355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эмили Кармайкл » Мимоза » Текст книги (страница 7)
Мимоза
  • Текст добавлен: 7 мая 2017, 02:00

Текст книги "Мимоза"


Автор книги: Эмили Кармайкл


Жанры:

   

Религия

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 31 Горячая молитва Звёздочки

В то же самое время Звёздочка, жившая с нами в Донавуре и ничего не знавшая о сестре, вдруг почувствовала непреодолимое желание молиться. Она и так постоянно вспоминала Мимозу и её детишек, и ей очень хотелось написать ей и пригласить её к нам. Снова и снова она принималась за перо, но каждый раз «как будто кто-то оттягивал мою руку, – рассказывала она потом. – Вот так, – она положила свою левую руку на правую и отвела её назад. – И так каждый раз. Я просто не могла писать. А потом я вспомнила про Озу и ковчег** и решила не вмешиваться в это дело, потому что оно принадлежит не мне, а Господу».

Тогда она начала молиться о том, чтобы у самих мальчиков появилось желание приехать в Донавур (потому что с желаниями мальчиков родители считаются, какими бы маленькими те ни были). На неё как будто легло тяжёлое бремя, и она усиленно молилась около трёх месяцев, а потом слегла с четырёхдневной лихорадкой. Казалось, Господь нарочно остановил все её обычные дела, чтобы она могла только лежать и молиться.

Это было странно. Ей страстно хотелось выздороветь, потому что работы было невпроворот и трудиться за неё было некому. Но складывалось впечатление, что сейчас ей было поручено только одно дело: молиться, представать перед Богом ради Мимозы. Постепенно сердце её наводнил удивительный покой, и хотя мысли о сестре и её сыновьях не покидали её, ощущение тяжкого бремени исчезло.

* Ис. 33:21. Быть может, слова самой Эми Кармайкл в другой её книге помогут нам понять, что она имеет в виду: «Обстоятельства не могут помешать Богу. Возле Иерусалима, города вечных беспорядков и смут, нет никакой реки. Но Бог говорит об Иерусалиме как о мирном городе на реке, на великой реке, по которой, в общем-то могли бы пройти вражеские корабли. Но они никогда там не пройдут. Бог учит нас, как мы учим малых детей. Он показывает нам образы, рисует картинки. Для тех людей, которые первыми увидели этот образ, он означал, что корабли воинственных и устрашающих соседних народов никогда не смогут подплыть к их городу. Духовный Сион, Град Божий будет защищён от всех его врагов. Иерусалим, город войн, станет городом мира и тишины. Спокойно ли ваше сердце? Бог может успокоить его. Иерусалим, возле которого нет реки, будет в безопасности радоваться своему великому Господу, Который станет ему вместо рек и широких каналов» (из книги «Отголоски Его силы» ("Whispers of His Power'', Triangle, SPCK, 1982, стр. 163).

** См. 2Цар. 6:1–8. Однажды, когда израильтяне везли назад ковчег завета, отбитый у врагов, повозка, на которой он стоял, покачнулась, и шагавший рядом человек по имени Оза, протянул руку и прикоснулся к ковчегу, чтобы не дать ему упасть, и тут же упал мёртвым, так как прикасаться к священному ковчегу было запрещено.

На пятый день ей показалось, «как будто Господь Иисус Сам вошёл в комнату». Ей даже не понадобилось выздоравливать, лёжа в постели. Она мгновенно исцелилась. Он прикоснулся к её руке, и горячка оставила её. Она немедленно встала и принялась служить*.

Обычно письмо из её родной деревни добирается до Донавура за неделю. Со дня чудесного выздоровления не прошло и недели, как от Мимозы пришло письмо – первое письмо, которое Звёздочка получила от сестры за всю свою жизнь. Оно было написано в несколько присестов за те четыре дня, пока Звёздочка лежала в лихорадке.

Что происходит в духовных сферах, когда с нами случаются подобные вещи? Как мало мы знаем о том, что происходит вокруг нас, то появляясь на наших путях, то как будто исчезая с них, но всё время сопровождая нас со всех сторон!

