Текст книги "Преодоление (СИ)"

Автор книги: Elza Mavka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Алексей читал при свете свечей и разожженного камина. Он усмехнулся про себя, когда услышал тихий стук – это было так знакомо, как в детстве и юности, когда мальчишек разводили вечером по разным углам, а потом Иван прибегал к нему, забирался на карниз второго этажа и стучал по стеклу, прося впустить. Они очень много ночей провели вместе за различными занятиями – играли, читали, мечтали… Теперь вот собирались спать вместе. Быть вместе.

Иван открыл окно сам и влез внутрь, поморщившись. Нога давала о себе знать. Алексей поспешил помочь ему, и они обнялись, не обращая внимания на то, что застудили комнату.

– Я думал, ты спишь, – тихо сказал Иван, освободился из объятий и закрыл окно.

От него пахло свежестью, волосы были влажными. Наверное, искупался после работы, решил Алексей. Он выглядел сейчас гораздо живее, чем две недели назад, когда Алексей только вернулся. В глазах его зажглись привычные искорки, губы то и дело трогала улыбка.

– Я ждал тебя, – ответил Алексей, окидывая его голодным взглядом.

Иван улыбнулся шире. Он придвинулся ближе, дыша в губы, дразня. Алексей забыл о том, что хотел поговорить. Не это было важно сейчас. Они повалились на постель, сдирая одежду, хрипло дыша, покусывая и без остановки целуя друг друга. Руки сразу оказались в паху, ласкали и мяли там, гладили, сжимали. Иван тихонько стонал при особенно сильных движениях Алексея, раскинул ноги, облегчая доступ.

– Алеша, Алеша… – шептал он, как в бреду.

Алексей просунул руку глубже, погладил плотно сжатое колечко мышц меж ягодиц. Было слишком сухо… он смочил пальцы слюной и попытался проникнуть внутрь. Иван сразу напрягся.

– Шшш, тише, – шепнул ему в губы Алеша и снова накрыл рот поцелуем, раздвигая пальцем отверстие.

Иван постепенно расслабился, позволяя больше. Алексей действовал медленно, нащупал внутри то особенное место, от прикосновения к которому по телу Вани пробегала дрожь, он беззвучно открывал рот и часто дышал.

Алексей понимал, что дальше они сегодня не пойдут. В заднице Вани было слишком тесно, слишком сухо, а ничего, чем можно было бы смазать его, под рукой не было. Поэтому он ритмично двигал рукой, другой вцепился в волосы Ивана, держа голову так, чтобы можно было смотреть в глаза, двигал бедрами, вжимаясь собственным напрягшимся членом в горячее тело.

Иван долго не продержался, кончил; Алексей едва успел закрыть его рот своим, заглушить стон удовольствия. Он ускорил свои движения, но не успел достичь разрядки. Пришедший в себя Ваня толкнул его в плечо, перекатил на спину и взял его член в рот. Какое-то время ничего не происходило, Алексей умирал он ощущения горячей влажности, и только спустя несколько мгновений осознал, что Ваня просто не знает, что делать. Он едва не рассмеялся, но был слишком близок к собственному пику удовольствия, чтобы отвлекаться. Он стал двигаться во рту Вани сам. Двигался резко и неглубоко, в последний момент хотел отстраниться, но Иван не позволил, довел до конца.

Алексей пришел в себя и в свете догорающих свечей посмотрел на сидящего рядом голого Ивана. Вид у него был задумчивый, он разглядывал тело любовника и время от времени облизывал покрасневшие, распухшие губы.

– Понравилось? – спросил Алексей, поворачиваясь на бок и подпирая голову рукой.

Что-что, а тела друг друга они узнали хорошо задолго до того, как впервые стали близки. Сколько раз купались вместе в бане или на речке.

Иван посмотрел на него чуть смущенно, но и с вызовом.

– Да.

Алексей приподнялся, потянулся за поцелуем – легким знаком испытываемой нежности друг к другу.

– Ты хорошо это делаешь, – сказал Иван, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Но глаза отвел.

– Ты должен знать, я был одинок там, но не один, – ответил Алексей тихо. – Я не был монахом. Так же, как и ты, я думаю.

– Нет.

Это было всего одно слово, но Ваня в очередной раз перевернул все внутри него с ног на голову.

