Текст книги "Тайна голландской туфли"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10
ОБНАРУЖЕНИЕ

Все собрались вокруг каталки, склонились к ней и наблюдали, как инспектор Квин разворачивает предметы хирургического костюма.

Доктор Дженни нетерпеливо взмахнул рукой. Он наполовину поднялся, затем вновь уселся в кресло, затем встал вновь. Кажется, любопытство все-таки взяло верх, и он начал кружить вокруг стола, всматриваясь в «улики» поверх голов детективов.

Инспектор поднял длинный белый предмет и подержал его на весу.

– Хмм. Хирургический халат, так, доктор? – Внезапно его седые брови сдвинулись, он бросил взгляд на Дженни. – Это ваше, доктор?

– Откуда я знаю? – пробормотал доктор. Тем не менее, он ввинтился между детективами и пощупал одежду.

– А подойдет ли он вам, интересно? – пробормотал Эллери и, как бы между прочим, приподняв халат, приложил его к Дженни.

Халат был доктору по самые каблуки ботинок.

– Не мой, – четко сказал Дженни. – Слишком длинен.

Одежда была скомкана, но не запачкана. Возможно, она уже была отстирана.

– Но она не новая, – сказал Эллери. – Взгляните на эти потертые манжеты.

– А метка прачечной... – Инспектор повертел в руках одежду, но на месте метки увидел только две дырочки: метка была вырвана.

Старик инспектор отбросил халат в сторону. Затем поднял небольшой предмет со свисающими по обе стороны завязками. Как и длинный халат, этот предмет был смят, но чист, однако имел ясные приметы использования. Без сомнения, он держал в руках хирургическую маску.

– Это может быть чье угодно, – вставил слово Дженни.

Следующим шел хирургический колпак: не новый, чистый, очень измятый... Эллери взял его в руки и вывернул наизнанку. Тщательно надев пенсне, он поднес колпак близко к глазам и поковырял пальцем в изгибах ткани. Пожав плечами, он положил колпак на стол. Просто и кратко пояснил:

– Убийца счастливо отделался.

– Вы имеете в виду – не оставил волос?

– Да, что-то вроде этого. Как вы метко заметили, доктор... – И Эллери подался вперед, чтобы рассмотреть четвертый предмет, который уже держал в руках инспектор Квин. Старик поднес его к свету. Это были сильно накрахмаленные белые брюки.

– Вот! Что это? – вскрикнул инспектор.

Он бросил брюки на стол, указав на брючины выше колена: по обеим пролегала широкая складка.

Эллери был, по всей видимости, доволен. Он достал из кармана серебряный карандаш и осторожно приподнял край одной из складок. Карандашом ему удалось что-то поймать. Собравшиеся наклонились и увидели несколько шовчиков, которые были сделаны когда-то, чтобы заложить складку. Швы были выполнены суровой белой нитью. На нижней стороне брюк пролегал такой же шов.

– Очевидно, складки заложены неопытным человеком, – пробормотал Эллери, – и сделаны наспех, как временная мера.

– Томас! – Инспектор быстро оглянулся.

У другого конца стола возник Вели.

– Как ты думаешь, удастся выяснить происхождение этой нитки?

– Как сказать.

– Возьми образчик.

Вели вынул перочинный нож и срезал пять сантиметров нитки на правой брючине. Он так аккуратно убрал ее в отдельный пакетик, будто это был волос с головы убийцы.

– Давайте взглянем вот на это, доктор. – Инспектор говорил без улыбки. – Нет, я не имею в виду примерять – достаточно будет, если вы просто приложите к себе...

Дженни молча взял из его рук брюки. Концы брюк достали как раз до носков его ботинок.

– Этими складками они укорачивались, – вслух размышлял Эллери, – поскольку в складку забрано около десяти сантиметров материала. Какой у вас рост, доктор?

– Пять футов пять дюймов. – Дженни бросил брюки обратно.

– Не то чтобы я на кого-то намекаю, – пожал плечами Эллери, – но владелец брюк был ростом... пять футов девять дюймов. Но... – и он холодно улыбнулся, – это вряд ли может считаться уликой. Этот костюм может быть украден из любого другого госпиталя города, у любого врача...

Тут он резко смолк, поскольку рука инспектора, разбиравшая вещи из свертка, наткнулась на пару парусиновых мужских туфель. Старик хотел было отбросить их в сторону...

