Текст книги "Сердце мое"
Автор книги: Элизабет Лоуэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Ей часто приходилось останавливаться из-за постоянных пробок на дороге, но как ни медленно, а Шелли все же приближалась к цели. И вот уже настало время сворачивать с автострады на узкую дорогу, ведущую непосредственно к ее дому. Первое, что она там увидела, была полицейская машина, блокирующая движение по ее дороге. Шелли затормозила рядом с ней и приоткрыла окно, чтобы поговорить с полицейским.
В свою очередь, полицейский нагнулся к ней, придерживая свою форменную кепку рукой, чтобы ее не сдул сильнейший ветер.
– Я очень сожалею, мэм, – обратился он к ней, – но проезд по этой дороге временно закрыт. К тому же она кончается тупиком… Поэтому мы вынуждены временно ограничить движение – на случай, если огонь доберется сюда и придется вызывать пожарные машины или же эвакуировать жителей.
– Я здесь живу, – ответила ему Шелли. И протянула водительские права. Полицейский прочитал адрес, сравнил фотографию с бледным, изможденным лицом Шелли и, удостоверившись в конце концов в том, что она действительно живет здесь, вернул ей права.
– Все в порядке, мэм, можете ехать. Единственная настоятельная просьба – слушайте команды полицейской машины, в случае, если…
– Если что? – перебила его Шелли.
– Если будет необходимо объявить эвакуацию. Пока этого, конечно, не требуется, однако мы все же рекомендовали бы вам сейчас собрать все необходимое и уехать отсюда.
Она вздрогнула.
– Но ведь огонь еще далеко…
– Да, вы, конечно, правы. – Негромкий голос полицейского немного успокоил ее. – Сейчас идет эвакуация жителей домов, расположенных к северо-востоку отсюда… Кроме того, уже вовсю работают пожарные, а специальные бульдозеры вскапывают землю, чтобы огонь не смог переправиться через эти полосы?
Шелли глубоко и с облегчением вздохнула:
– Слава Богу…
– Однако все же внимательно слушайте нас и, уж если мы объявим эвакуацию, немедленно выезжайте. А до этого отключите в доме газ и электричество и соберите на всякий случай все необходимые вещи. Все, что вы хотели бы забрать с собой в случае опасности. Береженого, как говорится, и Бог бережет…
Шелли кивнула в ответ, хотя в глубине души почему-то была абсолютно уверена, что ни до какой эвакуации дело не дойдет.
«Эвакуация? Да это просто невозможно, – сказала зона самой себе. – Конечно, попахивает дымом, и пепелом. В воздухе начинает появляться, но ведь огонь еще так далеко.. И я вовсе не собираюсь хватать все подряд и бежать прочь, чтобы только успокоить некоторых там господ в городской мэрии…»
Однако, разумеется, вслух она произносить всего этого не стала. Иначе, кто знает, может, полицейский и вовсе не пропустил ее. А если сейчас хоть один крохотный раскаленный уголек упадет на крышу ее дома – все, это конец, дома у нее больше не будет…
А ведь дом – это единственное, что у нее еще оставалось…
Полицейский, отогнав машину, уступил дорогу Шелли, и она проехала дальше.
Здесь, на этой узкой дороге, ведущей к ее дому, не было видно никаких пожарных грузовиков. По-видимому, все пожарные были сейчас заняты эвакуацией жителей других районов и боролись с огнем именно там. Значит, пока все складывалось не так уж и плохо для Шелли… Единственное, что нагнетало тревогу, – слишком уж горячий, жаркий ветер. И еще клочья пепла, летавшие в воздухе…
Сейчас навстречу Шелли двигались только редкие легковушки ее послушных соседей, торопившихся исполнить приказания полицейских. Еще больше машин стояло рядом с домами. В машины загружали тюки с одеждой, клетки с домашними животными и птицами, картины и книги, чтобы в случае необходимости их можно было успеть вывезти. Люди торопились спасти все то, что имело для них хоть какую-то ценность.
Шелли помнила, что в прошлом некоторые из ее соседей часто, едва где-то поблизости раздавался запах дыма, собирали все вещи в машины и ждали, пока не раздастся приказ об эвакуации. Разумеется, спустя несколько часов все вещи снова разбирали и водворяли на прежние места. И сейчас – Шелли была в этом просто уверена – повторится та же история.
