Текст книги "Ходатайства, заявления и жалобы"
Автор книги: Эльза Мурадьян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Ценность диспозитивного правосудия – в усилении роли сторон в позитивном развитии процесса, в содействии судьи в преодолении непонимания между истцом и ответчиком, в понимании ими полезности для интересов обоих самостоятельно и (или) через своих представителей либо с помощью посредника, медиатора или консультантов‑специалистов разрабатывать варианты целесообразного урегулирования спорных вопросов судебного дела (если только вопрос не составляет прерогативу суда). Согласительные процедуры не предполагают императивности: стиль и методы поиска должны быть минимально отягощены формальностями. Здесь исключается процессуальное принуждение, не может быть участия в примирительных и согласительных процедурах вопреки подлинному – добровольному осознаваемому – волеизъявлению сторон.
Возможно ли общение сторон с судьей на равных?
В нормальном (традиционном, развернутом, проходящем стадию за стадией, инстанцию за инстанцией) процессе отношения суда со сторонами властные, точнее – властно‑правовые, предусмотренные нормами Конституции РФ, законов, судебных регламентов.
В процессуальных отношениях суда со сторонами, иными участниками процесса проявляется действие ряда основных положений, включающих принципы:
а) осуществления правосудия только судом;
б) независимости судей как основной гарантии справедливого разрешения дела в суде (судья должен осуществлять правосудие, строго основываясь на выяснении, исследовании и оценке фактов, обстоятельств и доказательств дела при соблюдении процессуальных прав и гарантий участников процесса, исключая какое бы то ни было постороннее вмешательство, воздействие прямое или косвенное, откровенное или завуалированное);
в) законности;
г) объективного судейского руководства без предпочтений, дискриминации и предубеждения, с обеспечением равного обращения для всех сторон и участников, что имеет первостепенное значение для надлежащего осуществления судьей профессиональных обязанностей[68];
д) судебной истины;
е) диспозитивности (права каждой стороны самостоятельно определять свою процессуальную позицию, стратегию ведения дела; свободно распоряжаться процессуальными правами и средствами их установления[69], доказывания, защиты; согласовывать позиции, интересы, искать с помощью альтернативных стратегий и процедур варианты приемлемого урегулирования проблемы, заключать мировые соглашения и пр.);
ж) состязательности, обеспечивающей оптимальные условия взаимодействия суда и сторон и в то же время четкого разделения «функций обвинения, защиты и разрешения уголовного дела», как сказано в ч. 2 ст. 15 УПК РФ[70];
з) открытости (или, иначе говоря, прозрачности, транспарентности) судебной деятельности;
и) общесубъектного права на судебную защиту;
к) благоприятствования судебной защите.
Сущность власти проявляется особенно отчетливо в методах ее деятельности. Судебной власти нет без императивного метода осуществления правосудия. И хотя судебный приказ – всего лишь обозначение одного из видов гражданского судопроизводства, а не акт правосудия, приказное начало в деятельности суда традиционно доминирует.
Представляется тем не менее, что уже ныне действующее законодательство ориентирует суд на отказ от гипертрофированного судебно‑императивного начала и предлагает добросовестным участникам процесса иные подходы, соответствующие началам автономии воли, свободы соглашений участников как гражданских, так и иных правовых отношений.
Конечно же, властеотношения «суд и остальные субъекты процесса» остаются, но постепенно подходы становятся более вариативными. Роль и значимость властно‑правового (императивного) начала процесса уменьшится в том случае, если положительные тенденции формирования гражданского общества, заложенные в Конституции РФ и в законах, будут развиваться. С этим связаны основные надежды на то, что будет интенсифицироваться освоение реституционного правосудия, которое со временем станет доминирующим.
Реституционное правосудие – антипод репрессивной модели процесса, материалом для изучения которой может служить едва ли не большая часть мирового судебного опыта, от Средневековья и вплоть до конца второго тысячелетия. (Ретроспектива этого опыта не внушает оптимизма: плохое имеет свойство воспроизводиться вопреки настрою социально ответственных слоев общества, а лучшее часто нуждается в защите.)
