355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Элоиза Джеймс » Вкус блаженства » Текст книги (страница 4)
Вкус блаженства
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 05:08

Текст книги "Вкус блаженства"


Автор книги: Элоиза Джеймс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6

Кажется, я в полной мере исполнил приказание герцогини, которую, для удобства читателя, впредь буду называть Гермией. Несколько позже герцогиня сказала мне, что Господь создал меня для того, чтобы доставлять наслаждение женщинам... С тех пор я неукоснительно следую по предначертанному ею пути.

Из мемуаров графа Хеллгейта

Терман подошел к Колбаске с намерением ей представиться. В каком-то смысле он чувствовал себя ее старым знакомым. Конечно, если бы ему удалось поговорить с ней раньше, то тогда Дарлингтон непременно пришел бы в «Конвент» послушать его историю.

Но теперь ему не хватало острот приятеля и его язвительных замечаний, помогавших скоротать время.

– Я друг Дарлингтона, – сказал Терман, считая это в некотором роде удачным началом разговора.

Колбаска сначала заморгала, потом отвела глаза и уставилась на стену за его спиной.

– Я предпочла бы, чтобы вы не напоминали мне глупые и низкопробные шутки этого господина.

– Низкопробные? Но он достаточно хорошо воспитан, – запротестовал Терман.

Внезапно Колбаска подняла глаза и сказала насмешливо:

– Ваш Дарлингтон – презренный тип! Готова поклясться, что это самое подходящее определение для него.

Терман помрачнел. Он всего лишь хотел потанцевать с этой очаровательной свинкой, и вот на тебе! Танец дал бы ему пищу для славной и забавной истории о том, как свинка наступала ему на ноги своими маленькими копытцами и пищала что-то на ухо.

– Может, вы желаете потанцевать?

Колбаска мельком взглянула на него и опять принялась созерцать стену.

– Ни в коем случае.

– Но почему же? Вы ведь все равно не найдете кавалера лучше.

Колбаска поморщилась:

– Хотелось бы знать, что позволяет вам быть столь неучтивым? Мы ведь с вами не знакомы и никогда прежде не встречались.

Отвращение в ее голосе было волнующим, потому что давало Терману ощущение власти. Не только Дарлингтону суждено отпускать острые замечания, с удовольствием подумал он.

– Я не имею ничего против того, чтобы быть бесом, если только вы не превратите меня в свинью, как это случилось в библейской истории.

– Но вы и есть свинья. – Мисс Эссекс наконец обратила на него гневный взор. – Хрю-хрю, мистер Как-вас-там. Почему бы вам не отправиться в ваше маленькое грязное стойло, где вам самое место? – Теперь Колбаска смотрела на него так, что Терману стало не по себе и в его круглом животе что-то заурчало. Всем известно, что дородность украшает мужчину, к тому же придает ему силу и долголетие, но у Термана вдруг возникало неприятное чувство поражения, какое появлялось всякий раз, когда в классе его вызывали к доске произвести какое-нибудь математическое действие – например умножение. У этой мисс Колбаски был чертовски властный взгляд, и Терман вдруг почувствовал, что ненавидит ее.

А она тем временем продолжала говорить:

– Вы из тех мужчин, что тайком щиплют горничных, не так ли? И еще я не могу себе представить, как вы существуете с таким шаром вместо живота.

Терман почувствовал, что поражен в самое сердце: он был очень чувствителен к тому факту, что богатство его семьи пошло от печатного станка. Он всегда смеялся над интеллектуальными притязаниями своего деда, однако отлично помнил, что его претензии на роль и образ джентльмена имеют весьма хрупкую основу.

– Ну, вас-то никому не захочется ущипнуть, – нагло заявил он, ощущая на языке какой-то кислый привкус.

Вот так: язвительно и остроумно!

Он сделал шаг по направлению к Колбаске, еще больше ощущая, как ему отвратительна эта пухлая шотландская девица. Будь у него власть, он никогда бы не допустил в свет таких, как она.

– Вам никогда не посчастливится также, чтобы вас покрыл достойный кобель, – язвительно сказал он, пристально наблюдая за ней. По правде сказать, Терман и сам был удивлен, что произнес такую непристойность на светском вечере.

