Текст книги "Вкус блаженства"
Автор книги: Элоиза Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Элоиза Джеймс
Вкус блаженства
Глава 1
Любезный читатель!
Мне непереносима мысль о том, что я могу вас шокировать или напугать.
Должен просить всех леди возвышенного образа мыслей сию же минуту отложить этот том.
Я прожил жизнь, полную неумеренных страстей, и меня убедили поделиться с читателем в подробностях всем пережитым в надежде на то, что восприимчивые читатели благородного образа мыслей воздержатся от того, чтобы последовать по моим стопам...
О, читатель, берегись!
Из широко разрекламированных мемуаров графа Хеллгейта «Ночные сцены из светской жизни»
24 мая 1818 года
Гросвенор-сквер, 15, лондонский дом герцога Холбрука
К сожалению, не было способа коснуться этой темы деликатно – во всяком случае, Джози не могла его придумать, – поэтому сказала сестрам:
– Ни в одном из прочитанных мною романов не описана в подробностях первая брачная ночь.
– Надеюсь, что это так! – откликнулась старшая из сестер, Тесс.
– В таком случае, если мы собираемся обсуждать брачную ночь Имоджин, я не уйду.
– Тебе не пристало присутствовать при этом, – возразила Тесс с усталым видом человека, повторявшего то же самое уже в третий раз. В конце концов, из четырех сестер Эссекс – Тесс, Аннабел, Имоджин и Джози – незамужней оставалась только последняя.
– Накануне твоей свадьбы мы введем тебя в курс дела со всеми подробностями, – вмешалась Имоджин. – Я вдова и не нуждаюсь в разговорах на эту тему.
Сестры собрались за ужином вокруг маленького столика в детской. Опекунша Джози, леди Гризелда, тоже была здесь, но поскольку большую часть вечера она провела, свернувшись клубочком в кресле за чтением мемуаров графа Хеллгейта, то едва прикоснулась к еде и почти не участвовала в разговоре.
Они ужинали одни, потому что Имоджин слышала, что видеться с женихом накануне свадьбы плохая примета, а так как она выходила замуж за их опекуна герцога Холбрука, есть в столовой вместе с ним не могла. Сын Аннабел Сэмюел тоже был членом их компании, но поскольку ему было всего четыре месяца, испускаемые им время от времени звуки, похожие на нежное воркование, полное томления, были его единственным вкладом в беседу.
– Если мой первый сезон будет продолжаться так же, как начался, – заметила Джози, – я вообще не выйду замуж. Едва ли можно много узнать из романов о поведении мужчин и женщин.
– А вот Джози составила список эффективных способов поймать мужа, – откликнулась Аннабел, проглатывая последнюю ложку десерта.
– Ты основывалась на нашем опыте? – Тесс приподняла бровь.
– Ну, это был бы чересчур короткий список, – отозвалась Джози. – Леди скомпрометирована, джентльмен вынужден на ней жениться – вот вам и брак.
– Я вовсе не была скомпрометирована своим мужем, – усмехнулась Тесс.
– Ты вышла за Лусиуса после того, как граф Мейн бросил тебя у алтаря, – напомнила Джози. – Период ухаживания был очень недолгим – не более десяти минут.
Улыбка на лице Тесс означала, что эти десять минут были сладостными, и Джози пожала плечами. Если бы ее бросили у алтаря, то у нее не оказалось бы второго претендента, ожидающего в соседней комнате. По правде говоря, ее злополучное появление на ярмарке невест показывало, что она вообще может забыть о замужестве.
В глубине души она сознавала, что срочно надо найти мужа. Никто за ней не ухаживал, и потому ей оставалось только скомпрометировать кого-нибудь, чтобы дело было сделано. Совершить нечто такое, что потребовало бы немедленного брака.
– Что ж, я тоже не стала гвоздем сезона, – сообщила Джози мрачно.
– О, дорогая, сезон ведь только начался, – попыталась успокоить ее Аннабел, кутая в одеяло плечики сына. – Еще уйма времени для того, чтобы обольстить толпы мужчин.
– Аннабел!
Сестра обернулась, обеспокоенная тоном Джози.
– Меня прозвали Шотландской Колбаской.