«Все это ложная тревога, – подумала Шелли. – И эти их сборы снова окажутся совершенно бесполезными…»
Доехав до собственного дома, Шелли первым делом поспешила отключить газ и электричество.
Навстречу ей выбежала Толкуша. Кошка явно волновалась, словно предчувствуя что-то недоброе. Хвост поджат, уши торчком, она принюхивалась к запаху дыма в воздухе.
– Ладно, ладно, Толкуша, – Шелли потрепала ее по спине, – не волнуйся. Хотя ты права – пахнет просто как в аду. В прямом смысле…
И, быстро схватив Толкушу за шкирку, она посадила ее в специальную переносную клетку и отнесла к машине.
– Я просто не хочу, чтобы ты в панике носилась по дому, если вдруг почуешь дым. Ну скажи на милость, как мне тогда с тобой быть? Прости, коша, у меня еще слишком много дел…
Увидев, что хозяйка удаляется, Толкуша громко замяукала, явно протестуя против такой несправедливости. Однако Шелли уже и впрямь было не до нее.
Она быстро достала из гаража лестницу и приставила ее к стене дома. Потом вытащила разбрызгиватель – дождевальную установку, которую обычно использовала для полива садика, – и начала втаскивать ее на крышу. Надо было успеть смочить черепицу на всех трех уровнях – и тогда уже ее дому будут не страшны никакие раскаленные уголья или летающий в воздухе пепел.
Подсоединив к разбрызгивателю три шланга, Шелли принялась за работу. Хотя, по-видимому, разбор воды в городе был сейчас огромным, ее пока было вполне достаточно для того, чтобы увлажнить черепицу.
В это время в воздухе послышался шум пожарных самолетов – как и прежде, они ныряли в самое пекло, рискуя жизнью.
Между тем в воздухе появлялось все больше хлопьев пепла – ветер дул в ее сторону.
«Нет! – взмолилась про себя Шелли. – Господи, только не это, Господи… Если бы только у меня была сейчас волшебная палочка…»
Сейчас Шелли оставалось только одно – молиться. Молиться – и работать, непрерывно, перебираясь с одного уровня крыши на другой, думая только о том, как бы успеть смочить всю поверхность крыши, эти небольшие яркие квадратики черепицы…
И все же буквально на глазах солнце высушивало их – от черепицы поднимался водяной пар. И она снова становилась сухой. А значит, доступной для языков пламени…
Шелли услышала, как медленно поехала вверх по улице дежурная полицейская машина. Из громкоговорителя раздавался чуть искаженный, но все же очень спокойный и размеренный голос. Однако ветер относил слова в другую сторону, и Шелли прослушала самое начало сообщения.
Впрочем, она и так знала, что там говорят. Полицейские убеждали людей сохранять полное спокойствие, не волноваться, собрать все необходимое и потихоньку выезжать, двигаясь вниз по холму.
– Нет же, нет! – пробормотала Шелли сквозь зубы. – Огонь ведь еще не так близко… Я всегда успею…
В это время полицейская машина проехала рядом с ее домом. Слова, вылетающие из громкоговорителя, донеслись до крыши, на которой стояла Шелли.
– …ветер дует с востока, и огонь может прорваться за противопожарные линии. – Голос был абсолютно ровным и спокойным. – Но причины для паники нет. У вас еще масса времени, чтобы успеть эвакуироваться.
Просто берите самое необходимое, садитесь в машины и поезжайте вниз…
Лицо Шелли было мокрым и грязным от капель воды из дождевальной установки-распылителя и пепла, приносимого ветром. Замерев, она стояла на нижнем уровне крыши и как завороженная слушала эти спокойные слова, долетавшие с улицы. Потом она медленно огляделась по сторонам.
Только небольшая часть ее крыши была влажной. Все остальное уже успело высушить солнце.
– Нет, я еще не могу уходить, – громко сказала Шелли, обращаясь к себе самой. – Крыша ведь почти сухая. И потом, еще по меньшей мере один горный хребет отделяет огонь от моего дома. Да и ветер вполне может перемениться, пока огонь до меня доберется. Я ведь знаю, ветры в это время года часто меняют направление.
