Текст книги "Кристофер Робин"

Автор книги: Элизабет Рудник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Он кивнул:

– А в Манчестере?

И снова у неё был готов ответ:

– Ожидаем поставку материалов, сэр.

Если бы она не была уверена в обратном, то наверняка подумала бы, что он её даже не слушает. Но Кристофер нахмурился:

– А что с Бирмингемом?

Кэтрин не сдержалась. Он выглядел таким несчастным.

– Их атаковал пятидесятифутовый паук– великан, – поддразнила она его. И чуть тише добавила: – Думаю, это всё дело рук СССР.

Наконец-то Кристофер оторвал взгляд от газеты. Но вместо того, чтобы улыбнуться – ведь её остроумный ответ явно того заслуживал, – он покачал головой.

– У меня нет времени на глупости, мисс Дэйн, – сказал он.

Мрачной тучей его укор повис в воздухе. Он не понимал, почему Кэтрин никак не успокоится и продолжает вести себя так легкомысленно в рабочее время. И как ей только в голову пришло шутить на тему советской угрозы?

Да, они выиграли войну, но ведь были на волоске от поражения. Он знал это, как никто другой. Он был на фронте, лицом к лицу с врагом. И это было совсем не смешно. Он потерял многих своих друзей. И понимал, что не только он лишился близких. Улицы Лондона, пусть и бурлящие вновь живой энергией, всё же далеко не так многолюдны, как несколько лет назад. Никого война не обошла стороной. И после этого Кэтрин смеет шутить на тему новой угрозы!

Как-то раз Кристофер рассказал своей жене Эвелин про легкомысленное отношение Кэтрин к властям и вообще авторитетам, надеясь на её понимание. Но каково же было его удивление, когда она предположила: возможно, Кэтрин права в том, что не позволяет войне взять верх, – какой бы сокрушительной и опустошающей та ни была.

– Мы все и так уже достаточно потеряли, – сказала его жена тогда. – Зачем же позволять ей лишить нас ещё и чувства юмора?

Кристофер был настолько обескуражен её ответом, будто Эвелин сказала это на древнегреческом.

Покачав головой, Кристофер хотел было в очередной раз напомнить мисс Дэйн, что на работе не место её шуточкам, как вдруг из своего кабинета выскочил Хэл Голсворси и последовал за ними.

– Это всё из-за Бирмингема, сэр, – сказал Хэл и поправил круглые очки на переносице. – Они вечно опаздывают.

Кристофер восхищался Хэлом. Тот всегда был поразительно прямолинейным, и порой это ему аукалось. А ещё он бывал забывчивым.

– Думаю, нет нужды напоминать, что нам крайне необходимо уменьшить издержки, – сказал Кристофер, когда они дошли до конца коридора.

Перед ними возвышались огромные двойные двери. На них висела табличка в деревянной рамке: «Департамент эффективности». Кристофер быстро – можно даже сказать, эффективно – распахнул двери и вошёл внутрь.

По традиции Кристофер позволил себе мимолётную передышку в бесконечной трудовой кутерьме, чтобы насладиться своим отделом, работающим как часы. Как и следовало из названия, это был уголок с повышенной концентрацией эффективности. Здесь не было ни лишнего кусочка бумаги, ни беспорядка, ни даже свободного стола и стула для возможного посетителя. Вдоль стен стройными рядами выстроилось ровно столько столов, сколько было положено сотрудникам департамента, – по десять у каждой стены. За столами сидели мужчины и несколько женщин, одетые в безупречные костюмы и с головой погружённые в работу. Здесь не было места лености и безделью. Кристофер лично позаботился об этом.

– Мистер Робин!

Услышав своё имя, Кристофер мигом сосредоточился. Он заметил, что вся группа старших руководителей собралась в центре кабинета. По сравнению с идеально упорядоченными рядами столов их компания смотрелась слишком хаотично. Нахмурившись, Кристофер направился к ним.