Аннабел посмотрела на нее и изумленно заморгала:
– Что ты сказала? Не может быть! Боже, неужели эти Кроганы? – Она выпрямилась в кресле.
– Младший, – поправила Джози, сохраняя мрачный вид. – Тот, что пел куплеты возле моего окна.
– Я знаю, что ты не пожелала выйти за него замуж, но...
– При чем тут «но»? Он считал, что ниже его достоинства жениться на шотландской свинке, но старший брат пригрозил выкинуть его из дома, если он откажется ухаживать за мной.
– Неужели он посмел оскорбить тебя, Джози? Мы ведь только раз пригласили его к себе, и я отказалась позволить ему повести тебя в собрание!
– Я подслушала, как братец убеждал его жениться на мне, – упорно гнула свое Джози.
Аннабел прищурилась:
– Почему ты не сказала мне? Эван никогда не позволил бы этой маленькой жабе писать пакости своим друзьям в Лондон. Я уверена, что он убьет негодяя. В прошлом году он чуть не сделал это.
– Как унизительно!
– Я все-таки склоняюсь к мысли, что Кроган заслужил наказание, – сказала Имоджин. – В конце концов, ведь это он причина неприятностей, постигших Джози в Лондоне.
– Как он тебя назвал? – переспросила Аннабел. И, не дожидаясь ответа, добавила: – Эван убьет его. Совершенно точно убьет!
– Он назвал меня шотландской свинкой, – твердо заявила Джози. – А Дарлингтон предпочел другое прозвище, Шотландская Колбаска, и оно ко мне прилипло.
Даже она сама расслышала в своем голосе отчаяние.
– О, Джози, – прошептала Аннабел, – мне так жаль! Я понятия не имела...
– Я написала тебе пару недель назад, но, вероятно, наши письма не достигли цели, потому что ты уже уехала из Шотландии, – сказала Тесс.
– Сейчас слишком поздно об этом жалеть, – заметила Джози. – Никто не станет со мной танцевать, если только Тесс и Имоджин не заставят.
– А как насчет Тимоти Арбетнота?
– Он старый, – возразила Джози. – Старый и к тому же вдовец. Конечно, я понимаю, что ему нужна жена, чтобы присматривать за детьми, но мне не улыбается такая роль.
– Тимоти не старый, – запротестовала Тесс. – Ему едва за тридцать, и это примерно такой же возраст, как у наших мужей.
– Кроме того, – поддержала Имоджин, – тридцать лет – это некий водораздел для мужчин, способных развить свой интеллект. Тебе не следует зацикливаться на двадцатилетних: это все равно что покупать свинью в мешке.
– Не говори мне о свиньях, – прошипела Джози. – И мне не нравится мистер Арбетнот. У него какое-то восковое лицо, будто, встав утром, он заново поправляет его недостатки и пристраивает нос на место.
– Какое отвратительное описание! – возмутилась Аннабел. – Если мы хотим переломить эту злосчастную ситуацию, то очевидно, что Арбетнот не годится.
– Боюсь, переломить ее невозможно. – Джози опустила голову. – Если я чудесным образом не постройнею, то каждый при взгляде на меня подумает о колбаске.
– Глупости. Ты прекрасно выглядишь – как одна из этих прелестных мадонн времен Ренессанса. У тебя самая замечательная кожа, Джози, какую только можно представить.
– К несчастью, ее слишком много, – посетовала Джози.
– Чепуха. Я много раз говорила тебе, что мужчины любят такие фигуры, как наши, – принялась убеждать ее Аннабел. – Гризелда, проснись и скажи Джози, какая у тебя восхитительная фигура, да и у меня тоже.
– У нас троих фигуры разные, – не согласилась Джози. – У тебя, Аннабел, фигура полна соблазнительных изгибов, а вот я выгляжу неуклюжей.
Гризелда с трудом оторвалась от книги.
– Я почти уверена, что знаю, кто этот граф Хеллгейт.
– Твой брат? – спросила Имоджин небрежно.
Весь Лондон читал мемуары Хеллгейта, и большинство лондонцев решили, что под псевдонимом Хеллгейт скрывается граф Мейн.
– Вовсе не обязательно. – Гризелда, очевидно, серьезно обдумала этот вопрос. – Я прочла только треть книги, но не узнала ни одной женщины из тех, за кем ухаживал Мейн.
