Текст книги "Волшебная сказка"

Автор книги: Эмили Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Люк не произнес ни слова, пока они не уселись на мягкие кожаные сиденья, и только тогда повернулся к Мэгги. Глаза его сверкали холодным огнем.

– Ну, – произнес он сдавленным от сдерживаемого гнева голосом. – Пора бы тебе объясниться.

В душе Мэгги вспыхнул последний очаг сопротивления.

– Я не обязана ничего объяснять тебе, Люк Ричмонд, ты мне не господин!

– Я хочу знать, – сказал он, подчеркнуто игнорируя ее протест, – почему ты, с твоими-то способностями, оказалась в столь незавидном положении.

Мэгги чуть не задохнулась от возмущения, потому что его обвинение в ее адрес невольно задевало и ее мать тоже.

– Знаешь ли, нет ничего плохого в том, что человек следит за домом или готовит пищу, – упрямо возразила она. – Моя мать столько лет занимается этим.

– Это я и без тебя знаю! – взорвался он, и его тщательно сдерживаемый гнев выплеснулся наружу. – Но она оказалась совсем в другой жизненной ситуации. Рано вышла замуж. И когда твой отец покинул вас, она, имея двоих детей на руках, оказалась просто вынужденной принять эту работу, у нее не было альтернативы. Твоя мать вполне счастлива, но ты ведь не так наивна и не можешь не понимать, что, доведись ей в полной мере использовать свои возможности, она получила бы от жизни гораздо больше. И ты, и я знаем, как высоки ее умственные способности. Что, впрочем, я раньше предполагал и в тебе. Боже мой, и что же она сказала, когда ты преподнесла ей этот сюрприз, Мэгги? Неужели не пыталась отговорить тебя?

– Еще как пыталась, – призналась Мэгги и добавила с вызовом: – И твоя мать тоже. Но я не поддалась ни на какие уговоры.

– А почему не сообщили мне, – спросил он так мрачно, что Мэгги даже поежилась.

Да потому что сама не рискнула и не позволила миссис Ричмонд сделать это, ибо знала: Люк – единственный человек, способный ее отговорить.

– Ты знаешь почему, – тихо ответила Мэгги.

– Знаю, – с суровым видом согласился он. – Потому что я выбил бы из твоей головы эту дурь.

– Ты не смог бы заставить меня остаться там, – возразила она.

– Ты так думаешь?

Люк бросил на нее уничтожающий взгляд и задумчиво забарабанил пальцами по рулевому колесу. После долгой паузы он вновь поднял на нее холодный взгляд.

– А что именно толкнуло тебя на этот самоубийственный поступок? В чем дело, Мэгги? Понадобились деньги на одежду, чтобы можно было ходить на дискотеки с типами вроде этого Теннера, так, что ли? Неужели ты пожертвовала карьерой ради легких денег?

– Разумеется, нет! – гневно воскликнула она. – Неужели тебе неизвестно, что подобная работа – отнюдь не самая высокооплачиваемая в мире. Да нет, откуда тебе это знать, Люк Ричмонд! Реальная жизнь тебя просто-напросто не касается, ведь так? Живешь в своей башне из слоновой кости...

– У меня в Нью-Йорке пентхаус, – хладнокровно заметил Люк.

– Какая разница.

– Не умничай! – отрезал он.

– Но я же не умна, так ведь? – резко возразила она. – Если бы я была умна, то тогда ни в коем случае не совершила этот, цитирую: «самоубийственный поступок». И не оказалась бы, цитирую: «в столь незавидном положении».

Люк оставался невозмутим.

– Мне все же хотелось бы услышать причину, – настаивал он.

– Она придется тебе не по вкусу.

– Позволь мне судить самому.

– Ну что ж, скажу! Я ушла потому, что... мне... это не нравилось, – произнесла она медленно и неохотно.

– Не нравилось что? Школа?

Мэгги покачала головой.

– Собственно говоря, и школа тоже, но это было не главной причиной.

– Тогда что же? Твои занятия математикой?

Мэгги тяжело вздохнула.

– О, Люк, неужели ты не понимаешь?

– Хочу понять, – ответил он, глядя на нее холодными, как осколки льда, глазами. – Но ты не даешь мне возможности.

