Текст книги "Вкус блаженства"
Автор книги: Элоиза Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 24
Не могу подобрать для нее более подходящего имени, чем шекспировская свирепая королева амазонок Ипполита. Оплакивая разлуку с прелестным Душистым Горошком, улетевшим в свое гнездышко, я бродил по улицам Лондона, едва сознавая, где я.
В тот особенный день я посетил Хэмптон-Корт и, несмотря на то что утопал в печали на корте короля Генриха VIII, выиграл у знакомого джентльмена три сета в теннис...
Из мемуаров графа Хеллгейта
– Привести женщину в свой дом для меня довольно необычно, – сказал Дарлингтон, когда наемный экипаж замедлил движение и остановился.
Еще необычнее такая ситуация оказалась для Гризелды. После стольких лет безупречной жизни и примерного поведения она забыла о приличиях и теперь входила в дом неженатого джентльмена.
Бросив взгляд на сильное поджарое тело Дарлингтона, Гризелда снова убедилась в его будоражащей красоте. Сейчас она входила в его дом, а подумать о приличиях еще будет время.
– Разве обычно молодые холостяки не приводят в дом особ женского пола? – спросила она, стараясь избавиться от чувства, что, возможно, сейчас ведет себя как женщина, продающая свою любовь.
– Я так не думаю. Меня иногда навещает мать, но обычно лакей приглашает пройти в ее карету, где мы и обмениваемся новостями.
– Почему же она не входит и почему не приглашает вас навестить ее?
– О, она так нерешительна! Отец приказал всем членам нашей семьи избегать меня до тех пор, пока я не женюсь.
– О! – Гризелда просто не знала, что на это сказать.
– Мать привязана ко мне и поэтому иногда навещает меня, умело избегая запрета.
Дарлингтон жил в прелестном маленьком домике на Портсмен-сквер, с аркой перед входом, украшенной изысканной резьбой. Этот дом не был таким большим, как у нее, но выглядел куда уютнее.
Когда они прошли по дорожке, пожилой слуга с суровым взглядом открыл им дверь и неловко поклонился.
– Благодарю, Кларк, – сказал Дарлингтон, снимая с Гризелды ротонду и передавая ее дворецкому.
Гризелде отчего-то стало не по себе. Неужели молодые холостяки держат дворецких? Что-то тут не так.
– Мы будем пить чай в кабинете, – бросил Дарлингтон Кларку.
Оказывается, молодые холостяки еще и угощают чаем женщин, забредших к ним домой с неблаговидной целью!
Гризелда покорно пошла впереди Дарлингтона, а он шел за ней с таким видом, будто идет пить чай с герцогиней.
Стены кабинета оказались ярко-красными; картины на них отсутствовали по той простой причине, что все они были заставлены книгами.
Разумеется, в кабинете Рейфа имелось достаточно книг, хотя, сказать по правде, Гризелда ни разу не видела, чтобы он читал хоть одну. В ее доме тоже были книги, но в этом случае они просто закрывали стены.
– Похоже, вы большой любитель чтения? – недоверчиво спросила она.
– Это один из моих многочисленных пороков.
Гризелда открыла одну из книг и прочла заглавие на титульном листе: Герберт Крофт «Любовь и безумие».
– Весьма впечатляющая история. Переписка между Мартой Рей и ее убийцей. Конечно, все эти письма – вымысел и сочинены автором...
– Неужели?
Уютно устроившись на стуле, Гризелда не спеша принялась рассуждать:
– Аргументы убийцы... Как там его?
– Джеймс Хэкмен.
– Верно. Когда он пытался убедить Марту покинуть любимого ею графа Сандвича, то попытался доказать, что она не собственность графа, а свободная женщина.
Дарлингтон прищурился.
– У вас романтическая душа.
– Просто я много времени провела, наблюдая за людьми в обществе, и знаю, на какие нескромности они способны.
– Они, но не вы.
До сегодняшнего дня так и было, подумала Гризелда, сама удивившись своему поведению.
Она откинула голову назад, чтобы лучше видеть его мускулы, обтянутые смуглой кожей, и глаза.
– Люди ведут себя глупо, когда влюблены или охвачены страстью.