– Один момент! – рванулся Эллери. Он смотрел на туфли в красноречивом молчании.

– Риттер, – позвал он.

Детектив отозвался.

– Ты прикасался к этим туфлям, прежде чем предъявить их нам?

– Нет. Просто нашел в общем свертке. Я ощущал, что внутри свертка что-то твердое.

Эллери вновь вынул из кармана серебряный карандаш. Он подцепил им кончик шнурка на правой туфле.

– Итак... – сказал он, выпрямляясь. – Наконец-то найдена улика, – прошептал он на ухо отцу.

Отец неуверенно кивнул.

На шнурке болтался обрывок скотча. Его внешняя поверхность была чистой.

– Шнурок порвался. И чтобы соединить два обрывка, кто-то слепил их клейкой лентой, – пробормотал инспектор.

– Вряд ли это может представлять интерес. – Эллери озадаченно вертел туфлю. – Лента вроде бы вполне обычная... Не в этом суть. Слишком прозрачная...

– Черт возьми! – Это вступил в дискуссию доктор Дженни. – Я не вижу здесь ничего необычного. Чисто бытовое явление. Кто-то просто наспех соединил порвавшийся шнурок. Но я вижу кое-что интересное в размере обуви! Я ношу больший размер.

– Возможно. Нет, не трогайте! – воскликнул Эллери, когда доктор протянул руку.

Хирург пожал плечами, недоуменно оглянулся. Затем отошел в дальний угол кабинета и сел, глядя перед собой невидящим взором.

Эллери отлепил край ленты, пощупал ее внутреннюю поверхность.

– Ну что ж, доктор, – сказал он, – извините за то, что пренебрегаю вашим умением и вашим профессионализмом. Однако я намерен произвести хирургическую операцию сам. Вели, дай-ка перочинный нож.

Он начал разматывать ленту; потянув за край, он с легкостью вытянул значительный кусок.

– Все еще влажная, – сказал он с торжеством. – Это же подтверждение! Ты заметил, отец... – поспешно продолжил он, делая знак Вели, чтобы тот подал конверт, – что лента была наложена поспешно? Один ее край даже не прилип к поверхности шнурка; при этом лента очень клейкая. – И он вложил кусок адгезивной ленты в конверт из лощеной бумаги; последний немедленно был отправлен в нагрудный карман сюртука.

Еще раз обойдя стол, он потянул за сморщенный конец верхней части шнурка – тот был все еще внутри туфли – и связал два фрагмента вместе. Производя это несложное действие, он умудрился сделать так, чтобы кончик шнурка свисал из последнего верхнего отверстия шнуровки.

– Не требуется знания черной магии, – улыбнулся он, оборачиваясь к инспектору, – чтобы понять, что, если оба куска связать узлом, не хватит длины шнурка, чтобы зашнуровать. Следовательно, найден выход – скрепить их клейкой лентой. И за это нам следует поблагодарить некоего неизвестного производителя шнурков.

– Но, Эллери, – выразил протест инспектор, – это забавно, да только и всего. Мне, конечно, очень интересно, но я не вижу...

– Поверьте, сэр, я совершенно в своем уме – даже, как никогда прежде, здраво мыслю. Но раз вы спрашиваете... – усмехнулся Эллери, – так и быть. Допустим, у кого-то разорвался шнурок от туфель. Допустим, это случилось как раз совершенно некстати – в самый неудобный момент. Некто также обнаруживает, что если связать шнурок узлом, то зашнуровать туфлю не представится возможным – не хватит длины. Что бы вы сделали на его месте, господа?

– О! – Инспектор покрутил седой ус. – Думаю, что я соединил бы куски шнурка чем-то... что, впрочем, и сделал убийца. Но даже в таком случае...

– Уже хорошо, – с удовлетворением констатировал Эллери, – я чувствую интерес...

Детектив Пигготт кашлянул с явным намерением привлечь общее внимание. Инспектор Квин нетерпеливо обернулся:

– Что там?

Пигготт покраснел, как школьник.

– Вы знаете, я тоже кое-что заметил, – застенчиво сообщил он. – Где, черт побери, язычки этих туфель?

Эллери издал громоподобное восклицание, что заставило Пигготта посмотреть на него с подозрением. Эллери начал протирать пенсне.

