Текст книги "Преодоление (СИ)"

Автор книги: Elza Mavka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Алексей слушал внимательно. Ему казалось, что судья видит его насквозь, но он не перебивал.

– И, конечно, брак расторгается, если засвидетельствован факт двоеженства либо двоемужества.

На этом месте Алексей замер. Именно это он и хотел услышать.

– Еще что-нибудь хотите узнать, Алексей Петрович? – Тропинин снова принял серьезный вид.

– Да, – Алексей откашлялся. – Какова процедура аннулирования? Что нужно сделать для этого?

– Хмм… этими вопросами я не занимаюсь. Могу сказать только, что прошение об аннулировании подается в епархию, расторжением брака занимается церковь. После подачи прошения начинаются судебные разбирательства, в ходе которых и выносится решение о том, расторгнуть ли брак или нет.

Алексей помолчал, обдумывая эти слова. Все, в общем, было ясно.

– Благодарю вас, Степан Владимирович, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Вы мне очень помогли.

– Ну что вы, что вы, – ответил тот, также вскакивая и протягивая руку для пожатия. – В нашем деле необходимо помогать друг другу… а я ничего такого и не сделал.

Они распрощались.

Алексей ехал домой, думая о том, как собирается усложнить себе жизнь. Отвертеться от женитьбы он способа не видел; оставалось привлечь на свою сторону Наталью. Согласится ли она с его планом?

Петр Алексеевич, знавший о планах сына на сегодняшний день, встретил его в кабинете, спустившись специально для разговора.

– Ну что же? Дали Долгорукие добро на помолвку? – спросил он.

Алексей кивнул. В последнее время задушевным разговорам с отцом пришел конец. Это было больно и горько, но еще горше становилось, стоило только вспомнить бледное, осунувшееся лицо Вани и обреченное выражение в его глазах.

– Наталья просила дать ей день на раздумья.

Отец кивнул.

– Хорошо. Завтра зайдешь ко мне, расскажешь, на какое число назначили свадьбу.

Глава 7.

На следующий день Алексей объяснился с Натальей и она дала свое согласие на брак.

Помолвку отпраздновали быстро и без лишнего шума: Петру Алексеевичу становилось все хуже, холодная погода нездорово влияла на него, а он хотел стать свидетелем свадьбы сына.

Венчание назначили на середину декабря.

Потихоньку снова съезжались родственники, на сей раз весьма немногочисленные. Решено было играть свадьбу скромную. За две недели до решающего дня взволнованная невеста пришла к выводу, что ей необходимо подвенечное платье приобрести в столице, никак иначе. Мол, итак свадьба непышная, хоть на платье порадуюсь. Долгорукие этому капризу ничуть не удивились (хоть он и не был в духе Натальи), отпустили племянницу с богом и в сопровождении Ольги, Николая и Алексея. Екатерина Семеновна тоже обещалась быть, но через пару дней, чтоб девушка успела присмотреть себе наряд.

Алексей всюду сопровождал ее. Они несколько раз вместе показались в общественных местах – в театре, галерее, ресторанах. Через несколько дней после приезда в Санкт-Петербург вдвоем отправились в Благовещенскую церковь на Васильевском острове.

Несмотря на всю эту бурную деятельность, счастливыми женихом и невестой оба не выглядели. Наталья день ото дня становилась бледнее и тоньше, а Алексей – мрачнее. Николай, с беспокойством отмечая это, решил было отговорить брата от женитьбы.

Они расположились в библиотеке их городского особняка на Большой Морской в один из вечеров. Девушки были заняты примеркой платья, в столицу утром приехала и Екатерина Семеновна Долгорукая.

Алексей, по заведенному не так давно обычаю, много пил. В его бокале плескалась белая французская водка. Он мало говорил, все больше задумчиво сидел в кресле и пустым взглядом смотрел в окно.

– Зачем тебе понадобилось жениться? – не выдержал, наконец, Николай. – Ты делаешь это только ради отца?

Алексей обратил на него непонимающий взгляд, а потом откинул голову на спинку кресла, не спеша отвечать.

– Так нужно, – ответил он, сделав большой глоток из бокала.

Николай помолчал.