Все внимательно изучали то, что некогда было передовым образцом производства «Саквояжей Уинслоу». Однако теперь оно выглядело так, будто его разодрал разъярённый медведь или ещё кто похуже. Саквояж был разобран на кусочки до состояния кучки кожаных деталей, ниток, рваной материи и пряжек. Когда Кристофер подошёл ближе, то услышал, как его сотрудники обсуждают разобранное изделие.

Поначалу он слушал их молча, не встревая. Все члены этой сплочённой команды лучше всего работали вместе, перебрасываясь идеями, словно пинг-понговыми шариками.

– Если изготовить вторую внутреннюю фаску из бука, – заметил неизменно практичный Мэтью Лидбеттер, – мы увеличим плавучесть на четыре процента.

Его перебила Джоан Макмиллан – единственная девушка в группе. Норова ей было не занимать, но стоило признать, она обладала и блестящим умом. Джоан была главной движущей силой, поддерживающей департамент эффективности на плаву, и когда дело касалось работы, она была какой угодно, только не хрупкой и пугливой.

– И уменьшим вес на одну целую две десятых процента, – сказала она.

Остальные кивнули, оценив скорость её подсчётов.

– А что скажете про стоимость? – спросил наконец Кристофер, думая лишь о том, что сейчас было действительно важно. Его основной задачей, как главы департамента эффективности, было сэкономить для компании как можно больше денег.

Ральф Баттерворт, пессимист – или реалист, как он сам себя называл, – пожал плечами.

– Возможно, пару шиллингов и сэкономим, – ответил он.

Этого-то Кристофер и опасался. Пара шиллингов едва ли спасёт компанию от краха. Но он не хотел портить команде настрой.

– Продолжаем в том же духе, – сказал он, надеясь, что его слова воодушевят подопечных, хотя в душе он чувствовал разочарование. – Мы должны приложить все усилия.

На удивление, его слова встретили аплодисментами.

– Браво! Именно это я и хотел услышать!

Все разом обернулись: за их спинами стоял босс, Джайлс Уинслоу. Не готовый к такому неожиданному всеобщему вниманию, молодой человек принялся нервно переступать с ноги на ногу и вертеть в руках коричневую папку. Хоть формально, будучи сыном Уинслоу-старшего, он и был их начальником, здесь, в департаменте эффективности, он чувствовал себя не в своей тарелке. В отличие от его подчинённых, которые не поднимали своих бледных, измождённых лиц от рабочих столов, его лицо сияло здоровым золотистым загаром, а под глазами не наблюдалось и намёка на мешки. Очевидно, что упорному труду в стенах офиса он предпочитал прогулки на свежем воздухе. Ведь о делах его компании могли позаботиться специально обученные люди.

– Добрый день, мистер Уинслоу, – сказал Кристофер, попытавшись разрядить повисшую в воздухе неловкость. – Если хотите, я зайду к вам.

Джайлс покачал головой.

– О, нет-нет, – возразил он. – Мне нравится спускаться сюда к вам. Время от времени полезно замарать руки... – Ив подтверждение своих слов он наклонился и потрогал лежащий на ближайшем столе образец.

– Он ещё влажный, сэр, – предостерёг его Кристофер.

Как ошпаренный, Джайлс быстро отдёрнул руку и принялся вытирать пальцы о носовой платок. Не выходя из образа человека, который имеет представление о том, что творится в его фирме, он задрал голову и втянул носом воздух.

– Ах, до чего прекрасен запах кожи, – сказал он. – Запах усердной работы. Здесь находиться куда приятнее, чем в моём душном скучном кабинете. Да! Вот где мне самое место. Здесь, плечом к плечу с настоящими мужчинами... и женщинами! – поспешно добавил он. – Да, ненавижу свой кабинет. Зовите меня в любой день, я с удовольствием отдамся ручному труду.

Закончив свой монолог, он хотел опустить ногу на сваленные в кучу образцы. Но как только его нога коснулась кучи, образцы с грохотом посыпались.

– Эм-м, давайте пройдём к вам в кабинет? – наконец сказал Джайлс, переступив через образцы и удаляясь от группы старших разработчиков.

Кристофер последовал за ним, предварительно одарив коллег предупреждающим взглядом. Он знал свою команду. Стоит двери его кабинета захлопнуться, как они тут же ринутся к ней, чтобы подслушать их разговор.