Глава 32 Тупица

Но давайте ненадолго обернёмся назад, чтобы увидеть, как самые что ни на есть обыкновенные и простые обстоятельства ведут к тому, чтобы мы получали ответы на свои молитвы.

Где-то посреди пыльного, шумного мира четырнадцатилетний подросток сидел в душном полумраке задней комнаты, находившейся прямо за базарной лавкой. Он пытался разобраться в запутанных счетах, но упрямые цифры никак не хотели сходиться. Он усердно считал и пересчитывал маленькие столбики медных и серебряных монет, но где-то в его подсчёты непонятным образом вкралась ошибка, и количество монет никак не соответствовало коряво написанным на дощечке суммам. Мальчик совершенно запутался и не знал, что делать.

– Тупица! – бросил ему немногословный отец. – Ты самый настоящий тупица!

Мальчик не выдержал.

– Разве это справедливо? – закричал он. – Разве справедливо называть меня тупицей, если ты не захотел отправить меня в школу? Отпусти меня в Донавур, чтобы я мог хоть чему-нибудь научиться!

Если бы под конец праздничного дня хлопушка или шутиха сама подлетела к этому сдержанному, спокойному индусу, отцу мальчика, и взорвалась прямо у его ног, он, наверное, подпрыгнул бы от неожиданности и изумления. Слова сына заставили его внутренне подпрыгнуть. Он поражённо уставился на мальчишку. Подумать только! Донавур!

С того самого дня мысль о Донавуре прочно засела в голове у Царевича, и когда он снова увиделся с матерью, то рассказал ей об этом. Она усмотрела в его словах ответ на давние чаяния её сердца. О Звёздочке она до сих пор, конечно же, ничего не знала.

В её письме, написанном под диктовку, говорилось, что уже какое-то время, около трёх месяцев, – с благоговейным изумлением прочитала Звёздочка, – старший сын Мимозы упрашивает отца разрешить ему поехать в Донавур. Можно, она его привезёт? А можно вместе с ним привезти второго сына? Она хочет посвятить своих ребятишек Богу. И муж её согласен. Когда ей было бы лучше всего приехать?

«Около трёх месяцев». Это не могло быть простым совпадением. Но Звёздочка, всегда стремившаяся держаться истинной сущности вещей, знала, что слова «посвятить своих ребятишек Богу» могут значить и очень много, и почти ничего. Не забывайте, она не знала того, что знаем мы с вами о многолетней смелости и выдержке своей сестры. Она не знала, что Мимоза поклоняется её Богу.

Правда, она знала, что отец мальчиков, будучи индусом, ничуть не опасается, что его сыновья станут истинными и ревностными последователями Христа. Сколько индийских мальчиков – взять к примеру хоть его собственных племянников! – получали образование в христианской школе, но, возвращаясь домой на каникулы, снова погружались в древние обычаи? И кем они становились в результате? Может, они и называли себя христианами, но при этом строго соблюдали вековые устои касты, а ведь это и есть самое главное. Они жили так, как полагается примерным индусам, и не особенно беспокоились о соблюдении христианских принципов, когда это было неудобно. Короче, жили они точно так же, как их предки, только были более-менее образованны. Чего тут бояться? Ведь христианство – это лишь внешняя маска! Неужели отец-индус, прекрасно знающий, каковы его сыновья на самом деле, убоится такой незначительной мелочи? Нет, конечно, были и исключения, но ведь их слишком мало, чтобы тревожиться из-за них по-настоящему!

Поэтому в ответном письме Звёздочка чётко объяснила, что у нас и в мыслях не было удовлетворяться такими вот внешними плодами христианского образования. Она рассказала, что нашей целью всегда было подлинное обращение детей, их освобождение от касты и воспитание в них преданности служению Господа Христа. Она подробно пояснила, как мы пытаемся этого добиться, какие средства, по нашему мнению, лучше всего приведут нас к достижению этой цели.