Доехав до тупика и развернувшись, полицейская машина ехала теперь в обратном направлении, вниз по улице. Из громкоговорителя по-прежнему доносились слова, убеждавшие жителей улицы начать эвакуацию. Слова, звучащие между такими незащищенными, открытыми всем ветрам маленькими домами… За полицейской машиной понемногу начали пристраиваться автомобили соседей Шелли по улице – люди, взяв с собой самое необходимое, бросали дома и бежали. Бежали от огня.
И все же на этой узкой улочке пока не раздавались сирены пожарных грузовиков, несмотря на то что в любую минуту могли объявить эвакуацию, некоторые соседние территории были пока в большей близости, а значит, и опасности, от все разгорающегося пожара.
– В общем-то, – снова обратилась сама к себе Шелли, – я могу пока и не уезжать никуда. Ведь это мой дом. И если я сейчас убегу, а на крышу случайно упадет хоть один раскаленный уголек, никого не окажется рядом, чтобы скинуть его, и весь дом загорится…
Она с тревогой огляделась вокруг. На юго-западе, через овраг от ее дома, небо из ясно-голубого сделалось зловеще-серым. Да и над ней небо темнело с каждой минутой – воздух постепенно насыщался дымом, и становилось вес труднее дышать. Кругом летали серые хлопья пепла. Порой порывы ветра доносили и раскаленные угольки.
– Я смогу с чистой совестью уехать только тогда, когда смочу всю крышу водой, чтобы она не загорелась, если уголек-другой упадет на нее. – Шелли вздохнула. – А раньше – ни за что… Ни за что на свете.
Какая-то часть ее личности была сейчас уверена в том, что это решение правильное.
Другая же часть была напугана до смерти.
Ветер сейчас дул с востока, и временами Шелли едва могла удержаться на ногах – такими сильными были его порывы.
Однако она бесстрашно взобралась на следующий, более высокий уровень крыши. Черепица была скользкой в тех местах, где на нее упали капельки воды, и абсолютно сухой, потрескивающей от сухости и жары там, куда струйки разбрызгивателя еще не успели долететь. Шелли переставила разбрызгиватель в другое место. Прохладная, свежая вода заструилась по горячей крыше.
Ветер снова изменил направление – теперь он дул на север.
– Слава тебе Господи! – с облегчением вздохнула Шелли. – Теперь у меня больше времени. А может быть, я и вовсе отсюда не буду никуда уезжать…
В течение следующих двадцати минут ветер был не таким сильным. Все это время Шелли беспрестанно сновала с одного уровня крыши на другой, пытаясь смочить водой как можно большую площадь, покрытую черепицей. Как только какая-то часть крыши смачивалась достаточно, Шелли тут же перетаскивала разбрызгиватель и начинала возиться с другой ее частью.
Она не слышала больше шума пожарных самолетов, скользящих над клубами дыма. И не замечала хлопьев пепла, падавших на нее с неба, – теперь они были больше чем с ладонь величиной. Хотя они были и не раскаленными – пока ветер доносил их до крыши с высоты примерно в тысячу футов, – они все же успевали хоть чуточку охладиться. Шелли сейчас обращала внимание только на то, что должна была сделать, видела лишь огромное море работы перед собой – три уровня крыши, три водяных шланга, которые она постоянно перетягивала с места на место.
Прошло примерно сорок минут. Шелли стояла теперь на среднем уровне крыши, крытой чуть влажной черепицей, и смотрела на юго-запад. Ситуация резко изменилась: небо почернело, стало точь-в-точь цвета, грифельных школьных досок.
С упавшим сердцем Шелли перелезла на ту часть крыши, с которой была лучше всего видна улица: языки пламени ползли там с севера и востока. Каждый раз, когда Шелли перелезала с одного уровня на другой, она, мысленно обещала себе, что вот этот раз – последний и, закончив именно этот круг, она непременно спустится и начнет готовиться к эвакуации.
«Я ведь вовсе ничем пока не рискую. У меня еще масса времени, чтобы уехать. Это я всегда ycпею.»
