Текст книги "Меридиан (ЛП)"

Автор книги: Эмбер Кизер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Как ты себя чувствуешь? – она обхватила мое лицо ладонями и внимательно посмотрела в глаза.

– Все в порядке?

– Я думаю, что пришло время тебе пойти со мной.

– Кто это был?

– Старый друг. Нет времени на раздумья. У него не так много осталось.

– Куда мы идем? – я снова надела пальто.

– За твоим следующим уроком.

– Как это?

– Как пропустить готовую, но сильную душу через свое окно.

– Кого?

– Лучшего друга моего Чарли. Джаспера Лоджа. Его внучка попросила меня. Он не против, чтобы ты тоже присутствовала.

– Где?

– На его смерти, деточка. На его смерти.

Глава 21

21 Декабря, 1974

Нет половых различий. Нет мужчин или женщин. Все едино, нет множества. Лишь несколько людей, использующих более трех процентов мозга, знают это. Думаю об Эйнштейне – он знал такие вещи, которые немногие смогут осознать, даже с помощью визуальных средств. И коль скоро лишь немногие могут осознать идею отсутствия полов и количественных мер, когда речь идет о Создателях, мы – Фенестры – должны попытаться объяснить. И вот я стараюсь. И хотя получается далеко не всегда, но это мой путь.

Линея М. Винн 1900 – 1975 (убита Атерности. Недоказано. Причиной смерти названо случайное утопление) – ее кузина Меридиан Фулбрайт, 3 марта 1975.

Мы остановились перед древним, покрытым ползучими растениями, вагончиком. К нам подошли, крадучись, две кошки, а вдали залаяла собака. На толстом слое грязи и глины лежал слой сена, но я все-таки аккуратно прошла к широкому крыльцу. Коты мяукали и вместе с нами вошли внутрь.

Она направилась прямо в спальню, рассказывая нам все по дороге. Она бывала в этом доме много раз.

– Привет! Джаспер, это моя племянница Меридиан. Она одна из нас.

Я стояла в раздумьях в проходе спальни, чувствуя, как сердце наполняется страхом. Почему этот старик пугает меня?

Я подпрыгнула, услышав голос позади себя.

– Пой дедушка Джаспер – один из последних оставшихся в живых ветеранов Второй Мировой Войны. Стрелок Б-17, в день высадки союзников в Нормандии обстреливал с друзьями пляжи. Я не могла не упомянуть это, представляя его.

Женщина с длинными косами в крестьянской юбке вошла в комнату и села напротив тетушки.

– Привет, тетушка, рада снова тебя видеть. – Она улыбнулась. Запахи сосны и пачули как будто облаком вились за ней.

– Сара, прошло уже слишком много времени, – тетушка дотронулась до ее руки сквозь килтовую ткань. Мысль, что военный человек так съежился, была нелепой.

– Он едва держится, тетушка. Ему недолго осталось. Он написал в своих бумагах, чтобы я позвала тебя, когда придет время.

– Мы с твоим дедушкой приехали обратно. Он всегда очень гордился что ты переехала в Нью-Йорк и чего-то добилась.

Сара засмеялась и отхлебнула из кружки. – Он любил похвастаться, не так ли?

Тетушка жестом подозвала меня. Я медленно подошла к кровати.

– Это моя племянница, Меридиан. Я сшила этот кильт когда умерла твоя бабушка, Сара.

Веки Джаспера не дрожали, но его дыхание было ритмичным, хотя он не был подключен к какому-либо аппарату.

Тетушка взяла меня за руку. Я почувствовала, как будто я взяла палящее солнце. Ее рука была очень горячей, а моя – очень холодной.

– Сара, ты хочешь сказать еще что-нибудь?

Сара поднялась и поставила кружку.

– Он все знает. Все уже сказано.

– Ну что ж, Меридиан, я хочу, чтобы ты закрыла глаза и представила себе то окно. Ты сделаешь это сама. – тетушка сжала мою руку. – У меня уже не хватает сил защищать тебя.

Я взглянула на Сару, не зная, как она отреагирует. – Я ясновидящая, – сказала она, пожав плечами. – Ты меня не удивишь.

Я кивнула, не полагаясь на голос, и закрыла глаза. Я слишком сильно их зажмурила и перед глазами поплыли радужные пятна и пузыри.

– Расслабься, – предостерегла меня тетушка. – Дыши.