При положительной тенденции судебного развития императивный и диспозитивный методы «поменяются местами». Диспозитивность лидирует в гражданском материальном и процессуальном праве: без нее немыслимы ни система принципов, ни представления о методах или о судебных нормах и судебных процедурах. Какова нынешняя роль императивного начала? Это все еще роль ведущего (основного) судебного метода, по крайней мере в уголовном процессе. Ростки диспозитивности заметны, но чего‑то им явно не хватает. Властеотношения складываются в соответствии с предписаниями императивных и иных норм, а именно:
· судоустройственных, компетенционных и процессуальных императивных, включающих нормы предписывающие, обязывающие, ограничительные и обеспечительные, запрещающие и устанавливающие процессуальные санкции и иные процессуальные последствия несоблюдения процессуальных предписаний суда;
· определяющих правила разграничения подведомственности и подсудности судебных дел;
· относящихся к безальтернативным судебным процедурам;
· устанавливающих судебный регламент и ритуал, символы судебной власти.
В процессе все нормировано. Нормативно‑правовую определенность имеют: структура процесса; последовательность стадий и инстанций; порядок принятия и форма акта правосудия, законная и исполнительная сила акта правосудия.
Законодатель наделил суд и судей, персонифицирующих судебную власть, разнообразными полномочиями, потребность в которых возникает в связи с возбуждением и движением дела, подведением итогов процесса в одной инстанции и продолжением его в следующей инстанции.
Весь судебный путь нормирован законом. Законом предопределены вехи, процессуальная последовательность действий и взаимодействие участников судебных процедур, критерии принятия каждого процессуального акта (решения), открытость и доступность средств и реальная возможность для субъектов процесса требовать от компетентного суда проверки пройденного пути (принятых действий, точности фиксации хода и итогов судебных процедур, адекватности судебных выводов), активное, системное и целеустремленное участие в соответствующей деятельности суда.
Законом предопределены также правила обращения к суду лица, нуждающегося в судебной защите гражданского права или инициирующего уголовное дело публичного, частно‑публичного или частного обвинения; критерии, по которым определяется законность или неправомерность позиции стороны; квалификация спорных правоотношений, юридически значимого деяния (действия, бездействия) с учетом правовых последствий; состав фактов, подлежащих судебному установлению, критерии приемлемости (неприемлемости) доказательств, способы и порядок их исследования.
Закон – важнейший ориентир для принятия судом обоснованного непротиворечивого решения, удовлетворяющего требованиям права, здравомыслия, социальной справедливости.
Закон – матрица судебной деятельности, основа, без которой немыслимы ни суд, ни правосудие.
Но правосудие как феномен реальной жизни, при всей стереотипности судебных дел и ситуаций, – явление индивидуально‑правовое. И в архиве судов среди безликих трафаретных судебных досье хранятся такие дела, в которые кто‑то вложил душу… Кто? Следователь? Адвокат? Судья? Или это редчайший случай, когда к процессу оказываются причастны незаурядные личности, каждая из которых выполняет собственную функцию в период предварительного или судебного следствия?
Повторимся: судья – носитель властных полномочий. Без судейских полномочий нет и быть не может правосудия. Но судья, каждый шаг которого есть не что иное, как осуществление властных полномочий, даже самых обширных, судья как проявление исключительно властного начала, давно бы уже был «демобилизован», «демонтирован» обществом. Современное общество заявляет о себе как о цивилизованном, ориентированном на конституционную модель правового демократического государства.
Правосудие – деятельность исключительно законная, но нетерпимая к шаблону, формализму, убивающему суть и смысл отношений и ценностей, оберегаемых правом и обществом.
Правосудие – сложнейшая сфера гуманитарной интеллектуальной и вместе с тем практической деятельности. Именно потому моральное право быть судьей имеет только Личность. Если же в судейскую корпорацию (не дай Бог!) проникнут подготовленные не нуждающиеся в судейской самостоятельности специалисты, ориентированные на шаблон, едва ли не первыми это заметят новаторы в сфере судебной информатики, которые тут же предложат замену «механического» по стилю мышления судьи‑человека… «электронным судьей». Весьма вероятно, что идея «электронного судьи» родилась как своего рода «отвод» претендующего на место судьи функционера с шаблонным образом мышления.