– Пигготт, вы заслуживаете значительного повышения.

– Да? Что такое? – Инспектор недовольно приглядывался к туфлям. – Вы что, насмехаетесь надо мной?

Эллери сделал значительное лицо.

– А теперь взгляни сюда, – сказал он. – Кроме порванного шнурка, эта тайна – я назвал бы этот феномен тайной пропавших язычков – является решающим моментом расследования. Где язычки? Когда я, еще раньше, осматривал туфли, я обнаружил... вот это!

Он быстро схватил туфлю и засунул палец под ее носок. Там он с усилием что-то нащупал – и вытянул наружу пропавший язычок!

– Вот он, – продемонстрировал Эллери. – И весьма важно, что язычок был плотно прижат к стельке; он был разглажен и приплюснут давлением изнутри... Выстраивается весьма интересная, хотя и небольшая теория...

Он порылся в левой туфле. Язычок ее также был загнут вперед и вовнутрь, также плотно прижат.

– Вот в чем загадка, – пробормотал инспектор Квин. – Ты уверен, Риттер, что ничего не делали с этими туфлями?

– Джонсон вам точно скажет, – серьезно отвечал Риттер.

Эллери переводил взгляд с инспектора на Риттера; затем он отвернулся от стола и пошел к двери, погруженный в свои мысли.

– С этими туфлями – поосторожнее, – задумчиво проговорил он, меряя шагами пространство. Внезапно он остановился, озаренный какой-то идеей. – Доктор Дженни!

– Да? – Хирург прикрыл глаза.

– Какой размер обуви вы носите?

Дженни инстинктивно перевел взгляд на свои туфли – совершенную копию тех, что лежали на столе.

– Угадайте, – проронил он. Внезапно он вскочил, как ванька-встанька, и прорычал, подойдя вплотную и заглядывая в глаза Эллери: – Все еще идете по следу?! Квин, вы потеряли след на этот раз. У меня размер шесть с половиной.

– Но вы видите – эти туфли шестого размера! – спокойно отвечал Эллери.

– Да, шестого, – перебил его инспектор, – но...

– Подождите! – улыбнулся Эллери. – Вы и представить себе не можете мою радость при открытии, что убийца надевал эти туфли... и моя радость, доктор, ничего не имеет общего с вашей личностью... Риттер, где вы нашли этот костюм?

– Лежал в углу телефонной будки на пересечении южного и восточного коридоров.

– Итак! – Эллери нахмурился на секунду, покусал губу. – Доктор Дженни, вы видели кусок клейкой ленты, которую я снял со шнурка. Такая лента используется в госпитале?

– Конечно. И что из этого? Такая лента используется практически в каждом медицинском учреждении города.

– Не могу сказать, что разочарован... Ожидать несовпадения было бы уж слишком... Доктор, конечно, ни один на этих предметов одежды не принадлежит вам?

– Какого черта вы хотите получить от меня ответ: «да» или «нет»? Какая разница? – Доктор в возмущении протянул руку к разбросанной одежде. – Это не кажется мне похожим на мое! Вот и все. Но чтобы быть точным, мне нужно заглянуть в свой шкаф.

– Но шапочка и маска могут быть вашими?

– Они могут быть чьими угодно! – Дженни расстегнул тугой воротничок сорочки. – Вы же видели – халат слишком длинен для меня! Что касается брюк – кто-то их подшивал, кто – определить нельзя. А туфли определенно не мои.

– Я не уверен в этом, – вставил слово инспектор. – По крайней мере, доказательств этому нет.

– Они есть, отец, – мягко возразил Эллери. – Взгляни. Он повернул обе туфли и указал на задники. Подошвы были из черной резины. Туфли были заметно поношены, и резина стерлась. На правой туфле каблук был сильно стерт на правой стороне. На левой – симметрично стерт налево. Поставив обе туфли рядом, Эллери красноречивым жестом указал на каблуки:

– Вы видите, что оба каблука стерты приблизительно на одну глубину и симметрично...

Инспектор устремил взгляд на левую, хромую ногу доктора.

– Доктор Дженни совершенно прав, – продолжил Эллери. – Это не его туфли!

