Текст книги "Опасный поцелуй (Самозванка)"
Автор книги: Элизабет Торнтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
23
Интимный дружеский вечер у леди Кендал прошел на редкость неудачно. Некоторые из приглашенных предпочли не приехать совсем или задержались по дороге, наблюдая зарево, вспыхнувшее над Стрендом. Другие гости уговорили хозяйку и ее дочь покинуть уютный дом и отправиться с ними узнать, в чем дело. Ник был рад этому обстоятельству, потому что мать обязательно разволновалась бы, когда в доме появился врач обрабатывать его незначительную «царапину» на плече.
Все участники захватывающей авантюры собрались в библиотеке. Атмосфера была не праздничной, но и не печальной. Все-таки убийца Джила был разоблачен, Квентину больше не угрожала опасность, и, несмотря на то, что ему пришлось пережить, он держался бодро. К компании присоединился и Харт, немного обиженный, что его оставили в стороне от главных событий. Квентин рвался рассказать то, что он вспомнил о парижской трагедии, и Грей позволил ему это сделать. В конце его рассказа Грей добавил:
– Твой папа там, на небесах, может гордиться тобой. Ты проявил мужество и смело сражался с врагом.
– Он сильно меня ударил. Как вы думаете, синяк и царапина останутся до того дня, как я увижусь с Язоном? Я бы хотел, чтобы он их увидел.
– Думаю, да. А теперь тебе полагается двойная порция меда и лимона к чаю и спокойный сон.
После беседы с Квентином у взрослых полегчало на душе.
– Это так естественно, что мальчик горд победой и собственной смелостью. Надеюсь, что ужасные подробности потускнеют в его памяти, а ощущение победы останется, – сказал Грей.
– А я надеюсь, что все-таки объявится в Лондоне обещанный доктор Мессмер, – вставила Дебора. – Иначе я никогда не буду спокойна.
– Конечно, – согласился Грей. – Но я почему-то уверен в Квентине, в его душевной твердости.
Дебора обратилась к Нику.
– Как ты догадался, что я направляюсь в Стренд-хауз?
– Грей догадался. Ты застала меня врасплох, когда помчалась прочь, словно вспугнутая лань.
Она не решилась признаться ему, что подозревала в нем убийцу.
– Я поняла, что кто-то преследует нас, и ударилась в панику. А что случилось, когда ты бежал за мной?
– Случилось то, что я оказался предусмотрительнее, чем обычно бываю. Я знал, конечно, что Стэндиш вооружен, и постарался вызвать огонь на себя. Чего я добился, видишь сама – крови из меня вытекло, наверное, полное ведро. – Он показал на свою повязку. – Когда на сцене появился Грей, я был не в состоянии продолжать погоню, но указал по крайней мере направление, куда ты побежала. Я нанял кеб, домчался до Уайтхолла, где вызвал полицию. Вот и все мои подвиги.
– Ты знал, что Стэндиш следит за нами?
– Да.
– Значит, ты знал, что Филипп – убийца?
– Догадывался только Грей.
– Черт побери! – взорвался Харт. – И тебе не пришло в голову предупредить нас, Грей, что убийца бродит по нашему дому, ведет себя как член нашей семьи. Он мог зарезать нас в наших же постелях.
– На это он не пошел бы! Ему нужен был только Квентин, – возразил рассерженный Грей. – А как я мог предупредить вас? Вы все никудышные актеры. Пока я собирал доказательства, Стэндиш не должен был догадаться, что его подозревают.
– Ты мог бы предупредить хотя бы Дебору, – настаивал Харт. – Он мог убить ее.
– Зачем? Он был уверен, что она не узнала его, когда прибыла сюда. А потерей памяти она не страдала. Его целью было убить Квентина. Он рассчитывал, что Деб обязательно наведет его на след мальчика. Вот они с Ником и выманили его из дома.
– А где находился ты сам? – спросил Харт.
– Там же, в доме, где прятался Квентин. Я хотел поймать негодяя с поличным, когда он проникнет в комнату с горящей свечой на столе. Но паника Деборы спутала все планы. Я был вынужден присоединиться к погоне. К сожалению, не все прошло так гладко, как было задумано. – Грей откашлялся и отпил бренди. – То, как я блуждал по огромному незнакомому дворцу, окутанному дымом, трудно забыть. Я не знал, где Квентин, где Дебора. Одно меня успокоило—я наткнулся на труп хозяина дома в библиотеке и понял, что у Стэндиша нет больше в запасе пуль.