Судьей вправе быть Человек творящий, созидающий. Это одна из тех профессий, для которой совершенно недостаточно быть только представителем рода человеческого. Общество имеет право на судей, способных обеспечивать защиту нарушенного права всякого субъекта, в том числе человека, лично не способного к судебным баталиям, особенно с мощным изощренным субъектом. Общество имеет право на судей, которые видят свое предназначение в обеспечении подлинных законности и справедливости, не расходящихся с гуманистическими жизнеутверждающими идеалами.
Для обеспечения экологической чистоты общественной жизни личность и мировосприятие судьи не менее важны, чем прогрессивный или во всяком случае социально обоснованный, реально работающий закон.
Правосудие – деятельность формализованная, но не формальная. Чрезмерная заформализованность враждебна правосудию. Формальное правосудие – не что иное, как профанация. Опасность профанации в правосудной деятельности отчасти связана с ригоризмом процессуальных установлений (ограничения в допустимости доказательств, особая строгость по отношению к судье, возможные придирки, преувеличенное внимание, неадекватное истолкование вопросов, замечания, ремарки и т. п.), с предвзятостью сторон, пытающихся во что бы то ни стало обвинить судью в необъективности, в нарушении правил ведения процесса. Во избежание подобных претензий судья еще более формализует стиль руководства судебным заседанием. В результате страдает, обедняется смысл процесса, а между судом и сторонами на почве взаимного непонимания усиливается отчужденность.
Возникает противоречие: чтобы судить, надо разобраться в деле, в мотивах конфликта, правонарушения (и тем более правонарушения уголовного, преступления тяжкого или особо тяжкого). Судья должен понять человека, зримо, по‑настоящему представить себя на месте подсудимого, понять весь ужас его положения. Но представить это нелегко: нет собственного преступного опыта, нет опыта обвиняемого, на которого все смотрят сверху вниз, да и желания часто нет. И потому в нынешних условиях лучше всего поймет подсудимого судья с прежним опытом адвоката. Ведь адвокат ближе всех к обвиняемому. Вкладывая в дело доверителя душу, он знает, что такое «влезть в шкуру» своего подзащитного, добиваться расположения суда к обвиняемому, смягчения его участи.
Правда, и среди адвокатов встречается «загадочный тип» юриста – то ли потому, что в душе он по‑прежнему сыскарь‑обличитель, то ли потому, что считает ниже своего достоинства упирать на обстоятельства, смягчающие вину и ответственность подзащитного. На фоне такого «адвоката» большим адвокатом выглядит обвинитель, сочувствующий подсудимому в том, что тому достался явно непрофессиональный защитник. При плохой защите и судья проникается к подсудимому определенным сочувствием.
Аксиоматично: нельзя осуждать непонятого человека. Но судья иногда принимает на себя такой грех. У судьи нет права уклоняться от решения дела, в котором затруднительно разобраться. Бывает, что судья выбирает для себя простейший и самый… безопасный путь: солидаризироваться со стороной обвинения и взять за основу приговора текст обвинительного заключения или обвинительного акта. Но порядочный судья себе такого не позволит. Никогда.
Судья, не докопавшийся до сути дела, не вправе выносить обвинительный приговор. Во всяком случае, он должен исходить из исключительных прав защиты, и тогда его приговор будет подтверждением действительного благоприятствования защите обвиняемого с учетом конкретных смягчающих вину и ответственность обстоятельств, возможности переквалификации деяния или оправдания по пунктам неподтвердившегося обвинения.
Чтобы по‑настоящему разобраться во всем, судья на этапе исследования фактов и доказательств по делу естественным образом преодолевает чрезмерную дистанцированность, присущую отношениям власти и подчинения. В этот период процесса судебная вертикаль незримо превращается в свою противоположность, судья погружается на предельно доступную познанию глубину и задается основными вопросами: что есть истина? что есть справедливость? Решается судьба подсудимого.