Колбаска вспыхнула:

– Вы просто помойный отброс!

Голос ее дрожал, и ему это понравилось. Но когда Колбаска повернулась и бросилась прочь, Терман почувствовал, как ярость распирает его грудь. Так бывало, когда учитель порол его за незнание таблицы умножения. В голове у него все смешалось: Дарлингтон ушел, «Конвент» пропал. Чем ему теперь занять вечер? Без Дарлингтона люди станут считать его глупцом, и во всем этом виновата Колбаска, потому что из-за нее Дарлингтона одолели мысли об аморальности их поведения.

Глава 7

Я опасаюсь, что изложение следующего эпизода моей жизни может повредить репутации прелестнейшей и добродетельнейшей леди, оказавшейся в сфере моего внимания. Прошу вас не пытаться узнать ее имя, сколь ни велико искушение это сделать. Если она прочтет мои скромные писания, я скажу ей, что скрыто в глубине моего сердца.

– Я видел только вас. Я восхищался только вами. Я желаю только вас.

Из мемуаров графа Хеллгейта

Не разбирая дороги, Джози ринулась сквозь толпу гостей, не заботясь о выражении лица, и не останавливалась до тех пор, пока перед ней внезапно не возник Мейн.

– Привет, – сказал он и ухмыльнулся, но тотчас же лицо его изменило выражение. – В чем дело, дорогая?

Джози с трудом сглотнула, но прежде чем она что-нибудь ответила, Мейн повел ее на белую мраморную террасу, сверкавшую в свете факелов, освещавших ее сразу с двух сторон.

Подведя Джози к широкой балюстраде, Мейн повернул ее лицом к себе, так чтобы никто не мог видеть слез, струившихся по ее щекам.

– Что случилось? – озабоченно спросил он. Факелы бросали мерцающий свет на кудрявую черную гриву Мейна и мрачно сдвинутые брови.

– Этот ужасный человек... – Джози неизящно икнула. – Он сказал... Сказал...

Она так и не смогла повторить слова Термана – это было бы слишком унизительно.

– Пожалуйста, успокойтесь! – Мейн вытер слезы с ее щек белым носовым платком.

Джози отвернулась и уставилась на бордюр террасы; губы ее дрожали.

– Кто это был? – спросил Мейн непринужденно, но Джози услышала в его голосе звон стали.

– Не знаю. Какой-то знакомый Дарлингтона. – Джози приняла от него платок и снова вытерла слезы.

Лицо Мейна приобрело выражение, как у человека, готового поколотить половину мужского населения Лондона.

– Как он выглядел?

– Я не разглядела, да это и не важно, – неуверенно произнесла Джози. – Все равно мне известно, что они все обо мне думают... – Глаза Джози снова наполнились слезами, и она принялась искать носовой платок, забыв, что он у нее в руке.

Платок упал на пол, и Джози не задумываясь наклонилась, чтобы поднять его, но тут же издала тяжкий вздох: корсет чуть не перерезал ее пополам.

Мейн поднял платок и огляделся.

– Пожалуй, здесь слишком многолюдно. Может, нам вообще уйти с бала? – предложила Джози. – У меня вечер складывается не особенно приятно...

И тут она вспомнила о его невесте.

– Ах нет, нельзя – тогда Сильви будет недоумевать, куда вы подевались.

Мейн улыбнулся:

– Во-первых, я счастлив оттого, что вы называете ее просто по имени. Во-вторых, я, конечно же, уведу вас отсюда. Что касается Сильви, она, как вы, вероятно, уже поняли, совершенно самодостаточная женщина и приехала на бал не со мной, а с друзьями. У меня даже есть опасение, что она вряд ли заметит мое исчезновение.

– Не может быть! – Джози вплеснула руками. Она искренне полагала, что ни одна разумная женщина не станет выпускать жениха из поля зрения.

Ничего не ответив, Мейн взял Джози под руку, и они неспешно прошествовали сквозь толпу.

– Нам надо найти Гризелду, – сказал Мейн, оглядывая зал. – В конце концов, она вас опекает, и я должен сказать ей, что мы собираемся сбежать.