– Неужели слово «ухаживал» приемлемо для описания взаимоотношений Мейна с женщинами? – удивилась Джози.
– Не стоит подыскивать точные термины для подобных вещей. – Гризелду ничуть не тронули нападки на брата. – Все мы знаем, что Мейн не святой. Но хотя автор мемуаров и очень умен, женщин в его описании я все-таки не узнаю. К тому же, хотя у Мейна репутация донжуана, все это в прошлом: у него целых два года не было романов. Мейн влюблен, и давайте предоставим ему возможность похоронить свои грешки вместе с прошлым. – Она открыла книгу и снова погрузилась в чтение.
Аннабел нахмурилась:
– Гризелда права. Хотя и досадно, что Мейн каким-то образом ускользнул от нас и женится на незнакомке – по правде сказать, мне бы хотелось побольше услышать об этой необыкновенной француженке, – но для нас, Джози, гораздо важнее ты.
Джози уже хотела пошутить, что готова забыть о браке, если ей не дадут выйти за Мейна, но отказалась от этой мысли. Судьба старой девы угрожала ей вполне реально, и потому она предпочла не говорить об этом вслух.
– Все дело в том, как ты умеешь одеваться, – заявила Аннабел. – Ты должна обратиться к этой замечательной модистке Гризелды.
– Но у меня и так уже полный гардероб!
– Я отвела ее к своей модистке мадам Бадо, – вздохнула Имоджин, – но...
– Она предложила мне замечательный корсет, – призналась Джози. – Когда я его надеваю, то почти могу втиснуться в платья Имоджин. Если в свете надо мной смеются сейчас, то можешь вообразить, что было бы, если бы я появлялась без корсета?
– И что такого чудесного в этом корсете? – поинтересовалась Аннабел.
Джози отвела глаза. Плохо уже то, что она сама считала свои груди непомерно большими; зато Аннабел ничуть не смущало то обстоятельство, что она кормила Сэмюела на глазах у всех и что ее груди были еще больше, чем у сестры.
– Корсет – это диковинное сооружение из китового уса и еще бог знает чего, – просветила сестру Тесс. – Он обтягивает Джози от ключиц до бедер и ниже.
– Неужели в нем можно сидеть? – удивилась Аннабел.
– Ну конечно! – успокоила ее Джози. – Он замечательно устроен. На бедрах он в определенных местах расходится – там нечто вроде швов.
– Значит, это удобно?
– По правде говоря, не очень, – призналась Джози. – Но ведь светские сборища ничего особенного от присутствующих не требуют, и я нахожу их ужасно скучными. К несчастью, я не умею хорошо танцевать, а это, кажется, единственное доступное удовольствие в таких случаях.
– Ты стала танцевать гораздо грациознее после того, как начала носить корсет, – заметила Тесс.
Гризелда снова закрыла книгу.
– Просто не могу представить, как у Хеллгейта хватало времени на что-нибудь, кроме флирта. Я остановилась на пятой главе, в которой его поведение переходит все допустимые границы.
– А я думаю, просто чудо, что Хеллгейт не скомпрометировал кого-нибудь и его не вынудили жениться, – усмехнулась Джози. – Мать Дейзи Пекери позволила ей читать это, и Дейзи говорит, что у Хеллгейта без счета романов с молодыми незамужними женщинами.
– Это еще одна причина, почему я утверждаю, что нет никакого сходства между Хеллгейтом и моим братом, – заметила Гризелда. – Мейн спал только с замужними женщинами.
– Очень мудрое решение, – согласилась Джози. – Основываясь на том, что я читала, и том, что наблюдала в свете в прошлом месяце, я сказала бы, что мужчина, замеченный в нескромном поведении по отношению к молодой незамужней женщине, должен быть чрезвычайно неосторожным. Любой брак есть результат самого невинного – возможно, даже глуповатого – флирта.
– Я могу это подтвердить, – вступила в разговор Аннабел. Она вышла замуж за своего графа после того, как разразился скандал и в колонке сплетен появилась соответствующая заметка.
– По правде сказать, – добавила Джози, – насколько я могу судить, для женщины, не имеющей серьезных предложений, чрезвычайно глупо пренебрегать малой толикой неосторожности.