Мэгги постаралась выразить свои чувства словами.

– С детских лет, – начала она, – у меня были способности к математике.

Он покачал головой.

– Не просто способности, Мэгги, – поправил он ее. – Талант. Несомненный талант. Тут, знаешь ли, есть кое-какая разница.

– Разумеется, знаю, но это только ухудшает положение.

Люк нахмурился, никогда еще она не видела его таким озадаченным.

– Ухудшает положение?

Она опять вздохнула.

– Это давит на человека, Люк. Когда обнаруживаешь в себе какой-нибудь дар, – все равно какой, – это действует на других возбуждающе. Помнишь, как это действовало на тебя самого?

– Конечно, помню, – ответил он.

Мэгги тоже хорошо помнила, как он предлагал ей задачи, радуясь и в то же время немного раздражаясь от того, с какой легкостью она их решала, а порой, используя врожденное логическое мышление, и превосходила даже его!

– Мой учитель математики прямо из кожи вон лез, – продолжила она. – Каждый раз, когда я возвращалась с очередной наградой или с предложением стипендии, он радовался больше, чем я сама! Иногда мне даже казалось, что он ждет от меня того, что не удалось ему самому.

– Но это вполне в порядке вещей, Мэгги, – сказал он несколько смягчившимся тоном. – Само собой разумеется, что талантливый ученик возбуждает в учителях энтузиазм. Им хочется опекать, направлять его.

Мэгги тяжело вздохнула, ей очень хотелось, чтобы он понял, что не просто глупая выходка с ее стороны.

– Знаю. Энтузиазм я еще могла бы пережить, даже синдром вундеркинда. Но дело в том, что я возненавидела саму математику. Если у тебя что-то получается лучше других, это еще не означает, что ты обязательно должен любить это, неужели тебе не понятно? Будущее представилось мне в самом мрачном свете. Всю жизнь заниматься тем, к чему питаешь отвращение! А он уже обсуждал с директором школы мою стипендию в Оксфорде. Им даже в голову не приходило, что я могу не получить ее.

– Разумеется, не приходило. – Пальцы Люка перестали выбивать дробь на рулевом колесе машины. – Всем было совершенно очевидно, что ты туда попадешь.

– Но я не хотела попадать туда! Мысль о том, что придется целых три года изучать предмет, ставший для меня ненавистным, просто ужасала. Но я знала, как сильно разочарую всех остальных. Груз ответственности давил на меня, заставлял чувствовать себя несчастной, и вскоре я обнаружила, что с трудом справляюсь с заданиями, – такого со мной не было никогда. Эти переживания не давали мне спать ночами. В конце концов, ощущение возможной неудачи, боязнь разочаровать других людей стали слишком сильными, чтобы их можно было терпеть дальше. И мне показалось, что легче будет убежать от всего этого.

Люк машинально запустил руку в свою густую шевелюру, основательно растрепав волосы, и Мэгги до боли в сердце захотелось пригладить их.

– И как долго это у тебя длилось? – спросил он.

Девушка пожала плечами.

– Год. Может быть, чуть больше.

– Тогда почему же, черт побери, ты не поговорила об этом с кем-нибудь, кто мог бы понять твои чувства?

– Мне не с кем было говорить.

– Но ведь был же я!

Мэгги покачала головой.

– Нет, Люк, тебя не было. Ты был далеко. И что мне, по-твоему, следовало сделать? Позвонить тебе, попросить денег на билет и заявиться в Нью-Йорк? Могу себе представить реакцию Джоан. – Она помолчала, но потом, взглянув ему прямо в глаза, уверенно заявила: – Я ей не понравилась.

– Да. – Люк кивнул головой. – Я это знаю, – добавил он тихо, и Мэгги показалось, что в его голосе прозвучало смущение. Интересно, рассмеялся бы он, если бы у нее хватило смелости сказать, что их близость друг к другу вызывала у его жены ревность. – Но с другой стороны, – продолжил он, – ставка была так высока, что она поняла бы твое желание поговорить со мной.

– Нет, не поняла бы, – горячо возразила Мэгги. – Разве ты не знаешь, Люк, что семья – это самостоятельная ячейка общества? Что когда люди женятся, между ними и остальным миром появляется нечто вроде стеклянной стены. Ты можешь видеть их, но войти к ним нельзя. Они отделяются от всего мира.