Я попыталась расслабиться и втолкнуть воздух в неповинующиеся легкие.

– Теперь, представь окно. Ты поняла? – спросила она.

Я кивнула. Я представила себе большое окно, обрамленное, будто снегом, белыми кружевными занавесками.

– Теперь открывай его. Позволь ветру ворваться в него. Что находится снаружи?

Держа глаза закрытыми, я наклонилась к окну.

– Не очень далеко. Ты должна остаться на этой стороне, слышишь? – тетушкин голос предостерег меня от лишнего шага, от желания продолжать идти. – Скажи, что ты видишь, Меридиан.

– К-к-к… – я прочистила горло и попробовала снова. – Красное, много красных цветов.

– Это маки? – спросила Сара.

В эту секунду я узнала, что это были красные маки на Полях Фландрии, хотя я не могла бы сказать, откуда пришло это знание.

– Да. – Я почувствовала, что кто-то стоит за моей спиной.

– Это хорошо. Теперь тебе надо отойти. – сказала тетушка. – Уйди с дороги Джаспера – отойди от окна и от него.

Я повернулась, пытаясь убраться с дороги. Я чувствовала себя связанной, как будто играла в Твистер с толпой невидимых созданий.

– Я не могу.

Я снова пошла к окну. Стали болеть руки. Голова взорвалась болью. Где-то вдали я слышала голос тетушки. Я будто вернулась в ванную, когда сдерживала дыхание и потом жадно хватала ртом воздух.

– Ты сможешь. Отойди в сторону. Представь, что ты стоишь в очереди на вход в кинотеатр, но до сих пор не купила билет. Вокруг тебя ходят люди, но ты же в очереди. Так ведь? Ты видишь? Держись. Ты сильная.

– Да, да. – Я почувствовала, как сдвинулась в сторону. Я могла видеть маки, но сейчас я также видела комнату, свою желтую комнату с ромашковым ковром и белой кроватью с балдахином. Джаспер повернулся от окна чтобы посмотреть на меня.

– Спасибо тебя. Передай тетушке, что я её должник.

Джаспер очень легко дотронулся до моей щеки и переступил через подоконник, выходя в маковое поле. На лугу что-то двигалось, я видела, как люди идут ему навстречу.

Я будто плыла против течения. Часть меня хотела пойти с ним.

Продолжить идти.

Там было так красиво и мирно. Так ярко.

Я не знала этих людей, но это было и не нужно – я ощущала огромное наслаждение. Слепящее, ошеломляющее желание скрутило мое тело в судорогах.

Глава 22

Раздался сильный треск, и я впрыгнула, широко раскрыв глаза, обратно в спальню Джаспера. Я сжала тетушкину руку.

– Я закрыла окно за тебя. Но у тебя почти получилось сделать это самостоятельно. – тетушка погладила меня по щеке. – Как ты себя чувствуешь?

Я зевала, удивленная тем, что я снова в своем теле. Было очень необычно снова чувствовать тяжесть рук и ног. Головная боль утихла, но не исчезла окончательно. Живот колотило, но вроде бы до рвоты дело не дойдет. Также прилично ломило кости, но, как и все остальное, это уже проходило.

– Ты в порядке? – Сара обошла кровать и встала рядом со мной.

– Я думаю… со мной все будет в порядке. – я не могла скрыть удивление в своем голосе. – Он сказал, что теперь твой должник, тетушка.

Сара вытерла слезы.

– Не знаю, откуда ты это знаешь, но уверена, что он справился.

Я повернулась к ней, мне надо было ей рассказать: – Там были люди. Он был счастлив.

– Спасибо, – она обняла меня. – Я уверена, что многие люди и не догадываются о твоем даре, но спасибо тебе. Ты сделала его путь легче.

Похоже, в этом вся суть, так? Большинство людей боятся. Но боятся ли они меня, или, собственно, смерти.

– Смерти, не тебя. Они тебя даже не видят, по сути, они слишком охвачены страхом смерти, – сказала Сара.

Я посмотрела на нее.

– Я что, сказала это вслух?

– Нет, – она улыбнулась. – Может быть, хотите чай или кофе, прежде чем вы отправитесь обратно?

– Нет, Сара, спасибо. Меридиан надо поспать, мне кажется. – Тетушка засмеялась. – Или мне!

– Я пробуду здесь еще с пару недель, улаживая его дела – звоните, если что-нибудь понадобится.