– Нет! – воскликнула Джози, вдруг вспомнив, что Гризелда, по всей вероятности, выполняет распоряжение Сильви и пытается обольстить Дарлингтона. – Ни в коем случае!

– Но почему? – удивленно спросил Мейн. – Разве моя сестра плохо справляется со своей ролью?

– Да нет, справляется отлично. Просто мне не хотелось бы ее сейчас беспокоить. – Джози вздохнула.

– Есть многое, чего я в вас не понимаю, мисс Джозефина Эссекс. – Мейн на мгновение задумался. – Ладно, давайте пошлем ей записку. Молодая леди не может сбежать с бала, не поставив в известность свою опекуншу, и вы это прекрасно знаете. Ваша опекунша может заподозрить самое худшее, и тогда...

– Нет, если я с вами, – произнесла твердо Джози. Мейн как-то странно посмотрел на нее.

– Ваша уверенность трогательна, но не многие мамаши пожелали бы, чтобы их дочери под руку со мной исчезали с бала.

– Ах, Мейн, поверьте: я не из тех женщин, кому на этом балу угрожает опасность быть скомпрометированной! – Джози снова вздохнула и опустила глаза.

Пожав плечами, Мейн быстро нацарапал на карточке несколько слов и приказал лакею передать записку Гризелде.

– Куда вы желаете направиться? – спросил он, как только они сели в его роскошный маленький экипаж; графский герб на дверце отливал темно-красным блеском.

– Куда угодно.

Мейн внимательно посмотрел на свою спутницу:

– Наверное, будет нескромно, если я...

– Никто никогда не поверит, что я могу вести себя нескромно, – решительно прервала его Джози, ничуть не покривив душой.

– Ну, в таком случае, – Мейн неожиданно ухмыльнулся, – добро пожаловать в мою гостиную, юная леди. – Он постучал по крыше экипажа: – Домой, Уигглз!

– К вам домой? – удивилась Джози. – Так вы живете поблизости?

– В двух кварталах отсюда. – Мейн церемонно поклонился. – Вы без сопровождения, но уверяю вас, мой дом кишит слугами.

– Гораздо важнее, что вы влюблены в Сильви, – это лучшая гарантия для любой девушки.

– Так и есть. Этот факт непременно удержит меня от дьявольских планов относительно того, чтобы соблазнить вас, – весело согласился Мейн.

С минуту Джози пристально смотрела на него, затем быстро отвернулась.

– Я знаю, никому не придет в голову соблазнять меня, и точно так же никому не придет в голову, что вы лелеете такой план. Поэтому мы можем забыть об ущербе репутации и не беспокоиться на этот счет.

Дворецкий придержал для них дверь, и Мейн, пропустив Джози вперед, обернулся в его сторону:

– Риббл, у нас в башне есть шампанское «Вдова Клико-Понсарден», старое и холодное. Позаботьтесь подать его как следует.

Дворецкий почтительно кивнул и предупредил:

– Лампы еще не зажжены, милорд.

– Не волнуйтесь, Риббл, я об этом позабочусь.

– У вас есть башня? Как мило! – сказала Джози, пытаясь выпутаться из ротонды. К счастью, Мейн тут же пришел ей на помощь и передал ротонду лакею.

– Хотите перекусить? – небрежно спросил он. Джози покачала головой.

– А я хотел бы чего-нибудь поклевать. Надеюсь, вы меня не осудите? Риббл! – крикнул он вслед дворецкому. – Принесите нам все для легкого ужина.

Они поднялись по лестнице, миновали главный холл и вошли через маленькую дверцу в неосвещенную комнату. Мейн тут же снял с полки трутницу, и когда он зажег лампу, Джози принялась разглядывать комнату. Куполообразный потолок комнаты был окрашен в ярко-синий цвет и покрыт потускневшими золотыми звездами, стены закрывали панели с причудливыми картинами, изображающими извилистые стебли, на которых тут и там цвели розы. Единственной мебелью в комнате оказались шезлонг, два уютных кресла и чайный столик. Небольшие оконца расположились высоко на стенах – по восьми на каждой из восьми стен; лунный свет лениво струился сквозь них, и потому стебли на стенах выглядели причудливо и таинственно.

