Текст книги "Забытая мелодия"
Автор книги: Эллен Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Разве она навредит кому-то, если прислушается к своим чувствам? Она всегда слишком много говорила, слишком много мечтала и слишком мало делала. Почему бы сейчас не использовать этот данный судьбой шанс? Надо попытаться завоевать Дэниэла Уэбстера Фолкнера, иначе она наверняка пожалеет потом о своей нерешительности!
– Викки, солнышко, – прервал ее раздумья голос Питера Финча, – тут пришел какой-то мужчина, который уверяет, что ты разрешишь ему присутствовать при съемке.
6
Женщина, лежавшая на атласной черной простыне, выглядела весьма вызывающе. Дэн Фолкнер окинул взглядом ее аппетитную фигуру, прикрытую двумя узкими полосками ярко-красной ткани: кокетливыми трусиками и лифчиком без бретелек. Волна каштановых волос спускалась на обнаженные плечи. Выглядела Викки восхитительно.
– Не меняй положения, детка! – Питер Финч выронил из рук штатив. Подпрыгнув, словно его ударило током, фотограф схватил одной рукой со стола заряженную фотокамеру, а другой зажег осветительные приборы.
– Не двигай головой, Викки. Чудесно! Оближи губы. Чудесно! Чуть-чуть отпусти правое колено. Чудесно!
Дэн едва сдержался, чтобы не выругаться. Если Финч еще раз произнесет слово «чудесно»… Сжав правую руку в кулак, он с силой ударил ею в левую ладонь. То, что говорит этот проклятый фотограф, почему-то звучит непристойно. Неужели ему обязательно надо было оседлать Викки, чтобы сделать снимок?!
Нехотя Дэн признался себе, что Финч работает профессионально, умело и даже артистично. Фотограф был знаменит на весь Манхэттэн своим необычным стилем жизни и тем, что влюблялся во всех своих моделей.
Дэн снова посмотрел, как позирует Викки. То, что она кокетничает, было очевидно, но вот с кем: с камерой или с Финчем? На кого рассчитывала произвести эффект эта чувственная, яркая женщина – на фотографа или на публику, которая увидит рекламу?
Викки была явно довольна собой, в этом Дэн не сомневался: ее глаза лучились, она улыбалась и источала энергию жизни. Он поймал себя на том, что восторгается ею. Кровь забурлила в его жилах, мускулы напряглись, над верхней губой выступил пот.
Стоило ему вспомнить об их предыдущих встречах, как эти ощущения усилились. Экзотический запах ее духов чувствовался даже на расстоянии. С каждым днем Дэн все яснее осознавал, что испытывает страсть к этой женщине в красном. Рядом с Викки все другие женщины меркли, казались серыми и вялыми… Ее любимые цвета были под стать ей самой. Виктория Кирклэнд была порочной, отчаянной, страстной, открытой – и в то же время загадочной. Она оставалась для него тайной. Сильная, умная женщина, которая восхищала и волновала его…
Неожиданно Дэн подумал о том, что за последние две недели стал очень рассеянным. Викки была недоступна и в то же время дразнила и испытывала его. Обольстительные прозрачно-голубые глаза манили и обещали столько удовольствия! Мелодичный смех и гортанный голос доводили его до полубезумия.
Дэн прислонился спиной к обитой голубой материей стене и сложил перед собой руки. Да, он стал именно рассеянным. Он криво усмехнулся. И еще неуверенным в себе, потому что Виктория Кирклэнд была прирожденной актрисой: она предпочитала словесную эротику при минимуме действий. Да, она была источником колдовства, от которого закипала его кровь, мастерицей возбуждать сладкие грезы, заставлявшие его покоряться ей!
В редких случаях, когда Дэн брал у нее интервью, ему удавалось побудить Викки сбросить маску Виксен, и настоящая Викки восхищала его гораздо больше, чем женщина, которую она изображала…
Ночные грезы сменялись дневными наблюдениями… Виктория Кирклэнд наполнила его существование изысканнейшей неопределенностью.
– Жаль, что Фолкнер не сразу пришел. – Питер выразительно приподнял брови.
– Почему ты так говоришь?
Фотограф чуть развернул ее плечи.
– Ты ожила в ту же минуту, как его увидела.