Она порылась в сумочке и дала мне визитку.

– Также звоните, если вас занесет в Нью-Йорк, и нужно будет место остановиться. Там не шикарно, но это дом, и он ваш.

– Спасибо. – Я положила карточку в задний карман и тоже улыбнулась ей. Она мне казалась почти подругой, даже несмотря на то, что ей было за тридцать, и она обладала лоском жителя Нью-Йорка, несмотря на ее хиппи аксессуары.

Тетушка передала мне ключи от машины.

– Веди не торопясь, и все будет хорошо.

Я хотела с ней поспорить, но заметила серость ее щек и жуткую синеву губ. Я замолчала и помолилась, чтобы мы добрались без приключений.

Всю обратную дорогу я ехала со скоростью пять миль в час, но мы ни во что не врезались и не слетели с дороги. Тетушкин храп был единственным музыкальным сопровождением. Добравшись домой, я расцепила сжимающие рулевое колесо пальцы и в первый раз глубоко вздохнула.

– У нас есть лакричник?

– Только если где-нибудь в кладовке. Что, захотелось вдруг? – тетушка прервалась, чтобы расстегнуть ремень.

– Ага, черный лакричник и медовый сэндвич.

– Любимое блюдо Джаспера?

Я подумала и кивнула.

– Да, с детства. Звучит отвратительно. Но я непременно должна его попробовать.

Я поддерживала тетушку за локоть когда мы поднимались по лестнице. Кустос, приветственно скуля, быстро лизнула меня в руку.

– Тебе надо знать, что тебе захочется попробовать многие вещи, когда ты будешь накапливать воспоминания. Я помню, как однажды пила виски прямо из бутылки, потому что один парень сказал, что вкус отличается от того, который в стакане – я не помню его имени, но теперь знаю, почему он ушел из жизни.

Я хихикнула, когда мы отряхнули ботинки и стали раздеваться.

– И что, правда вкус отличается?

– Нет, – тетушка покачнулась, и я поддержала ее.

– Что случилось?

– Похоже, переутомилась.

– Ты уверена? Может быть, вызвать врача?

– Не сейчас. Проглочу пару таблеток аспирин и посмотрю, как себя буду чувствовать.

Я понимала, что он чего-то недоговаривает.

– Но…

– Нет.

– Я бы могла позвонить…

– Прекрати. Не суетись. – Она подняла руку и потерла глаза.

Я больше не настаивала, но это мне не нравилось.

Тетушка прошла в гостиную и уселась на диван.

– Я сделаю тебе чай, хорошо?

– С двумя кусками сахара и капелькой молока, – сказала она, и глаза ее закрылись.

Пока вода кипела, я рылась в кладовой, но так и не нашла черный лакричник. Что если вызвать неотложку? Может быть попросить Тенса отнести ее к машине? Могу ли я заставить ее принять лекарство? Что если не стоит просто так оставлять ее?

Внешняя дверь распахнулась и шаги тяжелых ботинок протопали к кухне. Зимой старое закрытое крыльцо было не намного лучше прихожей.

Я стояла в проходе на кухню и смотрела, как Тенс сначала расшнуровал, потом стянул свои ботинки. Я с изумлением ощущала легкое, радостное ощущение в основании позвоночника. Я любила его? Могла ли я его полюбить? Как еще я могла назвать это лихорадочное желание?

У него было лицо, как у статуи. Его руки – как можно быть столь увлеченным чем-то, что видишь ежедневно? Я никогда не обращала внимания на чьи-либо руки, но его руки постоянно притягивали взгляд. Я хотела почувствовать их прикосновение, такое же нежное, каким он трогал Кустос.

– Ты уже все, или тебе еще нужно несколько минут? – спросил Тенс, не поднимая взгляд.

Я прочистила горло и пошла к чайнику.

– А вот и ты!

Отлично.

– А вот и я. – Тенс улыбнулся мне и отодвинул стул от кухонного стола. Я почти чувствовала его изучающий взгляд на своей спине.

– Где ты был? – спросила я.

– Вокруг да около. Ты справилась?

– В общем-то, да. Я не смогла сделать все самостоятельно, но получается все лучше и лучше.

Чайник засвистел и я тут же захлопотала, как будто дело касалось чего-то намного более важного, чем просто чай.

– Что-нибудь болело?

– Да нет, все быстро прошло. – я сварила и поставила перед ним чашку какао.