Внезапно она заметила, что все взгляды устремлены на нее.
– Никто еще не сделал ни малейшей попытки приблизиться ко мне, – пояснила Джози. – Мои замечания носят чисто теоретический характер.
– Мне чертовски повезло, что я нашла вторую свою половину в Эване. – Аннабел выразительно поглядела на сестру. – Другим молодым женщинам везет меньше – им приходится делать скоропалительный выбор в трудных обстоятельствах.
– Так и есть, – откликнулась Джози.
В душе она остро ощущала неудовлетворенность ученого, разработавшего блестящую теорию и не имеющего материала для ее практической проверки. Едва ли ей грозил скандал, если мужчины обходили стороной Шотландскую Колбаску.
Но ведь и колбаски должны как-то выходить замуж. Чем больше она об этом думала, тем больше крепла ее уверенность в том, что ей придется прибегнуть к не самым благородным средствам, чтобы заполучить мужа. Конечно, она не собиралась делиться с сестрами этой из ряда вон выходящей идеей, и тем не менее...
Аннабел повернулась к Имоджин:
– Давно известно, что Джози собирается прибегнуть к скандалу?
Имоджин бросила в рот виноградину.
– Как я полагаю, ей это пришло в голову около года назад.
– Да нет же, – поправила Тесс. – Я бы соотнесла решение Джози с тем временем, когда она пристрастилась к чтению романов.
Джози мысленно пожала плечами. Значит, семье известно о ее планах, и теперь стало известно Гризелде. Что ж, пусть так.
– Есть одна крошечная деталь, которую вы проглядели... Чтобы устроить скандал, нужны двое, а так как ни один мужчина не захочет со мной танцевать, то, думаю, на семью Эссексов не падет позор брака по принуждению.
Аннабел благосклонно кивнула:
– Разумеется, мы все на это надеемся.
– С другой стороны, почему бы не исправить эту ситуацию? Пусть будет еще один вынужденный брак! – Джози злорадно усмехнулась. И тотчас же ей пришлось увернуться от виноградины, которую бросила в нее Имоджин.
Глава 2
Возможно, те, кто пустился по стезе плотских грехов, с детства сознают, что рождены для жизни, полной бесстыдных связей. Я же, любезный читатель, был взращен в блаженном неведении относительно своего будущего беспутства.
По правде говоря, до тех пор пока я не достиг нежной юности, когда оказался при дворе в Сент-Джеймсском дворце, где встретил герцогиню... Кое-кому известен случай с зелеными чулками, и поэтому умолкаю...
Из мемуаров графа Хеллгейта
Лондон, собор Святого Павла
Это была торжественная и пышная свадебная церемония. Имоджин с достоинством проделала путь по проходу собора Святого Павла к алтарю, где ее встретил сам епископ Лондонский. Она была одета в шитое золотом платье, а жених позволил себе вполне простительную вольность держать ее за руку в течение всей церемонии, глядя на нее сверху вниз, и при этом улыбался ей так, что у многих слезы навертывались на глаза.
Гаррет Лангем, граф Мейн, с чувством глубокого удовлетворения наблюдал за своим ближайшим другом Рейфелом Джорденом, герцогом Холбруком, стоявшим у алтаря.
Были дни, когда он бы фыркнул, глядя на человека с таким выражением отрешенности и обожания на лице, как у Рейфа. Сейчас Рейф походил на влюбленную корову, а точнее, на влюбленного быка, и это было прекрасно, потому что Мейн испытывал те же чувства. Очень скоро и ему предстояло встать перед епископом и произнести клятвы любви и верности.
При этой мысли сердце Мейна забилось учащенно, и он даже почувствовал, что его лицо тоже принимает выражение, какое бывает у слабоумного обожателя: ведь в конце концов он все же добился того, что Сильви теперь принадлежала ему. Прежде он никогда не понимал, что это значит, никогда не догадывался, как сильно действует на человека сознание того, что женщина, которую любишь больше жизни, согласилась стать твоей.
Он перевел взгляд влево, на Сильви де ла Бродери. Даже звук ее имени вызывал у него дрожь восторга, от которого по спине бежали сладкие мурашки.