Глава 11
ДОЗНАНИЕ

Приученная к порядку душа доктора Джона Минхена получала удар за ударом со времени ужасающего утра смерти Абигейл Дорн. Его детище – его госпиталь был дезорганизован. Медперсонал бесцельно бродил по коридорам, безнаказанно закуривая где попало и там же, в нарушение всех инструкций, в живом профессиональном разговоре обсуждая убийство. Женский контингент госпиталя нарушил все возможные правила: молоденькие медички хихикали на каждом углу, болтали и несли вздор, собираясь кучками, пока старшие медсестры, возмущенные столь скандальным нарушением, не водворили их обратно в палаты.

Главный этаж госпиталя был наводнен детективами и полицейскими. Угрюмый Минхен, хмурясь, пробивал себе путь через толпы, заполнившие прежде пустынные коридоры, и с трудом дошел до двери в предоперационную. Он рывком открыл дверь – и попал в объятия прокуренного детектива.

Беглым взглядом он оценил расстановку сил: побледневший Дженни против служителей правосудия; на Дженни напирал инспектор Квин с явными следами раздражения на лице; Эллери Квин, облокотясь на каталку, показывал всем что-то внутри белой парусиновой туфли. Полицейские детективы собрались вокруг, молчаливые и задумчивые.

Он кашлянул. Инспектор повернулся на каблуках и пошел через комнату. Щеки Дженни слегка порозовели; тело его обмякло в кресле.

– Ну как, Джон? – улыбнулся Эллери.

– Прости, что прерываю. – Минхен нервничал. – Но дело в комнате ожидания приняло неожиданный оборот, и я думал...

– Мисс Дорн? – быстро спросил Эллери.

– Да. Она на грани истерики. Ее хотят увезти домой. Как ты думаешь?..

Эллери и инспектор вполголоса посовещались. Инспектор выглядел встревоженным.

– Доктор Минхен, вы уверены, что молодая леди нуждается... – Он внезапно переменил направление мысли. – Кто ее ближайший родственник?

– Мистер Дорн, Хендрик Дорн. Он ее дядя – единственный брат Абигейл Дорн. Я также предлагаю, чтобы ее сопровождала женщина – возможно, мисс Фуллер...

– Компаньонка миссис Дорн? – медленно спросил Эллери. – Думаю, этого делать не следует. По крайней мере, не сейчас. Джон, скажи, мисс Дорн и мисс Даннинг – приятельницы?

– Да, хорошо знакомы.

– М-да, знакомы.

Эллери разглядывал свои ногти. Минхен пристально смотрел на него, как будто не мог понять истинной природы этой «проблемы».

Инспектор Квин нетерпеливо вмешался:

– Послушай, сын... Она не может оставаться здесь, в госпитале... Ей так плохо – бедное дитя! – ей срочно нужно домой. Отпусти ее – и продолжим.

– Хорошо. – Глубокая морщина пролегла по лбу Эллери. Он рассеянно потрепал Минхена по плечу. – Пусть мисс Даннинг сопровождает мисс Дорн и мистера Дорна. Но прежде, чем они уедут... Да. Это лучше всего. Джонсон, позовите сюда мистера Дорна и мисс Даннинг. Я не задержу их надолго. Я полагаю, Джон, с мисс Дорн рядом находится медсестра?

– Безусловно. С ней также молодой Морхаус.

– А Сара Фуллер? – спросил Эллери.

– Да, тоже.

– Джонсон! В то время как позовете сюда мистера Дорна и мисс Даннинг, отведите мисс Фуллер на галерею амфитеатра и проследите, чтобы она находилась там до тех пор, пока я ее не приглашу.

Джонсон – внешне совершенно неприметный детектив – быстро ушел.

Молодой врач в белом одеянии проскользнул в коридорную дверь и, застенчиво оглядываясь, подошел к доктору Дженни.

– Так! – прорычал инспектор. – Куда это вы идете, молодой человек?

Вели медленно навис над врачом, который испуганно покосился на него. Хирург поднялся.

– Не волнуйтесь, – усталым голосом сказал Дженни. – Что нужно, Пирсон?

– Только что позвонил доктор Хаутторн. По поводу консультации по ангине. Нужно...

Дженни хлопнул ладонью по лбу:

– Черт побери! Все забыл! Выскочило из памяти – что ты будешь делать... Послушайте, Квин, мне нужно идти. Серьезное дело. Редкий случай. Ангина по Людвигу. Ужасающий процент смертности.