– О, это просто чудо! – Джози медленно огляделась. – Должно быть, это единственная башня в Лондоне, если не считать Тауэра.

– Ну нет, этот дом не такой уж старый, – пояснил Мейн. – У моего деда была дочь, которую он очень любил, звали ее Сесили. Тетя Сесили родилась преждевременно, поэтому хромала и имела слабые легкие. Она ничего так не любила, как чтение, воображая себя то принцессой, то Спящей красавицей, а эта комната как нельзя больше подходила для того, чтобы ее пробудили поцелуем.

– Ваша тетя совершенно права. Так ее пробудили?

– К несчастью, это навсегда останется тайной: она умерла до моего рождения.

– Простите.

– Ничего. – Мейн чуть помолчал – видимо, собираясь с мыслями. – В течение долгих лет детей в семье больше не появлялось, пока наконец не родился мой отец. Он говорил мне, что любил сестру больше, чем мать, и долгие часы своего детства проводил здесь, слушая ее рассказы о рыцарях, драконах и фантастических чудовищах. Как видите, кое-что из ее фантазий запечатлено на этих стенах.

Мейн поднял лампу, и Джози, вглядевшись в переплетенные розовые стебли, увидела маленького единорога с забавной улыбкой на мордочке, танцевавшего на лиане, а также мальчика, цеплявшегося за ветку и одной рукой без усилий удерживавшегося на ней.

– Мой отец. – Мейн дотронулся до изображения высунувшегося откуда-то чертенка, и Джози без труда узнала копну спутанных волос и аристократический нос – черты, явственно узнаваемые даже на детском личике.

Ей очень хотелось спросить, когда умер отец Мейна, но она не посмела.

– Его не стало десять лет назад, – словно желая удовлетворить ее невысказанное любопытство, сказал Мейн.

– О! – Джози инстинктивно взяла его за руку.

– Он пересказал мне много историй Сесили. – Мейн вздохнул. – И все равно Гризелда помнит еще больше.

Резким движением поставив лампу на стол, граф придирчиво оглядел гостью.

– Неужели вам действительно удобно в этом странном сооружении, которое вы носите?

Джози почувствовала, как кровь прихлынула к ее щекам.

– Ну как сказать... – Она старалась говорить непринужденно, но все же не посмела произнести название «сооружения».

– Это корсет?

Вопрос, заданный столь бесцеремонно, показался Джози крайне бестактным.

– Не ваше дело! – огрызнулась она, садясь на край стула; сесть поудобнее ей мешали специальные кольца корсета, расположенные вокруг ее ягодиц и обеспечивавшие возможность сидеть прямо и изящно, держа ноги плотно сжатыми.

Мейн опустился в кресло напротив; казалось, он весь состоял из широких плеч, сильных ног и при этом, похоже, чувствовал себя весьма уютно.

– И все же: как вам удается в нем встать? – спросил он с откровенным любопытством.

Прежде чем Джози успела ответить, в дверь постучали.

– Войдите!

Лакей, осторожно ступая, внес в комнату шампанское и поднос с едой, и уже через минуту в руке Джози оказался бокал с шипящим шампанским.

Это придало ей храбрости, и она с беспечно-отстраненным видом произнесла:

– Леди никогда не говорят с джентльменами о своем нижнем белье, Мейн.

– Но ведь мы друзья.

– Нет, не друзья!

– Разве? – Он улыбался ей, и в глазах его было нечто такое, перед чем, вероятно, ни одна женщина не смогла устоять. – Уверяю, вы единственная из моих знакомых дам, заставившая меня принять участие в фарсе, который был разыгран в Шотландии. Лучше уж будьте моим другом, а то мне придется бояться, как бы вы не стали врагом.

– Вы о том случае с лошадью Аннабел, которая заупрямилась?

Мейн запрокинул голову и расхохотался:

– Ах вы, маленькая ведьма! Она не заупрямилась – это вы подсунули что-то под седло, чтобы заставить лошадь танцевать и взвиваться в воздух.