– Не сочти за дерзость… но ты делаешь несчастным не только себя, но и Наталью.

Алексей усмехнулся. Да, то, что он задумал, определенно выйдет им всем боком. Но половина дела уже сделана – отступать некуда.

– Позволь мне самому решать, Коля. Лучше расскажи, как там Иван на новом месте устроился.

– Хорошо устроился. Я ему на конюшне место выделил. Только ходит он как в воду опущенный, – Николай умолк на мгновение, а потом добавил, – тебе не кажется это странным?

Алексей бросил на него вопросительный взгляд, тщательно скрывая свое беспокойство.

– Я имею в виду, что отец выслал Ивана из Александровского. Интересно, почему?

Алексей деланно равнодушно пожал плечами. Вот уж чего ему точно не нужно было – так это чтобы Николай лез в это. Достаточно и того, что отец знает о них.

В целом дружная компания Долгоруких и Вяземских провела в Петербурге пять дней, свадебный наряд Натальи был практически готов, и Алексей уже с нетерпением ожидал возвращения домой, когда днем после разговора с братом Николай неожиданно получил известие – из имения сбежал Иван. Сбежал ночью, один, не взяв с собой даже сменной одежды или еды.

Крепостной Михей, привезший новость, робко переминался с ноги на ногу в кабинете, где Николай пытался решить, что же делать.

– На поиски послали? – спросил Николай, хмуро разглядывая мужика.

– Да, барин, послали, – Михей шепелявил, двух передних верхних зубов у него не было.

Говорил он тихо, на господ не смотрел, опускал глаза к своим ногам в валенках.

– Наверное, надо в Александровское сообщить, – задумчиво протянул Николай.

Алексей вздрогнул. Если об этом узнает отец…

– Нет! – громче, чем следовало, сказал он. – Не нужно. Я сам поеду домой и прослежу за поисками. А ты останься здесь, с дамами.

Николай изумленно следил за тем, как его брат спешно выходит из комнаты, веля Михею ждать его у выхода.

Алексей же был едва ли не в панике. Страх за Ивана сжимал сердце, нехорошее предчувствие мешало мысли, не давая рассуждать здраво. Пока он собирал самое необходимое – одевался теплее, взял одежду и для Вани – руки его дрожали. За окном дул холодный северный ветер; здесь, в Петербурге, снег еще не лег, но в их губернии все уже покрылось белой пеленой. И где-то среди этой зимней стужи был Иван, бредущий неизвестно куда.

Собравшись за полчаса, Алексей быстро попрощался с девушками и Екатериной Семеновной, сославшись на неотложные дела. Николай получил еще раз наказ никому не рассказывать о сбежавшем Иване, оставив брата в недоумении. Но размышлять еще и об этом было некогда – в сопровождении Михея он выехал из столицы.

В Благом они оказались ближе к вечеру – замерзшие, усталые, голодные. Алексей не останавливался в дороге, желая скорее добраться до места и узнать подробности.

– Так и не нашли, – отчитывался перед ним Савелий, управляющий имением.

Это был мужчина в возрасте, дворовый крепостной. Петр Алексеевич лично следил за тем, чтобы Савелий обучился грамоте и счету. Он был надежным, честным человеком, за что и получил высокую должность управляющего. Обычно к делам имения крепостных не подпускали, однако князь Вяземский слыл человеком сумасбродным; к тому же не желал нанимать отдельного человека за деньги. Он считал, что тут и свой вполне управится.

Разговор происходил в кабинете. Алексею подали туда горячего чаю с булочками, чтобы он отогрелся.

– И что же, никаких причин у него сбегать не было? Возможно, какие-то конфликты, ссоры с местными?

Савелий пожал плечами.

– Никаких ссор не было, барин… да он ведь ни с кем не разговаривал. Ходил везде один, спал на сеновале, ел что дадут. Ничего не просил… все было хорошо. И вот…

Алексей кивнул, нахмурясь. Вполне возможно, что Иван сбежал к нему, в Александровское… и тогда он, Алексей, должен быть сейчас совсем в другом месте.

– Вы посылали на поиски за ним?

– Да, Алексей Петрович. Десять человек… весь день искали. Сейчас уж вернулись. Назавтра думаю к исправнику ехать, заявление писать.