Инспектор Квин взглянул на Эллери, который небрежно помахал рукой.

– Мы, конечно, не уполномочены мешать медицинскому прогрессу, доктор. Если нужно – значит, нужно. О ревуар!

Доктор Дженни был уже у двери и подталкивал к ней молодого врача. Он выждал мгновение, положил ладонь на дверную ручку, взглянул назад, странно улыбнулся прокуренными коричневыми зубами.

– Чуть душу не отдал здесь... Бог судья! Бай!

– Не так быстро, доктор Дженни. – Инспектор стоял недвижимо. – Вам не разрешается покидать город ни под каким предлогом.

– Бог ты мой! – прорычал хирург, входя обратно. – Это невозможно. У меня медицинская конференция в Чикаго на этой неделе, и я планировал завтра вылететь. Абби сама, будь жива, не захотела бы...

– Я сказал, – отчетливо повторил старик, – что вам не разрешено покидать город. Я настаиваю. Конференция или еще что там... В противном случае...

– Да бога ради! – почти завизжал хирург, с яростью хлопая дверью. Он почти выбежал из комнаты.

Вели в три шага пересек комнату, почти волоком потянув за собой детектива Риттера.

– Следуй за ним! – прорычал он. – Не выпускай его из виду, или я завью тебе хвост!

Риттер усмехнулся и поплелся в коридор, двинувшись затем в направлении убегающего Дженни.

Эллери сказал улыбаясь:

– Частота, с которой наш доктор призывает своего Создателя, как-то не стыкуется с научным агностицизмом, не так ли?

Он не успел закончить, как дверь распахнулась, и Джонсон пропустил вперед Эдит Даннинг и коротенького человечка неимоверной толщины.

Инспектор Квин поспешил навстречу:

– Мисс Даннинг? Мистер Дорн? Входите, входите! Мы не задержим вас дольше необходимого!

Эдит Даннинг, с растрепанными светлыми волосами, с покрасневшими настороженными глазами, остановилась на пороге.

– Я буду говорить кратко. Хильда в плохом состоянии, и мы должны отвезти ее домой, – произнесла она металлическим голосом.

Хендрик Дорн прошаркал внутрь комнаты. Инспектор не без изумления наблюдал за ним. Складки живота Дорна возлежали одна над другой, обладатель этого «сокровища» как-то просачивался вперед, а не шагал; желеподобная масса тела колыхалась в грузном ритме его шагов.

Луноподобный лик Дорна сиял от жира; он был покрыт крошечными розовыми пятнами; и пятна сгущались в одно ярко-розовое пятно на носу. Он был совершенно лыс, с мертвенно-бледной кожей черепа, отражавшей свет ламп.

– Да-а, – протянул он, и голос его оказался не менее поразителен, чем внешность. Он был странно высоким, хотя несколько надтреснутым. – Да, – пропищал он. – Хильда нуждается... в покое. Что за глупые расс-с-спросы? Мы ничего не знаем.

– Секундочку, только секундочку, – успокаивающе сказал инспектор. – Войдите, пожалуйста. Эту дверь нужно закрыть. Садитесь, садитесь!

Взгляд маленьких глазок Эдит Даннинг ни на мгновение не покидал лица инспектора. Машинально, как автомат, она села на стул, поставленный для нее Джонсоном, и угловато сложила худые руки. Хендрик Дорн проплыл к другому стулу и, застонав, опустился в него. Его жирные бока, оплывая, спустились с боковин сиденья.

Инспектор взял щепотку табаку и поднес к носу.

– Ну а теперь, сэр, – вежливо произнес он, – один вопрос – и вы будете распоряжаться собой как угодно... Есть ли у вас предположения: кто хотел смерти вашей сестры?

Толстяк промокнул щеки шелковым платком. Его маленькие черные глазки перебегали с лица инспектора на пол и обратно.

– Я?.. Боже! Это так ужасно для всех нас-с-с. Кто знает? Абигейл была забавная женщ-щ-щина, очень забавная женщ-щ-щина...

– Послушайте. – Инспектор пошел в атаку. – Вы должны знать что-нибудь о ее личной жизни: были у нее враги или их не было. Что-нибудь в этом роде. Можете ли вы рассказать что-нибудь следствию?