– Не понимаю, о чем ты…
– Ты не умеешь лгать, Виктория! И потом, разницу все равно отметила камера. – Питер постучал пальцем по объективу. – Линзы не обманывают даже тогда, когда обманывают женщины. – Серые глаза смотрели на нее в упор. – Взгляд у тебя стал лучистым и чувственным. Я ревную! Ты целых три недели отвергала мои самые заманчивые предложения. Что такого есть у этого парня, чего я лишен? Чем он тебя прельстил? Расскажи дядюшке Питу! Будь справедливой. Мое самолюбие задето.
– Между прочим, в «Дэйли ньюс» была напечатана фотография некоего Питера Финча в обнимку с ослепительной юной блондинкой, которая, я в этом не сомневаюсь, сумеет залечить твое израненное самолюбие, – ответила Викки. – Что касается Дэна Фолкнера, – продолжала она, вытягивая шею, чтобы взглянуть на того, о ком шла речь, – то мне так и хочется сделать ему предложение.
Питер повернулся, чтобы как следует рассмотреть Дэна Фолкнера.
– Любопытно… Никогда не пользовался подобным приемом соблазнения… Заставить женщину сделать за тебя всю мужскую работу? Интересно… – Он смотрел на Викки в видоискатель. – И как твои успехи на этом поприще?
– Для меня это новое дело, я иду непроторенными тропами, – со смешком ответила она. – К счастью, Дэн медленно раскачивается. Но я не сомневаюсь, что мы с ним рано или поздно преодолеем дистанцию!
«Если у меня хватит смелости», – добавила Викки про себя.
– Не шевелись. Готово, моя радость! Красота! – Питер устало присел на край кровати. – Последний снимок будет самым удачным. Пожалуй, я буду приглашать Фолкнера каждый раз, когда мне надо будет тебя снимать.
Викки села и погрозила фотографу пальцем.
– Не смей! – сказала она, и, несмотря на улыбку, слова ее прозвучали вполне серьезно.
Питер преувеличенно вздохнул.
– Я всего лишь пытаюсь протянуть тебе руку помощи! – беспечно ответил он. – Рассеянная модель плохо работает, но я только что узнал, как заставить ее сосредоточиться. Где и во сколько ты снимаешься для «Матерей»? Я подъеду и сделаю несколько снимков для плакатов.
– Питер, ты иногда бываешь просто ангелом! – Викки благодарно сжала его руку. – Мы будем снимать в ресторане у Кассиди, это за углом рядом со студией. Чарли Варгас, наш режиссер, – совладелец этого заведения.
– Я буду в двенадцать. – Встав, он подмигнул Викки. – Мистер Фолкнер твой. Можешь получить его, Виксен.
Голые ступни Викки коснулись холодного линолеума. «Можешь получить его, Виксен», – звучало у нее в ушах добродушное напутствие Пита. Но Дэниэл Уэбстер Фолкнер был нужен не Виксен, а Викки, разве нет? Она так долго носила маску, что сама уже запуталась!
Что случилось с ней, осторожной, рассудительной и гордой женщиной, родившейся под созвездием разумного Козерога, определявшим ход ее жизни до сих пор? Может быть, теперь, тридцатилетней, она попала во власть угрюмого Сатурна – планеты судьбы, заставляющей ее идти наперекор даже здравому смыслу во исполнение воли неумолимого Фатума?
Викки знала, что с ней. Чтобы понять это, достаточно было взглянуть на человека, стоявшего в этой комнате и не спускавшего с нее глаз. Она и не мечтала о таком человеке, как Дэн Фолкнер, но судьба послала ей именно его.
Откинув назад волосы, она глубоко вздохнула. Гороскоп, который она прочла в сегодняшней газете, сулил ей новое чувство: «Вы станете хозяином положения и вскоре откроете в себе затаенную страсть. Ваше новое знакомство перейдет в следующую стадию сближения». Викки улыбнулась: до чего она докатилась – верит астрологическим предсказаниям, как верили им два тысячелетия назад!
Эта женщина становилась его мучительницей. Дэн и сам не понимал, до чего изголодался, пока не попал сегодня на пир женственности.
– Надеюсь, я не помешал вашей работе.