– Я всего лишь сделала доброе дело, – запротестовала Джози, чувствуя, как губы ее против воли складываются в улыбку. – Просто я подумала, что если Ардмор испугается за жизнь Аннабел, то поймет, что влюблен в нее.

– Он это понял и без вас, – усмехнулся Мейн.

Джози приблизила бокал к губам и с удовольствием сделала глоток. Сидеть здесь, в этой роскошной бонбоньерке, с одним из самых желанных мужчин Лондона было чем-то восхитительно-запретным и рискованным. От этого она вдруг почувствовала себя самой востребованной дебютанткой на ярмарке невест. Впрочем, она тут же отогнала от себя эту мысль и снова глотнула шампанского.

– Как вы поняли, что влюблены в Сильви? – неожиданно спросила она.

Лицо Мейна сразу преобразилось, и Джози ощутила укол зависти. Да и кто бы на ее месте не почувствовал того же? Приручить человека, имеющего репутацию повесы, и так поработить, что его глаза сразу меняли цвет, когда он слышал ее имя, – это равноценно подвигу.

– Я приехал на бал на Теренс-сквер. – Мейн чуть усмехнулся, вспоминая. – Откровенно говоря, мне туда очень не хотелось: Лусиуса в городе не было, и Рейф тоже предавался пейзанской жизни в деревне. Я только что вернулся из путешествия по Шотландии, когда мою сестру в очередной раз стошнило при мне, и поклялся лишить семью своего общества и бежать в Россию. Но сперва я отправился в Лондон и, конечно, сразу получил сотни приглашений.

Тут Джози заметила взгляд Мейна, устремленный на ее корсет, но, к счастью, он ничего не сказал.

– Случилось так, что в тот день был прием у королевы. В гостиной толпилось обычное стадо дебютанток, ожидающих возможности быть представленными, и среди них я увидел восхитительную женщину. Я тотчас же понял, что она француженка, и вовсе не по акценту, а по тому, как она себя держала.

– Вы хотите сказать, что французские женщины не ведут себя чересчур свободно? – с сомнением спросила Джози.

– О! Еще как ведут, если у них есть подлинный вкус к жизни; но они никогда не смотрят на мужчину так, будто приглашают его к немедленному действию. Они ожидают, пока мужчина приблизится к ним, или дают ему понять знаком – например, пожатием плеч, – что не хотят этого. Улавливаете разницу?

– Пожалуй, но разве для вас это имеет значение? Неспроста ведь все считают вас величайшим соблазнителем женщин, когда-либо украшавшим наше общество!

– Ах нет же, я вовсе не таков! – возразил Мейн и одним махом осушил бокал, а потом наполнил снова.

Похоже, этот разговор начал его раздражать, и он решил поскорее сменить тему.

– Вы собираетесь наконец рассказать мне, что на вас надето? – спросил он, отправляя в рот сандвич.

Джози вспыхнула:

– Неужели вас так волнует мое белье?

– Просто я вижу, что вам в нем чертовски неудобно, – весело прокомментировал Мейн.

Джози откусила кусочек от сандвича, и он оказался изумительным: вкус лосося с огурцом.

– Ваш повар – просто чародей, – похвалила она, покончив с сандвичем.

– Не забывайте о шампанском, – напомнил Мейн. – Самим Господом шампанское предназначено для того, чтобы им запивали копченую лососину.

– Вы уверены, что я могу выпить еще? – спросила Джози с придыханием.

Мейн пожал плечами:

– Почему бы нет? Большая часть вечера уже позади, и к тому же мне бы не хотелось отвозить вас к Рейфу, пока нет уверенности, что толпы гостей рассеялись, и нас никто не увидит. Скажите, а вы раньше пили шампанское?

– Ну... Однажды выпила довольно прилично... – Джози, прищурившись, посмотрела на пузырьки в бокале.

– Вам не следует слишком увлекаться спиртным, – предостерег Мейн. – Если подумать, сколько времени и сил потребовалось Рейфу, чтобы стать трезвенником...

– О, не волнуйтесь, я не стану следовать его примеру.

Мейн поднял бокал:

– За будущее, Джози?

– Почему это вы называете меня Джози, а я вас Мейн? – Джози сделала большой глоток шампанского и вдруг почувствовала себя отважной и бесшабашной.