Дорн продолжал промокать лицо короткими движениями. Хитрые маленькие глазки его все время бегали. Кажется, он внутренне боролся с какой-то мыслью.

– Ну... – наконец сказал он слабым голосом, – есть кое-что... Но эт-т-то не здесь! – И он поднялся со стула. – Не здесь!

– В таком случае вам что-то известно, – мягко заключил инспектор. – Уверен, что ваше сообщение представит интерес для следствия. Избавьтесь же от этого, мистер Дорн, скажите нам. Скажите, или вы не выйдете отсюда!

Женщина, сидевшая возле толстяка, беспокойно зашевелилась:

– Ради бога, мистер, давайте скорее уйдем отсюда...

Тут ручка двери бешено дернулась, а вслед за этим дверь распахнулась. Все оглянулись: вошел Морхаус, шатаясь и поддерживая высокую женщину, которая вошла с закрытыми глазами и безвольно свисающей набок головой. С другой стороны ее поддерживала медсестра.

Лицо молодого адвоката было красным от ярости. Глаза его метали молнии. Инспектор и Эллери быстро помогли отнести женщину в предоперационную.

– Боже мой, боже! – бормотал возбужденно инспектор. – Так это и есть мисс Дорн? Мы просто...

– Да, вы просто-напросто!.. – выкрикнул Морхаус. – И как раз вовремя. Что это у вас здесь – испанская инквизиция? Я требую разрешения отвезти мисс Дорн домой!.. Преступники! Убийцы! Прочь от нее!

Он резко оттолкнул Эллери и приподнял бесчувственную девушку, чтобы уложить ее на каталку. Морхаус стоял над нею, обмахивая ей лицо рукой, но медсестра мягко отодвинула его и поднесла к ее носу пузырек. Эдит Даннинг подошла и нагнулась над Хильдой, похлопывая девушку по щекам ладонью.

– Хильда! – звала она в беспокойстве. – Хильда! Не будь дурочкой. Открой глаза!

Девушка открыла глаза, отпрянула от пузырька с нашатырем. Не понимая, посмотрела на Эдит Даннинг, затем повернула голову и увидела Морхауса.

– Ах, Фил! Она... она... – Больше девушка не могла сказать ни слова. Она захлебнулась рыданиями, протянула руки к Морхаусу, ничего не видя от слез.

Сестра, Эдит Даннинг, Эллери отступили; лицо Морхауса вдруг помягчело и разгладилось; он склонился над Хильдой, что-то быстро шепча ей на ухо.

Инспектор высморкался. Хендрик Дорн, молча взиравший со своего стула на эту сцену, содрогнулся всем телом.

– Позвольте нам и-д-т-ти, – квакнул Хендрик Дорн: – Девушка...

– Мистер Дорн, что вы хотели сказать до того? – Эллери быстро сориентировался. – Вы знаете кого-то, кто вынашивал зловещие планы? Кто мог мстить вашей сестре?

Дорн покачнулся жирным телом:

– Я не стану говорить. Моя жизнь может оказаться в опасности. Я...

– Ага! – Инспектор присоединился к Эллери. – Значит, и с вами приключилась жуткая история? Кто-то вам угрожает, мистер Дорн?

Губы Дорна затряслись.

– Я не буду говорить в эт-т-том месте. Сегодня днем – может быть. В моем доме, а теперь – нет.

Эллери с инспектором обменялись взглядами, и Эллери отошел. Инспектор доброжелательно улыбнулся Дорну и добавил:

– Хорошо. Этим днем в вашем доме... И вам лучше быть там сегодня... Томас! – Явился Вели. – Нужно бы послать кого-то вместе с мистером Дорном к нему домой. И проводить мисс Дорн и мисс Даннинг – позаботься о них.

– Я уже еду! – вдруг крикнул Морхаус, резко оборачиваясь. – И я не нуждаюсь в ваших чертовых детективах... Мисс Даннинг, держите Хильду!

– Нет, вы не едете, мистер Морхаус. – Инспектор говорил мягко и убедительно. – Вы должны подождать. Вы нам нужны.

Морхаус гневно взглянул на него; их взгляды скрестились. Адвокат оглянулся, наткнувшись на ряд хмурых лиц. Он пожал плечами, помог плачущей девушке встать, проводил ее до двери. Она держала руку в его ладони до тех пор, пока не дошла до двери. Они нежно пожали друг другу руки, девушка распрямила плечи – и Морхаус остался один.