– Погоди пока, – ответил Алексей. – Не спеши к исправнику. Думаю, Иван по глупости своей бежал, мы найдем его.

Савелий кивнул.

– Тогда что же делать?

– Ждать новостей от меня. Я сейчас поеду в Александровское, узнаю, может, он там. До особого распоряжения ничего не предпринимай, договорились?

Управляющий снова кивнул. Он попытался было остановить барина, уговорить его не ехать в ночь, за окном начиналась метель. Однако Алексей только отмахнулся от его слов, потому как поскорее желал быть дома – вдруг Иван уже там?

Путь до Александровского занял у него около трех часов – довольно долго, хотя коня он в Благом сменил.

На пороге его встретил Василий, удивившись приезду барина.

– Как же вы… ведь погода-то! – причитал Василий, помогая господину снять верхнюю одежду.

– Ничего, Василий… как тут у вас? Все тихо?

Он в глубине души надеялся, что вот сейчас старик расскажет ему со смехом, как в имение вернулся Иван… но нет.

– Батюшка ваш нынче вовсе с постели не вставал… хворает больно. Сейчас уж уснул. А так все тихо, вас вот ждали назавтра.

Алексей вздохнул и поднялся наверх, по пути попросив, чтобы ему истопили в спальне печь и принесли еды. Распоряжения выполнили быстро. Оставшись один в своей спальне, Алексей присел на кушетку, в волнении запуская пальцы в волосы. Он думал, что уснуть не сможет, слишком велико было его беспокойство. Метель за окном набирала силу, ветер стучал в окна, засыпая их снегом. В такую погоду хороший хозяин собаку из дому не выпустит, а там где-то Иван… один, уже сутки на холоде. С его больной ногой…

Алексей не выдержал снова, сходил за водкой вниз, намереваясь забыться привычным способом. Выпил он довольно много – столько, чтобы чуть расслабиться и почувствовать себя способным уснуть. Он так и задремал на кушетке, время от времени вздрагивая от особенно сильных порывов ветра.

Разбудили его посреди ночи странные звуки – словно кто-то царапал стекло. Он сначала не понял, что это, оставаясь на границе сна и яви, потом проснулся. В окно кто-то тихонько скребся. Алексей бросился к окну, распахивая его и затаскивая внутрь окоченевшего, посиневшего, дрожащего с головы до ног парня.

– Ваня, Ваня… – шептал Алексей, ощупывая его и оглаживая.

Нужно было срочно согреть его. Иван не сопротивлялся, пока его раздевали, растирали и пеленали в одеяло. Алексей усадил парня у печи, сам пристроился рядом, согревая его ступни своими горячими ладонями. Ему все это казалось сном, и холодное тело под руками никак не давало поверить в то, что Иван настоящий. В конце концов, они устроились на полу, обнимая друг друга и время от времени обмениваясь поцелуями. От выпитого Алексей все еще ощущал туман в голове, не дававший собраться с мыслями.

– Зачем ты это сделал? – он прижал Ваню ближе к себе.

– Ты скоро женишься…

Иван скорее утверждал, чем спрашивал. Сердце Алексея зашлось от жалости к любимому – тот, наверное, совсем потерял в него веру.

– Я подумал, мы тогда больше не сможем… я хотел… последний раз.

Он поднял затуманенные глаза на Алексея. Щеки его заливал болезненный румянец – предвестник лихорадки. Алексей подумал с тревогой, что долгое нахождение на холоде не могло не отразиться на здоровье Ивана.

– Этот брак ненастоящий, Ваня.

Иван смотрел на него, не понимая.

– Ненастоящий. Всего лишь временно, чтобы отвлечь отца. Потом… потом мы с Натальей его расторгнем.

– Как?

Иван от всех этих интриг был далек. Он не представлял себе, как можно расторгнуть брак, заключенный церковью.

– Я расскажу тебе, но ты должен молчать обо всем, что сейчас услышишь, понятно тебе?

Ваня кивнул.

– Наталья уже замужем за другим. Мы поженимся, но наш с ней союз будет недействительным. После смерти моего отца мы его аннулируем.