– Спасибо. – Он коснулся моей руки как будто наполнив её своей энергией.

Я кивнула и отошла, рассеянно макая чайные пакетики.

– Мне кажется, что чай уже готов.

Я посмотрела на чай, который уже сам мог сгодиться для пакетика.

– Мне нравится, когда он так заварен. – Я положила в чай два куска сахара и налила молока – как велела тетушка. – Так где, говоришь, ты был?

– Недалеко.

Я посмотрела на его суровое выражение лица и оставила эту затею. Возможно, он был с кем-то на свидании. Это было бы отличным довершением всего – влюбиться в парня, который любит другую.

– Я должна отнести тетушке чай. – Я взяла чашку и блюдце.

– Дай ей поспать. – Тенс встал и задержал меня. Я пролила чай на пол.

– Вот блин!

Я поставила чашку и взяла полотенце. Я как обычно была очень аккуратна.

– Не беспокойся. Тетушка плохо спала все это время; она все время ходит ночью. Она очень беспокоится, что оставит нас наедине с Ности. Я не думаю, что нам стоит ее будить. Вот и все.

Очевидно, Тенс подумал, что я расстроилась из-за его предложения, а не собственного конфуза перед ним.

– Но когда я смогу делать это, разве они не оставят нас в покое? – я бросила полотенце в корзину для белья и села.

– Я не знаю. Ты что, правда собираешься это пить? – Тенс указал на мой чай.

Он был такого темного цвета, что казался черным.

– Конечно.

Я отпила немного и постаралась удержать нормальное выражение лица.

Он усмехнулся, но ничего не сказал. У него был собственный способ отвечать на вопросы – вовсе ничего не говорить. Я же всегда смущалась своим собственным вопросом. Неужели это из-за его присутствия я чувствовала себя так неловко?

Надо было сменить тему.

– Кстати, как ты сюда добрался?

– Пешком. Машину же вы забрали.

Я подумала, что он специально буквально ответил на мой вопрос.

– Да я не про сегодня. Я имела в виду, в самом начале, как ты нашел тетушку?

Тенс поставил чашку на стол и начал размешивать её содержимое. Я уже решила, что он не будет мне отвечать, когда он сказал:

– Мой дедушка, – он болезненно вздохнул, – Мне было двенадцать, когда он умер. Меня усыновили. Я пару раз сбегал, но меня ловили и отправляли обратно. Я совсем не хотел прятаться.

– Ты был ребенком.

– Возможно. А может и нет. В четырнадцать лет с разбитой губой и парой сломанных ребер, я наконец нашел, чего стоит бояться.

– Тебя били на улицах?

– Нет, чудовище находилось внутри милого, безопасного дома, не на улице. Но всем было плевать. Никто не спрашивал, почему я всегда был в синяках. Они видели только милую семью среднего класса, которая усыновляла детей, которые никому не были нужны.

Я сглотнула. – Ты сбежал, так?

Он кивнул. – Стащил немного денег. Стал бродяжничать.

– Где это было?

– В Сиэттле.

Челюсть отвалилась. – Это же так далеко? Почему ты приехал сюда?

– Тай так сказал. Он говорил, что если я попаду в неприятности, я могу прийти сюда и спросить тетушку или Чарльза. Он говорил, что моя судьба сплетена с войной людей и света. Я должен их защищать. Он хотел еще что-то сказать, но время вышло.

– Так ты пришел сюда пешком?

– Я ехал на попутках, крал бумажники и подрабатывал где мог. Я добрался сюда спустя примерно два года. Почти все это время я жил на земле. Тай хорошо меня обучил. Он заставил меня выучить, какие растения съедобны, научил, как разжечь костер не имея под рукой ничего, кроме сырого дерева. Как сохранять тепло. Он разговаривал со мной во сне. Говорил, что мне нужно знать, как скрываться.

– Ты до сих пор его видишь?

Его голос стал печальным. – Нет, он перестал приходить в тот день, когда я ступил на это крыльцо. С того времени мне стал сниться… – Он замолк.

Я не хотела, чтобы разговор заканчивался.

– Ты скучаешь по нему? Забудь, дурацкий вопрос. Я скучаю по семье, а они не умерли.

Несколько секунд мы слушали звуки старого дома и ветер в ветвях деревьев.

– Ты не боишься находиться рядом со мной? – спросила я.

– С чего бы это вдруг?

