Текст книги "Супруг для леди"
Автор книги: Элоиза Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Глава 12
Они снова были все вместе. Тесс сидела, прислонившись к одному из столбиков кровати в изножье: они с мужем коротали ночь у них, дабы проводить Аннабел в путь на рассвете. Джоузи, только что прибывшая из загородного имения Рейфа, свернулась калачиком, прислонившись к другому столбику, а Имоджин лежала подле Аннабел.
Аннабел старалась не допускать даже мысли о слезах. Она была бедной раньше и сможет быть бедной снова.
Вместо этого она пыталась ощутить счастье оттого, что сестры находятся рядом с ней. Но одновременно она испытывала цепенящее, эгоистическое чувство несправедливости всего этого. Имоджин с Джоузи останутся в Англии в комфортабельном доме Рейфа, а Тесс будет продолжать купаться в роскоши мужниного дома, тогда как ей придется вернуться в Шотландию. Ей, которая не любила Шотландию больше всех их.
Джоузи мигом согласилась бы занять ее место. Джоузи только что исполнилось шестнадцать, и она начинала превращаться в красавицу, перед которой через год-другой невозможно будет устоять. Сейчас же она страдала от прыщей, приступов ностальгии по Шотландии и вспышек раздражения. Раздражительность была чертой, которая вполне могла сохраниться на всю жизнь, вынуждена была признать Аннабел. Ну а чувство юмора определенно не покинет Джоузи до конца ее дней.
– Если ты желаешь провести с Аннабел беседу о первой брачной ночи, – сказала Джоузи Тесс, – то я с радостью поделилась бы советом.
Тесс презрительно фыркнула.
– Ты поделилась бы советом, козявка? И какой же совет ты можешь дать касательно супружеской жизни?
– Плутарх много что имеет сказать о супружеских отношениях, – с ухмылкой изрекла Джоузи.
– Плутарх! – воскликнула Тесс. – Я полагала, мисс Флекноу держала тебя на строгой диете из подобающих леди занятий.
– Ты забыла. Я послушно разучивала танцы и реверансы и наносила утренние визиты по утрам, после чего днем мне дозволялось читать все, что угодно. Библиотека Рейфа забита классикой. Мисс Флекноу считает эти книги чересчур старыми, чтобы быть опасными и неподобающими для леди. Ее чрезвычайно беспокоит то, что я каким-нибудь образом раздобуду экземпляр одного из романов, опубликованных «Минервой пресс»[5]5
«Минерва пресс» – типография в Лондоне, издававшая в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века сентиментальные романы.
[Закрыть]. Мисс Флекноу, похоже, полагает, что «Минерва» печатает книги демонов-искусителей, полных решимости погубить девичью добродетель.
– Я дам тебе свои, – слабо улыбнувшись, сказала Аннабел. – Думаю, я скупила все книги, изданные «Минервой пресс», благодаря щедрости Рейфа.
– Тебе захочется взять их с собой, – возразила Тесс. – Оставь свои книги себе. Я пришлю Джоузи парочку романов.
– Мне они не понадобятся, – ответила Аннабел, сознавая, что говорит унылым тоном. У нее никогда не было времени читать романы, когда они росли, хотя сестры ее, наверное, не помнили об этом. Она обыкновенно смотрела, как Тесс идет к реке, чтобы попытаться поймать рыбу на обед: Джоузи виснет у нее на руке, а Имоджин плетется сзади… Но она никогда не могла пойти вместе с ними. У нее было слишком много дел.
Волна горечи захлестнула ее, и Аннабел пришлось прикусить губу, чтобы не заплакать.
– Я хочу сказать кое-что важное, – молвила Тесс. Тесс воспитывала их всех после смерти матери, и Аннабел побаивалась ее проницательности. Поэтому она выдавила из себя улыбку.
– Хорошо! – радостно изрекла Джоузи. – Так вот, Плутарх говорит, что новобрачная должна откусить кусочек айвы, прежде чем лечь в постель. – Она выжидающе посмотрела на Тесс. – Ты не знаешь, зачем? Я не люблю айву, потому что она такая кислая, но я готова…
– Довольно болтать вздор! – воскликнула Имоджин. Теперь она не лежала, свернувшись калачиком под одеялами, а сидела прямо. – Я первая должна кое-что сказать. – Она взяла Аннабел за руку, и та с чувством неимоверной усталости увидела, как слезы прокладывают дорожки по щекам сестры. – Я разрушила твою жизнь… жизнь моей собственной сестры, и я просто… я просто хочу сказать…
Но слезы душили ее, мешая выговориться, и поэтому Аннабел вскочила в кровати и заключила ее в объятия.