И действительно, не успела дверь полностью закрыться, как все, навострив уши, столпились у кабинета.

Оказавшись в кабинете Кристофера, Джайлс не стал терять ни минуты и сразу перешёл к делу. Он понимал, что показал себя полным идиотом, поэтому в его интересах было как можно скорее покинуть этот ужасный отдел.

– Мы только что получили отчёт по продажам, – сказал он, протянув Кристоферу коричневую кожаную папку, и вальяжно уселся в кресло.

С нехорошим предчувствием Кристофер открыл папку и стал просматривать бумаги. Со страниц отчёта на него обрушился поток чисел, написанных чёрным и красным, но в основном красным цветом. Кровь отхлынула от его лица. В кабинете вдруг стало страшно душно и трудно дышать. Просунув два пальца под узел галстука, Кристофер попытался ослабить его удушающую хватку. А затем тоже упал в кресло.

У дверей кабинета команда во все глаза наблюдала за происходящим.

– Не то чтобы я эксперт по языку тела, – сказал Лидбеттер, глядя на своего начальника, – но могу сказать...

– Что плохи наши дела, – закончил за него Баттерворт.

Голсворси, до которого по традиции то, что происходит, доходило последним, попытался подобраться поближе.

– О чём они говорят? – спросил он. – Я не слышу.

– Не волнуйся. Я умею читать по губам, – сказала Макмиллан, надевая очки и сильно щурясь. – Ну, за дело.

Все тяжело вздохнули, а Кристофер и Джайлс продолжили свою «приватную» беседу. А точнее, Кристофер продолжил переживать, а Джайлс продолжил бросаться угрозами.

– Как же так вышло? – спросил Кристофер, запустив руку в волосы.

Он никак не мог в это поверить. Ведь они без устали следили за эффективностью. Все точки над и были расставлены. Всё было неоднократно перепроверено. При малейшем намёке на «эффективность Кристофер бы непременно внёс соответствующие поправки в план закупок.

Да, безусловно, времена были тяжёлыми. У людей не было денег. Война губила не только на поле битвы. Большей части населения было не до роскошных покупок. Но...

– Ты мне скажи, – ответил Джайлс, прервав размышления Кристофера. – Это ты специалист по эффективности. Из всех предприятий моего отца в «Саквояжах Уинслоу» дела обстоят наихудшим образом. К моему стыду, разумеется... – Он опустил взгляд на руку и внимательно изучил отполированные ногти. (Разве так ведут себя люди, сгорая от стыда?) – Короче говоря, нам надо сократить издержки.

Кристофер с трудом заставил себя не закатывать глаза. Дела и без того были так себе. И последнее, что ему сейчас было нужно, это оказаться пойманным на неуважении к руководству.

– Этим я и занимаюсь, – сказал он и показал на окно кабинета, через который открывался вид на его отдел. Он заметил, как юркнули вниз головы его сотрудников. – И мы достигли немалых успехов. Расходы сократились на три процента или около того.

– Нам нужно гораздо больше, чем три процента, Робин, – сказал Джайлс, положив ногу на ногу.

– Сколько? – спросил Кристофер, с замиранием сердца ожидая ответа.

– Двадцать.

В лице Кристофера не осталось ни кровинки, а сердце бешено заколотилось в груди. Двадцать процентов? Но это едва ли возможно. Он потряс головой. Нет, это совершенно точно невозможно. Он снова обернулся к окну. Его подчинённые отбежали от кабинета и собрались возле стола Кэтрин, безуспешно притворяясь, что не подсматривают. Поймав на себе взгляд руководителя, они стали нервно теребить предметы, стоявшие на столе секретарши.

– Должен быть какой-то другой способ, – сказал Кристофер, снова оборачиваясь к боссу. – Ваш отец обещал этим людям, что после войны они смогут найти себе здесь хорошую работу. Они готовы на всё ради фирмы. Я готов на всё ради фирмы.

Он хотел добавить, что уже пошёл на всё, а ещё он хотел спросить, что лично Джайлс сделал на благо компании. Но не успел, потому что Джайлс поднялся из кресла.