Эта идея им обоим – и ему, и Наталье – была не по душе, но иного способа они придумать не смогли. Во время пребывания в Петербурге Алексей познакомился с ее женихом – мелким, почти нищим чиновником, служившим в департаменте уделов. Его звали Андрей Смирнов. К его чести, он оказался достойным молодым человеком, стремился сделать карьеру, чтобы иметь право жениться на любимой девушке. Алексей пообещал ему покровительство и две тысячи отступных, если он женится на Наталье, а потом, когда придет время, предъявит свои права на жену. Смирнов сначала пытался отказаться от денег, пылая праведным негодованием, но Алексей решил для себя, что Наталью он обеспечит всем. Она ни в чем не будет нуждаться.

– Вам придется уехать из этих мест, – с сожалением заключил Алексей, когда они обсуждали последствия этой авантюры.

Смирнов кивал, Наталья была бледна. Они держались за руки, смотрели друг на друга влюбленными глазами, и Алексей подавленно думал, что никогда не сможет вот так держать руку Ивана на людях.

Ваня тем временем отогрелся и перестал дрожать, всем телом навалившись на Алексея.

– Ты есть хочешь? – с тревогой спросил он.

Ваня покачал головой.

– Я спать хочу. Устал очень.

Перед тем, как лечь самому, Алексей закрыл дверь спальни на задвижку – мало ли кому он понадобится с утра, а тут Иван, которого необходимо спрятать. К тому же нужно еще придумать, как бы незаметно отправить его обратно… но это он решит завтра.

Алексей широко зевнул и прижался к Ване всем телом, обнимая, наслаждаясь гладкостью его кожи. Тихонько поцеловал в висок и забылся сном – наконец-то спокойным.

Утром Иван сам разбудил его, бесстыже обхватив его ногу своими ногами и потираясь пахом. Он постанывал, прикрыв глаза, закусил губу. Алексей спросонья не сразу понял, чего от него хотят, а когда понял, разом проснулся. Он дотянулся рукой до флакона с маслом, оставшегося с их первого раза, и принялся готовить любовника к соитию со всем усердием, проникая пальцами глубоко, раздвигая стенки прохода уверенно и чуть торопливо – так хотелось ему скорее оказаться внутри сладкого, горячего тела.

Иван тихонько постанывал, перевернувшись на живот и выпятив зад, подавался к руке, желая большего – наполненности. Алексей этой пытки не выдержал, накрыл его тело своим и проник внутрь, сразу начиная глубокие, сильные толчки, от которых Иван беззвучно кричал, вцепившись в простыню. Это не было долгим – они давно не виделись, давно не получали такого острого, завершенного удовольствия.

После соития оба долго лежали, выравнивая дыхание. Иван – лицом в подушку, не шевелился, боясь развеять это счастливое забытье, Алексей – на нем, все еще чуть покачиваясь внутри любовника, чувствуя, как в нем стало влажно от его семени. Встать и разорвать эту тонкую связь, натянувшуюся между ними, они были не в силах.

– Ты будешь делать это с ней? – спросил Иван потом, когда Алексей поднялся и велел Ивану остаться в спальне.

Алексей отвлекся от рубашки, которую застегивал перед зеркалом, и уверенно посмотрел на него.

– Нет, Ваня, – он подошел ближе, нагнулся, погладил ладонью его лицо – родное и близкое. Провел пальцем по мягким губам, которым сегодня досталось так мало поцелуев. – Только с тобой.

Иван смотрел открыто, верил ему. В конце концов, Алексей вышел, заперев Ивана в комнате вместе с едой, к которой вчера так и не прикоснулся. Нужно было решить, как отправить беглеца обратно в Благое так, чтобы никто его не увидел.

Глава 8.