В самом деле, даже если огонь уже продвинулся вперед и сейчас яростно пожирал сухую растительность на ближайшем к ней горном хребте, он будет ползти вниз по склону очень медленно – огонь ведь обычно поднимается вверх, а не наоборот… И кроме того, пожарные ведь должны были успеть вырыть там глубокие рвы, ямы, через которые огню будет не так-то просто перебраться…
– Я еще вполне успею обрызгать все три уровня крыши хотя бы один раз, – успокаивала сама себя Шелли, тяжело дыша от дыма и копоти. И все же, хотя она и убеждала себя в том, что времени у нее еще много, на часы она смотреть избегала…
А когда взгляд ее все же нечаянно упал на крошечный циферблат, она почувствовала, как мурашки пробежали у нее по коже: за последние двадцать минут ветер беспрестанно дул с востока, в ее сторону, ни разу не изменив направления. Огонь шел теперь прямо на нее.
Кашляя, задыхаясь от дыма, она взобралась на самый верх крыши. И посмотрела оттуда вниз – в первый раз за все это время.
У нее замерло сердце.
Повсюду, со всех сторон, на нее надвигались теперь жгучие, адские языки пламени. Огонь был везде: вихрь его извивался и кружился по земле в каком-то диком, кошмарном танце.
Даже сухой и горячий воздух потрескивал – казалось, что и само небо начинает гореть.
Не в силах пошевельнуться, едва дыша, Шелли слышала зловещий треск, долетающий от горящей чапарали до крохотных, беззащитных домов. Домов, на одной из крыт которых она сейчас стояла.
Стояла с трудом, так как порывы сильного ветра теперь буквально валили ее с ног.
И на каждое это ураганное дуновение огонь отвечал с еще большей яростью, все выше взмывая к небесам. Огонь сметал на своем пути все – съедая сухие темно-коричневые заросли, сам воздух и землю.
И еще до того как на нее начали падать первые горящие угольки, Шелли поняла, какую глупость она совершила, не уехав раньше. Огонь вовсе не остановился перед свежевскопанными рвами, которые, по мнению пожарных, должны были укротить его, – нет, он сбегал с вершины горного холма с устрашающей быстротой, река его поглощала все на своем пути. И никакие струйки воды из разбрызгивателя, показавшегося вдруг Шелли до смешного маленьким, никакие молитвы помочь ей теперь не могли. Отдельные горящие участки вокруг теперь соединялись один с другим, образуя огромное море огня, поглощая крохотные и без того немногочисленные кусочки пока уцелевшей земли. Шелли поняла, что огонь перерезал ей путь к спасению – бежать было некуда. Со всех сторон бушевал огонь.
Вдруг со стороны дороги послышался резкий шум – как будто кто-то внезапно со всей силы разорвал парусиновый холст. Внизу точно пронеслась быстрая скользящая черная молния. И Шелли поняла, что это мотоцикл – он мчался сюда, к ней, увеличивая скорость и приближаясь с каждой минутой.
И тогда она почувствовала, как все ее оцепенение проходит, перерастая в настоящий, неподдельный ужас. Нет, ужас не за себя: она поняла, что на помощь к ней спешит Кейн. Спешит, рискуя быть спаленным заживо…
– Нет!!! Нет, Кейн! – закричала она изо всех сил. – Вернись, ради Бога, прошу тебя, вернись, ты же погибнешь, Кейн!..
Голос ее сорвался, да и кричать-то было совершенно бесполезно. Ветер уносил все ее крики в другую сторону. Тем не менее она продолжала кричать, пусть голос ее и охрип:
– Кейн, умоляю, прошу тебя, Кейн, вернись, пока ты еще можешь вернуться…
Но упрямый мотоциклист неумолимо двигался вперед, и вот уже он оказывается в плену у огня, только и жаждущего его поглотить…
И крохотный черный силуэт исчезает в пламени…
Время замерло, остановилось для Шелли. Единственное, что она видела сейчас, были зловещие языки пламени, танцующие вокруг.