– Вы тоже?
– Это нелепый вопрос. Я не считаю себя глупой.
– Значит, вы не влюблены.
Гризелда зажмурилась, не в силах выдержать его взгляда.
– Конечно, нет!
– А я начинаю считать, что влюблен.
– Вы? Влюблены? – Гризелда посмотрела на него.
– Да, в вас. Но можете не опасаться, я не схвачу пистолет и не выстрелю вам в сердце, как бедный Хэкмен.
Когда он склонился над пей, Гризелда не смогла удержаться и провела ладонью по его щеке.
– Знаете, как выглядела Марта?
– Нет.
– Она была дамой полусвета и пресловутой любовницей графа. Еще у нее имелась ямочка на подбородке.
– А у меня нет.
Чарлз провел пальцем по ее подбородку.
– Зато у вас самый совершенный круглый подбородок, какой только мне доводилось видеть. К тому же у Марты темные волосы.
Гризелда не могла удержаться от улыбки. Интересно, как этот джентльмен понял, что ее волосы светлые от природы...
Наконец дверь отворилась и вошел дворецкий с чайным подносом.
– Как странно, что я разливаю чай в вашем доме, – сказала Гризелда несколькими секундами позже. – Будто я ваша тетушка, пришедшая с визитом.
Они сидели друг против друга, и она наливала чай из изысканного синего фарфорового чайника.
– Вы ничуть не похожи ни на одну из знакомых мне тетушек, – сказал Дарлингтон, плотоядно оглядывая ее.
Гризелда почувствовала, что лицо ее заливает краска.
– При этом я много старше вас. У меня такое ощущение, что мой возраст, с одной стороны, создает совершенно непристойную ситуацию, а с другой, напротив, придает ей пикантности. И все же я слишком стара для того, чтобы заводить бурный роман.
– Да еще с мужчиной младше себя, – поддразнил он, лукаво глядя на нее.
– Страшно подумать, что станут говорить обо мне в обществе.
Выговорить это оказалось большим облегчением, потому что держать разъедающие душу мысли в себе, молчаливо страдая, было еще хуже.
– Я полагаю, скажут, что вы отчаянная.
– Отвратительная.
– Отчаянная, но отличающаяся хорошим вкусом и чувствующая красоту.
Гризелда стремительно поставила свою чайную чашку.
– Все хуже и хуже.
– О, я могу сказать что-нибудь и получше. Вы знаете, это как у Марты и Хэкмена.
Гризелда сделала не слишком успешную попытку сменить тему.
– Я начинаю чувствовать себя так, будто мне надо бежать из этого дома ради спасения жизни, – сказала она, отлично понимая, что ей и в самом деле следует немедленно уйти, тем более что бурный восторг, который она испытывала прежде, куда-то испарился.
– Позвольте показать вам дом. – Дарлингтон поднялся.
Поскольку Гризелда уже избавилась от излишних эмоций, к ней вернулось обычное спокойное расположение духа.
– Это ваш дом? Я слышала от кого-то, что у вас и пенни нет. Значит, вы живете здесь за счет отца?
Чарлз взял ее за руку.
– Зарабатываю на жизнь собственным горбом, поверьте.
– Право, не понимаю, что вы хотите этим сказать. – Гризелда помедлила у двери в небольшую столовую – удобная старинная, черного дерева мебель в ней выглядела выше всяких похвал, а светло-золотистые обои с узором из маленьких птичек показались ей восхитительными. – Обстановку выбирала ваша мать?
– Нет, моя сестра Бетси.
– О, тогда понятно! Впрочем... Кажется, у вас нет сестры, не так ли?
Чарлз улыбнулся:
– Разумеется, вы прочли обо мне в «Дебретте», прежде чем согласились со мной спать. Каждая уважающая себя матрона должна собрать сведения о будущем партнере и убедиться, что у него все в порядке с родословной, верно?
– С вами невозможно вести беседу, сэр, – заметила Гризелда строго. – Вы всегда произносите вслух все, что придет вам на ум?
– Именно по этой причине меня считают неудобным собеседником.
– Так что насчет Бетси?
– Нет никакой Бетси.