Он бросил на Мэгги взгляд, приведший ее в смущение.

– Ты действительно так думаешь? Тогда твои представления о замужестве весьма идеалистичны, Мэгги, – грустно промолвил он. – А если это действительно так, то советую тебе никогда не выходить замуж – иначе ты рискуешь разочароваться.

Горечь, прозвучавшая в его голосе, поразила девушку.

– Так кто же из нас легкомысленный?

Люк словно не слышал ее вопроса.

– И все же ты должна была поговорить со мной. Я все уладил бы! – с жаром воскликнул он. – Ты для меня как...

– Нет! – поспешно перебила Мэгги. – Только не говори мне, что я для тебя как сестра, Люк. Я не твоя сестра и никогда ею не была, – тихо добавила она.

– Я знаю это, – сказал он внезапно охрипшим голосом. – Я собирался сказать, что ты всегда была моим лучшим другом.

Это самое обыкновенное заявление значило для нее больше, чем все слова в мире.

– О, Люк, – неуверенно прошептала Мэгги тоном, слишком похожим на мольбу, но не продолжила – просто не смогла этого сделать, потому что еще немного и она призналась бы, как сильно любит его...

Он молча глядел на ее дрожащие губы, во взгляде серых глаз появилось какое-то непонятное выражение. Мэгги почувствовала, что краснеет, на какое-то мгновение ей показалось, что сейчас он наклонит свою темноволосую голову и поцелует ее. Тело сразу расслабилось, губы девушки раскрылись, соски мгновенно напряглись от чувственного возбуждения.

Люк взглянул на ее вспыхнувшие щеки, сияющие глаза, на мягкие, полуоткрытые губы и, кажется, пришел наконец к какому-то решению.

Еле заметно покачав головой, Люк отвернулся и резким, сердитым движением вставил ключ в замок зажигания.

– Пристегни ремень, – раздался короткий приказ, машина с ревом рванула вперед и помчалась по узким деревенским улочкам, но Мэгги не могла не заметить, что костяшки его пальцев по-прежнему оставались белыми, он ухватился за руль, как утопающий цепляется за брошенную ему веревку.

Подъехали к дому. Люк даже не побеспокоился о том, чтобы открыть перед ней дверцу машины, а, выскочив из «бентли», быстро зашагал по покрытой гравием дорожке к входу в особняк.

Закрывая за собой входную дверь, Мэгги услышала доносящиеся из гостиной звуки сердитых голосов, и ей не надо было слышать свое имя, чтобы понять, о чем они там говорят. Она сняла пальто, повесила его на вешалку и, чувствуя себя усталой и больной, решила подняться в свою комнату. Лучше не встречаться с Люком, пока он немного не остынет.

Раздался звук шагов, и из гостиной, драматически воздев глаза к небу, появилась миссис Ричмонд.

– Ты все-таки сказала ему, – осуждающе промолвила она, приблизившись.

– Я не могла удержаться, – ответила Мэгги, беспомощно пожав плечами. – Он купил мне замечательный калькулятор.

– Понятно, – вздохнула миссис Ричмонд. – Я же говорила тебе, дорогая, – рано или поздно ему все станет известно. И мы с тобой достаточно хорошо знаем, что он очень не любит, когда от него что-то скрывают.

– Вы хотите сказать, что Люк любит руководить, – ядовито заметила Мэгги. – Он просто должен быть во главе всего, не так ли?

– Что ж, и это тоже, – ответила миссис Ричмонд, слегка улыбнувшись. – Боюсь, что эту привычку он унаследовал от отца. Правда, Люк всегда обладал сильной волей, даже когда был еще совсем ребенком.

– Так, значит, мы должны просто-напросто сидеть тихо и позволять ему командовать нами! – воскликнула Мэгги. – Почему, черт возьми, мы ведем себя так, будто боимся его?

– Не то чтобы боимся, – неуверенно возразила миссис Барбара. – Мне всегда казалось, что он прирожденный лидер. Ну, знаешь, как это бывает – ты можешь любить, уважать, даже обожать их, но они производят столь значительное впечатление, что иногда тебя просто бросает в дрожь.

– Не хочу ничего слышать о лидерах! – с чувством ответила Мэгги. – Я иду к себе наверх...

