступеней дворца похитителя короны обоих Египтов99
  Первоначально Египет представлял собой два государства – Верхний (Южный) и Нижний (Северный). В начале III тысячелетия до н. э. при фараоне Менесе произошло объединение двух государств. После этого в титуле фараона стали упоминать название обеих частей Египта, а царский венец, как символ объединения, стал состоять из двух корон.


[Закрыть]! Пусть мертвый посланец предупредит живого узурпатора, какая участь ожидает его при жизни, а его тело – по смерти!

Грудь юноши высоко вздымалась, глаза горели лихорадочным огнем. Оунис стоял тут же и молча наблюдал эту странную и страшную сцену.

– Ты не боишься, дитя мое, – сказал он немного погодя, – что боги накажут тебя за святотатство? Ведь священ прах каждого, даже преступника, даже многих животных. Наш древний закон велит…

– Я не хочу знать древних законов, когда речь идет об оскорблении, нанесенном моему отцу! – запальчиво ответил юноша и потом добавил: – Пусть боги судят меня. Но я не мог поступить иначе!

Глубокой ночью, когда, вернувшись после посещения гробницы отца, Меренра задремал тяжелым, тревожным сном, Оунис, неся на руках ворох толстых корявых сучьев, пришел снова на тот же берег Нила.

При помощи кремня и огнива старик высек огонь. Казалось, он собирается развести на берегу костер из принесенных им сучьев.

Но нет, зажегши одно из поленьев, Оунис выпрямился и могучим взмахом швырнул его далеко-далеко от берега. Шипя, оно на мгновение погрузилось в воду, потонуло, но сейчас же всплыло. И, вынырнув, вновь вспыхнуло и поплыло, горя, вниз по течению Нила.

Эти черные сучья были пропитаны тем чудесным составом, тайна которого была ведома древним египтянам, от них перешла к эллинам, но неведома нам. Это был знаменитый «греческий», или, вернее, «египетский» огонь, пылавший и в воде.

Одно полено за другим кидал Оунис в темные воды Нила. Один ярко горящий факел за другим, кружась, быстро плыл по водам раздувшегося Нила вниз, по направлению к царственному Мемфису.

И, провожая их взглядом, старик шептал:

– Плывите из края в край, плывите, вестники грядущего! Плывите, возвещайте друзьям Тети, что день пришел, что новый фараон скоро явится среди них и поведет их дружины на смертный бой! Вы, дети воздуха и огня, вы, неугасимые факелы, несущие с собой искры, от которых скоро вспыхнет пожар по всему Египту, – плывите, плывите, плывите!..

И долго еще стоял старый жрец, скрестив могучие руки на мощной груди, и долго он глядел затуманенным взором вдаль, туда, где, постепенно уменьшаясь, блестели огоньки плывущих факелов…

VI. В зарослях Нила

Спустя три дня простая парусная барка, напоминающая те дахаби, которые и сейчас бороздят воды Нила по всем направлениям от дельты до истоков великой реки, подплыла к берегу неподалеку от убежища, скрывавшего Меренра и Оуниса. С барки донесся странный, несколько заунывный, манящий и зовущий зов – это пела египетская флейта. Услышав эту песню,

Оунис сказал юноше:

– Пора в путь! Наши друзья прислали барку за нами. Это – Ато, старый слуга и спутник твоего отца!

Меренра последовал за старым жрецом и по перекинутому с барки на берег легкому мостику перебрался на легкое суденышко; барка сейчас же подняла сходни и пустилась в путь, подгоняемая мощными ударами тяжелых весел, которыми управляли молчаливые, отлично обученные искусству гребли чернокожие нубийцы. На корме, где расположился Меренра, капитан барки, воинственного вида человек лет сорока, вполголоса вел оживленную беседу с Оунисом. Ато почтительно делал подробный доклад о положении дел, а Оунис принимал этот доклад и давал указания.

– Боюсь, – говорил Ато, – что узурпатор осведомлен о наших планах. Я три дня крейсировал около твоего убежища, не смея приблизиться, потому что за моей баркой, как тень, следили днем и ночью подозрительные суда. Только сегодня, не видя их, я рискнул пристать к берегу.