Обернувшись, Гризелда увидела, что хозяин дома стоит, опираясь о дверной косяк, и смотрит на нее пристально и страстно.
– Я же сказал вам: единственная женщина, посещающая этот дом, – моя мать.
– Значит...
– Я сам выбирал обои, и вообще привык сам о себе заботиться. Думаю, вы тоже. Или нет? Кто заботится о вас, леди Гризелда? Насколько мне известно, ваша мать ведет затворническую жизнь.
– По правде сказать, я ни в ком не нуждаюсь, но если мне что-то понадобится, брат всегда к моим услугам.
– Мейн?
– У меня единственный брат, и в отличие от Бетси он действительно существует.
– Мейн не произвел на меня впечатления очень внимательного и заботливого джентльмена.
Гризелда сердито прищурилась: никто не имел права оскорблять ее родственников.
– Он всегда внимателен ко мне, поверьте. А теперь мне пора.
– Но вы же еще не видели второй этаж.
– Это было бы чересчур непристойно.
– Тем лучше. – Чарлз улыбнулся. – Думаю, мадам, вы определенно нуждаетесь в ком-то, кто взял бы на себя заботу о вас.
– Я...
Двумя секундами позже Гризелда оказалась в его объятиях, словно впавшая в забытье героиня романа.
– Вы взяли за правило хватать меня в объятия, когда вам вздумается, – возмутилась Гризелда и попыталась освободиться, что выглядело не слишком изящно.
– Надеюсь, так будет и впредь, – последовал короткий ответ, после чего Чарлз понес ее вверх по лестнице.
– Боже, что, если ваш дворецкий смотрит на нас! – воскликнула Гризелда.
– Я велел ему отправляться домой, кроме того, Кларк не дворецкий – он даже не живет здесь.
– Но если дворецкий – не дворецкий, то кто же он? – Гризелда старалась говорить непринужденно. Она чувствовала, что от Дарлингтона пахнет пряностями, и почему-то этот запах опьянял ее.
– Этого человека обвинили в убийстве, – сообщил Дарлингтон. – Но, уверяю вас, он его не совершал.
К этому моменту они оказались в спальне Дарлингтона.
– Вы можете поставить меня на пол, – с достоинством произнесла Гризелда.
– Только если вы не броситесь рысью вниз.
Гризелда невольно фыркнула.
– Запомните, я никогда не бегаю рысью.
Опустив Гризелду на пол, Чарлз обхватил ее лицо ладонями и принялся целовать.
Гризелда глубоко вздохнула: все это так ново для нее! Они только что разговаривали, и вот уже он целует ее с жадностью и отчаянием, не имеющими ничего общего со светской беседой.
Ее окутывал сладостный туман, и в этой дымке значение имело только то, какой у него вкус, как он пахнет, как звучит его голос.
Горничной требовалось не менее пятнадцати минут для того, чтобы раздеть леди Гризелду Уиллоуби, Дарлингтону жe хватало пятнадцати секунд, и все это время он продолжал страстно целовать ее. В результате она не успевала даже подумать о том, что происходит, и, забыв, что она леди, отбросила эту часть себя вместе с одеждой.
Когда дошла очередь до сорочки, Гризелда уже чувствовала себя как обезумевшая от страсти наложница. Ее волосы струились по плечам, его пальцы дрожали, когда он прикасался к ней...
– Господи, вы прекрасны! – выдохнул Чарлз, и в этот миг Гризелда действительно почувствовала себя прекрасной.
Глава 25
Она походила на статуэтку и несла свое тело, будто была одной из несчастных жен короля Генриха VIII, но я поклялся сторониться особ прекрасного пола, и к тому же для меня настали черные дни траура...
Из мемуаров графа Хеллгейта
Через полчаса после того, как Сильви и Мейн удалились, Джози осторожно сползла вниз по лестнице и нашла мешок из-под зерна, стараясь прикрыть прореху в платье. Она надеялась, дождавшись грума Мейна, попросить его помочь ей добраться до экипажа.
Наконец она услышала звук шагов, и затем кто-то остановился перед денником – должно быть, один из грумов Мейна. И действительно, кряжистая фигура, появившаяся в дверях, не могла быть никем иным, кроме как главным конюхом Мейна Билли.