– Вы всегда мешаете мне, Дэниэл, но это всегда приятно. – Встав на цыпочки, Викки легонько коснулась губами уголка его рта. – Вы пришли, чтобы проводить меня на студию?
– Я подумал, что мы могли бы вместе перекусить, а заодно и продолжить интервью. – У Дэна перехватило дыхание, когда он нечаянно коснулся ее атласной кожи. Справившись с собой, он добавил: – Пятница – мой последний срок.
«Значит, и мой тоже, – подумала Викки. – Вот если бы и у нас все получилось как в мыльной опере, когда герои постепенно узнают друг друга, их отношения медленно развиваются и непременно ведут к счастливому концу…»
Викки мысленно выругала себя: она стала считать жизнь мыльной оперой! Наверное, правы критики, утверждающие, что сериалы вредны, потому что сбитый с толку зритель начинает путать реальность с фантазией.
– Вы всегда так тщательно обдумываете приглашение на ланч?
Насмешливый тон Дэна прервал ее раздумья.
– Я… Простите, я задумалась. – Ее тихий голос странно звучал в безмолвии огромной пустой фотостудии. Она взглянула на настенные часы. – У меня есть всего пятнадцать минут, чтобы выпить чашку кофе.
Дэну этого было мало.
– А как насчет того, чтобы поужинать вместе? Вы ведь обещали, помните?
– Помню и сама очень этого хочу, но сегодня у меня кошмарный день, Дэн. Съемки до десяти вечера.
– Ничего страшного! Ужин приготовлю я.
Викки удивленно посмотрела на него.
– Я верю, что вы умеете готовить, но… – Она хотела объяснить ему, что должна еще сделать сегодня рекламный ролик, однако, вспомнив о Виксен, передумала. – Вечером я занята, – сказала она и, заметив на лице Дэна огорчение, добавила: – Подождите меня, я быстро, только оденусь!
Мгновенно натянув черные шерстяные брюки и длинный черный свитер, Викки махнула щеткой по волосам и заколола их с одной стороны черным лакированным гребешком. Попрыгав, она влезла в черные замшевые сапоги, накинула на плечи шубу и схватила сумку. Ей не хотелось терять драгоценные минуты, которые она могла провести с Дэном.
– Я почему-то не подумал о том, – Дэн с минуту колебался, выбирая слова, – что у вас сейчас кто-то есть.
– А разве я это говорила? – спросила с улыбкой Викки, беря его под руку.
– Вы сказали, что заняты.
– Только сегодня вечером! – продолжала она его дразнить, получая удовольствие от того, как он это воспринимает.
Лицо Дэна оставалось спокойным, однако в голосе послышалась досада.
– Вы слишком роскошная женщина, чтобы вам назначали свидание только на одну ночь.
Викки остановилась около кафе.
– Спасибо за комплимент, Дэниэл. Вы правы, случайные знакомства – не мой стиль. – Она толкнула стеклянную дверь. – Уверена, что не смогла бы провести с вами всего одну ночь. – Она подмигнула ему. – Просто сегодня у меня сверхурочная съемка, вот и все. Как насчет кофе?
Им принесли кофе «эспрессо» в стеклянных стаканах с медными подстаканниками и тарелку свежего печенья. Викки наслаждалась кофейным ароматом, нежным печеньем и обществом своего спутника.
– Можете пообещать мне, что не откажетесь приготовить ужин в другой раз? – спросила она.
– Я бы хотел знать ваше любимое блюдо. Боюсь, мое кулинарное мастерство покажется вам грубоватым. Кстати, – он достал из кармана блокнот, – ответ может пригодиться и для статьи.
– Любимое блюдо… – Викки покосилась на блокнот. – Отбивная на ребрышках. Обожаю впиваться зубами в полусырое мясо.
Дэн кашлянул, поежился и решил задать более безопасный вопрос.
– Ваша любимая песня?
– «Вечная любовь» и «Давай скорей любить друг друга», – невинно ответила Викки.
Сломав карандаш, Дэн достал из кармана ручку и улыбнулся.
– Любимый праздник?
– Рождество. Люблю проводить праздники в мире и покое рядом с возлюбленным.
– Любимое время года?
– Весна: обожаю наблюдать за тем, как птички и пчелки опыляют растения.