Она была одета с обычной тщательностью. Платье ее цвета бледных розовых лепестков никак не вступало в противоречие с цветом волос – бледного золота с рыжиной. Мейн мог боковым зрением видеть ее изящный, чуть вздернутый носик. Из-под кокетливой французской шляпки, украшенной множеством крошечных ленточек, на шею ниспадали роскошные локоны.
Сильви была подлинной француженкой, как мать Мейна, и недаром больше всего на свете он любил говорить на этом языке.
– Это провидение, – лениво сказал Рейф накануне, после того как они в честь его свадьбы чокнулись бокалами с водой, потому что он не пил ничего иного.
– И моя сестра ее обожает, – добавил Мейн, готовый без умолку говорить о совершенствах Сильви.
– Славная старушка Гриззи. Ты должен найти мужа для своей сестры, особенно теперь, когда полон предвкушения семейного блаженства. Ты столь противоестественно весел, что я с трудом выношу твое общество.
– Ну, тебе недолго осталось, – парировал Мейн. – Тебе ведь предстоит свадебное путешествие, верно?
– А ты что, не хочешь увезти свою Сильви куда-нибудь в отдаленное местечко, предпочтительно на медленно дрейфующем судне?
Перед мысленным взором Мейна предстал образ Сильви и его самого, снимающего с нее перчатки и обнажающего прелестные запястья. Определенно он опасно ранен – об этом недвусмысленно говорила боль в паху, которую он испытывал при виде обтянутых перчатками пальчиков своей невесты. Одна только мысль о том, что вскоре ему предстоит снять с нее эти перчатки, вызывала у него такой приступ страсти, какого Мейн не испытывал долгие годы. Что до пятой или шестой замужней дамы, которую ему удалось залучить в свою постель, то Сильви была не похожа на всех этих женщин, с которыми он спал с самого первого романа и до теперешних своих тридцати лет. Она не походила даже на единственную женщину, которую Мейн по-настоящему любил, единственную устоявшую перед его обаянием. Сейчас Хелена, графиня Годуин, сидела через несколько рядов позади него. Они редко говорили друг с другом, и сияние ее глаз убеждало, что она счастлива с мужем. Горькое разочарование Мейна, хотя ему было стыдно признаться в этом, мешало ему относиться к ней с той легкостью, с какой он устанавливал отношения с большинством светских дам, с которыми прежде спал.
Впрочем, теперь той жизни пришел конец. Сильви была девственницей в том, что касалось телесных утех, хотя и разделяла отношение французов к постели. Со своим очаровательным французским акцентом она говорила ему о том, что едва ли его ждет счастье в спальне. Это были наивные слова, хотя Мейн никогда не подумал бы, что его умная и безупречно воспитанная невеста могла их употребить.
Теперь он любовался линией щеки Сильви, ее острым подбородком, изящными пальчиками, в которых она держала молитвенник, и его омывали волны радости. Конечно же, она принесет ему счастье! Как ни мало она знала о желании, даже эта ее невинность делала его счастливым.
– Не правда ли, в этом есть ирония? – спросил он Рейфа накануне. – Вот я с моей репутацией...
– С репутацией человека, семя которого благословил сам дьявол, чтобы он мог украшать рогами незадачливых мужей, – прокомментировал Рейф.
– Прекрати! Лучше объясни, как при всем этом Сильви де ла Бродери соглашается выйти за меня.
– Целомудренная богиня может вообще не обращать внимания на чью-либо репутацию.
Внезапно Мейн вспомнил, что невеста Рейфа Имоджин едва ли пользовалась репутацией белой голубицы.
– Что ж, я нахожу некоторое циническое удовлетворение в том, что репутация Сильви безупречна.
– Подозреваю, что весь Лондон недоумевает по этому поводу, как и ты. Точнее, недоумевал бы, если бы ты не был так чертовски красив.
– Нравственность Сильви не могла бы поколебать такая малость, как красивая внешность.
– Слава Богу, и Имоджин тоже, – сказал Рейф и скорчил гримасу.
– Но ты не так уж плох теперь, когда расстался со своим брюшком.
– Зато я никогда не буду «светской штучкой», а вот ты выглядишь как светский лев, Мейн. Думаю, поэтому Сильви и приняла тебя. К тому же ты очень похож на француза, честное слово!