– Лишь бы выбраться на простор Нила! – ответил Оунис.

– Да, но удастся ли это?

– Почему нет?

– Оглянись вокруг!

– Сэтт! – воскликнул встревоженно жрец. – Его раньше не было здесь.

– Да, не было! – подтвердил Ато. – Но мои преследователи позаботились о том, чтобы эта держи-трава, злейший враг пловцов, закрыла выход из рукава Нила на фарватер. Два часа назад я нашел еще свободным узкий выход; не знаю, уцелел ли, не зарос ли он?

– Поспешим! Боги должны помочь нам! – отозвался Оунис, и гребцы налегли на весла. Барка летела стрелой. Но вот через какой-нибудь час пути она врезалась в запрудившую все русло канала густую траву и остановилась неподвижно.

– Рубите, рубите проклятую траву! – в бешенстве скомандовал Оунис, и гребцы, покинув весла, принялись расчищать дорогу барке среди грозившей, казалось, задушить суденышко травы, известной египтянам под названием сэтт, или держи-трави, составляющей и сейчас истинное бедствие для пловцов по Нилу, так как это странное растение обладает таинственной способностью разрастаться с невероятной быстротой. Достаточно каких-нибудь тридцати-сорока часов, чтобы стебли сэтт сделали непроходимым на несколько недель многоводный рукав реки.

– Это ловушка, приготовленная нам! – бормотал Оунис.

– Будем бороться. Живыми не сдадимся! – отозвался беззаботно Меренра, по-видимому, еще не сознавший всей опасности нахождения на прикованной так близко к берегу почти неподвижной лодке. Берег этот имел довольно обжитой вид: виднелись убогие хижины, развалины какого-то храма, пальмовая рощица, а через некоторое время замелькали и человеческие фигуры.

Прислушавшись, пассажиры барки уловили ясно долетавшие звуки нестройной дикой музыки: гудел маленький трескучий барабан, и дрожали струны арфы, и жалобно и дерзко выпевала что-то флейта.

– Праздник вина, праздник богини Баст1010
  Баст – в египетской мифологии богиня радости и веселья.


[Закрыть]! – сказал Ато, обращаясь к Оунису.

– Пусть веселятся. Лишь бы не тронули нас! – отозвался жрец.

Но его надежде не было суждено оправдаться: скоро люди, совершавшие мистерии в честь богини пьянства Баcт, уже толклись всего в нескольких шагах от их барки, с трудом прокладывавшей себе путь среди зарослей нильской держи-травы. Увидев ее, они, размахивая факелами, кричали во все горло:

– Странники, чужеземцы! Сюда, к берегу! Кто смеет не веселиться в эту ночь, посвященную всесильной богине? Кто смеет, не воздавая ей чести, проплывать мимо? Или вы хотите, чтобы мы, слуги богини, потопили ваше судно?

Несмотря на усиленную работу, лодку не удавалось отвести от берега, на котором бесновались, размахивая факелами, подпрыгивая, подплясывая и оглашая воздух дикими песнями в честь богини пьяного веселья, почитатели культа вина, культа богини Баст.

– Оставьте нас в покое! – крикнул Оунис.

Но беснующиеся отвечали только хохотом. Один из них швырнул с берега горящий факел в лодку, и только случайно, пролетев мимо борта, он погрузился в воду и погас. За первым факелом последовали другие. Гребцы лодки с величайшим трудом успевали сбрасывать факелы, грозившие лодке пожаром, в воду, но было ясно, что еще несколько минут – и лодка, несущая юного фараона, обратится в пылающий плавучий костер, а между лодкой и чистой водой оставалось еще большое пространство, сплошь заросшее держи-травой.

– Колдунья! Нефер-колдунья! – раздались в это мгновение дикие крики на берегу. – Тащите, волочите колдунью сюда!

– Убейте, убейте ее!

– Нет, не убивайте! Лучше позабавимся: будем пытать ее. Выжжем ее очи! Спалим ее грудь!