Наступило молчание. Его нарушила Дебора.
– Что тебя заставило подозревать именно Филиппа? Наш разговор в Чаннингсе, когда мы восстанавливали сцену преступления во всех деталях?
– Скорее размышления после нашей беседы. Ты заставила мой мозг работать, и я из осколков составил целую мозаику. Ты сказала мне, что убийца стрелял левой рукой, а в правой держал платок. А ведь Филипп не был левшой. Правда, он обжег накануне правую руку горячим воском и на ней была повязка.
– Он сам признался в этом, – подтвердила Дебора.
– И на основания этого ты заподозрил его? – допытывался Харт.
– Не совсем. Скорее это даже запутало дело, Дебора поведала мне некоторые детали. Вроде бы незначительные, но они навели меня на размышления.
– Какие же? – не унимался Харт.
– Слова, произнесенные Джилом. Они запомнились Деборе. «Из всех людей, на кого я мог подумать…» Значит, этот человек был вне подозрений. Чтобы предупредить твой очередной вопрос, Харт, я тебе отвечу сразу. Первым подозреваемым в моем списке был Эрик Перрин. О, я знаю, он не стал бы продавать государственных тайн за деньги, но я думал, что он хочет навредить мне. Я давно знал, что Эрик Перрин относится ко мне без симпатии, если не употреблять более сильных выражений. К тому же он как раз самый настоящий левша… Однако дважды перед смертью повторив мое имя, Джил как бы намекал, что это кто-то из моих близких людей. Если не подозревать вас – Ник и Харт, что было бы нелепо, я должен был остановиться на Стэндише. Кто, кроме него? Он англичанин. Он работал со мной в министерстве. Вся корреспонденция, самая секретная, проходила через его руки. Я доверял ему. Я только до сих пор не могу понять, как Джил смог раскрыть предательство Стэндиша?
– Я могу ответить, – сказала Дебора. – Он исповедался во всем там, на пожаре. Лорд Баррингтон случайно увидел его беседующим с Талейраном в Париже. А как раз в этот день Стэндиш объявил всем, что отправился в Руан.
– Он и должен был быть в Руане. Я послал его туда по важному и срочному делу. И весьма секретному. Вот на таких мелочах и сгорают предатели. Бедный Джил! Его открытие стоило ему жизни. Стэндиш запаниковал и поторопился убрать Баррингтона. Но я не отметил еще одну важную деталь, которую подсказала мне Дебора. Это поставило последнюю точку в обвинительном заключении против Стэндиша.
– Ты о чем?
– Дыхание убийцы. Оно произвело на тебя странное впечатление. Он дышал так же хрипло, как Квентин.
– У Стэндиша была тоже пневмония, как у Квентина, —догадалась Дебора.
– Вероятно. Когда мы учились в Оксфорде, он часто болел. У него были слабые легкие. Я сочувствовал ему. Но умер он не от пневмонии, а сгорел в адском пламени, – мрачно заключил Грей.
– Но почему вся трагедия случилась в Стренд-хаузе? Кто-нибудь объяснит мне это? – воскликнул Харт, уже изрядно накачавшись бренди.
– Говорить мне или ты сама скажешь, Деб? – спросил Грей.
Скрывать дальше правду не было смысла.
– Я жила в этом доме многие годы, – сказала Дебора. – Его хозяин – мой отец, эрл Бельведер. Ли – мой родной брат. Я не хотела бы больше говорить на эту тему. Грей все это знал и знал, что дом пустует. Где еще я могла спрятать Квентина, когда убийца гнался за нами?
Воцарилось молчание, как будто всех внезапно накрыло снежной лавиной. Первым заговорил Ник.