Ей было очень трудно писать это письмо. Казалось, оно непременно захлопнет приоткрывшуюся дверь, да ещё и повернёт в замке ключ. Звёздочке было бы ещё труднее написать его, если бы она знала, что стоит за посланием Мимозы, видела на бумаге следы слёз и ощущала в его словах боль долгих и трудных лет. Но на тот момент это было сокрыто. Звёздочке страстно хотелось получить на воспитание сыновей сестры, и в письме Мимозы она усмотрела одну подробность, которая придавала ей надежды. Много ли скажешь в письме, если оно пишется чужой рукой? Но Мимоза писала, что ещё девочкой мечтала жить в Донавуре, и надеялась, что эта её мечта исполнится хотя бы для мальчиков.

Ответное письмо Звёздочки отправилось в свой неспешный путь по дорогам и деревням и наконец добралось до Мимозы. Если у вас есть хотя бы искра воображения, вы без труда сможете представить себе то жадное нетерпение, с каким Мимоза слушала невнятное и невыразительное чтение мужа, водящего глазами по строчкам драгоценного послания. Звёздочка думала, что её слова захлопнут перед мальчиками дверь. Ей понадобилась смелость, чтобы написать это письмо. Мимозе тоже пришлось призвать на помощь всё своё мужество, чтобы терпеливо выслушать его до конца, пока муж медленно и неодобрительно читал. Неужели он согласится на все эти условия? Нет, это просто невозможно! Но Небесный Отец слышит мольбу Своих детей. Как часто Он и раньше отвечал на её отчаянные прошения! В глубине её сердца был несказанный покой, и она снова принялась молиться.

И случилось невозможное! Читая о том, как врата темницы распахнулись перед поражённым Петром, мы называем это чудом*. Мы знаем, как прочны железные двери. А ещё мы много знаем о мышлении и обычаях индусов – не таких, какими они предстают перед нами в современной и уже во многом преображённой Индии, а таких, какими они остаются в крепости своей непоколебимой касты. Мы знаем, что ни одна стальная дверь не захлопывается и не запирается так крепко, как индусское сознание, когда речь идёт о подобных вещах. И каким бы слабохарактерным и трусливым ни был муж Мимозы во всех других отношениях, он всё ещё оставался – и остаётся – индусом. Скажи он «нет», на его сторону тут же встала бы вся каста. Но он сказал «да», и Мимоза сразу же написала сестре, что они скоро приедут. В тот день вместе с птицами пело и ликовало её сердце.

Глава 33 Как раскалённая проволока в ухе

Но муж нарушил своё обещание.

Всё это разворачивалось, когда я была в отъезде. И так как я была занята особенно трудной работой, Звёздочка решила не отягощать мне жизнь, и без того переполненную заботами. Зная, что я буду с ней, что бы она ни предприняла, она решила подождать, пока не станет ясно, чем всё это кончится. Ибо в нашем маленьком счастливом донавурском мире мы никогда не рассуждали о важности единства, а просто жили как одно целое. «Смуглые и белые, белые и смуглые, все мы перемешаны», – поётся в детской песенке. Только мы были даже не перемешаны, а как бы слиты воедино.

Шли недели, но никаких новостей не было. Потом от Мимозы пришло коротенькое, жалкое письмецо, после долгих уговоров написанное под её диктовку братом. В нём говорилось о том, что муж согласился было отпустить мальчиков, но потом взял своё слово обратно из-за недовольства и сопротивления всей касты. И всё равно в тихом спокойствии своей веры Мимоза, по всей видимости, продолжала готовиться к тому времени, когда двери, наконец, распахнутся. Как говорится, она продолжала верить и надеяться в совершенно безнадёжных обстоятельствах. На её небе не было ни одного проблеска света. Но чтобы при случае иметь возможность немедленно тронуться с места, она продала все свои медные сосуды, самую драгоценную и необходимую утварь индийской хозяйки. Когда-то их подарил ей отец, они были частью её приданого, и она знала, что таких горшков и блюд ей не купить уже никогда. Теперь она вынуждена будет пользоваться дешёвой глиняной посудой. Ни о чём таком она не писала, но мы и так прекрасно это знали.