– Люди вокруг меня умирают. – Ладно, сказала очевидную вещь.

– Я не испуган. Хотя ты только что уничтожила замечательную чашку превосходного чая.

Я скрестила руки на груди.

– И тетушку ты тоже не боишься?

– Она довольно агрессивна. Возможно, она была преступником-рецидивистом в молодости.

Тенс поднялся и подошел ко мне. Он глядел на меня сверху вниз.

– Я серьезно. – Я прищурила глаза, надеясь, что хоть раз он отнесется ко мне серьезно и не сделает из меня дуру.

– Я тоже. – Он пожал плечами, пристально вглядываясь мне в глаза, как будто решая, смогу ли я принять правду. – Я видел тебя, когда был маленьким, прежде, чем мой дед умер. И потом тоже. Ты сменила его. В моих снах.

– Чего? – Этого я совсем не ожидала услышать.

– Он велел мне подумать, какова будет моя жизнь, как мужчины. Он всегда пытался вырастить меня быстрее, чем я того хотел. Подготавливал, проверял меня. Удостоверялся, что я готов для тебя.

Я застряла в своей мечтательности.

– Ты видел меня во сне?

– Угу. Ты играла в крепости на заднем дворе своего дома. Ты вплела одуванчики в волосы и придумывала истории.

Мне всегда больше нравился мой придуманный мир, чем настоящий, потому что в нем не было смертей.

– Затем было сильное волнение, чей-то вой.

Я знала, о чем он скажет.

– Беременная кошка, да?

Он кивнул.

– Она заползла в крепость, родила двух котят у твоих ног, и умерла.

Слезы застилали мои глаза.

– Котята тоже были мертвы. Это была бродячая кошка, у нее не было хозяина. Я никогда не возвращалась больше в крепость, после того, как папа похоронил ее. Я думала, что крепость проклята.

– Я тогда ничего не понял, но спросил деда, когда проснулся.

– И что он сказал?

– Ничего. То есть совсем ничего. Я никак не мог заставить его истолковать мне этот сон. Он только качал головой и улыбался.

– Ох.

Расстроенная, я прикусила губу и покосилась на осколки, лежащие на кухонном полу.

– Так где чай, моя девочка? – тетушка вошла на кухню. Она казалась еще более хрупкой.

Тенс пододвинул тетушке стул.

– Ты как будто сейчас упадешь.

– Дед когда-нибудь тебе рассказывал о его пребывании в армии? – задумчиво спросила она и закашлялась.

– Мы должны отвести тебя в постель, – мы с Тенсом обменялись взглядами.

– Да, армия, там мы и познакомились, – громкий стук на крыльце заставил нас вздрогнуть, послышалось звериное скуление, Тенс схватил ружье и распахнул входную дверь.

Глава 23

Остерегайтесь Атерности – они навсегда изменили моих сестер. Я не знаю как, но две Фенестры, которых я знала, как себя, теперь находятся на стороне Разрушителей – они стали Ности.

Лючча Ленси 1750-1858

– Нет, нет, нет… – я поскользнулась на льду и кучах снега, которые Кустос притащила на крыльцо.

– Аккуратно, Меридиан. Я не знаю насколько она нам верит сейчас. – Я нагнулась над раненым волком. – Ты же доверяешь мне, девочка, правда?! – ответом было лишь легкое рычание в животе. – Аккуратно.

Тенс говорил ровно, медленно и аккуратно двигаясь к нам. – Тише..

Кустос заскулила и легла на неповрежденный бок, давая нам возможность хорошо разглядеть рану. В её мясистое плечо была воткнута стрела, такая же, которая была вместе с дохлой кошкой. Она выжидательно смотрела на меня, тяжело дыша.

Я проглотила вставший в горле ком. Мне плохо от вида крови. Забавно, учитывая, что в описании вакансии Фенестры указывается способность справляться с видом крови.

– Так, хорошо, – Тенс обошел нас по широкому кругу чтобы убедиться, что нас никто не ждал поблизости.

Я подошла и прикоснулась кончиками пальцев к когтям Кустос. Только чтобы коснуться, но не больше – иначе она бы не выдержала.

– Зачем? Ну зачем они это сделали? – она подняла морду и лизнула мою руку, пытаясь прижаться поплотнее.

Тенс осмотрел ее бок гладя ее кончиками пальцев.