Все утро Алексей провел за бумагами, с беспокойством ожидая приезда Николая из столицы, и одновременно придумывал, как бы ему незаметно вывести Ивана из дома. За утренними делами он постоянно вспоминал проведенную вместе ночь, горячее тело рядом под одеялом, страстное, не менее горячее пробуждение… Алексей все бы отдал, чтобы это не заканчивалось. Только бы Ваня оставался в его постели, и они бы спали так каждую ночь… и каждое утро вместе просыпались. Простое, незамысловатое счастье, но столь недостижимое. У него даже пару раз мелькнула мысль, чтобы спрятать Ивана в своей комнате и скрывать ото всех… но это было невозможно. Поэтому он отбросил пустые мечты, занялся делами имения, пообедал, навестил отца…

К Ивану зашел только после обеда, когда на заснеженный двор опустились сумерки. Метель утихла, но мороз крепчал, так что из дому выходить не хотелось.

Иван все так же лежал в постели. Алексей с беспокойством посмотрел на нетронутый вчерашний ужин и позвал:

– Ваня?

Тот не откликнулся. Дышал он неровно, с присвистом, и когда Алексей положил руку ему на лоб, понял – горит. В первую минуту он в ужасе даже не знал, что делать, куда бежать. Иван лежал в его постели абсолютно голый, звать кого-то сейчас в спальню – все равно что добровольно признаться отцу в нарушении его наказа…

В медицине он не смыслил ничего. Пригласить лекаря отца? Нет! Алексей выскочил из комнаты, сбежал по ступенькам вниз и буквально ворвался на кухню, где теперь обитала новая повариха Клавдия.

– Клава! – позвал он, выглядывая женщину среди полок с кастрюлями, поварешками и разной снедью.

– А? – отозвалась она, показываясь из кладовки.

Клавдия была женщиной в расцвете лет, так сказать, полной и румяной. Она собирала свои пшеничного цвета волосы в косу и укладывала их вокруг головы, отчего лицо ее казалось совсем круглым.

– Добро тебе, батюшка! Али оголодал уж?

Клавдия пересекла кухню и подошла ближе, вытирая руки о белый передник.

– Нет, – отозвался Алексей. – Я узнать хотел у тебя. Вроде в деревне есть знахарка, что в травах разбирается?

– Есть такая, – Клава нахмурилась. – Зачем тебе?

– Мне надо. Вроде, простуду вчера схватил… пока в метель ехал домой.

Клава охнула и полезла к нему проверять температуру. Алексей отошел на пару шагов, сопротивляясь.

– Да мне на всякий случай! – попытался он отвлечь ее. – Посоветоваться с ней хочу.

– Хм, ну тогда… Зовут ее Оксаной. Она не наша, ее ваш батюшка купил несколько лет тому назад. И правда, травами ведает.

– Где она живет?

– В дальнем конце деревни, почти у погоста, последний дом. Постой-постой, – возмутилась Клава, – ты сам, что ли, поедешь к ней?

– Мне надо, – на бегу откликнулся Алексей.

Он еще раз поднялся наверх, чтобы одеться теплее, подоткнул под Ваней одеяло и подкинул в печь дров, чтобы комната не выстыла. В конюшне коня седлал сам, потому что примерзший Мирон еле ноги волочил и ворчал к тому же.

Деревня Нижняя, названная так, потому что расположена была в низине, под холмом с господским домом, находилась в четверти часа езды от имения. Алексей гнал коня так быстро, как только мог, и добрался до деревни крепостных, должно быть, в рекордные сроки. Там ему пришлось еще раз уточнить, где живет знахарка Оксана, потому что он плохо ориентировался в темноте. Да и деревню навестил с приезда один только раз.

Оксана жила в крайнем бревенчатом доме. В окнах еле был заметен огонь от свечи. На стук Алексея на крыльцо вышел крепко сбитый мужик в рубахе и наскоро накинутой попоне.

– Тебе чего? – спросил он грубовато, обдав Алексея перегаром вперемешку с запахом дешевого табака.

Видимо, не признал мужик в вечернем госте своего господина. Алексей внутренне подобрался.

– Мне Оксану нужно.

– Оксааану? – протянул мужик. – А ты кто таков будешь?

Алексей, сколько себя помнил, всегда обращался с крепостными без грубостей – к этому его приучил отец, видевший во всех своих крестьянах обычных людей. Наверное, именно поэтому и смогло зародиться его особое чувство к Ване…

– Меня зовут Алексей Вяземский, – он старался говорить ровно, хотя и хотелось двинуть мужику в челюсть, чтоб проход освободил. – Могу я с Оксаной поговорить?