– Что? – он был в замешательстве.

– А что ты хотел? – Иван отвернулся от него и возмущенно шипел. – Я только о тебе думал все эти годы! Мне никто другой не был нужен.

Алексей тоже сел. Неужели? Неужели Иван, несмотря на всю боль, что он ему причинил, предательство, долгие годы одиночества, сохранил ему верность? Алексей протянул руку и положил на плечо Вани, разворачивая к себе, заглядывая в глаза.

– Я люблю тебя.

Ваня смотрел на него глазами, полными тоски и молчал.

– Ты не веришь мне? – спросил Алексей.

– Может быть, – вздохнул Иван. – Только ты же понимаешь, что это ненадолго?

Алексей откинулся на спинку кровати, закрываясь и хмурясь.

– Почему?

– Потому что ты скоро женишься. И тогда я уже не смогу…

– Я не собираюсь жениться.

– Но ты должен. Твой отец сказал…

Алексей вскочил с постели и, как был – голый и босой – пошел искать выпивку. Где-то у него была припрятана бутылка виски, привезенная из Лондона…

Пока он рылся в сундуках и шкафах, Иван тоже поднялся и начал одеваться.

– Куда ты собрался? – Алексей на миг отвлекся от своих поисков. – Я тебя никуда не отпускал.

Иван бросил в него злой взгляд.

– Что, станешь мне приказывать?

– Может, и стану! Я здесь пока что хозяин! Вернись в постель.

Иван вернулся и оттуда рассерженно сверкал глазами. Алексей нашел бутылку, откупорил ее и глотнул из горла – искать сейчас стаканы он был не в настроении. Всякое напоминание о том, что он не мог решить, выводило его из себя. И если другим он не показывал своего состояния, то Вани можно было не стесняться.

– Я не женюсь, – заявил Алексей, возвращаясь к кровати.

Ваня посмотрел на него и промолчал, спорить с барином сейчас – все равно, что биться головой о стену.

– Я не могу так, Ваня. Не могу… знать, что навсегда разлучен с тобой и этого уже не исправишь…

– Мы прожили в разлуке пять лет. Никто ведь не умер.

Алексей покачал головой и присел на край кровати, отворачиваясь от него.

– Я знал, что вернусь к тебе.

Оба замолчали.

– Но если я женюсь… уже ничего не исправишь.

– Тогда… что ты скажешь Петру Алексеевичу?

Алексей пожал плечами.

– Что я могу? Буду тянуть время. Возможно, скажу, что пока не готов. Он поймет.

Он развернулся к любовнику, залез под одеяло и притянул горячее тело к себе:

– А пока давай не будем об этом. Я так устал…

Николай и Ольга приехали в имение Александровское ближе к вечеру. Новоиспеченная чета Вяземских должна была пробыть здесь два-три дня, а потом уехать на юг в свадебное путешествие. Гости на это время тоже оставались в усадьбе, а к концу недели планировали разъезжаться. Кроме тети Марии, которая, пользуясь болезнью Петра Алексеевича, надумала задержаться сама и оставить при себе Ирину.

– Оленька хотела провести медовый месяц в Европе, – говорил Николай Алексею после ужина, когда мужчины уединились в библиотеке. – Но я думаю, что не стоит уезжать далеко. Мы проведем у моря недели две, а потом вернемся.

Алексей кивнул.

Вообще Николай наследовал отцовское имение Благое в соседней губернии, там они с Ольгой должны были поселиться после свадьбы. Небольшой красивый господский дом с парком, пятьсот душ крестьян, плодородная земля и маслобойный завод. Пока все это было под контролем управляющего, хотя Николай и сам частенько наведывался туда, и Ольгу Долгорукую возил.

«Вяземскую», – поправил Алексей сам себя, тут же вспомнив вчерашний разговор с Иваном. Ваня выскользнул из его постели на рассвете, пока он спал. Алексей вспомнил и о своем признании, и о молчании Ивана. Хотя его любовник смягчился, все же некоторые странности в его поведении Алексея настораживали. Он больше не был открытым веселым мальчишкой.

– Как ты тут справляешься? – спросил Николай, окинув брата задумчивым взглядом.

– Хорошо, – ответил Алексей и добавил, желая поделиться наболевшим, – отец просил меня подыскать невесту.