Наступила тишина. Он обернулся.

– Ну так что... – горько произнес Морхаус, – я к вашим услугам. Чего вы от меня хотите? Не держите меня слишком долго. Пожалуйста.

* * *

Они взяли стулья, а несколько остававшихся детективов по знаку инспектора вышли из предоперационной. Вели оперся своей гигантской спиной о дверь и сложил на груди руки, оповестив:

– Мистер Морхаус!..

Инспектор уселся поудобнее, положив руки на колени. Эллери зажег сигарету и глубоко затянулся. Он, казалось, был глубоко поглощен созерцанием огонька своей сигареты.

– Мистер Морхаус! Вы, кажется, на протяжении долгого времени были адвокатом покойной?

– В течение ряда лет, – вздохнул Морхаус. – Ведение ее дел перешло мне от отца: ранее он выполнял эту работу. Почтенная леди была нашим семейным клиентом.

– В таком случае личная сторона ее жизни вам известна так же хорошо, как и юридическая?

– Весьма подробно.

– Каковы были отношения между миссис Дорн и ее братом, Хендриком? Как они ладили между собой? Расскажите мне все, что вам известно об этом человеке.

Морхаус не пытался скрывать своего отвращения.

– Вы получите весьма неприятную картину, инспектор... Конечно, вы должны понимать, что некоторые вещи, о которых я сейчас буду рассказывать... это только мое мнение... как друг семьи, я просто наблюдал и делал выводы...

– Продолжайте.

– Хендрик? Стопроцентный паразит. Никогда в жизни ничего не делал. Может быть, именно поэтому он оброс жиром столь невероятным образом... Он не только присосавшаяся пиявка, но и весьма дорогостоящая пиявка. Мне это известно, поскольку я видел некоторые счета. К тому же у него традиционный набор пороков: азартные игры, женщины и тому подобное.

– Женщины? – в полудреме изумился Эллери. – Никогда бы не поверил.

– Вы не знаете женщин, – угрюмо отвечал Морхаус. – Это был этакий бродвейский донжуан, «папочка» и содержатель стольких женщин, что и сам сосчитать не смог бы. Просто Абигейл в свое время заботилась, чтобы слухи о его выкрутасах не проникали в газеты. Вероятно, другой бы счастливо прожил на содержание, выделенное ему Абигейл, – двадцать пять тысяч в год. Другой, но не Хендрик! Он постоянно проигрывался.

– У него что, нет своей доли наследства? – спросил инспектор.

– Ни цента. Абигейл сама сколотила свое состояние, все до пенни, только своим умом. Первоначально семья была бедна; публике это неизвестно. Абигейл – финансовый гений... интересная женщина она была, Абигейл. А вот Хендрик – позор семейства.

– И что – образовались юридические проблемы? Какие-то темные махинации? Что-то нелегальное? – напрямую выспрашивал инспектор. – Мне представляется, что Хендрик должен деньги некоторым... структурам.

– Не могу сказать наверняка... – Морхаус колебался.

Инспектор улыбнулся:

– М-м-м... А каковы были отношения между братом и сестрой?

– Прохладные. Абигейл нелегко было обмануть. Она хорошо понимала, что происходит. Она скрывала похождения брата, потому что семейная честь была для нее прежде всего, и она не позволила бы, чтобы мир говорил плохо о ком-то из Дорнов. А там, где она сказала свое слово, все бывало исполнено в соответствии с ее волей.

– А какие отношения существовали между миссис Дорн и Хильдой?

– Совершенно нежные и родственные! – Морхаус сказал это без тени сомнения. – Хильда была и гордостью, и радостью для Абигейл. Хильде достаточно было сказать слово – ей ни в чем не было отказа. Но Хильда была весьма консервативна во вкусах и хорошо воспитана. Она и виду не показывает, что является богатой наследницей. Скромная, тихая... но вы ее видели. Она...

– В ее достоинствах мы не сомневаемся! – поспешно заверил инспектор. – А Хильда Дорн знает о репутации своего дяди?

– Вероятно, да. Я предполагаю, что этот вопрос для нее мучителен, и она никогда не заговаривает о дяде, даже с... – он сделал паузу, – со мной.