Мужик, услышав имя, как-то сразу сжался, попятился назад, что-то бормоча под нос. Алексей вошел следом за ним в сени. В комнате было темно и прохладно; на столе у печи одиноко горела единственная свеча, в свете которой Алексей увидел приблизившуюся к нему фигуру. Женщина была довольно высока и стройна, лицо бледное, и эту бледность особенно подчеркивало ее темное платье и черные волосы, толстой косой спускавшиеся до талии.

– Чего тебе, барин? – спросила она тихим грудным голосом.

– Говорят, ты травы знаешь?

Алексей вглядывался в ее глаза, в темноте казавшиеся совершенно черными, только где-то в глубине их сверкали искорки.

– Ну, знаю, должно быть, раз говорят. А тебе зачем?

– У меня там… в имении… друг очень болен. Ему помощь нужна.

Оксана помолчала, вглядываясь в лицо Алексея.

– Чем болен?

– Не знаю… простуда, наверное. Он целый день на морозе был вчера.

– Дыхание трудное?

– Что?

Оксана закатила глаза.

– Дышит, скажи, с трудом?

– Не знаю… со свистом как-то.

– Жар есть?

– Да, горит весь.

Она кивнула.

– Подожди здесь.

Оксана принялась собирать в мешок какие-то одни ей известные вещи, передвигаясь быстро и плавно. Алексей следил за ней, мысленно поторапливая, но вслух не решаясь ничего сказать. Мужик ее тоже наблюдал без слов, она ему только на выходе бросила:

– Буду у господ. Ужин в печи. Когда вернусь, не знаю.

Обратный путь занял больше времени, они сидели на коне вдвоем. Оксана устроилась сзади по-мужски, несмотря на платье. Впрочем, Алексей не обращал на это внимания, все его мысли были сейчас сосредоточены на другом.

Зайти в дом он решил через вход для прислуги. Оксану предупредил:

– Он в моей комнате. Что он там, никто не знает. Я бы хотел, чтобы и ты молчала, получишь за труды в два раза больше.

Оксана только кивнула. Поднялись по черной лестнице – в доме слуг было и так мало, а время ужина еще не пришло, все разбежались по делам. В комнате Иван метался по постели, раскинувшись и раскрывшись. Глаза его были закрыты, лоб вспотел, на щеках появился болезненный румянец. Оксана вопросительно взглянула на Алексея:

– Это ведь Иван?

Но на его ответ она уже внимания не обратила, сосредоточившись на парне. Приложила ладонь к груди и ко лбу, послушала дыхание и начала выдавать указания одно за другим:

– Нужна горячая вода, кипяток, не меньше ведра. Сухие полотенца. Самогону принеси… пока все. Давай живее.

Алексей выполнил все быстро и без возражений. Стащил в прачечной чистые полотенца, наказал Клаве сделать ведро горячей воды, достал из шкафа под удивленным взглядом кухарки бутылку самогона и был таков. Оксана, пока они ждали воду, принялась растирать Ивану грудь и лопатки спиртом. Алексей был готов на месте провалиться от того, что она видит Ивана голым в его постели, но, к счастью, Оксана никак не высказала своих соображений относительно этого.

Постучавшая в дверь Парашка принесла с собой горячую воду и новость: приехал Николай с женой. Алексей едва не взвыл, разрываясь между желанием остаться рядом с Ваней и необходимостью спуститься вниз.

– Ступай, Алексей Петрович, – Оксана помогла ему решиться. – Я здесь и сама управлюсь.

– А если что понадобится?

– Если что понадобится, я тебя как-нибудь найду. Иди-иди, здесь ты больше не помощник.

Она смотрела уверенно и спокойно, без осуждения.

Николай и Ольга отдыхали от дороги в гостиной. Оба улыбались и выглядели вполне довольными. Отец еще не спускался, хотя его ждали с минуты на минуту.

Молодожены решили не торопиться и отправиться в Благое с утра, Ольга перед ужином отправилась привести себя в порядок.

– Что Иван? – спросил первым делом Николай. – Нашелся?

– Нашелся, – кивнул Алексей, наливая себе водки, руки его тряслись от испытанного напряжения – требовалось срочно успокоиться. – Я тебя только очень прошу, отцу – ни слова.