– Кажется, рана не такая уж и страшная. Стрела застряла в меху и шкуре, она прошла вдоль тела, не задев органы. Давай посмотрим, пойдет ли она в дом, и тогда мы ее выходим. Она поправится.

– Но я не ветеринар – а ты?

– Единственный ветеринар уехал из Ревелейшн, когда большинство стало праведниками; мы – лучшее, что у нее есть.

И почему это меня не удивило?

Кустос поднялась на ноги, стараясь не опираться на переднюю левую лапу. Она тяжело захромала, язык вывалился из пасти, периодически тяжело вздыхала. Ее шкура слиплась от маслянистой свернувшейся крови, и она брызнула, когда Кустос прыгнула к двери.

– Помоги ей! – Слезы покатились по моему лицу.

– Мы не можем этого сделать, пока она не внутри. Там мы сможем сделать все, чтобы залатать ее. – Тенс оставил дверь открытой и жестом указал мне: – Иди с ней. Сделай огонь поярче, дай ей воды. А я приведу тетушку и мы вытащим стрелу.

Я кивнула.

Я яростно хлопотала, подложила подушку под поникшую голову Кустос, затем раздула из последних тлеющих огоньков пламя, молясь, чтобы они не потухли совсем. Когда сучья в камине затрещали, я помчалась на кухню и схватила кувшин воды.

Тенс уже устраивал тетушку на диване, когда я вернулась.

– Тебе надо обратно в кровать, – сказала я, не пытаясь смягчить свой голос.

– Я в порядке, дитя. Мне уже луче. Кроме того, моя комната наполнена одиночеством, а вам нужен руководитель, чтобы вылечить эту девочку. Я годами работала медсестрой, теперь могу и вас научить. – тетушкино лицо вернуло нормальный цвет и ее глаза блестели в свете лампы. – Тенс, закрой дверь и давайте принесем сюда побольше света.

Тенс молча вышел из комнаты.

– Меридиан, проверь, хочет ли Кустос пить. Она потеряла достаточно крови.

Я опустилась на колени и поймала доверчивый взгляд моей недавней подруги. Она подняла голову и попыталась выпить воды, но, похоже, она всего лишь хотела меня успокоить.

– Позже мы попробуем дать ей куриный бульон, – сказала тетушка, снова охваченная приступом кашля.

Вернулся Тенс и принес аптечку.

– Ты нашел бритву? Я сказала тебе, где она может быть. – спросила она.

– Ага, – Тенс вытащил из аптечки прямую бритву.

– Хорошо. Теперь ты, Меридиан, принеси мне из корзинки большую швейную иглу и толстую нитку.

Живот скрутило. С кровью справляться было не намного легче, чем со смертью.

– Ты не…

– Нет, детка, это ты, – сказала она с уверенностью. – Продезинфицируй иголку в огне или спирте – неважно в чем именно.

Я порылась в корзинке, нашла иголку и поднесла к ней спичку, чтобы очистить её. Передала Тенсу нитку, чтобы он хорошенько проспиртовал её.

Тетушка с трудом поднялась и успокоила дыхание.

– Нам нужно вытащить стрелу не причиняя особого вреда. Самый лучший способ – это вырезать кожу вокруг этого места достаточно, чтобы вытащить стрелу. Нам повезло, что она застряла сразу под шкурой; кто бы ни стрелял в нее, он явно плохо целился.

Я проглотила вкус желчи, но Тенс не казался обеспокоенным.

Тетушка остановила его, когда он попытался снять пальто.

– Не снимай эту кожаную куртку – она сможет немного защитить тебя, если она не поймет, что мы пытаемся помочь. Держи голову Кустос. Мы должны держать ее так, чтобы она не смогла укусить Меридиан.

Это означало, что мне придется резать и зашивать.

– Я даже шить не умею. Ты же сама говорила, что я ужасная швея, у меня нет способностей к шитью.

Она шикнула на меня.

– Тут можно шить уродливо и криво, никто и не заметит. Ты должна сделать это. Приступай.

Руки ходили ходуном, когда я склонилась над Кустос. Только треск огня и тяжелое дыхание Кустос раздавались в комнате. Я закрыла глаза и быстро помолилась всем богам, которые могли меня услышать. Я совсем не хотела причинять Кустос боль.

– Приготовься, Меридиан. Постарайся сделать все быстро, так ей будет легче. Потом надо будет продезинфицировать рану спиртом и зашить.