– Моя жизнь не разрушена, Имоджин, – сказала она, гладя ее по волосам. – Ну-ну, тише.
– Ты не сможешь… не сможешь выбрать мужа по велению сердца, —давясь слезами, вымолвила Имоджин. – Дрейвен был моим всего две недели, но я сама выбрала его, и пусть он ушел в мир иной, но я всегда буду знать, что я… что я отдала себя человеку, которого любила…
– Дорогая, подумай о том, – мягко молвила Аннабел, – что любовь никогда не значилась слишком высоко в списке моих предпочтений. Тебе это известно. Думаю, мне просто недостает той романтичности, которая имеется у тебя в таком избытке.
– Это… это просто потому, что ты не знаешь, какой удивительной может быть любовь, – заикаясь, произнесла Имоджин, ловя ртом воздух: столь сильны были ее рыдания.
– О чем человек не ведает, о том он и не тоскует, – подчеркнула Аннабел.
– Я просто хотела сказать, что мне очень жаль. Моя глупость привела к тому, что ты принуждена выйти замуж за Ардмора. Я хочу, чтобы ты знала это, – сказала Имоджин.
Она скатилась с кровати и в слезах выбежала вон.
– Имоджин вспыльчива, но замечательно умеет мириться, – произнесла Тесс.
– Она предостаточно упражнялась в последнем, – съязвила Джоузи. Поймав взгляд Аннабел, она подняла руку. – Знаю, знаю, она вдова, и она лишилась любви всей своей жизни, но, положа руку на сердце, Дрейвен был увальнем, настолько глупым, что сел на необъезженную лошадь, чтобы выручить лишнее пенни на скачках. Я просто не вижу здесь великой трагедии. Он не был Агамемноном!
– Что верно, то верно, – согласилась Тесс.
– Можно подумать, она героиня греческой трагедии – так она себя ведет, – сказала Джоузи. – Ну, так что, мы продолжим ту беседу, которую ты начала? Потому что все отсылали меня прочь, когда вы обсуждали все это перед свадьбой Тесс. Но теперь мне уже исполнилось шестнадцать.
– Говоря по правде, я не нуждаюсь ни в какого рода предсвадебных беседах, – заверила их Аннабел.
– Я не это хотела сказать, – молвила Тесс, поймав взгляд Аннабел и наклонившись вперед. – Тебе известно, что у Лусиуса очень много денег, Аннабел.
– Это явное преуменьшение, – сказала Аннабел. Все в Англии знали, что муж Тесс богаче Уильяма Бекфорда, хотя Бекфорд гордился тем, что он самый богатый человек в стране.
– У нас столько домов, что мы не знаем, что с ними делать. Ты не согласилась бы принять в подарок один из этих домов, а так же средства на его содержание, Аннабел? Ты жила бы там припеваючи, а когда весь этот переполох утихнет, ты сможешь вернуться в Лондон.
Теперь Аннабел и впрямь почувствовала, что сейчас заплачет.
Но Джоузи покачала головой.
– Ты в своем уме, Тесс? Если Аннабел покинет свет и будет жить в загородном доме, не выйдя замуж за графа, то резонно будет предположить, что граф заплатил ей за это. И у нее не будет иного будущего, кроме как стать чьей-нибудь любовницей.
– Боюсь, она права, – промолвила Аннабел, уловив уныние в своем голосе.
– Тебе это совсем не по душе? – спросила Тесс и, прочитав ответ у нее на лице, воскликнула: – О, дорогая, не уезжай! – Она протянула руки и заключила ее в свои объятия.
– Я… я… – вымолвила Аннабел, более не в силах сдерживать слезы.
– Все уладится, – твердо сказала Тесс. – Ты не поедешь в Шотландию. Мы все знаем, как сильно ты не хочешь возвращаться в эту страну. Мы что-нибудь придумаем.
– Мне придется поехать, – давясь от слез, вымолвила Аннабел. – Он был добр…
Джоузи перебила ее:
– Я придумала компромисс.