– Нет, не пойдешь! – последовало вкрадчивое, но непреклонное возражение, заставившее обернуться на донесшийся из гостиной глубокий, бархатистый голос Люка.

В этот момент он сам появился в дверях, держа на руках играющую с ним Лори, но его глаза, смотрящие на Мэгги поверх головки девочки, были холодны как лед. По ее спине пробежали мурашки, как будто сейчас ее должны были вести на казнь.

– Ну ладно, я пошла! – сказала миссис Ричмонд, взглянув по очереди на каждого из них, и начала торопливо подниматься по лестнице. – Я уже слишком стара для фейерверков!

Люк бросил на Мэгги еще один ледяной взгляд.

– Мне надо тебе кое-что сказать, – начал он.

– Что ты увольняешь меня? – с насмешкой спросила она. – Но не можешь же ты сделать это в рождественский вечер... Или...

– Не дерзи мне, черт побери! – отрезал он.

– А почему бы и нет? Тебе же можно!

– У меня есть на это все права! – взорвался Люк.

–...или я должна буду отдраить пол в подвале в качестве наказания? – не унималась девушка.

– Мэгги! – угрожающе произнес Люк.

Она посмотрела на него с вызовом.

– Что?

Его губы слегка скривились; если бы это был не он, Мэгги могла бы принять это за начало улыбки. Но Люк был слишком высокомерен, чтобы позволять чувству юмора мешать ему показывать свою власть.

– Ты абсолютно несносна, известно тебе это? – спросил он.

– Па-па! – пискнула Лори, вцепляясь в его черную шевелюру. Люк молча смотрел на дочь, пока на его губах не появилась невольная улыбка, потом тяжело вздохнул и вновь перевел взгляд на Мэгги.

– Ради бога, давай прекратим это препирательство, – нетерпеливо произнес он.

Их глаза задержались друг на друге.

– Не хочешь ли ты сказать, что милостиво прощаешь меня за мой самовольный поступок? – ехидно поинтересовалась она.

– Отнюдь нет, – ответил он ледяным тоном. – Но Лори это не нравится.

И мне тоже, внезапно подумала Мэгги. С тех пор, как Люк вновь переступил порог дома, они беспрестанно ссорятся.

– Ну так что – хватит? – переспросил он тоном, не допускающим возражений.

– Хватит, – согласилась Мэгги, сделав Лори гримасу, от которой та залилась смехом. – До тех пор, пока ты снова не вздумаешь пилить меня.

Его глаза сверкнули, как блик солнца на поверхности зимнего моря.

– Ладно.

Она посмотрела на него с подозрением.

– Ты хочешь сказать, что согласен? Точно?

Люк услышал прозвучавшее в ее голосе сомнение, и в его голосе появилась насмешливая нотка.

– Точно, – мягко подтвердил он. – Что сделано, то сделано. В конце концов, теперь нам нужно подумать о том, как исправить ситуацию.

– Я тебя не понимаю, – с беспокойством сказала девушка.

– Не стоит забивать этим свою маленькую головку, – сказал он таким безапелляционным тоном, как будто разговаривал с полной идиоткой.

Возмущенная Мэгги уже было открыла рот, чтобы ответить, но вовремя поняла, что рискует попасть в очередную ловушку, поэтому только, улыбнулась в ответ.

Люк заметил ее нерешительность и частичную капитуляцию, и в его глазах сверкнул довольный огонек.

– Отлично. Значит, договорились, – сказал он. – А теперь хочу попросить тебя об одолжении.

Она удивленно подняла брови.

– Неужели?

– Не сможешь ли ты сегодня отвести Лори на прогулку? – неожиданно спросил он. – Ей нужно подышать свежим воздухом, а мне необходимо сделать несколько деловых звонков. Не хочется опять просить мать – дети в таком возрасте могут быть очень утомительны.

– О, конечно. Я хочу сказать, с удовольствием, – запинаясь, сказала Мэгги, до смешного польщенная и странно пораженная тем, что он считает возможным доверить ей заботу о своей обожаемой дочери. – Но пойдет ли она со мной? – обеспокоенно продолжила она. – Она ведь почти не знает меня.