– Вы… э-э… вы даете… весьма специфические ответы, – заметил Дэн, сделав глоток дымящегося кофе.
Сунув руки в карманы длинного свитера, Викки насмешливо наблюдала за Дэном Фолкнером. А почему, собственно, она должна чувствовать себя неловко? Она ведь не сказала ему ни слова неправды!
Она действительно любила отбивные де-воляй, хотя довольствовалась чаще бутербродом с ореховым маслом или джемом. Для нее было важнее не что есть, а с кем. «Вечная любовь» действительно была ее любимой песней, а «Давай скорей любить друг друга» в исполнении Оливии Ньютон-Джон она слушала трижды в неделю, когда занималась аэробикой.
Рождество всегда было ее любимым праздником, а в этом году оно получилось особенным: Викки купила в подарок билеты на самолет до Коннектикута четверым своим братьям, их женам и пятнадцати племянникам и племянницам, чтобы они могли провести праздничную неделю дома с родителями.
Какое замечательное получилось у них торжество! Десять великолепных снеговиков выросли во дворе. Коньки были взяты напрокат в Рокфеллеровском центре, все манхэттэнские магазины сплошь прочесаны, а два дома – ее собственный и родительский – насквозь пропитались запахами домашней кухни. Дети и взрослые даже капали на снег горячим кленовым сиропом, чтобы посмотреть, как он превращается в леденцы. У нее никогда еще не было такого Рождества!
Да и весну она предпочитала всем остальным временам года. Больше всего Викки любила наблюдать, как первые крокусы пробиваются сквозь согревающуюся землю к солнцу. И у нее на окне была кормушка для птиц, куда она каждый день насыпала семена…
– А как насчет телевидения? – прервал ее размышления низкий мужской голос. – У вас есть любимые передачи?
Дэн внимательно наблюдал за тем, как меняется выражение лица Викки. Она выпрямилась и положила ладони на белую льняную скатерть.
– Кроме «Завтра и всегда» я, спасибо видеомагнитофону, смотрю и другие мыльные оперы. Большей частью эти истории хорошо написаны, и играют в них талантливые актеры. Хотя дневные сериалы, по-моему, лучше вечерних.
– Вы, конечно же, не вполне объективны, – возразил Дэн.
– Я и еще тридцать пять миллионов зрителей.
– Не уверен, что можно сделать правильные выводы, основываясь на вкусах домохозяек…
– Мне кажется, я слышу в вашем тоне пренебрежение? – Викки слегка приподняла одну бровь.
– Вы меня не так поняли… – смутился репортер.
– Вы полагаете, домохозяйки неспособны иметь собственное мнение? Вы думаете, домохозяйки веруют во все, что им показывают, как в телевизионное евангелие? – Голос Викки стал необычно резким.
– Не стоит говорить за меня! – Дэн принял вызов. – Я глубоко уважаю женщин, которые занимаются домашней работой.
– Правда?
– Да, правда. – Он тщательно выговаривал каждое слово. – Все женщины трудятся, независимо от того, есть у них профессия или они заняты домом. Вообще говоря, женщины работают больше мужчин: есть некое неписаное правило, согласно которому женщины должны доказывать свою профессиональную состоятельность, невзирая на бремя бытовых забот, отсутствие опыта или низкую квалификацию.
Моя мать работала. Черт побери, даже моя бабушка работала! Они трудились сутками на работе и дома. Я рос в семье, где царила демократия: не было мужских и женских обязанностей, были только общие.
Я приходил из школы, видел, как отец гладит, – и это нисколько не ущемляло ни его, ни моего мужского самолюбия. Моей обязанностью было каждый вечер накрывать на стол и разогревать ужин. А мама иногда подстригала лужайку… Мы менялись ролями, мы поддерживали друг друга, и именно такое поведение до сих пор представляется мне единственно возможным. – Дэн глубоко вздохнул, открыл рот, потом снова закрыл его: он неожиданно понял, что не берет, а дает интервью.