– Ты едешь, а я остаюсь? – Аннабел выдавила из себя жалкую улыбку. – Я не отказалась бы снова побыть шестнадцатилетней. Мне понравился мой первый выход в свет.
Джоузи пропустила этот вздор мимо ушей. Она наклонилась вперед.
– Выходи замуж за графа в Шотландии, как он того желает. Потерпи, покуда скандал не утихнет после того, как сезон подойдет к концу. А потом возвращайся в Лондон в качестве графини! Аннабел прикусила губу.
– Я не смогу так с ним поступить, – неуверенно молвила она. – Если бы не Ардмор, мне не миновать бы страшного позора.
– Однако если бы не Ардмор, то ни о каком позоре и речь бы не шла, – сказала Джоузи. – И в любом случае он, вероятно, будет рад избавиться от тебя. В литературе не так уж много счастливых пар, скажу я вам.
– Сурово, но по делу, – встряла Тесс. – Узнаю нашу Джо-узи. Что ты чувствуешь к графу? – спросила она Аннабел.
– Насколько я понимаю, – молвила Джоузи, – вопрос скорее был в том, что Имоджин чувствовала к графу.
– Твое понимание не имеет значения, Джоузи, – сказала Тесс. – Аннабел?
– Мне он нравится, – ответила Аннабел. – В нем нет ничего, что вызывало бы нарекания.
На самом деле, его поцелуи по-прежнему обитали в потайных уголках ее памяти, не давая ей покоя. Даже не столько поцелуи, сколько удовольствие, которое она ощутила… Это довольно-таки обескураживало ее. Аннабел никогда не чувствовала себя обескураженной, равно как и никогда не плакала.
Тесс прищурила глаза.
– Тебе он действительно нравится, не так ли?
– А кому бы он не понравился? Он оставил надежды на богатую невесту и принял меня без слова упрека, – сказала Аннабел, бросив носовой платок на ночной столик.
– По-моему, он размазня, – хладнокровно заявила Джоузи.
– Это потому, что ты пока еще с ним не знакома, маленькая ворчунья, – возразила ей Тесс. – Ардмор… ну же, Аннабел, как бы ты его описала?
– Он шотландец. Натура у него не такая сложная, как у англичан, и, однако же, более благородная. Он говорит то, что думает. Я склонна предположить, что он добр в обхождении со слугами и заботится о своих арендаторах.
– Но нравится ли тебе его внешность? – настаивала Тесс.
Аннабел пожала плечами, пытаясь отогнать видение лоснящихся мускулов графа, когда тот стоял без рубашки в номере отеля.
– Она не вызывает у меня возражений.
Внезапно ее старшая сестра ухмыльнулась, точно кот, получивший мисочку сливок.
– Я забираю назад свое предложение касательно дома, – сказала она. – Думаю, немного шотландского воздуха – это именно то, что тебе необходимо. Вернешься в Лондон, когда тебе будет угодно, и все мы будем довольны. Договорились?
– Договорились, – медленно произнесла Аннабел.
– Я всегда буду твоим убежищем! – воскликнула Тесс, сжав ее в своих объятиях так сильно, что на нее снизошло почти такое же спокойствие, какое она ощущала в кольце сильных рук Ардмора. – Ты знаешь это, дорогая.
– Тогда я отправлюсь в Шотландию завтра поутру, – молвила Аннабел, проглотив непослушные слезы. – И я очень скоро увижусь с вами… быть может, на Рождество!
Глава 13
Только после того, как карета выкатила далеко за пределы Лондона, Аннабел подумала о проблеме.
– Мы еще не женаты, – отважилась сказать она. Ардмор сидел напротив нее.
– Так будем.
– Но в данный момент – нет. И тем не менее мы будем останавливаться в гостинице на ночь. Как… как мы там разместимся?
– Боюсь, вы правы, барышня. Нам придется делить комнату. Но во всем этом есть и хорошая сторона: ваша репутация не может быть погублена, потому что в глазах общества мы муж и жена.
Так, значит, это будет ее первая брачная ночь. Если можно так выразиться.
Но он наклонился вперед:
– Когда мы поженимся по-настоящему, Аннабел, ночь на супружеском ложе будет в корне отличаться от той, что мы проведем сегодня. Я обещаю вам это.