– А что ты хотел? – спросил Николай. – Он хочет видеть тебя устроенным и счастливым.

– Почему все думают, что счастье – это непременно брак? – кисло спросил Алексей.

Они сидели в креслах, попивая вино, пока остальные развлекали себя картами и сигарами. Николай ухмыльнулся.

– Может быть, потому что так оно и есть?

– Ты один из немногих людей, кто чувствует себя счастливым в браке. Но, прошу заметить, ты женат всего два дня, и тебе это еще не приелось.

Николай расхохотался.

– Вот женишься, тогда и узнаешь, что это такое. А пока не тебе судить.

Алексей пожал плечами, тоже улыбаясь. Видеть брата счастливым было приятно. Жаль, что он уезжает.

Этой ночью Иван к нему не пришел, должно быть, дулся на него за вчерашнее.

На другой день в Александровское прибыли Долгорукие с ближайшими родственниками – проводить свою дочь и ее мужа в дорогу.

За ужином присутствовали около тридцати гостей, Алексею пришлось принять на себя обязанности хозяина. Петр Алексеевич спустился на ужин, однако сразу после вернулся в свою комнату.

Тетя Мария пыталась занять место хозяйки, суетилась на кухне и в столовой, пока подавали еду, однако же Ольга быстро поставила ее на место, чем заслужила вечную благодарность Алексея.

Ольга была теперь полноправной госпожой в их доме. Она обладала решительностью и хорошими навыками ведения хозяйства и взялась за приготовления к приему с воодушевлением. Слуги приняли ее и слушались.

Она выбрала для вечера синее шелковое платье, строгое, подчеркивающее ее новый статус замужней дамы. Волосы были собраны в высокую затейливую прическу, в них сверкали жемчужные шпильки. Ольга была прекрасна, Николай не отходил от нее ни на шаг.

За ужином снова поздравляли молодоженов, обсуждали погоду и урожай, петербургские моды и политику.

Вечер затянулся, родители Ольги долго прощались. Алексей предполагал, что они дают ему возможность поухаживать за Натальей Дмитриевной, чем он с удовольствием и занялся.

Это было ему на руку, во-первых, потому что тетя Мария не желала упускать шанса и женить его на Ирине. Во-вторых, это было безопасно, потому что Наталья все так же была к нему равнодушна. Они немного поговорили о литературе, выяснили, что обоим нравятся Шекспир и Фонвизин, а после распрощались с легким сердцем.

Только проводив всех гостей, Алексей решился пойти в конюшню и разыскать Ивана. Время близилось к полуночи; на улице было темно хоть глаз выколи. Погода к ночи совсем испортилась, легкая сентябрьская прохлада сменилась ветром и моросью, к утру, наверное, выпадут заморозки.

Алексей спустился с крыльца, проследив взглядом за последней удаляющейся каретой. Конюшни находились за домом, и ему пришлось обойти весь двор.

Внутри было холодно. И как Иван тут спал?

– Ваня? – негромко позвал Алексей в темноте.

Лошади фыркали и переступали с ноги на ногу. Он прошел к дальнему углу, где обычно устраивал себе ночлег Иван. Там было пусто. Не зная, что и думать, Алексей обошел конюшню, время от времени зовя Ивана.

Откликнулся Мирон, который свесился с сеновала, услышав шум внизу:

– Ктой-то тут кличет Ивана? – дребезжащим голосом спросил он.

Алексей задрал голову.

– Это я, Мирон. Алексей. Где Иван?

– Барин! Да поздненько вы ищете, Ивана уж черти унесли не пойми куда!

– Я хотел попросить его приготовить мне коня с утра, – нашелся Алексей. Надо было как-то объяснить свое нахождение в конюшне посреди ночи. – Поеду имение объезжать.

Он запоздало сообразил, что, в общем-то, не обязан отчитываться перед холопом, и закрыл рот.

– В такую погоду только дома сидеть, барин! А Ваньки вы не дождетесь; он, стало быть, у Маришки ночует.

«У какой еще Маришки?» – похолодел Алексей.

– У какой Маришки? – спросил он вслух, не желая верить Мирону.

– У девки своей, – ворчливо ответил тот. – Маришка, дочь кузнеца Федора, коли вспомнить изволите. Та еще оторва. И он туда же…

Алексей впал в ступор. Какая Маришка? Какая девка? Ведь он его, Алексея! Он принадлежит ему… или нет?