– Мой отец созывает в понедельник экстренное совещание, – сказал он, поворачиваясь к двери. – К этому сроку мы должны предоставить чёткий план сокращения расходов.

– Я обещал жене и дочери свозить их за город...

Джайлс поднял бровь. Кристофер обречённо опустил голову. Он ведь сам сейчас произнёс, что готов на всё ради компании. Но в то же время он пообещал жене и дочке сделать наконец-то передышку и отправиться с ними в загородный дом. Они не были там уже много лет – по большей части потому, что каждый раз, когда они туда собирались, Кристофер отменял поездку из-за работы. И, похоже, сейчас ему снова придётся загубить семейные выходные. Он тяжело вздохнул. Его жена всегда была очень терпеливой и понимающей, но даже её чаша терпения могла переполниться.

– У тебя есть мечта, Робин?

Вопрос Джайлса поставил его в тупик. Кристофер, не скрывая удивления, поднял на него глаза.

– Что ж, я открою тебе маленький секрет. Мечты просто так не сбываются, Робин. – Босс озвучил совет, который Кристофер, честно признаться, слышать совсем не хотел. – Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И если корабль тонет, ты должен задать себе вопрос: «Я пловец? Или я утопающий?»

– Очевидно, я хочу быть пловцом, сэр, – сказал Кристофер.

Джайлс кивнул.

– И это правильно! Я тоже. Вот почему в эти выходные я тоже буду работать. Свистать всех наверх и всё такое. – Он снова открыл папку, вынул из неё лист бумаги и протянул его Кристоферу. – Здесь фамилии тех, кто будет сброшен в море, если ты – то есть мы – ничего не придумаем. Удачи!

И с этими словами он открыл дверь и покинул кабинет Кристофера.

Кристофер не шелохнулся и так и стоял, сжимая в руках листок.

Что же ему делать?

ГЛАВА ВТОРАЯ

Кристофер никак не решался выйти из кабинета. Казалось, бумага Джайлса жгла ему руку. Как он может просто взять и «сбросить в море» этих людей, как выразился Джайлс, не моргнув глазом?

Эти люди не были для него числами на бумаге. С этими мужчинами и женщинами он каждый день работал бок о бок. Когда Кристофер только начинал свой путь в компании, он сделал всё возможное, чтобы ни с кем излишне не сближаться.

Но время шло, и Кристофер немного расслабился. Следовало отдать ему должное, он сумел достичь высокого уровня профессионализма – тем не менее он не мог не знать про их семьи, про их горести и радости, провалы и свершения. По сути, все эти люди стали его семьёй.

Кристофер перевёл взгляд на группу руководителей. В первую очередь на них. Пока он не изучил фамилии, перечисленные в списке Джайлса, и допускал мысль, что там могут оказаться некоторые из них. В конце концов, оно и понятно: старшие руководители работают в компании дольше всех, они наиболее опытны и квалифицированы. И, разумеется, у них самые высокие оклады. А что, если Джайлс не пошутил насчёт снижения расходов на двадцать процентов?

Откровенно говоря, не было нужды называться специалистом по эффективности, чтобы сделать вывод: самые высокооплачиваемые работники будут одними из первых в списке на выбывание.

Кристофер вздохнул. Он не мог вечно стоять у выхода из кабинета, пытаясь отсрочить неизбежное, какой бы заманчивой ни казалась эта перспектива. А по озабоченным лицам сотрудников было нетрудно догадаться, что они, вероятно, прекрасно поняли, что произошло.

Взяв себя в руки, Кристофер вышел из кабинета.

– Я полагаю, вы всё слышали? – обратился он ко всем присутствующим.

По кабинету прокатилась волна глухого гула.

Кристофер сдержал улыбку, услышав дружное «Нет!» и «Что вы!». Это было даже мило: насколько непрофессионально они себя повели и насколько, по их мнению, ловко увильнули от признания.

Он нахмурился.