Нет, все-таки не первая брачная ночь. Она почувствовала, как румянец медленно заливает ее щеки.
– Что нам следует сделать, так это лучше узнать друг друга, – сказал он.
– Да, вы правы. Я тут спрашивала себя, есть ли у вас какие-нибудь родственники, милорд?
Ее ужасало то, как мало она знала о человеке, за которого собиралась замуж.
– Мне не нравятся церемонии, – сказал он, уклонившись от ответа. – Меня зовут Эван, и я надеюсь, ты будешь называть меня по имени.
– Эван, – кивнув, сказала она.
Услышав это, он наклонился вперед и поцеловал кончики ее пальцев.
– В первый раз моя будущая жена назвала меня по имени, – молвил он. Глаза его улыбались в этой свойственной ему манере… словно она была всем, что он когда-либо желал в жизни. По-прежнему глядя на нее, он повернул ее руку ладонью вверх и прильнул губами к ее ладони. – У тебя такие маленькие ручки, – сказал он. От прикосновения губ Ардмора к ее ладони дрожь молнией пронзила ее внутренности. – Рядом с тобой я ощущаю себя неуклюжим верзилой фермером.
Она рассмеялась, а он запечатлел еще один поцелуй на ее ладони. Прикосновения его были словно вино: пьянящим наслаждением.
– Так, значит, тебе уже приходило в голову, что я похож на батрака? – поддразнил ее он. И снова поцеловал ее.
Как могла ее ладонь быть столь невыносимо чувственной? За последние несколько месяцев сотни мужчин держали ее ладонь в своих руках и целовали ее пальцы, и тем не менее… Глаза его, не отрываясь, смотрели в ее глаза, в то время как он снова поднес ее руку к губам. И на сей раз она почувствовала, как язык его коснулся середины ее ладони, и потрясение было столь велико, что ноги ее обдало жаром до самых пят.
– Я буду трудиться ради тебя, Аннабел, – сказал он, пристально глядя на нее. – Может, переедем в маленький коттедж и заведем коз?
– Я не слишком хорошо разбираюсь в садоводстве, – ответила Аннабел. Внезапно она стала холодна, насколько это только было возможно, освободившись от чар его хриплого голоса. Она отняла руку.
Ардмор снова откинулся на сиденье, не обнаруживая никаких иных чувств, кроме благодушного согласия с ее отказом.
– Что тебе известно о садоводстве? Я склонен полагать, что юные леди едва ли делают что-то в саду, кроме как срезают розы, когда на то даст позволение садовник.
Что-то вроде того, – пробормотала Аннабел, стараясь не пускать в душу воспоминание о Джоузи, плачущей из-за того, что фасоль сгубила болезнь. Она была полна решимости не показывать графу свою печаль, равно как и не дать ему узнать, насколько велико ее нежелание выходить за него замуж. Он не был повинен ни в том, ни в другом. Предложив ей свое имя, он совершил поступок истинного джентльмена.
Выпрямившись на сиденье, она послала ему улыбку.
– А есть ли у тебя родственники, Эван? – Да.
Она подождала, и наконец он сказал:
– И да и нет. Моих ближайших родственников более нет в живых.
– Прости, – сказала она.
– Это трудно выразить словами. Моя бабуля никогда не преминет сказать что-то о том, как они ждут меня на небесах. Но я очень сильно сомневаюсь в том, что им более нечего делать на небесах, кроме как ждать моего прибытия, коли мне посчастливится окончить свой земной путь по этому адресу.
– Сколько членов твоей семьи ушло… ушло из жизни?
– Мать с отцом погибли в половодье, – ответил Ардмор, и впервые за все время глаза его не улыбались. – А мои брат с сестрой погибли вместе с ними.
Аннабел сглотнула, и он ответил на ее невысказанный вопрос:
– Мне было шесть лет. Наша карета попала в паводковые воды. Поначалу это не казалось опасным. Отец отнес меня на возвышенность, а сам вернулся за остальными, но…
К своему ужасу, Аннабел почувствовала, как к глазам ее подступили слезы. Она и впрямь сделалась чрезмерно чувствительной из-за событий последних дней.
– Мне очень жаль, – вымолвила она. К этому больше нечего было добавить.