Николай пожал плечами.

– Так где он? И чего сбежал?

Алексей передернул плечами и глотнул водки, поморщившись. Это была пауза, необходимая, чтобы придумать причину для побега Ивана.

– Здесь он был, как я и думал. У дочери кузнеца. У него с ней… роман.

– Вот как? – брат нахмурился. – Тогда я ничего не понимаю… тебе не кажется, что в последнее время ты слишком много пьешь?

Такой резкий переход от одной темы разговора к другой был для Алексея довольно неожидан. Он с удивлением понял, что, действительно, в его руках рюмка опустела уже в третий раз, а по телу прокатилась теплая расслабляющая волна. Он отставил водку.

– Ты прав. Ивана я пришлю к тебе через пару дней, хорошо?

Николай согласился, озабоченно разглядывая брата. То, что он видел перед собой, ему определенно не нравилось – истощенный, измученный вид, хмурое выражение лица, вечная морщинка меж бровей, которой не было еще три-четыре недели назад. В свете свечей лицо Алексея казалось особенно мрачным, у крыльев носа залегли тени, придавая ему вид несколько… демонический.

– Как Наталья? – отвлек его от размышлений голос Алексея.

– Они вернулись в усадьбу с княгиней. К свадьбе все уж готово…

Да, это он знал лучше всех остальных. Свадьба снова будет сыграна в имении Долгоруких; но на этот раз соберутся только самые близкие люди – всего человек двадцать. До этого дня осталось совсем немного времени – каких-то жалких шесть дней.

Петр Алексеевич спустился к ужину в сопровождении Ольги – она бережно поддерживала его под руку, что-то ласково приговаривая на ухо, и проводила за стол. Ужин прошел довольно мирно, в дружеской обстановке. Ольга и Николай развлекали разговорами, старый князь изредка задавал вопросы, а Алексей молчал, то и дело отвлекаясь на мысли об Иване. С отцом он нормально не разговаривал уже несколько дней, не в силах даже просто посмотреть на него прямо. Того, казалось, это ничуть не беспокоит.

Для Алексея вечер тянулся бесконечно долго. Он впервые с момента приезда так тяготился обществом родных людей, но сейчас даже уколов совести не ощущал, торопя время про себя. И вздохнул с облегчением, когда Ольга поднялась к себе, а Николай вызвался ее проводить. Алексей тоже хотел выйти, но отец задержал его, желая поговорить наедине.

– Алеша, – начал он, сидя в кресле у горящего камина. – Постой.

Алексей молча повиновался, но сесть не спешил, всем своим видом показывая, что хотел бы поскорее уйти.

– Ты сердишься на меня?

Вопрос был, конечно, задан с тонким расчетом. Алексей не мог сердиться на него, в глубине своего сердца понимая, что отец прав по меркам всех человеческих законов – он хочет уберечь сына от бесчестья, от греха, хочет дать ему достойное будущее в лице прекрасной молодой девушки, с которой тот мог бы прожить достойную жизнь. С другой же стороны, относиться к отцу как прежде Алексей не мог, потому что… потому что тот отнимал у него его надежду на истинное счастье с любимым человеком, пусть украденное, запретное, греховное счастье, но все же… нет, он не сердился, если говорить словами отца. Он начинал его тихо ненавидеть. За то, что тот узнал его тайну. За то, что не побоялся эту тайну озвучить. За то, что помешал продолжить выстраданные отношения. И эта ненависть в его душе тесно переплелась с любовью к человеку, который дал ему жизнь и вырастил…

Это противоречие поселилось в душе и травило все остальные чувства и мысли.

Алексей промолчал, склонив голову. Он не знал, что ответить.

– Я тебя понимаю, – спокойно продолжил отец. – Я сам был молод и горяч, как и ты. Я утешаю себя лишь одной мыслью: когда-нибудь ты поймешь, что я был прав. То, что сейчас тебе кажется неволей, принуждением, со временем ты воспримешь как необходимый, правильный шаг. Ты поймешь…

Алексей молча вышел, кивнув Василию, сторожившему под дверью.