Билли открыл дверь в денник Джиги и изумленно заморгал.
– Добрый вечер, мисс! Что с вами приключилось, ради всего святого?
Джози прикусила губу, чтобы не расплакаться.
– Пожалуйста, найдите для меня наемный экипаж, – вместо приветствия попросила она. – Я должна поскорее вернуться домой. Обещаю хорошо заплатить вам за помощь.
– Платить мне не надо, мисс. У вас такой вид, будто вы едва держитесь на ногах, и я, конечно, приведу вам экипаж, но это потребует некоторого времени.
Джози посмотрела на солому под ногами. Ей очень хотелось сесть, потому что она ужасно устала.
– Боюсь, кто-нибудь может увидеть меня в таком виде, а я не могу этого допустить!
Билли понимающе кивнул:
– Ничего, я принесу еще мешковины из соседнего денника и прикрою ваши колени.
Джози тут же скользнула на пол, а чуть позже Билли навалил на нее кучу пахнущих зерном мешков.
– Надеюсь, вы не кормите лошадей этим зерном: оно незрелое, – не утерпев, заметила Джози.
Конюх некоторое время молча смотрел на нее, потом нахмурился:
– Вы правы, мисс: три мешка мы выбросили, потому что зерно там оказалось недозрелым. – Он повернулся, и его шаги стали удаляться, а потом и вовсе затихли.
К тому времени, когда в конюшне появился Мейн, Джози крепко спала. Секунду он стоял неподвижно, молча глядя на нее и чувствуя, как в нем поднимается волна ярости, какой он никогда не испытывал прежде. Билли оказался прав: даже издалека было видно, что Джози изнасилована. Лицо ее казалось мертвенно-бледным, на нем отчетливо проступали следы слез; спутанные волосы космами падали на плечи, а платье было залеплено коричневой грязью, как если бы ее толкнули наземь, но она продолжала сопротивляться.
– Вам надо отвезти ее домой, – произнес Билли возле его плеча.
Эти слова словно разбудили Мейна: он открыл денник и, войдя, присел рядом с Джози на корточки. Ее платье было разорвано, сквозь прореху в ткани просвечивала полоска кожи... Сорвав с плеч плащ, Мейн завернул в него Джози с головой, чтобы никто не мог ее узнать, потом схватив девушку на руки, поднялся...
И тут она с такой силой ударила ему в глаз, что он чуть ее не уронил.
– Это его сиятельство, – попытался спасти ситуацию Билли.
– Ох, прошу прощения! – Джози сконфуженно посмотрела на своего спасителя. – Я думала...
– Кто?
Глаза Джози тут же наполнились слезами.
– Лучше поговорить об этом позже, – посоветовал Билли.
Но Мейн не был уверен, что сможет говорить. Он поставил Джози на землю и, заметив следы крови на ее платье, чуть не зарыдал.
– Послушайте, Мейн! – неуверенно обратилась к нему Джози. – Не будете ли так любезны отвезти меня домой?
– Разумеется, я о вас позабочусь, но сперва скажите мне его имя.
Джози энергично замотала головой.
Слова обжигали горло и душили его. Он уже собирался сказать, что, кем бы ни был этот человек, до свадьбы ему не дожить, но вовремя спохватился.
– Если я скажу, кто это был, мне придется выйти за него, – прошептала она, вытирая слезы. – Но я не смогу.
– Конечно, не сможете, потому что я его убью.
На губах Джози появилась едва заметная улыбка.
– И съедите его сердце на рыночной площади? Нет уж, я предпочитаю, чтобы никто о нем не узнал, даже вы.
Мейн с трудом удержался, чтобы не выругаться.
– Вы должны сказать мне его имя.
– Убийство – слишком суровое наказание, поэтому сперва мне надо подумать. – Только это она и могла сказать ему.
Казалось, прошла вечность, прежде чем они добрались до дома Тесс и Мейн на руках внес Джози внутрь. Как только он поставил ее на пол, она тут же подбежала к сестре и заплакала. Плащ свалился с нее, и хозяевам дома было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что произошло.
Произнося какие-то малопонятные слова, Тесс стала гладить Джози по спине, а глаза Фелтона стали холодными, как у тигра.