– В таком случае, Дэниэл, – сказала Викки насмешливо, – вам тем более ответственно нужно подходить к вашему редакционному заданию: домохозяйки составляют лишь часть дневной аудитории. Университетские преподаватели, заводские рабочие, врачи, политики и актеры тоже постоянно смотрят мыльные оперы. Достаточно одной-двух серий, чтобы зритель втянулся и стал смотреть фильм, желая отдохнуть, получить удовольствие и даже кое-что узнать.
– Узнать? – Дэн недоверчиво покачал головой. – Мне трудно в это поверить.
– Неужели? Значит, вы плохо осведомлены. Копайте глубже. Существуют сериалы, в которых идет речь о юношеском диабете, наркомании и многих других проблемах, связанных со здоровьем. К примеру, в «Завтра и всегда» будет сюжетная линия, в которой затронется проблема заболевания герпесом. Сценаристы и продюсеры ждут лета, чтобы объяснить молодым людям, куда они смогут обратиться за консультацией и лечением.
Дэн перестал записывать и одобрительно кивнул.
– Я исправлюсь и постараюсь вникнуть во все это поглубже. Могу ли я написать в своей статье, что в мыльных операх для вас важнее всего их просветительская роль?
Викки с минуту размышляла.
– Нет, Дэн, для меня важнее всего то, что в мыльных операх реалистически показаны женщины. Из тридцати исполнителей, работающих по контракту в «Завтра и всегда», восемнадцать – женщины. Только двум из них еще нет двадцати одного года, а восьми уже за сорок, остальным же – около тридцати. Каждая героиня в фильме сама зарабатывает на жизнь. В отличие от журналистов с Мэдисон-авеню, мы изображаем женщин такими, какие они на самом деле. Обычно в кинофильмах женщины, которым за тридцать, считаются старыми, а мужчины – зрелыми. Мы же считаем, что и семидесятилетние женщины не менее ценны обществу, чем их ровесники мужчины.
Дэн понимал, что слушает сейчас Викторию Кирклэнд, а не ее второе «я». Однако ответить на его очередной вопрос могла только Виксен Мэлори.
– Вы никогда не чувствуете, что цели тех, кто вас использует, не всегда порядочны, но всегда откровенны: вас заставляют не слишком прилично одеваться, чересчур раскованно действовать и высказываться лишь с одной целью – заманить зрителя к голубому экрану, не так ли?
«Да, этому человеку нелегко заговорить зубы», – подумала Викки. И все же Дэн вызывал у нее уважение.
– Каждый видит и понимает в меру своей испорченности, – чистосердечно сказала она. – Образ Виксен можно рассматривать только в контексте всего фильма. Ее характер намеренно выписан так контрастно, что зритель легко может понять, где добро, а где зло. Виксен живет по собственным законам. Существует некий набор ценностей, которые кажутся ей истинными.
Голубые глаза предостерегающе взглянули на Дэна, заметив его нетерпеливое движение.
– Поверьте мне, Дэн Фолкнер, никто не сможет заставить меня сделать то, чего я не хочу делать! Как, наверное, и вас, и любого другого. Каждый из нас строит свою жизнь по собственному разумению, вы согласны с этим? Если да, то не спешите выносить приговор эгоистичной Виксен. – Сунув пальцы в рукава шубы, Викки встала. – Вы, между прочим, так и не спросили, какие мужчины мне нравятся. – Опершись на плечо Дэна, она не дала ему подняться. – И тем не менее я скажу вам об этом, а потом пойду, потому что мне пора. Так вот, мне правятся страстные и тонко чувствующие мужчины. Те, которые знают, когда быть нежными, а когда жесткими. Которые умеют понять и позаботиться, вовремя подставить плечо и не теряют чувства юмора, но самое главное – не стремятся всегда и во всем быть главными. – Викки взъерошила темные, подернутые сединой волосы у него на затылке. – Крепкие бицепсы и самохвальство меня нисколько не возбуждают. – Она провела рукой по его предплечью и усмехнулась: – В отличие от красивых твидовых пиджаков и хорошего терпкого одеколона. – Красные губки чмокнули его в щеку. – Пока, Дэниэл! – Она очаровательно улыбнулась ему на прощание, показав ровные белые зубы.
Дэниэл вынужден был выпить еще одну чашку крепкого кофе, чтобы успокоить нервы. Да-а… Чтобы брать интервью у Виктории Кирклэнд, нужны ясная голова, выдержка и холодное сердце.