– Так вот, когда погибли мои родители, у меня осталась бабушка, леди Ардмор, – поведал он. – Моя бабуля, как я ее называю, до сих пор жива. Она сварливая шотландка до мозга костей. Ты ей понравишься.
Аннабел подумала: покуда она не услышит об ее ржущем приданом.
– Есть еще дядя со стороны отца, – продолжил Эван. – Его зовут Тоубин. Большую часть времени он проводит на охоте. Боюсь, он несколько кровожаден по натуре. Благодаря Тоу-бину все домочадцы едят очень много дичи.
Аннабел мрачно улыбнулась. Что ж, это лучше, чем довольно сомнительные навыки рыбной ловли ее сестер.
– И еще у нас есть дядя Пирс, – сообщил Эван, – хотя, говоря по справедливости, он на самом деле мой двоюродный дедушка. Ему почти девяносто, но он сохранил ясный ум. Его любимое занятие – это жульничество в карты.
– Жульничество? – эхом повторила Аннабел.
– Да. И на деньги, – кивнув, сказал он. – Он отберет у тебя все до последнего пенни, если ты подпустишь его к картам.
– Ох. Спасибо за предупреждение. Кто-нибудь еще?
– Конечно, – ответил Эван. – Осталась еще причина, по которой я приехал в Лондон, чтобы найти невесту.
Аннабел моргнула.
– Я полагала, тебе нужна богатая наследница. Нахмурившись, он посмотрел на нее:
– Похоже, у тебя на уме одно только приданое. Нет, я приехал в Лондон не по столь неуважительной причине. Если бы мне была нужна богатая невеста, то я мог бы жениться на мисс Мэри Магуайр, чьи владения граничат с моими. Нет, я приехал в Лондон по совершенно иной причине. Вернее, по двум причинам, – сказал он.
Аннабел ждала.
– Ему одиннадцать лет, – поведал Эван. – Его зовут Грегори, и боюсь…
Казалось, он подбирал слова, но она опередила его:
– У тебя есть сын?
– Не совсем. Скажем так, он один из домочадцев.
Она бросила на него хмурый взгляд. У ее ах-какого-благо-родного мужа в доме живет внебрачный ребенок? Но внезапно она поняла, что ее это не так уж и волнует. Если бы он заделал ребенка на стороне и бросил бедного паренька на попечение прихода, тогда бы ей это точно не понравилось.
– И что Грегори собой представляет? – спросила она.
– Головную боль, – ответил Эван, снова взяв ее за руку. – В настоящее время он полон честолюбивых замыслов касательно своего будущего, и любые возражения принимает в штыки. Я думал, что, может статься, жене удастся смягчить упрямый характер паренька.
– Должно быть, это нелегко, – сочувственно сказала Аннабел. Она знала, что жизнь людей, рожденных вне брака, отличалась узостью перспектив, лишая их возможности занимать влиятельные и ответственные посты.
– Ты не представляешь, насколько, – с содроганием ответил Эван. – Он встает ни свет ни заря и принимается во всю мочь горланить хвалебные гимны. И поверь, хотя мне прекрасно известно о существовании хоров мальчиков, Грегори не станет счастливчиком, пополнившим ряды одного из них.
– И каковы же честолюбивые замыслы Грегори?
– Стать монахом.
– Монахом? Но у нас в Шотландии нет монахов!
– Нет, тут ты заблуждаешься, – сказал он. – В Шотландии сколько угодно монахов с тех пор, как Наполеон турнул их из Франции. В моих владениях их трое.
– У тебя есть монастырь?
– Нет-нет, только трое монахов. Они живут в моем доме, а не сами по себе.
– Погоди минутку, – слабым голосом вымолвила она. – Твои домочадцы – это бабушка, престарелый двоюродный дедушка, дядя, маленький мальчик и три монаха?
Он замялся в нерешительности.
– И?.. – спросила она, выгнув бровь.
– Есть еще Роузи Макенна, – сказал он. – Я не вполне уверен, как объяснить тебе, кто такая Роузи.
– Она твоя родственница?
– Нет. Она мать Грегори.