– Что ж, может, самую малость... – наконец признался Баттерворт, прежде чем они успели обрушить на Кристофера свои догадки. По их мнению, Джайлс и Кристофер вели беседу об «акцентах» и заказе «пирожных».

Не будь ситуация столь тяжёлой, Кристофер рассмеялся бы над такой нелепой интерпретацией их серьёзного разговора. Вместо этого он мягко улыбнулся.

Он рассказал им, что «акценты» – это двадцать процентов, на которые им кровь из носа необходимо уменьшить издержки; а «пирожные», закупками которых он якобы занимался, оказались не чем иным, как его «невозможно», когда Джайлс сообщил ему о сокращении штата.

Они побледнели от услышанного, а Кристофер продолжил вводить их в курс дела.

– Если у кого-то из вас будут предложения по урезанию издержек, приносите их мне до завтрашнего дня, – сказал он, подводя итог. – За выходные я со всем ознакомлюсь и что-нибудь придумаю.

– Мы сделаем всё возможное, сэр! – сказал Хастингс за всю команду, стараясь, как и всегда, не терять оптимизма.

– Спасибо, – от чистого сердца поблагодарил Кристофер. – Я в вас не сомневаюсь. Но помните, что нам повезло. У нас есть работа. Давайте же не будем её терять.

Затем, в последний раз окинув взглядом своих подопечных, он ушёл обратно к себе в кабинет, захлопнул дверь и поплотнее задвинул шторки. Он не хотел, чтобы кто-то видел, как он садится за стол и в отчаянии обхватывает руками голову.

Только что он поставил своей команде самый ультимативный из всех ультиматумов. Найдите способ сделать невозможное, а не то лишитесь работа. За всю свою взрослую жизнь он ещё никогда не чувствовал себя таким ужасным человеком.

А потом он вспомнил про то, что ему придётся отменить поездку за город.

«Чёрт возьми», – подумал он, издав громкий стон. Вот теперь он точно чувствовал себя самым ужасным на планете человеком.

* * *

На Лондон опускалась ночь. Зажглись фонари, и на мощёные улицы полилось туманное молоко тусклого света.

В департаменте эффективности «Саквояжей Уинслоу» работа шла полным ходом.

Кристофер и его команда трудились весь остаток дня. Им давно было пора разойтись по домам, где их ждали семьи и тёплый ужин. Но вместо этого все они сгорбились и склонили головы над своими столами. Напротив каждого возвышалась куча бумаг. Все мыслимые поверхности были исписаны расчётами, что-то было перечёркнуто, а что-то – наоборот, обведено. Однако никто из них так и не нашёл решения проблемы.

Услышав неожиданный грохот, Кристофер выглянул из кабинета и посмотрел на всех собравшихся в тесном помещении сотрудников. Баттерворт уснул, а его голова плюхнулась прямо на кипу бумаг.

Кристофер вышел из кабинета. Он положил руку на плечо Баттерворта и осторожно потряс его.

– Пора домой, – сказал он. – Оставьте свои предложения у себя столах. Позднее я соберу их.

Кто-то попытался сопротивляться, но попытки были вялыми, и когда Кристофер во второй раз приказал им отправляться домой, все с радостью собрали вещи и направились к лифтам. Проводив их взглядом, Кристофер собрал предложения, которые они оставили, и пошёл обратно в свой кабинет. На сегодня их рабочий день закончился, но Кристофер взглянул на часы и решил – можно поработать ещё несколько часов, прежде чем отправляться домой. К тому времени Эвелин и Мадлен уже, скорее всего, будут спать.

* * *

Кристофер Робин сидел в кабинете до тех пор, пока лежащие перед ним бумаги не стали расплываться перед глазами, образуя некое произведение абстрактного искусства. Он держался из последних сил, и только когда у него самого от усталости голова чуть не упала на стол, решил отправиться домой. Кристофер собрал свои бумаги, сложил их в портфель и потуже его закрыл. Только рассыпать их по дороге домой ему и не хватало.

Дом. Это слово звучало одновременно и чудесно, и страшно. Больше всего па свете он сейчас хотел переступить порог своего дома, повесить пальто и шляпу, а затем упасть в ближайшее кресло и хотя бы пару часиков сладко поспать. Но в то же самое время его страшило то, что утром он проснётся и ему придётся признаться жене и дочери, что он не сможет провести с ними эти выходные – снова!