И тогда она закричала – изо всех сил, как только могла. Крик этот, яростный, хриплый крик, исходил из самых глубин ее существа…
Глава 21
Шелли стояла неподвижно, забыв, казалось, про само течение и счет времени. Она уже не кричала, поняв, что слабый, хриплый голос ее теряется в адском шуме и треске разбушевавшейся вокруг стихии.
Вдруг она увидела, как черный мотоцикл внизу вырвался, выскочил из языков пламени – двигатель его оглушительно ревел, работая на полную мощность. Кейн, казалось, не видел и не слышал ничего вокруг – настолько был он поглощен самой дорогой, прилагая всю свою силу и умение для того, чтобы победить разбушевавшуюся стихию.
Шелли словно очнулась. Быстро оглядевшись вокруг, она спустилась с крыши по приставленной лестнице. С раскаленных небес слетали на нее хлопья пепла и горящие угольки, обжигая лицо и руки, но Шелли, казалось, вовсе не замечала их.
В доме, расположенном чуть ниже ее собственного, на той же улице, ярким пламенем полыхала крыша, сделанная из кедровых досок. На стенах соседних домов плясали зловещие блики. И всюду – только зола и пепел…
Шелли быстро выбежала на мостовую, открывая ворота для мотоцикла. Потом выпустила Толкушу из клетки и взяла на руки. Испуганная кошка, казалось, хотела сейчас только одного – забиться под рубашку Шелли, чтобы переждать весь этот ужас и ад.
– Ну-ну, голубушка, – попыталась успокоить ее Шелли. – Давай потише, не волнуйся. Скоро все будет в порядке… Ты ведь слишком сильная. Что я буду с тобой делать, если ты от страха совсем голову потеряешь, а? Как с тобой тогда, скажи на милость, управляться? Я знаю, ты воду не любишь, но искупаться нам с тобой все равно придется.
– Она, казалось, хотела успокоить саму себя, лаская кошку и бормоча ей какие-то слова.
Но вот уже шум двигателя мотоцикла становится все сильнее, совершенно заглушая треск и шум пламени. И раздается резкий скрип тормозов… Это Кейн подогнал мотоцикл прямо к ее дому.
В это время огонь добрался и до крыши соседнего дома, и вот уже она вся горит, словно издавая жалобные стоны-потрескивания, будучи в плену у яростной стихии…
– В бассейн, быстро! – изо всех сил закричала Шелли.
Но Кейн, казалось, и вовсе ее не слышал. На нем был тяжелый водительский шлем, черное его забрало было опущено – пластик местами был расплавлен, на поверхности появились вмятины и трещины. Одной рукой хватая Толкушу за загривок, а другой – Шелли за талию, Кейн устремился к внутреннему дворику ее дома.
Дышать становилось все труднее – горячий, почти раскаленный воздух был здесь к тому же насыщен водяными испарениями. Это продолжала сочиться вода из дождевального разбрызгивателя. Но блузка на Шелли была сухой – настолько, что, казалось ей, еще немного, и огонь взберется вверх по ее телу, сзади…
Кейн, не обращая никакого внимания на царящий вокруг сумбур и хаос, пробирался по каменным плитам к бассейну. Не доходя – вернее, не добегая – до него нескольких шагов, он буквально бросил Шелли в воду недалеко от искусственного водопада. Через мгновение в воде оказалась и несчастная кошка, а потом и сам Кейн.
Шум падающей воды на какой-то миг заглушил треск и грохот разбушевавшегося пламени. Под водой Шелли открыла глаза: даже водяной мир теперь был какого-то странного, огненного цвета. Поймав за загривок скинутую в воду Толкушу, Шелли проплыла под водой до искусственного грота, над которым падали в воду струйки водопада. Рядом с ней плыл и Кейн, и плыл довольно быстро, несмотря на тяжелый шлем, огромные сапоги и кожаный жилет…
Осторожно, прекрасно помня о раскаленном, обжигающем воздухе, Шелли вынырнула на поверхность. Прозрачная легкая стена, образуемая струями искусственного водопада, защищала ее теперь от всего остального мира. Конечно, воздух в гроте был таким же жарким, почти раскаленным, однако здесь уже можно было дышать.
Казалось, огненный ураган понемногу проходил.