– Мы должны выразить тебе сочувствие по поводу трагической смерти отца…
– Мой отец оказался там случайно и убит был случайно, но я жалею о нем не больше, чем о любом случайно и безвременно скончавшемся человеке. Если б я знала, что он там, то не пришла бы в Стренд-хауз. Я не рассчитывала на его защиту и не получила ее. Любая смерть – это беда, горе, потеря, но смерть отца освободила мои плечи от тяжкой ноши. И не считайте меня, господа, черствой и жестокой. Я этого не заслужила.
Наступила неловкая пауза.
– Оставьте нас с Деборой наедине на несколько минут, – попросил Грей.
Ник и Харт, опустив глаза, вышли из комнаты. Беседа наедине с Греем была необходима прежде всего Деборе. Грей догадывался, что она готова задать ему вопросы, от которых зависит их будущее. А она опасалась, что если он будет, как прежде, бескомпромиссен, то она сможет потерять то зыбкое счастье, которое манило ее.
– Ты собираешься убедить меня, что, только используя мальчика как приманку, можно было разоблачить Филиппа?
Он и не пытался это скрывать. Судя по жесткому выражению лица, Грей намеревался раскрыть ей всю правду без утайки.
– Я не мог был уверен, что память когда-нибудь вернется к мальчику. Оставался только один путь…
– А слухи распускал ты?
Он кивнул и потянулся за графином с бренди.
Его самоуверенность приводила ее в бешенство.
– Ты так умело прятался. Вас с Квентином невозможно было найти.
– Разумеется. Если бы нас найти было легко, Стэндиш почувствовал бы ловушку. Я сделал так, что найти нас было трудно, но не невозможно…
– Через меня? Да? Ты использовал меня?
– – Деб…
Она резко оборвала его.
– Доктор Мессмер тоже твоя выдумка?
– Нет. Он существует реально и действительно известный гипнотизер. Живет он, по-моему, в Швейцарии. Но я и не собирался отдавать своего подопечного в руки знахарей и шарлатанов.
– Твой подопечный! – взвилась Дебора. – Я тоже его опекаю по закону. Ты обязан был советоваться со мной, прежде чем устраивать свои хитроумные ловушки. Мы с Квентином едва не погибли…
Чтобы не видеть ее слез, он занялся бренди.
– Я допустил ошибку, надеясь, что ты доверяешь Нику и будешь поступать точно, как скажет он… Если б ты вошла в дом, где мы устроили засаду, все пошло бы иначе.
Она вдруг встала, шагнула к столу, взяла у него из рук стакан и отхлебнула порядочный глоток.
– Ты опять ведешь себя как мой отец. Распоряжаешься мною без моего ведома.
Его глаза наливались гневом.
– А как ты мне прикажешь? Советоваться с тобой? У тебя эмоции преобладают над разумом. Ты убегаешь, вместо того чтобы встретить опасность лицом к лицу.
– Ты ставишь мне в упрек Дувр и Уэлс? Это в прошлом.
– Я не отрицаю – ты смелая женщина. Ты даже осмелилась выстрелить.
– Почему ты не крикнул мне, что он разряжен?
– Чтобы Стэндиш до поры до времени боролся и не покончил с собой. Я хотел взять его живьем и выставить на позор, на суд.
– И тем убить его отца. Ведь вся трагедия произошла по этой причине.
– Я все равно не имею права замалчивать эту историю. Мне искренне жаль отца Филиппа. Но я отказываюсь рисковать своей репутацией ради спасения репутации Стэндиша. Ты слишком многого требуешь от меня.
Дебора печально улыбнулась.
– Ты опять обвинишь меня в робости или даже в трусости, но я боюсь тебя, Грей. Для тебя все способы хороши, лишь бы достичь нужного результата.
– Это неправда!
– Как ты можешь отрицать это? С самого начала ты проявил жестокость ко мне – похитил, издевался, обманом добился, чтобы я вывела тебя на Квентина…
– Забудем об этом. Дебора покачала головой.
– Такое не забывается. Я не говорю, что ты жестокий, как мой отец, но ты безжалостный. Ты распоряжаешься людьми и ходом событий по своей воле. Ты способен обмануть человека. Ты лгал мне…
– Я делаю то, что приводит к разумным и положительным результатам. Разве ты огорчена тем, что Стэндиш больше не угрожает Квентину?
– Но как ты этого добился? Как все это было страшно!
– Мне не нравится наш разговор, Дебора.