О мягкости судебной власти. Подсудимый – человек, и значит, у него тоже есть право на будущее. Решающее слово – за судом. Будет ли акт правосудия соответствовать представлениям гражданского общества о справедливости и милосердии? Не каждый процесс завершается актом правосудия, заслуживающим характеристики «справедливый» и тем более «милосердный».
Конечно, указанные критерии особенно актуальны для правосудия по уголовным делам. Тем не менее обращение к ним нелишне и в гражданском правосудии, где судебная власть – это прежде всего власть, организующая и координирующая действия сторон, сближающая по возможности их позиции, предупреждающая углубление споров, склоняющая конфликтующих участников к примирению, к соглашению на взаимоприемлемых для них законных условиях.
Позволю себе процитировать абзац из «Общих положений» параграфа 3 монографии «Судебная власть»: судебная власть – «это самая мягкая власть, которая опирается, насколько позволяет дело, на диспозитивность, предоставляя простор распорядительным действиям и соглашениям сторон, не допуская неоправданного вмешательства и исключая неоправданную неуместную императивность»[71].
Один из видных современных теоретиков права профессор М. Н. Марченко в своей актуальной монографии «Судебное правотворчество и судейское право» сначала солидаризируется с моей позицией, обращая внимание на особенности судебной власти и ее принципы в гражданском судопроизводстве. Обращаясь к двум моим работам, он приводит мою дефиницию о судебной власти в гражданском судопроизводстве как власти «в первую очередь организующей, координирующей действия сторон, сближающей конфликтующих участников к примирению или соглашению на взаимоприемлемых для них, не противоречащих закону условиях». Правда, почему‑то вместо моего имени в позитивной части текста говорится: «Ученые не без основания акцентируют внимание…» Далее идет неясная ремарка: «Нетрудно заметить, что акцент при этом делается на принципе диспозитивности судебной власти по аналогии с механизмом ее реализации, а не на принципе императивности» (Указ. соч. С. 33).
О какой аналогии с механизмом реализации пишет почтенный теоретик, непонятно.
Из того же самого абзаца «Общих положений» профессор М. З. Марченко цитирует мой тезис о самой мягкой власти. По его мнению, «уязвимость данного вывода и данной формулировки заключается, во‑первых, в том, что они сделаны преимущественно на основании лишь одного, пусть даже исключительно важного принципа – признака судебной власти в сфере гражданского судопроизводства, без должного учета всех других ее особенностей. А во‑вторых, в том, что при определении авторской позиции использовалось такое весьма расплывчатое явление и отражающее его понятие, как «мягкая» судебная власть и, соответственно, следуя логике, «жесткая» судебная власть, «полужесткая», «полумягкая» и тому подобная судебная власть… более точным, как представляется, говорить не о мягкости или жесткости в прямом смысле самой судебной власти, а о характере соответствующих средств, форм, методов ее осуществления и проч.» (Указ. соч. С. 33).
Первый аргумент уважаемого теоретика наводит на мысль: читал ли он «Общие положения» данного параграфа? А если читал, то кому принадлежит перл о «полужесткой» и «полумягкой» судебной власти? А может быть, понятие о мягкой судебной власти для М. Н. Марченко вообще неприемлемо? Похоже, профессор не в курсе того, что диспозитивность – принцип не одного гражданского судопроизводства. Кроме того, заглянув на с. 648–658 монографии «Судебная власть», каждый может убедиться, что мною здесь названы наряду с диспозитивностью и другие принципы судопроизводства: законность, свобода обжалования судебных процедур, доступность суда и судебной защиты, состязательность. Вероятно, интерес автора привлекла только критикуемая им цитата. Однако, полагаю, он некстати указывает на необходимость уделять внимание средствам и методам осуществления судебной власти: это замечание – не ко мне. Именно средства и методы осуществления судебной власти (наряду с принципами судебного права) – основной предмет моих научных интересов и публикаций.