Потом она пошла к своему недостойному брату и, показав полученные от продажи деньги, уговорила его сопровождать её и мальчиков в Донавур, «когда Бог откроет ей путь». Часть денег должна бы-

ла пойти на содержание его малолетних дочерей, которыми он откровенно не интересовался, а часть Мимоза собиралась потратить на дорогу. Она писала, что скоро приедет.

* См. Деян. 12. Имеется в виду история о том, как апостолу Петру, сидевшему в тюрьме, пришёл ангел, разомкнул его цепи, раскрыл двери темницы и вывел его на свободу.

Прошло уже много дней, но она так и не появлялась. Что произошло? Случиться могло что угодно, но из всех суетных и глупых способов тратить время зря, бесполезнее всего будет, пожалуй, гадать, что могло случиться, а грустнее всего – размышлять о том, что могло бы произойти, но так и не произошло. Лишь позднее мы узнали обо всём.

Каста продолжала склонять мужа на свою сторону. Мимоза была связана по рукам и ногам, ничего не могла объяснить своим родичам и потому страдала. В этой древней земле, где годы говорят сами за себя, а прошедшие века учат людей мудрости, человеческая речь пересыпана множеством пословиц и поговорок о том, какие страшные раны наносят порой жестокие слова. Говорить человеку такие слова – всё равно, что всунуть ему в ухо раскалённую докрасна медную проволоку. Они – как огненные язвы в ушах; как острые гвозди, которые вбивают в мягкое, невысушенное дерево; как стрелы, пронзающие насквозь. Слова ранят больнее, чем удары; оказаться под градом обидных слов – всё равно, что попасть под хлёсткие плетни ливня пополам с сильным ветром. Стоило Мимозе выйти из дома, и она тут же, как никогда раньше, подвергалась суровому осуждению со всех сторон. А ведь раньше ей тоже приходилось несладко. Рассказывая о тех днях, она сказала: «Я снова жила перед Господом, постоянно держа в руке край своего сари».

Кто ещё мог поддержать её тогда, как не Спаситель, изведавший страдания? Разве в жизни не бывает таких минут, когда всего остального оказывается просто недостаточно? Наверное, если войти в Божий храм через те двери, что называются Красными*, то можно с радостью узреть Господа во всей Его красоте и славе. Но пока мы не доберёмся до города, где каждые врата сделаны из одной жемчужины**, у нас не получится ходить только в радости. Да, воистину, все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы***. Рано или поздно всем нам придётся дойти до такого места, где мы услышим голос, полный неизмеримой боли и зовущий нас к участию в Его страданиях

Но именно там мы и обнаружим Его Самого. И кто, как не Иисус, распятый и воскресший, сможет укрепить и поддержать нас в горький час?

«У меня в комнате висят портреты Милле, Гёте, Толстого, Бетховена и Иисуса Христа в Гефсиманском саду, – писал своему другу в Париж один студент-китаец, пока ещё не христианин. – Когда я слышу прекрасную музыку, читаю чудесные стихи, вижу замечательную картину, сердце моё и глаза устремляются не к Иисусу, а к портретам других великих людей. Но когда меня постигает беда и сердце тревожится, эти знакомые лица теряют свою силу и очарование. Только когда я размышляю об Иисусе и Его мучительных страданиях в ту последнюю ночь, душа моя наполняется миром и покоем».

Ужели Ты, Христос, ходил беспечно

Средь нас, людей? Не ведая печали,

Изнеженной ноги не претыкая,

В весельи проводил все дни свои

На пажитях зелёных? Кто хоть раз

Бежал нагим по сумеркам пустынным,

Гонимый прочь неумолимым ливнем,

Неужто, припадя к Твоим стопам

В отчаяньи немом, в Тебе не сыщет

На скорбь свою ответа? – Пот и слёзы

Твоею были пищей. Приласкали

Тебя копья ударом. О страдалец,

Сын Человеческий!..