– Мать Грегори? – еле слышно повторила Аннабел. Он… он… – Так не годится, – сказала она. – Если ты собрался жениться, Ардмор, то должен отослать из дому прочих женщин. Если только ты не… – Ужасное подозрение пышным цветом расцвело в ее голове. Он выглядел таким невинным, но…
– Ну и кем же, ты думаешь, мне приходится Роузи? – вопросил он, обмениваясь с ней шутливыми репликами, словно подобная вещь была темой для званого чая.
Она не знала, что ответить. Слова, приходившие ей на ум, были сродни тем, что она слышала от мужчин, околачивавшихся возле конюшен, и неподобающими для того, чтобы их произносили вслух.
– Отнюдь не моя любовница, – молвил он, и эти зеленые глаза явно лучились смехом. – Я не стал бы привозить тебя домой, чтобы познакомить со своей любовницей. – Он снова завладел ее рукой, но она сделала вид, что не заметила этого.
– Так кто такая эта Роузи? – поспешно осведомилась она, пытаясь увести разговор от темы любовниц. – И Грегори?
– Роузи была моей нареченной, – ответил он.
Она вырвала у него руку, но секунду спустя он уже сидел подле нее на сиденье и, конечно же, снова смеялся над ней.
– Ах, до чего ж ты, однако, недоверчивая особа! – сказал он. – Ну и ну, неужто ты всерьез полагаешь, что я привез бы домой жену, если б там меня ждала моя собственная невеста?
– Тогда кто она такая?
– Мы должны были пожениться много лет назад, – ответил Эван. Теперь он завладел обеими ее руками. – То был брак, который мой отец и его закадычный друг Макенна замыслили, когда мы были еще совсем крохами. Так вот, когда подошло время, Роузи послали ко мне в карете. – Он умолк, и глаза его потемнели. – По пути карету остановили какие-то головорезы. Ее нашли только неделю спустя.
– О нет, – мягко молвила Аннабел.
– С тех пор у нее не все в порядке с головой. Приблизительно девять месяцев спустя родился Грегори. Я бы женился на ней, когда мы поняли, что она носит ребенка, но в то время она даже не могла внятно сказать «да» или «нет» в церкви. И видишь ли, я ей не понравился. Она даже не могла приблизиться ко мне без крика. Теперь ей легче, хотя незнакомые мужчины всегда выводят ее из равновесия.
– А ее отец?
– Один раз приехал повидаться с ней и не захотел забирать ее обратно. Он порешил, что ее следует отослать в женский монастырь, где заботятся о таких бедных созданиях. Видишь ли, Роузи наполовину француженка. Ну разумеется, мы вели войну с Францией. Мы все равно послали письмо в монастырь, однако выяснилось, что Наполеон отправил всех монахинь на все четыре стороны. В результате вместо того, чтобы отослать к ним Роузи, мы заполучили трех собственных монахов. Они очень помогают нам заботиться о бедняжке.
– Так, значит, она и есть вторая причина, по которой ты приехал за женой в Лондон? – предположила Аннабел, стараясь не обращать внимания на легчайшие поцелуи, которыми он покрывал ее пальцы.
– Нет. Вторая причина – это отец Армальяк.
– Один из твоих монахов? Эван кивнул.
– Он отправил меня в Лондон потанцевать с девушкой.
– Потанцевать с девушкой? – повторила Аннабел. – И только?
– Ну, я истолковал это как совет найти жену, – ответил Эван. – Видишь ли, мне не была нужна жена. А отец Армальяк был со мной не согласен. И теперь я, пожалуй, понимаю его точку зрения.
Он расправлял ее пальцы, словно лепестки цветка, намереваясь снова начать целовать ее ладонь…
– Ты никогда не танцевал со мной, – поспешно сказала она. – Только с Имоджин.
– Пути Господни неисповедимы, – молвил он. – Потому что именно с тобой я хотел танцевать, Аннабел, с той самой минуты, как увидел тебя. И именно на тебе я хотел жениться. Отнюдь не на Имоджин.
Карета, накренившись, повернула за угол, и Эван бросил быстрый взгляд в окно.
– Мы в Стивенейдже, – сообщил он, – и едем с отличной скоростью. Мы остановимся на ночь в «Поросенке и котле».
Аннабел высвободила руки, чувствуя необычайное стеснение. Но Ардмор обхватил ладонями ее лицо и принялся скользить губами взад и вперед по ее губам.
– Ты словно превосходнейшее вино, – мечтательным тоном сказал он.