Многого, очень многого она не сказала ему. Не захотела, например, объяснить, что за сверхурочная съемка у нее сегодня вечером… Он растерянно постукивал пальцем по закрытому блокноту. Дэн понимал, что не получит ясного ответа на этот вопрос ни от кого из работающих над «Завтра и всегда» – все они скрытные как жулики. Может быть, Питер Финч скажет? Особенно если пообещать ему поместить один из его фотоснимков в «Ньюсмейкере»…
7
Викки любила бывать в ресторане у Кассили: ей нравилось ощущение новизны, которое возникало, когда она рассматривала подвешенные к потолку диковинные предметы, собранные владельцем в путешествиях по всему свету. Укрепленная на грубых деревянных планках между огромными медными светильниками музейная экспозиция состояла из колес старинных велосипедов, пропеллеров аэропланов, корабельных ростров, разнообразнейших вывесок, плетеных корзин и других изделий ручной работы. Все эти забавные штуки, обшитые досками стены и отделанная медными пластинами деревянная стойка бара создавали здесь весьма необычную, неповторимую атмосферу.
Сегодня сюда привезли осветительные приборы и камеры: группа трезвомыслящих людей готова была бескорыстно отдать свой талант во имя благого дела борьбы с алкоголизмом. Викки была ужасно горда тем, что ее товарищи и коллеги поддержали ее.
– Вот ваш сандвич. Как вы и просили: индейка под майонезом и стакан содовой. – Викки благодарно улыбнулась бармену, с вожделением поглядывая на еду: она целый день ничего не ела, а день был просто сумасшедший.
Девятнадцать часов назад, в пять утра, у нее началась первая репетиция, затем была съемка у Питера Финча, потом она снова вернулась на студию. Во время записи вышла из строя четвертая камера и как назло полетела головка звукозаписывающего устройства, что ужасно разволновало всех.
Несколько чашек кофе и шоколадные батончики, конечно, поддерживали силы в течение дня, но сейчас, в час ночи, она нуждалась в более основательном источнике энергии. Викки посмотрела на толстый ломоть индюшатины, густо покрытый майонезом, и только хотела поднести сандвич ко рту, как на него устремился другой хищный рот – под светлыми усами – и откусил половину.
– Питер! – Она возмущенно толкнула Финча в плечо. – Закажи себе что-нибудь сам! Я и так очень голодная!
– А я, думаешь, нет? – Фотограф нацелился на оставшуюся половину сандвича. – Целый день как белка в колесе! Отсюда еду прямо в Вестчестер на утреннюю съемку. – Заметив режиссера, он крикнул: – Чарли, где я могу устроиться?
Викки схватила Питера за руку слишком поздно: он уже дожевывал ее ужин. Бармен забрал бумажную тарелку с остатками.
Чувствуя, как живот у нее прилипает к позвоночнику, Викки жалобно спросила у режиссера:
– Чарли, у тебя нет еще одного «сникерса»?
Режиссер протянул ей половинку батончика:
– Возьми. Эта штука творит чудеса!
– Чудеса… – устало повторила Викки. Студийный гример уже усадил ее на стул и, отобрав батончик, занялся ее лицом и прической.
Викки попробовала отключиться, забыть на время о суетящихся и громко разговаривающих людях. Ей просто отчаянно захотелось немедленно погрузиться в горячую душистую ванну, а потом, когда нервы немного успокоятся, а тело расслабится, улечься в кровать, накрыться стеганым одеялом, жевать сандвич и попивать маленькими глоточками дымящееся какао, слушая, как потрескивают дрова в камине. Какая неслыханная роскошь!
Кисточка, наносившая на веки тени, заставила ее закрыть глаза. Викки представила себе лучшие минуты сегодняшнего дня – кофе с Дэном Фолкнером. Она постаралась четче восстановить в памяти его облик: седые волосы, моложавое лицо, непринужденная улыбка. Интересно, где он сейчас и чем занимается? Может, решил приготовить ужин другой женщине?
Тяжесть, никак не связанная с физической усталостью, легла ей на плечи.
«Черное бархатное платье с вырезом сзади почти до талии выглядит потрясающе», – думал Дэн, разглядывая со спины изящную фигуру Викки.