Мейн усмехнулся. Конечно же, Сильви полюбила его за характер, за нежность к ней, за страсть, которую он всегда держал в узде. Он опустился перед ней на одно колено и предложил ей кольцо с изумрудом, принадлежавшее его семье много лет и переходившее из поколения в поколение. Тогда она сказала «да». «Да»!
Впрочем, вряд ли стоило бахвалиться даже перед ближайшим другом той привязанностью, которую питала к нему Сильви. О таких чувствах не говорят вслух. Сильви была аристократкой от кончиков изящных, обтянутых перчатками пальчиков до украшенных драгоценными камнями каблучков туфелек. Дочь маркиза де Кариба, счастливо сохранившего голову и свои владения, когда в Париже шла резня, не унизила бы ни себя, ни его наивным любовным сюсюканьем. Он ее любил, и она это знала, а поэтому приняла его предложение, лишь слегка кивнув, как ей и полагалось.
Если она чувствовала на себе его взгляд, то поднимала глаза и улыбалась. Все в ее лице было безупречно – от прелестно очерченных бровей вразлет до высоких скул.
– Перестаньте смотреть на меня так! – шептала она ему своим обворожительным голосом. – От этого я чувствую себя странно...
Мейн улыбался ей.
– Дорогая, – говорил он, склоняясь к ее ушку и вздыхая, – я и хочу, чтобы вы чувствовали себя странно.
Сильви слегка хмурилась, будто осуждая его, и возвращалась к молитвеннику или другому важному занятию.
Когда у алтаря Имоджин посмотрела на жениха и отчетливо произнесла: «Я беру его в мужья», – каждая линия тела Рейфа выразила облегчение. Он наклонился и поцеловал невесту, не обращая внимания на епископа, все еще продолжавшего бубнить что-то.
Мейн усмехнулся. Это было так похоже на Рейфа. До самой последней минуты он беспокоился: а вдруг Имоджин поймет, что совершила никуда не годную сделку?
– Зачем ей выходить за меня замуж? – спрашивал Рейф накануне свадьбы. – Господи, в такие минуты, как эта, мне очень хочется выпить.
– Боюсь, ты тогда не ограничишься одним бокалом. – Мейн прищурился. – В иных обстоятельствах я бы решил, что Имоджин слепа или просто отчаялась, но она не обнаруживает признаков слабоумия, не говоря уже о том, что ее считают одной из красивейших молодых вдов в нашем отечестве. На основании всего вышесказанного я могу заключить, что она просто потеряла голову.
Рейф не обратил внимания на слова друга.
– Она говорит, что любит меня.
– Тогда скорее она все же тронулась умом, – беззаботно сказал Мейн, желая придать их разговору легкий шутливый тон. – Возможно, она выбрала тебя из-за титула и хочет стать герцогиней. По правде говоря, я почти уверен, что Имоджин что-то говорила мне на этот счет. Разве я когда-то не собирался на ней жениться? Увы, быть герцогиней лучше, чем графиней.
– Чем меньше ты будешь говорить о своих отношениях с Имоджин, тем лучше, – проворчал Рейф, и в его голосе Мейн расслышал предостережение; но, так или иначе, перед свадьбой следовало все выяснить до конца.
– Да мы по-настоящему даже и не поцеловались, – попытался он успокоить Рейфа. – Я дважды ее поцеловал, показывая, что нас связывает только дружба.
– И все равно я готов тебя убить за эти два поцелуя. Черт тебя возьми: похоже, ты пытался завязать романы со всеми моими подопечными! Ты был помолвлен с Тесс и бросил ее у самого алтаря...
– Это не моя вина! – попытался оправдаться Мейн. – Меня попросил об этом Фелтон.
– Бросил одну из моих подопечных, а другую дважды поцеловал...
– С Аннабел у меня ничего не было, с Джози тоже...
– Ну, раз уж пришлось к слову... – Рейф вздохнул. – С Джози мне нужна твоя помощь, но без твоих обычных фокусов.
– Да я уже почти женат.
Во всяком случае, Мейн готов был жениться, как только Сильви назначит дату.