Глава 34 «Опояшься и обуйся!»

В то время муж Мимозы жил в городе, отстоявшем от деревни своей касты приблизительно на десять миль. Она могла бы приехать к нам без его ведома, но благодаря унаследованной от отца честности эта мысль даже не приходила ей в голову. Её преданность своему малодушному супругу, кото-

* В оригинале эти двери называются, скорее, «Прекрасными», «Красивыми». Синодальный перевод Библии отражает старое русское употребление слова «красный» в смысле «красивый», «прекрасный» («красная девица» и т. п.) – прим, перев.

** См. Откр. 21:21.

*** 2Тим. З:12.

рый беззаботно и бездумно растрачивал свою жизнь, бросив её одну с маленькими детьми, не поколебалась ни на минуту. Поистине, индийские женщины, испытанные целыми поколениями тяжкого труда и бескорыстной самоотверженности, сделаны из особо прочного и благородного материала, и нет им равных среди других народов земли.

Но однажды Мимоза вдруг почувствовала, что должна незамедлительно отправиться в путь. Она не могла объяснить это неодолимое ощущение неотложности. Она знала только, что не может не послушаться. «Я просто должна была приехать!» – говорила она потом.

Слушая её рассказ, мы сидели и думали, не тот ли самый ангел, что когда-то освободил Петра, посетил и Мимозу, осветив её дом и пробудив её от молчаливого молитвенного оцепенения, – если это, конечно, можно назвать оцепенением, ведь и тело её, и душа были напряжены до предела и непрестанно бодрствовали, дожидаясь ответа. Как бы то ни было, ей показалось, что с неё упали тяжёлые цепи. «Опояшься и обуйся», – спокойно и неторопливо сказал ангел апостолу, хотя каждая минута была на счету*. Мимоза тоже собиралась тихо и не спеша. Вскоре с малышом на руках она вышла из дома, ведя с собой других троих сыновей. Соседи увидели, что рядом с ней идёт брат, который так часто оскорблял её обидными речами. Нам кажется, что кроме него, незримо для всех, Мимозу, должно быть, сопровождал могущественный ангел, потому что она спокойно прошла мимо всех враждебно настроенных стражей своей деревушки, где всё вокруг было оплетено кастовыми обычаями. Неприступные врата распахнулись перед ней, как они распахиваются всегда, когда их касается ангел, и Мимоза с детьми в сопровождении брата, которого она за деньги уговорила пойти с ней, направилась к тому самому городу, где жил её муж, не зная, что ожидает её там.

Они очень устали, когда добрались, наконец, до города, где располагался огромный индуистский храм. Пройдите по тамошним улицам рано утром, посмотрите на надменные лица брахманов, высокомерно глядящих на вас сквозь железные прутья своих просторных веранд, где они спят на полированных деревянных ложах. Приподнимаясь на локте, они окидывают прохожих таким взглядом, который невозможно описать, пока сам не почувствуешь его на себе. Вот оно, превосходство чистейшей воды. Пройдите по внушительным, запутанным коридорам этого поразительного храма, и тогда вам придётся собрать воедино всю свою веру, чтобы поверить, что однажды в Индии наступит день, когда суд потечёт, как вода, и правда – как сильный поток!**

Как раз в этот город и пришла Мимоза, беззащитная женщина, которая, по словам соседей, навлекла позор на голову мужа. Миновав могучие стены храма, она остановилась и подняла голову. Именно эти стены окружали её мальчика, когда ему в лоб втирали священный пепел. Глядя на эти мощные твердыни, даже самый отважный воин почувствует, как его дерзновенная решимость превращается в снежную пыль. Проходя мимо них, Мимоза ощутила, что эти каменные громадины сдавили её веру со всех сторон. Однажды мне довелось побывать на пороге внутреннего и самого главного святилища того самого храма. "Мне приходилось беседовать с мужчинами, на лице у которых одновременно отражаются свирепость и чувственность. Я говорила и с молодыми мальчиками, напомнившими мне того юношу, которого полюбил Иисус, взглянув на него***. Но я ни разу не встречала такого человека, на котором никак не отразилось бы присутствие этих громоздких, властных сооружений. Сейчас Мимоза ощущала их невидимую силу, и идущий рядом с нею мужчина только усиливал её чувство беспомощности. Ведь когда-то он вкушал благость Божьего Слова и сил грядущего века****, но дух его так и остался прежним. Кто же станет победителем в этой долгой битве между добром и злом? Судя по тому, что видела вокруг Мимоза, пока в ней побеждал вовсе не Иисус Христос. Пока побеждал сатана.