– Потому что нам так хочется. – Мейн пожал плечами.

– В таком случае я буду звать вас Гарретом. В конце концов, мы друзья, и я полагаю, что джентльмен, у которого хватило храбрости спрашивать леди о ее нижнем белье, должен держаться с ней на короткой ноге. Интересно, вы тоже так думаете?

Тут же ее поразила другая мысль, и она бросилась в бездну вопросов очертя голову.

– Скажите, все те женщины, с которыми вы спали, называли вас Гарретом или Мейном?

Граф улыбнулся ленивой и очень привлекательной улыбкой, в которой угадывалось нечто чертовское. Сейчас он походил на злокозненного Вакха, мастерски изваянного талантливым скульптором, что вызвало в душе Джози новый прилив дерзости.

– Вы, наверное, удивлены моим вопросом, но это все шампанское... – добавила она.

– Я начинаю думать о том, чтобы позвонить и попросить принести отрезвляющую чашку чаю, – усмехнулся Мейн. – Впрочем, маленькая ведьма, я никогда не просил женщин, с которыми у меня были романы, называть меня по имени.

– Отчего же? Если бы я собиралась снять одежду в присутствии какого-нибудь человека, то, уж конечно, захотела бы установить с ним достаточно близкие отношения и попросила называть меня по имени.

Мейна откровенно позабавили ее слова.

– Бывают более близкие отношения, чем раздевание в присутствии друг друга, – заметил он и тотчас же добавил: – Разумеется, мне не следовало этого говорить при вас, но...

– Но мы говорим о постели, – уточнила Джози. – Если хотите, можете притвориться и представить, что я ваш младший брат.

Мейн, прищурившись, посмотрел на нее:

– Это еще зачем?

– Ну, как хотите. Так вот, моя точка зрения заключается в том, что, если бы я когда-нибудь захотела снять перед кем-нибудь одежду, я не стала бы делать это с чересчур чопорным видом.

Мейн повернул свой бокал так, что свет заиграл в его стекле золотистыми искрами.

– Видите ли, большинство дам раздеваются с помощью горничных, а потом сразу ныряют под одеяло.

Джози принялась обдумывать эту новость, которая явно сулила ей удачу. Если мужа никогда не будет раздражать ее вид...

– А где раздевается джентльмен?

– Ну конечно же, леди и джентльмены никогда не пользуются одной гардеробной. – Мейн поглядел на нее сквозь свой бокал. – Никому бы это и в голову не пришло. Такого рода интимность – удел низших классов; сквайр же входит в спальню жены, прикрытый великолепным полосатым халатом из льняной ткани. Потом он роняет свой халат...

Внезапно Джози живо представила себе, как выглядел бы ее собеседник без халата.

– Но не раньше, чем привернет фитиль лампы, – закончил Мейн. – Среди аристократии не принято бесстыдное разглядывание, что, как я думаю, вполне правильно. – Мейн запрокинул голову на спинку кресла и стал, прищурившись, созерцать потолок. – А сейчас я скажу нечто такое, что вы никогда не должны сообщать своим близким, – важно изрек он. – Я не должен вам этого говорить, но правда заключается в том, что не могу понять, зачем женщины пускаются во все тяжкие, вызывая гнев мужей своими романами, когда по больщей части они не получают удовольствия от близости с мужчинами.

– А может, это вы не слишком хороши в постели? Возможно, для Имоджин расставание с вами было счастливым избавлением... – Услышав нечто вроде ворчания, зародившегося где-то в глубине его горла, Джози довольно улыбнулась. – Тесс и Аннабел разговаривали с Имоджин перед ее свадьбой...

– Ну и... Они сказали что-нибудь обо мне?

Расслышав в голосе Мейна недоверие, Джози вспыхнула:

– Почему, ради всего святого, все должны говорить о вас? Берегитесь, не то обожание, исходящее от глупых женщин вроде Петиции Лоркин, может ударить вам в голову.

– Джози, вы точно ведьма! – На этот раз в тоне Мейна не угадывалось ни похвалы, ни порицания. – Все же я хотел бы знать, каким образом мое имя всплыло во время столь деликатной беседы.