Он вышел из конюшни, забыв поблагодарить Мирона. Его тянуло пойти в деревню, разыскать Ивана и надавать ему оплеух. Какого черта? Ведь он сказал, что у него никого не было за эти пять лет! Неужели солгал? Неужели и правда для Вани все давно закончилось?

Нет! Не может быть! Он так открывался ему, так страстно целовал, с таким желанием отдавался… был готов на все. Нужно подождать.

Но Алексей не мог ждать. Тяжелые мысли мучили его. В своей спальне он Ивана тоже не обнаружил. Ходил из угла в угол около часа, надеясь, что в окно постучит легкая Ванина рука. Чувствуя, что без посторонней помощи не уснет, он напился оставшимся виски и лег спать пьяным, как был, в одежде.

Глава 5.

Утром его разбудила горничная Парашка. Она стучала в дверь до тех пор, пока хмурый и недовольный Алексей не открыл ей.

– Чего тебе?

Его тон девушку ничуть не смутил.

– Господа уезжать изволят, барин. Все вас ждут-с, на проводы.

Алексей схватился за голову: ведь Николай и Ольга сегодня уезжают! Он кивнул Параше, захлопывая дверь. Нужно было срочно привести себя в порядок. Вчерашняя одежда неприятно колола тело, голова болела, во рту было сухо. Алексей взглянул на себя в зеркало: небритый, бледный, с темными кругами под глазами, он производил впечатление больного или пропойцы. А времени почти нет…

Пришлось поторопиться. Он спустился вниз, к завтраку, в более приличном виде, но отец и Николай все равно бросили на него осуждающие взгляды. Ольга была занята другим – во всех красках представляла себе, каким будет их путешествие на юг. Немногочисленные гости, остававшиеся еще после свадьбы, также собирались отбыть. Тетя Мария недовольно поглядывала то на Петра Алексеевича, то на Алексея.

– Доброе утро, – приветствовал всех Алексей, присаживаясь к столу.

Его ждал завтрак из легкой каши, свежеиспеченной булочки с маслом и ароматного смородинового чая. Но есть ему не хотелось.

Домочадцы поздоровались и продолжили свою беседу.

– Я думаю, – говорила Ольга, сверкая темными глазами, – нам непременно надо заехать в Екатеринодар по пути. Я так хочу увидеть казаков!

– Скажи уж лучше, что хочешь померяться с ними в умении ездить верхом, дорогая, – усмехнулся Николай, с любовью глядя на жену.

Она ответила ему улыбкой.

– Было бы весьма неплохо!

Отец только хмыкнул на это заявление. Ольга считалась хорошей наездницей для женщины, но ее мнение о своих навыках было завышенным.

Алексей же, гладя на эту пару, все больше впадал в уныние. Иван к нему ночью так и не пришел.

Пока слуги подавали экипаж, Вяземские тепло прощались на ступенях крыльца.

– Пиши мне, в случае чего, – шепнул Николай на ухо брату, когда они обнялись.

Алексей кивнул и обнял Ольгу, только что расцеловавшуюся с Петром Алексеевичем.

– Береги моего брата, – напутствовал он ей.

Ольга еще долго оборачивалась и махала рукой из окна кареты, до тех пор, пока экипаж не скрылся за поворотом. После отправились восвояси и тетя Мария с воспитанницей Ириной, и отцовские старые друзья.

Петр Алексеевич, тяжело опираясь на трость, развернулся, намереваясь вернуться в дом.

– Тебя проводить? – спросил Алексей.

– Не стоит, Алеша, – отозвался тот.

Он проводил отца взглядом, а потом нахмурился и отправился в сторону конюшен. Ему необходимо было срочно увидеть Ивана.

Иван был на месте – расчищал стойла. Он раскраснелся от работы, разгорячился, из его рта шел пар. Иван даже снял фуфайку, остался в рубахе, так ему было жарко.

– Здравствуй, Иван, – Алексей подошел ближе, невольно залюбовавшись парнем.

Иван поднял на него глаза.

– Здравствуй, барин. Мирон сказал, ты искал меня прошлой ночью? – он выпрямился, оперся на лопату, тяжело дышал.