Ему повезло: некоторая часть его фантазий на тему возвращения домой сбылась. Зайдя в дом, он сумел повесить пальто и шляпу. И он успешно проложил путь по направлению к креслу своей мечты. Но на этом месте фантазии Кристофера разошлись с реальностью. Вместо того чтобы найти забвение долгожданного сна в мягком кресле, он обнаружил у входной двери два собранных чемодана, а в столовой его ждала вовсе не спящая жена.

Эвелин ничего не сказала, когда её муж вошёл в комнату. Он был воплощением усталости: глаза потухли, плечи ссутулены. Она подумала, что Кристофер выглядел поверженным. Такое чувство, что на своих худых плечах он нёс всю тяжесть мира.

Когда она вечером готовила ужин, то вдруг поймала себя на том, что напевает себе под нос песню, под которую они танцевали на свадьбе. От мыслей о предстоящих выходных у неё зарумянились щёки, она почти смогла ощутить себя той же легкомысленной девушкой, какой была, познакомившись с Кристофером.

Тогда всё было так просто, так беззаботно. Тогда не было войны, не было давления со стороны начальства и никто не упоминал слово «эффективность». Они могли в любой момент отправиться навстречу приключениям и находили радость даже в самых обыденных вещах – ведь они были вместе.

Но за последние несколько лет всё сильно переменилось. Мир стал жёстче. Война не пощадила никого. Изменился и её муж, и их брак. Когда Кристофер вернулся домой, он был решительно настроен заботиться о своей молодой семье, но постепенно стал отдаляться. Эвелин пыталась – да и сейчас не прекращала попыток – вернуть в их жизнь былую радость и спонтанность. Но всё чаще и чаще его работа вставала у неё на пути. Готовя ужин и мечтая о грядущих выходных, она лелеяла надежду, что эта поездка станет для них глотком свежего воздуха. Но потом позвонили из офиса, и она узнала, что их небольшому, но жизненно необходимому отпуску не суждено случиться. По крайней мере не в этот раз. У неё защемило сердце – и за Кристофера, и за себя.

Когда Кристофер вошёл в комнату, она подумала, что легче всего было бы сейчас расстроиться, но ведь она по-прежнему безумно любила своего мужа.

– Мадлен хотела тебя дождаться, – ласково сказала Эвелин, когда Кристофер заметил, что стол накрыт лишь на одного человека.

Остальная часть стола была пуста. Единственная тарелка, чашка и набор серебряных столовых приборов немым укором напоминали ему о том, что даже семейный ужин он пропустил. Отведя взгляд от стола, он посмотрел на жену, которая стояла в дверном проёме между кухней и столовой.

Руки Эвелин были сложены на груди, а взгляд её выразительных карих глаз стал ещё глубже под действием силы невысказанных слов. Она подошла ближе, свет с кухни заиграл на её каштановых волосах золотистыми переливами. Кристофер ощутил острую вспышку любви – и в то же время болезненного трепета, который в последнее время он всё чаще испытывал, глядя на красоту Эвелин. Спустя все эти годы, каждый раз, когда он смотрел на неё, у Кристофера было чувство, будто он видит её в первый раз.

– Прости, – извинился Кристофер, прекрасно понимая, как неуместно сейчас звучат эти его слова. – Пришлось задержаться на работе.

– Я знаю, мне звонила Кэтрин, – ответила она.

«Ну конечное, – подумал Кристофер. Теперь понятно её зловещее спокойствие. Из них двоих Эвелин была не только спокойнее, но и требовательнее и пунктуальнее. Никогда не опаздывать, держать слово, всегда оставаться честной – всё это было в книге золотых правил Эвелин. А раз Кэтрин, а не он, позвонила Эвелин и сообщила о том, что он задержится, значит, он оказался в беде ещё до того, как переступил порог дома.

– А ещё она сказала, что на выходных ты тоже будешь работать, – добавила Эвелин.