– Да нет же, они вас точно не упоминали, но тот факт, что многие мужчины не способны дать женщинам счастье в постели, действительно был упомянут.

– Не говорите мне, что речь шла о Рейфе. Если вы оскорбляете моего друга, то оскорбляете и меня.

– Нет. Но...

Джози замолчала. Одно дело проявлять нескромность по отношению к Мейну, и совсем другое – просвещать его насчет того, что первый брак Имоджин оказался весьма неудовлетворительным.

Мейн продолжал пристально смотреть на нее, и Джози почувствовала, как странный жар охватывает все ее тело.

– Черт возьми, я, кажется, совсем пьян, – неожиданно произнес хозяин дома; при этом Джози отчего-то подумала, что никогда в жизни не слышала ничего более чувственного.

– Почему в таком случае вы продолжаете пить? – осторожно спросила она, наблюдая за ним сквозь ресницы, чтобы он не заметил ее любопытства.

Мейн даже не взглянул на нее.

– Со времени моего романа с леди Годуин у меня не было женщины... – Он оборвал фразу на полуслове.

Джози знала, что леди Годуин не только блестящая музыкантша, но и сочиняет вальсы вместе с мужем. Ей принадлежал и волшебный вальс, под который Джози танцевала в бальном зале Рейфа еще до начала этого ужасного сезона. Теперь она не могла танцевать вальс, потому что иначе партнер сразу почувствовал бы рукой ее корсет.

– Сильви гораздо красивее леди Годуин, – твердо заявила Джози.

– Верно, – согласился Мейн после паузы. – И Сильви – художница, о чем я, кажется, говорил вам. А какой талант у вас?

Джози пожала плечами:

– Ничего, чем может похвастаться леди. Я не умею даже вышивать, и мое любимое занятие – чтение.

– Что ж, это тоже неплохо. Чтение – достойное занятие.

– Но не такой литературы, которую предпочитаю я, – призналась Джози в порыве бесшабашной честности. – Я люблю читать книги, публикуемые издательством «Минерва пресс».

Мейн рассмеялся:

– Приключение, бегство, девица в беде! О, Джози, не узнаю вас! Разве вы, любя лошадей, не боитесь ездить верхом?

– С вашей стороны невежливо говорить об этом!

– Тогда давайте поговорим о чем-нибудь другом. Например, о том, что вам надо навсегда проститься с вашим чертовым корсетом. Да-да, не удивляйтесь! Еще когда мы ехали в Шотландию, я несколько раз отметил про себя, что у вас формируется прелестная фигура... – Мейн вдохновенно взмахнул бокалом.

– Ох! – выдохнула Джози.

– Видите ли, когда я впервые познакомился со всеми сестрами Эссекс, у вас была просто очаровательная фигурка для девушки вашего возраста. Сколько же тогда вам было лет, черт побери...

– Когда мы познакомились, мне было пятнадцать, – сообщила Джози с достоинством.

– Ну да, в таком возрасте и положено быть немного пухленькой. – Мейн сладко потянулся. – Уверяю вас, почти все девушки в этом возрасте такие. Я сразу понял, что, повзрослев, вы начнете разбивать сердца мужчин, и они будут падать штабелями по пути вашего следования. Но тогда вы еще не до конца сформировались и не умели ходить, как полагается.

– А потом я растолстела.

– Нет! Потом вы стали носить это сооружение, которое делает вас похожей на...

– Фаршированную колбаску.

– Вот именно. И если вы не хотите этого, то должны снять эту чертову штуку немедленно!

– О чем это вы?

– Снимайте, быстро! – приказал Мейн и поднялся, даже не покачнувшись при этом. – Сейчас я вам помогу...

Джози охватил ужас.

– Вы, должно быть, пьяны! – взвизгнула она.

– Ничуть! – Мейн обиженно посмотрел на нее. – Ради всего святого, Джози, я вовсе не собираюсь вас соблазнять. Как вы могли такое подумать? Мне тридцать четыре года, а это, поверьте, не шутка! Через два дня стукнет тридцать пять. А вам сколько? Восемнадцать?

– Почти девятнадцать, – процедила Джози.