Аннабел прекрасно понимала, что он имеет в виду. От одного его прикосновения сердце начинало колотиться у нее в груди. Руки его заскользили по ее щекам, по волосам, и он собирался поцеловать ее, она чувствовала это… Эван отпрянул.
– У нас проблемы, барышня, – сказал он.
Аннабел ощутила такой острый приступ разочарования оттого, что он не поцеловал ее, что едва не притянула его голову к своей.
– Мне хочется целовать тебя. Все время. Услышав это, она улыбнулась.
– Даже когда твои губы изгибаются вот так, – молвил он; голос его понизился, приобретя бархатисто-хрипловатый оттенок, – я чувствую себя так, словно…
– Так отчего же ты этого не делаешь? – поинтересовалась она, и манящая улыбка, изогнувшая ее губы, не принадлежала к числу тех, что вырабатываются перед зеркалом и оттачиваются, дабы заполучить богатого мужа.
Она жаждала, чтобы он поцеловал ее снова. Когда они целовались, она не думала… не могла думать ни о чем, кроме этого.
И Эван явно был не из тех мужчин, что разочаровывают леди. Он впился в ее губы в дурманящем поцелуе, который соблазнял и требовал. На этот раз Аннабел содрогнулась от самого первого прикосновения его губ, и тело ее, казалось, срослось с его телом, повторяя каждый его изгиб, жадно, словно уже было знакомо с твердыми контурами и…
Руки его двигались вниз по ее спине, и она устремилась ему навстречу, чувствуя, как груди ее вплотную прижимаются к его груди. И тотчас на нее нахлынуло то ощущение покоя. Было в руках Эвана, в его объятиях что-то такое… отчего они казались самым надежным местом на земле. Если не считать того, что губы его терзали ее уста, порхая по ним снова и снова, покуда язык его наконец не проскользнул меж ее губ. К этому времени Аннабел была готова закричать, потому что ей хотелось… хотелось…
Она даже не была уверена, чего. Она просто предоставила событиям идти своим чередом, примирившись с тем, что весь мир сузился до плотного кольца его рук.
Когда дверца распахнулась и в карету хлынул свет, Аннабел даже не осознала этого. Все ее существо было поглощено ощущением густых волос Эвана, струившихся сквозь ее пальцы, натиском его губ, жаром, стремительно бежавшим по ее ногам, безрассудным наслаждением от их поцелуя…
– Мы… – Он осекся. – Мы попали в затруднительное положение, – наконец вымолвил он.
Она. втыкала шпильки в эту свою роскошную копну кудрей. На мгновение видение этих кудрей, струящихся вокруг ее грудей, промелькнуло у него в голове, так что он чуть не застонал в голос. Если так будет продолжаться, то он умрет к тому времени, как они доберутся до Шотландии.
Она подняла на него глаза – женщина, которой, он с уверенностью мог сказать, нравилось целоваться. Всякий раз, когда он целовал ее, взор ее становился мягче и утрачивал легкое беспокойство, застывшее в ее глазах. У него руки чесались схватить ее в охапку, пинком отворить дверцу кареты и направиться прямо в гостиницу. На их брачное ложе и…
– Мы не можем продолжать в подобном духе еще две недели, – – сказал он. – Не говоря уже о сегодняшней ночи.
Внезапно он представил картину, как она мирно спит, вытянувшись подле него, в то время как он всю ночь напролет пожирает ее глазами.
– Я не доберусь до Шотландии. Она выгнула бровь.
– Прошлым вечером твой опекун пообещал мне, что если я трону тебя хоть пальцем прежде, чем мы сочетаемся браком, то он приедет в Шотландию и сделает кое-что весьма неприятное с моими членами.
Аннабел открыто рассмеялась.
– Мне трудно вообразить Рейфа воином-мстителем. Перед мысленным взором Эвана предстало застывшее от ярости лицо Рейфа, когда Эван объяснял ему, что Аннабел согласилась повременить со свадьбой, пока они не доберутся до Шотландии.
– Он поверил мне, – сказал он. – Ему не понравилась эта мысль, но он был так добр, что поверил мне.
– Разумеется, поверил, – молвила Аннабел, улыбнувшись ему. – Ты не был обязан спасать мою репутацию, ты это знаешь. Ты мог сказать, что знать не знаешь никакой мисс А.Э. Вся моя семья у тебя в долгу.