Далее глубокоуважаемый профессор М. Н. Марченко вводит градацию степеней мягкости‑жесткости судебной власти. И его положение о «полужесткой» и «полумягкой» судебной власти – свидетельство уникальных способностей к софизмам. М. Н. Марченко как никто другой подтверждает своими рассуждениями (с. 32–33) актуальность разработки проблемы методов осуществления власти, и не только судебной.
Конечно же, понятие «мягкость» многозначно. В мягкости может быть скрыта неопределенность позиции или желание уйти от выражения своей позиции. В мягкости проявляется и подчиненное положение, и неуверенность, и опасение реакции более сильного функционера. Достоинство судебной власти проявляется прежде всего в отзывчивости судьи, чутко воспринимающего просьбы, обращения, сложность положения человека. Отзывчивость судьи – драгоценное достояние общества.
И мягкость судебной власти – это мягкость по отношению к нуждающемуся в защите. Если, следуя Марченко, говорить о степени мягкости, то степень мягкости должна проявляться в обратной зависимости от способности человека перед судом отстаивать свои интересы, защищать себя, свое достоинство и права.
Судебная власть должна быть мягкой без неопределенности. От судьи требуется предельная определенность действий, выводов, решений. Мягкость власти, персонифицируемая судьей, – это отсутствие суровости, резкости, хамства. Это и способность судьи к самоограничению, неиспользование им властного ресурса для вторжения в сферу диспозитивных прав сторон, для прерывания или создания помех состязающимся сторонам. Это и недопустимость подмены диспозитивности императивностью, недопустимость игнорирования или отсутствия содействия сторонам в поиске путей автономного урегулирования споров, конфликтов.
В мягкости судьи отражается его компетентность, умение стойко нести бремя профессиональной ответственности. Легко ли оставаться мягким судье, на которого оказывается отчетливое давление? В чем источник его личного мужества, без которого в судебной власти не обойтись? И это притом, что мужественный (он же принципиальный) судья гораздо менее ценим судебной иерархией. Правда, есть редкие (и тем не менее имеющие неоценимое значение для облика судебной власти, общественного доверия к ней) исключения: судьи, которые не расстались со своим человеческим кредо, но остаются на верхнем ярусе судейской корпорации.
Мягкость судебной власти – это тот уровень компетентности, при котором судья ведет процесс, следуя не только алгоритму закона, но и согласованным позициям сторон. Тем самым судья демонстрирует ценность согласованных рациональных инициатив участников дела. В случае расхождения позиций, мнений сторон он делает выбор, продиктованный объективным подходом, целесообразностью, процессуальной экономией, законными интересами сторон, критерием справедливости судебного разбирательства и решения, не чуждого милосердию…
Чем выше профессионал, тем меньше у него необходимости в приверженности к приказному стилю, к жесткой команде. Настоящий судья не управляет процессом, а ведет его естественным курсом здравого смысла, законности, справедливости, всемерно оберегая права и интересы субъектов процесса. Своеобразие судебной власти в том, что судья никогда не имеет цели подчинить себе (даже на время процесса) участника дела. Судебная власть – это и обязанность судьи обеспечить оптимальные условия для правосудия, провести полноценный процесс, ориентированный на истину, принять справедливое решение, разумный компетентный акт правосудия, не противоречащий ни праву человека на будущее, ни принципу исключительных прав защиты (или благоприятствования судебной защите).
Что мы имеем в виду, говоря о том, что судебная вертикаль превращается в свою противоположность? К строго формализованному судебному процессу это не относится. Каждый шаг алгоритмизированного процесса – проявление судебно‑властных полномочий. Здесь все отношения «суд – стороны» направлены по вертикали. Судья неотступно следует регламенту, процессуальным предписаниям и не может вести себя иначе. Но все большую популярность приобретают альтернативные, отчасти деформализованные, процедуры, в которых судья участвует не столько как носитель властных полномочий, сколько как лицо нейтральное, обличенное доверием сторон, нейтральный участник, объективный неподкупный компетентный специалист, публичный деятель с безупречной репутацией.
В примирительных и консенсуальных процедурах судья выступает без апелляции к императивным нормам, правилам, методам. Здесь не место и применению к участнику дела мер процессуальной ответственности.