Кристофер сглотнул. С каждым мгновением ситуация обострялась всё сильнее.

– Я так понимаю, ты не сможешь поехать за город. – Это прозвучало скорее как констатация факта, нежели вопрос.

Кристофер вздохнул. Он понимал, что бесполезно пытаться объяснять ей, почему он должен остаться и работать. Он знал наперёд, как она отреагирует. Эвелин захочет помочь или даже предложит взять часть работы с собой. Важно то, что они вместе, вот как она скажет.

Но Эвелин не видела тени страха, пробежавшей по лицам его сотрудников, когда он сообщил им, что случится, если они не придумают, как уменьшить расходы. Он должен найти выход. Он не хотел подводить свою семью, но также он не хотел подводить и свою команду и, более того, свою компанию.

Кристофер, как говорится, оказался меж двух огней.

– Ничего не могу поделать, – наконец выдавил он из себя.

– Как и всегда, – отозвалась Эвелин, печально улыбнувшись.

Она хотела скрыть своё разочарование, но его нотки тем не менее прозвучали в её голосе. На его лице отразились такие нестерпимые душевные муки, что она тут же пожалела о сказанном. Может, Кристофер и был как кремень, но только снаружи. Эвелин понимала, что глубоко внутри он страшно переживает. Но, к несчастью, сказанного не вернуть, и если эти слова его задели – значит, она права.

Со вздохом Эвелин ушла обратно на кухню:

– Почему бы тебе не пойти к дочери и не сообщить ей об этом? А я пока ещё раз разогрею твой ужин.

Кристофер проследил за ней взглядом. Какое-то время он не мог двинуться с места. Было больно видеть, как расстроена его жена. Но разочаровать и любимую дочь? Это просто ужасно. По правде говоря, в душе он надеялся, что, вернувшись домой так поздно, он избежит встречи с ней. Глубоко вздохнув, Кристофер направился вверх по лестнице.

Городской дом Робинов уже давно не был таким роскошным, как в бытность Кристофера ребёнком. Смерть отца – а это случилось вскоре после поступления Кристофера в школу-пансион – тяжким грузом легла на плечи мамы. Их финансовое положение пошатнулось. В основном по этой причине Кристофер и чувствовал себя в долгу перед Уинслоу. Они предложили ему работу, когда он был молодым и неопытным; они предоставили ему спасательный круг, благодаря которому его семья осталась на плаву.

Они с Эвелин переехали в этот дом, когда поженились. Но времена были тяжёлыми, и такие вещи, как отслоившаяся краска или сморщенные обои, отошли на второй план. Но, несмотря на это, Эвелин удалось сделать дом уютным и гостеприимным, и на какое-то время он даже стал местом, где можно было искренне повеселиться и провести вечер за оживлённой беседой. Но потом началась война, и всё изменилось.

Поднимаясь по крутой лестнице, Кристофер грустно улыбнулся, когда проходил мимо висевшей на стене фотографии родителей. На ней они вдвоём радостно улыбались чему-то за кадром. На этом снимке они были абсолютно счастливы, а их расслабленные позы разительно отличались от той строгой зажатости, что он запомнил из детства. Не в первый раз он подумал: а вдруг Мадлен будет так же смотреть на фотографии своих родителей? Задастся ли она вопросом, почему они стали такими серьёзными?

Когда Кристофер подошёл к спальне дочери, у него промелькнула надежда: она уже могла уснуть и ему не придётся сообщать ей грустные новости. Но свет, льющийся из щели под дверью, и доносившееся из комнаты слабое бормотание убили на корню эту надежду. Постучав, он вошёл к Мадлен в комнату.

Девчушка сидела в кровати. Очевидно, она собиралась ложиться спать, но что-то её отвлекло. Он взглянул на стоявшую перед ней большую коробку, и разбросанное по одеялу содержимое этой коробки, и неподдельный восторг в глазах дочери – и ему тут же стало ясно, что именно.

– Что это у тебя? – спросил Кристофер.

Мадлен подняла на него глаза, напуганная неожиданным появлением папы. Она виновато зарделась – с нежным румянцем её ангельские щёчки стали ещё милее.