– Поверь мне, что одно только слово «прогулка» сотворит настоящее чудо. – Люк склонил голову и вопросительно посмотрел на дочь. – Лори хочет на прогулку? Пойдешь с Мэгги. – И он указал пальцем в ее направлении. – Посмотреть на му-му.

Малышка взглянула сперва на отца, потом на девушку.

– Мэг-ги... – серьезно повторила она.

Мэгги разразилась звонким смехом.

– Я с удовольствием возьму ее с собой, только мне мало что известно о детях. Собственно говоря, я о них почти ничего не знаю.

Он покачал головой.

– Это не так уж трудно, ты скоро научишься. Она поела и переодета в сухое. Только следи за тем, чтобы она не снимала варежки, сегодня очень холодный ветер.

Мэгги смотрела, как его ласковые руки одели Лори в яркий, отделанный красным комбинизончик, вельветовые башмачки и шерстяную шапочку с подходящими по цвету рукавичками. Затем отец посадил девочку в коляску.

– Пока, дорогая, – с нежностью сказал он. – Не хочешь поцеловать папу?

Лори надула губки и чмокнула его в губы. Поцелуй его за меня, Лори, подумала Мэгги и тут же испугалась – не отразилась ли эта мысль на ее лице, потому что, надевая свое слегка потрепанное пальто, поймала на себе внимательный взгляд Люка.

– Деревенский магазинчик открыт все Рождество, – сказала Мэгги. – Я могу повести ее туда и угостить чаем и булочкой с изюмом, ты не против?

Он кивнул.

– Прекрасно. Но ей понадобится нагрудник, подожди, я сейчас принесу его.

Мэгги не слышала, как он вернулся, она была слишком увлечена игрой с Лори. Девочка агукала и пускала пузыри, когда внезапно девушка уголком глаза заметила какое-то движение. Она выпрямилась и увидела Люка, смотрящего на нее с загадочным выражением на лице. В это мгновение ей показалось, что он смотрел... почти с тоской.

Нет. Мэгги немедленно отмела эту мысль. Тоска подразумевала душевную ранимость, а Люка можно было назвать каким угодно, только не ранимым.

– Спасибо, Мэгги, – сказал он, протягивая ей нагрудник.

Он опять обращался с ней ласково. За эту перемену ему можно было извинить все предыдущее поведение! Мэгги решила попытать счастья.

– Так, значит, все забыто и прощено, правда, Люк? Я имею в виду мой уход из школы. – И она испробовала на нем самую очаровательную из своих улыбок.

– Конечно, прощено, – решительно ответил он. – Но не забыто. Мы обсудим это позднее. – И он открыл перед ней входную дверь.

Он мне не хозяин, сердито думала Мэгги, осторожно спуская коляску по ступенькам и толкая ее по подмерзшей дорожке. И я не боюсь тебя, Люк Ричмонд! Может быть, если повторять достаточно часто, она действительно поверит в это...

5

Мэгги толкала перед собой коляску и с удовольствием слушала лепет Лори. Она рассказывала девочке обо всем, что они видели вокруг, чувствуя себя немного неловко, когда, следуя примеру Люка, приходилось говорить «гав-гав» вместо «собака» и «му-му» вместо «корова». Но, если судить по радостному хихиканью девочки, было очевидно – Лори все отлично понимала.

Они выпили чаю в деревенском магазинчике, вернее Лори выпила. Пока Мэгги ловила летящие в нее куски булочки с корицей, ее чай совершенно остыл. Потом она купила девочке книжку с яркими цветными изображениями домашних животных, и к тому времени, когда они вернулись в Ричмонд-Холл, лица обеих сияли и раскраснелись от мороза.

Держа на руках ребенка, крепко сжимавшего книжку и размахивающего ею как флагом, Мэгги вошла в дом и услышала доносящиеся из гостиной голоса. Но уловив звук ее шагов, Люк и его мать сразу прекратили разговор. Не надо было быть ясновидящим, чтобы понять, о ком они говорили.

Мэгги вопросительно посмотрела в глаза Люка, наблюдающего за тем, как она нянчится с его ребенком, и удивилась отразившейся на его лице гамме сильных и незнакомых ей эмоций, исчезнувших, впрочем, так же быстро, как и появившихся. Миссис Ричмонд, перед тем как встать, чтобы принять у Мэгги девочку, бросила на сына пристальный взгляд.