– Джози преследуют неудачи на ярмарке невест, и путь ее станет еще более тернистым, как только мы с Имоджин уедем в свадебное путешествие.
Мейн искренне удивился:
– А что, собственно, с ней происходит? Я-то воображал, что она умна, остра на язык и чертовски хороша собой. И разве вы с Фелтоном не даете за ней приданое, не считая лошади ее отца, а?
– Она нажила врагов из числа соседей Ардмора в Шотландии, где есть парочка смутьянов по имени Кроганы. Кажется, один из Кроганов пытался за ней ухаживать – из-за приданого; и когда она узнала правду...
– Что? Ударила его?
– Она полечила его снадобьем, которое дают лошадям, – признался Рейф, пытаясь сдержать улыбку.
– Лошадям? «Сок от колик доктора Берберри»?
– По-видимому, это снадобье она изготовила сама. Парень с неделю находился между жизнью и смертью и сильно потерял в весе.
Тут уж Мейн не выдержал и расхохотался:
– Вот так Джози!
– По-видимому, этот Кроган – осел. Джози говорит, что он должен быть ей благодарен за то, что она помогла ему постройнеть.
– Зато сам Кроган сказал, что она его не привлекает, потому что слишком толста.
– Толста?
– У нее и правда пышная фигура.
– И что же?
– Кроган взял реванш. Он написал о ней нескольким своим друзьям – разумеется, не упоминая про действие лекарства от колик. Ни один мужчина не решится признаться, что в течение двух суток не мог расстаться с туалетом. Зато в отместку он назвал ее очаровательной шотландской свинкой.
Мейн сжал губы; желание смеяться у него мгновенно пропало.
– Надеюсь, никто не стал обращать внимание на мнение какого-то шотландского фермера...
– Он учился в школе в Рагби.
– Дарлингтон!
– Точно, Дарлингтон. Похоже, у них с Кроганом знакомство со школьных лет.
– Вот это действительно очень скверно.
– Дарлингтон распространил сплетню ради своего недостойного друга Крогана: он якобы готов держать пари насчет того, что тот, кто женится на Джози, – любитель поросятины.
Мейн пробормотал что-то неразборчивое себе под нос.
– Конечно, разумные люди не обратили на это внимания, но недалекие молодые люди следят за теми, кто танцует с Джози, а потом потешаются над ними. Несчастье в том, что Джози растеряла из-за этого ухажеров своего возраста.
– Скажи мне их имена, – процедил Мейн сквозь зубы. За последние два года он так много времени провел с сестрами Эссекс, что воспринимал их как своих подопечных.
– Эта болезнь распространилась прежде, чем мы ее распознали. – Рейф вздохнул. – Если сначала Джози смеялась над курьезностью ситуации и вела себя с достоинством, то позже это стало ее всерьез расстраивать.
– Они просто потешаются за ее счет, – заключил Мейн, которому и прежде случалось видеть нечто подобное.
– Ее всюду приглашают, но никто не предлагает ей потанцевать и у нее нет поклонников. Я не сомневаюсь, что множество мужчин хотели бы поближе с ней познакомиться, но они опасаются осуждения света.
– Глупцы! – Мейн пожал плечами.
– Мне нужна твоя помощь на то время, что нас не будет.
– Это не так просто. Что, черт возьми, я могу сделать для Джози?
– Быть ей другом, – просто сказал Рейф. – Сестры не разрешают Джози нигде появляться одной. Аннабел вчера была на балу, но ее младенцу едва исполнилось четыре месяца. Ее муж сказал мне, что хотел бы вернуться в Шотландию.
– На следующий год все будет иначе. Тот, кто оказался парией сейчас, может стать гвоздем сезона. Почему, черт возьми, я ничего не знал об этом?
– Ты был занят своей прелестной Сильви.
– Сильви может помочь Джози: она обладает чисто французской способностью презирать мелочи. Если бы Джози сумела подражать ей...
– Думаешь, сестры не пытались научить ее выглядеть уверенной? Имоджин так долго учила ее высоко задирать подбородок и стараться не выглядеть несчастной, что мне начало казаться, будто Джози тренируют для поступления в королевские артиллеристы. И все равно это не сработало.
– Такие вещи не длятся больше сезона. Помнишь, как все потешались над Вули Бридер? В этом тоже был замешан Дарлингтон.