Его грудь ходила ходуном, и Алексей невольно опустил взгляд ниже, на напрягшиеся соски, едва заметно выделявшиеся под рубахой. Это было выше его сил. Он шагнул вперед, оттесняя Ваню в перегородке, и прижался всем телом к горячему телу, уткнувшись в его волосы. Запустил руки под одежду, вызвав дрожь и судорожный вздох. Провел руками вдоль поясницы, притянул к себе, прогибая парня в талии.

– Где ты был прошлой ночью? – спросил он.

Ваня хрипло рассмеялся.

– А ты не знаешь?

Алексей чуть отодвинулся, чтобы можно было заглянуть в глаза.

– Мирон сказал, у какой-то Маришки, – он хотел бы сказать это спокойно, но получилось отрывисто и требовательно.

В глазах Ивана запрыгали озорные чертенята.

– Ну да, у Маришки. Хорошая девица…

Алексей рыкнул и встряхнул его.

– Кто она тебе?

– А что? Ревнуешь, что ли? – Иван смотрел с любопытством, слегка отклонившись назад.

Он был ниже ростом, и ему приходилось задирать голову, чтобы смотреть Алексею в глаза.

– Да, ревную. Ревную! Ты доволен? Теперь ты скажешь, кто она тебе?

Иван вздохнул, посерьезнел.

– Я ночую у кузнеца Федора, когда холодно. Не могу в конюшне, нога ныть сразу начинает.

Алексей вмиг смягчился, оттаял. Снова прижался к нему.

– Почему ко мне не пришел? Я ждал тебя.

– Так гости… не хотел мешать.

– Ты никогда не мешаешь, – тихо сказал Алексей, пробираясь дорожкой невесомых поцелуев к губам парня.

Иван сначала ответил, потом отшатнулся:

– Я весь грязный! Навоз убираа… ммм…

Алексей не обратил внимания на его трепыхания, только крепче обнял и целовать стал глубже, агрессивнее. Иван и сам обо всем забыл, запуская руки под пиджак любовника, блуждая по его телу, прижимая к себе.

– Придешь сегодня? – шепнул Алексей, отрываясь от него через несколько минут.

Иван кивнул, говорить был не в силах. Они простились. Алексей вышел из конюшни и направился было к дому, как его ушей достиг голос отца:

– Алексей!

Он обернулся. Петр Алексеевич стоял совсем близко, опирался на трость. Он был спокоен, но от этого спокойствия веяло жгучим холодом. Алексей понял сразу: он знает.

– Я хочу поговорить с тобой.

Они вошли в дом в молчании. Мысли Алеши разбегались в панике; он не знал, что и думать. Что именно знает отец? Видел ли он то, что было в конюшне? Как объяснить ему все это, не навредив при этом его здоровью?

Петр Алексеевич уселся за свой стол, жестом прося сына сесть в кресло напротив. Алексей невольно почувствовал себя нашкодившим ребенком: в детстве его часто здесь отчитывали, а то и пороли, если проступок был велик.

– Итак, – начал отец, глядя в упор на сына, – ты и Иван?...

Алексей подумал, что любой другой человек, узнав, что его родной сын состоит в связи с мужчиной, с крепостным, уже бы упал в обморок, бился в истерике, кричал и отрекался от него… Его же отец был слишком выдержан. Если бы не его больное сердце…

– Да, – ответил Алексей, не видя смысла отрицать.

Петр Алексеевич кивнул, на мгновение опустил взгляд.

– Я думал, эта история закончилась пять лет назад.

– Ты знал?.. – он задохнулся.

Невероятно! Отец знал и не пресек это тогда.

– Я знал, конечно. И, честно говоря, думал, что ты сделал свой выбор, уехав из дому. Я полагал, что ты положил конец вашим… вашей дружбе. Но, вернувшись, первое, что ты делаешь, это возобновляешь вашу связь.

Он говорил чересчур отстраненно. Алексей предвидел грядущую бурю и внутренне холодел все больше. Его не простят.

– Я полагал, что ты одумаешься. Что это всего лишь юношеский пыл, который со временем выветрится из твоей головы…

– Отец… – начал Алексей, но тут же был прерван Петром Алексеевичем, повысившим на него голос.

– Я полагал, что ты понимаешь, какая ответственность ложится на твои плечи. Ответственность за нашу фамилию, за продолжение нашего рода, за нашу жизнь и благополучие, наконец! А ты пускаешь все это под откос из-за какого-то дрянного мальчишки, из-за приблудной шлюхи!

Больше всего на свете Алексею сейчас хотелось закричать, затопать ногами и доказать, что это вовсе не блажь, что это его жизнь, в которой он не будет счастлив без Вани.

– Я люблю его, – прошептал он едва слышно.

Отец снова успокоился.

– Это пройдет со временем, – снисходительно отозвался он. – Ты должен жениться. Я даю тебе срок до Рождества. Женись на этой девочке, что живет у Долгоруких, она хорошая партия. Что касается Ивана, то я отправлю его на поселение в Благое.

Алексей уставился на отца, не веря своим ушам.

– А чтобы у тебя не было искушения навещать его, то добавлю: если хоть ногой ступишь на земли Николая ближайший год, так Иван уедет в Сибирь. А то и вовсе продам его. Надеюсь, ты меня услышал.

Алексей застыл. Вот она, расплата. Он был слишком легкомыслен. И снова будет платить по счетам. Он так неосторожно начал надеяться на возможность счастья – напрасно; еще хуже было то, что он позволил надеяться Ивану.

Отец давно уж вышел из кабинета, а Алексей все продолжал сидеть там, пока за ним не явилась Парашка, приглашая к обеду.

Этой ночью он Иваном овладел. Назавтра Ваня должен был уехать с утра; поэтому они не тратили времени на слова. Сдирали друг с друга одежду с отчаянной злостью, ласкали друг друга слишком нетерпеливо, стремясь слиться воедино скорее, сильнее, полнее.

Алексей не слишком много времени уделил подготовке Вани, вошел в него едва ли не сразу, вызвав болезненный приглушенный стон. Иван лежал на спине, обхватил любовника ногами и руками и не хотел потерять ни капли этой невыносимой боли, что распирала его тело. Он принимал жесткие толчки Алексея и стремился им навстречу, они бились друг о друга на постели, словно хотели впечатать память о себе настолько глубоко, насколько это вообще было возможно.

Оба не сомкнули глаз в эту ночь.

Перед рассветом Алексей, гладя Ваню по плечу, тихо сказал:

– Я все равно найду способ быть вместе. Я найду и хочу, чтобы ты меня дождался.

Иван молчал.

Глава 6.

В середине ноября выпал первый снег. Выпал и сразу растаял, превращая дороги в месиво. Погода стояла ненастная; солнце скрылось за вечными тучами, с неба постоянно сыпалась отвратительная холодная морось. Даже днем создавалось ощущение сумерек.

Выехать куда-то было очень трудно. Но, несмотря на погоду, в имении Долгоруких все пришло в волнение. Вернулась ненадолго младшая дочь, счастливая, загорелая и еще более разговорчивая, чем обычно. Но главным было то, что в последние недели князь Алексей Вяземский зачастил к ним, оказывая всяческие знаки внимания воспитаннице княгини.

Вся губерния, только что пережившая свадьбу Николая Вяземского и Ольги Долгорукой, предвкушала новое развлечение. Все делали ставки, когда же произойдет счастливое событие.

Екатерина Семеновна была в восторге. Она едва ли не ежедневно принимала у себя подруг и соседок, сплетничала с ними об удаче, посетившей их дом, и ходила в церковь ставить свечки за скорое разрешение наболевшего вопроса. Алексей наведывался к ним уже с месяц, приглашал Наталью Дмитриевну на верховые прогулки (конечно, когда позволяла погода), ужинал у них часто и сам пару раз пригласил Долгоруких с племянницей к себе в гости. Но просить руки девушки не спешил.

На Наталью внимания никто не обращал. Будучи уверенными, что более достойной партии для нее не сыскать, добрейшие опекуны не желали вникать в ее желания.

В один из этих темных, ненастных дней Алексей попросил у Павла Ивановича разрешения жениться на Наталье. Долгорукий, разумеется, с серьезным и отеческим видом, как и полагается в таких случаях, благословение свое дал. Он даже позволил Вяземскому поговорить с Натальей наедине – официально спросить ее саму – но, по сути дела, все уж разрешилось.

Наталья вошла в кабинет, словно на эшафот. Выглядела она бледнее обычного, глаза ее стали еще больше и сверкали каким-то лихорадочным блеском.

Должно быть, один только Алексей видел в ней изменения: она стала резка с ним, сопротивлялась навязываемой ей воле, но вслух перечить своим благодетелям не могла.

– Вы все же решились, – ее тихий, усталый голос Алексея насторожил.

Наталья присела на краешек кресла, сложила руки на коленях, крепко их сжав, и уставилась взглядом в стену. Она была в светло-голубом платье, сверху накинула цветастый платок – хотя в комнатах и было тепло, однако в коридорах гуляли сквозняки.

– Да. Я просил вашей руки у Павла Ивановича. Он дал согласие, – Алексей остался на ногах.

Он стоял у письменного стола в трех шагах от нее, но сейчас их разделяло не расстояние.

– Конечно, он дал согласие, – как-то отрешенно повторила она.

– А вы? Вы согласны стать моей женой?

– Разве это имеет значение? – Наталья подняла на него взгляд, полный муки. – Зачем вы это сделали?

Алексей отвернулся к окну. Он не знал, как объяснить ей, что меньше всего на свете желал бы быть сейчас здесь. Что он должен жениться, чтобы сохранить благополучие другого человека. Человека, который, быть может, никогда уже не будет его.

Иван так и не сказал ему ни слова в ту последнюю ночь. На рассвете молча собрался и выскользнул через окно. Алексей не стал провожать его, только позже через брата узнал, что Ваня теперь у него конюхом служит.

Теперь его тоска была острее, яростнее. Теперь он знал, каково это – обладать телом любимого человека, испытывать такое всепоглощающее желание и утолять его с тем, кто жаждет тебя не меньше. Расставаясь с Ваней в прошлый раз, он думал, что излечится, что скоро обо всем забудет. На сей раз он знал, что время ему не помощник. Это выворачивающее душу стремление быть рядом с любимым человеком лишь приглушается, становясь тупой, привычной болью, но не уходит.

– Потому что я, как и вы, нахожусь не в том положении, чтобы делать что-либо так, как мне бы хотелось.

– Я вас никогда не полюблю.

Алексей развернулся к ней и еле заметно усмехнулся.

– Я вас тоже.

– Я люблю другого человека, – Наталья смотрела ему в глаза с вызовом.

– Как и я.

Она вскочила и бросилась к нему, заламывая руки.

– Тогда почему? Почему?!

– Потому что от этого зависит благополучие любимого мной человека.

В ее глазах сверкнули злые слезы.

– А мое благополучие? Кто о нем подумает?

Они оба замолчали.

– Наталья, послушайте, – начал Алексей, но она его перебила.

– Я уже помолвлена.

Он удивленно взглянул на нее, не веря. Она была такой тихой и скромной, такой послушной – и вдруг помолвлена? Без согласия опекунов?

– Кто он?

– Какая разница? Я не выйду за вас замуж.

Алексей задумался. Она, конечно, могла пойти наперекор воле князя и княгини. Выйти замуж за этого своего… кто он? Наверняка бедный молодой человек без перспектив. Иначе давно бы уже все разрешилось к их взаимному счастью.

Алексей задумался. Он избегал мыслей о смерти отца, не хотел желать ее приближения, но эти размышления вновь и вновь возвращались к нему. Безусловно, после его кончины все станет гораздо проще, но если свадьба будет сыграна, то путей назад почти не останется. Развод как метод избавления от жены отметался сразу: позор на всю семью и огласка на всю страну ему будут обеспечены, что уж говорить о бедной девушке.

Можно было бы прибегнуть к аннулированию брака, но здесь он в средствах тоже был ограничен. Если бы он лучше был осведомлен в вопросе… возможно, стоит наведаться к местному мировому судье, чтобы узнать, в каких случаях проводится аннулирование.

Придя к этому выводу, он посоветовал Наталье:

– Не сердите своих родственников раньше времени. Лучше скажите пока, что взяли время подумать, скажем, до завтра.

Она недоверчиво посмотрела в ответ.

– Что вы задумали?

– Не хочу вас обнадеживать раньше времени. Подождите до завтра. А пока позвольте откланяться.

Она была ошеломлена, но кивнула в ответ. В гостиной, куда он зашел попрощаться с хозяевами, на него накинулись с поздравлениями и бутылкой вина.

– Не спешите праздновать, – немного остудил их пыл Алексей. – Наталья Дмитриевна еще не дала окончательного ответа. Просила времени подумать до завтра.

– Как – подумать? Зачем думать? – глупо спросила Екатерина Семеновна, явно расстроившись.

Павел Иванович, однако, усмехнулся и подмигнул Алексею.

– Дорогая, разве не все женщины так поступают? Ты вспомни себя в ее возрасте. Ты гоняла меня не меньше недели, прежде чем дала свое согласие, из чистой вредности. Это у вас, женщин, в крови.

Екатерина Семеновна обиженно обернулась к нему.

– Вовсе и не неделю… всего пару дней.

Из имения Долгоруких Алексей направился в мировой суд. Судьей в их уезде был назначен некий Тропинин Степан Владимирович, выходец из чиновничьей среды. Алексей виделся с ним пару раз на приемах у Долгоруких, но близких дел не имел, это было лишь шапочное знакомство. Сейчас же ему предстояло прояснить довольно щекотливый вопрос.

Тропинин считался человеком обстоятельным и справедливым. По крайней мере, судя по тем мнениям, что имели о нем местные жители.

Народу в суде было немного; день клонился к обеду, да и погода была не та, чтоб разъезжать по округе. Алексей замерз, пока доехал, и покрылся влагой. Снег падал на него и таял на шляпе и пальто, стекая за шиворот противными каплями.

Секретарь, молодой щеголеватый парень с усиками и в клетчатом пиджачке, сразу проводил его к Тропинину, в обход очереди, состоящей из двух мужчин.

Степан Владимирович при виде его встал из-за стола, заваленного бумагами и перьями. Он был приземист и довольно толст, возраста среднего, лысоват. Остатки тусклых волос он зачесывал назад; одет был чисто и просто. Смотрел внимательно, прямо, и этот взгляд Алексею внушал доверие.

– Добрый день, – приветствовал его судья. – Чем обязан?

Они пожали друг другу руку и присели в кресла напротив друг друга.

– Я приехал к вам, Степан Владимирович, по одному личному делу, – начал Алексей. В дороге он обдумывал, какие вопросы следует задать. – Мне необходимо получить консультацию, а вас все рекомендуют как человека компетентного.

– Я вас слушаю.

– Меня интересует, – Алексей говорил ровно, взгляда не отводил, – в каких случаях аннулируется брак.

Тропинин несколько мгновений молчал, задумался.

– Что ж, – начал он, – это я могу вам рассказать. Резонов к аннулированию не так уж много. На моей многолетней практике таких было всего два. Первый, как сейчас помню, случился в 1794 году, еще при императрице… я тогда был молод, только вступил, так сказать, в должность писца. Помнится, одна негодница-купчиха злонамеренно оставила своего супруга и сожительствовала с другим мужчиной… это, безусловно, значительный повод к расторжению брака.

Алексей кивнул. Он предполагал нечто подобное; но требовать от Натальи подобного шага было бы слишком жестоко. Уйти самому? Тогда нужно искать любовницу… да мужчины изменяют женам направо и налево, этим никого не удивишь.

– А второй?

– Второй? Хмм… дайте вспомнить. Не так давно это было. Да, лет пять тому назад. Семья была из незнатных дворян. Жена там была неизлечимо больна душевно, муж от нее и отказался.

Алексей был разочарован.

– И все? Это все причины, по которым брак признается недействительным?

Тропинин хитро взглянул на него, его губы тронула усмешка.

– Я слыхал намедни, что вы, батюшка Алексей Петрович, жениться надумали. Что, уже ищете способ уклониться от супружества?

Алексей выпрямился в кресле. Вот чего ему вовсе не нужно было, так это чужого суда.

– Ну-ну, – помахал на него рукой Тропинин. – Что вы так испугались. Это не мое дело, я просто сказал… что касается аннулирования, то есть и другие причины. Если супруги не могут завести детей, допустим, или один из супругов не способен к исполнению супружеского долга. Брак могут расторгнуть, если один из супругов совершает на другого покушение, какое уж тут совместное житье, согласны? Тут в Сибирь сразу надо, на каторгу…