– Иди к бабушке, Лори, – сказала она. – А ты садись, Мэгги, – быстро добавила она, беря на руки малышку. – Ты, должно быть, устала – вас долго не было. Мы с Люком только что обсуждали завтрашний прием. Правда, дорогой?

Лицо Люка было непроницаемым.

– Да, – коротко подтвердил он.

– Естественно, что после того, как прошел слух о возвращении Люка, число желающих получить приглашение выросло неимоверно, – сухо заметила миссис Ричмонд. – Телефон звонит весь день, не переставая.

Люк болезненно поморщился.

– Неужели этот несчастный прием так уж необходим?

– Но я всегда приглашаю гостей выпить в рождественское утро, – светским тоном ответила миссис Ричмонд. – Они к этому привыкли.

– Это вовсе не ответ на мой вопрос, – проворчал он и многозначительно посмотрел на мать.

– О! – непонятно почему воскликнула миссис Барбара, затем добавила: – Я отнесу Лори наверх и переодену ее, да, Люк?

У Мэгги создалось впечатление отрепетированности разворачивающейся перед ней сцены.

– Это будет просто замечательно, если ты, конечно, не возражаешь, – вежливо улыбнувшись, ответил он.

В прекрасных серых глазах миссис Ричмонд появился оттенок грусти.

– Возражаю? Разумеется, я не возражаю, Люк. Она же моя внучка. Я и так ее почти не вижу, а когда вы уедете, у меня вообще не будет этой возможности, не так ли? – Она резко повернулась и вышла из комнаты, унеся с собой девочку.

– Уедете? – повторила Мэгги, чувствуя, как у нее дрогнуло сердце. Люк пробыл дома только один день, а она уже не могла представить себе жизни без него. – В чем дело? Вы уезжаете?

Люк поднялся, чтобы предложить ей кресло, взгляд его при этом был совершенно бесстрастным.

– Да, я уезжаю, – осторожно сказал он. – Но только в Лондон.

– В Лондон! – воскликнула Мэгги. – Когда?

– Примерно через неделю.

– Так скоро.

Его глаза сузились.

– Я и не собирался пробыть здесь больше недели. – Он замолчал, налил чашку чая и передал ей, но Мэгги даже не почувствовала его вкуса. – Единственное, чего я не решил, – продолжил он неторопливо и взглянул на нее так, что его глаза вдруг показались ей похожими на два кусочка льда, – так это что мне делать с тобой, Мэгги.

Она чувствовала себя неразвернутым рождественским подарком, который никому не нужен.

– Я могу сама позаботиться о себе, – сказала она тихо. – И мне не нужно, чтобы ты изображал мою няньку.

– А мне кажется, что нужно, – отрезал он, и Мэгги удивила прозвучавшая в его голосе свирепость. – Кто-то же должен вбить в твою голову хоть немного здравого смысла.

– Но почему именно ты? – язвительно поинтересовалась она. – Потому что ты такой умный и умудренный опытом? И такой неотразимый, конечно?

– А кто же еще? – мягко парировал он. – Ведь теперь совершенно ясно, что и моя, и твоя мать, равно как и твои наставники, оказались не способными повлиять на тебя.

Она посмотрела на него с недоумением.

– Но ты не можешь заставить меня делать то, что кажется правильным тебе, Люк!

– Разумеется, могу, Мэгги, – негромко, но твердо произнес он. – И более того – я сделаю это.

Услышав эти преисполненные неслыханного самомнения слова, Мэгги в ярости чуть не бросилась на него с кулаками. Она открыла было рот, собираясь возразить, но он, мотнув головой, остановил ее.

– Потому что если ты будешь и дальше продолжать в том же духе, боюсь, это окончится разочарованием в жизни...

– Не будь так чертовски напыщен! Кончай эту мелодраму!

– И я не собираюсь позволить, чтобы это случилось, – продолжил он, как будто она ничего не сказала.

Что-то в твердой уверенности, с которой он говорил, приводило ее в ярость, это было несомненно. Но не было ли в этой настырности, с которой он собрался вторгнуться в ее жизнь, чего-то уютно-надежного? Того, чего она подсознательно желала? Точнее кого-то, кто мог бы защитить ее, позаботиться о ней? И не просто кого-нибудь. А именно его, Люка.