Он знал, что не должен прикасаться к ней, но все равно приподнял ее подбородок.
– Они могут думать все, что угодно, – сказал он, – но ты ничего мне не должна, Аннабел. Я хотел, чтобы ты стала моей с той самой минуты, когда впервые увидел тебя, и, сказать по правде, мне следовало бы самому написать ту статью в «Вестнике».
– Теперь-то я вижу, что ты шотландец, – вызывающе молвила она, широко улыбнувшись ему. В ее восхитительных глазах не было ни тени беспокойства.
– До мозга костей, – прорычал он в ответ и осмелился запечатлеть всего-навсего один поцелуй в уголке ее рта. Но тут же прибавил: – Нам надобно поговорить.
– Помимо всего прочего, еще и потому, что эта карета стоит в гостиничном дворе, – подчеркнула Аннабел. – И все обитатели гостиницы, должно быть, порядком озадачены тем, почему мы не покинули карету.
– Нет, не озадачены, – ответил он, запечатлев еще один поцелуй в другом уголке ее рта – просто для ровного счета. – Они думают, что мы не утерпели и решили устроить свою первую брачную ночь прямо здесь. Карету, вероятно, окружили зрители, которые ждут, чтобы увидеть, не начнет ли экипаж раскачиваться взад и вперед.
– Начнет раскачиваться? – повторила она с зачарованным и в то же время восхитительно наивным видом. – Раскачиваться?
Эван не мог ей этого объяснить. Не мог без того, чтобы не схватить ее в охапку, и тогда карета действительно начнет раскачиваться. Если не перевернется вверх тормашками.
– Мне придется спать в конюшне, – со стоном вымолвил он.
– Ты не можешь так поступить, – сказала Аннабел; глаза ее искрились лукавством. – Весть об этом просочится наружу, и все подумают, что мы стали жить врозь еще до свадьбы. Это никуда не годится.
– Вылитая Ева! – молвил он, с восхищением воззрившись на нее. Только попроси она его съесть яблоко, и оно исчезло бы в два счета. – Прелюбодеяние без Божьего благословения есть грех, – сказал он не столько для нее, сколько для себя самого.
Он не был уверен, знает ли она это слово, но она знала. Она вздернула носик.
– Значит, я Ева? – спросила она, тряхнув кудрями.
– Да. И думаю, нам лучше установить для себя некоторые границы.
– Мне нет надобности в правилах, – презрительно усмехнулась она. – Не так уж вы мне интересны, лорд Ардмор, несмотря на то что, по-вашему, моя репутация погублена и ни один мужчина на мне больше не женится.
– В таком случае правила для меня, – сказал он. – Потому что моя репутация определенно погублена, и ни одна женщина больше не выйдет за меня замуж, а я даже не имел удовольствия видеть тебя обнаженной.
Услышав это, она зарделась и ничего не сказала.
– Полагаю, нам лучше перестать целоваться, – со вздохом молвил он. – Потому что я знаю, куда это ведет.
Аннабел ощутила острый приступ разочарования. Поцелуи Эвана были тем единственным, что рассеивало ее замешательство и страх.
– Разумеется, если ты не в состоянии держать себя в руках, – надменно изрекла она.
– Знаешь, мы, шотландцы, отличаемся от англичан.
– Я это заметила!
– Тогда ты скоро заметишь и то, что мы не боимся говорить правду. А правда в том, что рядом с тобой я теряю всякое самообладание.
– Всякое? – с некоторым любопытством спросила она. Он кивнул.
– Так что решать придется тебе, Аннабел, любимая. Придется тебе сдерживать нас. Только поцелуи. И помни, в спальне – ни-ни. Думаю, нам лучше установить некий предел. Десять поцелуев в день будет более чем достаточно.
Аннабел широко улыбнулась ему. Было нечто чрезвычайно приятное в том, чтобы заставить этого человека-гору признаться, что рядом с ней он теряет всякое самообладание. Это в некоторой степени искупало унизительную манеру их помолвки и унижение оттого, что он не захотел жениться на ней без промедления.
– В таком случае, – молвила она, – будьте добры, отворите эту дверь, лорд Ардмор, и мы разочаруем толпу.
– Не лорд Ардмор, – сказал он.