Тенс уселся и положил голову Кустос себе на колени. Он не спускал с нее глаз.

– Ты сможешь. Ты ей должна.

Я вспомнила, как засыпала на вершине холма, приятное ощущение тепла, рычание Кустос, заставляющее меня двигаться к спасительному дому. Он был прав. Я обязана Кустос своей жизнью. Даже если я ужасно шила и скорее бы порезала себя бритвой, чем её. Я вновь проглотила слюну, пытаясь транслировать все виденные мной медицинские программы в свои пальцы.

Кустос не пошевелилась, только переставала дышать в сложные моменты. Надрезы оказались проще, чем я ожидала, из-за того что стрела сидела неглубоко под шкурой. Я помазала спиртом ее рану, она взвыла, но не попыталась отодвинуться от меня или Тенса.

– Почти готово. – Тенс кивнул мне. – Ты отлично справляешься.

Я приготовила иголку и свела края раны вместе. Я сделала шесть швов, смазала рану антисептическим кремом, сверху всего наложила марлевую повязку.

– Держи. Я приподниму ее и ты сможешь обмотать ее бинтом, так чтобы повязка держалась.

Тенс наклонился над Кустос и приподнял ее. Мои волосы ткнулись в его лицо, а его волосы в мое. От него исходил запах сосны, меха и мокрой собаки. От этого я улыбнулась.

– Готово. – Я села обратно, падая на ножки стула.

– Отлично, отлично, – улыбнулась тетушка. – Твой дед бы гордился тобой, Тенс. Ты отличный медик.

– Ты хорошо его знала? – Казалось, Тенс был крайне удивлен.

Тетушка засмеялась. – Конечно я знала твоего деда. А ты думаешь, он просто так сказал тебе прийти в это место?

– Я всегда думал, что это было откровение. Что он хотел, чтобы я был в определенном месте, а не с определенным человеком.

– Так оно и было. Это было то место, куда ты должен был попасть в ходе путешествия. Ты происходишь из большой династии Защитников, по матери. Но если я правильно помню неравнодушие Тая к женщинам, то, можно сказать, он знал и о человеке.

Она меня имеет в виду? Мы что, связаны судьбой быть вместе? Несмотря на то, как много я испытывала к Тенсу, мысль о предрешенных отношениях беспокоила меня.

Лицо Тенса потрясающе залилось краской, и он уставился в ковер.

– Ты знаешь что-нибудь о моих родителях? Об отце? О маме?

– Не так уж и много, прости. Твой дед неохотно об этом говорил. Твой отец был нелегальным иммигрантом из Кубы. Твоя мама была очень молодой и не выжила при родах.

Тетушка повернулась к Кустос.

– Пусть она поспит тут сегодня. Через некоторое время дадим ей бульон и посмотрим, удастся ли напоить ее. А я очень хочу по-настоящему горячее какао. Кто со мной? Я когда-нибудь вам рассказывала про зефир, который делала зимой моя бабушка? – Тетушкино лицо наполнилось почти детским блаженством.

Тенс подпрыгнул, определенно поддерживая смену темы.

– Я приготовлю.

– Ты влюбилась в него? – спросила тетушка, когда он вышел. Она откинула волосы с лица и вытерла щеки кончиком одеяла.

– Откуда мне знать? – я прикусила губу, не желая признавать чувство, в котором до конца не была уверена.

– Так у каждого по-своему. В случае меня и Чарльза все заключалось в мелочах. Я смогла жить на полную катушку и никогда не сожалеть о том, что я Фенестра. Он сразу принял мою судьбу. Даже когда я не смогла сдержать данное ему обещание.

– Какое обещание? – Знакомая тень промелькнула где-то на грани видимости.

– Я обещала, что буду рядом во время его смерти. Что он сможет увидеть небеса с моей помощью.

– Ты не могла знать.

– Я должна была. С ним был врач. Он сказал, что тот умер спокойно. Но теперь он не будет меня ждать после этой жизни. Я это знаю.

Запах курительной трубки стал сильнее.

– Ты чувствуешь?

– Что, детка?

Я покачала головой. – Похоже, показалось.

– Если ты его любишь, если ты считаешь, что любишь его, держись его. Ваши судьбы сплетены. Твои и его решения связаны. Я это знаю.

– Почему ты так в этом уверена?

– Просто верю.

– В Бога?