Кейн, поймав в воде измученную, извивающуюся изо всех сил кошку, вытащил ее и бросил на каменные плиты грота. Сейчас прежняя красавица Толкуша представляла собой, надо признаться, плачевное зрелище: мех намок, с него стекала вода, и вся кошка казалась несчастной и облезлой. Единственное, чего в ней прибавилось, – так это ярости. Едва почувствовав под собой твердую поверхность, Толкуша выгнулась и зашипела, как, впрочем, и полагается оскорбленным и униженным диким кошкам. А именно так должна была чувствовать она себя в тот момент… Изогнувшись, Толкуша бросилась на Кейна – ведь это он последний прикасался к ней!
Однако Кейн вполне мог предвидеть такую реакцию хищного зверя – он быстро спрятал за спину руку, на которую кинулась Толкуша. Другой рукой он расстегивал непослушную застежку шлема. Наконец он с наслаждением его скинул. Потом притянул к себе Шелли. Взволнованная, она почти не могла говорить и даже нисколько ему не сопротивлялась.
– Я не знаю, целовать мне тебя от радости, что ты жива, или задушить за все твои совершенно идиотские выходки… – Голос его был хриплым. – Но, клянусь тебе, если ты еще хоть раз сделаешь что-нибудь столь же глупое, я сам убью тебя…
И еще до того как она успела хоть что-нибудь ему ответить, он крепко поцеловал ее в губы. Она не сопротивлялась – в конце концов это было именно то, чего она хотела сейчас больше всего на свете.
Он был жив, как и она сама…
А она уже и не надеялась, что они когда-нибудь снова увидятся. Особенно после того, как мотоцикл Кейна скользнул в самую гущу бушующего пламени…
Когда она наконец хотела заговорить, вместо слов из горла ее вырвался кашель – дышать даже в гроте было все труднее и труднее, дым пробирался и сюда, проникая через защищающую их стену воды.
Кейн одним махом расстегнул воротник Шелли и сорвал с нее блузку. Разорвав ее на несколько полосок, он смочил одну из них и положил ей на рот.
Она обвязала влажную полоску ткани вокруг головы. Кейн в это время скидывал с себя тяжелые ботинки и кожаный жилет, на котором остались глубокие следы от когтей Толкуши.
Когда же он и сам закашлялся от дыма, настала очередь Шелли выручать его. Она быстро оторвала еще один кусок материи от того, что еще недавно было ее блузкой, и обвязала его вокруг головы Кейна. И как только она закончила – раздался оглушительный грохот. Во все стороны полетели искры огня, огненные струи, языки пламени… В первый момент Шелли даже не поняла, что произошло. И только потом, несколько мгновений спустя, поняла: это рухнула крыша ее дома!
«Все, чему я отдала столько лет своей жизни. Этого больше нет!» – с ужасающей ясностью осознала вдруг она.
В самом деле, она ведь отдала этому дому все, пожертвовала для него всем, включая и человека, которого любила больше всех на свете… И что в результате? Дои ее сгорел, а ее любимый человек едва не погиб, пытаясь спасти ее… Все, что ей осталось, – дымящиеся развалины… И больше ничего…
Кейн обнял Шелли и крепко держал – он знал, что сейчас ей необходимо почувствовать хоть какую-то надежность, защищенность. Словно она снова была маленькой, обиженной и брошенной девочкой… Но вот огонь уже понемногу отступал. Дышать постепенно становилось все легче, и дым уже не разъедал глаза. Тогда Кейн тихо обратился к Шелли:
– У тебя есть силы? Можешь сама держатся на ногах?
Ничего не говоря, она только кивнула.
Тогда Кейн нырнул в бассейн и выплыл с другой стороны водопада, чтобы посмотреть, можно ли показаться на поверхности.
То, что он увидел, поразило его. Огонь и в самом деле отступал, оставив после себя отвратительные руины. Все. Дома у Шелли больше не было. То, что еще оставалось от него, выглядело таким скукожвнямм и жалким, что и смотреть было тошно.
«Господи, все это – вся красота – теперь обращено в пепел, – с горечью подумал Кейн. – А ведь Шелли, несчастная, отдала этому столько тепла, столько любви…»
Он набрал в легкие воздуха и снова нырнул.