Но когда актриса поднялась и вышла на освещенную прожекторами площадку, он заметил, что гримеру не удалось спрятать залегшие под ее глазами тени. В походке и во всех движениях актрисы, несмотря на обычную грациозность, сквозила сильная усталость.
Дэн с трудом усидел на месте – так ему захотелось броситься к Викки, взять ее на руки и унести отсюда, подальше от суеты. Захотелось? Нет, ему это было просто необходимо! Необходимо доказать Викки, что она нужна ему, что его чувства к ней невозможно объяснить одним сексуальным влечением.
Решительный голос мигом превратил ресторан в съемочную площадку:
– Тихо! Приготовились… Мотор!
Дэн с изумлением наблюдал за тем, как преобразилась Виктория Кирклэнд, едва вспыхнул красный огонек камеры. Она словно обрела второе дыхание. Ее голос и движения снова озарились блеском жизни, покоряющим все и вся. Наблюдая за Викки, Дэн чувствовал, что его уважение к ней как к актрисе и человеку растет с каждой минутой. За два часа съемки, во время которых Викки пришлось трижды переодеваться и менять прическу, она ни разу не позволила себе расслабиться.
Работа, которую делала группа, заинтересовала его. «Матери против пьянства за рулем», «Американская ассоциация автомобилистов», Армия спасения и Национальный институт по проблемам алкоголизма сделали ставку на популярность телезвезды Виксен Мэлори – и не просчитались.
Обращаясь к мужской части аудитории, Викки убеждала ее, что человек за рулем даже после рюмки спиртного – камикадзе.
– Только настоящий мужчина способен сказать «нет»… – нашептывал ее полный соблазна голос. – О нет, не мне… – Голубой глаз подмигнул в камеру. – Сказать «нет» рюмке и собутыльникам перед тем, как собраться в дорогу. Твердо помните правило: чтобы оставаться трезвым, нельзя пить больше рюмки крепких напитков, полустакана вина или средней кружки пива в час. А закуску выбирайте белковую – такую, как сыр и мясо; напитки разводите водой или добавляйте в них лед. Если вы выпили лишнего, дайте себе время протрезветь – кофе и холодный душ вам в этом не помогут! Забудьте о спиртном, когда принимаете лекарство, но самое главное – не садитесь за руль в подпитии! Я хочу, чтобы вы оставались со мной! Туда, – Викки ткнула пальчиком вверх, – вы не опоздаете…
После перезаписей и переозвучиваний, когда персонал ресторана заснул за столиками, операторы зевали у камер, а Викки казалась полумертвой несмотря на все усилия гримера, Дэн вместе со всеми обрадовался, услышав наконец крик режиссера:
– Финиш! Всем спасибо! – Чарли Варгас обнял Викки за обнаженные плечи. – Все отлично, детка! Но ты, по-моему, сейчас упадешь. Жуткий день, правда?
– Чарли… – Викки погладила его по худой щеке, – ты даже не представляешь, как я благодарна тебе и всей нашей группе. Я… Я… – Слова застряли у нее в горле.
– Брось, детка, все отлично! Ты всегда можешь на нас положиться. – Посмотрев на часы, Чарли снова стал отдавать распоряжения: – Быстренько собираемся и уходим! Через пять часов все должны быть в студии! – Услышав дружный стон, он рассмеялся: – Ладно, ладно, так уж и быть: через семь часов – и ни минутой позже!
Чувствуя себя в руках Питера Финча тряпичной куклой, Викки позволила фотографу снять ее так, как он считал нужным, и даже нашла в себе силы улыбаться.
Заверив ее в том, что плакаты получатся великолепные, Питер пожелал ей доброй ночи. Поискав гримера, Викки выяснила, что тот в суматохе упаковал и забрал с собой вместе со студийным гардеробом ее брюки, свитер и сапоги. Она в растерянности стояла посреди опустевшего ресторана в черном вечернем платье с открытой спиной и атласных лодочках на шпильках.
– Могу ли я вам чем-нибудь помочь? – прозвучал знакомый мужской голос, и знакомая сильная рука легла на ее плечо.
– А-а… Мой серебряноголовый рыцарь… – Викки с облегчением вздохнула. – Что скажете, если я попрошу вас приготовить обещанный ужин прямо сейчас?