Откинувшись на спинку кресла, Мэгги остолбенело смотрела на него.

– Ты что, собираешься взмахнуть своей волшебной палочкой, да? – спросила она. – Сделать так, чтобы я снова полюбила математику? Чтобы я вернулась в школу и сразу вышла на первое место по успеваемости? И получила кучу наград, чтобы осчастливить тебя и всех остальных?

– Ничего подобного. – Люк кинул на нее проницательный взгляд. – Если бы у меня действительно была волшебная палочка, то, уверяю тебя, Мэгги Десмонд, я употребил бы ее для того, чтобы вычеркнуть тебя из своей жизни.

– Ты не одинок в своем желании! – в бешенстве солгала она, чувствуя, как загорелись ее щеки от прозвучавшего в его голосе холода.

Он, казалось, пропустил ее слова мимо ушей.

– Но такой возможности, к несчастью, просто не существует, как и всех прочих перечисленных тобой. Прежде всего, я просто не могу представить, как ты возвращаешься в школу.

Что ж, и то хорошо.

– Почему же? – спросила она, любопытствуя, откуда берется его убежденность.

– Почему? – Он невольно рассмеялся и окинул ее откровенным взглядом. – Ты этого не знаешь, Мэгги? Действительно не знаешь? – Она отрицательно покачала головой. Люк тяжело вздохнул. – Чтобы получить ответ, тебе достаточно только посмотреть на себя в зеркало. Ты уже не школьница. Отнюдь не школьница, – добавил он.

Интересно, какой она ему представляется? Привлекательной? Ведь что-то должно было заставить так яростно биться маленькую жилку на его щеке. Она понимала, что ее волосы растрепаны после прогулки, а щеки горят, но Люк мог и не обратить на это внимания.

Его глаза как бы неохотно, словно что-то заставляло его сделать это, скользнули по ее телу, надолго задержавшись на округлостях высокой груди, контрастирующей с плавными линиями стройных бедер и длинных ног.

От какого-то непонятного, внушающего некоторый страх возбуждения Мэгги бросило в дрожь. Она совсем не возражала против того, чтобы Люк смотрел на нее так. Собственно говоря, это даже доставляло ей наслаждение. Его оценивающий взгляд не оскорблял ее чувств. В нем не было ничего обидного, не в пример наглому интересу парней вчера вечером на танцах.

Мэгги грелась в его взгляде, как в лучах солнца. Она была не столь глупа, чтобы не заметить: в его глазах искру несомненного интереса. Даже не просто искру. На какое-то мгновение в глубине этих удивительных глаз, сейчас потемневших как штормовое небо, загорелся огонь.

Он желает меня, возликовала она, пьянея от этого впервые обретенного чувства собственной власти. Он действительно желает меня!

Сегодня утром, в машине, Люку явно хотелось поцеловать ее, инстинкт говорил ей это совершенно определенно. Но сейчас его взгляд был необычно напряженным, губы плотно сжаты. Люк, наверное, не понимает этого, подсказал ей тот же инстинкт, но начинает желать большего, чем просто поцелуй. Ему хотелось заняться с ней любовью.

Она почувствовала комок в горле и мгновенно вернулась к реальности, изумленная и одновременно напуганная перспективой того, что ее годами вынашиваемые волшебные фантазии могут воплотиться в жизнь. И другой, запрятанный более глубоко, защитный инстинкт предупреждал: если она выдаст то, о чем догадывается, это заставит его убежать от нее как можно дальше...

Когда Мэгги наконец заговорила, ее голос, к собственному удивлению и восторгу, звучал совершенно спокойно.

– Так, значит, школа исключается, – сказала она, загибая палец. – Что же остается? Умираю от желания услышать, каким образом ты намереваешься уберечь меня от самой себя!

Ее легкомысленный тон принес ему видимое облегчение. Мэгги заметила, как посветлели глаза Люка, как он тряхнул головой, словно отгоняя от себя какие-то мысленные образы.

– Я признаю, что ты могла невзлюбить математику...

– Наконец-то! – язвительно пробормотала она.

Он бросил на нее угрюмый взгляд.