– У Создателей много имен – в единственном и в множественном числе. Разные люди и разные времена рождают разные имена, но все они одинаково далеки от Создателей.

Я подумала, что сейчас она достанет свечи и начнет петь псалмы.

Она расхохоталась. – Ты считаешь, что старушка слетела с катушек?

– Нет. – Мое отрицание было искренним максимум наполовину.

– Нет, считаешь. Я знаю, потому что сама думала, что моя бабушка сошла с ума.

– Правда?

– Конечно. Но затем я стала смотреть и слушать, критически воспринимая окружающий мир. Бабушка жила с нами после смерти мамы. Она была Фенестрой. Она обучала нас истории. Боги являются мужчинами и женщинами лишь потому, что человеческое восприятие ограничено. Но у энергии нет пола. Ты же не называешь батарейки "он" или "она"? Лампочку ты не зовешь "Фред" или "Джинджер"? Это всего лишь энергия. Она вечна, неопределенна и беспола.

Я кивнула.

– Меридиан, ты не такая, как все. Ты обладаешь величайшим даром Создателя: возможностью помочь душам обрести покой, просветление, попасть в рай. Люди придумали много имен для этого, но они все означают одно. Я хотела бы иметь больше времени, но его почти не осталось.

– Но почему? – прохрипела я. Я буду скучать по тетушке, больше, чем мне казалось возможным. Я бы хотела замедлить течение времени.

– Горячий шоколад. – Тенс притащил поднос и поставил его перед тетушкой.

В тишине мы пили горячий шоколад, и я приглядывала за Кустос.

– Тенс, ты тоже должен это услышать. Вы слышали про Атлантиду? Про Ацтеков? Остров Пасхи? Геде в Кении? – голос тетушки окреп.

Некоторые названия встречались в ее дневнике, и я осмелилась предположить:

– Они исчезли? – спросила я.

– Все это работа Атерности. Все потому, что нас было слишком мало в тех местах, мы не смогли вернуть энергию добру.

– И что мне с этим делать?

– Нам. – Тенс потянул меня за волосы, заставляя меня улыбнуться.

Вдруг, не предупредив, тетушка будто задремала, подбородок упал на ее грудь. Кружка выскользнула из ее рук и звук бьющегося стекла заставил ее проснуться.

– О, Господи.

– Не беспокойся об этом.

– Давайте продолжим завтра, ладно? – встала тетушка. – Тенс, подай мне, пожалуйста, трость, что у двери. Похоже, она мне сегодня понадобится.

– Давай я отнесу тебя, – Тенс подхватил ее, я пошла за ними наверх по лестнице в ее спальню.

– Ее лихорадит, – прошептала я Тенсу, заметив, что тетушку зазнобило в кровати. – Не думаю, что аспирин снимет ее. Мне кажется, стоит вызвать врача. – я не пыталась скрыть озабоченность.

– Давай обсудим это в коридоре, Меридиан. – Тенс вытолкал меня в коридор, и тетушка открыла глаза.

– Вам не нужно говорить обо мне, как будто я сошла с ума. Я знаю, что умираю, помните? Никаких врачей – только сон. У меня еще осталось несколько дней. – ее затряс приступ кашля.

Я посмотрела на Тенса, тот нагнулся, проверяя нагреватели. Он пожал плечами.

– Ты уверена? Возможно, они смогут помочь?

Тетушка похлопала меня по руке.

– Не волнуйся, ты еще не кажешься мне светом. Еще не время. – она сжала мою руку с удивительной силой.

– Пообещай мне, что я не умру в больнице. Обещай.

Ее кожа была сухой и странной, очень горячей.

– Я не думаю…

– Обещай! – Ее глаза расширились и наполнились страхом.

Я облизнула губы.

– Я обещаю, – прошептала я, пытаясь понять, есть ли более тяжелое испытание.

Я начала рыться в стопках одеял, в поисках самого теплого и уютного. Каждое было вышито ромбиками, деревьями, кругами или полосками. Некоторые были украшены сложными вышивками, как гобелены, изображая сценки как на старинных исторических табличках в музеях. Крошечные лица сделанные из кожаных лоскутов – серых, коричневых, бежевых. Животные и пейзажи. Швы были столь аккуратными, что я не могла их разглядеть. Бархат и парча, лен и блестящий хлопок. Похожие на индийские Сари и батик, японский шелк и темные джинсы. Хлопья снега и яркое солнце, радуги и реки.