– Ничего не скажу. Просто усажу вас в мою золотую карету, отвезу домой и приготовлю… завтрак.
– Отлично! Поехали, Дэн Фолкнер. – Она чуть не упала, когда он надел на нее шубу: мех казался ей сейчас тяжелым как бетон.
Золотой каретой оказалось желтое такси, в тепле которого Викки едва не заснула – во всяком случае ее веки стали тяжелее шубы.
– Как вы меня отыскали? – с трудом спросила она, удобно устроив голову на его мягком кашемировом плече.
– Разве не вы сегодня днем посоветовали мне копать глубже? – ласково ответил Дэн. Он погрузил пальцы в ее густые волнистые волосы. – Вы безумно устали! Неужели нельзя было перенести последнюю съемку?
– Нет… – сонно ответила Викки. – Я так рада, что все сумели найти время именно сегодня. Работали бесплатно и за оборудование тоже не платили. Несмотря на поздний час, все вышло удачно.
Дэн наклонился и заглянул ей в лицо.
– Расскажите мне, почему вы так заинтересованы в этой работе?
Викки чувствовала себя слишком усталой, чтобы изображать Виксен и сочинять какую-нибудь невероятную историю.
– Цель организации матерей – убедить людей в том, что садиться за руль пьяным – это играть в поддавки со смертью. Даже глоток спиртного снижает, рассеивает внимание человека, а это может стать причиной катастрофы и чьей-то гибели. – Викки поудобнее устроилась на его плече и продолжала: – Жесткие законы и высокие штрафы не останавливают людей. Вот мы и решили попробовать воздействовать на подсознание. Вдруг да поможет!
Дэн кивнул, но репортерское чутье сразу подсказало ему, что Викки не ответила на его главный вопрос: каковы причины ее личной заинтересованности в этой проблеме?
Он не успел задать вопрос еще раз, потому что бородатый водитель крикнул из-за стекла:
– С вас два десять, мистер!
Дэн расплатился, открыл дверцу и помог Викки выйти из машины.
– Вам повезло, что я переехал в новую квартиру! – весело сказал он.
– Почему? – Викки глотнула морозного воздуха, надеясь, что это хоть немного взбодрит ее.
– Моя старая квартира была на пятом этаже в доме без лифта, – объяснил он, открывая стеклянную входную дверь и пропуская ее вперед.
Они поднялись в лифте на восьмой этаж. Дэн открыл дверь квартиры, включил свет в холле и показал пальцем налево:
– Гостиная там. Я сейчас, только приготовлю чего-нибудь поесть…
– Орехового крема или джема будет вполне достаточно.
– Омлет с сыром, тосты и горячее молоко, – поправил Дэн, забирая у нее шубу и сумку. – Идите отдыхать.
Викки послушалась его. Осторожно ступая по незнакомой комнате, она приблизилась к дивану. Мягкие пухлые подушки сулили долгожданный отдых. Сбросив промокшие туфли, Викки прилегла. «Вздремну-ка минутку, – подумала она, сворачиваясь клубком, – совсем чуть-чуть, зато проснусь бодрая и веселая». Она блаженно зевнула. От дивана исходил запах одеколона Дэна – резковатый, терпкий и очень мужской. Она с наслаждением закрыла глаза.
– А вот и я! – Дэн уверенно огибал в темноте попадавшиеся на его пути предметы. – Викки! Вы можете зажечь свет? Викки! О-о, черт! – Он ударился коленом о массивный журнальный столик.
Осторожно поставив поднос на полированную поверхность, он дотянулся до лампы и щелкнул выключателем. Вместо коварной тигрицы перед ним лежал спящий котенок.
Как много незнакомых ощущений он испытал с тех пор, как встретил Викторию Кирклэнд! Он осторожно провел ладонью по ее обнаженной руке, коснулся темных локонов… Эта женщина состоит из сплошных противоречий! Все изменилось после встречи с ней… По какой-то неведомой причине она заставляла его действовать вопреки здравому смыслу, фантазировать и пускаться на поиски приключений. Теперь ему и этого уже было мало: он хотел, чтобы мечты воплотились в реальность, хотел бросить поиски и начать надеяться.