– Скажите, – вставил вопрос Эллери, – сколько лет юной леди?

– Хильде? Девятнадцать или двадцать.

Эллери повернул голову в сторону доктора Минхена, который сидел в дальнем углу комнаты, наблюдая и не говоря ни слова.

– Джон!

– Наступил мой черед? – вздрогнув, но с улыбкой спросил тот.

– Нет. Я просто хотел привлечь твое внимание медика к тому гинекологическому феномену, о котором вы, уповающие на фармакологию, часто болтаете. Разве не ты упомянул нынче утром, что миссис Дорн было больше семидесяти лет?

– Да, это так. Что ты имеешь в виду? Гинекология – область женских заболеваний, а у старой леди не было...

– Послушай, вероятно, беременность после определенного возраста можно считать патологией? Значит, миссис Дорн была поистине феноменальная женщина... более чем в одном смысле, если... Между прочим, что насчет мистера Дорна? Я имею в виду – последнего супруга миссис Дорн? Когда он закончил свой земной путь? Вы знаете, я не в курсе сплетен...

– Около пятнадцати лет тому назад, – ответил мистер Морхаус. – Послушайте, Квин, что вы имеете в виду...

– Дорогой мой Морхаус, – улыбнулся Эллери, – разве вам не кажется слегка странной гигантская разница в возрасте матери и дочери? Я вряд ли заслужил обвинение в грязных инсинуациях – я просто вежливо-удивленно приподнимаю брови.

Морхаус встревожился. Инспектор счел нужным вмешаться:

– Послушайте! Мы говорим не о том. Мне нужно знать все, что известно об этой Фуллер – она сейчас на галерее, ожидает... Каково было ее официальное положение в доме? Мне не совсем ясно.

– Она компаньонка Абби, прожила с ней бок о бок более четверти века. И весьма причудливый по характеру человек. Раздражительная, властная, религиозная фанатичка, я уверен, что ее ненавидели все остальные, кроме Абби, прежде всего прислуга... Что касается Сары и Абби – и не верилось, что они прожили вместе так долго. Они постоянно ссорились.

– Ссорились? – с интересом уточнил инспектор. – По поводу чего?

– Никто вам не скажет. – Морхаус пожал плечами. – Просто цапались по мелочам. По крайней мере, Абигейл часто с досадой говорила мне, что «рассчитает эту женщину, чтобы не видеть», но никогда так и не выполнила своего намерения. Полагаю, она стала для нее привычкой.

– А какова в семье прислуга?

– Обычный набор. Бристоль – дворецкий, экономка, несколько горничных – ничего интересного, если вы это имеете в виду.

– Мы, кажется, подошли к тому ужасному этапу в любом деле об убийстве, – устраиваясь поудобнее, тихо начал Эллери, – когда наступает черед вопросов о – спаси господи! – завещании... Давайте приступим, с вашей помощью, Морхаус. Давайте.

– Боюсь, – с неохотой сказал Морхаус, – все это еще скучнее, чем обычно. Ничего зловещего и таинственного. Все совершенно на виду и юридически выдержано. Никаких денег в пользу голодающих в Африке, никаких родственников, выплывших из небытия... Вся недвижимость отходит Хильде. Хендрику отписано больше, чем он того заслуживает, старому жирняге завещана львиная доля доходов. Если он не выпьет годичный запас ликеров города Нью-Йорка, ему хватит на оставшуюся жизнь. Саре завещано столько, что она не успеет этого потратить до своей смерти. У прислуги, само собой, пожизненное пособие – весьма щедрое. Госпиталь будет обеспечиваться из фонда, которого хватит на несколько лет существования. Это помимо того, что госпиталь – заведение самоокупаемое.

– Все в совершенном порядке, – заметил инспектор.

– Именно об этом я вам и говорил. – Морхаус покачался на стуле. – И давайте закончим с этим, джентльмены. Вы будете удивлены, но доктор Дженни упомянут в завещании дважды.

– Что такое? – привстал инспектор. – Что там?

– Два разных наследства. Одно – персональное. Дженни был протеже Абби со времен своей юности. А еще одно – для пополнения специального фонда, предназначенного для оплаты неких научных изысканий, которые совместно ведут Дженни и Кнайсель.

– Так-так, – потребовал инспектор, – уточните. Кто такой Кнайсель? Я впервые слышу это имя.