– И очевидно, что ты не сможешь сделать карьеру в области, которая тебя больше не интересует.

– А о чем я твердила тебе все это время! – вставила Мэгги, но он жестом руки заставил ее замолчать.

– Все дело в том, что не следует вдаваться и в другую крайность. Ты слишком умна, чтобы всю свою жизнь заниматься неквалифицированным трудом. Можешь представить себя в тридцать лет официанткой?

И в тридцать лет, и в более зрелом возрасте она предпочитала бы счастливо жить с Люком, но шансов на то, что это произойдет, не было никаких.

– Масса вполне приличных людей занимается этим всю жизнь, – упрямо заявила она.

Он покачал головой.

– Но мало кто делает это по собственному желанию. Ты должна положить начало своей будущей карьере, Мэгги, или же изучать в университете предмет, который тебя действительно интересует. Должно же существовать что-то другое, что тебе нравится!

– Английский язык, – нехотя ответила Мэгги, думая о том, что Люк, вероятно, все же уговорит ее согласиться на что-нибудь, а она не совсем понимает, что это может быть. – Но тут мы попадаем в порочный круг, Люк: ни один университет и ни одна стоящая компания не примут меня без свидетельства о сданных экзаменах...

– Совершенно верно, – подтвердил он, и Мэгги почувствовала, что сейчас попадет в расставленную им ловушку. – Я об этом и твержу. Мы наймем тебе репетитора, и ты сможешь сдать экзамены по математике летом, как и было запланировано. Не умрешь же ты от того, что еще немного позанимаешься ненавистным предметом – в конце концов, это ведь будет только средство, а не цель. Ты уже приложила столько усилий – жалко, если все это пропадет зря. Пропущено только два месяца. С твоими-то способностями ты легко ликвидируешь отставание. А после этого можешь заняться чем хочешь, – выбрать любую специальность в университете или найти себе работу по нраву. И обещаю тебе... – Тут на его лице появилась та неотразимая улыбка, которую он употреблял, когда у него возникала необходимость убедить кого-либо, – что тебя никто не будет заставлять брать в руки логарифмическую линейку или калькулятор!

Последовала длинная пауза. Наконец Мэгги вздохнула.

– А этот репетитор, – конечно, если я соглашусь на него, – будет приходить сюда?

Внезапно выражение его лица совершенно изменилось и стало каким-то отсутствующим.

– Нет.

Девушка недоуменно захлопала ресницами.

– Нет? – беспомощно повторила она. – А, понимаю. Мне придется ходить к нему или к ней, так ведь?

– Тебя здесь не будет, – решительно заявил он.

Мэгги почувствовала себя совершенно сбитой с толку.

– Ничего не понимаю.

– Ты будешь учиться в Лондоне, – сказал Люк твердо.

– В Лондоне?

– Да. Ты поедешь в Лондон.

Со мной. Мэгги уставилась на него с таким видом, будто у него внезапно выросла вторая голова.

– Я не ослышалась? – спросила она еле слышно.

Самонадеянная уверенность, на время покинувшая Люка, теперь, казалось, вновь вернулась к нему.

– Разумеется, нет. Тебе необходим кто-то, кто приглядывал бы за тобой, следил бы за тем, чтобы ты проделала всю необходимую работу. Кто-то, кто смог бы держать твою несколько импульсивную натуру под контролем.

– Ты хочешь сказать – кто-то вроде тебя?

– Да. Именно кто-то вроде меня.

– Чтобы дрессировать меня?

На его губах появилась тень улыбки.

– Да, если это будет необходимо.

Мысль о том, что Люк будет контролировать ее жизнь, скорее понравилась Мэгги, хотя вряд ли методы, которые он будет для этого применять, совпадут с ее мечтами.

– А какая тебе от этого выгода?

– Ага. Я все время ждал, когда ты задашь этот вопрос. – Он улыбнулся. – Большая, если уж на то пошло. Мне на время нужна няня. По сути дела, это устроит всех заинтересованных лиц. Следующие несколько месяцев мне необходимо пробыть в Лондоне – я ищу возможности расширить свое дело и нуждаюсь в ком-то, кого знаю и кому доверяю, чтобы присмотреть за Лори, пока не найду подходящую замену – женщину, которая согласится поехать потом в Штаты.