– Раскаляйте железо! Мы заклеймим заклинательницу! Это по ее вине мрут наши мужья и дети. Она напускает порчу на нас. Убейте ее! – визжали женщины, толпившиеся вокруг неподвижно стоявшей у пламени костра молодой женщины, одетой с такой роскошью, словно это была сама дочь фараона.

– Пытать, пытать колдунью! Пусть скажет, где хранится зарытое жрецами Нэпи сокровище храма. Золото! Где золото? Говори, проклятая! – гудели мужские голоса. И этим крикам аккомпанировал визг скрипок, треск словно обезумевшего барабана.

Меренра, уже несколько мгновений страстными гневными очами молодого льва наблюдавший эту сцену, не выдержал: выхватив из-за пояса короткий меч, он прыгнул, едва коснувшись борта барки легкой стопой, и упал на ноги среди обезумевших оргиастов, готовых приступить к пыткам несчастной заклинательницы.

Ему не пришлось пустить в ход оружие: толпа с воплями разбежалась во все стороны; на месте осталась только заклинательница. Одним ударом меча Меренра рассек веревку, связывавшую прекрасные руки.

– Меренра! Назад! На барку! Они убьют тебя! – полным смертельного ужаса голосом закричал Оунис.

Гребцы поспешили перебросить с барки сходни на песчаную отмель. Юноша подхватив заклинательницу, пробежал по отмели и, тяжело дыша, опустил тело спасенной женщины на одну из скамей, а сам схватился за меч.

Оргиасты, однако, видя, что весь экипаж лодки, схватившись за луки и стрелы, готов дать им отпор, не осмелились приближаться к ней и толпились вдали. Среди них теперь тоже показалось много вооруженных луками людей. Запела тетива, засвистели стрелы, проносясь с жалобным и зловещим визгом над головами гребцов-нубийцев. И вдруг…

Заклинательница, сидевшая с полузакрытыми глазами на скамье, вскочила, стала, простирая руки к толпе, попятившейся при виде ее на корме лодки, и закричала торжественно и страстно:

– Заклинаю вас! На глазах ваших жен и детей ваших – проклятье мое! Духи огня да спалят селенья ваши! Духи земли да отравят кровь вашу, и да пожрут воды разгневанного за вероломство ваше Нила ту землю, на которой живете вы и стоят ваши жилища! Боги ветра, боги бурь разнесут по всем четырем странам света прах могил отцов ваших. Кара, грозная кара неба на вас! За то, что осмелились вы поднять руку. И на кого же? Я чую, я чую близость Осириса, Великого, Беспощадного! Кровь бога течет в жилах молодого льва, вырвавшего меня из пастей подлых гиен, трусливых шакалов. Фараон, фараон!

И заклинательница упала, как подкошенная, навзничь, а устрашенная ее проклятиями толпа поклонников культа Баст быстро рассеялась.

Оунис, едва услышал последние слова заклинательницы, скрипнув зубами, ринулся к ее бесчувственному телу и занес руку, вооруженную кинжалом, готовясь поразить женщину.

Но Меренра успел отвести удар.

– За что ты хочешь убить ее? – сказал он, заслоняя грудью заклинательницу.

– Она… выдала нас!

– Она спасла нас! – отозвался Ато. – Эти негодяи забросали бы нас стрелами. А теперь…

– Мы свободны! – донесся крик одного из гребцов. И в самом деле, путь к свободной воде был очищен, лодка скользнула, шурша бортами, среди двух зеленых стен держи-травы и очутилась на просторе.

Оунис понурил голову, опустил руку, положил кинжал в складки пояса и спустился в каюту, бормоча что-то. Когда он вышел опять на палубу, он при свете месяца увидел, что спасенная Меренра заклинательница с арфой в руках сидела у ног молодого фараона.

– Благословен, сто раз благословен великий Нил! – пела заклинательница. – Ты, жизнь дающий родной стране, ты, оплодотворяющий землю, веселящий взор пастуха, земледельца, воина, жреца. Ты счастлив, Нил: твои струи несут к трону юного фараона!..

Меренра сидел близко от заклинательницы и внимал ее песне.