Единственный знак властных полномочий в согласительной или примирительной процедуре проявляется в том, что судья удостоверяет итоговый документ, которым опосредуется сугубо частное или социально значимое соглашение сторон. Он выполняет удостоверительную функцию, но подтверждение правомерности мирового соглашения, по нашим представлениям, не дает оснований рассматривать участие в этой процедуре судьи как деятельность по осуществлению правосудия. Здесь судья как бы замещает нотариуса, удостоверяющего сделку, и вместе с тем, в отличие от нотариуса, он обращает внимание кроме законности соглашения также и на его смысловую связь с судебным спором.
Вместе с тем ни при каких условиях судебная власть, как и две другие ветви власти, не может оставаться социально индифферентной, терпимой к обману, любой нечестности, алчности, к умышленным, особенно тяжким, преступлениям.
Хотелось бы напомнить высказывание Б. П. Вышеславцева о власти как действительном «благодеянии» для народов, его критику ошибочных решений антиномии власти, положения, когда она «одинаково может служить и добру и злу»[72]. Иногда внешним нейтралитетом прикрывается молчаливая поддержка сильной стороны против беззащитной. В этом – одна из форм проявления предвзятости судьи, которая есть не что иное, как преступление против должности, против правосудия и компрометация судебной власти.
Судебная власть по идее ближе всего к человеку, особенно власть мирового или районного судьи. Сама эта власть мало защищена. Но неизбежна конфронтация с другими власть предержащими. Это одно. Второе: суд – средоточие бед человеческих, место, где человек не всегда находит понимание или защиту, где судья нередко принимает «отказное» решение с искренним сожалением, где он привык к перегрузкам и где его главная защита – его собственная Совесть.
Мы разделяем не все высказанные Б. П. Вышеславцевым мысли, но некоторые из них считаем актуальными и поучительными. В главе «Трагизм возвышенного» читаем: «Все возвышенное, благородное, драгоценное есть вместе с тем самое хрупкое и уязвимое… Благородное растение… гораздо менее живуче, чем бурьян и плющ… Как раз самое высшее может страдать и умирать… Притом Сократа легче убить, нежели Пилата…»[73].
Оправдание существования судебной власти – в ее служении добру. В этом судебная власть призвана быть эталоном и для других публичных лиц и властей. Судья, войдя в совещательную комнату, прежде чем приступить к написанию акта правосудия, посмотрит в зеркало и скажет себе: «Я тоже грешен!»
УТВЕРЖДЕН
VI Всероссийским съездом судей
2 декабря 2004 г.
КОДЕКС СУДЕЙСКОЙ ЭТИКИ
Правосудие не может существовать без честного и независимого судейского корпуса. Для обеспечения его честности и независимости судья обязан принимать участие в формировании, поддержании высоких норм судейской этики и лично соблюдать эти нормы.
ГЛАВА 1. ОБЩИЕ ТРЕБОВАНИЯ, ПРЕДЪЯВЛЯЕМЫЕ К ПОВЕДЕНИЮ СУДЬИ
Статья 1. Обязанность судьи соблюдать правила этического поведения
В своей профессиональной деятельности и вне службы судья обязан соблюдать Конституцию Российской Федерации, руководствоваться Законом Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» и другими нормативно‑правовыми актами, правилами поведения, установленными настоящим Кодексом, общепринятыми нормами морали, способствовать утверждению в обществе уверенности в справедливости, беспристрастности и независимости суда.
Статья 2. Приоритет в профессиональной деятельности судьи
Исполнение обязанностей по осуществлению правосудия является основной задачей судьи и имеет приоритетное значение в его деятельности.
Статья 3. Требования, предъявляемые к званию судьи
Судья в любой ситуации должен сохранять личное достоинство, дорожить своей честью, избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, причинить ущерб репутации судьи и поставить под сомнение его объективность и независимость при осуществлении правосудия.