Глава 35 Преодолевая отчаяние

Лишь поздно вечером Мимоза добралась до дома, где жил её муж, и тут же, совершенно неожиданно для себя, оказалась посреди невероятного шума и сумятицы. В доме кипели самые бурные стра-

* См. Деян. 12:8.

** См. Ам. 5:24.

*** См. Мк. 10:21. Речь идёт о молодом богатом правителе, спросившем Иисуса, как ему унаследовать жизнь вечную. «Иисус, взглянув на него, полюбил его».

**** См. Евр. 6:4–6: «Невозможно – однажды просвещённых, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святого, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему»

сти, и было полным-полно народу. Слухи о её намерениях опередили её и до глубины души возмутили и её неповоротливого, ленивого мужа, и всех его соседей.

«Это же безумие! Немыслимо! Так опорочить свою душу, осквернить свою касту! Лучше бросить этих детей в реку прямо с городской стены, швырнуть их в колодец или оставить в джунглях на съедение диким зверям!» Все вокруг громогласно причитали, осыпая бедную Мимозу проклятиями, угрозами и оскорблениями; повсюду виднелись пылающие гневом глаза, сжатые кулаки и яростно размахивающие руки, слышались возмущённые возгласы, а она беззащитно стояла посреди всей этой бури.

Неистовство продолжалось несколько часов. Им прекрасно известно тайное снадобье, которым пользуются в Донавуре. Это белый порошок. Его дают человеку, чтобы он стал христианином. Мальчиков одурманят этим порошком, как когда-то давно каким-то похожим снадобьем, должно быть, опоили их несчастную мать. Разве не с того самого времени она начала вести себя весьма и весьма странно? Мальчики начисто забудут всё хорошее и разрушат свою касту неподобающими поступками. Царевич слушал все эти причитания с открытым ртом, и сердце его сжималось от ужаса. Неужели в Донавуре и правда всё так, как ему говорят? Если да, то он лично не хочет туда ехать!

Но Мимоза твёрдо стояла на своём. «Да неужели я, работавшая ради своих детей, как последний кули, стану бросать их в реку или в колодец? Неужели оставлю их в пустыне или в джунглях? Нет, я схожу с ними в Донавур и вернусь».

Наконец, накричавшись до хрипоты, непрошеные гости разошлись по домам. Хотя всё это время Мимоза держалась очень тихо и стойко, теперь она была слишком возбуждена, чтобы ужинать, и потому улеглась рядом с мальчиками и попыталась заснуть. Ей было тяжело, но она не чувствовала отчаяния. Как только рассветёт, она поднимется и пойдёт дальше.

Но с первыми солнечными лучами бессонный враг разбудил её мужа и возгрел в нём новое ожесточённое сопротивление. «Я никогда не отпущу тебя туда!» – сказал он. К тому же коренастый и крепкий Проказник вдруг тоже заговорил и причём самым решительным голосом. «Скажите тёте Звёздочке, что мне всего 4 года, а я уже прошёл 10 миль, и мои ноги страшно устали. Я приду к ней как-нибудь в другой раз». Муж Мимозы тут же ухватился за жалобы сына. Конечно же, его счастливый Четвёртый мальчик останется с ним! И ничто на свете не сможет заставить его проститься со своим первенцем! С этими словами он увёл Царевича во внутреннюю комнату и надёжно запер его на ключ, чтобы тот вдруг снова не передумал. Теперь-то уж никто никуда не уйдёт. Это крепко-накрепко привяжет Мимозу к его дому! Какая мать оставит первородного сына и благословенного Четвёртого малыша?