«Необходимый… правильный… Если бы только знать, что меня ждет! Что ждет Ивана…»

Он бежал наверх, перепрыгивая ступеньки. Оксана сидела у кровати, наблюдая за спящим Иваном.

– Как он?

– Жар пока не спал. Надо подождать.

В комнате было тепло, видно, Оксана подкладывала в печь дрова. Пахло травами.

– Ему нужно хорошо прогреться.

Алексей кивнул, снимая сюртук и бросая его на спинку кровати.

– Я лягу с ним, – сказал он, уже совершенно не стесняясь. – Ты можешь поспать на кушетке, если желаешь.

Так и устроились на ночь: Оксана прилегла на неудобной кушетке, а Алексей обнял со спины Ивана, прижимая его к себе так крепко, как только мог.

Наутро Оксана объявила, что жар спал.

– Теперь тебе нужно его обтирать влажным полотенцем дважды в день, – говорила она, оставляя последние советы перед тем как уйти. – Корми осторожно, желательно жидким, лучше всего супом. Каждый раз перед едой давай настой из трав, что я оставила. А перед сном водки с перцем дай выпить.

Она уже готова была выйти, но у порога остановилась, обернулась и посмотрела прямо в глаза господину:

– Ты его принуждаешь?

Алексей вздрогнул, испугался вопроса, в котором было столько понимания.

– Нет.

Оксана кивнула и вышла. Она без возражений приняла от него немалую сумму за лечение Вани, но от коня отказалась, сказав, что доберется до деревни сама.

Следующие дни прошли в неимоверном напряжении. Иван пришел в себя и чувствовал жуткое смущение от того, что причинил столько волнений. Особенно стеснялся он, что Алексею приходится носить в спальню еду, при нем справлять нужду, прятаться в шкафу, когда Парашка приходит убирать комнату.

Эти дни они почти не прикасались друг к другу. Алексей думал, что Ваня еще недостаточно окреп, а Иван считал себя не вправе напрашиваться на ласки человека, через пару дней собирающегося давать брачные обеты.

День свадьбы неумолимо приближался. Накануне Алексей затеял серьезный разговор с Иваном, усадив его на кушетку рядом с собой.

– Завтра, когда все уедут, ты в Благое вернешься. Я Мирона предупредил, он тебя отвезет сам.

Алексей, и правда, со старым конюхом договорился. Это было не так уж и трудно – Мирон Ивана любил, несмотря на свой вздорный характер.

– Мои вещи возьмешь… даже не думай возражать! Ты и так не совсем здоров, а морозы еще крепки.

Иван мрачно кивнул. Спорить ему не хотелось, он понимал, что Алексей рискует ради него, заботится о нем. Он молчал, повесив голову, поэтому порывистое движение друга оказалось для него неожиданным. Алексей протянул руку и погладил его щеку, приподнимая лицо.

– Я прошу тебя, Ваня, больше никаких глупостей, хорошо? Никаких побегов, обещай мне. Мы расстанемся завтра, но это, я надеюсь, будет нашей последней разлукой. Нужно всего лишь потерпеть.

Иван кивнул. У обоих вмиг пересохло во рту, они потянулись друг другу одновременно. Целовались жадно, неистово, словно в последний раз. Иван стелился под Алексея, укладываясь на неудобной кушетке спиной, раздвигал ноги, приподнимал бедра, потираясь невыносимой твердостью о пах любовника. Алеше хотелось привязать его, чтобы перестал ерзать и дал, наконец, снять с себя штаны. Когда одежда была сброшена на пол, Алексей пытался овладеть Ваней прямо на кушетке, но было очень неудобно, пришлось прерваться и перебраться на кровать. А там уже оба дали себе волю: Алеша врывался в податливое тело что было силы, а Ваня подавался навстречу, еле сдерживая крики и стоны, кусая сначала свои губы, а потом впившись зубами в плечо Алексея.

Ночью почти не спали. К утру Иван был весь покрыт маленькими синяками, оставленными жесткими пальцами любовника, на плечах Алексея синели следы от зубов Вани, спина сплошь в царапинах.

Прощались без слов. Алексей только еще раз невесомо коснулся губ Вани, перед тем как уйти на собственную свадьбу.