ГЛАВА 2. ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ СУДЬИ ПРИ ОСУЩЕСТВЛЕНИИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Статья 4. Обязанности судьи при осуществлении правосудия
1. Судья при исполнении своих обязанностей по осуществлению правосудия должен исходить из того, что защита прав и свобод человека и гражданина определяет смысл и содержание деятельности органов судебной власти.
Судья должен добросовестно исполнять свои профессиональные обязанности и принимать все необходимые меры для своевременного рассмотрения дел и материалов.
2. Судья обязан быть беспристрастным, не допускать влияния на свою профессиональную деятельность со стороны кого бы то ни было.
При исполнении своих обязанностей судья не должен проявлять предубеждения расового, полового, религиозного или национального характера.
3. Общественное мнение, возможная критика деятельности судьи не должны влиять на законность и обоснованность его решений.
4. Судья должен быть терпимым, вежливым, тактичным и уважительным в отношении участников судебного разбирательства. Судье следует требовать аналогичного поведения от всех лиц, участвующих в судопроизводстве.
5. Судья не вправе разглашать информацию, полученную при исполнении своих обязанностей.
Статья 5. Правила поведения судьи при исполнении иных служебных обязанностей
1. Судья должен требовать от работников аппарата суда и своих непосредственных подчиненных добросовестности и преданности своему делу.
2. Судье, имеющему организационно‑распорядительные полномочия в отношении других судей, следует предпринимать необходимые меры для обеспечения своевременного и эффективного исполнения ими своих обязанностей.
Статья 6. Правила поведения судьи во взаимоотношениях с представителями средств массовой информации
1. Судья не вправе делать публичные заявления, комментировать судебные решения, выступать в прессе по существу дел, находящихся в производстве суда, до вступления в законную силу принятых по ним постановлений. Судья не вправе публично, вне рамок профессиональной деятельности, подвергать сомнению постановления судов, вступившие в законную силу, и критиковать профессиональные действия своих коллег.
2. Судья не может препятствовать стремлению представителей средств массовой информации освещать деятельность суда и, если это не будет создавать помех проведению судебного процесса или использоваться для оказания воздействия на суд, должен оказывать им необходимое содействие.
Статья 7. Поддержание уровня квалификации, необходимого для осуществления полномочий судьи
Судья должен поддерживать свою квалификацию на высоком уровне, необходимом для надлежащего исполнения обязанностей по осуществлению правосудия.
ГЛАВА 3. ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ СУДЬИ ВО ВНЕСЛУЖЕБНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Статья 8. Общие требования, предъявляемые к судье во внеслужебной деятельности
1. Внеслужебная деятельность судьи не должна вызывать сомнений в его порядочности и честности.
2. Судья вправе заниматься любым видом деятельности, не противоречащим требованиям Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» и настоящего Кодекса.
3. Судья может участвовать в общественной деятельности, если она не наносит ущерба авторитету суда и надлежащему исполнению судьей своих профессиональных обязанностей.
4. Судья может взаимодействовать с органами законодательной, исполнительной власти и местного самоуправления по вопросам права, судебной системы, судопроизводства, судоустройства, избегая при этом всего, что может вызвать сомнение в его независимости и беспристрастности.
5. Судья не вправе принадлежать к политическим партиям и движениям, поддерживать их материально или иным способом, а также публично выражать свои политические взгляды, участвовать в шествиях и демонстрациях, имеющих политический характер, или в других политических акциях.
6. Судья должен избегать любых личных связей, которые могут причинить ущерб репутации, затронуть его честь и достоинство.
7. Судья должен воздерживаться от финансовых и деловых связей, которые могут поставить под сомнение его беспристрастность или повлиять на исполнение им профессиональных обязанностей.
Статья 9. Особенности поведения судьи при реализации права на объединение, свободу мысли и слова
1. Судья пользуется свободой слова, вероисповедания, правом участия в ассоциациях и собраниях. При этом он должен всегда вести себя таким образом, чтобы не умалять уважения к своей должности и сохранять независимость и беспристрастность.
2. Судья обладает свободой создавать ассоциации судей или другие организации и правом вступать в них для защиты своих интересов, совершенствования профессиональной подготовки и сохранения своей судейской независимости.