Рейф вздохнул:
– Говорю тебе, Мейн, я не могу ждать конца сезона. Никогда не видел девушки несчастнее. Этого достаточно, чтобы пересмотреть взгляды на дочерей.
– Но и опекаемых тоже иметь достаточно скверно, а? – заметил Мейн с усмешкой.
В этот момент дверь открылась и в комнату вошел Лусиус Фелтон, за которым следовал брат Рейфа Гейбриел.
– Надеюсь, мы вам не помешали, – сказал Лусиус со своей неизменной серьезностью. – Бринкли попросил, чтобы мы вошли без доклада.
– Да, и вы как раз вовремя, – приветствовал их Мейн. – Я собирался прочесть Рейфу лекцию о превратностях первой брачной ночи. Думаю, он давненько не бывал с женщиной и подзабыл этот процесс.
Лусиус улыбнулся и сел.
– Почему-то я в этом сомневаюсь.
– Я тоже, – подхватил Гейб.
Однако не все присутствовавшие в соборе Святого Павла чувствовали радостное возбуждение но поводу свадьбы герцога Холбрука. Джози не испытывала ничего, кроме отрешенности и печали. Это состояние все больше становилось для нее привычным, хотя она прекрасно сознавала, насколько недостойно омрачать радость сестры. Вот почему она постоянно ходила с приклеенной к лицу улыбкой.
Дома перед зеркалом Джози усиленно практиковалась в этом деле: она приподнимала уголки рта до тех пор, пока нижняя губа не выпячивалась. Рот, вероятно, был самой красивой чертой ее лица, хотя некоторые, видя ее улыбающейся, замечали только круглые щеки.
Зато Имоджин выглядела просто восхитительно. Из четырех сестер они с Имоджин больше всего походили друг на друга, но лицо у той выглядело не столь полным и имело безупречную форму сердечка, в то время как лицо Джози больше походило на круглый пирог. Ну разве не ужасно – лицо в форме пирога!
Джози попыталась отвлечься от этих невеселых мыслей. Тесс сказала, что ей следует думать о своих достоинствах, но, честно говоря, ей было тошно думать о том, хороша или плоха ее кожа; уж пусть бы лучше из-под этой кожи выпирали кости.
Имоджин смотрела на Рейфа с таким выражением, от которого Джози затошнило; ее терзали ревность и зависть. Почувствовав, что Тесс сжала ее руку, она скосила глаза на старшую сестру и только тут заметила, что глаза Тесс полны слез.
– Как чудесно! – прошептала Тесс. – Наконец-то Имоджин счастлива!
Джози ощутила укол совести. Конечно, она тоже желала Имоджин счастья. Последние несколько лет были для сестры ужасными – чего стоило бегство, брак всего через несколько недель, потеря молодого мужа!
Джози перевела взгляд на алтарь. Епископ затянул проповедь и теперь разглагольствовал о любви, прощении и тому подобных вещах, о важности института брака, в котором мужчина и женщина должны любить и уважать друг друга.
Хотя Имоджин и Рейф уже и так все это усвоили и им не нужны были лекции, епископ продолжал говорить, напирая на значение брака для установления гармонии в семье.
«А вот я готова выйти замуж за кого угодно», – с отчаянием подумала Джози. Ее мутило от мысли о записной книжке, куда последние два года она тщательно заносила рецепты, как заставить поклонников просить руки дамы. Реальность оказалась много хуже, чем она воображала: до сих пор у нее вообще нет поклонников!
Джози никогда не думала о том, что можно высмеивать мужчину только за то, что он потанцевал с кем-то. И что с того, что ей не приходилось подпирать стенку на балах? Просто старшие сестры Тесс и Имоджин никогда бы не допустили ничего подобного. Она возвращалась к своей опекунше не раньше, чем друг какого-нибудь из ее зятьев расшаркивался перед ней и приглашал танцевать. Но она видела их насквозь. Кавалеры танцевали с ней из любезности, и хотя некоторые ей нравились, все они были довольно старыми. Один из них, барон Сиббл, казалось, питал к Джози симпатию: каждый вечер он дважды приглашал ее на танец, и даже Тесс не могла бы пожелать столь верного партнера.