– Все, можно вылезать, – выныривая, обратился он к Шелли. – Там больше просто нечему гореть…
Она прикусила нижнюю губу и кивнула, все еще не в силах вымолвить ни слова. Хотя в конце концов этого ведь и следовало ожидать…
И все же, увидев дымящиеся развалины того, что когда-то было ее домом, она не выдержала. Слезы текли по ее обожженным щекам, оставляя грязные следы. Она беззвучно плакала.
Кейн нежно прикоснулся к ее щеке.
– Перестань, – хрипло произнес он. – Слезами горю не поможешь. Я построю тебе новый дом, клянусь. Чего бы мне это ни стоило. Каждый камень, доску, стекло – я сделаю для тебя все, Шелли. У тебя снова будет дом, обещаю…
Рыдания сотрясли все ее тело. У нее больше не было сил ни на что – даже на то, чтобы просто стоять рядом с ним.
– Поддержи меня, – прошептала она ему. – Пожалуйста, ничего больше не надо, только поддержи меня сейчас, а то я упаду…
Лежа на кровати в своей такой уютной теперь квартире, Кейн молча смотрел на Шелли, свернувшуюся рядом с ним. Она была бледна, и только красные пятна ожогов выделялись на ее лице, плечах и руках. Ему было бесконечно больно смотреть на нее сейчас – такую маленькую, беззащитную, беспомощную, словно вдруг осиротевшую. И каждый след ожога на бледной ее коже казался Кейну острым ударом ножа, вонзающегося прямо в его сердце.
Он погладил ее по волосам, нежно коснулся щеки, шеи, тоненькой линии губ…
«Прости меня, любовь моя… Пожалуйста, прости, – думал он. – Я не должен был тогда уходить, не должен был оставлять тебя одну. Умоляю тебя, если ты только можешь, прости меня…»
Он хотел было прикоснуться к ней, но побоялся, что разбудит, нарушит и без того хрупкий, незащищенный ее сон. Такой же незащищенный, как и она сама сейчас.
«Конечно, теперь она будет рядом со мной просто потому, что ей некуда больше идти, – сказал он сам себе. – И это ужасно… Ужасно для нас обоих. Как бы я не хотел, чтобы все было именно так…»
И все же, несмотря ни на что, он знал, что никогда больше не сможет оставить ее.
Шелли пошевелилась во сне. Все еще не просыпаясь, она потянулась к Кейну, прижимаясь, чтобы согреться его теплом…
И он сам прижался к ней, обнимая и вдыхая ее нежный запах. Нет, он, конечно, не мог знать, что будет, когда она проснется. Он не знал, как будет она на него смотреть, что скажет… Но одно он знал наверняка: просыпаться с ней было в тысячу раз лучше, чем начинать день в одиночестве.
В этот момент веки Шелли задрожали, и она открыла глаза.
Первое, что Кейн в них увидел, – это радость от того, что он рядом. Но вот лицо ее омрачилось – она вспомнила все, что произошло накануне. Тогда он нежно провел рукой по ее волосам, успокаивая, точно маленького ребенка.
– Я построю тебе новый дом, Шелли, – тихо сказал он. – Обещаю тебе, обязательно построю. Ты только не волнуйся и не плачь. Не надо больше плакать…
– Так ты меня еще любишь? – прошептала она, глядя на него глазами, которые, как показалось Кейну, стали теперь значительно старше, грустнее и темнее… Но никогда еще она не казалась ему такой прекрасной.
– Ни один огонь в мире, будь это даже пламя ада, никогда не сможет уничтожить мою любовь к тебе, Шелли, – искренне ответил он ей.
– Тогда, значит, я дома, – прошептала она. – Если ты рядом, значит, я дома. А все остальное не важно…
Он крепче сжал ее, глядя на нее так пристально, словно хотел проникнуть в самые глубины ее души.
– Ты сама-то уверена в том, что сейчас говоришь? – спросил он. – Я очень хочу жениться на тебе, но только не так, когда тебе просто больше некуда идти… Это было бы несправедливо по отношению к нам обоим…
И он закрыл глаза, не в силах смотреть на нее больше – такой прекрасной, несчастной и беззащитной казалась она ему сейчас.
– Знаешь, давай я отстрою тебе новый дом, тогда мы и поговорим об этом, ладно? Но Шелли покачала головой.
– Дом? Теперь он не нужен мне. Самое главное все равно потеряно. Потеряно навсегда и невосстановимо больше никогда.
Кейн быстро открыл глаза и взглянул на нее. Увидев, что она говорит вполне искренне, он почувствовал несказанную горечь и боль.
– Ты это о своих картинках? – хрипло спросил он. – Прости, я хотел сказать, о произведениях искусства… Ну что ж, надо было просто вытащить их из дома – я бы всегда успел их спрятать в гроте…
Но Шелли только покачала головой в ответ. Нежные, шелковистые прядки волос заструились по ее обнаженным плечам.
– Нет, я, конечно, не о своих картинках, – горько усмехнулась она. – В конце концов, искусство – это не то, что делает жилище настоящим домом. Я говорю о любви, Кейн… А когда ты ушел, ты забрал всю мою любовь с собой.
Он вздрогнул, и Шелли почувствовала, как напряглось все его тело.
– Но тогда почему ты не согласилась – тогда, перед самой нашей ссорой, – поехать со мной? Ведь я звал тебя только на время… На какое-то время, а потом мы бы вдвоем вернулись…
– Я просто ничего не понимала тогда. Правильно ты сказал – была маленькой и глупой. Зато сейчас понимаю…
– И что же ты понимаешь?
– Нас, – просто ответила она. – Тебя и меня. Ты ведь был единственным человеком, который сумел разрушить преграды, стены, которыми я защищала собственное сердце. Защищала его от любви, Кейн… И когда ты ушел, я почувствовала, что этот огонь, вспыхнувший внезапно во мне самой, совершенно меня разрушает…
На глазах ее снова навернулись слезы – она вспомнила всю свою боль, отчаяние и одиночество…
– Шелли… – прошептал он. – Прости меня, Шелли. Я не хотел так обижать тебя… Что, я сделал тебе так больно?
– Да, – призналась она. – Так, как еще никто на свете.
И она быстро заморгала, чтобы не расплакаться еще больше. Но это оказалось сильнее ее, и тогда она дала слезам волю… И они потекли тонкими прозрачными струйками по ее бледным щекам…
– Этот огонь, огонь любви, горевший во мне, – продолжала она сквозь слезы, – он разрушал меня, просто съедал по частичкам… Знаешь, ведь любовь – это как сама земля. Она реальна. Она все стерпит. Здания, которые мы возводим, могут сгореть, разрушиться, могут просто нас разочаровать. Но любовь выживает, как земля под пеплом. И мы можем строить заново. Шелли взяла его руки и стала их целовать. – Когда мой дом сгорел, я лишилась массы вещей. Прекрасных вещей, незаменимых, бесценных. Но это только вещи. А когда я увидела, как ты мчишься по дороге сквозь огонь…
Голос Шелли сорвался, она еще сильнее прижалась к Кейну.
– Когда я увидела вокруг тебя и твоего мотоцикла языки пламени, я бы все отдала, лишь бы ты остался жив. Все, что имела или надеялась иметь. Свои картины. Свой дом. Свою жизнь.
Кейн зарылся лицом в волосы Шелли, сжимая ее в объятиях так, словно хотел раствориться в ней. Оба долго молчали.
– Но расскажи мне, – снова заговорила Шелли, – как ты узнал, что я не эвакуировалась со всеми остальными, а осталась дома.
– Мне позноннл Дсйн, – Ксйн тяжело вздохнул, – и сказал, что рядом с твоим домом разгорается сильный пожар. И тогда я испугался. Бросил все, начал искать тебя, но тебя нигде не было. Нигде, понимаешь: ни в центре эвакуации, ни в твоем офисе, нигде… А эта сволочь, дежурный полицейский, отказывался пропускать меня – говорил, что вся дорога сейчас открыта только для жителей этих домов.
Кейн поморщился – воспоминания доставляли ему ужасную боль, приходилось снова возвращаться в прошлое и переживать все то отчаяние и страх, которые никому и никогда лучше вовсе не вспоминать…