Ты не веришь в меня и, видимо, никогда не поверишь. Все становится для нас предметом спора. И неужели ты находишь во мне сходство со своим отцом? Дебора, так ли это?
– Да! – вскричала она.
Они стояли друг против друга – он, словно пригвожденный ударом, окаменевший, и она, дрожащая, не ожидавшая сама, что у нес вырвется подобное утверждение.
Она справилась с дрожью в голосе и заговорила:
– Когда я ушла из отцовского дома, то поклялась, что никогда больше не отдам себя во власть мужчины.
Грей грустно произнес:
– Ты уже нарушила эту клятву со мной.
– Я думала, что ты другой. Я думала, что любовь ко мне изменит твой характер. Но ты остался таким же.
Он постарался казаться равнодушным, когда заговорил:
– Я вижу, что ты опять хочешь забиться в норку и сидеть там тихо. Не буду тратить слов, чтобы переубедить тебя. Я не управляю событиями, как ты выразилась, для своих личных целей. Кажется, мы оба ошиблись. Я надеялся, что ты нашла то, что искала, но теперь понял – искала ты не меня. Я никогда не буду счастлив с женщиной, которая всегда будет ставить под сомнение мою честность. Если ты не вверишь себя под мою опеку сейчас, то для нас это конец. Будь уверена, что это мое последнее слово, Деб!
Сердце ее готово было вырваться из груди.
Не в силах выдержать его холодный взгляд, она отвернулась к двери, которую как раз распахнул перед ней входящий Ник.
– Деб! – сказал он. – Лорд Ли желает побеседовать с тобой.
Ли, бледный, возбужденный, ждал ее в вестибюле.
– Деб, произошел ужасный случай с нашим отцом…
– Да, я знаю. Он умер.
Ли взял ее за руки и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Если ты собралась оплакивать его, я не составлю тебе компанию.
– Я плачу не о нем.
– Что с тобой? Откуда тогда эти слезы? Она и сама не могла объяснить себе, почему ее глаза полны слез.
24
Молодой эрл Бельведер выглядел очень красивым в глубоком трауре, но этим и исчерпывалась вся торжественность церемонии похорон. Она была весьма краткой. Когда гроб опустили в землю, сын постоял у могилы ровно столько, сколько требовал минимум приличий, и тут же удалился с кладбища.
Когда могильщики закончили свою работу, дом отца как бы перестал для него существовать. С большой неохотой поддался он настояниям Деборы посетить дворцовый сад и пройтись по аллеям в траурном платье. Это не было данью памяти его отцу. Он уверял себя, что поступает так только из уважения к скорби их сводной сестры Элизабет. Как только они с Деборой покинут это место, то траурная одежда будет спрятана в дальние сундуки.
И все-таки какие-то призраки из прошлого растревожили его душу, и даже слезы навернулись на глаза. Воспоминания детства, каким бы ужасным оно ни было, всегда вызывают трогательные чувства. Он решил переключить свой мозг на размышления о Мэг, и это было как глоток свежего воздуха. Даже сам лорд Кендал не посмеет теперь разлучить их. Внезапно заметив, что остался в одиночестве, Стивен бодрым шагом догнал процессию.
Вдова тяжело опиралась на руку пожилого родственника, назначенного, как узнала Дебора, опекуном Элизабет, сводная сестра шла молча рядом с Деборой, украдкой поглядывая по сторонам. Их взгляды вдруг встретились. Девушка была копией своего отца: худощавое вытянутое лицо, темные, глубоко запавшие глаза. В них таился какой-то скрытый вопрос. Внезапно Элизабет едва заметно улыбнулась, и Дебора заметила веснушки на ее лице.
Дебора кивнула и улыбнулась в ответ. Этого было совсем немного для сближения, для завязывания дружбы. Она совсем не знала Элизабет. Ее мачеха упорно держала их на расстоянии. Может быть, в будущем все изменится?
– Ты должна как-нибудь прийти ко мне на чай, – сказала Дебора.
– Я бы очень хотела, – вновь улыбка скрасила угрюмость лица девушки. – А Стивен тоже будет там?
– Конечно, ведь он твой брат. Он обязательно захочет повидаться с тобой.
– Элизабет! – Вдова уже спустилась к карете. Ее взгляд был как у хищной птицы – острый и одновременно застывший. – Поторопись, дитя мое, ты поедешь с нами.
– Да, мама, – Элизабет поспешила выполнить приказание матери.
Дебора позволила кучеру помочь ей усесться в карету брата. Ей хотелось сделать что-то приятное для Элизабет, но она не могла придумать, как и что можно сделать. У девушки имелся теперь опекун и добраться до Элизабет было нелегко.
Вскрытие завещания было назначено на следующий день, они вновь оказались в Бельведере. Как и накануне, на Дебору произвело странное и волнующее впечатление это громадное здание, словно перенесенное из античной эпохи на болота и луга Англии. Высаживаясь из кареты, она не могла отвести взгляд от величественного фасада. У нее даже перехватило дыхание.
– Оно даже чем-то пугает, – шепнула она, как будто боялась потревожить древних богов, обитающих здесь.
Брат окинул дворец равнодушным взглядом.
– Это всего лишь роскошная гробница дляничтожной тщеславной личности.
— Этот дом теперь твой, Стивен. Ты собираешься жить здесь с Мэг.
Дебора уже не сомневалась, что ее брат и Мэг поженятся. Они оба молоды, настойчивы, полны энергии и влюблены друг в друга. Он усмехнулся.
– Если Мэг того пожелает. Она относится к этому великолепию без трепета и говорит, что когда мы заполним его детишками, то я не узнаю этот дом. Конечно, я произведу некоторые изменения. Для начала я собью с потолков все мозаики, где папаша изображен в виде богов и героев древности. И еще одно я собираюсь сделать сразу же. С твоего разрешения, я закажу портрет нашей матери. Я знаю художника, который делает великолепные портреты с миниатюр.
– Это замечательная идея.
– Сейчас нет препятствий, чтобы послать за твоим медальоном немедленно. С тебя снято обвинение. Ты свободная женщина.
– Я сегодня же напишу мисс Хейр.
В большом мраморном холле ее шаги отдавались гулким эхом. Греческие колонны грозно возвышались над ее маленькой фигуркой. На потолке были изображены сцены из римской истории. Деборе стало не по себе, когда она увидела лицо отца, его взгляд, устремленный на нее сверху. В этой части мозаики он был изображен в виде Юлия Цезаря. Пока брат не напомнил ей, Дебора не вспоминала, что почти в каждой комнате находилось изображение отца или в виде мифического героя, или в виде исторической личности. В детстве это доводило ее до нервных припадков. Казалось, что его взгляд неотрывно преследует ее.
– Адвокат собирается оглашать завещание, – сказал Ли. – Для нас там ничего нет, но я собираюсь присутствовать, чтобы испортить настроение старой ведьме и проследить, как бы она не обжулила Элизабет.
Дебора все разглядывала мозаичный лик отца.
– А ты разве не пойдешь?
– Куда? – Она с трудом вернулась из прошлого в настоящее.
– Стряпчий и все прочие ждут нас в библиотеке.
– Нет. Я поброжу по дому, если ты не возражаешь. Для этого я сюда и приехала.
Ли погладил ее по щеке.
– С тобой все в порядке? Ты так побледнела. Она постаралась успокоить брата.
– Я в порядке, Стивен. Я долго не задержусь. Потом я буду ждать тебя в карете.
Он кивнул и, проводив ее взглядом, скрылся в библиотеке.
Словно лунатик, Дебора брела по комнатам в окружении не предметов и вещей, а собственных снов. Она начала свое странствие по дому с парадных комнат нижнего этажа.
Совершенство, холодное бездушное совершенство – только это единственное определение можно было подобрать для описания Бельведера. Личность ее отца наложила свой отпечаток на все, что было в доме. Каждая вещь предназначалась для определенного места. Ни пылинки, ни одной царапинки на мебели, ни одной надколотой чашки, тарелки или вазы. Казалось, что этими комнатами никогда не пользовались. Она пыталась представить Квентина и Язона, пробегающими через эти залы, но воображение отказало ей. Зато Дебора отчетливо увидела себя и Стивена, как они маленькими детьми буквально страшились сойти с места, сделать хоть один шажок по мраморному полу или бесценному ковру. Она вспомнила, как сидела неподвижно в каком-нибудь углу целыми часами. Им позволено было разговаривать только в детской, в комнате для занятий, на чердаке и в подвалах, куда отец не заглядывал.
Пока она переходила из комнаты в комнату, из зала в зал, в ее душе росла паника. Как будто она снова маленькая девочка. Не было ни Грея, ни Квентина, ни Чаннингса, ни Соммерфильда. Грейсоны – это только фрагмент ее сна. Она никогда не была влюблена, не занималась любовью, и ее никто не любил. И сейчас даже воспоминание об этом сне медленно поблекнет и исчезнет.
– Нет! Нет! – вскрикнула она и, подобрав юбки, побежала по лестнице, ведущей в детскую. Дебора ворвалась туда, словно за ней гнались тысячи фурий, и остановилась в оцепенении. Комната была набита мебелью, разным хламом и обгоревшими обломками, свезенными сюда из Стренд-хауза. Она сама не знала, что надеялась найти в этой комнате, но так или иначе ее бывшей детской не существовало.
Дебора понимала, что все это игра воображения, но не могла справиться со своими чувствами. Ей опять захотелось, подобрав юбки, бежать не оглядываясь. Бежать… бежать… бежать…
«Ты убегаешь, вместо того чтобы встретить врага лицом к лицу!» Слова Грея словно вспыхнули в ее мозгу, и паника слегка улеглась. Она в силах сразиться со злым демоном этого дома. Грей научил ее кое-чему. Благодаря ему она обрела смелость.
В ее воображении предстал совсем другой дом – Соммерфильд. В его атмосфере тоже ощущался характер владельца. Это был старый дом, прошедший через природные и военные грозы, но сохранивший в себе тепло и гостеприимство. Без труда она представила себе ватагу шумных ребятишек, марширующих по холлу и оставляющих пятна на паркете и следы липких от сладостей детских пальчиков на полированных дубовых панелях. Она вспомнила скульптуру лошади в холле и улыбнулась. Именно этот бронзовый боевой конь олицетворял Грея, его натуру, его темперамент.
Улыбка освещала ее лицо, когда она вспоминала Соммерфильд.
Если б не Грей, судьба Квентина была бы совсем другой. «И моя судьба тоже!» – подсказал ей внутренний голос. Теперь она снова обрела свое настоящее имя и свободу. Она известна в обществе как леди Дебора Монтегю. И все же она не совсем свободна. Она не свободна от своего прошлого, своего страха.
«Я надеялся, что ты нашла во мне, что искала. Теперь я вижу, что ошибся!» – сказал тогда Грей. Но он не понял ее. Не его она боялась и отвергала, а призрак Бельведера. Те черты властности и жестокости, которые сближали его с ее отцом. Женщина не может сражаться и победить мужчину. Мать Деборы попыталась и погибла. Но разве всегда женщина обречена на подобную участь?
«Когда-нибудь ты слышала от моей матери и сестер, чтобы они жаловались на женскую долю? Тебе это о чем-то говорит, Дебора?» – так сказал ей однажды Грей.
Долго, очень долго стояла она возле своей старой детской, и словно тучи, гонимые ветром, мелькали перед ее мысленным взором. То тьма отчаяния, то свет надежды. Она уже не была запуганной девочкой, которую легко ввести в заблуждение. Она стала сильнее, но достаточно ли сильной?
Грей никогда не примет ее обратно. С Греем покончено. Три последних дня он не появлялся в Кендал-хаузе, проводя все ночи в министерстве за работой. Она же, Квентин и вся семья переехали в Соммерфильд. Ей было неловко навязывать им свое общество. У нее был брат, и все ждали, что она будет жить под его покровительством. Она сама должна теперь утвердить свое положение в обществе. Эта мысль оживила ее. С искрой радости в глазах она начала спускаться по бесконечным лестницам.
Стивен вышел из библиотеки навстречу ей.
– Ну и какое впечатление произвел на тебя дом?
–Он оказался гораздо меньше, чем мне казалось в детстве, – ответила она с умиротворенной улыбкой.
– А привидения?
– Я их не повстречала.
Дебора заметила, что он чем-то огорчен.
– Что-то не так, Стивен?
– Мне просто хочется смыть с себя всю эту грязь.
– Ты чем-то расстроен?
– Наша сестрица Лиз… Она просто маленькая мышь, пугающаяся собственной тени. Боюсь, что ее жизнь с матерью и опекуном не будет отличаться от нашей.
– А что возможно сделать?
– С твоего разрешения, я выкуплю девочку у них. Это будет стоить недешево.
Дебора поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
– Я надеялся, что ты со мной согласишься. Подожди здесь. Переговоры, я думаю, будут тебе неприятны.
– Нет. Я пройду с тобой.
Рука об руку брат и сестра вошли в библиотеку.
Грей проводил все дни в министерстве, а ночи в клубе. Насколько было возможно, он отгонял от себя прочь все мысли о Деборе. Он раскаивался, что доверился порыву страсти и впутался в сложную историю. Она возненавидела мужчин. Ее папаша приложил к этому руку, но хоть он и сгорел в адском пламени, Грей с удовольствием всадил бы в него пулю на дуэли. Но мертвые мертвы и похоронены, и пора заняться своей жизнью.
Когда все семейство и Дебора в том числе уехали в Соммерфильд, он решил посетить театр. По традиции актеры и привилегированные зрители распивали шампанское после спектакля. Это был ритуал, во время которого джентльмены выбирали себе содержанок среди актрис. Каждая старалась обнажить свое тело и показать его достоинства, меняя наряды, – один откровеннее другого. Грей неожиданно вспомнил, как Дебора берегла свое единственное приличное платье.
Его нарочито равнодушный вид привлек внимание молоденькой восходящей звезды. Она знала о домике в Ханс-тауне и о том, что он пустует уже четыре месяца, и не прочь была занять его. Ее не только привлекал сам лорд Кендал, не и возможность возбудить ревность своих остальных поклонников.
На нее он произвел впечатление спящего льва, но она рассчитывала разбудить его. Пятиминутный разговор с этой красоткой – мисс Кларк, несмотря на все откровенно демонстрируемые ею достоинства фигуры, вверг Грея в тоску. Девочка была хороша, но не настолько, чтобы тратиться на нее. Конечно, она могла своими формами соблазнить кого угодно, но в нем мисс Кларк не вызвала никаких сильных чувств. Мысль о том, что он предает Дебору, не оставляла его.
Грей вежливо избавился от настойчивой мисс Кларк, усевшейся ему на колени, и покинул театр. Пустой дом, откуда уехала вся семья, не привлекал его. Он отправился в клуб, где мог напиться в одиночестве.
Но лорд Лоуфорд заметил его издали и помахал рукой. Отказаться от общения с ним Грей не имел права.
Хотя Лоуфорд пил только портвейн, а Грей в данный момент предпочел бы более крепкие напитки, они сделали один общий заказ. Грей должен был выслушивать черный юмор Лоуфорда.
–Мой напиток вам не повредит? – с иронической участливостью осведомился Лоуфорд.
Грей сдержал отвращение и проглотил портвейн.
– Стэндиш оказался той самой «лисицей», за которой ты охотился?
Грей промолчал.
– В министерстве говорят, что он героически погиб, спасая во время пожара леди Дебору. Кто поверит в эту сказку? Лично я нет.
Грей наклонился к нему.
– Только между нами… Лоуфорд даже немного обиделся.
– У нас с тобой всегда все так и было…
– Я не хотел вас обидеть. Да. Стэндиш был информатором Талейрана.
– Так пусть все об этом узнают! Разве вы не хотите опубликовать все подробности и тем самым обелить и себя, и министерство иностранных дел?
– Я виделся с его отцом, – сказал Грей. – Он в таком горе…
– А, тот самый викарий!
– Он произвел на меня большое впечатление. По-настоящему святых людей мало на свете.
Лоуфорд усмехнулся.
– Ты мне всегда нравился, Грей. А теперь нравишься еще больше.
Еще минута, и Грей готов был выложить Лоуфорду все свои проблемы. Но он предпочел смешать портвейн с шампанским, и это оказалось дьявольской смесью, которая завязала ему язык.
В зале послышались громкие крики, и молодой Дервент с восторгом заявил, что он выиграл пари.
– На что они ставили? – спросил Грей.
– На новый роман Эрика Перрина, – отозвался лорд Лоуфорд.
– И какая же леди удостоилась его внимания? – мрачно осведомился Грей.
Лоуфорд расплылся в улыбке.
– Итог самый неожиданный! Победил тот, кто ставил на его жену Елену. По твоему виду я догадываюсь, что ты и не знал, что Перрин всю жизнь безнадежно страдал по своей супруге.
– Перрин? Если это так, то он ловко это скрывал. Он нарочно выставлял на парад своих любовниц перед женой. Я даже сочувствовал ей.
– А я сочувствовал Перрину. Леди Елена старалась вести себя соответственно. Что оставалось бедному малому? Только соревноваться в этой гонке с собственной супругой. Лоуфорд хихикнул.
– Тебе, Грей, это не грозит. Ты человек свободный. Но и на тебя тоже заключают пари – кто и на сколько времени займет уютный дом в Ханс-тауне.
– Я не Перрин! – сказал Грей. – Но и не монах, и не способен на долгое воздержание.
– Не сомневаюсь, конечно, – согласился Лоуфорд со смехом.
Часом позже Грей бродил по Кендал-хаузу из комнаты в комнату со стаканом бренди в руке. До этого он сделал открытие, что портвейн в сочетании с шампанским недостаточное средство, чтобы развеять тоску. В доме не осталось никаких следов пребывания Деборы. Ник помог ей перевезти все ее вещи. До тех пор, пока юный наследник Бельведера и младшая сестричка Кендала не подыщут в Лондоне подходящий дом, Дебора и ее сводная сестра Лиз будут гостить в Соммерфильде. Если он появится там, то вспугнет их, словно птичек из гнезда. Хотя зачем ей бежать от него? Они и так решили расстаться навсегда.
Навсегда? Грей вошел в спальню Деборы, которая еще хранила запах ее духов. Грей глотнул из стакана и почувствовал жалость к самому себе. Он ощутил такую усталость, что лег на ее кровать и задремал, но его вскоре разбудил осторожный стук в дверь.
Это был его новый секретарь – мистер Ридли, рекомендованный ему лордом Лоуфордом. Ему было за тридцать, и он был обременен заботами о многочисленной семье.
– Разве вы ночуете здесь? – подозрительно спросил Грей.
– Пока да. Я никак не могу найти в Лондоне подходящую квартиру. Мэри, дети и я – мы очень переживаем, что нам приходится жить отдельно.
– У меня есть дом, который вам подойдет, – вдруг осенила Грея мысль. – В Ханс-тауне. В двух милях от центра Лондона. Он пустует уже четыре месяца. Я возьму с вас символическую плату.
– Сэр, я буду вам так благодарен! – Секретарь склонился в поклоне. – Но я позволил себе вас потревожить по другому поводу. Разбирая деловые бумаги, я наткнулся на этот документ и хотел спросить, в какой отдел бюро его поместить, чтобы он не затерялся и не забылся? Может быть, это что-то важное?
Грей взял протянутую ему бумагу. Это было завещание Деборы, заверенное двумя слугами в качестве свидетелей. Он перечитал его несколько раз, и когда проник в смысл, заложенный между строк, то, что камнем давило на его душу, вдруг словно растаяло. Он почувствовал невиданное облегчение.
– Это действительно важный документ? – спросил секретарь.
– Да, – ответил Грей. – Но наших с вами дел он не касается. Это относится к моей личной корреспонденции.
– Я понимаю, сэр.
–Ридли! Мое предложение вполне реально. В ближайшее время вы можете отпраздновать новоселье.
Новость о том, что интимный домик Грея в Ханс-тауне снова будет кем-то заселен, всколыхнула лондонскую публику и распространилась со скоростью лесного пожара. В клубах букмекеры заносили имена женщин и ставки, которые делали на них джентльмены. Это был век пари. Англичане ставили деньги на все, начиная от цвета чулок танцовщицы из оперы до исхода военных кампаний Наполеона. Лоуфорд был последним, кто поставил десять фунтов прежде, чем букмекер захлопнул переплет своего солидного списка.