– Кто? – выдохнул он.
Мейн огорченно покачал головой:
– Я нашел ее в конюшне, но она не хочет ничего говорить.
Не отрывая взгляда от Мейна, Тесс усадила Джози на кушетку.
– Как случилось, что она осталась одна?
– Не знаю. Гризелда почувствовала недомогание и уехала, но Джози все время держалась позади нас. Куда она потом подевалась, мне неведомо. Мы всюду ее искали; Сильви и я даже заходили на конюшню... Теперь она боится, что мы заставим ее выйти за него замуж.
Лусиус Фелтон сделал резкое движение, и Мейн кивнул.
– Она не понимает.
Их глаза встретились.
– Тесс все равно узнает, кто это сделал, – уверенно сказал Лусиус.
– Как?
– Я ее муж, этого достаточно.
Мейн кивнул:
– А я поеду домой и привезу Гризелду.
Они решили, что Тесс и Гризелда вместе позаботятся о Джози, тогда как их задача – поскорее найти ее обидчика.
Глава 26
Пока я еще был в состоянии соображать, любезный читатель, моя прекрасная Ипполита – краснею, когда говорю об этом, – привязала меня к стене с помощью каких-то хитрых крючков и шарфа, который сняла с головы. Вы станете корить меня за то, что я не порвал этих хрупких пут, но любой мужчина, кому случится дочитать до этого места, поймет мою нерешительность. Я не стал оскорблять ее чувствительность, а потом она занялась столь волнующим делом, что...
Из мемуаров графа Хеллгейта
Гризелда уже не в первый раз порывалась уйти, хотя ей этого вовсе не хотелось. Как он смеет смотреть на нее так, словно находит любое ее самое обычное высказывание безумно интересным?! И как ему удалось сделать постель столь элегантной?
– Представьте себе, что сказали бы ваши приятельницы, если бы увидели вас здесь?
При этой мысли Гризелда содрогнулась.
– Даже и не заикайтесь об этом, – решительно потребовала она, потом перекатилась на бок и, приподнявшись, оперлась локтем о подушку. Теперь они в упор смотрели друг на друга. Светлые волосы Дарлингтона были всклокочены, скулы казались высокими и надменными, словно демонстрируя его происхождение от многих поколений аристократических предков.
– Дорогая, вы удивительно похожи на леденец, – тягуче произнес он. – Так бы и съел вас за завтраком, а потом закусывал вами за каждой следующей трапезой.
Гризелда от души рассмеялась; она чувствовала себя ужасно развращенной, лежа в постели и будучи прикрытой простыней только до пояса, с грудью, не поддерживаемой корсажем и даже не закрытой одеждой.
– Как вы можете оставаться такой прекрасной? – продолжал Чарлз. – На вашем месте я превратился бы в Нарцисса и круглые сутки любовался собой.
– Вы и сами недурны, – с удовольствием признала Гризелда.
Чарлз пожал плечами:
– Достаточно хорош, чтобы купить себе жену, а?
– У вас уже есть кто-то на примете?
– Боже упаси, и к тому же я не могу думать о столь душераздирающих вещах, когда вы рядом.
– Понимаю. Физическая красота значит для вас очень много, верно? – Гризелда протянула руку и провела ладонью по рельефным мускулам его груди. – У вас большой выбор?
– По правде говоря, нет. Как только отец осознал, что церковь не станет моим призванием, он занялся поиском невест для меня из числа дебютанток, которых привозил к нам домой. Это были молодые девицы из достойных семей и с хорошим приданым, но не самого лучшего качества, иначе они ни за что не польстились бы на такого человека, как я.
Гризелда смотрела на него, не отводя глаз.
– Так вот почему Джози привлекла внимание вашего отца!
– Отличный выбор, с его точки зрения. Происхождение мисс Эссекс безупречно, и у нее завидное приданое. При этом она сирота и, по слухам, не отличается изяществом форм.
– Даже если и так, вы не должны были называть Джози Колбаской!
– Согласен. Я говорю вам это только для того, чтобы вы могли презирать меня так же, как презираю себя я сам. – Голос Чарлза чуть дрогнул. – Я исковеркал жизнь этих девушек, в том числе и вашей подопечной, главным образом ради того, чтобы мой отец разочаровался в них.