Что было делать Мимозе? Странное побуждение, заставившее её покинуть родную деревню, не покидало её. Будто незримая рука подталкивала её дальше. Она знала, что должна идти. Но как ей идти без сыновей? Она стояла молча, как всегда в минуты особенного душевного напряжения. Мы, видевшие и знающие её, можем себе представить, как она стояла в то утро, безмолвно взирая своими тёмными, глубокими глазами на что-то невидимое людям. Что видится каждому из нас, когда мы вдруг исчезаем для этого мира, как бы выходя из собственного тела? Крики и голоса вокруг неё звучали глухо и приглушённо, как будто издалека. Она беседовала со своим Небесным Отцом.

Неужели теперь у неё один за одним отнимут этих детей, которых даровал ей Бог и ради которых год за годом давал ей силы трудиться? Неужели их станут воспитывать в следовании всему, что ей так мерзко и противно? Всего два раза в жизни и всего на несколько минут к её губам подносили чашу с водой жизни. Неужели её детям так и придётся до смерти мучиться от жажды? Она знала, что где-то там есть не только чаша, но целые родники и реки этой живой воды. Как жаждала она все эти годы! Так неужели её детям не удастся выпить ни одной капли из этих животворящих источников, приникнуть к ним, чтобы больше не жаждать вовек?

Как оставить своих любимых мальчиков на милость этих коварных и жестоких людей, которые не преминут воспользоваться такой возможностью? Что предстанет их невинным глазам всего за одну неделю в этом нечестивом, развращённом городе?

Так писать не принято. И сейчас мы не можем говорить всю правду, потому что не желаем никого обижать. Но в глубине души мы знаем (а есть те, кто не боится говорить об этом вслух), что самые чёрные страницы нашей Библии находят своё живое воплощение в каждой стране, где нет страха Божьего. Можно покрыть грех гирляндами благоухающего жасмина, но он всё равно останется грехом.

Мимоза всё это понимала, но с доблестной, отважной верой, которую невозможно не почтить, она отдала свои сокровища в Божьи руки. Она была уверена, что нужно идти дальше, но сердце её разрывалось на части, и она возвысила голос и зарыдала.

Рыдая, она шла по улице, неся на руках малыша и ведя рядом семилетнего сынишку. Царевич услышал её голос и, не выдержав, вырвался из своего заточения и бросился вслед за матерью. Услышав, что сзади кто-то бежит, Мимоза остановилась.

– Мама, мама, не уходи! – умоляюще закричал Царевич. – Там тебя одурманят волшебным порошком! – Услышанные накануне слова глубоко проникли в его душу.

Мимоза плохо помнит, что она ответила ему тогда. Она знает лишь, что не пыталась уговаривать его уйти вместе с ней. Время разговоров кончилось, сейчас ей нужно было только идти. И Царевич пошёл с ней.

Тогда же, подняв руки к небу в немой мольбе, поклонении и безраздельной вере, она отдала своего драгоценного, золотого мальчика, своего четырёхлетнего кроху, с которым до сих пор ни разу не расставалась, под особую защиту своего любящего Бога и Отца – и снова решительно зашагала навстречу далёкому Донавуру.

Путь оказался нелёгким. Накануне перед уходом из деревни они съели всё то немногое, что оставалось у них дома. Мальчики ещё немного поужинали вечером, когда добрались-таки до отцовского порога. Мимоза же так ничего и не ела. Им предстояла тряская поездка в повозке, а потом ещё один долгий переход по жарким пыльным дорогам. Они шагали молча, потому что были слишком измучены для разговоров, но ни разу даже не подумали о том, чтобы повернуть назад.

Через два дня, по восточному обычаю никого не предупреждая о своём прибытии, они добрались до Донавура.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю