Текст книги "Любовь вне Времени (СИ)"
Автор книги: Эля Безумова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 3
Болгария, 1883 год, окрестности Пловдива.
Недавно закончилась война.
Пять лет назад, русские войска, под командованием генерала Гурко, освободили город Пловдив от ига Османской Империи. Пловдив, который несколько столетий принадлежал туркам, был объявлен столицей Восточной Румелии.
Кибитка, обтянутая зелёным брезентом, с яркой надписью «Цирк», пробиралась к Храму Святого Людовика. Местные монахи всегда были гостеприимны, давали кров и делились едой. Храм находился в Старом Городе, который был расположен у подножия трёх холмов: Джамб – Тепе, Небет – Тепе, Таксим – Тепе.
Кочевая жизнь артиста хороша весной и летом, когда можно спать под открытым небом. Когда по утрам будят трели соловьёв, и вся природа просыпается вместе с тобой. Когда солнышко улыбается, и вода в озёрах и реках тёплая, мягкая и приветливо обволакивает тело. Но сегодня река Марица, которая делит Пловдив на два города – Старый и Новый, покрылась первым льдом. Последние три дня дули сильные ветра, от которых цирковую кибитку раскачивало в разные стороны, а с утра выпал первый снег.
Старый клоун Димитро подстегнул лошадь:
– Давай милая! Все устали, до темна надо успеть получить крышу над головой!
Несмотря на свои годы, Димитро был видный мужчина – высокий, с красивым крепким торсом и густой седой шевелюрой. Взгляд умных и пронзительных глаз, говорил о том, что он пережил страшную трагедию.
Но мучался Димитро одной болезнью, которая называлась Подагра. Ноги старого клоуна были разбиты этой заразой. Очень часто, ночами без сна, стиснув зубы, он терпел боль – боялся разбудить свою семью.
Да! Цирковая кибитка везла членов его семьи, таковыми он считал артистов цирка. Их было немного: уродец Лея, женщина – обезьяна, лет тридцати, всё тело которой было покрыто волосами. Силач Живко, на раз – два, поднимающий тяжёлые гири, своими шестипалыми руками. Да ещё, трёхлетний пацанёнок по имени Янко – «гуттаперчевый мальчик», которого готовили в акробаты. Его отец был канатоходцем, а мать – цыганкой. Янко был зачат у костра, среди мельканья пёстрых подолов женских платьев, песен под гитару, горячей страсти и ярких звёзд на небе.
Тёплым июльским вечером, цирковые артисты расположились на ночлег в поле, развели костёр и стали готовить ужин. Тут – то к ним и присоединился цыганский табор. Тодор сразу заприметил молодую цыганочку, невысокого роста и с ооочень наглым взглядом! Между, парнем и девушкой, пробежала искра страсти. В ту же ночь и был зачат Янко, но дальше их дороги разбежались. А через девять месяцев, цыганский барон нашёл кочевой цирк, и вручил младенца, завёрнутого в грязную цветастую тряпку, прямо в руки Тодору.
– Мать его, умерла на второй день после родов. Умирая, велела назвать Янко. У меня в таборе и так много лишних ртов, своих кормить нечем. Забирай, расти сам! – и ускакал.
Растерянный Тодор, с плачущим ребёнком на руках, предстал перед Димитро. Клоун взял малыша на руки и ласково улыбнулся:
– Ну что ж, в нашей семье прибыло, добро пожаловать, новый Человек! Будешь, как и твой отец – акробатом.
Янко в труппе был любимцем. Лея, у которой при виде младенца, проснулся материнский инстинкт, не спускала его с рук – кормила, поила и пеленала. А когда он сделал свои первые шаги и пошёл ножками, Димитро расчувствовался и пустил скупую, мужскую слезу. Он подхватил малыша на руки, поднял на вверх, к солнышку и закричал, что есть мочи:
– Светилооо, у меня есть внук! Слышишь, есть внук! Я не зря живу на этой грешной Земле!
Тодор был абсолютно равнодушен к сыну, сказать больше – пацан его бесил и сильно раздражал. Когда Янко исполнилось два года, отец начал обучать его азам акробатики… обучать жёстко и цинично. Ребёнку было очень больно, и часто в слезах, он убегал к Димитро. Прятал свою голову в его больших ладонях:
– Деда, Тодор злой!
– Называй его отец! Он совсем не злой…просто хочет, чтобы в Будущем, ты сам, смог заработать кусок хлеба. Поверь, сынок, Тодор любит тебя! – пытался успокоить мальчугана, старый клоун.
Но детское сердце обмануть трудно, и Янко стал избегать отца.
На холме Джамб – Тепе, что в переводе с османского «самый высокий», часто устраивались представления акробатов и канатоходцев. На одном из таких представлений, погиб Тодор – сорвался с каната и полетел вниз, тело его унесла река Марица. Сказать, что Янко обрадовался – ничего не сказать! К своим трём годам ребёнок так настрадался, что трагическая смерть отца, стала для него радостью и избавлением…избавлением от тирана. В тот же день, вечером, мальчишка забрался на колени к Димитро, заглянул в глаза и произнёс с мольбой в голосе:
– Дедааа, стань моим отцом! Я буду тебя любить и слушаться!
Старый клоун прижал пацанёнка к себе, по его щекам текли слёзы:
– Господи, спасибо тебе! Услышал ты мои молитвы!
Когда – то он был крестьянином, сажал рожь и разводил скотину. Жена его – турчанка. Она родила Димитро двух прекрасных дочерей, с такими же крупными и карими глазами, как у себя самой. Но русско – турецкая война, которая шла два года, унесла жизни жены и двух его девочек, в которых отец души не чаял. Турков просто вырезали…вырезали целыми семьями. Мужчины не было дома, он уехал по делам в город, когда солдаты напали на их селение. Вернувшись, Димитро обнаружил дом, перевёрнутый вверх дном, а в сарае тела его любимых женщин. Жена и старшая дочь, по всей видимости, перед смертью были изнасилованы. Похоронив жену и дочек, и обустроив с любовью их могилки, он сжёг дом. С котомкой за плечами, побрёл куда глаза глядят. Через несколько недель, мужчина прибился к Бачковскому монастырю, который находился у стен города – крепости Асеновграда. Монахи обогрели, накормили странника, и как могли, успокоили его Душу молитвами.
Там – то и произошла встреча с Леей, женщиной – обезьяной. С рождения её тело, включая лицо, покрывали густые и чёрные волосы. Девочка подрастала, стала сторониться и очень бояться людей. На то была причина – над ней издевались, закидывали камнями, и обзывали. Кто – то из сельчан, надоумил её родителей, продать дочь бродячему цирку: «При деле будет и всегда с плошкой каши! А для вас, лишний рот из семьи уйдёт». И вот, в возрасте семи лет, Лея была продана цирковой труппе турков. В то время, люди собирались на площадях, чтобы посмотреть на уродцев, и охотно платили, пусть не большие, но всё – таки деньги. Девчонка быстро прижилась в цирке, где к ней как ни странно, относились очень уважительно. И не удивительно, ведь выступления человека – обезьяны всегда проходили на «Ура!», и составляли половину денежного дохода всей труппы. Девушка всегда была сыта и хороша одета. Душа стала успокаиваться, и она почти смирилась со своим уродством. Но война, будь она проклята, разрушила всё! Артисты цирка были убиты, Лее же удалось спастись просто чудом. Месяц, как она жила в монастыре – монахи из жалости к внешнему виду, предоставили молодой женщине, кров и еду.
Женщина – обезьяна предложила Димитро гастролировать. И вот уже пять лет, как они вместе.
Дела пошли неплохо, ведь на Лею действительно шёл народ. Мужчина участвовал в представлениях в роли клоуна. За два года им удалось скопить денег на кибитку, и даже купить новые костюмы. Для Леи – шикарное платье в пол, из лёгкой ткани небесного цвета, с открытой грудью и без рукавов, чтобы, как можно больше, было видно её волосатое тело. Для Димитро – клоунский наряд, со смешным рыжим париком, и ярко – красным носом из папье – маше.
Старый клоун очень тепло относился к женщине, никогда не обижал и не кричал. Он даже настоял на том, чтобы часть заработка Лея оставляла себе. На эти деньги, впоследствии они и приобрели лошадь.
На третьем году гастролей к ним прибился Живко. Огромный, с широким торсом и крепкими ногами – столбиками, он был невероятно силён – мог один поднять кибитку. Но был у Живко один изъян – шестипалые руки. На его обеих кистях, было по шесть пальцев, три из которых – сросшиеся, а потому напоминали клешни рака. Толпа визжала от восторга, когда мужчина шестипалыми руками, крутил Лею как пёрышко. Женщина – обезьяна была тайно влюблена в силача.
На одном из своих выступлений, труппа Димитро столкнулась с итальянским бродячим цирком. Оттуда они и переманили к себе акробата по имени Тодор, он был гениален в своём мастерстве! Его отточенное, красивое, молодое тело, было словно из пластилина и сводило с ума всю женскую половину публику. Но вот по характеру парень оказался капризный, завистливый и злой. Артисты труппы старались не связываться с ним. Влияние на акробата имел только Димитро. Старого клоуна Тодор побаивался и лишь к нему одному относился с уважением.
*****
Нинка пекла оладьи. Пышные, высокие, они радостно шкворчали на сковородке. Она открыла банку сгущёнки, и смачно полила стопку оладушек – Ромка любил сладкое.
Вот уже три месяца они жили в новой квартире. Любимый каждый день уходил на работу. Он устроился водителем «Газели», развозил продукты по точкам. Хозяин – азербайджанец Нурик, платил исправно, раз в неделю. Ромка практически перестал пить, только чуть – чуть по выходным. Но выходные Нурик давал редко, и Ромка целыми днями пропадал на работе. Нинка чувствовала себя очень одиноко. Любимый уходил рано, она ещё спала, а возвращался не раньше десяти вечера. Шёл в душ, споласкивался и ложился спать. От секса отказывался, говорил, что очень устал. Сердце женщины чувствовало беду, но она, как могла, старалась отогнать тёмные мысли.
– Лапуля, деньги просто так не даются! – тяжело вздыхал работничек.
Только денег, Нинка совсем не видела. Ромка на что – то копил, сказал: «Сюрприз!» Так что, жили пока на остатки от продажи трёшки. Но остатки таяли, и с каждым днём, рубликов становилось всё меньше и меньше…
Сегодня Роман обещал прийти пораньше, вот она и решила побаловать вкусненьким.
В замочную скважину вставили ключ, провернули два раза, открылась дверь и что – то тяжёлое упало на пол. Нинка рванула в прихожую. Любимый распростёрся на полу, под глазом светился синяк, он был в стельку пьяным.
– Ром, ты чего напился так, что земля не держит? – она пыталась помочь мужчине подняться с пола.
– Лапуль, я споткнулся, – скривил он рот в пьяной и глупой улыбке.
– Вставай давай, я оладьев тебе напекла!
Роман кое – как поднялся, прошёл в комнату и плюхнулся на диван.
– Нинэль, давай родная выпьем! Я водки принёс, там в прихожей, в сумке возьми. Уволили меня сегодня!
– Как уволили, за что?! – женщина накрывала стол.
Выпили по рюмочке. Оказалось, что Нурик последние две недели перестал платить зарплату, стал скрываться и врать. А сегодня продавец, на одной из точек сказала, что к хозяину приехал племянник…приехал из солнечного Азербайджана. И место водителя придётся отдать ему, всё – таки родная кровь…
– Да и плюнь ты! – пыталась успокоить Нинка, – найдёшь другую работу.
– Лапуль, я вот о чём подумал, – Ромка засунул в рот аж два блина, с губ его текла сгущёнка, – не хочу больше работать на дядю…своё чего – то надо!
– А чего своё – то?! – не поняла она.
– «Газель!» Например, самим купить «Газель», и заняться грузовыми перевозками. Объявление дадим на разных сайтах, а ты у меня диспетчером будешь, – на этих словах, Роман обнял Нинку и поцеловал в губы. – Лапуленька моя, я соскучился! – расстёгивая домашний халат, прошептал он на ухо.
– Я тоже…очень! – женщина растаяла руках любимого.
Вечером взяли вторую бутылку, а потому Нинка изрядно окосела.
– Чтобы взять в кредит новую «Газель», – продолжал Роман утреннюю тему, – банк требует, наличие в собственности какой – нибудь недвижимости. Понимаешь, как залог, что я выплачу деньги!
В таких делах, женщина ничего не понимала, да и понимать не хотела! С Вениамином Валентиновичем она прожила, как за каменной стеной – все экономические вопросы, он решал сам. Нинка просто знала, где лежат деньги, в шкатулке…шкатулка лежит в серванте, на второй полке. И брала она их любое количество, а сколько там – никогда не считала.
– Так на тебе же полквартиры! – возразила Нинель.
– А надо, чтобы Вся квартира была оформлена на меня, иначе кредит не дадут. В пять банков обращался – везде отказывают, условие одно и тоже. Не забывай, у меня судимость – мошенничество, вот банки и страхуются. – Роман наполнил Нинкину рюмку до краёв водкой, и заботливо подал маринованный огурчик, она так любила ими закусывать. – Так вот, Лапуль, если хочешь, чтобы твой мужик носил тебе деньги…много денег – надо сделать меня полностью собственником.
– Ну так пойдём, да сделаем! – язык уже заплетался.
– А потом мы с тобой официально распишемся! И ты, как законная жена, будешь иметь право на жилплощадь…
– Подожди, подожди ты со своей жилплощадью… – перебила женщина, – ты сейчас чего…замуж меня зовёшь?! – глаза её засветились от счастья.
– Конечно, Лапуль! Ну что мы, как нелюди живём?! Будешь моей единственной, любимой женой… – приговаривал Ромка, укладывая ватное и безвольное от вина тело, на диван. – Спи…утро вечера – мудренее! – добавил он, заботливо укрывая Нинку стареньким одеялом, – завтра всё обсудим. – Последнюю фразу она не слышала…уже храпела. Мужик быстро переоделся, вызвал такси и полетел к Снежке, сообщить ей радостную новость. Нинель будет спать всю ночь…снотворное с водкой делают своё дело.
*****
Танюха только что вернулась с работы. Уставшая и злая, она отчитывала Генку за пьянку.
– Хоть бы на тарелку щей для себя заработал…бесстыжий! Я тебе мамка что – ли…кормить, поить, курево покупать.
Генка, пьяный в стельку, а потому счастливый, пытался успокоить жену:
– Звёздочка моя, не ругайся…я знаешь, как тебя люблю!
– Не дыши на меня! – женщина брезгливо оттолкнула мужа, – устала я с тобой…сил нет.
– А ты брось его! – вмешалась в разговор Снежка, – сама виновата, нянчишься, как с ребёнком.
– Глупая ты ещё и маленькая! – старшая сестра, обессиленно опустилась в кресло, – картошки нажарила?
– Нажарила, только твой муженёк всю сожрал, тебе не оставил, – девушка раздражённо затушила сигарету. – Господи, быстрее бы съехать от вас!
– Сотню раз просила не курить в комнате! Куда это ты съезжать собралась?! – у Танюхи от волнения пересохло в горле. Забота о младшей сестре наполняла её жизнь, хоть какими – то яркими красками и эмоциями.
– Замуж выхожу, за Романа! – торжественно объявила Снежка.
– Как за Романа?! За этого…
– За этого, за этого… – нервно перебила девушка.
– Ты с ума сошла, он же пьянь! Моей Судьбы захотела?! Да и баба у него есть…Нинэль – то свою, куда он денет?!
– Понятия не имею! – зло фыркнула младшенькая, – куда эта пьянь денется, может помрёт…может пропадёт без вести. Куда – то люди деваются! Почему я должна о других думать?! Мне свою жизнь устраивать надо! – продолжала бухтеть Снежана.
– Жестокая ты, вся в мать! – Татьяна раскраснелась, руки её сжались в кулаки, как будто она приготовилась к бою. – Глупая, на чужом несчастье счастья не построишь!
– Ага, то-то я и гляжу, как ты своё счастье выстроила! Цветёшь и пахнешь от него! – ядовитым голосом парировала сестра. – Правильная ты наша! Сопли всем утираешь, нянчишься…благодетельница херова, тьфу… – сплюнула она себе под ноги.
– Заткнись! – Танюха перешла на визг, – ещё слово и я тебя ударю!
– Истеричка! – хлопнув дверью, Снежка выбежала из комнаты…
Глава 4
К Храму Святого Людовика подъехали затемно. Димитро устало слез с козлов и переваливаясь, как утка на больных ногах, пошлёпал к воротам, они были закрыты. Пришлось долго стучаться. Наконец, вышел старый монах. В руках, он держал фонарь. По всей видимости, его разбудили – лицо явно выражало недовольство. После недолгих переговоров, монах открыл ворота и запустил цирковую повозку на территорию Храма.
Артистам выделили небольшую келью, на полу которой лежали соломенные тюфяки. От ужина, у монахов осталась варёная чечевица, ей и поделились с гостями. Лея с Янко расположились на одном из спальных мест. Вместо подушки, женщина подложила свою руку.
– А где отец…он придёт? – засыпая, спросил ребёнок.
– Димитро договаривается, чтобы мы здесь перезимовали!
– А как же, наши выступления? – удивился мальчик. – Отец всегда говорит, что мы не имеем права на отдых, надо зарабатывать на кусок хлеба…
– Спи, Янко! Не детское это дело, думать о деньгах и заработке! Димитро позаботится обо всём, мы за ним, как за каменной стеной! А на представления, будем выезжать каждые выходные, на центральную площадь Пловдива.
Мальчонка прижался своим хрупким телом к женщине. Он понимал, что Лея права, пока отец с ними, то ничего не страшно.
Димитро вернулся под утро пьяный и счастливый. Всю ночь он пил вино с монахами и договаривался о зимовке. И вот, Настоятель Храма дал своё согласие, за умеренную плату предоставить артистам две кельи для проживания и горячий ужин.
Старый клоун, кряхтя и ворочаясь, стал укладываться на жёсткий тюфяк.
– Димитро, как твои ноги? – встревоженно спросила Лея, она проснулась от скрипа открывающейся двери.
– Всё хорошо, спи! Я договорился – зимуем здесь.
– Отец наш небесный, благодарю тебя! – перекрестилась женщина своей волосатой рукой.
Через час, в дверь кельи громко постучали. Янко громко заплакал. Живко испуганно вскочил, сжал свои шестипалые руки в кулаки и приготовился к бою.
– Живко, это не поле под звёздным небом! Не думаю, что там разбойники…расслабься, мы в Храме! – засмеялась Лея и пошла открывать дверь.
Высокий и очень сутулый монах, в засаленной рясе, стоял на пороге. Лица его, из под надвинутого капюшона, не было видно совсем. Мужчина держал в руках свёрток, из которого доносился жалобный детский плач.
– Вот, велено передать цирковым артистам! – на этих словах, он нервно и быстро сунул кулёк в руки растерявшейся женщины. – Сегодня утром кто – то подбросил на ступеньки Храма! Там, там… – тыча пальцем в плачущий свёрток, виновато лепетал мужчина, – там младенец…девочка!
Все ошарашенно собрались вокруг плачущего кулька. Лея стала разворачивать пелёнки. Показалась крошечная девочка, на вид 2–3 месяца, розовощёкая, с пухлыми ножками и ручками, она начала плакать ещё сильнее.
– Есть хочет, – пробурчал монах и из широкого рукава рясы, достал бутылку с козьим молоком, – утром надоили, покормите! – он развернулся на выход.
– Любезный, постойте…подождите! – Димитро наконец – то пришёл в себя, – а почему вы нам оставляете малышку?!
– Так распорядился Настоятель! Если вы оставите подкидыша себе, вам будет разрешено жить зиму бесплатно! – на этих словах, монах растворился.
– Вот так задачка… – старый клоун невесело усмехнулся и почесал свою седую шевелюру, – чего делать – то будем? – обратился он к Лее. – Ты у нас единственная женщина, тебе и решать.
– По всей видимости, у девочки богатые родители! – женщина – обезьяна рассматривала белоснежные пелёнки из батиста, отделанные дорогим кружевом. Ткани такого качества, она отродясь не видела. – А тут, ещё и записка…какой почерк красивый, – словно не слыша вопроса Димитро, продолжала Лея. – Живко, ты один умеешь читать!
Шестипалый силач взял бумажку, долго крутил в руках, вглядывался и наконец, произнёс по слогам:
– "Эта девочка – плод греховной любви. Назовите её Демира, что означает твёрдая. Эта черта пригодится ей в жизни. Я очень любила её отца! Деньги на содержание лежат под большим камнем, при повороте на Асеновград". Да накорми ты ребёнка! – раздражённо обратился он к Лее. – Долго она орать тут будет?!
– Я… можно я покормлю?! – маленький Янко выхватил бутылку с молоком из рук женщины и подбежал к девчушке. – Ой, какая крошечная… – мальчонка растерялся.
– Давай, я сама! – Лея ласково отстранила своего любимца в сторону и принялась кормить малышку.
Пока все были заняты новым членом семьи, силач начал нервно одеваться.
– Ты куда? – нахмурился Димитро, он всё понял. – Это не твои деньги, ты не имеешь права их брать!
– Имею, ещё как имею! Не век же мне, тяжести поднимать перед глупой толпой! – Живко было не остановить.
– Стой! – старый клоун преградил дорогу силачу. – Мы поедем вместе, запрягай лошадь!
Мужик чертыхнулся, но пошёл выполнять поручение Димитро.
На повороте на Асеновград, действительно лежал огромный камень, покрытый мхом и слизью. Живко легко…очень легко приподнял его…показалась красивая шкатулка из резного дерева. Она была полна золотых червонцев.
– Да здесь же, целое состояние! – глаза атлета налились кровью. – Отдай мне! – он начал выдирать шкатулку из рук Димитро. – Отдай! Я куплю дом, женюсь и заживу нормальной человеческой жизнью. Для чего тебе эти деньги?! Ты всё равно никогда не расстанешься со своей грязной и вонючей кибиткой, набитой оборванцами…
– Живко, успокойся! Это не наши деньги, это деньги Демиры! – пытался успокоить клоун. Но было бесполезно – глаза мужчины горели гневом и алчностью.
– Старый дурак! Давай поделим деньги и разбежимся в разные стороны! Купишь себе дом, найдёшь какую – нибудь вдовушку! Она будет томить сладкую кашу в печи и своими пухлыми ручками, взбивать тебе перину каждый вечер. Наймёшь лучших лекарей, они вылечат твои ноги, разбитые болью. Димитро, услышь меня! Ты проживёшь лет на десять – пятнадцать больше, чем задумано…
– Как ты можешь бросить Лею с двумя детьми на руках?! Она же – женщина и одна не справится… – возмутился Димитро.
– Лея, не женщина, – взвизгнул Живко, – она обезьяна! Мне наплевать на неё и на твоего цыганского ублюдка, слышишь?! – он схватил клоуна за шиворот и начал трясти, – и на эту девчонку – подкидыша, наплевать. Сдохни они все! Я жить хочу…жить, как человек! Я спать хочу на белых простынях, жрать – горячую и вкусную еду. Жену хочу…слышишь, жену…и домашнего уюта! Устал я быть посмешищем для толпы зевак. А с такими деньгами, легко можно стать уважаемым человеком!
– Живко, остановись…у каждого своя Судьба! – Димитро краем глаза заметил, как в шестипалой клешне блеснуло лезвие ножа.
– Ошибаешься, старик, свою Судьбу делаем мы сами! – нож проскользнул в сантиметре от шеи Димитро, он ловко увернулся. Завязалась драка, в которой, несомненно, основная сила была на стороне Живко. Ещё немного и старый клоун был бы убит. Но спасло шило, которое мужчина нащупал в кармане брюк. Он всегда носил его с собой, на случай самообороны. И вот, этот случай представился. В очередной раз, чудом увернувшись от огромных шестипалых рук, Димитро вонзил шило прямо в шею силачу. Кровь брызнула фонтаном…
Старый клоун достал из повозки лопату и тут же, недалеко от дороги, похоронил своего товарища. Земля ещё не успела промёрзнуть, поэтому могилу он выкопал быстро.
Когда Димитро вернулся в келью, в окровавленной одежде и со шкатулкой, полной золотых червонцев, Лея всё поняла. Она не стала ни о чём его расспрашивать, лишь за ужином перекрестилась три раза и прошептала: «Живко, пусть земля тебе будет пухом! Я так и не успела сказать, что любила тебя!»
Заплакала малышка, пришлось взять её на руки:
– Ой, тяжело…ой, кроваво входишь ты в жизнь! – неохотно меняя пелёнки, бубнила себе под нос, женщина – обезьяна.
*****
Нинка в нарядном платье, с ярким макияжем, похожим на боевой раскрас индейцев, счастливая и под ручку с Романом, переступила порог районного ЗАГСа. Регистраторша недружелюбно оглядела парочку и произнесла строгим голосом:
– Заявление на развод принимаются по четвергам!
– А мы пожениться хотим, а не развестись! – огрызнулась Нинка.
– Ближайшая регистрация брака – на конец сентября!
– Так это же почти полгода…а чего раньше – то нельзя?! – возмутился Роман.
– У нас очередь! – безапелляционным тоном ответила Королева Соцуслуг.
Из глаз Нинки потекли слёзы.
– Лапуль, не плачь! – Ромка деловито подошёл к соцработнику и очень тихо спросил:
– Мы можем пройти вне очереди?! – на этих словах, он протянул тысячную купюру.
– Убери деньги, паршивец! – змеиным тоном прошипела женщина.
Тут Нинка пришла в себя, она вытерла слёзы:
– Вы обязаны принять заявление о регистрации! – тон невесты был требовательным. – Ничего страшного, значит в сентябре распишемся!
– А я разве, отказываю вам?! Пожалуйста, берите и заполняйте, – регистраторша небрежно бросила два чистых бланка на стол и уткнулась в свой телефон.
Из ЗАГСа вышли с подпорченным настроением.
– Нинель, солнце моё! Мы столько времени вместе, чего до сентября не подождём?! – пытался успокоить Ромка. – Как раз, за эти полгода, я денег на свадьбу заработаю. Кольца купим, стол в ресторане снимем…не переживай ты так! – и на виду всей автобусной остановки, он впился в её губы долгим и протяжным поцелуем. Народ начал осуждающе коситься. Нинка раскрасневшаяся и смущённая, как девочка, пыталась оправдаться:
– Меня сегодня замуж позвали!
Какая – то молодая девка, одетая в ярко – оранжевую, дутую куртку, бросив брезгливый взгляд в её сторону, громко засмеялась:
– Ой, умора…невеста…опойка, зубы сначала вставь! Замуж она собралась!
Домой Нинель вернулась злая, очень злая. Практически, в первый раз, она разрешила себе проявить чувства:
– Я чего, такая страшная стала?! Эта… эта девка молодая…она…она сказала, что я опойка, – женщина захлёбывалась слезами, – и зубов у меня правда нет…
– Лапуль, да ты самая красивая, самая любимая! – пытался успокоить Ромка.
– А чего ты, не закричал на всю остановку, что я самая красивая?! – рыдала Нинка дальше.
– Вставим мы тебе зубы…белые и прочные! – Ромка обнял плачущую женщину и крепко прижал к себе. – Хочешь к косметологу запишись, в парикмахерскую – причёску новую сделай, маникюр там какой – нибудь. Ну я не знаю, чего обычно дамы делают в салонах красоты.
– На какие шиши я запишусь в салон?! Мы последний хрен без соли доедаем – деньги от продажи Вениной квартиры закончились! – взбесилась вдруг Нинка. – Я правда на свадьбе без зубов буду…и без платья нового?! – набросилась она, чуть ли не с кулаками.
– Лапуленька, я же говорю, давай «Газель» возьмём в кредит! Я буду работать, денежку тебе носить, а ты – моя красавица, по салонам расхаживать, марафет наводить. – Ромка повалил её на диван, и стал расстёгивать пуговицы на платье.
– Порвёшь, ошалелый! – заулыбалась женщина, – сама расстегну, – слёзы на лице мгновенно высохли. – Какой ты у меня всё – таки хороший! А бутылочку возьмём вечером?! – она уже млела в руках любимого.
Через десять дней, Роман стал полноправным хозяином однокомнатной квартиры, правда хрущёвка и пятый этаж, но Москва…
Нотариус, вручая документ новому собственнику, с жалостью посмотрела на Нинку, в голове её пробежала мысль: «Ну вот, на одного бомжа стало больше…пропадёт баба!»