– Что было крайне недостойно с вашей стороны. Надеюсь, вы не станете делать этого впредь, так как приняли наконец решение жениться. Я не ошибаюсь?
– Жениться на юной девице? На дебютантке? Ни за что!
– Но я думала...
– Я тоже, но теперь все это в прошлом.
Сердце Гризелды билось в унисон с вопросами, которые она задавала: «Почему-почему-почему?..»
– Вы хотите меня еще о чем-то спросить?
Он лежал рядом с ней – золотистая симфония мускулов и шелковистых волос.
Конечно же, нет.
– Хочу ли я поговорить о вашем предполагаемом браке? – Гризелда почувствовала, как в уголках ее рта зазмеилась улыбка, столь же древняя, как сама Клеопатра. – Конечно же, нет. Зато я собираюсь задать вам несколько очень важных вопросов...
Чарлз улыбнулся ей сквозь завесу волос, упавших ему на глаза.
– Первый вопрос. Пожалуйста, отнеситесь к нему с предельным вниманием: что вам больше всего нравится в этой части моего тела?
Ответ Дарлингтона был заглушен шуршанием простыни, и больше вопросов уже не последовало.
Глава 27
Она, любезный читатель, сорвала с меня одежду, пока я стоял неподвижно и молчаливо, как глыба мрамора, еще не пробужденного поцелуем к жизни. Как мне сказать об этом, не краснея?
Я позволил ей делать со мной, что она пожелает, и если бы ей было угодно призвать меня к себе посреди музыкального вечера, я бы пришел. Если бы ей доставило удовольствие потребовать, чтобы я разделся в толпе завсегдатаев светского общества, я бы это сделал. Я пишу эти строки почти в беспамятстве, перо выпадает из моих бессильных пальцев...
Из мемуаров графа Хеллгейта
Гризелды дома не оказалось: дворецкий сообщил Мейну, что его сестра на скачках. Но на скачках ее тоже не было: она уехала с Дарлингтоном много часов назад, когда ей стало дурно. Дарлингтон... Дарлингтон!
Чтобы окончательно увериться в своей догадке, Мейн отправился в городской особняк Гризелды, в котором она не жила уже два года – с тех пор как согласилась опекать девиц Эссекс, – однако там никого не оказалось.
Мейн молча вернулся в карету с ощущением, будто все бремя мира обрушилось ему на плечи.
У его сестры связь!
А у него? Невеста вернула ему кольцо и высказалась на этот счет весьма недвусмысленно; собственно, невесты у него теперь вообще не было. Сильви бросила его, и как раз в тот момент, когда маленькая Джози подверглась насилию.
Гаррет чувствовал себя так, будто внутри его образовалась пустота, как в высохшей тыкве; он все пытался сообразить, какое же из этих трех событий наиболее важное.
Гризелда... Разумеется, не ему осуждать ее за связь с мужчиной.
Сильви он любил, но теперь у него возникли сомнения: может ли он вообще кого-нибудь любить? Скорее всего нет, иначе их разрыв причинил бы ему большее страдание.
А вот Джози... Внезапно на глаза ему навернулись слезы, и Мейн, яростно смахнув их, крикнул Уигглзу:
– Пошел!
– Куда? – последовал ответ.
– К Фелтонам!
Джози подверглась насилию, она обесчещена; возможно, у нее будет ребенок.
В таком случае, если она не хочет выходить замуж за отца ребенка, катастрофы можно избежать только одним способом. Почему бы ей, черт возьми, не выйти замуж за него?
Пока Мейн сидел в коляске, это решение неуклонно крепло в его душе. Впервые на его пути появился кто-то, нуждающийся в нем, и это не могло его не волновать.
После того как они проехали несколько кварталов, Гаррет окликнул Уигглза и велел ему ехать во дворец епископа. Дядя Гаррета однажды уже выписывал ему лицензию на брак. В темноте экипажа, мчавшегося по Сент-Джеймс-стрит, он дал себе клятву, что женится на Джози, а потом найдет мерзавца, кто бы тот ни был, и убьет.