– О, это твоё, – ответила она смущённо. – Я нашла это на чердаке. Там настоящий клад твоих детских вещей.

Подойдя поближе, Кристофер выпучил глаза. Эта коробка, которую он принял за совершенно обычную и ничем не примечательную, оказалась коробкой сокровищ из его детства. Именно её он собрал тем злосчастным утром, когда они покинули загородный дом. Как же он мог про неё забыть? Среди предметов, которые Мадлен разбросала по кровати, он обнаружил гладкие речные камушки, палочки и несколько рисунков – его наивные детские наброски поблёкли с годами. Мадлен наклонилась и взяла небольшой мешочек. Тот развязался, и на одеяло посыпались маленькие коричневые жёлуди.

– Волшебные жёлуди, – вырвалось у Кристофера. Он потряс головой и быстро исправился: – То есть просто жёлуди. Ничего особенного. Разве ты не должна заниматься чем-то более полезным? – спросил он.

Ему вдруг не понравилось то, с каким любопытством она на него смотрит. Нужно было срочно её отвлечь. Посмотрев по сторонам, он заметил возле кровати груду учебников.

– Читать, например? – Он показал на книги.

Мадлен не растерялась. Как и отец, она гордилась своей ответственностью.

– Я уже прочитала всё из списка, который прислали из Грэйфорда.

Её отец довольно кивнул, и она добавила:

– Я была очень эффективна.

– Хорошо, – сказал Кристофер. – Это очень хорошо.

Отправлять дочь в ту же школу, в которую в своё время его отправили родители, было роскошью, но ведь Мадлен носила фамилию Робин. А Робины из поколения в поколение ходили в Грэйфорд. И это было ещё одной причиной, по которой ему придётся работать в выходные. Он не мог потерять работу. Только не сейчас.

– Да, – сказала Мадлен. Она была рада, что папа ею доволен. – Но что же мы будем делать в выходные? Пазлы, настольные игры? – В её голосе слышались и надежда, и радостное предвкушение.

Кристофер не смог избежать взгляда дочери. Её голубые глаза были такими чистыми, такими невинными. Они напомнили ему о том, какой ущерб его работа наносит его семье. Он уже видел этот взгляд – в зеркале, когда сам был ребёнком. Когда он рассказывал отцу про свои приключения в лесу и умолял пойти с ним, но всегда получал лишь отказ.

Он спросил у себя, – далеко не в первый раз, – как так вышло, что он стал ровно таким же? Но разве у него был выбор? Если он хочет для своей дочери хорошего будущего, ему нужно работать. Кристофер опустил глаза и принялся теребить в руках жёлудь.

– Кстати, о выходных... – наконец сказал он. – Я не смогу поехать за город.

– Но лето скоро кончится. – Голос Мадлен задрожал. – Я совсем тебя не вижу.

– Знаю, – сказал он. На душе скребли кошки. Вдруг он вспомнил, как Джайлс вручал ему список фамилий, и выпрямился. – Я бы с радостью не работал, но, видишь ли, мечты просто так не сбываются, Мадлен. За них нужно бороться. Без труда не выловишь и рыбку из пруда. Понимаешь?

Кристофер возненавидел себя. Одно дело, когда его поучал Джайлс. Но зачем нужно было говорить всё это его маленькой девочке?

К его ужасу и стыду, надежда медленно улетучивалась из взгляда Мадлен.

– Понимаю, – мягко сказала она. А потом собрала жёлуди обратно в мешочек и отдала их отцу. – Вот, возьми. А теперь ты мне не почитаешь?

– О. – Кристофера немного напугала эта просьба. Ведь обычно это Эвелин читала Мадлен перед сном. – Да, конечно, – добавил он.

Он протянул руку, взял один из её школьных учебников и открыл на первой странице. Он начал читать, не заметив, что Мадлен уже сама выбрала книжку – сказку.

– Вообще, пап, – сказала она, пару секунд послушав скучное историческое повествование, – я немного устала. – Ив подтверждение своих слов она очень громко и нарочито зевнула и стала устраиваться под одеялом.