– То-то же. За всю мою долгую и непутевую жизнь я никогда не причинял вреда младенцам. Кроме того, я влюблен в Сильви, и вы это отлично знаете.

– Пусть так, но я все равно не пойму, чего вы от меня хотите.

– Если вы не скажете Сильви и вашим сестрам, сговорившимся упрятать вас в это чудовищное сооружение, то сейчас я покажу вам...

– Покажете что?

– Как следует ходить, чтобы поработить любого мужчину и заставить пасть к вашим ногам. Разве вы не этого хотите?

– Конечно, хочу! – почти прорыдала Джози. – Но я не могу... не могу раздеться сама!

– Вам не придется раздеваться полностью, – успокоил ее Мейн. – Снимите только эту... коросту, а потом можете снова надеть платье.

– Не коросту, а корсет! Вы пьяны!

– Вы тоже, – парировал Мейн, усмехаясь. – Мы оба в этой комнате, залитой светом звезд, довольно пьяны, ну так что из того?

Прежде чем Джози успела что-либо сообразить, Мейн заставил ее подняться на ноги и, ловко повернув спиной к себе, принялся расстегивать пуговицы платья.

Разумеется, всему виной шампанское, подумала Джози. Ее гувернантка, мисс Флекно, никогда бы не допустила подобной непристойности. Хорошо еще, что этот добровольный помощник не собирался ее соблазнять...

– Боже всемогущий! – прошептал Мейн, когда платье было расстегнуто. – Что это такое, черт возьми? Похоже на крепление в днище корабля или... У меня просто нет слов!

– Это корсет особой конструкции, – пояснила Джози, чувствуя, как кровь бросается ей в лицо. – Такие продают в Париже для дам крупных габаритов. Может, теперь вы будете так любезны снова застегнуть мое платье?

Но он тянул за шнуровку корсета.

– Еще чего! Теперь придется расстегнуть крючки по всей длине, а потом можно начать расшнуровывать этот дурацкий корсет.

– Послушайте, – испуганно закричала Джози, – если вы правда хотите снять с меня корсет, то надо делать это медленно!

– Это еще почему?

– Потому что если вы сделаете это слишком быстро, я могу потерять сознание.

– Черт! – тут же выругался он.

Джози все же не потеряла сознание, несмотря на то что сжатие ее тела прекратилось так стремительно, что она качнулась вперед. К счастью, Мейн помог ей удержаться на ногах, после чего решительно стащил с нее платье. Корсет отправился на пол за платьем и упал с леденящим душу звоном, поскольку к китовому усу были прикреплены особые свинцовые наконечники, не дававшие пластинкам впиваться в кожу.

Покончив с этим подвигом, Мейн неподвижно уставился на то место, куда упал корсет.

– Это сооружение напоминает причудливую куколку, из которой давно выпорхнула бабочка, – саркастически заметил он, поднимая корсет за один из многочисленных шнурков. – Скажите, вам не страшно его носить?

Хоть он и не смотрел на нее, Джози тут же скрестила руки на груди, пытаясь не думать о своей ничем не сдерживаемой плоти.

– Он делал меня тоньше! – пискнула она.

Мейн удивленно взглянул на нее:

– Не понимаю, зачем вам это? – Только тут он наконец оценил ситуацию и извиняющимся тоном произнес: – Вам, наверное, холодно? Наденьте платье.

На мгновение наступило молчание, потом Джози сурово изрекла:

– Я не могу: без корсета платье на меня не налезет.

Это было одним из преимуществ корсета: с ним она могла, хотя и с трудом, носить платья того же размера, что и Имоджин. Мейн с неожиданной злостью отбросил корсет в сторону, потом подошел к нему и пнул его ногой.

– Я найду для вас что-нибудь, – сказал он сквозь сжатые зубы и, прежде чем Джози успела произнести хоть слово, исчез за дверью.

Боже, какое восхитительное ощущение! Восхитительное! Почувствовав себя вольной птицей, Джози раскинула руки. На ней была сорочка из легчайшего батиста, и ей казалось, что она парит в воздухе, а прозрачное одеяние волнами струится вокруг ее ног...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю